Русская классика 2-й половины XIX века и русская р

   Все мы, учившиеся в старших классах, изучали «золотой век» русской литературы девятнадцатого столетия. Особенно большое влияние уделялось второй половине, когда сформировался критический реализм в жанре романа. Школьников заставляли говорить о проблемах, которые поднимались писателями. Нам твердили о гуманизме, о прогрессивности и типичности главных героев, о том, что искусство может облагородить или научить человека добру и счастью. Н.А. Некрасов утверждал: «Роль писателя у нас, прежде всего роль учителя.
   Реплика в сторону: как посмотришь на наших звёзд, учивших «доброму» в кино, театре и литературе, где выражаются матом и их поведению в обычной жизни, вспоминается пароход «философов». Тогда высылали талантливых людей, а сейчас можно собрать на корабль и утопить многих и  никто не заметит исчезновения большинства.     
   Итак, что такое классика? Одно из определений гласит, что классическая литература обозначала «определённую категорию писателей, которые не всегда по ясным причинам считались достойными служить образцами и наставниками». Насчёт образцов и наставников есть много биографических сведений о писателях, где пишут, иногда, о достаточно скользких моментах в их биографиях. Всё есть в открытом доступе. Я обращаю ваше внимание на словосочетание «Не всегда по ясным причинам». После окончания работы поймёте.
  Вспомните, положа руку на сердце, все ли в классе, где вы учились,  читали классику?  Всё ли мы понимали в прочитанном произведении  в шестнадцать-семнадцать лет?  Были на уроках  и несоответствия между прочитанным материалом и объяснением учителя. До сих пор помню диалог в десятом классе, когда на свой вопрос:               
   - А все ли типичные студенты ходили на лекции с топорами?                Получил ответ:
   - Помолчи, Казанцев, а то договоришься.
   После школы я закончил исторический факультет, однако диссонанс в изучении культуры остался. Учим о прогрессивности деятельности декабристов, вдруг попадается высказывание историка В.О. Ключевского, что это «историческая случайность, обросшая литературой». В 90-е годы среди массы мутных антисоветских и антирусских публикаций иногда попадались умные книги, такие как «Народная монархия» эмигранта-публициста И. Л. Солоневича, где отношение к нашим писателям-гуманистам сугубо отрицательное. При более вдумчивом изучении серьёзного исторического материала оказалось, что роль русской литературы 2-й половины XIX века оценивается неоднозначно в нашей истории многими. Всё ниже написанное моё личное мнение, тем более я не литературовед, но попробую оценить вклад некоторых писателей в революцию с исторической точки зрения. Прошу заранее извинить меня за использование многочисленных цитат и чужих мыслей, чтобы подтвердить противоположное официальному взгляду   мнение.
   Крайней точкой такого суждения можно считать слова Варлама Шаламова, узника Гулага с двадцатилетним стажем, нашего прекрасного поэта и писателя:  «Русские писатели-гуманисты второй половины девятнадцатого века несут на душе великий грех человеческой крови, пролитой под их знаменем в двадцатом веке. Все террористы были толстовцы и вегетарианцы, все фанатики – ученики русских гуманистов. Этот грех им не замолить…». Нет никакого сомнения, что говорится о русских оппозиционерах и революционерах: народниках, кадетах, эсерах, марксистах всех мастей.               
   Почему гуманистическая литература оказала отрицательное влияние на умы людей, образованных людей. Немного истории.Свою роль играло  образование на западноевропейский манер. После  реформ Петра I слова  «модернизация» и «европеизация» стали словами-синонимами, а образование – привилегией дворянства. Произошёл раскол нации на две группы, две культуры, где для правящей элиты русский язык был по значению вторым, то есть не родным. Например: С.И. Муравьёв-Апостол,  один из руководителей движения декабристов, только по возвращению домой из Европы в двенадцать лет начал серьёзно изучать русский язык. Когда впервые печатали роман  «Война и мир», перевода с французского языка не давали, подразумевалось его знание образованным слоем. Только развитие науки и техники в девятнадцатом веке привело к образованию разночинной, чаще всего из богатых купеческих, мещанских, поповских семей, которые могли заплатить за обучение, интеллигенции. Однако училась она также по западным лекалам. Мне приходилось разбираться в сословной системе обучения царской России. Могу сказать, что М.В. Ломоносов и некоторые другие учёные были исключениями. Сейчас в нашем образовании мы возвращаемся к таким же способам, если не возьмёмся за ум. Ректор МГУ Садовничий В.А., как то проговорился несколько лет назад, что Ломоносов в настоящее время не смог бы учиться в МГУ, ему банально бы не хватило денег. Посмотрите на годовую стоимость обучения на коммерческой основе в этом вузе.
    «Золотой век» русской классической литературы – это девятнадцатое столетие, когда образованные люди составляли максимум три процента населения. Экс-министр культуры Мединский В.Р. пишет в одной из книг: «Мы до сих пор изучаем историю всех 100% россиян по высказываниям и мнениям1-2-3% населения. И каким мнениям!» Отсюда логический вывод, что русская классическая литература никогда не была народной, не выражала интересы простых людей. Она являлась литературой элитарной, предназначенной для образованного слоя. Тем более XIX век – апогей крепостного права. Пушкин, Гоголь и Лермонтов писали во времена крепостничества, остальные писатели  после его отмены, но крепостное право тоже повлияло на их идеологические взгляды и творчество.
    Европейское воспитание и образование приводило к тому, что интересы большинства народа подменялись интересами правящего сословия или интересами, так как их понимали творцы и последователи различных западных теорий. Поэтому литература стала способом передачи идей и мнений, определяла ценностные ориентиры и идеалы. «Всё это вместе взятое было окрашено в цвета преклонения перед Европой, перед «страной святых чудес»,- пишет И. Солоневич, - «В соответствии с преклонением перед чудотворными святынями Европы трактовалась и греховодная российская жизнь».               
   В. Мединский назвал наш образованный слой «русскими европейцами», а И. Солоневич «подкинутым сословием». Здесь уместны слова Н. М. Карамзина, что «мы стали гражданами мира, но перестали быть гражданами России». Правда гражданином мира русский европеец будет, пока у него есть валюта, когда деньги заканчиваются, то резко меняется и отношение к таким европейцам. Безденежная эмиграция после гражданской войны почувствовала это на собственной шкуре, когда князья работали таксистами в Париже, а русские офицеры были наёмниками и воевали за чужие интересы в Латинской Америке.
   Практически в конце девятнадцатого века Россия развивается семимильными шагами, входит в пятёрку ведущих экономик мира, строит Трансиб, закрепляет за собой Среднюю Азию. Российская империя одна из сильнейших в военном и политическом отношении держава. В ней проводятся реформы 60-70х. годов XIX века, победа в Русско-турецкой войне 1877-1878г.г., но образованный слой эти достижения не интересовали, поэтому «классика отразила жизнь не такой, какова она была в реальности, а такой, какой её хотел видеть образованный слой».         
    Характерной чертой всей русской литературы того времени было изображение недостатков и пороков российского общества. Героями становятся два типа: тип лишнего человека и тип маленького человека. Положительные герои в русской классике помогающие строить великую страну отсутствуют, если не считать у А.С. Пушкина Петю Гринёва и Машу Миронову – представителей служивого дворянства. По выражению Солоневича наша классическая литература «является кривым зеркалом народной души». Иван Лукьянович так характеризует лишних людей: «Онегины, Маниловы, Обломовы, Безуховы и прочие птенцы прочих дворянских гнёзд,- говоря чисто социологически,- были бездельниками и больше ничем. И,- говоря чисто прозаически,- бесились с жиру».  Солоневич прав. Они все богатые помещики, а Пьер Безухов по нынешним меркам с его доходами - натуральный олигарх.
   Такие авторы как Достоевский, Тургенев, Толстой давно переведены на все основные европейские языки. Их читают, на них ссылаются, по ним судят о русских и России, но, оказывается, наша классика не отражала реальной жизни. Пройдёмся немного по некоторым произведениям писателей-классиков, включенных в «полный курс школьной программы в кратком изложении». Что нам предлагают писатели-гуманисты, когда изображают тип маленького человека и кто должен был послужить нам образцом. В любой хорошем произведении главное – это конфликт. Посмотрим, в чью пользу решается конфликт между обществом и героями произведений, и так ли на самом деле было в реальной жизни. Характеристики героев даются из текстов литературоведческого анализа школьной программы.
    И.А. Гончаров «Обломов» (1859). В стране активная общественная жизнь, идёт подготовка к отмене крепостного права, споры о дальнейшей судьбе России. И главный герой романа богатый помещик Илюша Обломов, слабый, пассивный и его символ сон – «всепоглощающий, ничем непобедимый сон, истинное подобие смерти». Сонный тунеядец дан для подражания.               
    И.С. Тургенев «Отцы и дети» (1861), самый западный писатель второй половины XIX века. Евгений Базаров – это новый тип деятеля-разночинца, названный писателем «нигилистом». «Во многом этот герой вызывает симпатию, но его принципы пойти против всего: против Бога, природы, не могут и не должны были долго просуществовать. Смерть героя неизбежна, как и смерть его идей». Лучшие из интеллигентов понимали, что такой герой принесёт больше вреда, чем пользы. Братья Курочкины, издатели сатирического листка «Искра», так охарактеризовали Базарова в своём памфлете на книгу «Отцы и дети»: «Весь пропитанный алкоголем, Вроде запаха, что Гоголем Закреплён был за Петрушкою И лягушку за лягушкою Уничтожать пошёл в селения, Всюду сея разрушения» - избавь бог нас от такого героя.
   Ф.М. Достоевский «Преступление и наказание» (1866). Родион Раскольников и его дилемма: «тварь дрожащая» или «дать себе разрешение перешагнуть через кровь». Вряд ли его можно считать среднестатистическим петербургским студентом, тем более объектом для подражания. Когда обыватель видит на улицах города человека с топором за пазухой, он вызывает полицию, а уже та может передать такого героя санитарам из сумасшедшего дома, если он не успел совершить преступления. И такого писателя считают человеком, который раскрыл русскую  душу. Бред литературоведов! По моему, в творчестве Достоевского отрицательную роль сыграло его стояние перед расстрелом и дальнейшее нахождение на каторге – всё, что нанесло психическую травму душе писателя, а в дальнейшем повлияло на его произведения. Читать его тяжело, описание города Петербурга  и людей – «одни ужасы, нет почти ни одного светлого пятна».               
    Кстати, глава кружка М.В. Буташевич-Петрашевский находился на Нерчинской каторге, где занимался не тяжёлым физическим трудом, а репетиторством. Репетитором он был хорошим. Буташевич-Петрашевский, например, подготовил к поступлению в кадетский Императорский Горный корпус братьев Боголюбских, сыновей протоирея Нерчинско-Заводского собора , впоследствии ставшими крупными учёными. Но в то же время он бомбардировал Николая I просьбами вернуть ему дворянские привилегии, отобранные по суду, и никаких душевных травм у него не наблюдалось.
    А.Н. Островский «Гроза» (1859). Драма имела блистательный успех, показав «вихрь страстей, захвативших Катерину» и то, что «рядом в городских домах властвует самодурство, жестокая и беспощадная власть над младшими и зависимыми». Ревность, как и супружеские измены, существуют со времени возникновения человечества. Однако если пролистать любую пьесу драматурга, то окажется, что ни один его герой не нажил капитал честным трудом. Нет ни одного типичного купца-предпринимателя, о котором можно сказать, что его прототип Третьяков или Строгановы. Сплошное «тёмное царство».
    М. Е. Салтыков-Щедрин «История одного города» (1870), которая является «самым резким произведением писателя, бичующим порядки и общественное устройство монархической России… Народные массы представляются пассивными, стоящими вне истории». Опять тот же банальный вопрос: где образец для подражания? В биографии Салтыкова-Щедрина особенно ярко показан парадокс  двойственного отношения русской творческой интеллигенции к российской власти.  Салтыков – знатный и богатый дворянин, крупный чиновник, вице-губернатор, который укрепляет устои государства и получает приличное жалование;  а под псевдонимом Щедрин, как демократ, критикующий общественные и экономические устои, также получает  деньги. Очень многие творческие люди царской, советской и современной России вели и ведут себя таким же образом. Из вышеперечисленных писателей кроме Салтыкова-Щедрина – это цензор И.А. Гончаров,  заведующий репертуарной части московских императорских театров и директор театральной школы А. Н. Островский. Да простят меня читатели за резкость, но в русском языке есть слово характеризующее такое явление – двуличие.
   Л.Н. Толстой «Война и мир» (1867-1869). Роман-эпопея и сразу французский текст с мелким переводом, что не привлекает учеников к чтению произведения. Думаю, что мало кто прочитал в школе роман полностью. У нас в классе, во времена моей юности, девушки в нём читали про любовь, мальчики про войну. Вряд ли что изменилось сейчас. Тем более такие сложные фразы, очень отличающиеся от современного литературного языка. Один из одноклассников моего сына, умный парень, закончивший медакадемию, сказал по поводу текстов Толстого: «Пока дочитаешь предложение до конца, уже забыл начало». Литературоведы пишут, что «все любимые герои Толстого проходят путь нравственных исканий (князь Андрей, Пьер, Наташа, Николай Ростовцев) – свой путь к народу». Позвольте не согласиться. Они симпатичны автору, прекрасно знавшему быт русской знати, в котором он вырос, который идеализирует, но никак не близки к простому народу. Почитайте, прекрасно виден конфликт культуры даже в мелочах. Поэтому потом, в 1905 и 1917г.г, горели помещичьи усадьбы. Его абсолютный положительный герой Платон Каратаев вообще нереален. Опять обратимся к Солоневичу: «Каратаевых на Руси, само собой разумеется, не было. Это только мягкая подушка, на которой спокойно могла бы заснуть дворянская совесть».    
   Теория непротивления злу насилием в реальной жизни оказалась страшной вещью. Студенты, курсистки, верящие в неё, выходили во взрослую жизнь, затем жизнь била их лицом о скалу реальности и уходили мальчики и девочки в эсеры-бомбисты, чтобы доказать себе: «я не тварь дрожащая». По некоторым данным в начале двадцатого века процентное соотношение в боевых организациях социалистов-революционеров из числа разночинцев-интеллигентов достигала иногда около 90%, как и большинство террористических актов, совершённых революционной молодёжью.
   Последним возьмём И.А. Бунина, первого русского нобелевского лауреата по литературе. «Окаянные дни» (1926). Книга исполнена не просто критикой революции, а ненавистью и лютой злобой против простого русского народа, скинувшего со своей шеи захребетников, в том числе и господина Бунина. «Мерзкие даже по цвету лица, жёлтые мышиные волосы…. Голоса утробные, первобытные. Лица у женщин чувашские, мордовские, у мужчин, все как на подбор, преступные, иные прямо сахалинские». Я соотнёс числа, когда была выпущена книга (1926) и когда присудили премию (1933) – год прихода к власти  Гитлера, и у меня возникло подозрение, что получил он премию Нобеля не за литературную деятельность, а за антисоветскую пропаганду, как впоследствии Солженицын. Итог такой литературы подвёл В. Мединский: «Эти авторы невольно создали удивительно сложный, постоянно рефлексирующий, мечущийся и довольно малосимпатичный образ русского литературного героя». Иван Лукьянович тоже утверждает: «Наша великая русская литература – за немногими исключениями – спровоцировала нас на революцию».               
    Поговорим об исключениях. При внимательном изучении списка разрешённых писателей  второй половины девятнадцатого века для изучения учащими, нашёл только одного, чьи герои могли положительно повлиять на взгляды подростков.
   Н. С. Лесков «Левша» (1881), «Очарованный странник» (1873). «Сюжет повести «Очарованный странник» строится вокруг перипетий непростого жизненного пути Ивана Флягина, ныне отца Измаила». Именно Флягин с его непростой судьбой и духовными исканиями может служить примером борьбы с судьбой. Одно то, что Иван за пятнадцать лет службы на Кавказе стал из новобранца  офицером, говорит о многом.
   Рассказ «Левша» - единственная вещь в классике девятнадцатого столетия, где главный герой работник. «Смысл существования Левши заключается в праведном труде…» Однако, попав в Россию из Англии, герой погибает «из-за нелепого стечения обстоятельств и полного безразличия к нему чиновников».
   Когда просматривал список писателей-классиков, к своему изумлению не обнаружил несколько фамилий, чьё творчество изучали в советской школе. Я могу понять, почему выкинули Н. Г. Чернышевского, оценившего русский народ, как «нацию рабов», но чем современной власти помешал А.К. Толстой, произведения которого пронизывает патриотизм и гордость на народ.  Кстати, сейчас у нас схватились и снова талдычат о патриотическом воспитании, только щемит в душе – опять всё сведут к фестивалям патриотической песни.               
   Биография писателя неординарна. С одной стороны: он друг царя Александра  II, придворный, человек блестяще образованный в европейском понимании слова; с другой: один из создателей Козьмы Пруткова, защитник Чернышевского перед императором, создатель патриотических произведений. Это пользующийся до сих пор успехом роман «Князь Серебряный», драматургическая трилогия, по сей день идущая на сценах театров, лирические, сатирические и исторические поэтические произведения. По моему у него вполне можно взять героев для подражания, таких как князь Серебряный из знати, Иван Перстень из простого народа, Илья Муромец из баллад. Однако в школьной программе А.К. Толстого нет, зато И. А. Бунин есть. Что же, как всегда исключения единичны или замалчиваемы.
    Для всей остальной классической литературе второй половине девятнадцатого века вывод один: «Да! Она провоцировала русскую революцию!» Из её героев возникает «некий образ народа: мятущих интеллигентов, кающихся религиозных психопатов, рвущих рубахи на груди Раскольниковых и дохнущих от скуки Обломовых». Этот образ не имел ничего реального с жизнью, где простой народ, потом и кровью, строил великое государство. 
   Все лидеры оппозиционного движения, воспитанные на гуманистической, оторванной от жизни литературе и получившие западное образование обращали свои взгляды на Европу, где искали «страну святых чудес» на берегах Сены и Темзы, как и сейчас их последователи высматривают «храм на холме» в Северной Америке на берегах Потомака. Потом они вывозят оттуда различные теории и пытаются их впихнуть в реальную жизнь страны. Получилось один раз, когда западноевропейская философская ересь – марксизм слилась с обострённым чувством социальной справедливости народа. Современные «властители дум» тоже идут по проторенной дорожке. Начиная с А.И. Солженицина, через М.И. Веллера и Б. Акунина, заканчивая З. Прилепиным, несмотря на разницу в политических взглядах, они опять восклицают: «О как всё плохо на Руси!».               
   Пару фраз о современной литературе. В ней, как и в девятнадцатом веке, не найдёшь гордости за страну, а главные герои: банкиры, бандиты, актрисы, проститутки ит.д. часто новое исполнение Раскольниковых и тургеневских девушек. Патриотизм в столичных творческих кругах не в моде. Скорее вновь современную литературу обвиняют, пусть косвенно, но в подготовке социальных потрясений.
   Парадоксально, но лучшие черты русской литературы чаще проявляются в подростковой, как её называют «развлекательной». Это военно-приключенческая, что объяснимо: Афган, Чечня. Также, фэнтези, которое, вообще не считают за нормальную литературу. Однако возьмём несколько имён. Один из лидеров юмористической фантастике А. Белянин и его сериал «Тайный сыск царя Гороха», А. Прозоров с его циклом «Ведун», В. Мясоедов с пока ещё незаконченной серией романов «Ведьмак двадцать третьего века».  Не буду вдаваться в художественные особенности книг, ибо не профессионал, но в молодёжной среде эти произведения пользуются популярностью и у читателей есть гордость за  российских попаданцев. Отсюда пожелание для пишущей братии, чтобы такая гордость была  и за героев современной литературы, которые могли бы служить примером   для подражания как для нас им стал лётчик Маресьев, а не генерал Власов.