На охоте

Глубокие пушистые снега,
В них шел олень могучий тонконогий,
К спине откинув тяжкие рога.
И.В. БУНИН.

У крестьянина страдная пора летом, у охотника - зимой. Не только прокладка дорог и подкормка зверей заботит людей заповедника. До двухсот пятидесяти оленей и до сотни кабанов надо поймать, передержать и расселить по стране за зимний период. Нелегкая задача.
Падают снежинки. Ложатся на крыши, на ветви деревьев, прикрывают старые следы зверей. Не спится зверолову, если с вечера погода снегом погрозится. Не прозевать бы утро, не пропустить бы порошу.
Когда в домах ещё ни огонька, когда в предутренней морозной тишине ты первым по свежему снегу прокладываешь санный путь, настроение у тебя особенное.
Лёгкий скрип полозьев, мерный топот лошади, тёмная стена леса в предрассветной мгле, пахучее сено в санях, красный огонёк тлеющей папироски нашего бригадира, старшего научного сотрудника В. А. Комарова, и приглушённый разговор о предстоящей охоте или воспоминания уже о прошедших. Всё это привычно и непривычно. Всё это и волнует, и успокаивает, и снова волнует.
С наступлением рассвета полагается на санях сидеть смирно, язык держать за зубами и смотреть в оба.
Всего нас четверо. Бригадир-стрелок сидит на правой стороне саней и смотрит влево по ходу лошади, егерь разместился напротив бригадира и осматривает правую сторону леса. Наш ездовой именует себя не иначе, как "шофёром первого класса" и в шутку нашу часть саней называет "кузовом", сам он, получается, сидит в "кабине", т. е. в передней части саней, и держит в руках "баранку" - вожжи и ореховую длину. хворостинку - "газ". Он правит лошадью и следит за лесом спереди. Когда кто-нибудь обнаружит оленя, бригадир тихо командует: "Приготовиться!" Николай Пешков (так зовут нашего "шофера") убирает "газ" с глаз долой (разумеется, с глаз нашего четвероногого помощника, умного и незаменимого Колчана), сбавляет ход до минимума и захватывает покрепче "баранку" в обе руки (она у него теперь превращается в ручной тормоз), упирается ногами в переднюю часть саней и ждёт команду "стоп".
По этой команде Николай резко нажимает на все "тормоза", и наша "машина" замирает на месте. Теперь никто не должен шелохнуться. Только стрелок имеет право осторожно сойти с саней, подкрасться к животным, тщательно прицелиться и выстрелить. Да, да. Выстрелить потому, что мы тоже стреляем.
После выстрела замирает и сам стрелок. Все безмолвно следят за поведением оленей.
Но, странное дело, подстреленный олень не падает и часто, как ни в чём не бывало, продолжает пастись вместе с другими приятелями по стаду. Если другие уходят, уходит за ними и он. Тогда стрелок осторожно следует за стадом, не упуская его из виду. Колчан с санями привычно остаётся на месте, а егерь и ездовой следуют за бригадиром на расстоянии видимости.
Каждый из охотников подпоясан мягкой толстой верёвкой с петлёй на конце. Кроме того, у каждого из нас на вооружении своя определённая вещь. У стрелка - карабин, у егеря - ветеринарная сумка с набором медикаментов, игл или шприцев, у ездового - небольшие меха, похожие на кузнечные. Всё это представляет из себя простейший набор инструментов для реанимации, возвращения к жизни.
Но вот олени уходят и скрываются из виду. Охотники бегут по их следам. Нам надо спешить: не упустить бы момент. Десять минут немного, но за это время олень может уйти два километра, вот и приходится бежать по следу...
- Давай сюда! - кричит бригадир.
У его ног лежит оленуха. Она жива, дышит, слышит и видит, но пошевелиться не может.
Обрабатывайте ранку! - приказывает бригадир. - А ты, Николай, клади меха и иди за Колчаном.
Сам бригадир с секундомером в руках следит за дыханием и работой сердца животного.
Теперь-то уже почти всё идёт как по расписанию, но раньше, когда проводились первые опыты, помню, нам приходилось туго, надо было не только стрелять в оленей, но и спасать их: делать искусственное дыхание, уколы.
- Вдо-ох, вы-дох; вдо-ох, вы-дох!..
Медленно, протяжно звучит голос бригадира, и в такт этим звукам-командам работают или меха ездового, или руки егеря, помощника бригадира.
- Вдох - выдох! Вдох - выдох!..
Двадцать минут.
- Вдох - выдох! Вдох - выдох!..
Тридцать минут.
Олень делает резкие, конвульсивные движения и очень слабые вздохи.
- Вдох - выдох! Вдох - выдох!.. 
Олень неуверенно начинает дышать. Мы ему помогаем ещё минут десять, поддерживая сердце уколами.
Через час олень уже дышит самостоятельно, пытается встать. Теперь его можно связать и обработать ранку.
Целый час, а то и больше приходилось бороться за жизнь оленя. Мы и стреляли, мы и спасали. Это было очень сложно. На всякий случай мы и теперь берём с собой меха и лекарства.
А всё дело в том, что ловить оленей сетями трудно. Олени боятся сетей и в них не идут. Надо было искать новые способы добычи зверей, придумать и разработать метод отлова способом временного обездвиживания. Руководство этой работой поручили старшему научному сотруднику заповедника В. А. Комарову. И вот этот способ разработан и освоен практически.
В пульку малокалиберной винтовки закладывается яд наподобие кураре. Пулька под кожей разворачивается, яд всасывается в кровь, действует на нервную систему, мускулатура расслабляется, и зверь не может двигаться. Не один десяток, а добрые сотни оленей уже добыты этим способом.
Мы любим такую охоту. Здесь всё как взаправду: и выслеживание зверя, и меткий выстрел, но... животное остаётся живым. Через тридцать - сорок минут после падения состояния паралича проходит, животное может встать, и, как ни в чём не бывало, уйти в лес. Ранка не представляет опасности, скоро заживёт, особенно если её обработать определённым образом. Но олень не уходит в лес. За эти тридцать минут мы успеваем его найти, связать и погрузить в сани, а затем доставить на приёмный пункт заповедника. Здесь в течение двухнедельного карантина за оленями ухаживают, подкармливают, лечат и отправляют в разные края и области Советского Союза на расселение. Так наши заповедные звери появляются там, где их раньше не было.