Глава 2. Держите Шарлотту Баксон!

Глава 2. "Держите Шарлотту Баксон!"
Карета везла меня на север. Я перебирала в памяти мой разговор с Рошфором.
-Его высокопреосвященство на днях получил довольно странное послание. Представьте себе, ему предлагают ни больше ни меньше, как возможность обрести новых преданных слуг в самых разных странах. Проще говоря, ему предложили сеть шпионов.
-Неужели все эти господа из разных стран совместными усилиями написали его Высокопреосвященству? Поистине, просто удивительное торжество нашей политики!
-Если и так, то они как-то все разом забыли поставить свои подписи. Письмо было абсолютно анонимным, можно было бы употребить в качестве зарядного пыжа, если бы не то обстоятельство, что содержащиеся в нем сведения совпадали с данными одного скучного документа времен славного Анри четвертого. Документ сей касался неких выплат…
-Рошфор, со времен короля Генриха прошло уже 18 лет. Даже если он их сделал в последний год жизни…
-Именно тогда и сделал.
Я понимающе кивнула. 1610 год. Он стал роковым для короля Генриха и, в некотором роде, для меня. А для Европы он стал спасительным - потому что на 8 лет позже началась война, которая полыхает вот уже 10-й год, и нет ей конца и края.
-Германия?
-Вы все схватываете на лету, Миледи…
-В данном случае, это нетрудно. Удивительно было бы, если бы такой мудрый правитель, как король Генрих, не озаботился обзавестись друзьями в стране, где несколько сотен князей и курфюрстов то и дело переходят из лагеря в лагерь.
-Положим, король Генрих заводил друзей также и в Голландии, и даже в самой Испании… Однако большая их часть действительно была в Германии. И вот хорошо было бы, с точки зрения нашего кардинала, если бы эти друзья стали и его друзьями… те, кто дожили до нашего времени.
-Люди так изменчивы, Рошфор.
-Человек может стать очень постоянным… если боится, что станут известны его прошлые грехи. А с точки зрения испанского короля или австрийского императора - дружба с королем Генрихом грех тяжкий, несмываемый.
-Вернемся к посланию.
-Там было 8 имен - и напротив проставленные цифры. И даты.
-Понимаю. Амбарно-приходная… или лучше сказать, амбарно-расходная книга политики.
-Если бы эти Брюлары не так запутали архивы министерства иностранных дел…
(Прим.1 В 1617 году отец и сын Брюлары на несколько лет отодвинули Ришелье от большой политики, заняв посты  государственного секретаря по военным делам, канцлера и государственного секретаря по иностранным делам. Были смещены по инициативе суперинтенданта Ла Вьевиля и Ришелье.)
-И все же две из восьми записей совпали с теми, которые сохранились в совершенно подлинном государственном документе. Значит, есть надежда, что и остальное не все выдумки.
-В таком случае, у его Высокопреосвященства есть как минимум восемь имен…
-А послание утверждает, что отправитель располагает тремя сотнями!
-А те 8?
-В Голландии.
-Что же еще было в письме?
-Некая бедная вдова, временно обретшая пристанище в монастыре, желает получить соответствующее вознаграждение за оставшиеся имена.
-Снова монастырь! В последнее время их в моей жизни больше, чем хочется! Довольно с меня было и Бетюнского!
Вот тогда Рошфор и "порадовал" меня.
Дело осложнялось еще и тем, что Лилль был скорее фламандской, чем французской территорией, власть Габсбургов там весила больше, чем власть Ришелье. Случись со мной что-нибудь в Лилле, меня не спасет даже какая-нибудь расписка кардинала, вроде той, которую у меня уже отобрали.
Мне казалось, что лошади идут слишком быстро, хотя это были всего лишь две старые клячи - мне не полагалось выглядеть слишком богатой. Глядя на проплывающие в небе облака, на начинающие желтеть деревья я ловила себя на том, что мне хочется возможно дольше оттянуть тот день, когда я увижу ворота Лилльской обители. Я спрашивала себя, достаточно ли я изменилась с возрастом, чтобы никто не узнал меня. Зеркало отвечало мне, что за это время мои светлые волосы и голубые глаза никуда не исчезли, и значит, опознать меня можно, если не повезет нарваться на кого-нибудь из старых знакомых.
Это,  в свою очередь, навело меня на мысль, что если никто не властен над цветом глаз, то сменить цвет волос - можно. Остановившись в Аррасе, я приобрела на местном рынке отвар из вымоченных в уксусе пиявок - сколь малопривлекательно происхождение средств, к которым приходится прибегать на службе его Высокопреосвященства! - с помощью которого мои локоны приобрели отчетливый черный цвет. Это несколько успокоило меня - в таком виде я меньше напоминала себе прежнюю Шарлотту Баксон.
…Итак, я пересекла монастырский двор, нарочито простоволосая - пусть даже меня сочтут неряхой, лишь бы запомнили, что волосы у меня - черные, не то что у одной беглой монашки. Беглым взглядом окинула пространство вокруг себя. Здесь ничего не изменилось, только гора дров была сложена возле каменной стены. Все те же бесконечные ряды несчастных, запуганных воспитанниц, копошащихся в огороде под взглядами сестер-воспитательниц. Против воли, у меня сжалось сердце. Я говорила себе, что ничего не могу изменить, остается только с облегчением вздохнуть, что я больше не одна из них… Хорошо бы поскорее встретиться с той женщиной, которая жаждет получить кардинальское золото в обмен на неведомо как оказавшийся у нее список, и можно будет покинуть это проклятое место - надеюсь, что навсегда.
Я на ходу отметила, как две девочки украдкой переглянулись, и одна из них показала другой скрещенные в воздухе пальцы. Глаз у меня наметанный на такие условные знаки - я с опаской посмотрела, не заметили ли что-нибудь здоровенные монахини, которая сопровождали меня. Уж верно, бедняжки что-то замышляли, и не миновать им карцера и позорной скамьи, если попадутся! Значит, и по сей день не прекращается тайная война - мышки против заплывших жиром, бессердечных кошек, слабые против сильных, детские мечты о справедливости, заговоры и планы мщения, липкий страх разоблачения, непокорные слезы… К счастью, ни одна бабища в рясе ничего не заподозрила.
Между прочим, все они были как на подбор - рослые, с туповатыми лицам. Самая малая ростом превосходила меня на полголовы. Это не прибавляло мне уверенности в себе - любая из них могла бы справиться со мной. Как только окажусь в келье, надо будет повторить определенные упражнения, а то я после Армантьера совсем размякла. "Да что там Армантьер! Не лги себе, Бетюн - вот что  делает тебя противной самой себе ."
Из-за угла навстречу нам вышла еще одна монахиня. На вид не менее сильная, чем прочие, она казалась посообразительнее, черные глаза цепко смотрели из-под капюшона.
-Матушка Маргарита слишком устала за день, и не хочет никого принимать, - сообщила она. - Так что, мадам, придется вам довольствоваться моей помощью. Идемте, покажу вам вашу келью.
Когда мы с ней остались наедине, она словоохотливо продолжала:
-Конечно, это невежливо, когда хозяйка посылает слугу принимать гостей вместо нее. Монастырь ведь - что дом, если разобраться.
-О, я бы не хотела никого стеснять, - живо откликнулась я. -Скажите, а та, другая дама…
-Какая дама?
-Ну та, которая также пользуется милосердным гостеприимством монастыря…
-Ну вы и скажете! - оглянувшись по сторонам, шепнула черноглазая монахиня. - Милосердным гостеприимством! У нашей матушки Марго милосердия не больше, чем у кошки! Что и понятно, учитывая то, в какой обители ей пришлось провести предыдущие годы! Так что, не знаю уж, о ком вы говорите, вы у нас единственная гостья!
-Вот как?! Вы говорите удивительные вещи!
-По правде говоря, - вторично оглядываясь и приближаясь к моему уху, продолжала монашка, - наша матушка, говорят, всегда была со странностями! Так по глупому дать себя застукать! Представьте себе, вышла из кельи, по ошибке нацепив на голову штаны своего любовника!
Знакомо ли вам чувство, когда ваши колени начинают мелко дрожать, и внутри все холодеет от того, что вы понимаете - у вас чернильные пятна на ладонях, или с них не выветрилась слизь от ужа, которого так весело было посадить в ночной горшок сестры Марго, или вы допустили еще какой-нибудь просчет? И не далека та минута, когда вы окажетесь привязаны к позорной скамье, выставляя свой голый зад на потеху всему монастырю, и веревки не позволят вам вскочить и убежать, как бы того не хотелось? В таких случаях дворянская гордость рода де Бейль (а может быть, и моя личная спесь) заставляли меня делать вид, что розги меня не пугают, к боязливому восхищению Катрин и остальных воспитанниц, я дерзко и задорно отрицала свою вину, утверждая, что меня наказывают несправедливо - но на самом деле, я вся покрывалась гусиной кожей и мне хотелось превратиться в маленькую мышку, которая может укрыться в норке.
Так вот, сейчас наступал именно такой момент. Сестра Марго вернулась из прошлого, вырвалась из мрачной бездны монастыря для кающихся грешниц, ее могущество удесятерилось теперь, когда ей удалось занять кресло настоятельницы - и уж конечно, она не подобрела от той шутки, которую мне удалось с ней сыграть! Я не сомневалась, что она узнает меня в любом обличье, и никакой отвар из пиявок мне не поможет!
Судьба все же давала мне маленький шанс. По крайней мере, я предупреждена, а Марго нет. У меня есть несколько часов передышки, хотя избежать встречи невозможно. Благослови Господь эту словоохотливую монахиню! Я что-то ей отвечала, любезно улыбалась, не переставая лихорадочно обдумывать план спасения.
Оставшись одна в своей келье, я воспользовалась определенными средствами, наподобие тех, к которым прибегают обитатели Двора Чудес, когда хотят, чтобы их тело и лицо покрылось впечатляющими, бросающимися в глаза язвами, внушающими жалость и желание помочь бедным страдальцам хотя бы мелкой монеткой. Моя расшитая жемчугом сумочка была при мне, а пудру и помаду вовсе не обязательно использовать для того, чтобы стать еще красивее. Если подойти к делу с умом, можно сделать так, что на вашем лице появятся зловещие струпья, и готово дело - это отобьет охоту слишком близко с вами сходиться.
Когда очередная монахиня заглянула ко мне, я сначала дала ей возможность впечатлиться моим новым обликом, а потом натянула одеяло на голову:
-Это пройдет, уверяю вас! - крикнула я. - Просто легкое недомогание! Я видела такое у нищих, которым я оказывала помощь в более счастливые времена!
Этого оказалось достаточно, чтобы монахиня захлопнула дверь и опрометью бросилась по коридору. И ее нетрудно было понять. Мало кто способен остаться равнодушным, когда увидит перед собой скорбное лицо проказы.
И в самом деле, вскоре я услышала в коридоре беготню женских ног, взволнованное перешептывание. Надеюсь, теперь меня будут рады выдворить за пределы Тамплемарской обители.  Надо только подождать…
Время тянулось медленно, тревога моя возрастала. В конце концов, меня могли отправить в ближайший лепрозорий, где я могу и в самом деле подцепить какую-нибудь заразу…
Наконец, в дверь постучали - робко, будто стучавшая не имела на это права. Однако, не дожидаясь моего ответа, дверь приоткрыли, и я увидела на пороге девочку в одеянии послушницы. Это была одна из тех двух, что обменивались знаками.
-Сударыня, нужно ли вам что-нибудь? - голос ребенка дрожал. Черные глаза, загорелое личико… Как и всегда, курицы вытолкнули вперед кого послабее, ведь нельзя же, в конце концов, предоставить самой себе заболевшую гостью. Я хотела предостерегающе махнуть рукой, потом вспомнила, что на самом деле у меня нет никакой проказы, и поманила малышку. Проклятье, у меня в карманах нет даже паршивого леденца, а ведь леденец может много значить, когда вы питаетесь только монастырской баландой.
-Не тревожься ни о чем, дитя. Скажи тем, кто тебя послал, что мне нужен только отдых, и я надеюсь, что к вечеру я буду в состоянии выразить матушке настоятельнице благодарность за гостеприимство. - Я одобряюще сжала ладонь девочки.
Снова одна в келье. Больше нельзя сидеть и ждать развития событий, следует рискнуть. Я услышала, как часы пробили время молитвы. В этот час все монахини должны собраться в крипте. Я вышла в пустой коридор. Мне было известно расположение всех помещений, за бесконечные семь лет пребывания здесь успела запомнить их накрепко. Обогнув угол коридора, я остановилась и прислушалась. Шаги послышались с той стороны, откуда я только что пришла. Несколько пар ног приблизились к оставленной мной келье.
-Кажется, она отправилась бродить по монастырю, - услышала я раздраженный, такой знакомый голос. Сердце чуть не выпрыгнуло из груди. - Найдите ее, сестра Присцилла. Если она действительно больна проказой, следует передать ее в руки тех, кто занимается такими вещами.
Итак, счет пошел на минуты. Бесшумной походкой я побежала по коридору. Мне было известно расположение каморки, в которой сестра-кастелянша хранила одеяния монахинь. Ее дверь оказалась искушающе незакрытой. На ум пришла мысль, что я смогу выиграть время, если там найдется неиспользованный комплект. В монашеском куполе меня не сразу признают… Все что угодно, только бы разминуться с этой проклятой Марго…
Как могла, я стерла с лица следы моей проказы. Конечно, мне пришлась не в пору та ряса, которая первой  подвернулась под руку. Не было времени устраивать в кладовке примерочную.  Я снова выскользнула в коридор и устремилась в часовню.
Надо сказать, мало кому здесь монашеский наряд был по росту, так что я не выделялась среди остальных. Дрожа от холода, коленопреклоненные сестры пели псалом. Я заняла свое место, низко наклонила голову. Куда я побегу прятаться после того, как месса закончится?
Резкий, властный голос перекрыл пение:
-Держите Шарлотту Баксон!
Мне уже некуда бежать. Меня подхватывают за руки и влекут к выходу, а прочие сестры недоуменно смотрят на меня.