11. Секрет закрытой двери

      Минули Рождество и Пасха. Новая весна сменилась жарким летом, и осень, наконец, повеяла холодным ветром, который пел колючим свистом о скором приходе очередного Рождества. Волнения по поводу изменений, вошедших в жизнь Якоба, ещё не улеглись, но воспринимались уже более спокойно. Контраст был очевиден, однако он старался остаться в себе прежнем — том человеке, который не переставал искать и терпеливо ждать. Эта стратегия в долгосрочной перспективе беспроигрышна, хотя и кажется временами иллюзорной. 
      Наш мир, называемый почему-то трёхмерным, не берёт в расчёт ещё одну мерность — время, неумолимо утекающее в небытие, изменяющее внешность и обстоятельства. Там, в перетекании секунд, в мгновениях между ними живёт действительность, желающая встретить упорство духа, которому она откроет мистическую тайну непреходящего успеха.
      Жизнь Якоба наполнилась новым смыслом. Продолжая работать на прежнем месте, свободное время он посвятил ставшим ему дорогими старикам. Они чаще встречались для прогулок, заканчивая их в каком-нибудь из ресторанов, или собирались у фрау Мольтер дома, на кофе с пирожными. Пожилые люди с увлечением предавались воспоминаниям, а Якоб с удовольствием их слушал. Он радовался, что старики перестали чувствовать одиночество, ожидали новых встреч и с явным наслаждением их переживали. К тому же, он придумал им интересное занятие, где они чувствовали себя, что называется, в своей тарелке; особенно старый Бульц, любивший поговорить.
      Для объяснения нового пристрастия всех трёх героев повествования, автор должен вернуть читателя на некоторое время назад: в те дни, когда перед Якобом возникла загадка потайной двери, обнаруженной в подвале. Тогда он не особо торопил события, в желании растянуть приятные переживания от обострённых интригой нервов, будучи уверенным, что ответ однажды обязательно себя проявит.

      В один из неуютных, холодных вечеров поздней осени, он сидел в кабинете Ральфа, перелистывая бумаги, найденные в сейфе. Потрескивали дрова в камине, придавая сумрачным стенам подобие уюта: глубокое кресло дарило покой, а бокал густого, вязкого вина цвета переспелой черешни, заставлял мысли тихо петь и танцевать. Он открыл ту самую бутылку, стоявшую на большом комоде, которая его удивила в момент первого посещения дома. Вину было около пятидесяти лет. Несмотря на то, что оно хранилось против правил, тем не менее его вкус и запах были уникальны.  
      Смакуя старое вино, смотря в камин на языки огня и золотые угли; следуя мягкому течению мыслей, он решил, что отгадка секрета железной двери должна лежать где-то на виду. Анализируя ощущения при первом, тщательном осмотре, он вспомнил, что его смутил тогда вид распределительного щита в бывшем заводоуправлении. Что-то в нём показалось нелогичным. Недолго думая, Якоб взял ключи и уже через несколько минут стоял напротив шкафа с кабелями, счётчиком, двумя короткими рядами предохранителей-автоматов. Если не считать того, что всё приборы имели незнакомую маркировку и были довольно устаревшими, то соединения выглядели понятно. В тот давний день он прозвонил провода мультиметром — ничего особенного прибор не показал, и всё же тогда его сознание споткнулось на каком-то ощущении несоответствия. По наитию вытянув смартфон из кармана брюк, он сделал снимок.
      В понедельник, появившись на работе, зашёл к шефу фирмы, имевшему большой опыт работы и почтенный возраст. Открыв снимок, его немного увеличив, спросил того, не кажется ли ему в этом электрическом щите что-то нелогичным? Шеф без раздумий ткнул пальцем в электросчётчик. — «Я эти счётчики хорошо помню. Старое, солидное немецкое качество: такие никогда не подводили. Они выпускались единственной модели, модификаций не было, и у них было единственное место для подключения проводов: вот эта коробка снизу. Та, что сверху счётчика на снимке, к нему отношения не имеет».

      Подсказка шефа оказалась верной. Вернувшись после работы в здание конторы, спустившись в подвал, Якоб сорвал пломбу на верхнем ящичке, выкрутил шуруп, крепящий крышку. В нём было пусто. Не было ни клемм, ни проводов, и только посередине было углубление. Круглое, глубокое, как будто бы пустое. Включив фонарик на смартфоне, Якоб посветил на отверстие, одновременно заглядывая внутрь. Там, в глубине отразился некий треугольник. Он вскрикнул ликующе, и даже расхохотался. Тот непонятный ключ на связке, имевший вид трубки, сформованный как треугольник на конце, был явно предназначен для поворота треугольника внутри отверстия. Стараясь не волноваться, он отделил ключ от всех остальных, вставил его, ощущая, как тот углубился, приняв в себя рычаг к замку. Подождав секунду, Якоб повернул ключ.
      Ничего не произошло. Пространство подвала всё также излучало тишину. Не веря в неудачу, он делал новые попытки, но и они не принесли желаемого результата. Подумал, что ключ всё-таки неспроста спрятали в электрическом щиту — значит, надо задействовать какой-то из автоматов. Поочерёдное включение их, однако, тоже оказалось безрезультатным. Якоб систематически начал пробовать разные комбинации, но и это не помогло. Выключив автоматы в подвале, поднялся в гараж, открыл щиток там; щёлкнул всеми рычагами вверх, на «включено», запитав их током. Вернулся назад, проделал то же самое с предохранительными автоматами подвального электрощитка. По логике вещей цепь всей системы должна была теперь замкнуться. С явным волнением он снова вставил ключ в круглую скважину, решительно его повернув в нужном направлении. В подвальной тишине раздался звук, который шёл из того места, где была комната с железной дверью. Звук был знаком и узнаваем: так щёлкает замок на старом чемодане. Сгорая от любопытства, Якоб поспешил в другое помещение, и довольно рассмеялся, увидев щель между стеной и дверью. Вход в очередную тайну был открыт.
      Фонарь не понадобился: переступив порог, Якоб увидел выключатель. Несколько тусклых ламп высветили неширокий, довольно длинный коридор, в конце которого оказалась ещё одна железная, массивная дверь, на этот раз с обычной, поворачивающейся ручкой. Дверь была незаперта и тяжело, как будто нехотя, открылась. 
      Включив свет, Якоб оторопел: нахлынувшие впечатления заставили его застыть на месте. Немое действие предметов, стоявших в помещении, сменили возбуждение нервов на упадок сил: вдруг сразу занемели ноги. В дальнем углу подземного гаража, показывая серый бок, украшеный многими хромированными деталями, стоял шикарный, огромный американский автомобиль, олицетворяя мечту в чистейшем виде. Легендарный «Бьюик».
      Машина находилась на платформе, которая являлась частью подъёмного устройства. У другой стены, напротив, стоял солидный мотоцикл с коляской, из времён явно довоенных. Несмотря на потускневший лак, он выглядел как новый. В тот день на территории подворья был найден новый клад, который вскоре подарит радость многим людям.
      Пожалуй, стоит вскользь упомянуть, что кроме «Бьюика» и мотоцикла в подвале находилась комната, которая служила, скорее всего, местом отдыха, или раздумий; ещё она оказалась и тайником. В ней был широкий шкаф, стол, два кресла, две скамьи. На большом диване, видимо, даже спали, так как на одной из его сторон виднелось аккуратно сложенное одеяло, на котором сверху лежала и подушка. Все свободные стены были уставлены стеллажами, с полками от пола и до потолка. То, что на них хранилось, как оказалось позже, имело ценность не меньшую, чем раритетный автомобиль.
      В деревянных ящиках, похожих на сундучки, укрытые от света, скрывались коньячные и винные бутылки, которым было по двадцать, тридцать и больше лет. Сто сорок восемь сосудов с ароматной жидкостью, буквально через неделю после того, как Якоб выложил информацию и фотографии в интернет, купил какой-то коллекционер, выложив за них шестьдесят тысяч евро. 
      Один из частных салонов, хранящих старинные машины, выкупил трактор и мотоцикл, предложив за них тридцать тысяч. Якоб понимал, что можно было бы найденное продать и подороже, но он не хотел тратить энергию на неприятные хлопоты торгов — отдал за то, что было предложено покупателями: в деньгах он не нуждался.

      Став владельцем двух абсолютно редких автомобилей, Якоб пригласил опытного автомеханика, который привёл их в порядок, проверив все узлы и агрегаты; сменив аккумуляторы, масло, технические жидкости, фильтра. Была заказана и установлена новая резина на колёса, идентичная оригинальной. Выездная бригада автокосметической фирмы вымыла, пропылесосила, натёрла всё до блеска. Оставалось пройти лишь техосмотр, чтобы опробовать машины на ходу: с этим проблем не оказалось. Зарегистрировав машины, в ближайший выходной, с утра пораньше, он проехал по серпантинам Мюльталя на кабриолете, испытывая ходовые качества машины и привыкая к управлению. «Мерседес» в целом надежды оправдал — резво забрался по серпантину на гору с замком Франкенштайна. Мотор не перегрелся, работал довольно тихо и быстро реагировал на газ, ну и тормоза работали как надо. На радостях позвонил Бульцу и фрау Мольтер, пригласив их на прогулку.

      В тот день они проехали через весь Дармштад; оттуда прокатнулись до Висбадена, где совершенно случайно попали на парад ретроавтомобилей, которые устраиваются регулярно, начиная с ранней весны и до поздней осени. Обычно программа показного пробега состоит из символического соревнования олдтаймеров, которым надо проехать километров сто-сто пятьдесят, по определённому заранее маршруту, в конце которого чествуют доехавшего до цели первым. Призом обычно бывает большой, блестящий, но дешёвый кубок, или бутылка хорошего шампанского. Затем автомобили выстраиваются рядами на каком-нибудь большом месте в центре города: всем желающим предоставляется возможность машины осмотреть, в них посидеть, сфотографироваться, задать вопросы хозяину машины. Как правило, такие парады всегда пользуются большим успехом, и посетителей бывает не то что много, а очень много.  
      Найдя местечко на площади, где стояли другие автомобили, Якоб оставил Хельгу и Бульца у машины, сам удалившись в желании найти устроителей мероприятия, чтобы узнать, может ли он без предварительной заявки побыть с автомобилем среди участников парада. Конечно же, ему радушно разрешили, предложив и впредь учавствовать в подобных выставках-пробегах. Была немедленно оформлена заявка на членство в клубе любителей ретромобилей, уплачен взнос; получен лист с расписанием тех дат и городов, в которых будут проходить парады вскоре.
      Вернувшись к месту, где он оставил свою компанию, Якоб издалека был удивлён количеством людей, обступивших его старый «Мерседес». Подойдя ближе, увидел Бульца, который вдохновенно рассказывал что-то посетителям выставки, при этом театрально жестикулируя и строя мину глубокой осведомлённости на лице. Во всяком случае, этого у него нельзя было отнять — он много знал, умел красиво говорить, шутил великолепно, умело задавал встречные вопросы, сочинял на ходу небылицы, если не знал точного ответа — одним словом, умел держать внимание на себе, и публике он нравился определённо. Старушка Мольтер тоже что-то говорила и искренне смеялась. В этот момент Якоб понял, как украсить и разнообразить жизнь двух милых его сердцу людей. 
     
      С тех пор троица стала регулярными участниками ретропробегов: по чётным датам они брали «Мерседес», а в остальные ехали на «Бьюике». Эти дни ждали, к ним готовились, испытывая предвкушение от скорого удовольствия. Бульцу были куплены хорошие костюмы, в которых он выглядел как миллионер: фрау Мольтер одевала свои лучшие наряды, которых было у неё немало.
      Через некоторое время Бульц знал о машинах всё: его лекции-выступления среди посетителей парадов собирали скопления восторженных слушателей. Люди с удовольствием осматривали машины, но с ещё большим удовольствием слушали старика. Якоб называл выступления Бульца театром одного актёра, сам с удовольствием его наблюдая, посмеиваясь в стороне. По умолчанию Бульц считался хозяином машины: Хельга была его спутницей, а Якоб играл роль водителя, что всех устраивало как нельзя лучше. Участие в пробеге заканчивалось ужином в одном из ресторанов, где все оживлённо вспоминали день, не забывая похвалить главного героя — Бульца — который в свою очередь хвалил в ответ всех остальных, не забывая вознести слова молитвы за спасённую от скуки старость. Он чувствовал себя востребованным, был этим счастлив. Так, с улыбкой умиротворения и счастья на лице он однажды умер, после небольшой речи по случаю закрытия парада, присев на заднее сидение американского лимузина. Он не выглядел больным, не чувствовал недомогания, и радовался бокалу пива на ужине в ресторане, куда они должны были тотчас поехать. Сел, кряхтя по обыкновению, подшучивая над собой, на широченное заднее сидение, откинулся, прикрыл глаза: через несколько секунд странно завалился на бок. Приехавшая «скорая» лишь констатировала смерть. Ему было девяносто три, и умер он неодиноким, любимым, и даже известным человеком. 
      Через полгода умерла и Хельга: спокойно, тихо, у себя в квартире, тоже сидя, в любимом кресле. В тот вечер Якоб был у неё, как часто в последнее время. Они шутливо поговорили и собирались подкрепиться творожными ватрушками и кофе. Якоб на несколько минут вышел на кухню, заправить и включить кофейную машину, а вернувшись в комнату, бросив взгляд на фрау Мольтер, понял, что её не стало. Она, как и Бульц, умерла с ясным лицом, чуть улыбаясь. Судьба всегда знает лучше, когда и где закрыть занавес закончившегося спектакля.