Дар проклятия. глава 4

                Глава 4. Путы сознания и неоконченная ария

 - Кажется, этот ужас вокруг нас никогда уже не закончится, - произнесла  глухим голосом Диана.
   Она полулежала в кресле, закрыв глаза. Мы, конечно, были уже у себя дома. Рядом в таком же положении, только в кресле напротив находился и я. В отличие от жены мне было что сказать и соотнести произошедшие события в плане причин и следствий. И вот сейчас я мучился перед дилеммой – либо поделится с нею моими догадками о возможно существующей связи между случайной пляжной встречей и своими импульсивными мысленными пожеланиями субъектам, тут же отходящим после них в мир иной или же сохранить все это в себе и попытаться исправить каким-либо образом появившийся у меня новый ментальный метод воздействия на этот мир. Несмотря на то, что способность эта давала могучее преимущество для существования в современном социуме в виде наказания нерадивых членов его за недостойное поведение, меня она не привлекала. У меня отсутствовали сатанинские стремления, садистские, маниакальные, диктаторские и прочие наклонности, чтобы я получал какое-либо удовлетворение от новых возможностей. И если уж говорить точнее, то появление нового ментального состояния у себя нельзя было называть сейчас догадками. Три случая свидетельствовали уже о закономерности.
-  Да чертовщина какая-то творится вокруг нас, - я решил пока не форсировать событий с учетом душевного состояния супруги, - но, в общем-то, все можно объяснить с  материалистической точки зрения. Просто три раза  мы крайне невезуче попали не в то время и не в то место.
-  А как ты объяснишь с этой точки зрения последний случай? - она широко распахнула глаза и требовательно взглянула на меня.
-  Ну, могу, если хочешь. - протянул я, - Допустим, покойный мой сосед по авиаперелету действительно нечаянно, не рассчитав своих силы и веса, придавил меня откидывающимся креслом. А после того как услышал мой вопль, с перепугу, так сильно дернулся вперед, что случайно приложился об этот чертов замок, который похоже к тому же был неисправен и имел выступающую травмирующую деталь. Кроме того, вспоминая его действия, которые остались у меня в памяти, я могу утверждать, что он находился в глубоком сне или ином не сознательном состоянии. В пользу этого говорит, что до него не сразу дошел мой вопль. Какое-то время он же не двигался, отчего я не мог выбраться из своего кресла, а потом, когда до него дошло, что он кого-то придавил, а в его спутанном сознании могло возникнуть понимание и того, что он не просто кого-то придавил, а вообще покалечил или даже убил, то он панически импульсивно дернулся вперед к пластмасске с злосчастным шурупом и нашел в ней  смертельное  для себя орудие. Не исключаю и того, что он мог вообразить причинение смерти ребенку, которых было достаточно много в самолете, а вопль мог исходить, в его понимании, от какого-то родителя этого ребенка. Ведь смысл моих нецензурных выкриков он мог сразу и не понять.            
   Диана слушала меня и понемногу стала успокаиваться:
- Действительно, могло быть и так, - уже более бодрым голосом произнесла она.
- Да могло, не умножайте сущностей, кроме необходимых. Принцип Омара Хайяма, - я с напором продолжал убеждать ее , - полагаю, что судьба ставила нас в достаточно  жесткие и критичные жизненные ситуации, да еще и в столь короткий временной промежуток, и тем самым исчерпала в некотором роде полагающийся нам лимит на негатив. Будем возвращаться к обычной, будничной жизни. А то в таком миноре мы истощим  также и полагающийся нам нервный запас.
- Точно! Хватит! Надо брать себя в руки! – она решительно поднялась с кресла.
- Да, возвращаемся в обыденность! - показушно бодро поддержал  я, понимая, что у меня муки осмысления и поиска выхода еще впереди.

    Последующие несколько дней прошли спокойно. Диана вышла на работу. Отпуск у нее уже закончился. У меня же еще оставалась целая неделя отпускного времени, чтобы вдосталь заняться самоанализом и самоедством. Последнее пришло ко мне в очень большой пропорции. Ведь за исключением происшествия на дороге остальные двое погибших, может быть, а скорее всего и наверняка, не заслуживали таких казней. По крайне мере за то, что они сделали непосредственно перед своей гибелью. Их поступки были просто бытовым поведением. В случае первом с хулиганским уклоном, в случае третьем с большой долей презрения к окружающим и наплевательства на них для  обеспечения собственного комфорта. Можно, конечно, бросив все свои обыденные дела, заняться изучением биографий и жизненного уклада погибших, чтобы найти хоть какой-то оттенок справедливости в их ужасном конце, если  объем прегрешений в их прожитых жизнях давал бы к этому повод. Это позволило бы  погасить мучавшие меня муки совести, вызванные пониманием своей предполагаемой причастности к гибели шестерых людей. Но ведь у меня до сих пор отсутствовало полное убеждение в этой причастности. Да, была безглазая старуха на пляже, было падение упившегося соседа, было смертельное ДТП, и был убийственные удар головой в самолете. Но кто из вас не желает всего самого негативного в подобных ситуациях?! Пусть мысленно? А у меня волею сложившейся мозаики обстоятельств это реализовалось в предсмертное поведение, или мне кажется, что реализовалось? Ведь юридический постулат « после этого, не значит вследствие этого» вполне применимо  и к моим случаям. Хорошо, но что нужно в таком случае сделать, чтобы опровергнуть преусловутое «вследствие этого»? Как доказать самому себе случайность, отсутствие закономерности и причинно-следственной зависимости рассматриваемых событий? На практике это проверить, так сказать экспериментально, пожалуй, невозможно. По всем эзотерическим законам невозможно вот так, просто по своему желанию причинить негатив кому-либо из окружающих. А если допустить реальность новых возможностей? Что пожелание какого-либо негатива трансформируется в физическое прекращение жизни испытуемого? Нет, этого хоть и в большей степени предполагаемого, но, тем не менее, свершившегося негатива уже было вполне достаточно! Все-таки думаю, что спусковым крючком этого ментального механизма является какое-то злонамеренное поведение субъекта, которое задевает такое душевно-эмоциональное понятие как гнев. Выстроим мысленно цепочку: деликт – гнев – посыл - реализация посыла адресатом. Исходя из нее, желать неприятностей тому же шкафу, который находится сейчас перед моим взором или вон тому пылесосу бесполезно, так как они объективно не способны на деликт, сиречь действие, направленное против меня или задевающее меня, хотя предметы эти могут вызвать гнев, при, допустим, болезненном ударе о них. Я невольно поморщился, вспомнив, как после приезда, находясь в расстроенных чувствах, пробираясь в темноте квартиры ночью по неотложному делу, въехал ногой по тому же пылесосу, устроив неприличный в ночной тиши шум, перепугавший жену. Наверняка, после удара, я что-то мысленно возжелал плохого или пылесосу, или вообще, так сказать безадресно. Может произнес  нецензурщину как в самолете, это в России свойственно и мне, и остальным. А может и соответствующее: « Что б тебя! И так далее.» Но пылесос целехонек, ибо не обладает способностью принять посыл и реализовать его в своих действиях. Проверка же сего на одушевленных субъектах невозможно в виду выше продуманного. Чувствуя как от этого порочного круга умозаключений мозг постепенно закипает, я решаю передохнуть, проведя во сне пару часов или хотя бы часик, ведь ночью меня мучали те же мысли. По крайне мере, сейчас в своих мыслях и пожеланиях нужно максимально убирать любой негатив, что очень трудно в нашей повседневной жизни, особенно в большом мегаполисе, где негативные факторы подстерегают тебя повсюду. Погоняв эти размышления еще около получаса, я, покрутившись в кровати не единожды с боку на бок, наконец, стал проваливаться в сонное забытье.

    Глаза, лишенные зрачков, белесо-мутного оттенка появлялись и вновь исчезали как улыбка чеширского кота. Я пытался говорить с ними, но после каждого вопроса они начинали медленно таять, источая в темноту  белесые нити, а потом также неспешно начинали проявляться в другом месте. Наконец они, в очередной раз, появившись неподалеку от меня, остались неподвижно висеть и, лишь по всей площади их побежали те же нити, немного отличающиеся по оттенку от глазного тела, сплетаясь между собой в причудливый узор. Я счел это знаком внимания и приготовился продолжить попытки получения ответов. Но вдруг мне показалось, что причиной статичного положения этих слепых глазных тел послужили какие-то звуки, доносящиеся извне, вначале не различимые, но каждый раз становящиеся громче и громче, делающие невозможным и без того трудный диалог с этой сущностью. Я раздраженно прислушался. Из поначалу невнятного шумового фона стала образовываться какая-то системность и тональность. Мне это напомнило звучание гаммы, исполняемой учащимся музыкальной школы. Как будто-то кто-то невидимый тыкал пальцем в клавиши  пианино, изменяя свой противный голос за звуками повышающегося нотного ряда. Вот он остановился на самом высоком звуке и внезапно замолчал. Я подождал еще несколько секунд, прислушиваясь. Звуки не повторялись. Так, ищу своего собеседника и обнаруживаю беловатое свечение в совершенно другом месте черного пространства, находящемся в противоположной стороне от положения, в котором мои попытки наладить контакт были так бесцеремонно прерваны.
-  Послушайте. - обращаюсь я к сущности,- Я ведь понимаю, что это Вы. Та самая, которую я случайно встретил в Болгарии. И не понимаю, за что или из-за чего мне было передана Вами эта способность. Я уверяю, что ничего дурного в отношении Вас не думал и не полагал. Может Вы неправильно меня тогда поняли, услышав мою ругань, я ведь совершенно не …
   Мое обращение опять заглушает тот же голос, но уже начавший выводить какие-то рулады, пытаясь фальцетом изобразить что-то вроде « О, соля мио». Голос противный и громкий. Глазницы сущности подергивает рябь сеток кровеносных сосудов. Они наливаются багровым светом, теряя первоначальную молочную белесость. Так и кажется, что сейчас они лопнут, залив красным все вокруг. Пространство приобретает багровые цвета, чернота быстро тает, заливаясь этим алеющим, зловеще расцветающим светом .
- Нет, нет! - кричу я сущности,- Это не я, это кто-то другой! Завали ты свою глотку, менестрель долбанный! 
   
    Мутными спросонья глазами я смотрю в потолок нашей спальни. Он ощутимо вибрирует, как будто в квартире над нами чем-то большим и тяжелым бьют по полу и по стенам, круша обстановку.
-  Да что же это? – мычу я, свешивая ноги на пол, и пытаясь отойти от сонного наваждения, где я безуспешно пытался объясниться с болгарской ведьмой.
   Звуки ударов прекращаются, они сменяются жутким воем. Воет мужик, как будто ему бараньими ножницами только что отхватили естество. Черт! Откуда в квартире сверху мужик? Там же живет достаточно пожилая женщина, божий одуванчик. Приехал какой-то буйный сумасшедший к ней в гости, что ли? Тут же память выхватывает картинку дня возвращения из отпуска, когда промаявшись несколько часов по прилету в аэропорту, мы наконец-то добрались до дома. Тогда на лестнице мы встретили нашу соседку, жившую  сбоку от нас. Она что-то начала рассказывать о обмене квартиры сверху, что туда въехал какой-то мужик, привез что-то похожее на электропианино и докучает теперь подъезду музыкальным шумом. Тогда я на все это не обратил внимания, не до того было. Тем более, что сосед себя в последующие дни никак не проявлял. А теперь-то что? Если это были его музыкальные пассажи, то… Стоп!
    Сон, сущность, фальшивое пение гамм и последующая ария. Это что же… Опять?! Деликт, вызывающий гнев и… А когда же был посыл. Неужели в этом сне?! Ну да, сонные воспоминания еще свежи. Да, там, в пространстве сонной реальности я был возмущен, причем слово не то. Я был разгневан. А это, похоже, результат моего раздражения. Вопли сверху оборвались. Раздались какие-то скребущие звуки, как будто несостоявшийся певец царапал ногтями пол. Завибрировала батарея от грузного удара в свой аналог этажом выше. Наверху все стихло. Что ж я там ему пожелал в смысле его песнопений!? Что-то с голосом или глоткой вроде… Опять горло. Глотка.. Круг замыкается что ли!? В первой смерти тоже была глотка… А может ли там наверху еще и не смерть. Я же  точно не знаю. Вздрагиваю от чего-то горячего и противного, неслышно упавшего мне на руку. Это большая капля как пишут в полицейских протоколах «вещества бурого цвета, похожего на кровь». Вскидываюсь взглядом кверху. Около верхнего конца батарейной трубы уходящей в отверстие потолка, небрежно заделанного ремонтниками, менявшими эти самые трубы накануне отпуска, тягуче вытягиваясь, нависает очередная багровая капля. Небольшая окружность входного потолочного отверстия вокруг трубы уже тоже этого самого багрового цвета.
    Черт, черт, черт!!! Я срываюсь с кровати, лихорадочно ищу одежду. Надо ехать, бежать от скопления людей. Где-то отсидеться в глухомани. Оттуда что-то предпринимать, звонить, общаться по интернету. Искать выход. Я и предположить не мог, что и из сна может вырваться несущее смерть преобразование гнева.