Сонеты Шекспира - о ком, о чём?

В 1821 г. крупнейший английский критик, философ Уильям Хэзлит признался: «Что касается шекспировских сонетов, то я их совершенно не понимаю» (…I can make neither head not tail of it). А за полвека до этого другой авторитетный исследователь Шекспира Эдмонд Мэлоун высказал мысль, что первые 126 сонетов посвящены Прекрасному (Белокурому) другу мужского пола, остальные — Смуглой леди, хотя в большой части сонетов пол человека ни словесно ни грамматически никак не определён. Схема Мэлоуна получила широкое распространение, стала едва ли не общепринятой. Но изредка отдельные шекспироведы ставили её под сомнение.
 
Один из еретиков — немецкий автор Дидрих Барншторф (Diedrich Barnstorff), полтора века назад опубликовавший работу «Ключ к шекспировским сонетам» (D. Barnstorff. Schlussel zu Shakespeare`s Sonetten. Bremen, 1860; в 1862-м в Лондоне вышел английский перевод). В ней он высказал такую идею: прекрасный юноша или мужчина, который как будто фигурирует во многих стихотворениях, — это сам автор, его внутреннее Я, то есть он обращается к самому себе (или же к своему опоэтизированному «двойнику»).

Полагая, что Барншторф в основном прав, я попытался развить его подход в статье «Лики Эрота. Заметки о 62-м и 144-м сонетах Шекспира».
http://www.w-shakespeare.ru/library/shekspir-lica-i-maski.html (статья IX)

Не так давно Колин Барроу в предисловии к оксфордскому изданию «Сонетов» 2002 г. заметил, что в группе стихотворений «К другу» пол адресата чётко не определён -- каждое из обращений может относиться и к мужчине, и к женщине. В конце Барроу написал: «Это не простая поэзия: сонеты будто сами намеренно препятствуют желанию читателя что-то узнать и делают это столь искусно, демонстрируя такую постоянную уклончивость, что способны довести до отчаяния…».

Можно предположить, что автор сонетов, во многих случаях обращаясь к себе, понимал, что тем самым он грубо нарушает идущий ещё от Петрарки сонетный канон, обязывающий воспевать даму сердца. И поэт (сознательно или нет) вуалировал данное обстоятельство, сохраняя возможность неоднозначного толкования текста.