Шутовской колпак под золотой листвой

- А для меня жизнь – это путь служения моему королю и Прекрасной Даме, - нагло заявил конкретный, как дубок на лугу, Айвенго.

Все зашумели и стали возмущаться.

- Договорились же метафорами пользоваться! Уберите этого крестоносца, он нетолерантный! Робин, скажи ему!

Я вздохнула. Идея провести мозговой штурм с помощью любимых героев моего детства теперь казалась невыполнимой. А мне надо было всего лишь сформулировать метафору своей жизни. Я здесь, знаете ли, саморазвитием балуюсь, писательские скиллы оттачиваю. Отпуск же. Вот и пригласила тех, кто был рядом со мной лет до тринадцати практически ежедневно. А они ругаются!

Князь Мышкин поправил галстук и шевельнул бородкой:

- Господа, вы чудесны каждый по-своему. Вот вам моё сердце на блюде, я готов к страданию, но каждому хочу предложить часть своей души. Хотите, ешьте, хотите, любуйтесь!

- Ох и каннибальская у тебя метафора, Лев Николаевич! Неудивительно, что жил ты недолго - от психушки до психушки, - демонически захохотала миледи Винтер. – Молодец Настасья, что тебя бросила! Мы, красивые женщины, как бабочки-кровопийцы – летаем свободно, но недолго, и питаемся кровью разбитых нами сердец.

Из голубых глаз князя выкатилась чистая, как у ребёнка, слеза и исчезла в районе кадыка.

- Не трогай князя, он чувствительный! Сама хороша - долеталась до того, что голову отрубили, - возмутился королевский шут Шико. – Звон шпаг и бокалов превратился в звон бубенцов на шутовском колпаке, но я не сдался! И комический герой романа стал политиком, воином и поэтом.

- Ах, мой Андзолетто! Моя вечная любовь! Я без тебя, как книга без страниц, как роза без лепестков, как причёска без головы…

- Консуэло, хватит! – замахнулся луком Робин из Шервуда. – Вот я был кустом перекати-поля, а стал деревом с корнями и золотой листвой.

- Господа мушкетёры! Где вы? Что же вы молчите! – кликнула я в темноту.

Послышался звон копыт по мостовой и заливистый клич «Йу-хуу!!». Первым, конечно, прискакал Д’Артаньян.

- Моя жизнь суть шпага, рассекающая розу с шипами, на фоне многоглавого родового замка, - провозгласил гасконец, обнаружив завышенную самооценку, чтоб не сказать манию величия.

- Тише, тише, знаем мы твой замок, небось рассыпался ещё до дуэли с де Жюссаком, - неслышно подтянулся саркастичный Арамис. – Я вот всё продумал, мой символ – батистовый платок с вышитым вензелем прекрасной дамы, наброшенный на распятие… Эстетично и со смыслом!

- Да на твоём платке вензели уже ставить некуда! – Атос с Портосом хлебнули вина и громко захохотали.

- Попрошу вас, господа! Хоть вы мне и друзья, но я не позволю…

- Задевать честь моих дам, бла-бла-бла. Знаем, слышали уже. – Портос допил вино и швырнул бутылку назад. Тонкий голос вскрикнул: «Аккуратнее можно? То брат Тук, то барон дю Валлон бросаться изволят! Здесь вообще-то дамы в очереди на метафоры стоят …»

- Жизнь моя – двуликий Янус, один лик которого направлен в прошлое, другой же – в будущее. – Атос приосанился и явно собрался развить метафору, как его оборвал грубый Портос.

- Биполярный ты наш! То бывшую вспоминаешь и бухаешь до потери пульса в депресняке, то рубишься с десятью головорезами тет-а-тет по колено в крови! Вот моя жизнь проста – я могуч, как древний титан, и столь же немногословен.

- Да у тебя рот не закрывается, то пьёшь и жуёшь, то анекдоты про гвардейцев кардинала травишь, то поёшь дурным голосом, - зашумели все вокруг.

- Ребята, тихо! Дайте подумать! – взмолилась я. – Все вы части моего детства, а, значит, и меня самой! Что же получается – я могучий титан в шутовском колпаке со шпагой наперевес под деревом с корнями и золотой кроной, которого тянет в две стороны одновременно? Платочек и Прекрасная Дама, пожалуй, лишние в этом списке… Или нет?

Голоса в голове стали тише, а позже совсем исчезли. Без них сделалось совсем скучно. Надо еще один брейнсторминг замутить будет…