Над лесом

В один из мартовских дней меня всё спрашивали:
- Когда прилетит вертолёт? Сегодня вертолёт должен сделать посадку прямо на центральной усадьбе заповедника. Как и всегда в подобных случаях, ребятишки всюду первые. Я пришёл сюда за пять минут до прилёта. Погода была пасмурной. Десятки голосов спрашивали меня, почему задерживается вертолёт.
Ответить на вопросы ребят я не успел, так как мы вдруг услышали рокот приближающегося вертолёта, а через минуту он, удивительно похожий на стрекозу, пошёл на посадку. Какой снежный буран он поднял под собой! Ребятишки от неожиданности бросились бежать во все стороны, их и впрямь будто ветром сдуло. Но ненадолго. Вертолёт уселся, перестал пылить снегом и стих, мальчуганы снова тут как тут. Им очень хотелось увидеть, как из огромной стальной стрекозы будут выходить люди, захотелось заглянуть внутрь. И вот открылась дверь, и из большого брюха этого необычного летательного аппарата вышли люди. А минут через десять эта стрекоза вновь поглотила прилетевших, да ещё в придачу и нас, И. В. Жаркова, заведующего научной частью заповедника, и меня. Забрав нас, стрекоза вновь замахала своими огромными крыльями и, точно сердясь на что-то, оглушительно зарычала и тут же подняла нас над лесом. Мальчишки с задранными вверх мордашками остались внизу, на земле.
Корреспондент "Комсомольской правды", наш земляк Василий Песков, обвешанный фотоаппаратами и объективами до того, что я уж и не знаю, как он разбирается в них и как в нужную минуту находит нужный ему аппарат и объектив, расположился у окошка вертолёта, Игорь Васильевич остался с ним рядом, а я полез по узкой лестнице как на чердак, в голову стрекозы, где сидели командир вертолёта и пилот. Я должен был показывать пути к заветным табунам кабанов и оленей.
Вам, конечно, приходилось бывать в лесу, и вам знакомо то чувство таинственности, когда кажется, что за лесной стеной деревьев и кустарников что-то скрывается и неудержимо влечёт к себе. А вот и вертолёт, и крыло самолёта снимают эту завесу таинственности. Поднявшись в воздух, нам кажется, что лес и все, что в нём есть, теперь как на ладони, только как-то непривычно видеть ниже себя пролетающих над лесом ворон. Внизу на снегу видны убегающие вдаль следы зайчишки. А по следам оленей мы скоро находим и самих зверей. И всё так просто, и видно всё насквозь. Вот под нами и нам навстречу то там, то тут проплывают вместе с лесом небольшие табунки оленей, кабанов, видели даже трёх лосей.
7-8 километров полёта. Это не то, что пройти пешком. Минута, другая и...  вот оно, заветное стадо оленей на "Горелом Пне", небольшой поляне, где лежит подкормка. Мы подкрались к ним со стороны реки из-за высоких деревьев леса незаметно, и олени не успели разбежаться. Снимаем и считаем оленей. Здесь собралось несколько табунов. 8, 12, 14 и ещё 5 оленей. Они бегаю по разным тропам, но потом сходятся на одной главной, выстраиваются и уходят один за другим длинной колонной в 39 голов. За оленями бегут и дикие чушки. Они перепугались, пожалуй, даже больше оленей. Догнав последних, прыгают в сторону, и, утопая в глубоком снегу, всё же выбираются на соседнюю тропу, обходят оленей и убегают.
3 кабана и 39 оленей уходят от вертолёта, а один, сороковой, не бежит и не встаёт. Он остался лежать на месте. Может быть, он уже не видит и не слышит вертолёта? Да, очень может быть. Сегодня не встал один, а завтра или послезавтра может не встать и другой. Нелёгким сложился этот год в лесу у зверей. 
 Исконные жители западных стран, европейские олени из поколения в поколение зимовали не на глубоком снегу слоем в 10 - 20 сантиметров. И вдруг... 110 - 120 сантиметров. Правда, может, и не совсем "вдруг"... Ведь наши воронежские олени единственные в мире потомки тех оленей, которые с первых дней Советской власти жили в условиях воронежских зим со снегом в 70 сантиметров. Естественный отбор в течение пятидесяти лет всё же сделал своё дело. Выжили наиболее приспособленные. Такой снег нашим оленям теперь не особенно страшен. Но ведь 110 сантиметров - это не 70! (При глубине снежного покрова в 60 сантиметров даже лоси уходят туда, где снега поменьше.) Такой снег оленям не под силу.
 Кто-то нашёл погибших оленей в лесу. Много, кажется, 18 голов. Нашёл человек и написал в газету. И вот с тех пор нам пишут и нас спрашивают: "Как могло случиться такое?" Передо мной письмо жительницы Воронежа Г. Лысенко. Она пишет:
"Вдруг узнаём... страшное, непонятное: оказывается, в лесу до сих пор происходит массовая гибель оленей. Выходит, никому до них дела нет... Как же это понять? Неужели же пережившие зиму олени тоже обречены на гибель?"
 Нам понятна тревога за судьбу животных. Нет, конечно, не погибнут все олени. Видимо, в газете описан один, наиболее трагический случай. Я не берусь его комментировать, так как случай произошел не на территории заповедника. Видимо, табун оленей где-то увяз в глубоком снегу, не смог выбраться на дорогу, а люди лесхоза его не заметили, так и погибли бедняги, все до одного. Но, видимо, верно и то, что немногие знают, как много труда и сил, времени и средств потребовалось работникам заповедника, чтобы спасти от гибели более чем тысячное стадо диких копытных, как многие наши люди работали от зари до зари и даже ночью. Как после каждого снегопада нашим трактористам, и не только нашим, но и трактористам соседних колхозов и совхозов, пришедшим к нам на помощь, приходилось расчищать бесконечные километры дорог и просеки для прохода зверям, для подвоза кормов. За зиму расчищены сотни и тысячи километров. Не всем ведомо и то, как наши лесорубы, с риском для жизни в том же снегу подваливали на корм оленям осину. Тысячи деревьев спилили лесорубы, а шофёры и ездовые на машинах и лошадях доставали с сахарного завода и вывезли в лес 830 тысяч килограммов жома. А это ведь в среднем по 800 килограммов на каждого оленя! А 20 тысяч зеленых веточных веников, заготовленных летом, не считая десятков тонн сена и соломы, концентратов и корнеплодов!
А отлов и расселение копытных? Ведь кроме всего перечисленного, наши звероловы ещё отловили и отправили на расселение 259 голов оленей и 112 кабанов. Разве это мало? И все же гибли у нас олени. И не столько от голода и холода, сколько, видимо, от трудностей передвижения в глубоком снегу. Анатомическое исследование павших оленей убедительно свидетельствует об этом.
Гораздо труднее, чем оленям, пришлось в эту зиму диким свиньям. Жаль, конечно, всех погибших животных, но что поделаешь, всех спасти было просто невозможно. Большая часть копытных спасена. На днях мы летали над заповедником и считали животных. Своими глазами мы видели и насчитали более восьмисот оленей. Это не так уж мало, если учесть, что это количество втрое превышает норму. Кроме того, несколько десятков животных находились и находятся на передержке на центральной усадьбе заповедника и кордонах. Здесь в тёплых помещениях ослабевшим животным оказывали помощь: кормили, поили, лечили. Среди таких животных у нас сейчас живёт интересная парочка косуль: безрогая самка и самец с красивыми бархатистыми рожками.
Пришла весна. Кончились зимние невзгоды. Вчера я был в лесу и видел: на солнечных полянах появились проталины, на проталинах появились подснежники, а на подснежниках... олени!
Теперь все они будут живы.
                ______________________________________________