Когда в Дрездене жил Достоевский

 Фото старого  Дрездена из открытых источников
 

                "...а русских в Дрездене такая куча, как англичан.
                Все дрянь народ...И боже мой, какая есть дрянь!
                И для чего они  скитаются...»

                Ф. М. Достоевский. Из письма 9 октября 1870 г.


Город на Эльбе понравился Ф.М. Достоевскому еще в 1862 году, когда он, совершая  путешествие по Европе, посетил несколько  немецких городов – Берлин, Висбаден, Баден-Баден. Через пять лет маршруты четырехлетнего  скитания по Европе вновь привели  писателя в полюбившийся ему Дрезден, где он жил с перерывами с  1867 по 1871 год. Причинами вынужденного  выезда Федора Михайловича за границу вместе с молодой женой Анной Григорьевной  послужили его неуклонно развивающаяся эпилептическая болезнь, изнуряющие денежные  долги и реальная угроза  попасть в России в долговую тюрьму.

...Современный Дрезден выглядит, конечно, по-другому, чем во времена Достоевского. Город, пострадавший  после бомбежки во Второй мировой войне, за исключением его старой части,  сильно перестроен и потому весьма видоизменился.  Не сохранились не только дома, но и улицы, где в свое врем жил и бывал писатель.  Известно, что короткое время Федор Михайлович жил  с женой   в дорогой гостинице «Stadt Berlin»  на площади «Nеumarkt», снимал квартиры на улицах  Johanisstrasse, Viktoriastrasse.  Например, съемное жилье на  Johannisstrape состояло из трех комнат: гостиной, кабинета и спальни. Федор Михайлович не только сидел за письменным столом, но и  любил ходить по дрезденским магазинам, чтобы выбрать там  одежду и  шляпу молодой жене: "муж заставил меня, вспоминала Анна Григорьевна,  примерить шляп десять и остановился на той, которая, по его словам, "удивительно ко мне шла". Как сейчас помню ее: из белой итальянской соломы, с розами и длинными черными бархатными лентами, спускавшимися по плечам и называвшимися, согласно моде, suivez-moi".

Затем два или три дня  писатель ходил по городским улицам в поисках   верхней летней одежды своей жене. Анна Григорьевна  писала, что она "дивилась на Федора Михайловича, как ему не наскучило выбирать, рассматривать материи со стороны их добротности, рисунка и фасона покупаемой вещи". Достоевские ощущали в Дрездене  "полосу безмятежного счастья: не было денежных забот (они предвиделись лишь с осени)",  вспоминала Анна Григорьевна.

На основе писем и воспоминаний четы Достоевских  можно восстановить некоторые городские маршруты  прогулок писателя. Федор Михайлович сообщал в Россию, что у него ежедневно  после работы за письменным столом  была «одна и та же дорога» -- через Королевский сад на почту.

Его письма в дрезденский период  жизни  похожи на длинные «излияния души»  как в личном, так и в творческом планах. Он живописно рисует атмосферу Дрездена, где в мае месяце «зелень... давным-давно великолепная, а цветы уже отцветают. Здесь довольно жутковато (кроме галереи), но работать можно. Зато воздух удивительный...» ( письмо от 19 мая  1867 г.). Зимой картины сменяются: «Морозы ударили ужасные, доходило до 20 градусов... Квартира же нам попалась прехолодная. Здешние печи без заслонок. Немцы хотят лучше мерзнуть, чем  перенять у русских спечи» ( 6 января 1871 г.) По причине холодов «здоровье в Дрездене крайне плохо: беспрерывно простуживаюсь», «да и припадки увеличились» ( 17 сентября 1869 г.).

В августе 1867 года он писал А. Майкову, что «дни проходили однообразно. Мы с Аней регулярно после обеда гуляем в Большом саду, слушаем дешевую музыку, потом читаем...» В вечерние часы писатель заходил в местную читальню, где просматривал русские газеты и «отаводил душу». Здесь же он читал роман В.Гюго «Отверженные» и «Лавку древностей» Ч. Диккенса.  В парке Федор Михайлович и Анна Григорьевна  часто заходили в ресторан «Цум гроссен Виртшафт». Здесь глава семьи испытывал наслаждения от музыки Моцарта, Бетховена, Мендельсона, Россини, но   вот музыку  немецкого композитора «Вагнера совсем не любил».  В зеленом дворике дрезденского ресторана  рос старый и большой дуб  -- «наш дуб» (А.Г. Достоевская), а рядом за столиком писатель  часто пил пиво.  Cупружеская чета чувствовала себя счастливой: "...Смеху, веселья было много, и муж уверял, что он со мною помолодел на всю разницу наших лет. Случались и анекдоты: так однажды с «нашего дуба» в большую кружку с пивом Федора Михайловича свалилась веточка, а с нею громадный черный жук. Муж мой был брезглив и из кружки с жуком пить не захотел, а отдал ее кельнеру, приказав принести другую. Когда тот ушел, муж пожалел, зачем не пришла мысль потребовать сначала новую кружку, а теперь, пожалуй, кельнер только вынет жука и ветку и принесет ту же кружку обратно. Когда кельнер пришел, Федор Михайлович спросил его: «Что ж, вы ту кружку вылили?» — «Как вылил, я ее выпил!» — ответил тот..."

Любили Достоевские  и открытую галерею ресторана «Итальенешес Дерфен» на набережной Эльбы.  Здесь немецкие повара готовили сравнительно дешевое блюдо из «голубого угря», пойманного прямо в водах реки. К рыбе подавали  вино «белый рейнвейн». Денег  для ресторана и повседневных покупок катастрофически не хватало. О критическом положении  с финансами  свидетельствуют и  послания писателя в Россию: «Как  я могу писать, когда  я голоден...»,  «ужасная нужда», «денег у меня ни малейшей сломанной  копейки» ( 23 ноября 1869 г.). В перерывах от литературных трудов Федором Михайловичем овладевала  безудержная  страсть игрока в рулетку. Он выезжал в Баден-Баден, где в игорном доме  чаще всего проигрывал, чем выигрывал деньги.  По этой причине писатель нервничал, и в письмах дрезденского периода  встречаются нередко несправедливые и крайне резкие его оценки: «Эти немцы мне нестерпимы» (14 декабря 1869 г.).  Кстати, Достоевский знал, что  в Германии ему некоторые влиятельные  бюргеры платили почти тем же:  «...я считаюсь (я слышал это) между некоторыми пьющими немцами очень желчным  русским» ( 28 июня 1874 г.).

По воспоминаниям Анны Григорьевны, «Федор Михайлович  очень любил Дрезден, главным образом за его знаменитую картинную галерею», а  именно – Цвингер (Zwinger). В первый же день по прибытии в город и поселившись в самой лучшей гостинице "Штадт Берлин", даже не переодевшись, Достоевские "тотчас направились в картинную галерею <...> Федор Михайлович уверял, что отлично помнит кратчайший путь к Цвингеру, но мы немедленно заблудились в узких улицах, и тут произошел тот анекдот, который муж приводит в одном из своих писем ко мне, в пример основательности и некоторой тяжеловесности немецкого ума. Федор Михайлович обратился к господину, по-видимому, интеллигентному, с вопросом:

— Пожалуйста, милостивый государь, где находится картинная галерея?

— Картинная галерея?

— Да, картинная галерея.

— Королевская картинная галерея?

— Да, королевская картинная галерея.

— Я не знаю.

Мы подивились, почему он так нас допрашивал, если не знал, где галерея находится.

Впрочем, мы скоро до галереи дошли, и хотя оставалось до закрытия не более часа, но мы решили войти. Муж мой, минуя все залы, повел меня к Сикстинской Мадонне..." Далее Анна Григорьевна рассказывала: «Умиленный и растроганный писатель мог подолгу стоять перед «Сикстинской мадонной» Рафаэля, признавая ее «высочайшим проявлением человеческого гения.

В воспоминаниях Анны Григорьевны читаем: "...Чрезвычайно высоко ценил талант Тициана, в особенности его знаменитую картину — Der Zinsgroschen, «Христос с монетой», — и подолгу стоял, не отводя глаз от этого гениального изображения Спасителя. Из других художественных произведений, смотря на которые Федор Михайлович испытывал высокое наслаждение и к которым непременно шел в каждое свое посещение, минуя другие сокровища, были «Мария с Младенцем» Мурильо, «Святая ночь» Корреджо, «Христос» Аннибале Карраччи, «Кающаяся Магдалина» Баттони, «Охота» Рюисдаля, «Пейзаж (Утро и Вечер)» Клода Лоррена (эти ландшафты мой муж называл «золотым веком» и говорит о них в «Дневнике писателя»), «Рембрандт и его жена» Рембрандта ван Рейна, «Король Карл I Английский» Антона Ван Дейка; из акварельных или пастельных работ очень ценил «Шоколадницу» Жана Лиотара.

Достоевские вели в городе уединенный образ жизни: «Здесь знакомств имею мало, а русских в Дрездене такая куча, как англичан. Все дрянь  народ...И боже мой, какая есть дрянь! И для чего они  скитаются...» (9 октября 1870 г.). От знакомств с русскими писатель уклонялся. По воспоминаниям Анны Григорьевны,  в городе «было немало русских дам, горячих поклонниц таланта» писателя. Они вручали ему цветы, книги, «задаривали игрушками» маленькую дочку Любу, родившуюся в Дрездене  в сентябре 1869 года.

Писателя  часто приглашали на приемы  в российское консульство: « Вообразите, новый год (1871) должен был встретить на бале у нашего здешнего консула» (письмо С. В. Ивановой  в январе 1871 г.). Бывали Достоевские и у православного священника Н. Ф. Розанова, но  он, по замечанию Анны Григорьевны, «не олицетворял  типа служителя алтаря, каким представлял его себе Федор Михайлович».

Вместе с женой писатель посещал в Дрездене многие выставочные залы, местные антикварные магазины, где они однажды закупили  целый набор  хрустальных ваз темно-вишневого цвета  и отправили их в Россию. Письма из родного Отечества  были «утешением»  для Достоевских. Тоска по родине, ощущение невозможности жить без нее как человеку и писателю – эти мысли доминантой проходят во многих письмах: «на чужой стороне везде ломоть отрезанный» (16 августа 1867 г.). Переписка с друзьями и близкими  была единственной «живой связью»  писателя с Россией: «...Два года как мы за границей. По-моему, это хуже, чем ссылка в Сибирь... Я не понимаю русских за границей» (25 февраля 1869 г.). Анна Григорьевна вспоминала, что «дрезденские русские - наши знакомые, по его мнению, были не русские. а добровольные эмигранты, не любящие Россию и покинувшие ее навсегда».

Однако жизнь писателя в эмиграции имела то преимущество, что  «Россия отсюда выпуклее кажется нашему брату», писал Достоевский А. Майкову. В Дрездене Федор Михайлович пришел к такому голословному и не подкрепленными примерами  выводу: «Все назначение России заключается, в свете с Востока, который  потечет  к ослепленному на Западе человечеству, потерявшему Христа. Все несчастие в Европе, все, безо всяких исключений, произошло оттого,  что с Римскою церковью потеряли Христа, а потом решили, что и без Христа обойдутся» (письмо А. Майкову в октябре 1870 г.). Достоевский, отчитав Европу, все беды  России свалил на евреев.

Заграничный период скитальческой  жизни Достоевского начинался и заканчивался  именно Дрезденом,  хотя за четыре года он посетил и жил в Баден-Бадене, Женеве,  Веве, Милане, Флоренции, Венеции и Праге. 5 июля 1871 года Достоевский с семьей выехал из Дрездена в Берлин, а оттуда пересел на поезд, отходивший в Петербург.