Смерть капитана

– Видите ли, жизнь не имеет никакой цены,
кроме той, какую она сама себе придает.
И, конечно, она себя переоценивает,
так как неизбежно пристрастна к себе.
Возьмите хоть этого матроса, которого я сегодня держал на мачте.
Он цеплялся за жизнь так, будто это невесть какое сокровище,
драгоценнее всяких бриллиантов или рубинов.
Имеет ли она для вас такую ценность? Нет.
Для меня? Нисколько.
Для него самого? Несомненно.
Но я не согласен с его оценкой, он чрезмерно переоценивает себя.
Бесчисленные новые жизни ждут своего рождения.
Если бы он упал и разбрызгал свои мозги по палубе, словно
мед из сотов, мир ничего не потерял бы от этого.
Он не представляет для мира никакой ценности.
Предложение слишком велико.

 Джек Лондон. "Морской Волк".




Старый капитан умирал...Боль немного отпустила. Теперь он делал короткие, осторожные вздохи, стараясь не вызвать новый приступ. Максим Игоревич попытался собраться с мыслями, но этому что-то мешало. Какой-то странный звук. Он прислушался: у дверей каюты жалобно скулил Конки. Надежный, верный, единственный друг.
Сколько же лет мы провели в морях, дружище!Каких только стран не повидали ? Внезапно яркие, красочные воспоминания нахлынули на него. Он вспомнил 1992 год, стоянку в порту Нью-Йорка.
- Как звали шикарную американскую киноактрису, которая подарила ему Конки ? Мэрилин ?  Кэт ? Нет, не помню. Кажется, она была без ума от меня. Да и другие... Как жаль, что память подводит нас в старости.
 Ах, каким молодым, сильным, красивым был он в те далекие годы ! Как ловко сидела на нем новенькая капитанская форма.
 Женщины ( о, и какие! ) одна за другой вешались ему на шею, но ни одна из так и не смогла полностью завладеть его сердцем. Молодость-молодость, где ты ?
- Да, в жизни я добился всего, всего чего хотел.
Огромная кооперативная квартира, шикарный мерс, солидный вклад на сберкнижке. Никогда и ни в чем себе не отказывал. Команда меня на руках носила. Начальство уважало, а где-то даже и побаивалось.
Всё-таки, самый опытный, самый заслуженный капитан Балтийского морского пароходства. Ну, а где те шустрые ребятки, которые учились вместе с ним в мореходке ? Нету их. Сдуло. Единицы остались работать в плавсоставе, а это всё потому, что они на рожон лезли, им всего побыстрее хотелось, да побольше. Вот и сгорели, сгорели как свечки. А ведь я еще в училище знал, как будет на самом деле...
Так и вышло...Слава, почёт, достаток...Я своё от жизни взял...Теперь можно и умирать...
Мысли мешались в голове, наскакивая одна на другую.
Максим Игоревич почувствовал нечто странное - сначала было страшно, а потом - легко и хорошо. Но это было лишь начало.
Начало нового, никому не ведомого бытия, и отнюдь не безоблачного. Три, семь, сорок дней - и ты уже в ином тонком мире, где нет ни наших забот, ни нашего времени.
 
Дверь тихо отворилась. В каюту капитана вошел судовой врач. Вошел почти беззвучно, осторожно ступая по ковру. Он наклонился к капитану и взял его за руку. Пульса не было. Вслед за ним, также тихо , вошёл старпом Соболевич и спросил:

 - Ну, что ? Как он ?

 - Всё, брат, отмучились.
   Одной гнидой на этом свете стало меньше , - ответил док.

Они уже больше не могли, да и не хотели сдерживать свои эмоции.
И крепко обнялись, не веря своему счастью. После чего старпом с невероятным удовольствием дал хоро-о-о-оше-е-его пендаля капитанскому псу...


 1983 год.