Глава 25

   Как-то раз мне для чего-то понадобился Николай. Я вышел с КП и пошел в роту, но в роте Николая не оказалось. И тут я вспомнил, что сегодня Сима дежурит днем. Я вернулся на КП и зашел на телефонный коммутатор. Сима была на своем рабочем месте за коммутатором, но Николая там не было.
Я уже собрался уходить, но заметил рядом с Симой девушку, которую раньше никогда в части не видел. Миловидная шатеночка лет двадцати следила, как ловко управляется Сима штекерами коммутатора, соединяя нужных абонентов. Я постоял еще пару минут, любуясь незнакомкой, а затем пошел искать Николая дальше. Оказалось, что Николай с Лехой закрылись в каптерке и подгоняли перед отпуском парадку. Не знаю почему, но друзья чувствовали себя виноватыми передо мной. В отпуск-то ехали они, а не я. И хоть я им тысячу раз говорил, что они тут ни при чем и никакой обиды у меня на них нет, они всячески пытались загладить эту несуществующую вину. Вот и сейчас, едва увидев меня, каптер включил электрочайник, достал заварку, сахар и печенье. Решив с Николаем какой-то там вопрос и выпив стакан крепкого, душистого чая, я собрался идти дежурить дальше, предварительно перекурив. Друзья решили отправиться на перекур вместе со мной. В курилке я как бы невзначай спросил у Николая, кто это дежурит с его Симой сегодня на коммутаторе. Николай объяснил, что это и есть та новая девушка, из которой Сима должна сделать высококлассного специалиста, чем и занимается буквально днем и ночью. В телефонном отделении приболели сразу две телефонистки, и Симе приходилось дежурить ночь через ночь. Конечно, девушка-стажер постоянно дежурила с Симой. Звали девушку Вера.                Вернувшись на КП, я еще раз заглянул на коммутатор, вроде как передать Симе привет от Николая, а на самом деле, чтобы еще раз увидеть девушку. С этого дня я старался как можно чаще бывать на КП, даже в те дни, когда не дежурил. И, конечно, при каждом удобном случае наведывался на коммутатор. Конечно, это не прошло незамеченным Николаем и Симой. Николай тут же загорелся идеей женить меня на Вере, чтобы на дембель уехать с женой не только ему. Даже провел на эту тему беседу с Симой. Как мне потом рассказывала Вера, Сима ей каждый день меня расхваливала и советовала "не терять такого парня". Но с женитьбой я торопиться не собирался, о чем и заявил Николаю.                Приближался новый, 1976 год. Год нашего дембеля. Двадцать пятого декабря уехал в отпуск Леха Кириллов. Перед самым отъездом он передал мне несколько банок консервов из оставленных нам Эдиком Азизовым. Нужно же нам было достойно встретить дембельский год. А пока все шло по накатанному. Никаких событий не происходило. Сутки дежурства — сутки отдыха. Странно, но мне даже в увольнение не хотелось, хотя новоиспеченный капитан Майоров и предлагал его незадолго до Нового года, и был страшно удивлен моим отказом. Наверное, сейчас мое состояние перед Новым годом назвали бы легкой депрессией. Не знаю. Но мне, и правда, ничего не хотелось, ничего особо не радовало и не огорчало тоже. Как говорится, прошел день, да и хрен с ним. И только короткие встречи на коммутаторе с девушкой Верой были мне небезразличны.
   Наступило тридцатое декабря. Утром я сменился с дежурства и, позавтракав, завалился до обеда спать. Проснувшись, я решил покурить. В курилке находилось несколько салаг из учебного взвода. Прислушавшись к их разговору, я понял, что сегодня вечером в столовой состоится предновогодний вечер. Такие вечера в части проводили каждый год тридцатого декабря. Вечер начинался через час после ужина и продолжался почти до самого отбоя. В прошлом году я на вечере не был, так как находился на дежурстве. Особо меня туда и не тянуло. Да и мероприятие это было добровольное. Хочешь идти - идешь, не хочешь — смотришь в казарме телевизор или забиваешь козла в домино. Я уже решил было не идти, но тут меня нашел Николай. Он на вечер пойти не мог, так как сменил меня на дежурстве, а вот Сима его собиралась. Николай попросил меня не давать Симе скучать и проследить, чтобы к ней не цеплялись "всякие козлы". Мой друг элементарно ревновал. Я уже собрался отказать ревнивцу, но тут Николай сказал, что на вечер с Симой идет и Вера. Это в корне меняло дело. Заверив Николая, что не отойду от девушек ни на шаг, я пошел к ротному. Майоров был в хорошем настроении. Пришло подтверждение, что весной ему можно поступать в военную академию, и наш ротный капитан был на седьмом небе от счастья. А так как моя заслуга в этом деле тоже была немалая, я решил действовать внаглую.
- Разрешите обратиться, товарищ капитан? - обратился я к ротному, зайдя в канцелярию роты. И, получив разрешение, продолжил:
- Мне нужна увольнительная на два часа.
- А что ты успеешь за два часа? Только до Челябинска добраться, у электричек сейчас окно в расписании.
- Нет, товарищ капитан, вы не поняли, мне нужна увольнительная на два часа после отбоя.
От такой наглости наш новоиспеченный капитан аж подскочил вместе со стулом, на котором сидел.
- Ты понимаешь, о чем просишь? – заикаясь, спросил он.
- Так точно, товарищ капитан, понимаю, — ответил я, глядя Майорову прямо в глаза.
- Ладно, рассказывай, только не ври, — сказал ротный таким тоном, что я понял, увольнительная у меня будет.
И я ему честно рассказал, что хочу после вечера проводить домой понравившуюся девушку и что увольнительная мне нужна на всякий пожарный случай. А вдруг кому-то из офицеров или прапорщиков вздумается гулять ночью. А как выйти из части, не проходя через КПП, я знал. Просто из КП было несколько запасных выходов. Два таких выхода находились у нас на узле связи. Обычно они были закрыты, но один выход вёл в лесопосадку за территорией части, а её руководящий состав дежурной смены облюбовал как место для ночных перекуров и небольших прогулок. Днем этот выход был закрыт на "все засовы", а после заступления на дежурство ночной смены его открывали и через него выходили на свежий воздух дежурный по связи, его заместитель и начальники смен. И, конечно же, старослужащие, которые знали, что выход открыт.
Про этот запасной выход я Майорову рассказывать не стал, просто сказал, что есть лаз в заборе.
Майров выписал мне увольнительную с двадцати до двадцати четырёх часов, а в графе "Причина увольнения" написал: встреча с родными. Но мы с ним оба надеялись, что увольнительная мне не понадобится.
Выйдя из канцелярии, я стал решать, что делать дальше. Можно было получить парадку и пойти на вечер в ней. Но мне страшно не хотелось этого делать из-за ботинок. Я тщательно отутюжил свою хэбэшку, подшил белоснежный подворотничок, в который для пущей красоты вставил кембрик. А сапоги начистил так, что с ними по блеску не могли бы соревноваться "фаберже" ни одного кота.
За десять минут до начала вечера я был в столовой. Столы были сдвинуты к одной из стенок. Посередине зала стояла наряженная елка. От нее исходил приятный запах хвои и морозного зимнего леса. Понятно было, что елку срубили всего пару часов назад. Вдоль свободных стен стояли скамейки, на которые и рассаживались пришедшие на вечер. За несколько минут до начала в дверях показались Сима с Верой. Я быстренько подошел к девушкам, помог им снять верхнюю одежду, и мы сели на скамейку, ожидая начала вечера.
- Федя, а ты почему не в парадке? - спросила меня Сима.
- Да не люблю я ее. К тому же в сапогах легче танцевать, - зачем-то сказал я, хотя танцевать в сапогах ни разу в жизни не пробовал.
Странно, у меня было несколько прозвищ, образованных от моей фамилии. Самые близкие друзья называли меня Федоркин после одного забавного случая, но об этом я, может быть, расскажу в другом рассказе, так как к армии эта история никакого отношения не имеет. А вот Сима почему-то сразу стала называть меня Федей, да и называет до сих пор, когда мы общаемся с ней по интернету. Больше Федей меня никто и никогда не называл.
Вечер начался с поздравления личного состава с Новым годом. Выступал замполит. Обошлось без доклада о "вероятном противнике" и очередной политинформации. У замполита нашлись простые, душевные слова для поздравления. Его выступление заняло не более пяти минут. Затем включили магнитофон, и начались танцы. На первый танец Симу пригласил начальник телефонного отделения капитан Преображенский, а к Вере устремился лейтенант из той же телефонки, за скверность характера получивший кличку Вонючка. Но, когда ему оставалось сделать два шага, я встал, щелкнул каблуками сапог и пригласил девушку на танец. Вонючка злобно посмотрел на меня и поперся на свое место. А Вера поблагодарила меня, так как и ее Вонючка уже успел достать всяческими придирками и глупыми шутками.
За вечер лейтенантик с позорным прозвищем еще несколько раз пытался пригласить Веру, но я все время был начеку и успевал "увести девушку" прямо у него из-под носа. Я протанцевал с Верой почти весь вечер, только два раза ее приглашали другие: один раз - наш замполит, а второй раз - капитан Преображенский. Девушек на вечере было много, пришли все свободные от дежурства телефонистки, телеграфистки и планшетистки, которые жили недалеко от части. А Вера с Симой жили прямо в той деревне, возле которой располагалась наша часть. Но как я заметил, все девушки всячески старались уклониться от танца с телефонным лейтенантом. Видно, он достал не только своих подчиненных.
Несколько раз в зал заглядывал Николай, но, убедившись, что с Симой все в порядке, убегал обратно на дежурство.
Минут за пять до окончания вечера девушки засобирались домой. Попросив Симу и Веру, выйдя через КПП и дойдя до конца забора части, подождать меня, я быстренько спустился на КП, надел заранее принесенные туда шинель с шапкой и через минуту уже был в лесопосадке вне расположения части. Пробежав по этой лесопосадке метров триста, я тоже оказался в конце забора, ограждающего нашу часть. Девушки уже ждали. Они взяли меня под руки с обеих сторон, и мы пошли в деревню. На дороге кроме нас никого не было. Так получилась, что Сима жила недалеко от расположения нашей части, поэтому она очень скоро с нами попрощалась. А до Вериного дома нужно было идти через всю деревню. Деревня была не особо большой, и минут через десять мы уже стояли у калитки Вериного дома. Мороз давал о себе знать, поэтому прощались мы недолго. Договорившись увидеться завтра на дежурстве, мы разошлись. Вера побежала домой, а я ускоренным шагом отправился в обратный путь. Никого не встретив, я прошел почти всю деревню и уже подходил к "родному" забору, как вдруг путь мне преградил человек в тулупе и шапке-ушанке с опущенными ушами. Я сразу и не понял, кто передо мой. Первой моей мыслью было долбануть это привидение в тулупе между глаз и, пока бы оно очухивалось, успеть добежать до лесопосадки у запасного входа на КП, а там попробуй найди меня. Но тут привидение заговорило, и я понял, что передо мной лейтенант Вонючка.
Что он делал у забора нашей части в столь поздний час, не вызывало сомнений. Он ловил самовольщиков. Такая уж гадкая у него была натура.
- Ты что тут делаешь? - заорал он на меня.
- Возвращаюсь из увольнения, товарищ лейтенант. И не надо на меня кричать, связки застудите, - ответил я и показал лейтенанту увольнительную записку.
Осмотрев мою увольнительную, Вонючка заорал еще громче:
- Какие на фиг родственники? Какая встреча?
- Родные родственники, а встреча очень теплая, - с вызовом ответил я.
- Да что ты тут.., да я тебя сейчас..! - продолжал кричать лейтенантик.
- Да что ты сейчас? - не выдержал я и тоже немного поднял голос. - Что ты можешь сделать, ты даже службы еще не нюхал настоящей. Это я тебе сейчас дам в торец, и, пока ты в своем тулупе будешь пытаться подняться с земли, меня здесь уже не будет. Попробуй потом кому-нибудь что-то докажи. Ладно, думай, а мне в часть пора.
И, оставив ошарашенного телефонного лейтенанта отходить от сказанного мной, быстренько удалился. Через десять минут я уже заходил к себе в роту.
Оказалось, что капитан Майоров домой не поехал и остался в роте на ночь, уж очень он стал бояться всяких залетов. До его поступления в академию было еще три с половиной месяца, и любое происшествие в роте могло полностью перечеркнуть его планы. Спать ротный еще не ложился, а гонял в канцелярии чаи с дежурным по части старшим лейтенантом Войтенко из телеграфной роты. Тому тоже перед Новым годом присвоили очередное воинское звание.
Я постучал и, открыв дверь, попросил разрешения войти. Получив разрешение, я вошел и доложил, что явился, но были кое-какие трудности. Войтенко сразу понял, что нам с ротным нужно поговорить с глазу на глаз. Попросив передать в письме от него привет Эдику Азизову, вышел из канцелярии.
Майоров налил мне стакан горячего чая и спросил, что случилось. Прихлебывая обжигающий душистый напиток, я рассказал капитану о своей встрече на обратном пути.
- Откуда только такие берутся? - спросил Майоров, выслушав мой рассказ. Затем немного подумал и сказал:
- Ладно, будем лечить.
Он приказал мне порвать увольнительную и даже виду никому не показывать, что она у меня была. И что с территории части я в этот вечер не выходил. А с Вонючкой он разберется сам. После чего отправил меня спать.
Окончание этой истории рассказал мне младший сержант Гаврилюк, он в тот день был дежурным по роте и все видел и слышал. Вот его рассказ:
Вонючка прибежал в роту сразу после подъема, когда весь личный состав был на зарядке. Не спрашивая разрешения, он забежал в канцелярию, уселся на стул и стал требовать, что бы Майоров срочно наказал меня, так как я ночью самовольно покинул расположение части и к тому же обещал убить лейтенанта, когда тот пытался меня задержать.
На что наш ротный приказал лейтенанту встать смирно, выйти из канцелярии и зайти обратно как положено по Уставу. Иначе он будет вынужден доложить об этой выходке лейтенанта командиру телефонного отделения и начальнику штаба с просьбой о проведении с нарушителем занятий по Уставам СА. Опешивший Вонючка приказание выполнил. Вышел, постучал в двери и спросил разрешение войти. Получив разрешение он зашел в канцелярию, и попросил разрешения обратиться. Когда и это разрешение было получено он повторил все уже сказанное им ранее, только уже в просительном наклонении. Выслушав его просьбу, наш ротный командир спросил у лейтенанта, какие тот имеет доказательства происшествия. Оказалось, что из всех доказательств у Вонючки есть только честное слово советского офицера и он был уверен, что этого достаточно. Но у Майорова было другое мнение на этот счет. Ехидно глядя на не знающего службы дурочка, ротный задал ему еще один вопрос, уверен ли он, что командир части поверит молодому лейтенанту, за несколько месяцев службы прославившегося своим склочным характером, которого ненавидит почти весь личный состав части, а не ему, капитану Майорову, дежурному по части старшему лейтенанту Войтенко и военнослужащему, недавно награжденному почетной грамотой командующего армией? И увидев замешательство на лице молодого склочника, добавил с издевкой в голосе, что советовал бы тому обратиться к начальнику медицинской капитану Козлову за направлением на обследование к военному психиатру, так как у него по всей видимости организм отравлен собственной желчью и отравление уже достигла головного мозга, иначе бы он спокойно спал по ночам, а не ловил по морозу привидевшихся ему самоходчиков, которые в это время спокойно спят в казарме.
Услышав такое, телефонный лейтенантик вскочил и направился к выходу из канцелярии, но Майоров остановил его словами: "Я вас еще никуда не отпускал, снова Устав забыли, товарищ лейтенант?"
Повернувшись лицом к ротному, летёха промямлил отдавая честь:
- Разрешите идти, товарищ капитан?
И получив разрешение, как попавшийся на месте преступления мелкий шкодник, бочком вышел из канцелярии и выбежал из здания роты.