Граната

ГРАНАТА

… Старшина [Васков], рванув скособоченную дверь,
прыжком влетел в избу:
                - Хенде хох!..   … Лягайт! Лягайт! Лягайт!..

                Б. Васильев. «А зори здесь тихие»


 Когда последний из учеников, что-то вопя, выскочил из класса, и за ним закрылась дверь, Лунёв встал, полусухой тряпкой вытер классную доску, стирая им же самим написанные английские фразы, и стал укладывать тетради в стол. Это был последний его урок: заявление об уходе было написано им за две недели до этого.
Лунёву надоела эта школа-интернат.  Это была «республика ШкИД» для детей-сирот и детей, оставшихся без попечения родителей: эти родители, как правило, отбывали различные сроки в местах, не столь отдалённых, или беспробудно пили. Стояли «лихие» 90-е годы.
Лунёв постоянно носил ковбойские сапоги с высокими скошенными каблуками и клёпаными ремнями на них, широкий ремень с большой овальной пряжкой, платок на шее, и воспитанники приклеили ему прозвище «Шериф».
         «Шериф» был строг, но справедлив: он быстро разобрался в существовавшей в школе иерархии среди подростков и, умело настраивая её в нужном направлении, поддерживал более-менее сносную дисциплину в школе. Ученики приняли его систему и по-своему уважали Лунёва.
          В углу класса, за спиной учителя, стоял большой книжный шкаф с антресолью. В шкафу хранились выдаваемые детям на урок учебники и учебные пособия. Лунёв вёл уроки английского и немецкого языков в 5 – 9 классах (школа была девятилеткой), черчение в 7 – 9 классах и рисование в 5 – 6 классах. В антресоли Лунёв хранил отбираемые им у воспитанников интерната во время уроков «посторонние предметы». Это были различные
игрушки, игральные карты, статуэтки, игровые приставки, куклы, какие-то детали от каких-то приборов и механизмов – короче говоря, этого добра накапливалось там весьма много, ибо, отбирая всё это у учеников, Лунёв заявлял, что вернёт им их сокровища только 25 мая, в последний день учебного года. Это был закон. Дети приняли его, справедливо полагая: чтобы не лишиться своей любимой вещицы – не фиг тащить её на урок к Шерифу. Антресоль никогда не закрывалась, и ничего оттуда не пропадало.
          Закрывался на ключ сам класс, «кабинет английского языка, черчения и рисования», на одной стене которого висели наглядные пособия по черчению, на другой – выставка детских рисунков, по всем стенам выше уровня окон висели графические портреты английских и американских классиков, исполненные самим Лунёвым, а место над классной доской и по сторонам её отводилось основным грамматическим понятиям английского
языка. Ключ выдавался доверенным лицам, которых назначал на месяц сам Лунёв. Они убирали класс, мыли полы после уроков и за это им был открыт доступ к запасам чая и печенья, хранившимся в нижнем отделении шкафа.
          Итак, всё. Денежный расчёт был уже получен во время большой перемены. Лунёв открыл антресоль, намереваясь взять оттуда на память какую-нибудь вещицу. Чего там только не было! Пистолеты и автоматы всех моделей и калибров, куклы «барби» и просто куклы различных размеров, многочисленные колоды краплёных игральных карт, электронные игры, фонарики, радиоприёмники и много ещё чего, что могло существенно мешать осуществлению учебного процесса во время уроков. Всё это в своё время было где-то «стибрено», «свистнуто», попросту отнято у «домашних» пацанов и девчонок в отдалённых концах города, чтобы не «светиться» в своём районе. Здесь всё было надёжно уложено, и каждый знал, что всё это никуда не пропадёт и он железно всё это получит 25 мая, в последний день школьных занятий.
Лунёв выбрал себе новенький пистолет «Beretta» - японскую игрушку для до сих пор популярной среди молодёжи игры «страйкбол». Это была великолепно исполненная из ударопрочного пластика копия итальянского пистолета «Beretta 92F» калибра 9 мм Parabellum, в 80-х г.г. принятого на вооружение армией США под маркой «М9». Стреляла эта игрушка 6-мм белыми очень прочными пластиковыми же шариками за счёт грин-газа в баллончике, умещающемся в рукоятке пистолета. В магазине умещалось 15 шариков – как у настоящего прототипа. Чёрного цвета, с матовой отделкой, с металлическим утяжелителем внутри, этот пистолет вообще неотличим был от настоящего, тем более что для того, чтобы зарядить его, необходимо было взвести затвор, который с каким-то правдоподобным мягким металлическим лязгом отходил назад и, громко щёлкая, возвращался.
          Словом, славная была игрушка, и Лунёв, надев куртку, с удовольствием погрузил «Беретту» в глубокий карман. Вздохнув, он направился к двери, как вдруг…
         «Бум!» - услышал он, и что-то прокатилось по полу под задней партой у окна. «Чего они там ещё притащили?» - подумал Лунёв и пошёл к последней парте. Под партой лежала граната.
            По виду это была обычная ручная наступательная граната РГД-5 со вставленным  взрывателем. Лунёв осторожно взял её, сел за стол и вывернул запал. Граната была новая, с обычным запалом УЗРГМ, но… пустая: тротила в ней не было! Учебная! Лунёв снова облегчённо вздохнул, положил гранату в левый карман куртки и вышел.

          Стоял февраль 1998 года. На улице было пасмурно. Лунёв представил противную физиономию новой директрисы школы, и ему захотелось выпить. Он зашёл в рюмочную, спросил стакан портвейна, не торопясь выпил его, закусив конфетой, сел на трамвай и поехал домой.
          На своей улице было как-то пустынно.  Как-то пусто было и на душе. Почему-то не радовало, что вот уже не надо будет рано вставать и тащиться чёрт-те куда на метро с пересадкой на трамвай. Можно было ехать и на трамвае без пересадки, но это занимало вдвое больше времени. Лунёв крякнул и пошёл в рюмочную, где можно было хоть с кем-нибудь поговорить.
          Недалеко от пожарной каланчи недавно открыли новую рюмочную. Обогнув магазин «Молоко» с притулившимся возле него строительным вагончиком-бытовкой, Лунёв направился к «источнику». В стороне задиристо горланили трое мужиков. В одном из них Лунёв сразу узнал Саню-экспедитора, с которым они раньше вместе работали на заводе. Саня тогда был шофёром, но после того как он на трёхосном ЗиЛе-157 протаранил ворота и снёс два строения со стороны склада, будучи в объятиях «зелёного аспида», его лишили прав и перевели в экспедиторы. Лунёв подошёл.
          - Чё надо?! – слюнявый мужик лет пятидесяти явно нарывался.
- Здорово, Сань, - сказал Лунёв. Мужик раскрыл пятерню и, уперев её в грудь Лунёва, сильно толкнул его:
- Давай, вали! Тебя не звали!
Лунёв вынул руку из кармана, внимательно посмотрел на мужика и смачно влепил ему справа. Мужик попятился и рухнул в снег. Второй мужик стоял молча.
          - Это нормальный пацан! – охарактеризовал его Саня. Втроём вошли в рюмочную. Мужику  Лунёв налил сто граммов водки, а себе и Сане – по сто пятьдесят.
          - За углом вагончик видел? – выдохнув спросил Саня. – Вот у них я работал экспедитором. Щас надо деньги получать, но они требуют 25 % от выданного на руки, Вов, а деньги приличные! Жалко почти «лимон» терять (зарплата в то время исчислялась в миллионах рублей)!

«Ого! – подумал Лунёв. – Ничего себе бабки ребята зарабатывают!», - имея в виду не только «поборщиков», но и самого Саню.
- Сань, с такими бабками не я тебя, а ты меня должен угощать! – уже веселея, - сказал Лунёв.
         - Ну пошли, щас получим! И угощу! Чё ж я!.. – лицо у Сани уже принимало вишнёвый оттенок. Они  выпили ещё по сто пятьдесят и пошли к вагончику.
Лунёва несло. Душа рвалась к каким-то приключениям – выпитое быстро действовало, побуждая на какие-то активные действия.
          - Давай, заходи! – он подтолкнул Саню к двери вагончика, нащупывая в кармане тёплый корпус «беретты». Они вошли.
          Изнутри вагончик со всей тщательностью был отделан под офисный кабинет: всё блестело и сверкало, на столе стоял новейший плоский ж/к
монитор компьютера, лазерный принтер и необходимые канцтовары. За столом сидел неопределённого возраста этакий прилизанный хлыщ с худощавым личиком в чёрном дорогом костюмчике, в белоснежной сорочке с красивым галстуком. При виде Сани он оживился:
          - А, Саша! Тебя ждём. Давай, распишись вот тут. – Он дал ему ведомость. Саня расписался, как Лунёв понял, за всю сумму, но часть была удержана. Саня попытался что-то сказать, выражая недовольство, но «хлыщ» пресёк его:
        - Всё, всё, Саша, давай, мы с тобой договаривались, я тебя предупреждал – всёооо!!!
         - Постой, - сказал Лунёв. – Тут сколько написано, Сань? А он тебе сколько дал? – «Хлыщ» привстал.
          - Сядь, сморчок! – Лунёв достал «беретту» и взвёл затвор. – Чё ты тут мухлюешь, сверчок вонючий? Утухни и гони сармак! – Он упёр ствол пистолета в сразу ставший потным лоб «хлыща». – Ну?!
         «Хлыщ» достал из стола пачку денег, отсчитал какую-то сумму и, потея,  протянул Сане. Тот пересчитал и довольно кивнул.
          - Всё правильно, - сказал он. – Справку ещё надо.
          - Давай справку, - потребовал Лунёв. Справка была заготовлена заранее, и «хлыщ» протянул её Сане.
          - Печать надо, - сказал Саня, оглядев справку. – Круглую.
         - Т-там, - трясясь вымолвил «хлыщ», указывая большим пальцем руки на дверь рядом с собой.
          - Тащи! – Лунёв отвёл руку с «береттой». На лбу «хлыща» чётко отпечатался кружок калибра 9 мм Parabellum. «Хлыщ» отворил дверь.
Лунёву показалось, что ему либо всё это снится, либо у него что-то с мозгами. «Много выпили. Завязывать надо», - пронеслось в мозгу, потому что соседний кабинетик в точности копировал прежний, а столом сидела абсолютная копия, клон,  «хлыща», но очень бледная: вероятно, он слышал весь разговор.
          - Близнецы, что ли? – оба «хлыща» вдруг активизировались. Второй кинулся к барсетке, лежавшей на краю стола. Там мог быть сотовый телефон, и Лунёв пресёк это, достав гранату и подняв её над головой, показывая её «братьям».
          - Тихо, суслики, не брыкайтесь, а то раскидаю щас кишки по гектару, - входя в роль, тихо предупредил Лунёв.  - Где печать? Круглая!
          Второй «хлыщ» деловито щёлкнул печатью по Саниной справке и убрал её в стол.
          - А теперь щас слушайте сюда! – Продолжал Лунёв. - Обоим сидеть, смотреть друг на друга и бояться. Двадцать минут. А то разнесу ваш курятник вместе с вами – ботинки только найдут!.. Мне не хрен терять.
          Они вышли.
Лунёва словно парализовало. Он не мог идти. Весь мокрый от пота, окончательно протрезвевший, с дрожащими коленями, он сказал:
          - Сань, посмотри в окошко, чё они там делают!
          Саня дрожащими руками прикурил сигарету, подставил под ноги кирпич, залез на него, поднялся на цыпочки и посмотрел в маленькое оконце:
         - Сидят… Ну ты, Вовк, даёшь!..
          В рюмочную возвращаться не хотелось. Попрощавшись, они разошлись по домам.

          Выйдя на свою улицу, Лунёв увидел своего знакомого, Анатолия. Тот увлекался историей буквально всего: если с ним говорили, например, о казачестве, он начинал копаться в справочниках и читать литературу о казаках, доводя свои знания по этой теме до нужного ему предела. На этот раз разговор зашёл об оружии.
          - Толь, - вот какой это пистолет? – Лунёв вытащил из кармана злосчастную «беретту».
          Мимо по пустынной улице прошла пожилая женщина. Посмотрев в их сторону, она перекрестилась и засеменила к рынку.
          - «Беретта-92»! Чё, - думаешь, я совсем дурак (Толя был контуженный)? - Настоящий? Где взял?
          Он взял пистолет и стал целиться в воробья. Лунёв отобрал у него пистолет и рассказал о своём увольнении.

          Они подходили с трёх сторон: два милиционера и один гражданский. Лицо одного из милиционеров показалось Лунёву знакомым. Подойдя, они попросили Лунёва пройти с ними в «стакан» - жёлтую застеклённую будку на углу, в которой стоял стол и несколько табуретов.
          «Ну вот и всё! Сейчас найдут гранату и  -пожалте зону топтать на пару лет!» - с ужасом думал Лунёв, быстро трезвея.  В голове лихорадочно метались разные мысли, но на ум ничего не приходило. – «А, будь, что будет!» - решил он, входя в ментовский жёлтый «стакан».
          - Садитесь, - предложил лейтенант. Их было трое: два сержанта и лейтенант. «Гражданский» куда-то исчез.
          - Покажите, что у вас в карманах.
Лунёв тяжело вздохнул и вытащил гранату. Все трое испуганно отшатнулись, буквально прилипнув к стенам и побледнели.
          - Учебная, - успокоил их Лунёв. Он достал паспорт и положил его на стол. Я живу вот в этом доме, сказал он, - указывая через окно на свой дом. – Тут это написано, - он ткнул пальцем в паспорт. – А работаю я в школе-интернате для детей бандитов и наркоманов, Вольская, 6. Республика «ШкИД», короче. Вот, чего они только не приносят в школу. Прошлый раз обрез припёрли - ваши отобрали, вызывать пришлось…
           - А в другом кармане что у вас? – не унимался лейтенант.
Лунёв достал «беретту».
           - Это игрушка. Пластик, - сказал он. – Осторожно, заряжен. Его надо будет вернуть.
           Менты отдали Лунёву пистолет и, сказав, что заявления о сдаче гранаты писать не нужно, сунули её в стоявшую в углу большую чёрную
сумку. Лунёв вспомнил, где он видел показавшегося ему  знакомым милиционера: однажды  «менты»  подвозили его до школы на своей машине т. к. командиром роты ППС у них был хорошим знакомым Лунёва. Милиционер тоже узнал теперь его, и они улыбнулись друг другу. Буркнув «до свидания», Лунёв вышел.
           Ну как было уж теперь-то не выпить после всего этого? Почувствовав себя сильно уставшим, Лунёв побрёл в «вигвам» - новую рюмочную в виде конуса, недавно открывшуюся напротив местного рынка.
          Она оказалась закрытой…

         На другой день была суббота. Жена послала Лунёва за молоком и сметаной. Молоко тогда все  покупали в магазине возле «пожарки». Надев старую куртку и вязаную шапку-колпачок, чтобы не сразу быть узнанным, Лунёв, придя к магазину, был ошарашенно удивлён: на месте «строительного» вагончика просто чернел прямоугольник земли. Вагончик исчез.