Любовь сильнее Фаустгётё

«У других дети, как дети! А у меня!» - горестно думала Валентина, когда её дочь Наташка объявила о том, что собирается замуж. Сообщая эту новость, она добавила, что расписывается с Игорем только потому, что жить в обществе и быть свободным от общества нельзя. А матери, то есть, ей, Валентине, на регистрации делать нечего, потому что Наташка, может, вообще наденет для похода в ЗАГС костюм кукурузы. Или – банана. Во всяком случае, белого платья точно не планируется. Валентина расстроилась. И, конечно, идти на регистрацию, где её дочь, вступая в законный брак, вырядится початком кукурузы, ей расхотелось.
- У других дети, как дети! – занудно жалела себя Валентина, забыв о том, что сама в молодости была ещё тем подарком. А могла бы и вспомнить, как в своё время, когда мать закатила ей истерику, увидев на стене портрет Пола Маккартни, на котором знаменитый битлз ковырялся в носу, дала себе слово, что уж она-то свою дочь будет понимать и поддерживать на все сто. Разве что голышом на улицу не пустит. Наташка на улицу голышом выходить не изъявляла желания, но вытворяла порой такое, что приводило её в самое настоящее отчаяние.
Взять хотя бы этот первый, так называемый, гражданский брак.
В восемнадцать лет дочь с подругой съездила в Москву на концерт своей любимой рок-группы «Шпалы», а потом сходила с ума от любви к одному из музыкантов – взрослому дядьке, на тринадцать лет себя старше. Валентина тогда ещё жила вместе с ней и тревожно наблюдала грусть-тоску в глазах дочери. Но через месяц Наташка уже радостно объявила ей, что «Шпалы» приехали в Питер и будут выступать в каком-то там ночном клубе. Конечно, она отпросилась на их концерт. Вернулась под утро. Счастливая. Сообщила, что познакомилась с понравившимся музыкантом. Музыкант не только играл в группе с этим дебильным названием, но и звали его тоже как дебила – Гена. Валентина ненавидела это имя. Оно у неё прочно ассоциировалось только с одним словом – крокодил. Выслушав дочь, она, помнится, ничуть не обеспокоилась. Ну, познакомилась, ну, и что? Скоро «Шпалы» уедут в свою Москву, и всё закончится. Зачем нужна восемнадцатилетняя девчонка взрослому мужику? Однако, всё закончилось не так, как она предполагала. Музыканты и правда вскоре убрались восвояси, да только этот самый Гена с тех пор регулярно стал названивать Наташке. И та, сияя от счастья, часами разговаривала с ним по телефону. Потом случилось и совсем немыслимое. Гена заявился в Питер. Насовсем. То есть, вот так, натурально. Со скандалом покинул группу и приехал к Наташке. Тогда-то Валентина впервые и увидела этого претендента в мужья для её единственной дочери. Он оказался ростом чуть выше метра шестидесяти; физиономию его украшал орлиный профиль; на голове в разные стороны небрежно торчали выжженные перекисью волосы, вдобавок они были ещё и раскрашены во все цвета радуги. Завершали образ два кольца в ухе, внушительных размеров серебряный крест на шее и множество кожаных браслетов на руках. Разве такого жениха для своей дочери она мечтала увидеть? В общем, взглянув на него, Валентина впала в самую настоящую депрессию, потому что выбора ей Наташка не оставляла, заявив, что если мать будет мешать её счастью, то она бросит университет и уедет с Геной в Москву, или хоть в какую дыру – Наташке без разницы. Потому как с милым рай и в шалаше. Валентина решила, что из двух зол надо выбирать меньшее и разрешила «жениху» пока жить в Наташкиной комнате. Гена вселился в комнату дочери, а она сама перешла к матери. Пришлось потесниться. На семейном совете было решено, что после того, как московский гость устроится на работу, можно и о регистрации брака подумать. Пока же в смысле материальных благ он смог порадовать будущую тёщу только пятьюдесятью долларами, щедрым жестом выложенными на середину стола. Он, конечно, дал бы и больше, да не было у него ни шиша.
***
Ко всему подлец-человек привыкает – так, кажется, сказал писатель Достоевский? Со временем привыкла и Валентина. Гена оказался единственным сыном у хороших родителей, в смысле, у вполне достойных людей. Дочь он полюбил не на шутку, не по-музыкантски, а по-настоящему. Зарабатывать деньги тоже умел, поэтому Наташку баловал. Они даже и жильё себе вскорости купили. Правда, - не квартиру – комнату – зато в центре города и на свои кровные, без всяких там ипотек. Валентина стала привыкать к будущему зятю. Уважительный. Не жадный. Дочь во всём поддерживает. И она расслабилась. Зря, потому что вот в этот самый момент Наташка и задурила. Окончив университет, она отправилась работать по профессии в творческий коллектив. Там ей крышу снесло быстро. В один прекрасный день она объявила матери, что Генку разлюбила и жить с ним не будет. Какой-то он простоватый в сравнении с её коллегами. Не честолюбивый. Бригаду электриков сколотил, подряды выбивает. Стыдно кому сказать. И вообще, подкаблучник. Бросил группу и сразу потерял свою изюминку. Ну, да, ради неё, ради любимой женщины, ради постоянного заработка, но всё равно «беспонтово». В общем, она от него уходит.
Валентине было искренне жаль Гену, потому что в его жизни наступил самый настоящий кошмар. Наташка бросила его в коммуналке и ушла жить на съёмную квартиру. Домой к матери не вернулась, потому что её «выбешивало» слушать нотации Валентины. А Гена бросил ходить на работу. Просто лежал и смотрел в потолок. Если бы не его родители, примчавшиеся из Москвы спасать сына (им сообщила Валентина), наверное, руки бы на себя наложил.
В итоге, как это бывает в реальной жизни, никто, слава Богу, не умер. Пережили и это эпохальное событие. Гена даже снова нашёл себе женщину. Привёл её в коммуналку, и зажили они, кажется, счастливо.
А Наташка некоторое время была свободна. И некоторое время была недовольна жизнью, регулярно убеждая Валентину в том, что тотально невезучая. Но когда почти убедила, дочь объявила ей, что у неё появился новый ухажёр. Этот работал вместе с ней, был высоким, симпатичным и, кажется, тоже из хорошей семьи. Валентина снова успокоилась.
Через пару месяцев молодые решили жить вместе, а через год приняли ответственное решение создать семью. Вот тут Наташка и припугнула обрадовавшуюся мать, что на регистрацию брака придёт в костюме известного овоща.
***
Поле долгих переговоров и яростных истерик Валентины был заключён мирный договор, суть которого сводилась к следующему. Ладно, Валентина на регистрацию брака не идёт – это первое. Молодые сразу после ЗАГСа отправляются в путешествие – это второе. Начнут с Финляндии. Потом будет Франция, Испания, Польша и Калининград. Игорь родом был оттуда, поэтому застолье по случаю бракосочетания решили провести в Калининграде – это третье. Валентина пусть тоже приезжает, заодно и с будущими родственниками познакомится – это четвёртое. Пока же матери надо временно пожить в их съёмной квартире, чтобы приглядеть за пёсиком, которого Наташка с Игорем незадолго до регистрации брака купили у метро Удельная. Это пятое и последнее.
***
В следующий раз Валентина встретилась с дочерью только перед отправлением парома. Молодожёны одеты были прилично: Наташка в лёгкое зелёное платьице, а Игорь – в светлый костюм. Оба были слегка подшофе. Валентине объяснили, что после ЗАГСа пришлось угостить свидетелей в ресторане. Дочь вручила ей ключи, и они снова разъехались в разные стороны: молодые на морской вокзал, а Валентина – в их съёмное жильё.
…Войдя в квартиру, Валентина с ужасом огляделась. В обеих комнатах всё было перевернуто, словно Мамай прошёл. На кухне возвышалась гора немытой посуды. Рыженький пёсик громким лаем встретил её у порога. Валентина опустилась на корточки и некоторое время гладила щенка, раздумывая, начинать ли уборку прямо сейчас или сначала перекусить. Или обще отложить это занятие до завтра, ибо убирать дом в день отъезда издавна считается дурной приметой. Решила не искушать судьбу и закрыть глаза на беспорядок. Потом взглянула на часы. Выходило, что паром с молодожёнами уже потихоньку начинал отчаливать от петербургского берега.
Положив на тарелку пару бутербродов с нарезкой, она достала из сумки коньяк, купленный ради такого случая, и решила хоть в одиночестве, но отметить бракосочетание дочери. Ей было грустно, но она решила не плакать. Налив в фужер янтарный напиток, Валентина залпом, словно водку, выпила содержимое. Душу стало отпускать. Она медленно жевала бутерброд. Через открытую дверь кухни был виден большой кусок коридора со шкафом-гардеробом вдоль всей его длины. Одна дверца шкафа была приоткрыта, и на ней небрежно висела Наташина куртка. Почему-то именно эта куртка, висевшая не на месте, не давала покоя Валентине. Просто раздражала её всё больше и больше. Она отвела взгляд в сторону, скользнула глазами по кухне с брошенными на столе продуктами, и раковине, наполненной грязной посудой. Но потом снова уставилась на куртку. Определенно та ей мешала. Поддавшись искушению, Валентина встала из-за стола, вышла в коридор, сняла куртку и уже собралась было повесить её в шкаф на плечики, но тут обратила внимание на топорщившийся карман, чем-то туго набитый. Опустив в карман руку, она вытащила оттуда толстую пачку евро и банковскую пластиковую карту. И тут её словно ледяной водой окатили: она вдруг подумала, что и эти деньги, и эта карта были приготовлены для путешествия, но в спешке забыты путешественниками. Значит, уехали с пустым кошельком? Лихорадочно соображая, как можно исправить ситуацию, Валентина посмотрела на часы. Паром на Хельсинки уже полчаса бороздил воды Финского залива.
- Господи! Ну, почему так?! У других дети, как…, - по привычке начала она себя жалеть, но сообразив, что дорога каждая минута, схватила телефон. Дрожащими руками набрала номер дочери. На том конце долго не отвечали. Она не на шутку испугалась, что молодые уже вне зоны обслуживания. Однако, тут Наташкин голос отрывисто произнёс:
- Алло!
- Наташа! У меня в руках деньги и банковская карта! – закричала ей Валентина. – Вы их специально не взяли с собой или забыли?
Несколько секунд Наталья молчала, а потом сокрушённо произнесла:
- Вот это да! Мама, это мы почти всю свою наличность забыли. И валютную карту – тоже. У нас с собой только триста евро. Кошмар!
Валентина молчала, не видя выхода из создавшегося положения.
- Подожди, я подумаю, что можно сделать.
И Наташка отключилась.
Валентина подошла к столу и от отчаяния почти до краёв  налила в фужер коньяк. Телефон снова зазвонил.
- Мама, - стала давать ей указания Наташа, - тебе надо завтра в пять часов утра стоять на углу улиц NN. Это не очень далеко от дома. Там проедет маршрутка на Хельсинки, в которой будет наш фотограф. Она притормозит, и ты отдашь ему деньги и карту.
Валентина с облегчением выдохнула.
- Только, пожалуйста, не опоздай. Ждать тебя никто не будет, - назидательно сказала напоследок дочь.
Валентине было известно, что Игорь я Натальей пригласили с собой в путешествие профессионального фотографа для сессий в Париже и в Испании. Естественно, с оплатой проезда и проживания. Для неё это была немыслимая трата денег. Но деньги были не её. Повздыхав, она решила, что они имеют полное право тратить, как хочется, всё, что заработали сами. Так вот завтра этот фотограф едет своим ходом в Хельсинки. Только бы не проспать!
***
Но спать ей совсем не пришлось. Валентина постаралась лечь раньше и с непривычки сначала долго не могла уснуть, потом, боясь, что вовремя не зазвонит будильник, практически каждый час просыпалась. Едва только рассвело, она уже стояла в назначенном месте, высматривая маршрутку. Улицы на все четыре стороны были абсолютно пустыми. Город спал сном праведника. Ни машин, ни людей, ни прочих каких живых существ – только они с пёсиком, который быстро продрог и жался к её ногам, поскуливая. Пришлось взять его на руки. От тёплого тельца собачки стало теплее и ей. В то, что в это раннее утро что –то может появиться на улице, верилось с трудом. Однако минут через двадцать вдали она высмотрела приближающееся маршрутное такси. И, о чудо, оно затормозило прямо возле неё. Из салона выскочил молодой человек. Они обменялись улыбками и короткими приветствиями. Валентина без лишних слов сунула ему в руку косметичку, в которой лежали банковская карта и евро.  А когда маршрутка тронулась с места, она вдруг запаниковала: тому ли человеку отдала деньги. Может, совпадение какое, а она за здорово живёшь вручила незнакомцу целое состояние. Валентина погуляла с пёсиком, вернулась домой и снова нырнула в постель, мечтая уснуть. Но сон не шёл. Она поняла, что теперь не успокоится до тех пор, пока не узнает от дочери, что передача денег состоялась. Попереворачиваясь с боку на бок около часа, Валентина поднялась и стала варить кофе.
На работе под охи и ахи коллег она рассказала, как началось свадебное путешествие её дочери. И смех, и грех решили сотрудницы, но хорошо, что проблему удалось устранить. Теперь у молодых точно всё покатит как по маслу. И ещё они подивились, как это Валентина вообще материнским сердцем почуяла неладное? Почему из всего беспорядка ей не давала покоя именно эта куртка? Нет, есть что-то такое на белом свете, чему и объяснения не найти.
***
Вечером, войдя в интернет, Валентина увидела сообщение от дочери:
- Мама, всё в порядке. Карту передали. Но я ею редко пользовалась и, как оказалось, забыла пин-код. Конверт с пин-кодом где-то дома. Где – не знаю. Ты всё-таки, пожалуйста, найди его и напиши мне цифры. А то я уже набирала дважды, и всё неправильно. После третьего – карту заблокируют.
Валентину бросило в жар! В самом деле, а ну, как останутся без карты! Но легко сказать: найди. Она обвела квартиру глазами и, ничуть не веря в успех, принялась за поиски, решив обследовать буквально каждый сантиметр, чтобы уж наверняка. Начала с угла спальни и медленно двигалась по кругу, перебирая руками каждую тряпицу, прощупывая даже подушки и заглядывая даже в тапочки. Ой, как она злилась! В самом деле, у других дети, как дети, а эта! Несобранная растеряха! Каждый день вместо положительных эмоций одно расстройство от неё! Если так дальше будет продолжаться, боком Валентине выйдет их путешествие! Минут через сорок осмотр был закончен. Как и следовало ожидать, он ничего не дал.
Теперь она перебралась в гостиную. Здесь поиски начинать ей было даже страшно, потому что предстояло перетрясти всю огромную стенку с её многочисленными ящиками и книжными полками. Валентина вздохнула и принялась за дело. Медленно тянулось время. Она уже даже не злилась – просто, как сомнамбула, перебирала книжки, пересматривала коробки, до отказа набитые разной мелочью, разглядывала попадающиеся фотографии, изучала (нет худа без добра!) документы и дипломы зятя. Конверта с пин-кодом не было!
Потом Валентина перешла на кухню – результат тот же. Она взглянула на часы и ужаснулась, они показывали без малого три часа ночи. Значит, на работу идти опять не выспавшись.
Оставался один коридор. Взглянув на шкаф-купе, она чуть не расплакалась от жалости к себе. Решила начать с комода. Открыла верхний ящик и стала медленно передвигать связки с ключами, разбросанные визитки, дисконтные карты и записные книжки. У неё от неожиданности даже затряслись руки, когда в дальнем углу на глаза ей попался конверт. И это был тот самый конверт, который она несколько часов искала. Она перечитала пин-код и, «завуалировав» цифры разными словами, отправила его сообщением «в контакте». Валентина радовалась и ругала себя одновременно. Ну почему ей было не начать с коридора?
***
После того, как она рассказала о поисках пин-кода, коллеги уже не смеялись, а даже с некоторым страхом прощались с ней в конце рабочего дня. Что ещё учудит её непутёвая дочь?
Но сама Валентина почему-то была уверена: на этом её мытарства закончены. Придя домой, она поужинала и повела гулять пёсика в большой парк, расположенный неподалёку. Она спустилась к самому Финскому заливу и отпустила с поводка собачку. Пёсик стал носиться по скользким камням, спотыкаясь, падая, вставая и снова падая. Он радостно лаял на подкатывающие к берегу едва заметные волны. А Валентина дышала полной грудью и чувствовала что-то, похожее на умиротворение. Вдалеке, несмотря на сумерки, было видно, как качаются на волнах три белоснежные яхты. Вечер был тихий и безлюдный. Дав собачке набегаться, Валентина снова застегнула ошейник и отправилась домой.
Перед сном она включила компьютер и сразу же увидела сообщение от дочери:
- Мама, - писала Наташка, - я с ума сойду от этого свадебного путешествия! Это просто кошмар! Сегодня на Монмартре я купила солнцезащитные очки за сто евро. А продавец по ошибке набрал в кассе тысячу евро и снял у меня с карты эту сумму. Ошибка тут же обнаружилась, продавец при мне отправил на карту возврат девятьсот евро, но мне на счёт они почему-то не упали. Мама, сумма серьёзная, я не могу рисковать. Поэтому тебе надо сходить в банк, пусть там проверят, пришёл ли возврат денег. Вот мои реквизиты.
Дальше шло перечисление всей нужной банковской информации. И приписка: «Скажи им, что ты моя мать».
Прочитав это послание, Валентина сильно затосковала. Она поняла, что напрасно расслабилась, и это наказание, которое у других называется «свадебным путешествием», будет стоить ей немалой нервотрёпки. Надо, конечно, попробовать сходить в банк, хотя она была уверена, что никто там с ней не станет и разговаривать. Это же конфиденциальные сведения!
И действительно, консультант банка смогла сообщить ей лишь то, что обычно возвраты денег по операциям, совершаемым за рубежом, проходят в течение месяца. Валентина снова расстроилась. Через месяц молодые будут дома, а продавец – в Париже. И если он смошенничал, то достать его будет невозможно.
Когда она заявилась на работу, коллеги, отложив все дела, сразу приготовились слушать, что новенького для Валентины придумали на этот раз её молодожёны.
Потом наступило долгожданное затишье. Не серя своему счастью, Валентина напряжённо ждала вестей, но дочь на связь не выходила. И тогда вместо того, чтобы расслабиться, она снова начала переживать. Коллеги, как могли, успокаивали её тем, что значит там всё в полном порядке, ведь дети вспоминают о родителях тогда только, когда петух жареный в одно место клюнет. Раз молчат, значит, всё хорошо. Валентина нашла в этих словах резон и отпустила ситуацию.
Прошла неделя, потом другая, и от Наташки поступило сообщение, в котором она скупо интересовалась, купила ли мать билет до Калининграда, потому что уже через три дня состоится их праздничный ужин с родственниками. В этом сообщении дочь также писала номер телефона собачьей гостиницы, куда следовало устроить пёсика.
Билеты у Валентины были куплены загодя, оставался нерешённым вопрос с ночлегом. Наталья дала понять ей, что ночевать у родственников мужа ей никто не предлагает, гостиницу тоже заказать некому, поэтому надо подсуетиться самой. И Валентина начала суетиться. Через сайт «одноклассники» нашла подругу юности, живущую сейчас в Калининграде. Та пообещала встретить её, да и вообще решить все вопросы.
В одном из авторских бутиков Валентина купила себе роскошное платье – серое с голубым. Покрой его удачно скрывал её располневшую фигуру. К платью прикупила серые туфли и серебряное колье. Потом сделала стрижку в дорогом салоне и в общем осталась довольна своим образом. Потом она пошла в банк и обменяла на крупные купюры накопленную тысячу евро – её подарок молодожёнам.
***
До Калининграда поезд шёл ровно сутки. Вагон был старый, без кондиционера. На границе с Литвой стояли несколько часов, и Валентина чуть не задохнулась от жары. В вагоне отчаянно орали дети, но выходить на перрон, чтобы подышать свежим воздухом, было строжайше запрещено. Так и сидели в этой душегубке, пока не закончилось оформление разовых виз, разрешающих проезд через Литву. Укрывшись мокрой простынёй, Валентина мысленно ругала себя за то, что из-за своей прижимистости не раскошелилась на купе.
Подруга встретила её у вагона и повезла на съёмную квартиру, которая оказалась в самом центре города. Двухкомнатная, с хорошим ремонтом и современной мебелью – этот вариант, конечно, был лучше номера в гостинице. Она извинилась за то, что не может принять Валечку у себя дома: приехала, дескать, из Англии её дочь с зятем и детьми – так что в квартире настоящий дурдом. Но здесь хорошо, и никто им с Валечкой не помешает болтать о той жизни, которая уже прошла, и о той, которую ещё предстоит осиливать. На правах хозяйки она хлопотала на кухне, скороговоркой рассказывая о детях, которых у неё было трое, о муже, от которого толку – ноль. Потом они ещё пили чай с конфетами и рассматривали подарки, привезённые Валентиной.
Наташкино застолье должно было состояться только на следующий день, так что у Валентины ещё оставалось время для знакомства с городом. А, может, родня мужа позвонит и пригласит её встретиться в домашнем кругу? Она бы пошла с удовольствием. Интересно же. Валентина уже знала, что у Игоря здесь, кроме родителей, живут ещё бабушка с дедушкой, женатый брат и много других родственников. Через час подруга распрощалась и уехала ублажать свою английскую родню. Валентина приняла душ, потом взяла телефон и набрала номер дочери.
Наталья отозвалась сразу и сообщила, что они тоже только недавно приехали, устали с дороги и сейчас отдыхают. Она предложила матери встретиться вечером в центре у фонтана. Ещё сообщила, что остановились они у брата Игоря – на Громкой улице. А когда Валентина назвала им свой адрес, Игорь обрадовался, ведь от Проспекта Мира, где она будет жить, до центральной площади вечером ей можно будет дойти пешком.
В Калининграде Валентина никогда не была, поэтому несколько свободных часов до назначенной встречи решила посвятить знакомству с городом. Она вышла на проспект с твёрдым намерением съездить на остров Канта, но, проходя мимо кафе, не удержалась, зашла: так вкусно пахло оттуда кофе. Заедая его вкусным хрустящим круассаном, она с интересом разглядывала через стеклянные стены кафешки проходящих мимо людей. Ей нравилась эта суета большого незнакомого города. И вообще нравилась беззаботность праздной жизни. Закончив трапезу, Валентина уточнила, как добираться до парка скульптур и устремилась на остановку.
Ехать тоже было недалеко, потому что и парк, и знаменитый Кёнигсбергский собор, и могила Канта находились в старой части города, то есть, опять-таки в его центре. По длинной лестнице с моста Валентина спустилась на остров и побрела по дорожкам, останавливаясь у бюстов и памятников поэтам, художникам и композиторам – это был знаменитый парк скульптур.
Валентина мало что смыслила в высоких материях, но ей было интересно рассматривать выражение их лиц, угадывать, какие мысли и чувства хотели донести людям скульпторы, создавая своих героев именно такими. Больше всего ей понравилась фигура молодого Горького, который не просто замер во внушительной для потомков позе, а как бы медленно брёл (по Руси, конечно), опираясь на клюку. Что-то было в нём эдакое…Задержалась она и у скульптуры «Поющие дети», потому что маленький мальчик, стоящий в первом ряду, очень напоминал внука её соседки. Парк скульптур утопал в зелени. Здесь было тихо и уютно. Она искренне пожалела, что пошла одна, и её некому сфотографировать среди такой красоты. Попросить же кого-нибудь Валентина постеснялась. Напоследок она ещё постояла у могилы философа Канта, который мирно покоился у стен собора.
Проделав путь обратно, через несколько минут Валентина уже поднималась вверх – к шумному городу, гудящим автомобилям, озабоченным и спешащим людям. Ей тоже надо было поторопиться, перед вечерней встречей хотелось немного отдохнуть, привести себя в порядок, ведь сегодня были и её смотрины тоже – родственниками зятя.
***
Они встретились на людной площади у фонтана. Дочь с зятем были в джинсах и футболках. Загорелые, улыбающиеся, в обнимку. Валентина невольно залюбовалась Игорем. Высокий, стройный, интеллигентный мужчина, вдобавок, так хорошо воспитан. Едва только завидев Валентину, Игорь пошёл к ней навстречу, поцеловал руку и сразу же подвёл знакомиться со своей матерью. Валентина расплылась в радостной улыбке, на которую только была способна и заготовила текст о том, как ей приятно и прочее. Но говорить его не пришлось. Людмила – так звали мать Игоря – опередила её. Она вежливо улыбнулась Валентине, сказав ей: «Здравствуйте! С приездом». И всё. Потом, правда, как бы на всякий случай ещё уточнила: «Вы мама Наташеньки?» И окончательно завершила разговор: «Очень приятно». После этого она повернулась к миловидной женщине, с которой разговаривала до этого и которая оказалась её сестрой, продолжая с ней прерванный разговор. Валентина испытала чувство, очень похожее на унижение. Наташка, конечно, этого не заметила. Она вообще ничего не замечала, кроме Игоря и своего счастья. Так они часа полтора и ходили в тот вечер: впереди мать Игоря с тёткой, потом – молодые, а за ними плелась Валентина, от нечего делать с повышенным интересом рассматривавшая дома и окна. Иногда на неё оборачивались молодые: не отстала ли, не потерялась? В какой-то момент до неё дошло: если она вообще исчезнет, то этого никто не заметит. И она замедлила шаг. Потом затерялась в толпе праздно гуляющих людей. Потом позвонила подруге. И та, удивлённая, что её так быстро отпустила родня зятя, с удовольствием подкатила к Валентине на своей машине. Валентина пожаловалась ей, как на самом деле обстоят дела, на что подруга философски ответила: «Плюнь и разотри. Отсидишь завтра в ресторане, потом уедешь и позабудешь о них!» Просто и доходчиво. «И то правда»,- согласилась Валентина. Ей полегчало. Вечер они провели, сначала катаясь по городу, а потом снова сидя на комфортабельной кухне съёмной квартиры.
***
А завтра был ресторан. Про него можно было бы и не говорить совсем, потому что говорить нечего. В общем, если бы Валентину попросили описать это центральное событие её поездки одним словом, она бы ответила, не задумываясь: тухляк.
Ресторан для торжества выбрали тоже в центре города. Он был небольшим, но по-домашнему уютным. Когда Валентина появилась на пороге, там уже собрались все главные действующие лица. Но за стол не садились – ждали девяностолетних дедушку с бабушкой. Тех с минуты на минуту должен был привезти брат Игоря на своей машине. Наталья была хороша. В белом платье с глубоким вырезом и в украшающем стройную шею дорогом колье из белого золота. В её образе не было той расхлябанности, которую обычно Наташка с готовностью демонстрировала ей, Валентине. Здесь она притихла и выглядела совсем белой и пушистой.
Наконец привезли стариков, и «ликование» началось. Слово взял дед Игоря – полковник в отставке. Как и ожидалось, он стал говорить про долг и ответственность – долго, нудно и неинтересно. Валентина видела, что Наташка заскучала. Некоторое время она ещё делала над собой усилия, чтобы смотреть на дедушку внимательными и понимающими глазами, но поскольку речь не кончалась, она нашла себе занятия, рассматривая что-то в глубине зала.  Отдувался за неё Игорь. Он сидел смирно, как, впрочем, и остальные члены семьи. Чувствовалось, что дед у них в авторитете. Наконец, он закончил, все захлопали и выпили. Потом стали закусывать, тихо переговариваясь между собой. Валентина по-прежнему чувствовала себя чужой на этом празднике жизни. Как-то было тоскливо, не весело, чопорно, хотя все и улыбались друг другу.
Второй слово для тоста предоставили матери Игоря. Сегодня она была особенно хороша: в бежевом платье с вырезом под горлышко, с модной стрижкой и сдержанным макияжем – всё очень современно и без излишеств. Её тост тоже был без излишеств: она поздравила сына, так долго остававшегося холостяком с выбором жены, пожелала счастья обоим, а отец в довесок вручил молодожёнам конверт, весьма внушительных размеров. Все опять зааплодировали, и опять стали есть и пить. Иногда дочь, сидевшая напротив Валентины, бросала на неё взгляд, полный любви и счастья. Ради такого взгляда Валентина готова была терпеть эту застольную скуку как угодно долго. А заодно и Бориса Степановича – какого-то дальнего родственника Игоря, который вынырнул из глубин праздничного застолья несколько минут назад и теперь не давал покоя Валентине, стараясь флиртовать с ней. Наступил момент, когда вспомнили и о Валентине, предоставляя слово ей. Она готовилась к этому моменту загодя, но теперь ей совсем расхотелось метать бисер перед людьми, которые на правах хозяев и будущих родственников ни грамма не старались проявить к ней хоть какой-никакой интерес.
Валентина назидательно стала говорить о том, что наш мир полон неудачников – это те, кто на середине жизни вдруг потерял к ней всякий интерес и поплыл по течению. Так вот ей очень хочется, чтобы молодая семья избежала такой участи и других разных кризисов. Пусть лучше в ней звучит смех, царит понимание и всегда живёт любовь. С этими словами она тоже протянула молодым свой конверт. Валентину слушали внимательно, а потом тоже аплодировали, а Борис Степанович даже крикнул: браво! В это время из глубины зала зазвучала музыка, отогнав на некоторое время подкрадывающуюся к столу скуку. Все, даже дедушка с бабушкой, спешно пошли к эстраде танцевать. Валентина танцевать не хотела, но Борис Степанович…он слушать ничего не хотел, пришлось уступить. Едва дождавшись, когда отгремит музыка, Валентина, извинилась перед своим кавалером и, утомлённая духотой, вышла на свежий воздух. Вслед за ней выскочила Наташа:
- Мама, тебе они нравятся? Правда, хорошие? Такие интеллигентные! Не то, что наша родня: крикливая и беспонтовая.
 Валентине было обидно за свою родню, но не спорить же с ней в такой день. Они обнялись. В этот момент к ним вышел Игорь и тоже обнял обеих. Расчувствовавшись, Валентина изъявила желание сфотографироваться с зятем, и Наташка щёлкнула их. Слегка опьяневший Игорь даже положил ей свою голову на плечо. У Валентины отлегло от сердца. Это было по-родственному. Пожалуй, Это и был для неё самый душевный момент мероприятия, потому что всё остальное было так же предсказуемо и скучно.  Они вернулись в зал. За столом зять говорил, как долго он искал своё счастье, как несколько раз бывал в двух шагах от женитьбы, но ситуация менялась, и всё рушилось. Словно судьба берегла его для Наташеньки. В ответ щебетала сама Наташенька про то, какой Игорь замечательный, какое мужское плечо она почувствовала в дни их памятного путешествия.
Потом дедушка с бабушкой откланялись, сославшись на возраст. После их ухода тосты стали произносить гости. Кто они Валентина знать не знала, да и не хотела. Она решила выбрать момент и уйти тоже. Степан Борисович вызвался её проводить. Она душевно простилась с родителями Игоря и другими гостями, сославшись на то, что утром рано вставать на поезд. Молодым тоже посоветовала не засиживаться, ведь и у них были билеты на этот же поезд, только в купейный вагон. Договорились, что завтра утром они подъедут за ней на машине. На вокзал их повезёт брат. На том и расстались.
***
Ночью её разбудил телефонный звонок. От Наташки.
- Мама! – кричала она в трубку. – Мама, забери меня, пожалуйста, отсюда! Он разбил мне лицо! Он бросил меня одну на улице! Забери меня, мама!
Она так горько плакала, что Валентина словно обезумела. То, о чём кричала Наташка, не укладывалось в голове. Слушая её, она одной рукой уже старалась натянуть на себя блузку.
- Говори адрес!
Наташка продиктовала номер дама на Громкой улице. Валентина вызвала такси.
***
Через полчаса таксист уже высаживал её по указанному адресу. Валентина усомнилась в его правильности, потому что во дворе дома по Громкой улице было тихо, как на кладбище. И совсем темно.
- Это именно тот адрес, - настаивал таксист. Он тоже вышел из машины, вдвоём они подошли к углу дома, и Валентина убедилась: ошибки нет.  - Остаётесь? – спросил таксист. Валентина расплатилась с ним. Машина развернулась и уехала.
Она осталась одна среди ночи в незнакомом дворе. В то, что здесь недавно разыгралась трагедия, верилось с трудом. Она медленно двинулась вдоль длинного дома, мимо подъездов, вглядываясь в темноту. И вдруг от ближней лавочки навстречу ей метнулась фигурка.
- Мама!
Это была Наташка. Сердце у Валентины защемило. Она включила фонарик на телефоне и увидела, что белое платье дочери сильно запятнано кровью. Верхняя губа была рассечена, она распухла так, что нарушила симметрию лица, сильно обезобразив его. Вдобавок Наташка дрожала от холода. Хорошо, что Валентина сообразила прихватить с собой ветровку.
- Что случилось? Рассказывай!
И Наташка рассказала. После отъезда матери родители Игоря откланялись тоже, а за ними и другие «старики». Молодёжь осталась одна. Ясно, что теперь их ничто не сдерживало и не смущало. Пить они стали, уже ни на кого не оглядываясь. К концу вечера Наташа с Игорем поссорились. Но не поэтому, а потому что она решила попросить официанток собрать для них пару контейнеров с едой – на столах её осталось много. Ведь завтра ранним утром им уезжать, до Питера чем-то надо питаться. Но Игорь упёрся: он не будет позориться перед девочками-официантками, у которых и так маленькая зарплата. Не слушая его, Наташа нашла официанток и попросила сформировать для них контейнеры. Что те без труда и сделали. Игорь разозлился, заявил, что ему противно её крохоборство.
Из ресторана они уехали на такси, не разговаривая друг с другом. У дома Наташка задержалась, расплачиваясь с водителем, а он пошёл вперёд. Не дожидаясь жену, Игорь своим ключом открыл дверь подъезда и скрылся в нём. Дверь захлопнулась. Наташка осталась на улице. Одна. Перед закрытой дверью. Стала звонить в домофон. Ей долго никто не отвечал. Наконец, дверь открылась. Наташка поднялась на этаж, где на пороге её встретил заспанный и мало что соображающий Игорь. Не говоря ни слова, продрогшая Наташка развернулась, чтобы врезать ему пощёчину, но тот, перехватывая её руку, не рассчитал движение. Его рука энергично проехала по лицу Наташки, разбив нос и губы. Увидев кровь, он совсем ополоумел. То ли струсил, то ли растерялся, то ли бессердечный такой. Вместо того, чтобы помочь жене, он заскочил в квартиру и захлопнул дверь, оставив её в подъезде. В руках Наташки не оказалось даже салфетки, поэтому кровь залила всё свадебное платье. Сейчас он, наверное, спит, а она вышла из подъезда на улицу встретить Валентину. Вот и вся история.
Валентина была потрясена.
- Поехали, - сказала она, доставая из сумочки телефон, чтобы вызвать такси и увезти дочь к себе на квартиру. Но Наташка заупрямилась:
- Подожди! Я позвонила и его матери тоже. Пусть знает. А то он старается перед всеми казаться хорошим. Я с ним жить всё равно теперь не буду.
В это время к дальней стороне дома уже подъезжала машина.
- Вон они, - сказала Наташка. – С тётей Аней  приехали.
- Шерочка с машерочкой, - со злостью проговорила Валентина. Ей совсем не хотелось демонстрировать этим тёткам свою дочь в таком жалком виде. - Что случилось? – закричала мать Игоря, подходя к ним.
Наташка повторила рассказ. Тётя Аня приобняла её и погладила по волосам, а мать стала звонить Игорю. Гудки шли долго. Наконец, он ответил.
- Сейчас выйдет! – сообщила мать, разглядывая горе-сноху.
Вышел Игорь – помятый. Новый пиджак был надет у него прямо на голое тело. Он тупо уставился сначала на Наташку, потом на Валентину. Молчал. Мать взяла его под руку и повела по дорожке в глухую темень. Разговаривать. Валентина услышала, как он стал жаловаться на её дочь. Всё это время она ошарашено молчала. Ей хотелось просто забрать дочь и увезти подальше от этих людей. Но она не была уверена, что так будет правильно. Игорь теперь муж Наташки. От грустных мыслей её отвлекла дочь, которая вдруг яростно заговорила:
- Я не буду, мама, с ним жить! Я его терпеть не могу! Он бросил меня ночью на улице…одну…Я замёрзла!
Она вдруг заплакала и сквозь слёзы прошептала:
- Я знаю, мама, это мне расплата за Генку.
Валентина тоже тихонько вытирала слёзы.
Из темноты вышли Игорь с матерью. Игорь подошёл к Наташке и виновато произнёс:
- Наташ, извини меня…
Он хотел дотронуться до неё, но дочь непримиримо отдёрнула руку.
- Я позвала вас, - сказала она матери Игоря, - чтобы сказать: с Вашим сыном я жить не буду.
И хоть говорила решительно, выглядела Наташка всё равно очень жалко: разбитые губы опухли, лицо заплаканное…
Мать молчала. Игорь  тоже. Её никто не отговаривал.
Однако она всё же отказалась ехать вместе с Валентиной. Сказала, что там, в квартире брата, в чемоданах вместе сложены их с Игорем вещи. Там билеты, поэтому ничего переигрывать не надо. Перетряхивать их среди ночи и будить спящего ребёнка брата она не будет. И так представление затянулось. Она переночует здесь, а завтра утром брат, как и договаривались, отвезёт их на вокзал. И мать тоже должна выйти к назначенному времени. Игорь продолжал молчать. То ли был потрясён её решением расстаться, то ли ждал окончания спектакля, который она затеяла, вызвав среди ночи обоих матерей.
Мать Игоря вызвала такси. Втроём они сели в машину. Назвали адреса. Ехали в полном молчании. Подавленные. Раз семьи у их детей теперь не будет, то им и подавно разговаривать не о чем.
***
Утром к дому первой подкатила машина подруги. Вручая ей ключ и прощаясь опять непонятно, на какой срок, Валентина рассказывать ей ничего не стала. Зачем позориться? Признаваться в том, что она приехала за три девять земель на свадьбу дочери, а вместо это пришлось пережить ночное ЧП, не хотелось. Вскоре подъехала и другая машина, о её прибытии по телефону сообщила дочь. Валентина наскоро поцеловав подругу, категорически воспротивилась, чтобы та спустилась вместе с ней. Просто боялась, что та увидит разбитое лицо дочери.
Из машины вышел несостоявшийся зять, хмуро поздоровался, взял у Валентины сумку и поставил в багажник. Валентина поняла, что за ночь ничего не изменилось. До вокзала ехали молча. Дочь надела очки, спрятав под ними половину лица.
А на вокзале Валентина пошла к своему вагону, Игорь с Наташкой – к своему.
***
Место Валентины было нижним. Несмотря на то, что занимался день, она всё равно расстелила постель и улеглась на неё прямо в одежде. Стала смотреть в потолок вагона и думать. Думать было о чём. Ну, во-первых, всё-таки: что люди скажут? Чтобы не говорили ничего, надо было сочинить для них историю о счастье молодых. Но ей совсем почему-то ничего не придумывалось. И Наташку тоже было жалко. Так сильно понравившегося зятя теперь она терпеть не могла. Допустим, лицо Наташке разбил он нечаянно. Не распускала бы сама руки…Но как он мог бросить её ночью одну в чужом городе? Как потом мог спокойно улечься спать? Это никак не укладывалось в голове. Наташке сейчас очень была нужна материнская помощь, и она вправе ждать эту помощь от неё. Но Валентина ничего не могла придумать. Даже посоветоваться не с кем. Просто не было на свете такого человека, которому она могла бы рассказать всё, что произошло минувшей ночью.
Думая так, она на автомате протянула билет проводнице – пожилой женщине, делавшей обход пассажиров. Потом снова легла. Но проводница вдруг, словно услышав её мысли, наклонилась над ней:
- Мне кажется, у Вас что-то случилось. У Вас такое лицо…
- Всё нормально, - ответила Валентина, и из глаз у неё покатились слёзы.
Тогда женщина очень тихо сказала:
- Не расстраивайтесь. Подождите, сейчас я закончу с билетами, а потом заварю чаёк и позову Вас к себе. Поговорим. Придёте?
- Приду, - пообещала Валентина, промокая слёзы салфеткой.
***
Через полчаса она вошла в купе Зои Ивановны – так звали чуткую проводницу. Та и правда заварила чай – не сказать, чтобы хороший, главное, что под него можно было беседовать. Отхлебнув глоток из стакана, вставленного в подстаканник, Зоя Ивановна сказала Валентине:
- Слушай, мы примерно одного возраста. Давай на ты. Тем более, с попутчиками, как в бане и в больничной палате, можно не разводить цирлихи-мамырлихи. Зови меня Зоя.
- Согласна, - ответила Валентина. – А потом, чтобы поддержать разговор, спросила:
- Зоя, мне всегда было интересно, как люди становятся официантами и проводниками? Она слукавила. Это её никогда не интересовало. Просто в сложившейся ситуации ей тоже хотелось проявить интерес к человеку, который посочувствовал ей. Зоя разгадала её хитрость: - Из любви к искусству становятся. Ты лучше говори, что у тебя стряслось, почему на тебе лица нет?
- Ничем ты мне, Зоя, не поможешь, - горестно ответила Валентина. – И никто  мне не поможет.
Но потом как-то одно слово потянуло за собой другое, и неожиданно для себя она со всеми подробностями стала рассказывать проводнице о своём горе. И про то, как сначала полюбила Игоря, и про путешествие их с дочерью, и про родню его самовлюблённую, и про драку вчерашнюю – тоже. А главное – про то, что Наташка приняла твёрдое решение сразу же развестись с мужем. И, зная её характер, Валентина убеждена: как сказала, так и сделает.
- Ну, почему? Почему это произошло именно с моей дочерью? – снова заплакала она, наполняясь жалостью теперь уже к самой себе. – Проклятая я какая-то, что ли?
- Ты, Валя, радоваться должна, что случилось всё это именно сейчас, а не через год-полтора. Тогда бы у дочки на руках ребёнок остался. Вот это было бы горе, потому что безотцовщина. И обид бы уйму от него она за этот год насобирала – тоже. Всю жизнь бы вспоминать хватило. А сейчас это не горе – так – неприятность. Разойдутся, как в море корабли. И новых себе найдут. Г..вна-пирога. Я-то думала! И себя не жалей! Не трави зря. Ничего мы теперь поделать не сможем. Выросли они. У них теперь своя дорожка по жизни. Думаешь, у меня всё гладко…
Валентина приготовилась слушать историю Зои, да не успела.  В дверь купе сначала постучали, а потом она отодвинулась, и на пороге нарисовалась Наташка.
- Вот ты где! А мы думали, что вагон перепутали. Хорошо, соседи подсказали. Мама, мы тебе бутербродиков принесли.
Валентина с Зоей, раскрыв рот, смотрели на Наташку, из-за спины которой каланчой торчал улыбающийся Игорь.
- И ещё мы пришли сказать, чтобы ты не переживала. Мы уже помирились.
Валентина смотрела на них и не верила своим глазам: её дочь снова светилась счастьем.
- Ну, что ты молчишь? Не рада?
- Рада, - тускло произнесла Валентина.
- Ну, тогда мы пошли. А бутерброды мы оставили на твоём столе.
- Это из ресторана, - напомнил Игорь. – Те, что вчера прихватили. Кстати пришлись. Не бойтесь, всё свежее.
И они задвинули за собой дверь.
- Ну, и как это понимать, Зоя? – плаксивым голосом спросила Валентина. – Бьёт, значит, любит?
Зоя довольно засмеялась:
- Это, моя дорогая, надо понимать так, что любовь сильнее Фауст «Гёте».
… Через год у Наташки и Игоря родились двойняшки: Мишка с Лизкой. Сейчас им уже по три года. Растут они ласковыми и смышлеными. Валентина их просто обожает. И вообще в семье дочери - любовь и достаток. Валентина любит хвастаться их жизнью перед своими коллегами. Но это так, слова. Истинных же думок её не знает никто. А они – нехорошие! Потому что она ничего не забыла! И когда она видит своего распрекрасного зятя, она мысленно говорит ему: я ничего не забыла, так и знай! Она не забыла одинокую фигурку дочери на лавочке в чужом дворе, и свадебное платье в крови, и разбитые губы. Вот, что она помнит! И зятя своего, Игоря этого, она с тех пор тихо ненавидит. «Вот только ещё раз попробуй!» - яростно грозит она ему про себя. – Тогда уже ничто тебя не спасёт!»
Хотя, если подумать, что она может, глупая женщина? Разве ей по силам мериться с любовью, которая сильнее и Фауста и Гёте, и даже их обоих -  вместе взятых?