Ташкент Кабул. Кабул Ташкент

Ташкент – Кабул. Кабул – Ташкент

Назар Шохин

Несколько дней назад одна из пользовательниц социальных сетей упрекнула автора этих строк в «натяжке» подписей к размещаемым старым снимкам. Дело касалось афганской войны 1979 – 1989 годов, а точнее – пожелтевших фотографий солдат, мирно устроившихся на обыкновенном тракторе в одном из кишлаков Афганистана. Вот мы и решили поделиться несколькими фактами, объясняющими, насколько больше воевавшие на той страшной войне советские солдаты были близки к сохе, чем к автомату.

Итак, по хронологии, но в обратном порядке.

...В конце 1990 – начале 2000-х эхо ушедшей войны особенно звонко отдавалось у нас в городке каждое 15 февраля – в день вывода советских войск из Афганистана, – когда местные бизнесмены по просьбе воинов-интернационалистов и мэрии спонсировали в ресторане памятные вечера. Столы, как правило, были аскетические, но не за этим приходили сюда бывшие воины с боевыми и уже даже трудовыми орденами и медалями, молчаливые, видевшие кровь и смерть городские и сельские мужики, запевавшие после первых пиалушек водки куплеты из репертуара ВИА «Голубые береты». Держать в трезвых рамках этих людей было, откровенно говоря, тяжело, но тогда залом командовал горвоенком из бывших «афганцев», супруг моей одноклассницы: несколькими жестами и зычным голосом он успешно объявлял о «конце вечера», а иногда просто вырубал свет в зале.

...Перед самым крахом Советского Союза нам удалось взять интервью у одного из высших руководителей Узбекской ССР. Он сообщил интересную для историка деталь: в годы афганской войны праздник урожая Навруз в городах и селах трех южных союзных республик был отменен по закрытому распоряжению из Москвы, причина – объявление американским президентом Р. Рейганом 21 марта днем солидарности с афганскими моджахедами, в результате чего получалось, что, отмечая весенний праздник, мы вроде как солидаризировались с США.

...С Узбекистаном опосредованно было связано скандальное выступление А. Сахарова на съезде народных депутатов СССР, заявившего о фактах расстрелов солдат с советских вертолетов «с целью избежать их пленения». Транслировавшееся на весь Союз, шока это заявление не вызвало: горбачевские потоки информации тогда были просто лавинными. На разум и сердце сильно не подействовало и ответное выступление женщины-депутата из Ташкентской области, обвинившей академика в нанесении «оскорбления всей нашей армии, всему народу, всем нашим павшим, которые отдали свою жизнь», выразившей «всеобщее презрение» А. Сахарову. Однако и эта перепалка просто затерялась в ленте сообщений – еще и по причине вывода советских войск из Афганистана, фактической точки конфликта.

И все же наиболее яркие впечатления остались у нас от первой половины 1980-х.

…С пустынных сопок на месте службы в пригороде Чирчика мы часто наблюдали забиравшие за живое сцены: вернувшиеся с той войны инвалидами наши командиры, подполковники – хромые, слепые на один глаз, с потерявшими силу руками, контуженные – сновали вокруг учебно-боевой техники... Это были офицеры из городов и сел СССР с русскими, украинскими, белорусскими, узбекскими, таджикскими фамилиями... В минуты откровений они рассказывали нам об удивительной физической крепости афганцев-душманов (которых, к примеру, не брали ни гепатит, ни направлявшиеся в пещеры едкие дымы)...

Тогда считалось, что большинству выпускников вуза повезло больше, чем, к примеру, парням соседнего восточного факультета Ташкентского университета, всем курсом отправленного в Афганистан, поговаривали, что они попадали в так называемый мусульманский батальон. Те, кто успел попрощаться с отправлявшимися на войну, прощались с ними так, будто видели их последний раз...

Вообще же в первые годы странной казалась афганская война – секретная, с какими-то газетными клише типа «ограниченного контингента советских войск». Нам, чирчикским курсантам, помнится, выдавали инструкции по порядку ведения политработы в горных кишлаках, которые сразу же отбирали под подпись...

В самом Ташкенте в первые годы афганской войны приезжавшие из разных концов Союза хмурые офицеры броуновски слонялись вокруг здания Туркестанского военного округа недалеко от станции метро Максима Горького: весь их напряженный вид подсказывал, что они готовили себя к большим потерям людей и боевой техники. Офицеры, ждавшие своих рейсов отправки, по утрам бегали по узбекской столице, а вечерами гуляли в спортивках так, словно дышали в последний раз...

Немного ранее были афганские студенты на факультетах Ташкентского университета – вечно веселые, мало заботившиеся об учебе гуляки, зачинщики драк в вузгородке. Главная драка в Ташкенте с их участием произошла, кажется, в районе Алайского рынка, после которой благожелательность ташкентцев к гостям осталась в прошлом.

Когда говорят о добром, то вспоминают командированных в Афганистан многочисленных инженеров Узбекистана, строивших в 1970-х промышленные объекты. Они отправляли своим родственникам на родине дефицитные для советского потребителя товары и возвращались владельцами личных автомобилей.

И, наконец, о сокровенном. Мой прадед отправился в начале 1930-х в Афганистан по торговым делам, но так и не смог вернуться, будучи похороненным где-то в горном афганском кишлаке... Думаю, таких семей в Бухаре и других городах Узбекистана и Таджикистана было немало.

Да, нас очень много связывало и связывает с южными соседями, в том числе и родственные узы. Воевавшие на той, все еще окутанной тайнами, войне офицеры и солдаты – люди с особым складом характера и поведением: видевшие гибель своих товарищей по оружию, они особенно нетерпимы к несправедливости и фальши.