Тропа войны

               


     Сашко сиганул с дерева и обрушился на голову врага коваными берцами: «крак!» - кракнула голова.
     - А будешь? - крикнул Сашко, видя, как жизнь улетучивается из проломленного черепа, и на лицо «охотника»  пала смертная тень; он захрипел и засучил ногами.
     Но любоваться было некогда - рядом в сосну воткнулась стрела, дрожа от злости.
     Сашко пригнулся и кинулся назад и вбок, чтобы зайти к этому Робин Гуду с тыла.
     Сашко с детства любил индейцев, а чего, он и сам не знал. Черноволосый красавец из старых фильмов с винчестером и отмороженным лицом  вставал перед ним в самые трудные моменты жизни, как вот сейчас.
     Сашко бежал, слушая голос леса: шурудение в кустах, крик сороки; примечал сломанные веточки и погнутую траву; жадно принюхивался к запахам природы звериными ноздрями. В памяти у него вставал дед-лесник Назар Стодоля, у которого он, сирота, воспитывался до самой армии.
     Он принял влево, чтобы обминуть здоровенную кабанью кучу посреди тропинки, и вдруг - земля разверзлась у него под ногами, руки  загребли прошлогоднюю хвою, и Сашко ухнул куда-то к чёрту на рога…
     Он не знал, сколько пролежал в отрубоне. Очнувшись, он увидел вверху кусочек неба и бледные звёзды на нём.
     Оглядевшись при помощи спичек, Сашко понял, что случайно провалился в какую-то землянку. Вряд ли это был схрон мойщиков янтаря или яма для должников - на стене распялилось полуистлевшее знамя с ещё видными словами: «За Родину! За Сталина! За слёзы советских мат…»
     Сашко затеплил каганец из снарядной гильзы, присел к столу, смастыренному из ящиков, подпёрся рукой и задумался над своим смыслом жизни.
     Картины недавнего прошлого проплывали перед ним. Вспоминал он побратимов, лихих хлопцев, батьку комбата, дни и ночи Дебальцева и Ясиноватой.
     Когда их добробат «Львивська сичь» расформировали, что  якобы они пытают и дрючат пленных, Сашко вернулся  домой и стал патриотом.
     Бабок башляли мало, а скоро работы совсем не стало - активистов уже почти не боялись и  кое-где начинали бить.
     Тут-то, в кафе «Балувана Галя» и подсел к Сашку весёлый кацап, потрогал пальцем медаль на сашковой груди и сказал так:
     - Это хорошо, что ты такой крупный, мне такие гренадёры как раз нужны. Хочешь срубить грошенят по-бырику?
     - Ясен хер! - сказал Сашко.
     - Ну, слухай сюды! - желтозубо улыбнулся незнакомец.
     Этот Змеиный Глаз сказал, что нужно будет просто побегать на карачках по  кустам, изображая из себя свинью-подранка или косулю, а богатые клиенты, эти горе-охотники, пьяные в дупель, попалят в белый свет как в копейку, да и поедут в баню к б…м. А уж он, Сашко, тут же получит чистоганом! И дал полтинник баксов задатка.
     И Сашко как лох повелся на эту хрюканину и сам лёг под молотки - вот уже два часа его гонят по лесу какие-то психи, охотники-убийцы, суки бледнолицые!..
     Сашко очнулся от своих дум, и открыл зелёный ящик - там лежали старинные автоматы в задубевшей смазке и диски с патронами.
     - Е…ть-копать! - по-индейски скупо сказал Сашко, взял один, почистил, пристегнул диск и выполз наружу.
     Луна светила как дурная, отбрасывая резкие  тени.
     На опушке горел костерок - там расположились на ночлег эти мракобесы, чтобы с утра продолжить гон. Тоскливый, заунывный «Чёрный ворон» доносился оттуда.
     Сашко дёрнул затвором и, поигрывая музейным «ППШ», подошёл к горе-убийцам:
     - Ну шо, п…ки, доигрались? - спросил он и полоснул очередью по перекошенным рожам…
     Трофеи были царские: два лопатника с прессом баксов и гривень-пятисоток, пара дорогенных часов, два телефона, цепи, кольца, зажигалки, хитрожопый арбалет с оптикой, «Винторез», бухло, жратва, два разделочных ножа и удостоверения депутатов Верховной Рады.
     На прощание Сашко привел в исполнение свою детскую мечту - проверил, легко ли снимается скальп. Сначала потренировался на лысом и немного попортил ему укладку. Зато со второго содрал как ни может быть.
     Телефоны и ксивы Сашко кинул в болото вместе с трупаками,  как сделал бы любой нормальный индеец.

         2018 г.