Прости меня, Вильям Шекспир!

          Сейчас мы живём за городом. А раньше жили на пятнадцатом этаже. Красиво было, воздушно, море вокруг! Чисто Мальдивы. Но было так страшно смотреть с балкона прямо вниз, что я даже сварщика искал решетки поставить. Пока дети маленькие были. Никто не брался. То ли тоже страшно было, то ли думали, что я дурака валяю.

          И с лифтами была беда-беда!
Они сразу случились какими-то неухоженными. Кнопка связи отродясь не работала, мобилок тогда тоже не было. Застревали. В одиночку жутковато было. Хорошо, если в компании. Затевались диспуты, и что характерно – чаще всего на тему подготовки рабочего класса. Причем такие ожесточенные, что иногда уже вызволят, а коллектив не расходится. Расскажу в другой раз.

          Наши вопли в адрес властей – ну, вы понимаете. Никакого просвета!
Вот от безысходности, медленно-медленно тащась с сумками в обеих руках домой, я додумался обратиться за помощью к Эвтерпе. Музе поэзии, если что.
Следующим утром на обшарпанную стену между лифтами я повесил напечатанный на папином Ремингтоне листок со стихами о трагедии Гамлета и Офелии. Нет, не перевод Пастернака. Просто я назвал именем принца датского Гамлета наш грузовой лифт. А пассажирский – Офелией.

Когда сломаться, если не теперь?
Теперь, когда ни доброты, ни ласки!
Когда лет пять Офелия без смазки,
А у меня перекосило дверь.

          Трагедия развивалась на фоне жутких страстей между королём Полонием, в миру электромехаником по лифтам, и королевой- матерью Гертрудой, мастером ЖЭКа. Собственно, с неё  и возник сюжет. Мастера по паспорту тоже звали Гертрудой, её ни разу не датское имя образовалось из советского словосочетания «герой труда».

Полоний, гад, гореть тебе в аду!
Датчане нам детали собирали,
Вы их с Гертрудой тут же пропивали,
Бросая нас с Офелией в бреду!

Третью строфу я не очень помню. А заканчивалось всё так:
Что нет невзгод, а есть одна беда-
Офелии лишиться навсегда.

          Вечером можно было увидеть, как граждане шестнадцатиэтажной Дании, возвращаясь ломой,  по очереди ржали в том самом месте, где чаще всего нервничают и возмущаются – между Гамлетом и Офелией. Вы не знаете, что тут смешного?

          Следующий день прошёл как всегда. Разве что почти трезвый Полоний два раза с матюками, но  шустрее, чем обычно, вызволял пленников Офелии. Зато ещё через день, по словам консьержки Нади, приехал бусик Горлифта, и Полоний в компании таких же  литературных критиков сначала подвергли   мой текст остракизму, громко переругиваясь в адрес автора, а потом, как по команде,  ринулись в машинное отделение. Через час    приехала комиссия из градоначальства.

          Соседи поопытней пугали меня. Мол всё это из-за того, что мой опус не о лифтах, на которые всем глубоко напачкать. Он - аллегория всеобщего состояния  нашего необъятного  государства. Более того, он намекает народу  на   аналогию с недавней судьбой четы Чаушеску. А это уже совсем другая статья.
          Я изо всех сил делал вид, что наплевать. Но т-с-с-с, третью, самую яркую, строфу до сих пор стараюсь не помнить.

          Оставалось надеяться на чудо. И чудо произошло. Мало того, оно продолжалось!
Консьержка Надя теперь неоднократно замечала пришельцев из других высоток. Одни выпытывали подробности, некоторые клянчили бумагу и карандаш списать слова. Существуй тогда фейсбук со всеми моими соседями, лайков было бы не сосчитать! Потому что время шло, а лифты работали.

          Надежный источник из офиса градоначальника сообщил нашему корреспонденту (консьержке Наде), что кресло под неприступным директором Горлифта закачалось. В смысле, покачнулось. Скорее всего, не из-за Музы, но таки да.

          А некоторое время спустя случилось самое потрясающее.
-Возьмите трубку,- заглянула в мой кабинет невозмутимая секретарь Марина,- там вас какой-то Пастернак спрашивает.
          Юный симпатичный гость  представился, нет, вы только представьте себе,  новым директором Горлифта. Слышите? Ни к одному из его предшественников мне за двадцать лет даже не снилось дозвониться. Не говоря уже про попасть на приём. А этот просит аудиенции!

          Шекспириада была  почти ни при чём. Оказалось, нужна   поддержка. Прикиньте, моя! 
-Не хватает приличных механиков, вы же в стихах  сами писали. Научите, как получить разрешение готовить их в Горлифте. Или поручите кому-нибудь. Ну, пожалуйста!

          Могу на полиграфе потвердить. Всё, написанное тут - чистая правда. Кроме фамилии Пастернак.
          На самом деле его фамилия Евтушенко.