Сказка о непослушном царевиче Глава 5

Сказка о непослушном царевиче

Глава 5

На следующий день уже с утра стало царевичу тоскливо – играть не с кем, чем заняться – не знает. Послонялся по деревне, сходил к полям, где знакомцы его трудились, но везде все при деле, на Степана никакого внимания. А малышня, игравшая у околицы, с криками «у, репоголовый идёт» убежала. Поплёлся царевич домой, смотрит – сидит старик-хозяин на дворе, стругает что-то. Скуки ради присел Степан рядом, спросил:

- А что Вы делаете, дедушка?


Тот ему, показывая деревяшку в своей руке, отвечает:

- Игрушку, вот, мастерю.


Удивился Степан.

- Игрушку? Это ж коряга простая.

- Коряжина, верно, - согласился хозяин. – Но не простая. Вот, погодь немного, и сам увидишь.


Заинтересовался царевич, стал следить за ловкими движениями стариковых рук, державших ножичек, и через некоторое время с изумлением обнаружил, что неприметная с виду коряга стала превращаться в дивного коня с развевающейся гривой. И впрямь, деревяшка с секретом оказалась.

Глаза у Степана загорелись. Смастерить рогатку или вырезать узор на палке, превращая ее в посох, он умел, и даже любил, а вот игрушку сделать – и в голову не приходило.

- А можно мне попробовать? – спрашивает.

- Ну, почему нельзя? Пробуй, - говорит хозяин. – Вон, коряжины у стены, выбирай любую.

Взял царевич первую попавшуюся деревяшку, достал свой ножичек и начал прицеливаться, с чего начать. Но, сколько не крутил, не вертел, так и не смог решить. Вновь спрашивает:

- А какую игрушку-то выстругивать?

Дед отвечает:

- Так смотри внимательней, на что коряжина похожа?


Степан вновь повертел деревяшку, но сучковатая палка лишь такой и виделась. Видя затруднение, хозяин взял коряжину и стал крутить-вертеть, рассматривая. Вскоре он протянул её Степану:

- Глянь, это ж собака бежит. Вон, лапы как раскинула, и хвост, ишь, трубой вытянула. А в пасти несет что-то. То ль добычу, то ль кутенка своего.


Царевич кивнул обрадовано, забрал деревяшку и, горя нетерпением, стал быстро строгать. Вжик-вжик ножичком, и хвост собачий, пышный прежде, стал облезлым и гладким. Снова вжик-вжик – и полетел на землю сучок, что должен был лапой стать. С досадой отбросил Степан испорченную коряжину, потянулся за другой, но хозяин остановил и поднял откинутую деревяшку.

- Эх, паря, - молвил, качая головой. – Тут не только видеть надобно, но старание с терпением иметь. Хотя, - он внимательно посмотрел на недовольно засопевшего царевича, - ты от своего деда, наверняка, терпелку-то унаследовал. Говорят, в него ты пошел. А царь Савелий этим славился. Через это, между прочим, великим государем стал.


Сильно подивился таким словам Степан, даже дуться забыл.

- Великий? Дед Савва? Вы что-то путаете, дедушка. Помню, по грибы с ним ходили, это когда я совсем маленький был. А уж после он всё больше лежал, хворал, пока не помер.


Теперь хозяин посмотрел на гостя с удивлением.

- Ты разве историю семьи своей не знаешь? Не ведаешь, что Савелий корону сыну, отцу твоему, передал, когда тот женился да наследником обзавёлся? Да, болести рано одолели его, но государем он был великим. Я-то помню.


Смутился царевич, стыдно стало за незнание своё. Глянул на старика – не смеётся ли над ним за это, но лицо хозяина выражало лишь грустное сожаление. Тогда Степан робко попросил:

- Расскажите, а чем он велик был?


Вернувшись к прерванной работе, старик охотно начал рассказывать.



Повествование повёл он издалека, поведав Степану сперва о его прапрадеде Иване, который был слишком добрым человеком и никому ни в чем не мог отказать.

- Через его мягкость беда чуть великая не вышла – распустились бояре в его царствование, враждовать стали. Всяк хотел себе большой кусок урвать. И вот, когда соседний царь Феофил пошёл войной на нас, не смог Иван войско собрать единое – каждому боярину хотелось самому своей дружиной командовать. От расстройств таких Иван вскоре заболел и скончался. Пришлось сыну его Филимону, прадеду твоему, кнут в руки брать, да порядок жёсткий наводить. И навёл быстро, ибо в гневе страшен был и на расправу крут.  Бояре разом распри свои забыли, дружины к царю привели, и выгнали врага с земли родимой.

- Правильно, надо народ в страхе держать, - поддакнул Степан, вспоминая ночной разговор у реки. – А то распоясались. Царя бояться надо.

- Так-то оно может и так, - откликнулся хозяин, вздыхая, - да только тот, кого боятся, сам опасаться должен – вдруг кто обиду затаит да отомстит при случае. Вишь, смерть царя Филимона так и осталась загадкой – сам ли с лошади упал и разбился, али помог кто? А с его гибелью и старые боярские распри опять наружу повылезали, видать, тлели внутри тихонько до поры до времени. Вот тут-то твой дед Савелий себя и показал великим государем. Мудро поступил – терпеливо стал распутывать эти клубки. И кнутом, и пряником действовал – кого судил, но не спеша, по законам, даденным ещё в стародавние времена, кого в правах восстанавливал. Ну, а у кого детей переженил, чтобы уж совсем в ладу жили. И, скажу тебе, нелёгкая это работа была, тяжёлая да кропотливая. Ровно по болоту ходить – неловкий шаг и в трясине окажешься. Так что не мудрено, что Савелий, мир в государстве установив, на покой захотел до срока. Впрочем, твой батюшка ещё с подростков ему помогал, знал цену крепости государственной и берёг. Видишь, и дальше пошёл - с соседями стал договариваться, теперь не лезет к нам воевать никто. Даже Спиридон. А уж на что вояка, ни с кем в мире жить не может, окромя нашего Еремея.

- Скажи, дедушка, а правду говорят, что отец слово волшебное знает, оттого с нами никто и не воюет?

- Видать знает, милок.

продолжение http://proza.ru/2021/09/27/1717