Журавли прилетели

Прилетели птицы. Почти все уже дома: зяблики, зорянки, дрозды, пеночки, соловьи, славки, ласточки, мухоловки. Всех не перечесть. Ведь их, только гнездящихся на территории заповедника, более сотни видов, а по Воронежской области - более двухсот.
Долго ждали мы наших пернатых друзей из далёких стран, куда они улетали на зимовку. Люди обычно встречают птиц, как гостей. Но это неверно. Они гости там, где зимуют, а к нам они летят домой - здесь у них родина.
Кажется, совсем недавно, в середине апреля, взглянув утром в окно, я увидел на снежной дорожке двух птичек. Это были певчий дрозд и зорянка. А вечером я слышал их первый разговор:
- Три-ти-ти, ти! - словно молоточком по серебряной наковальне, отстукивала дрозду в ответ зорянка.
О чём вели разговор в первый вечер на родной земле птицы? Трудно сказать. Но мне тогда показалось...
- Ну что ж? Хоть ещё и снежок в лесу, и довольно прохладно, все же мы, наконец,  дома,  - говорил дрозд.
- Да, да! Это ничего, что снег! Как-нибудь переживём денёк-другой, зато мы действительно теперь дома! - вторила дрозду зорянка.
Долог и труден был путь возвратившихся птиц. Пустыни, горы, моря... Представьте себе самолётик весом в 20 - 30 или 40 граммов, который пролетел бы над Чёрным морем с южного берега на северным. Такой живой самолётик - ласточка-касатка - летит из Южной Африки, чтобы свить своё гнёздышко на чердаке моего дома. Моторчиком у неё - сердечко с фасолинку, бачок с горючим - желудок не больше лесного ореха, в управляющее кибернетическое устройство - крохотная головка.
На зимовку в Африку улетают не только ласточки, но и перепела, иволги, журавли, пеночки, горихвостки, мухоловки, славки, камышовки, достигая не только центральной, но южной части света, в том числе и мыса Доброй Надежды. Некоторые из перечисленных птиц, а также бекас, овсянка-дубровник и некоторые другие зимуют в Китае, Индокитае и Индии. Славки, дрозды, грачи, утки улетают в южные и западные страны Европы.
Интересны результаты кольцевания птиц в Воронежском заповеднике. Окольцованные в нём дрозды-белобровки были потом добыты в Лотарингии (Франция), грач в Венгрии, утки кряквы - в Алжире и Греции, часть этих птиц встречалась на юге Испании.
Два раза в год совершают такой путь наши птицы туда и обратно. Многие дневные птицы не могут обходиться без пищи долгую зимнюю ночь. Недостаток пищи - главная причина перелёта. Замечено, что некоторые пернатые не оставляют наших краёв, если есть пища. Например, дрозды-рябинники, зимующие в Крыму и на Кавказе, а иногда в Палестине, Кашмире и Северной Африке, в тёплые зимы остаются в Средней Европе, а некоторые и у нас на месте. Года два тому назад в Воронежском заповеднике, на незамерзающем участке Усманки, до самой весны продержались 18 уток. А живущий у меня в дощатом, неплотно сколоченном сарае и с окном без стекла орёл-могильник перезимовал уже три зимы, пережил морозы в 30 и даже 40 градусов, тогда как его сородичи улетают на зиму в более южные места. Там они ждут не дождутся конца зимы и с первыми лучами вешнего солнца летят домой.
Одни из птиц летят, как только наступает весеннее потепление, в зависимости от погоды. Как-то, например, скворцы прилетели 4 марта, другие же более строго придерживаются астрономического календаря. Так соловьи прилетают в заповедник постоянно между 29 апреля и 2 мая, а стрижи появляются около 20 мая. В 1965 году они прилетели 19, в 1966 - 21 мая.
Только немногие из птиц живут с нами круглый год. Это воробьи, вороны, галки, сороки, сойки, ястребы, синицы, поползни. Правда, в суровые зимы даже некоторые из них передвигаются к югу, а их место занимают более северные. Окольцованные в Воронежском заповеднике синицы встречались на Украине.
Но есть и такие, которые прилетают к нам на зимовку из далёких северных районов страны. Это чижи, снегири, чечетки, свиристели, иногда клесты и пеночки. Это наши гости.
Хорошо было бы, если бы мы и встречали этих птиц как гостей, заботились бы о них, подкармливали, устраивали укрытия от непогоды.
Мне запомнилась одна из кинокартин, показанная телевизионным клубом путешественников. Это картина об отношении японских крестьян к зимующим у них журавлям. Нельзя без волнения смотреть, как там старики и маленькие дети, утопая по колено в снегу, брели по полю и разбрасывали зерна кукурузы, как старики из поколения в поколение свою трогательную любовь к птицам прививают детям в раннем возрасте. И умные птицы, как бы в благодарность людям за их заботу, устраивают удивительные красивые танцы, похожие на хороший балет (И тут я, грешным делом, подумал, не от журавлей ли у людей зародился балет?).
Замечательно традиционное отношение у нас на Украине к аисту, где крестьяне любят эту птицу и заботятся о ней.
Но, к удивлению и сожалению, встречаются у нас ещё и другие люди, которые не умеют любить и ценить природу, которые в угоду дикой страсти готовы убить последнего зверя, последнюю птицу. Бывают вот такие ещё истории.
Летели птицы над землею и морем. И прилетели на родину. Вместе с ними прилетела пара журавлей на своё родное и любимое болото, в 509-й квартал Воронежского заповедника. Из года в год здесь весенний воздух оглашался их трубными криками. Выйдешь утром на крылечко, заслышишь торжествующие звуки этих сказочных птиц, и вот ведь как взволнуется душа от радости весеннего счастья и жизни!
Но в одно такое утро мы услышали голос только одного журавля, и звучал он не радостно, а однообразно и тревожно. Стало ясно: случилась беда. Журавль овдовел. Целый месяц кричал и тосковал супруг по подруге, а когда у других журавлей вывелись птенцы, он ушёл к ним, в чужую семью. Осенью он улетел вместе с ними, а весной на следующий год снова прилетел на своё болото и... опять кричал. Потом снова присоединился к той же соседней семье.
Журавли живут парами. Шесть пар жило в заповеднике на Усманке. Теперь осталось пять. Теперь мы не слышали ни криков, ни трубных голосов шестой пары в 509-м квартале. Не кричит теперь овдовевший журавль. Но зато с тех пор с пятой парой живёт один, третий "лишний". И в этом году, когда я увидел высоко в небе одиннадцать журавлей, я спросил у егеря Крюкова:
- Ну, что тот журавль?.. Ходит?
- Ходит, с той же парой.
Вот уж пять лет не может забыть журавль свою подругу и никакой другой не хочет. Так и живёт у соседей.
А убил её охотник. Я узнал об этом позже.
В полукилометре от былого гнездовья, за южной границей заповедника – не заповедный луг. Ранней весной на нём и светлее и теплее. Журавли любили погреться на солнышке и летали туда. Грелись играли, курлыкали, радовались весне, теплу и солнцу на зелёном лугу. Вот здесь то и подстерёг недобрый человек журавлей. Взмахнув крыльями, журавлиха упала на весеннюю землю, упала, прижалась к ней и, согревая её последним своим теплом, последней своей любовью, сама застыла навсегда...

* * *

Я, готовя эти заметки в печать, сам уже не раз давал себе зарок ничего не говорить о губителях природы. В конце концов, таких недобрых людей и не так уж много. И вот ведь опять не удержался. А всё потому, что я хорошо вижу и хочу, чтобы видели другие, как трудно неразумным детям природы, нашим меньшим братьям и сёстрам, выдержать без всякого преувеличения непрерывную, из месяца в месяц, изо дня в день борьбу за существование. Много у них разных врагов: хищники, болезни, стихийные бедствия, против которых они бессильны и беззащитны. Даже сама мать-природа нередко оборачивается перед ними злобной мачехой. Ко всему этому добавляется ещё и человек, который в своих интересах всё более и более интенсивно эксплуатирует поля и леса, реки и озёра, тем самым сужая и без того ограниченные возможности животного мира к благоденствию и процветанию.
При этом не нужно думать, будто я ратую за сентиментальное отношение к животному миру Ах, зайчик! Ах, лисичка! Я признаю высокие достоинства паштета из зайчатины и красоту модной шапочки из лисьего меха. Я признаю, разумеется, и охоту на зверя и птицу. Но о каком паштете может идти речь, если фигурально выражаясь, в нашей Воронежской области на "исходный продукт" этого паштета, всё на того же зайчишку, направлено десять, если не больше, ружейных стволов сразу. Мощности такого огнестрельного залпа хватит как раз на то, чтобы от зайчишки осталось одно мокрое место.
И тут мне хочется покритиковать наши охотничья организации. Всё-таки они неправильно строят работу и неправильно воспитывают своих членов. Иждивенческое направление явно преобладает в их деятельности. А при нынешнем оскудении дичью нашего края такое направление прямо ведёт к поголовному её истреблению. Мало действенными оказываются и ограничительные правила охоты. В лесу, на болоте, вдали от населённых мест - попробуй установи, выполнил или не выполнил норму отстрела иной ловкий охотник. 
Конечно, где-нибудь в тайге, где охота является промыслом, дело выглядит иначе, хотя бы потому, что запасы дичи там, не в пример нашим велики. Да и сами охотники-промысловики, тоже не в пример нам, придерживаются самых строгих установлений, потому что знают: нарушь их - и кончится твой промысел. А у нас всё выглядит совсем не так. Нам нужно думать прежде всего о поддержании, восстановлении и приумножении запасов дичи.
Охотники, прямо скажем, народ хитрый и дошлый. Только заметят они, что стадо оленей или лосей начнёт увеличиваться - сейчас же в соответствующие инстанции с петицией: мол, так и так, разрешите отстрел. Лоси и олени объедают молодые посадки, мешают нормальному возобновлению леса (и термин-то специфический лесоводческий запомнили!) Вы заметьте, не о себе, не о своих охотничьих интересах пекутся, а о лесе. Но заметьте также и то, что предлагают не оградой обнести участок леса с молодой посадкой, что вполне можно сделать и что обычно делается, а разрешить отстрел. И, что удивительно, "инстанции" легко поддаются на эту охотничью хитрость. Дело доходит до того, что однажды я читал заявление, в котором просьба о разрешении охоты на лис мотивировалась ссылкой на то, что какая-то лиса забралась в колхозный курятник. Вместо того, чтобы приструнить нерадивого заведующего фермой, который забыл заделать дыру в стене, авторы заявления ратуют за охоту на лис.
Ну, а по-серьёзному об этом большом и важном деле. Давние литературные источники рисуют воронежский край, как край, изобилующий лесами и дичью. Значит, ни леса не мешали дичи, ни дичь не мешала лесам. Так оно обстоит и поныне. Конечно, некоторый ущерб звери наносят лесу. Но он ничтожен в сравнении, скажем, с естественным отходом того же леса. Белки поедают семена сосны. Но веди и без белок далеко не каждому семечку суждено дать побег. Дерево потому и родит много семян, что заранее известно: большая часть их обречена на гибель. Тут мудрая природа предусмотрела всё. А вот некоторые охотники, купив дальнобойное ружьё с мощным оптическим прицелом, не хотят быть предусмотрительными.
У нас есть хороший закон об охране природы. В соответствии с этим законом, я думаю, наши охотничьи общества и организации должны заботиться в первую очередь не об отстреле дичи, а о её размножении. И основную часть средств из своего бюджета они должны направлять не на обзаведение боеприпасами, а на завоз зверья и птиц, на создание условий для их жизни. Разведите разную живность - тогда и стреляйте в своё удовольствие! Я уж не говорю о том, что и охотникам, и другим людям следует построже обходиться с заведомыми браконьерами.
            _____________________________________________