Тепло родительских рук

Книгу посвящаю Кишинёвскому литературному
клубу «Универсул» им. Е. И. Рожко


Автор книги: — «ТЕПЛО РОДИТЕЛЬСКИХ РУК»
Лозинская Светлана Ивановна

г. Кишинёв Молдова

 

Предисловие автора.
Книгу, под названием — «Тепло родительских рук», состоящую из 4-х разделов, я написала, в основном — на материале, взятом из жизни моих знакомых и приятелей. Второй раздел — это мои воспоминания о «Доме ребёнка», в котором я немного работала, а ещё из воспоминаний о нём моих коллег, работающих там.
 Как-то в один день я прочитала в компютере такой диалог, между взрослым и мальчиком:
— Когда растёшь без отца — это всё равно, что жить без крыши, — сказал мне мальчик из Детского дома.
— А если без матери? — тихо произнёс я.
— Это дом без фундамента.
— У меня нет ни отца, ни матери, — смиренно произнес я.
— Значит, у тебя совсем нет дома, — сказал Валерка, не поднимая головы.
Этот диалог дал мне подсказку написать о сиротах из «Дома ребёнка», к сожалению имеющих месту быть и сегодня.
 
Читайте на здоровье.






РАЗДЕЛ ПЕРВЫЙ


Прошлое — это не то, что прошло, а то,
что было и никогда не повторится.
Народная мудрость.



КАК БЫ Я ХОТЕЛА, ЧТОБЫ МЕНЯ ОБНЯЛА
ХОТЯ БЫ ЕЩЁ РАЗ МОЯ НАСТОЯЩАЯ МАМА
 
Сказка ласки материнской
остаётся на всю жизнь.
Ф. Дзержинский
 

Весна. Март. В некоторых местах стоят лужи, а в некоторых блестит лёд. Иду с продовольственного магазина, несу сумки с продуктами, радуюсь красоте светлого дня, приятному состоянию природы. И вдруг, не знаю, почему нога скользит — я падаю. Не ударилась, просто упала — выронив сумки. Пытаюсь подняться, когда слышу:
— Давайте, я вам помогу, — это говорит девочка лет десяти, и, улыбнувшись, подаёт мне руку: — Я крепкая.
И, через какое-то мгновение, ухватившись за руку девчёнки, я поднялась.
— Спасибо, милая, — произношу мягко.
— Сейчас соберём всё, — мило рассуждает девочка. — Меня зовут Аннета, но некоторые меня кличут Нетой, а тётка Нюра зовёт Нетоней.
— А я Светлана Ивановна, — представляюсь весело.
— Имя от СВЕТЛОСТИ. Красивое. Нежное и натуральное.
Я кинула взгляд на Анету, и тут же отметила — воспитанная и добрая девчонка. Интересно, кто у неё родители, и тихо задала вопрос:
— Сколько тебе лет, и в каком классе учишься?
— Мне 10 лет, я учусь в 4— ом классе. В школу пошла в 6 лет: в эти годики уже писала, читала, слагала задачи. Мама говорит, что я буду физиком, или математиком.
— Похвально. Рада встречи.
— Можно, я вам помогу нести сумки.
— Благодарю. Но …
— Не беспокойтесь — понесу вашу малую. У меня есть время. Я живу вот в том доме, отсюда третьем. Новый, его сдали год назад. А ваш дом где?
— Вот он, почти рядом. Знаешь что, моя дорогая спасительница — пойдем ко мне в гости. Сварим какао, попробуем крендельки, которые я спекла вчера, и … пообщаемся.
Через несколько минут, я, с Аннетой, уже сидели за кухонным столом, пили какао, вели разговоры, которые касались нас обеих. Как оказалось, мама Неты трудится в больнице, она медсестра, и, по мнению Нетони, эта специальность очень важная и необходимая. И тут она стала говорить, что в больницах, медицинских сестёр называют сестричка, или просто, сестра.
Я была согласна с ней, а когда речь зашла о том, где я работаю, Аннета удивилась, узнав, что я тружусь в туризме. Глаза у неё засияли, она вся как-то выпрямилась, засмеялась, сказала, что я тот человек, который дарит людям счастье и радость, и расширяет знания.
— А ты была уже на экскурсиях? — спросила я с интересом.
— Была. В музее. А ещё один раз завуч школы организовала нам экскурсию по центру нашего города. Она обещала, что через год пригласит к нам в школу настоящего экскурсовода, и мы познакомимся не только с историей городка, но и края, так, как нас автобусом повезут в старинный замок и парк, — выдала мне свою радость одним вздохом Анета.
— Ты вспоминаешь всё время свою маму, а отца у тебя нет? — скромно задала вопрос своей гостье.
— Сейчас нет. Мама говорит, что он ушел от нас давненько. Я его помню немного, мне тогда было четыре года. Жаль, что у меня не полная семья. Об этом маме я не говорю, иначе она будет грустить.
— Ты не огорчишь маму, что ушла ко мне и тут же и засиделась, — скромно спрашиваю Аннету.
— Нет. Мама на работе. Я уроки сделала. Расскажу всё ей честно, как встретила вас. Вы её случайно не знаете? Её зовут Зоя Николаевна.
— Нет. Думаю, мы с ней после нашей с тобой встречи познакомимся. Сейчас я тебе покажу фотографии из моего семейства. Дочь у меня учиться в другом городе. Муж — на работе, а я — веду разноцветную беседу с тобой. Думаю — мы говорим на серьёзные темы?
— Именно на них. У меня тоже есть альбом. Там много фото из маминых родных, близких и друзей. Я люблю мамин род, он мил и добрый.
И тут Анетка стала что-то рассказывать о своих близких людях, перечисляла их родство, имена, значения их в её жизни. Я слушала, и … ловила в её разговоре какие-то упущения в её биографии, какие-то вроде недосказанные фразы, не чёткие произношения происходившего в её земном бытии, задала себе вопрос: почему она не вспоминает своего очень, раннего детского, того, что всегда козырем и счастьем прорывается в памяти детей.
Постепенно, слова за словами я подумала — Анетка не родная дочь Зои. Почему так — не знаю, но где-то в моём видении я уже вроде бы знала, чувствовала, принимала с болью и маленькой печалью биографию Нетинки, моей новой знакомой, в глазах которой живёт какая-то недосказанность, непонятная проблема, маленькая печаль втиснувшуюся в её жизнь.
— А у тебя с маленькой есть фото? — ласково спрашиваю гостью.
— Нет. Мне было четыре годика, когда меня моя мама Зоя сфотографировала.
И тут Аннета, вздохнула, почему-то провела взглядом вокруг себя, сказала, тихо подбирая слова:
— Мама Зоя мне не родная мамочка. Она меня взяла с детского Дома. Давно это было. Когда она привела меня в свою квартиру, мне отмечали ПРАЗДНИК — ЧЕТЫРЕ ГОДА. Я помню это всё, ибо в первый раз я имела свой Праздник. Мама Зоя меня очень любит. Если бы вы знали, как она меня обнимает, целует, радуется моим успехам в школе, говорит, что я у неё сама родная душа на свете.
— Я очень рада вашему соединению душ, которые нашли друг друга для счастья и радости, — говорю я, поглаживая Нету по плечикам, головке, рукам.
— Действительно — мы любим, друг друга, — соглашается Аннета, но … я иногда думаю — как бы мне хотелось, чтобы хотя бы ещё один разок меня обняла моя настоящая мама. Я её запомнила. Однажды, меня повели в кабинет Директора Детдома. Посадили на стул, а — на другом — сидела женщина: молодая, светлая, необыкновенно красивая. Она сначала смотрела на меня, потом встала, взяла на руки и… стала обнимать, приговаривая что-то тихо, рыдая и признаваясь, что она моя мамочка, и как она меня любит. Её объятия были такими нежными и близкими — вроде мы с ней стали одним целым. Я тоже плакала, но не от боли, от какого-то состояния, мне показалось, что МАМА и Я — ЕДИНЫ. Такого я никогда после этого случая не испытывала.
Анетка качнула головой, вроде бы прощалась с чем-то ей очень дорогим, и, глянув на меня слегка задумчиво, дополнила:
— Мама Зоя очень хорошая. У меня к ней особенная любовь.
Я хотела что-то ещё спросить Нету, но передумала — зачем теребить жизненную рану девочки, которая, как я поняла, ничего не ведает о своей родной матери. Кто знает — по каким причинам женщина отказалась от ребёнка, но, эта причина, скорее всего — была такой большой и трудной, что рассказать о ней невозможно. Самое главное — АНЕТА запомнила родную маменьку с доброй стороны, она, её МАТЬ оставила ей свою искреннюю любовь в объятиях, которые она будет хранить в памяти всю свою жизнь.


ТЕПЛО РОДИТЕЛЬСКИХ РУК
 
У прошлого нет конца.
Мудрость земная

С Яниной меня свёл случай познакомиться в Органном зале, где мы слушали в исполнении известной исполнительницы органной музыки, Анны Стрезевой, произведения Шопена. То ли радость услышанного, то ли вечер был необыкновенно прекрасным, а может быть, от того, что вокруг смеялась и радовалась осенняя природа — мы познакомились, так как, случайно сидели рядом, и под стать музыкальному вечеру заговорили, увидев, друг в друге соратницу и мечтательницу прекрасного. Выходя из зала — договорились созвониться, что и было исполнено. А через пару недель мы уже свиделись за чашечкой кофе в небольшом кафе, столики у которого были расположены на улице им. Пушкина. Благостное настроение, уют и воркованье городского наступающего вечера, расположило нас к разговору о былом, о детстве, о юности и молодости, которые в человека всегда памятны разными событиями и происшествиями.
Не знаю, как у нас получилось, мы как-то легко тронули историю детства, так как мы с Яной приблизительно одного поколения.
— Детство я помню хорошо, может быть от того, что со мной тогда происходило, которое никогда не сотрётся с памяти, — присматриваясь к пирожному, говорит приятельница. — Я ведь родилась приблизительно за четыре года до начала Великой Отечественной войны, а именно в 1939 году. Насколько хорошо, не могу сказать — но помню маму, папу, бабушку. Жили мы в довольно большом городке, в этажном доме, во дворе которого были качели, детская площадка, и два стола. Отец мой носил военную форму, а мама — она была красивой и нарядной — я её такой запомнила на всю оставшуюся жизнь — в цветном платье, тонком и мягком. Когда родители шли на работу — к нам приходила бабушка — я с ней оставалась до вечера. Ещё хорошо помню, как мы все вместе шли на какой-то праздник, где играл духовой оркестр, пели и плясали, от чего было вокруг весело и радостно. Папа взял меня на руки, а они у него были какими-то особенными: теплыми и нежными. Потом он посадил меня на плечи — я была самой высокой среди людей — видела всё, и … от счастья рукоплескала и хохотала во весь голос. В памяти, как будто сейчас вижу — волосы у папеньки были светлыми, и такие красивые — в жизни больше никогда не видела таких волос. А в отношении глаз — мне казалось — он смотрел на меня кусочками синего неба.
Яна вздохнула, пригубила кофе, провела взглядом в сторону проходившей молодой пары, сказала задумчиво:
— Извини, я тебе никогда не говорила, что я сирота… Так вышло. Мне сегодня почему-то очень хочется вспомнить своё детство с мамой и папой. Так вот, я остановилась на празднике весны, скорее всего это был Первомай. Когда папка нёс меня на плечах — мама шла рядом. Она была изумительно красивой, волосы темные, глаза, как вечерняя нега, а её улыбка говорила всем, как она счастлива. На душе у меня пел весь МИР, мне было очень хорошо, и может быть, из-за этого я запомнила этот день.
Янина снова промолчала, вроде бы собирала мысли для разговора.
— А ты помнишь, имена родителей? — мягко задаю вопрос.
— Маму звали МАРИЯ, отца — Владимир. Я его называла папа Вова. А вот фамилии — не помню. Маму я называла мама Мрия. В отношении бабушки — ничего не могу сказать — ни имени, ни фамилии. Всё остальное помнится не ясно. Было хорошо и весело в нашем доме, приходили какие-то люди, смеялись, о чём-то говорили, а я — перед ними танцевала — они меня поднимали на руках высоко, кружились, от чего я замирала от восторга.
— Жалко, что ты не помнишь фамилии, — вздохнув, говорю я.
— Думаю, моя фамилия была какой-то то ли длинной, то ли иностранной, а может быть двойной… Не помню. Как-то однажды во сне, это было, уже, когда мне было 35 лет, я услышала, как меня кто-то назвал Радзинской, и я ответила на неё. Но … Когда меня нашли, после бомбёжки в поле, дали мне фамилию Полевая. Я так и пишусь всю жизнь — ПОЛЕВАЯ. Когда замуж вышла не стала менять фамилию. Зачем? У меня она связана с моей детской жизнью. Представь себе: у тебя есть мама и папа, дом, семья, жизнь без печалей, и … вдруг всё разрывается. Я имею в виду не только бомбёжку поезда, где ехали в эвакуацию: старики, женщины и дети, где разорвали моё детство пополам, нет, я имею в виду то, что мою жизнь разделили страшными событиями — До…и …ПОСЛЕ войны. В отношении отца — не знаю ничего о нём. Мои переезды после того, как меня нашли — были очень разными и частыми. Потерялся след моего детства навсегда. Если бы мой отец был жив — он бы искал меня, а так … Никто и никогда не отозвался + на мои вопросы — я писала много, только всё это … было пустой тратой времени.
— А если бы ты вспомнила свою фамилию, могло бы быть что-то другое, — говорю, пригорюнившись.
— Представь себе, если бы моя фамилия была самой обыкновенной, скажем — Петрова, может бы я что-то и вспомнила…А так … Мне тогда было немногим больше трёх лет. А ещё, после страшного стресса бомбёжки поезда, можно было забыть и напутать не только фамилию, но и имя.
 — Ты говоришь, что находилась в поезде, который вёз людей в эвакуацию. Как это произошло?
 — Через какое-то короткое время как началась война — люди города стали собираться и куда-то уезжать. Мы с мамой тоже собрались ехать, но самое ясное запомнившее было — когда мы выходили из дома, мама плакала, провела рукой по двери, когда закрыла её в последний раз. Я это хорошо запомнила, а почему — не могу сказать. Потом мы ехали куда-то. Поезд перезагружен, людей тьма, теснота, жарко и мало воды. Сколько мы так ехали — не знаю. Страшно было не в том, что было мало пищи и питья — страшно, где-то, не далеко рвались бомбы. В одну ночь я проснулась от того, что мама схватила меня, и выбежала на улицу, где было много народа. Крик, страх, громыхание и … скрежет железа — это немцы бомбили городок, где проезжал наш поезд. Куда мы с мамой бежали — не знаю — это было поле, так как домов там я не видела. А далее… память уже не может восстановить всего, что произошло. Пытаюсь восстановить в памяти что то — но ничего не получается. Меня нашли какие-то люди в поле, в небольшом овраге.
— Так это вы ехали в эвакуацию, а поезд ваш бомбили? — пытаюсь узнать больше, о чём ведёт речь Янина.
— Тогда я не знала, куда мы ехали. Уже намного позже мне рассказали — я, выживший ребёнок с поезда, от которого осталось куча железа, и много трупов. Состав, как я потом поняла, двигался на восток, вёз людей в эвакуацию. Была я тогда совсем небольшим ребёнком, чтобы принять участие в розыски матери, скорее всего, она там и погибла, а меня успокоили, что я поеду к маме. С того времени мне всю жизнь снится, что я еду к маме.
— Никогда бы не подумала, что ты была сиротой, — произношу мягко.
— Не всегда я рассказываю людям о своей сложной жизни. Прошла я через детские дома и приюты.
— Жизнь сложная, но и тем она дорога, что в ней всё идёт по-разному, переплетаясь в один жизненный венок Добра и Зла. Всего этого нам в жизни не избежать, — говорю я, прислушиваясь, к мягкой музыке из парка.
— А далее моя стезя пошла более равномерно, — вздохнув, продолжила разговор Яна. — Меня удочерила одна семейная пара, которым было по сорок пять лет. Названного отца звали Никита, а маму — Пелагея — красивые, умные и добропорядочные. Меня они увидели на концерте — я выступала с песней от Детского дома. С этого всё и началось. Разыскали меня, сразу же заявили, что хотят меня принять в свой семейный дом. Я согласилась с радостью. Мне тогда было 13 лет. Почти взрослая. Училась я прекрасно, за что меня мои приёмные родители хвалили, преподносили подарки, признавались, что им со мной хорошо.
— А как ты их называла? — спрашиваю Яну.
— Папа Ник, а мама — Гея. Смешно было, а им это нравилось. Всё было отлично, до того времени, пока я не побывала в подружки дома. Именно там меня вроде бы что-то повело в сторону прошлого — перед глазами встали мои родные родители, и я, заплакала, сама не знаю почему. С этого момента я поняла — приемные папа и мамка, как бы они меня не ласкали, не говорили хороших слов — я, вроде бы улетучивалпась от них — я летела в мир детства, когда меня мой отец нёс на плечах, а мама шла рядом, и было мне тогда удивительно прекрасно и светло — такого состояния я никогда не испытывала с папой Никитой, и мамой — Пелагеей.
— Ты им об этом сказала? — с интересом спрашиваю подругу.
— Нет. Не сказала, и очень рада этому. О них у меня память сохранилась очень светлая и добрая. После окончания института, я вышла замуж и … уехала в Магадан. Папе Нику и мамочке Гее писала, звонила, приезжала в гости. У меня родился сын, я его назвала Владимир, в честь родного отца.
Где-то недалеко от нас, где мы с Яной сидели, кто-то включил музыку — «Вальс Дунайские волны», и тут же — Янина молниеносно выпрямилась, повернула голову в сторону доносившейся музыки, вздохнула, и, помедлив несколько секунд, заговорила, с присущей ей интонацией:
— Эту музыку помню с детства — под её ритмы папа с мамой танцевали.
Я смолчала, а Янина, всматриваясь в высокую небесную синь, тихо плакала, не вытирая слёз. Я не стала её утешать, что-то говорить, о чём-то советовать, я знала и чувствовала — в эти мгновения она, женщина взрослая, в которой уже есть внуки, вспоминает своё детство — то детство, которое всю её жизнь живёт в ней одним естеством родных душ — с родившей её Мамой и Папой. Существует какая-то особенная связь между родителями и их детьми, держащая их жизни в одном букете жизненного устройства человека земли.
Рядом с нами присела пара людей почти нашего возраста. Он, нежно погладил руку своей спутнице, а она, погладила его голову взглядом, улыбнулась, сказала:
— Как всегда, чашечку какао с молоком.
Янина скромно улыбнулась, спросила тихо:
— Пойдём?
Мы шли парком города, весело болтая о том, что в органном зале снова будет исполнять музыку, теперь уже Вивальди, известная органистка Молдовы Анна Стрезева, и мы с удовольствием пойдем на этот концерт.
 
 
 
 



















РАЗДЕЛ ВТОРОЙ


 В «Доме ребёнка» — в радость и печенье…
 Там каждый ждёт, что мамочка придёт.
 А им для счастья так немного надо -
 Обычная семья и отчий дом.
 М. Петросян


ПАПА
 
Семья — один из шедевров природы.
Д. Сантаяна
 
Майский погожий день осветил большой двор и здания «Дома рёбенка». В главном корпусе слышны весёлые голоса детей, переспрашивающих воспитательницу Марину Владимировну, куда они пойдут гулять.
— Сначала поиграем на площадке с кубиками, песочницей и качелями. А потом, — хитро улыбнулась женщина, — остановимся, и поговорим о природе на одной из наших зеленых лужаек.
— Ура-а-а! — заспешили воскликнуть радостно дети.
— Не забывайте — вы старшая группа, и почти взрослые, ведите себя хорошо, не толкайтесь, не спешите, у нас с вами впереди два часа времени.
Золотистые лучи солнца обняли выходящих из здания 12 мальчиков и девочек, тихо вливаясь в их весёлый разговор.
— Внимание! — объявила Марина. — Каждый из вас займётся тем, что ему хочется. Из кубиков можете строить дома, улицы, дворики. Любителям песка — высыпайте горки, мостите цветники, а кто мечтает покачаться на качелях — милости прошу — они ждут вас.
Дети разошлись, кто к мокрому песку, кто к кубикам, а одна из девочек, по имени Рина, попросила Марину покачать её на качелях высоко и широко.
Из окна главного корпуса за детьми смотрела директор учреждения Анна Дмитриевна, тихо рассказывая врачу, Инне Семеновне, что за последнее время участились случаи отказов детей, но так, как сирот увеличилось, имеется предложение потеснить зал, сделать перегородку, и поставить ещё кроватки.
— Нельзя соглашаться, — вздыхая, подсказывает врач. — У нас и так перебор.
— Сердце заходится смотреть на детишек, которые по воли судьбы оказались здесь, — выдала с жалостью директор.
— Посмотрите, — прильнула к окну Инна Семеновна. — Один мальчишка выстроил огромный дом из кубиков. Стоит и … созерцает. В лице радость и блаженство. Вырастет, станет архитектором, или строителем. А ему-то всего три годика.
— Дай Бог. Мне всегда хочется, чтобы все эти дети нашли для себя родителей и… семейный порог, — приседая за стол, вздыхает Анна.
…Над городом неумолимо движется вперёд дневное время. Марина, всматриваясь в лица своих воспитанников, задумалась, слегка запечалилась — каждый из них ежедневно, ежечасно ждёт, что когда-нибудь за ним придёт папа и мама, и он будет жить в отдельном доме.
— Дети, — объявила воспитательница. — Заканчиваем игры, собираемся идти на зелёную лужайку возле входных ворот. Там, я познакомлю вас с красивыми весенними цветочками — фиалочками. Они выросли там сами.
Через пять минут старшая группа детей, уже слушала Марину Владимировну, которая, вложив в голос мягкую радость, говорила и показывала детям цветущие фиалки.
— Эти цветочки бывают разного цвета. Здесь они в основном сине-сиреневые. Если смотреть отсюда, откуда смотрим мы — нам кажется, что это венок при заборе.
Дети приутихли, слушали Марину, задумчиво вглядываясь в живую природу, которая ежесекундно творит красоту и удивление.
— А их рвать нельзя? — спросила Соня, светлоглазая, забавно-милая девочка.
— Желательно не рвать. Ими любуемся не только мы, но и люди, которые проходят с другой стороны, то есть с тротуара, — поглаживая рукой рядок цветов, нравоучительно рассуждает воспитательница.
Над городом, над двором и зданием «Дома ребёнка», стоял красивый полдень. Высокая голубизна неба, круглое золотое солнышко, и маленькие бело-лучезарные тучки приникли, призадумались, прислушались к разговору Марины, которая с одушевлением и высоко-ласковым настроением рассказывала детям о живом мире Земли, о том, что всё, что они видят похоже на людей своим существованием, своей сущностью и своим естеством. Дети задумчиво притихли. Кое-кто из них сидел на корточках, кто-то присел на траву, кое-кто стоял. В тот момент, когда все дети были поглощены слушанием воспитательницы, вдруг, как-то совсем неожиданно над всем этим, что имело место быть, пронёсся высокий крик ребёнка:
— Папа-а-а! Пап-а-а-а-а! Пап-а-а-а! Это я Павлик! Папа-а! Я тебя нашёл! Я здесь, оглянись! Пап-а-а-а!
Марина на мгновение оторопела. Кинув взгляд на Павлика, прильнувшего к забору, и протянувшего руку через дырки между досками, не останавливаясь, что-то громко говорил, звал отца, спешно объясняя, что это он, Павлик, и он нашёл и узнал отца.
Высокая и необычно благостная природная тишь проникновенно и необычно ясно заполонила округу земли возле «Дома ребёнка», жилых домов, дороги, отделяющего детское учреждение от города, и в этой Благословенной тишине жил и действовал один только голос мальчишки — зовущий папу, и, верящий в его существование, и в их встречу.
Такого голоса Марина никогда раньше не встречала — это был голос боли и счастья, одиночества и семейного блага, радости и обиды за своё отчуждение, прожитое и будущее, которое придёт к нему в единении с родителями.
Марина рванулась к калитке, открыла её — перед ней стоял высокий, молодой мужчина, в глазах которого стояли слёзы — это его увидел Павлик сквозь дырки в заборе, и назвал ПАПОЙ.
…Через 10 дней Павлик, в новой одежде, причёсанный и радостный уходил из «Дома ребёнка», в семейство Игната Высовского, в котором он увидел своего отца. С этого дня Павел стал приемным сыном милому семейству, где подрастает уже двое деток.
Взяв за руки папу и маму, Павел двигался гордо и счастливо, вглядываясь в лица провожающих его — взрослых и детей. Подойдя ближе к калитке, мальчик остановился, помахал рукой, сказал:
— Спасибо за всё. Приходите в гости. Будем рады.

 
 ЛЮДОЧКА
 Ребёнок — это грядущее.
 В. Гюго
 Людочка — так звали девочку нашедшую приют в «Доме ребенка». Такое имя ей дала мама, или оба родители, при рождении, но это только предположение. Случилось то, что случилось. Людочку нашла, у порога жилого корпуса «Дома ребёнка» воспитательница, Марина Владимировна, которая в одно утро позднего октября, вышла раненько во двор, посмотреть какая стоит погода, и еле не наступила на свёрток, в виде укутанного ребёнка. Схватила кулёк, поспешила к дежурному врачу. Когда кулечек развернули, там, лежал ребёночек, девочка, приблизительно трёхмесячная. Там же находилась бумажка, на которой красивым почерком написано: — ЛЮДОЧКА.
 С первого дня, как Людочку подкинули в «Дом ребёнка», стали искать маму девочки, но … прошел год, а родительницы и след простыл. Оформляя малышку, думали, какую ей дать фамилию, и остановились на Найдёновой Людмиле Александровне. Фамилию предложила Марина Владимировна, а отчество — подсказала директор «Дома ребенка», вспомнив, что у неё есть сосед Александр, у них четверо детей, а они ещё ждут пятого. В честь прекрасного мужчины-отца и решено было дать красивое и благородное имя — Александровна.
 Девочка росла быстро, была сообразительной, очень музыкальной и гармонично-сложенной по образу и фигуре. Людочку любили все, она мало плакала, много улыбалась, стала ходить в девять месяцев, а карандаш в руки взяла в два годика, нарисовав овал лица и выразительные, какие-то особенные женские глаза.
 — Она изобразила красоту молодой женщины, — говорит нянечка Полина Павловна. — Наверно будет художником.
 — А может быть, она изобразила свою маму, — рассуждает Наина, воспитательница младшей группы. — Кто знает, что запомнил её внутренний мир, когда она только, только родилась.
 — А я думаю — она увидела саму себя в 17 лет, — добавляет Марина.
 — Ничего мы не знаем о себе. Ведаем малюсенькую толику, а всё остальное тайна закрыта семью замками. А что такое семь замков — тоже тайна, — рассуждает медсестра Светлана Казимировна.
 — Людочка удивительный ребёнок. Смотрю на неё и … думаю — она обо мне знает больше, чем я сама за себя. Как-то подхожу к её кроватке, а она взяла мою руку, поцеловала точно, как это делают старые, воспитанные дамы.
 — Её надо отдать в благородную семью, — утвердительно молвит Марина. Её могла забрать одна богатенькая семейная пара, но … там другой расклад: они оба, муж и жена смуглые, а Людочка блондинка.
 — Полгодика назад к нам пришла пара людей. Ему 50, ей — 37 лет. Вроде ничего люди, но, когда их увидела Людочка, убежала и спряталась во дворе. Не потянулась её крохотная душа к этим людям. А мы рассуждаем о каких-то величинах жизни. Были случаи, когда детей забирали, а через определённый период возвращали назад — не сошлись характерами.
 — В прошлое дежурство, к нам приходил один здоровый мужик. Постоял, поглазел на деток, сказал, что хочет усыновить похожего на себя мальчика, и выбрал Виталика, уравновешенного трехлетнего малыша. Скоро он будет жить в доме Семенова Авлея — это такое имя у будущего отца Витика. Будущий папа Виталика из староверов, что значит из умных и покладистых мужчин, — рассказывает Светлана. — А в отношении того, как усыновляют и удочеряют наших малышей, можно говорить по-разному. Были случаи, когда пришли за одним — забирали двоих.
 — Мы ведь стараемся показывать желающих усыновить деток разных. Жаль, что не все имеют счастье попасть в семьи, — записывая что-то в блокнот, задумчиво говорит Марина.
 — Вы здесь сидите и ничего не ведаете, — спешно входит в дежурную комнату Наина, воспитательница младшей группы. — Там прибыли четыре человека, хотят посмотреть девочку годиков под три, но … как я поняла, они мечтают, чтобы ребёнок был, хотя бы немного похож на отца или на мать.
 — А почему их прибыло четверо? — спросила Светлана.
 — Смотрины. Скорее всего, там есть пара за дитём, а вторая — помочь друзьям выбрать ребёночка.
 — Тогда я поведу туда Людочку.
 В группе радостно и весело — маленький Толик танцует, а Вита, девочка музыкальная и смелая играет на игрушечном пианино, который издаёт мелодии вальса.
 — Мы попали на концерт, — шепнула Марина Наине.
 Воспитательниц увидела нянечка, улыбнулась, сказала шепотом:
 — У нас сегодня хороший день. Все дети в чудном настроении.
 Марина хотела что-то сказать, как вдруг заметила — на неё с вопросительным взглядом смотрит Людочка. Женщина даже остановила своё движение — девочка шагнула к ней, взяла её за руку, спросила?
 — Пойдем?
 Ничего не ответив, Марина снизив плечами вышла из комнаты направилась в главный корпус, где находится директор и обслуживающий персонал «Дома ребёнка». Так, они, шли молча к двери, за которой были слышны разные голоса людей.
 Постучав, и получив ответ для разрешения войти, воспитательница, пропуская вперёд Людочку, вошла в комнату, где находилось шесть человек — двое работников «Дома ребенка», и четверо — незнакомых. Поздоровавшись, Марина хотела что-то сказать, как вдруг почувствовала, как девочка мягко высвободила свою руку, стремглав кинулась к одной женщине, с возгласом:
 — Я тебя, очень, очень давно жду! — И, обняв колени незнакомки, засмеялась, повторяя: — Мама, моя мама пришла! Ты пришла за мной?
 Еле сдерживая рыдания, женщина стала на колени перед Людочкой, обнимая её и целуя, говорила, говорила, говорила что-то доброе, нужное, необходимое, рассказывая, что она теперь будет всегда с ней вместе.
 … Прошло пять лет, как Людочку удочерила одна, довольно видная и знатная дама, муж которой работал в банке, а она работник торговли.
 …Девочка пошла в школу в шесть лет, удивив учителей, которые никак не могли понять — как такая маленькая по возрасту девочка, решает задачи второго класса. Кроме того, Людочка берёт уроки музыка, а ещё — она хорошо рисует, что очень радует отца — он художник по хобби, и у них с дочерью свои согласованности — какие рисунки подарить маме к праздникам.
 … Год за годом — кружатся и озоруют жизненные дни. Как-то в один выходной денёк Марина пошла в центральный магазин, и, остановившись возле отдела посуды, заметила на себе чей-то мягкий добрый взгляд. Оглянулась и … о Боже! К ней, в объятия кинулась красивая, очень нежная девушка. Оторопев на секунду, Марина поняла — это Людочка, та Людочка, которую она нашла укутанного в пеленки, у входа в здание «Дома ребёнка» 17 лет назад. В долю секунды, перед Мариной выплыл нарисованный Людочкой портрет, когда ей было 2 годика: то же личико, те же выразительные глаза, и их удивленный взгляд в Мир Жизни — именно это лицо Марина увидела перед собой, у повзрослевшей Людочке. Забилось сердце, стеснило грудь — она поняла — здесь действует какая-то Высокая и неизвестная людьми сила, которая живёт с самого начала рождение человека, и до конца его жизни. Вот такой себя увидела Людочка, в свои крохотные два годика, и это, её предназначение сбылось.
 — Пойдем ко мне в гости, — сразу же, с первой минуты их встречи, предложила Марина.
 — Согласна, — счастливо блеснув глазами, ответила Людочка.


 ПЕТИНА НАСТОЯЩАЯ МАМА

 Взаимная любовь скрепляется детьми.
 Менандр
 
 Марина Владимировна, воспитательница, она же и медсестра «Дома ребёнка» пришла на смену вовремя. Присев, осматривать журнал, спросила нянечку Полину Павловну:
 — Неужели правда, что мама Пети Санина написала отказ от сына?
 — Правда, — грустно ответила женщина. — Вчера, после обеда, приехала к нам: худая, бледная, больная. Кашляла так, что жалко было на неё смотреть. Слёзно сообщила, что у неё нет никакой возможности забрать и воспитывать Петю. Но самое главное — попросила, чтобы ей разрешили побыть с ним несколько минут, на что, Анна Дмитриевна, дала согласие. Когда к ней привели Петеньку, она кинулась к нему — стала обнимать, целовать, и просить прощения, не осуждать, за её поступок, что-то очень тихо шептала, переспрашивая сына, понимает ли он, что она говорит и обещает.
 — Помните, когда она в первый раз пришла к нам с Петей? Рассказала, что она выходец из села, в городе нашла работу, а позже появился парень, обещавшей ей ЗОЛОТЫЕ ГОРЫ, но вскоре оставил её беременной — сам скрылся. Искала его долго, но … Дальше всё пошло не так… осталась без работы, без жилья. Домой не могла вернуться — там отчим, и четверо братьев и сестёр — обещала, что будет приходить к Петеньке.
 — Знаем мы это, но, сердце обливается кровью, когда узнаёшь об отказе ребенка, — вытирая слезу, соглашается с Мариной нянечка. — Директриса сказала — мама Пети лежит в больнице. У неё тяжелое заболевание. И вот результат ... Ничего не поделаешь, так на роду написано ей, и её наследнику, — вздыхая, передала нянечка, и, открыв дверь, чтобы уйти, добавила: — А Петя после свидание с матерью сразу изменился: погрустнел, осунулся, стал задумчивым и слегка растерянным.
 — Дети очень чувствительны к таким событиям, — согласилась Марина.
 … Время, для каждого землянина идёт по-разному — для кого-то оно спешит, другому — тянется медленно, а третий его не замечает. Никто не ведает, как его ощущают дети, а особенно те, чьи судьбы связаны с Детскими домами. Для некоторых детишек «Дома ребёнка» дни тянутся обычно: утро, день, вечерь и ночь, а вот для других — это что-то иное. Работники этого учреждения знают — те дети, которые находятся здесь временно, знают и ждут прихода к ним самых близких людей — мамы и отца. А вот те, кто здесь ходит в отказниках — тем очень тяжело. Правда, имеются и такие, которые верят — за ними в одно время обязательно придут его родители, и тогда они … будут особенно счастливы.
 Дни сплетались в недели. Ни один день не повторялся. Каждый раз что-то тихо происходило: новые события, новые новости, новая обстановка. Работники «Дома ребёнка» не только работники по специальности, они ещё прекрасные психологи детских душ, ибо, без такого дара с детьми работать невозможно. Особенно это было видно, когда нянечка или воспитательница объявляли, что к кому-то из ребят пришли родные.
 Как-то нянечка Полина рассказывает:
 — Когда я зову кого-то пройти в помещение, где их ждут родные, Петя вздрагивает, и как будто бы входит в какое-то особое состояние.
 — Он мне тихо признался, что мама обещала ему прийти за ним, — дополняет Наина.
 — Всё может быть. А вдруг одумается, или что-то изменится в её жизни. — Хочется верить в доброту и справедливость, — поддакивает Марина.
 День за днём меняют время. Много светлого и не очень светлого произошло в «Доме ребёнка» за полгода, со дня, когда мама Пети написала на него отказ.
 На улице летняя пора: золотая, солнечная, теплая.
 — Марина, — зовёт Светлана Казимировна. — Директриса просила привести к ней Петю Смелякова. Там пришла пара людей, хотят усыновить мальчика.
 — Я сейчас… Какое счастье, что за ним пришли, — весело рассуждает няня.
 … Через час весь «Дом ребёнка» вёл разговоры, что Петю хотят усыновить люди, в которых есть большая квартира, достаток, и желание иметь сыночка.
 — Тебе они понравились? — спрашивает Петю Марина.
 — Хорошие. Красивые. Не знаю …
 На характеристику мальчика, что он думает о его новых родителях — никто не обратил внимание. Через неделю за Петей приехали его новые родители, а он, вышел к ним со слезами в глазах, молча, подал руку и … ушёл к калитке, ничего не сказав тем, кто его провожал.
 Пробежало четыре месяца, когда Петя покинул «Дом ребёнка». О нём вспоминают, радуются, говорят — малышу повезло, у него есть семья.
 … Осенняя пора вносит коррективы в погоду. Директор «Дома ребёнка» озадаченно рассказывает Марине и Светлане, то звонила новая мама Пети, печалилась, говорит, что он их называет тетей и дядей, всё время смотрит через окно, как там ходят люди, утвердительно рассуждает, что за ним должна прийти его настоящая мамочка, она обещала, а значит … придёт. Новые родители в панике, и … просят простить их, но малыша они снова привезут в «Дом ребёнка».
 Петю привезли назад, а он, обвёл глазами всех, кто пришел его встречать, сказал загадочно:
 — Я вернулся, потому, что за мной придёт настоящая мама, и не застанет меня здесь. … Она обещала…
 … Новогодние праздники большие на соблазн для детей. Ёлка, Дед Мороз, Снегурочка, песни и пляски, а ещё много подарков, их раздавали всем. На праздники в «Дом ребёнка» пришли какие-то незнакомые тёти и дяди, они дарили детям красивые игрушки, много конфет и печенья, и даже одежду. Пете они поднесли весенний костюм, светлый и празднично-добрый, и от этого подарка у него загорелись глаза, он выдал всем счастливо:
 — Маме костюм понравится…
 Весна, как всегда несла в себе радость и надежды, а какие это надежды у детей детских домов — известно — всем хочется, чтобы их забрали папы и мамы, и жили они в семейно: ходили к речкам и озерам купаться, отдыхать, веселиться. О чём мечтал Петя — никто не знал, так как после его неудачного усыновления, ему не напоминали о родителях, а он, и не пытался об этом говорить — у него всегда был один ответ — за ним должна прийти его мамочка.
 Июль. Небо высокое, синее, бездонное. Марина вышла на улицу, подставила руки солнечным лучам, улыбнулась. Она очень любит летнюю пору, да и кто из жителей земли не любит такое время, где всё дышит светлостью, мечтами, надеждами на отдых: где плещется морская волна, где мир сходится в радости и чём-то особенном, о котором человек не может рассказать — это всё нужно понять своим жизненным миром. И тут она вспомнила — ей нужно вывести детей на улицу, она обещала рассказать им, что такое ЛЕТО.
 Вернувшись в группу, Марина попросила детей не спешить, собраться и всем тихо, спокойно пойти за ней во двор.
 — А вот и солнышко встретило нас. Протяните ручки, попросите лучики солнышка притронуться к ним. Что вы чувствуете? — задала вопрос деткам Марина
 — Теплоту! — заговорили дети.
 — Мы с вами пойдём к фонтану. Он у нас, очень своеобразный и … красивый. Там мы и поговорим о воде и солнышке, — обещает воспитательница.
 Тропинкой, минуя входные ворота, группа Марины направилась к центру двора, к фонтану. Никто не заметил, как открылась калитка, но её своеобразный песенный звук знают все, он напоминает тонкую музыку вальса. Дети, один за другим стали оборачиваться на входивших во двор людей — мужчину и женщину. Какая-то высоко-медлительная атмосфера вроде бы тормознула временем, а может быть расширила его — в движении цепочки детей произошла заминка — Петя, развернулся лицом к входящим, вздохнул глубоко, и, приподняв руки, закричал громко, радужно, смело:
 — Мама! Моя мама вернулась! Мамочка! Я тебя очень ждал!.. — и, спешно, стремглав ринулся к женщине, которая шла сзади мужчины, протянул руки, и … попал в её объятия, тесно прижался к ней, что-то говорил, говорил … говорил — повторяя часто: мама, мама, мама…
 … — Надо же, — говорит Наина, воспитательница младшей группы, — такой маленький, а такой умный наш Петя. Вот что значить внутренний мир человека. Не раз мы с вами говорим об этом, но объяснить, что это всё значит, не можем. Как, по-вашему, что заставило трёхлетнего малыша так верно и так упорно ждать маму? Не знаете? Я тоже не знаю, но верю — в родных душ живёт какая-то высокая Божественная сила, которая соединяет их не только когда они рядом, но и на расстояниях.
 — Дай Бог чтобы эта сила соединяла наших детей каждый день, — задумчиво выдала Марина Владимировна, и, вытер слезу, пошла к деткам.
 

 ГРУЗИНКА ТАМАРА
 Самая лучшая мать та, которая
 может заменить детям отца, который
 ушёл и не вернулся.
 В. Гурьев
 — У нас сегодня в «Доме ребёнка» пополнение, и это пополнение девочка по имени Тамара. Её определили в мою группу. Глянула я не неё — а она точная копия женщин грузи. Такая же элегантная, значимая и красивая, — рассказывает новость Наина. — Девочке около годика. Слабенькая и молчаливая. Ходит только при помощи стенок манежа. Как я поняла — мама Тамары болеет, а чем … не известно. Ей нужно ехать в санаторий, а тут дитё.
 — Приду и посмотрю на нашу Тамару, — обещает Марина, воспитательница старшей группы.
 Дни ранней весны забавные, обещающие много радости и надежд, но, не у всех эти надежды сбываются. Директор «Дома ребёнка» рассказывает, что позвонила мама Тамары — снова попала в больницу.
 — Жаль Томочку, — рассуждает Наина. — Мама хворает. Почти всю весну сидела на больничном. Если так будет продолжаться, может статься откажется от ребенка.
 — Не говори так. Марта серьезная женщина. Не допустит до этого, — быстро дополняет Марина.
 … Постепенно, не спрашивая людей, минулись летние месяцы.
 — А наша Тамарочка растет хорошо. Умница и красавица. Не знаю почему — мне что-то подсказывает, чтобы я пошла и проведала маму Тамары. Хочу посмотреть на эту женщину лично. Такой ребёночек, как её девочка — клад. Умная, спокойная, радужная во всех отношениях. Но … или я не разбираюсь в детской психологии, или здесь действует что-то иное — когда я вспоминаю слово — МАМА, дети реагируют по-разному. А Тамара — преобразовывается, повторяя всё время: мама …мама…. мама. Я пыталась выявить её интерес к слову — ПАПА. Она его тоже знает, но при его произношении — вытягивается в струнку, меняет облик взгляда, и, приподняв, ручки над головой вертит попочкой, потом протягивает ручки вперёд, как это делают грузины, танцуя свои удивительные танцы.
 — Гены, моя дорогая, гены. А ещё — мне кажется, её мама учит дочь грузинским манерам. Директриса сказала — Марте, то есть матери Томочки, 32 года, она разведена уже пять лет. Позже, оставшись одна, познакомилась с красавцем Надаром, грузином по национальности, и родила дочь Тамару.
 — Так у Томочки есть отец. Это прекрасно! — захлопала в ладоши Марина.
 — В том то и дело, что Марта сама захотела родить ребенка, и выбрала для этого самого красивого мужчину.
 — Чуден мир наш. Интересно, а Надар знает о Тамарочке?
 — Вот этого, я не ведаю.
 — У меня возник вопрос, а если Надар узнает за дитё, как он среагирует?
 — Думаю — захочет признать отцовство девочки. Грузины народ великодушный и честный, в семейных отношениях, — подтверждает свое мнение Наина.
… По воле Всемирного часового механизма на Земле отчисляется время. Ушло тепло, ноябрьские дождики заполоняю всё кругом. А в «Доме ребёнка», не смотря на погодные условия, очень приятные новости. В один день три пары оформили документы на усыновление деток.
 — Как было бы хорошо, если бы не было отказников, — рассуждает Полина Павловна. — Аннулировали бы наше заведение, и пошла бы я работать санитаркой, в больницу, или няней в детский садик.
 — А я бы пошла, работать в поликлинику, — улыбается Марина.
 — Наша врач, Инна Сергеевна сказала, что пришло сообщение — вновь сильно заболела мама Тамары, — рассказывает Полина Павловна. — Не покидают её болячки. У неё очень слабые бронхи. Идет зима, а она трудится продавцом в магазине, где сквозняки свищут, где печки не греют, где дверь открывается ежеминутно. Ей бы перейти трудиться в тёплое помещение.
 — А где её родители, не знаешь, — обращается Марина к Наине.
 — Она не местная. Вышла замуж за парня из нашего края. А он … оставил её. Жизнь не удалась… Здесь её держит часть домика, которую она купила, когда вышла замуж, — добавляет рассказ Наина.
 — Как бы там не было, а для Тамары радость, что мама не отказывается от неё, обещает скоро забрать к себе, — говорит, вроде подчеркивает свою мысль Марина. — Только вот что — вчера, Инна Семёновна передала — есть сведения — мама Тамарочки слегла с воспалением лёгких.
 — День ото дня не легче, — вздыхает Наина, и, слегка задумавшись, добавляет — не нравится мне погода. — Тучи грозные, косматые, вредные. Ночь будет тяжёлой. Тамара слегка приболела.
 — Пусть её посмотрит врач, — советует Марина.
 … Вечерь пришёл в «Дом ребёнка» как-то резко, грозно, громко. Поднялся ветер, сорвал с деревьев последние листья, силой ударил в ворота, они сначала заскрипели, напружились, потом громко закричали. Нянечка младшей группы перекрестилась, сказала:
 — Не к добру такая ночь.
 Наина подошла к Тамаре, смерила девочке температуру, удивилась:
 — И после укола температура не падает. Она слегка бредит. О чём-то говорит — а о чём — непонятно. Вспоминает маму, повторяя: не плачь… Потом снова уходит какими-то непонятными словами, тихо стонет и … выкрикивает что-то непонятное, — вздыхая ведет разговор Наина.
 — Подожди, — советует нянечка. — Когда мои детки болели, я брала их на руки, не переставала тихо убаюкивать, говорить ласковые слова. Сейчас посмотрим, а вдруг она уснёт.
 Почти всю ночь Наина из няней носили Тамару по комнате, коридорах, передавая ей самые тёплые и нежные слова, какая она хорошая, умная, чудная девочка. Ближе к утру — Тамара уснула на руках воспитательницы, которая так и не положила её в кроватку.
 Рассвет пришёл неожиданно высоко-радужный. Солнце ещё не показалось из-за горизонта, но красота осенней природы заполонила округу, озарила двор «Дома ребёнка» чем-то очень индивидуальным.
 Наина сидит в крессе с Тамарой на руках, любуется порозовевшим личиком девочки, шепотом рассказывает няне:
 — Что же случилось в жизни этой крохи, что она не спала всю ночь? Это не просто всё было. Она всё время звала маму… О чём-то тревожилась, вроде бы защищала кого-то от чего-то злого…
 — Жизнь человека — тайна, — вытирая пол, рассуждает няня.
 … Прошло два дня. Наина вышла в новую смену, принесла с собой много новостей, а когда принялась пересматривать журнал, медсестра, зайдя в комнату, говорит:
 — Не зря наша Тамара в прошлое твоё дежурство, не спала. Не знаю, как это сказать, но никто и никогда, не разгадает тайны жизненной связи Матери и Детей.
 — А что же такое случилось, что ты заговорила высокими фразами?
 — В ту ночь умирала мама Тамары. Её еле спасли. Мне об этом рассказала моя знакомая врач. Она, как раз тогда дежурила.
 — Боже мой! Я что-то об этом тоже думала. Девочка металась в полусознательном виде, о чём-то выкрикивала, но так как, она ещё плохо говорит, я её не поняла. Но, чаще всего она вспоминала маму, — вздыхая, рассказывает Наина. — Я буду умолять нашу директрису, чтобы она разрешила мне пойти с Тамарой к её матери. Я верю — это поможет им обеим.
 … Через три дня Наина с девочкой уехали в больницу к матери Тамары, а вернувшись, гордо шли прямо в центральное здание «Дома ребенка» в кабинет директора, неся в глазах такое лучезарное свечение, что по их выражению и улыбке можно было узнавать — происходит что-то удивительно прекрасное и доброе. Анна Дмитриевна встретила Наину с Тамарой объятиями — она поняла — они принесли высоко-благую весть о здоровье Марты, и о том, что она забирает из «Дома ребёнка» свою дочь. Это узнала директриса интуитивно, а остальное ей передала воспитательница — к Марте приехала сестра с мужем, они помогут ей продать её квартирку, и … с Божьей помощью отправляться жить на родину Марты в город Пермь.
 … Через три дня Тамара с мамой и родственниками покидали город, в котором произошли для них всевозможные добрые и не очень добрые события жизни Марты и её милой дочери, но при помощи людей, таких как Наина, Анна Дмитриевна и многие работники «Дома ребёнка» помогли им ступить на путь истинных жизненных дорог.
 Прощаясь на вокзале, Тамара обняла Наину, сказала:
 — Я напишу вам письмо, когда стану учиться…Я обещаю…


 
 ВАСЯ-ВАСИЛЁК…
 
 Всем людям свойственно ошибаться.
 Еврипид

 В звёздную зимнюю ночь, когда все люди спят, не спят только работники «Скорой помощи». Звонок прозвенел как всегда звонко. Дежурная, взяв трубку, ответила:
 — Скорая помощь. Слушаю вас. Рожаете? Машина будет через минут десять.
 А уже через сорок пять минут в роддоме врач, приняв ребёнка, сказала:
 — Посмотрите на этого карапузика. Не кричит — поёт. А глаза, вы только гляньте, коллеги, глаза у него синие, как васильки. Значит, будет он Вася-Василёк. Как вы его назовёте? — обратилась врач к роженице.
 — Никак, — отвернувшись, выдала молодая женщина. — Я хочу от него отказаться. На эту тему буду говорить только с главным врачом.
 Все, кто был в это время в родильной комнате, замолчали, переглянулись, а медсестра не выдержала, ещё раз спросила:
 — Вы серьёзно?
 — Серьёзней некуда.
 Утром роженица написала заявление об отказе от ребёнка, и, отвернувшись к стене, так лежала до вечера.
 … Пошло некоторое время, когда в «Дом ребёнка» был передан мальчик, который носил фамилию Василенко, Василий Иванович. Кто и как дал мальчику такую фамилию и имя — неизвестно, да и зачем знать все подробности малыша — он отказник, и этим всё сказано.
 — Маринка, приди и посмотри на нашего новенького, — приглашает свою коллегу воспитательница малышовой группы Настя.
 Через десять минут Марина, увидев новенького ребёночка, улыбнувшись, сказала:
 — Действительно похож на василёк — цветок радости и счастья.
 А Вася-Василёк рос без всяких капризов, ел вкусно, рос быстро, ходить начал в девять месяцев, а разговаривал отрывными словами, что получалось весело и задорно. Его все любили, радовались его здоровью, вот только — никто его не брал за сына — а почему — никто ответить не может.
 … Прошло три года, как в «Доме ребёнка» появился Вася-Василёк, слыл он крепким, развитым, умным — всегда сначала думал, а потом отвечал. Присматриваясь к Васе, многие пророчили — будет грамотным и мудрым человеком. Почему так — это было видно по многому, в первую очередь, он из игрушек строил что-то своё значимое, красивое, необходимое. Однажды построил дом, совместив там кубики, игрушки, и … даже некоторые вещи, находившиеся в комнате. На вопрос, кто будет жить в этом доме, отвечал, что вся его семь. Все заулыбались, а Марина Владимировна подтвердила:
 — Так оно и будет. Дай Бог дожить до того времени, когда Василий Иванович станет взрослым.
 В один день, Наташу, девочку из старшей группы пригласили пройти к директору — там её ожидают её будущие мама и папа. При этом разговоре присутствовал Вася-Василёк. Он стоял и думал, а потом спросил Марину:
 — Я никогда не видел своей мамы и папы, но хочу, чтобы они пришли.
 — А как ты себе представляешь свою маму и отца? — задала вопрос воспитательница.
 — Папа сильный и красивый, а мама — она добрая.
 От таких слов Марина слегка растерялась — за время работы ей приходилось не раз слышать от детей удивительные высказывания в отношении родителей, которые по какой-то причине отвернулись от них.
 На второй день она долго говорила с директором «Дома ребенка», рассказывая ей о Васе-Васильке, который вызывает у всех удивление своим детским мировоззрением, отношением к труду, к семейству, к жизни вообще.
 — Я вот что надумала, — почему-то тихо сказала директор. — Постараюсь узнать о его родителях через Роддом, где он родился.
 — Это было бы неплохо, — согласилась воспитательница.
 … А уже через недельку Анна Дмитриевна пригласила Марину в кабинет, сказала, задумавшись:
 — Нам повезло. О матери Васи известно не много, но … ниточку к ней протянула санитарка больницы Наталья Степановна, у которой — такое же, имя, как у матери Василька, — рассказывает Анна Марине. — О ней она узнала немного. А было это так: девятнадцатилетняя девушка, по имени Наташа, выходец из сельской местности, жила с тёткой. О её матери и отце ничего не известно. После окончания 8-го класса поехала в город учиться, но … провалилась на экзаменах. Не вернулась в село, осталась жить в городе, нашла работу. Как она устроилась официанткой в ресторан — неизвестно. Именно там она познакомилась с молодым мужчиной, приехавшим отдыхать, откуда-то из Севера — короче — с офицером морского флота. Ночи теплые, лето ласковое, любовь прекрасная. Моряк уехал — а через месяц Наташа узнала, что у неё будет ребёнок. Кинулась искать любимого, а он ей ответил, чтобы она забыла почтовую дорогу к нему. У него детей не может быть, так как он жил с женой четыре года, а разошлись они из-за того, что его признали не дето-способным.
 — Это произошло в нашем городе? — спросила Марина.
 — Нет, не в нашем. Как она попала сюда — непонятно. Но уже известно, в каком городе она жила. От того городка нужно тянуть верёвочку её жизни. Я серьёзно решила узнать хотя бы немного о Васильке, — говорит, вроде подчёркивает Анна.
 — Я вам помогу. Со мной училась Таня Мережная, она жительница местечка, где обитала Наташа. Город там не большой, там многие знают друг друга.
 … Пять месяцев постоянного поиска родителей Василька привели Анну и Марину к тому — стало известно — мама Васи живёт в Якутске, а вот отец — он как раз прибыл в родной городок в отпуск. Звать его Сергей Чаев.
 Серьёзный разговор на эту тему Анна Дмитриевна затеяла с самого раннего утра, советуясь с Мариной, как всё это им сделать, чтобы без нарушений со стороны их ответственности, и вместе с тем под марш «СЧАСТЬЯ» — познакомить отца с сыном. Она уверенна — Сергей родитель Василька, ей передали — у Сергея красивые синие глаза, похожие на летнюю даль моря.
 В «Доме ребёнка» никто не знал о намерении их директрисы соединить Василия Василенко с его отцом, который тоже ничего не знает о его существовании.
 Майский день высоко-радостный играет на всех музыкальных инструментах для тех, кто верит в него, кто живёт в его реалиях, кто чтит и обожает майскую погоду, в которой заложена искренняя и сладкая истома жизненного благополучия.
 Анна Дмитриевна через каждые несколько минут посматривает в сторону калитки — ждёт особенного гостя, позвонившего, что прибудет к обеду.
 В окне кабинета качнулась занавеска, в это же время мягко открылась калитка, высокий мужчина — с другим — более низким — шагнули в сторону центрального корпуса. Через минуту к ним навстречу вышла Анна Дмитриевна, с улыбкой, в которой сияло что-то неповторимо-светлое и желанное для встречи с гостями.
 Короткое знакомство, приветливые улыбки, немного разговора о причине их встречи.
 — Не стану рассказывать вам долго и растянуто, что вас сегодня удивит, — поднялась из-за стола директор учреждения. — Мы с вами уже имели телефонные переговоры. Сейчас сюда приведут малыша. Уверенна на 100% — он к вам, имеет, самое что ни есть, прямое и родственное отношение.
После встречи — ВАМ решать, как быть и жить дальше.
 Через семь минут в кабинет вошла Марина с Васей-Васильком. Переступив порог, мальчик улыбнулся, вроде бы немного растерялся, но, твёрдой поступью шагнул на встречу к Сергею, и, раскрыв объятия, весело засмеялся, выдал радостно и торжественно:
 — Ко всем приходят мамы, а ко мне пришёл папа — и, кинувшись в объятия отца, счастливо спросил: — А где мама?



 ЕВА И АДАМ
 Ум должен не ограничивать, а
 дополнять добродетель.
 Л. Вовенарг
 
 Родители Евы погибли в автокатастрофе, когда ей был годик. С этого дня она стала жить в крёстной, у которой имелось своих, четверо детей. Было трудно, но никто не роптал, не стонал, не плакал. Училась Ева отлично. Мечтала приобрести специальность торгового работника, и, после школы окончив кооперативно-торговое училище, устроилась трудиться в качестве продавца в хозяйственно-посудном магазине. Смеялась, радовалась, была счастливой. А через три месяца руководство Горторга предоставило ей комнату в семейном общежитии — именно с этого времени Ева поняла, что жизнь её удалась. У неё появились новые подруги, друзья, приятели, и даже, на горизонте любви замелькал воздыхатель, парень, с которым у неё не сошлись семейные отношения, ему нужна была богатая невеста, а … Ева к этой категории не подходила. Не расстроилась — вспомнила, как говорит её крёстная мама — что твоё — то будет твоим. Когда Еве исполнилось 23 года, руководство выделило ей однокомнатную квартиру на земле, а через полгода это жильё она превратила в прекрасный домик в две комнаты и чудной верандой. Именно, тогда же, произошло знакомство с мастером столярных изделий, по имени Адам, и вскоре она вышла за него замуж.
 Всё шло хорошо, можно сказать отлично, вот только один вопрос тревожил семейство Евы и Адама — у них не было детей. А через некоторое время врачи вынесли свой прогноз — детей у Евы нет, из-за мужа, он в юности переболел какой-то болезнью, имеющую, отношение на рождение потомства.
 — Не печалься, — сказала Ева супругу. — Сотни деток ждут для себя маму и папу. И эти дети не отказники, нет, они остались сиротами в сложнейших жизненных ситуациях — когда родители погибали случайно, или покидали мир по болезни. Я попытаюсь узнать у Марии, моей коллеги, о детских домах. Дело наше поправимое. Я тоже приёмыш у крестной мамы. Верь, всё будет хорошо.
 И уже через две недели, когда весна благословляла людей на радость теплоты, Ева вела переговоры по телефону с директором «Дома ребёнка» Анной Дмитриевной.
 — Приходите к нам. На месте больше узнаете, увидите, поймёте, — заверяла директриса.
 Ласковый и погожий день, полный надежды на хорошее путешествие Евы к «Дому ребёнка» — настроил её на прекрасный лад. Ехала и вспоминала себя, своё детство и юность. Она не помнила своей мамы и папы, она была очень маленькой, чтобы их запомнить — маму ей заменила крёстная, а муж крёстной — стал для неё отцом. И только в 20 лет, она, совсем случайно, узнала правду, что случилось с её родителями. Сколько раз, после этого, пыталась что-то восстановить в памяти, да нет, никаких других родней лиц, чем её мама, которая вырастила её, она не помнит. А в отношении отца — тот вообще был самым рассудительным и прекрасным папочкой. Хорошо помнится, как он её, маленькую качал на ногах, а она ухала от радости и счастья.
 С разными мыслями и воспоминаниями Ева приехала в «Дом ребёнка», а когда открыла калитку, услышала звонкие голоса детей, они о чём-то весело вели речь с женщиной, которая махала в воздухе, синим платочком.
Ева поняла — это такая игра — женщина взмахом платка что-то рассказывает детям, а они должны отгадать.
 — Здравствуйте! — повернув к ней голову, воспитательница. — Если вы к Анне Дмитриевне, то … идите прямо в здание. Там вы её найдете, — выдала одним духом женщина, и, снова взмахнув платком, спросила: — А сейчас что я передала?
 В фойе здания Еву встретили десятки глаз из всевозможных детских фотографий. И под каждой написана фамилия, имя и год. Стало интересно, она даже остановила свой взгляд, припоминая себя в таком юном возрасте.
 — Вы ко мне? — вдруг услышала женский голос.
 — А вы директор? — улыбнулась Ева.
 — А вы Ева? — хохотнула женщина.
 … Через минутку переливалась и радовалась встреча Евы с директором «Дома ребёнка». Ева рассказала всю правду о себе, и даже о том, как она пыталась сознательно представить себе образ родных матери и отца, но … в памяти ничего не проявилось, вот только всё, что передавала ей её Крёстная мама: любовь, материнское чувство и ещё что-то очень необходимое, проявлялось красивой бегущей лентой воспоминаний. А муж крёстной — он виделся ей улыбающимся и радужным, передающим детям слова жизни, где главную роль играла большая человеческая ЛЮБОВЬ — это был её названный, приёмный отец.
 — А как зовут вашего супруга? — вдруг с интересом спросила Анна Дмитриевна.
 — Будете удивлены. Супруга зовут Адамом. Стечение обстоятельств, или … зов прошлого… не знаю. Когда он сказал, что его зовут Адамом, я вся вроде бы собралась, и почувствовала — он моя судьба.
 — Боже, мой! Да вы не знаете, что я вам сейчас скажу, — привстала со стула директор. — В нашем «Доме ребёнка» есть двое деток: девочке три с половиной годика, а её братику — около двух. Они родные брат и сестра. Их родители погибли в автокатастрофе. Деток зовут Ева и Адам. Поверьте — когда их к нам определили, была возможность отдать малышей в одну семью, но … сама не знаю почему, какая-то сила отговаривала меня это сделать. Как-то так получалось само собой, когда речь шла за них — я мыслями просила Бога, чтобы усыновители их не выбрали.
 От таких слов Ева слегка напружилась, на глаза наплыли слёзы, а сердце забилось так быстро, что она даже потёрла рукой левую сторону груди.
 — А можно мне их сейчас увидеть? — задала спешный вопрос Ева.
 — У них сейчас сон. Но это не важно. Пойдём, посмотрите их спящими, — предложила, директор.
 Сначала в кроватке Ева увидела маленькую Евочку, которая, подложив руку под головку, тихо спала.
 — У неё подбородок как у моего мужа, — прошептала Ева.
 Через две кроватки спал Адам. Здесь Ева даже тихо ахнула:
 — Да он совсем спит как мой супруг — ручку вытянул, а на челе лежит непокорный завиток волос, — еле сдерживая слёзы, молвит Ева, и, каким-то очень нежным движением, очень нежно поправляет на мальчишке одеяло.
 … Через две недели за Евой и Адамом, детьми с «Дома ребёнка» приехали три человека на светло машине, а выходя из неё, несли в руках сумки и пакеты — это лакомства и игрушки для деток этого учреждения.
 А уже через полчаса детки — Ева и Адам, и их приёмные родители, в сопровождении, почти всех работников «Дома ребёнка» медленно шли к калитке, раздавая всем улыбки, радость и счастье, которое выливалось в высоком настроении торжества и благости, ибо то, что происходило — это дар Божий, в котором заключена истина жизни людей на Земле.
 
 

 ОЛЯ, И БУКВА — О…
 Нет богатства дороже мамы.
 О. Смеляков

 В «Дом ребёнка» трехмесячная девочка со светлой улыбкой и ласковым взглядом попала после того, как её сначала нашли у двери родильного отделения центральной больницы: приняли, подкормили, произвели все правила, как попробовать искать маму-кукушку, бросившую ребёночка. Далее, описывая все показания медсестры, как она нашла дитё, как принесла её в комнату дежурного врача, и, тут же задались вопросом, что обозначает рисунок мужского профиля, и рисунок ромашек на довольно большом куске ватмана, прикрепленной к пелёнке. А на другом куске простой бумаги написано красиво, с уклоном художественного стиля: ОЛЯ.
 — Значит, её зовут Оля, — улыбнулась врач.
 — А какую фамилию мы дадим ей? — спросила медсестра.
 — Пусть будет Майская, — предложила акушерка, и, добавила: — Майская Ольга Павловна. Павловна — имя моего брата, он очень любит детей, и, всегда принимает участие в их воспитании. Он учитель.
 Две недели продолжались поиски матери Ольги, но так и ничего не нашли — знать Оля родилась где-то — её смогли привезти с другого района, города, а может быть и края. Дело на поимку матери Оли не закрыли. Поиски её продолжались ещё долго, хотя и приблизительного ничего не выявили — Олечке было уже три месяца от роду, знать, это не спонтанно её бросили, была какая-то причина, но … узнать её пока невозможно.
 В «Доме ребёнка» Олечка прижилась быстро: сообразительная, красивая, воздушно-ласковая и принципиальная, она покоряла своим поведением всех работников этого детского учреждения.
 Когда приходили мамы и папы чтобы усыновить или удочерить малыша — Олю показывали не всем: скорее потому, что она, вроде бы не созрела для этого, или … какая-то причина отводит её от удочерения.
 Когда Олечку перевели из малышовой группы в среднюю — она произвела впечатление, как человечек, который уже тянется к чему-то и для чего-то. Себя она называла О, и это у неё красиво получалось. Прошло время, все уяснили — Олечка зовёт себя одной буквой, и счастлива от этого.
 Перед обедом Наина, воспитательница средней группы, села за стол, взяла карандаш, стала что-то чертить, присматриваясь к рисунку.
 Оля, находясь в манеже, вдруг остановила свой взгляд на работе воспитательницы, и, присматриваясь к ней внимательно, выдала:
 -Дай, дай О… Дай, дай! … Дай О…
 — Она просит у тебя карандаши и бумагу, — выдала своё нянечка.
 Наина подняла Олю из манежа, посадила за маленький столик, сказала:
 — Рисуй…
 Девочка не растерялась, и, через три минуты на листе бумаги был выведен портрет мужчины, с усами, с взлохмаченной шевелюрой. Рядом она нарисовала круглое лицо и два глаза, и … вывела что-то наподобие буквы О.
 — Да ведь она художница, — спешно заявила няня.
 — Ещё какая! — вмешалась воспитательница. Надо же — выдала портрет мужчины, интересно, где она его видела такого бородатого и смелого.
 О том, что Оля тянется к рисунку, узнала главный врач, или как её здесь величают Директором, или красиво — Директрисой.
 — Гены дают о себе знать, — качнула головой Анна Дмитриевна, и, погладив по голове Олю, добавила приветливо:
 — Думаю, это пригодится в поиске твоих родителей.
 Девочка захлопала в ладоши, и, склонив на бок голову, сказала мягко:
 — Я Оля. Там мама, — и, провела рукой в сторону восхода солнца.
 — Да она прекрасная собеседница. Браво! Попробуйте с ней чаще говорить, и, каждый раз предлагайте рисовать. Для неё рисование — вторая пища.
 Следующий рисунок Оли был изображен большой дом, а в окне дома, снова лицо мужчины. Над рисунком долго сидела и думала Анна Дмитриевна, потом она положила его в свою папку, сказала задумчиво:
 — Может быть это поможет следователю, по поиску родителей Оли.
 … Дни уходили, дети росли, кое-кого усыновляли, а новеньких в «Доме ребёнка» было многовато, что говорило о том — необходимо более чётко и слажено работать с мамами, которые решили оставить ребёнка на воспитание государством. Главный врач об этом давненько думает, и, вздохнув, села за стол написала предложение в Министерство здравоохранения, с предложения, как уменьшить поток отказа детей.
 — Нашей Оле, или О, как она себя называет скоро три года. По приметам, она родилась в начале мая, где-то приблизительно 5 — 10 числа. Записали её как жительницу земли, рожденную 7 мая.
 — А давайте мы устроим праздник Дня рождения Оли, весело, с песнями и плясками, — предложила Наина, воспитательница средней группы. — Я составлю план проведения.
 — Почему бы не погулять, — хохотнула няня Вера. — Я принесу из дома пирог, для такого случая.
 — А я подарю ей новое платье. Постараюсь успеть сшить.
 — Умницы, — выдала Наина. С миру по нитке … 7 мая выходит как раз в среду. Об этом я доложу главному врачу, иначе нельзя.
 Майские праздники для всех жителей Советского Союза являются великими и почётными. Начиная с Первого числа, и до 10 мая.
 — А у нас свой праздник, — говорит Нюся, нянечка средней группы. — Я сплела венок для Олечки, с живых фиалок и их зелёных листочков. Наденем ей за несколько минут до начала празднования. Сначала поздравим, будем аплодировать, а потом сядем кушать. Нужно сделать так, чтобы все детки, по возможности не баловались, сидели за столиками и ждали завтрак.
 — Мудро придумано, — захлопала в ладоши воспитательница. — К нам пригласим Анну Дмитриевну и Инну Сергеевну. Это станет нашей традицией. Есть предложение, в один день праздновать Дни рождения детей, родившихся в одном и том же месяце.
 Радость заполнила комнату средней группы. Олю нарядили, украсили её головку веночком, говорили ей красивые слова, а она, вся такая особенная, вытянутая, светлая и счастливая красовалась, чинно привстала, подняла ручки вверх, сказала:
 — Праздник, О!
 Весенний день 12 мая обнял двор «Дом ребёнка» с самого утра такими нежными и светлыми лучами, что не хочется идти в помещение. Наина собирается выходить на улицу с детьми, тихо общается с нянечкой, рассуждает — они должны сегодня поиграть во дворе, даже с теми, которые ещё не совсем умеют ровно и правильно бегать.
 — Станем за ними следить со всех сторон, — смеётся няня. — Грех не пойти в такое чудное время.
 Анна Дмитриевна вышла во двор, присматриваясь на цветочные грядки, любуясь пышными пионами и кустом цветущего раннего жасмина, прислушиваясь к голосу кукушки, вроде бы подсказывает — не ленись, считай свои годы.
 Лёгкий скрип калитки сообщил — кто-то идёт. Анна кинула взгляд на идущего, — это была молодая женщина: красивая и ухоженная.
 — Здравствуйте, — приветливо обратилась гостья. — Мне бы встретиться с главным врачом, или директором «Дома ребёнка», — мягко спросила дамочка.
 — Я и главный врач, и директор в одном варианте, — ответила Анна.
 В эту тонкую, дивную и необыкновенно чувственную минуту женщина остановила свой взгляд на детях, играющих на площадке, тихо провела рукой по лицу, вздохнула, и, стремглав ринулась к детям, с возгласом:
 — Олечка! Доченька! Родная! Олюся! — добежав к Оли, присела на корточки рядом с ней, повторяя спешно: — Олечка, родная, милая, единственная…— стала обнимать девочку, а та, в свою очередь припала к ней, заплакала, и, не вытирая слёз, сказала громко и выразительно: — Мама-а-а! Ты мама?
 … О большой и запутанной жизни Аллы Давиденковой, художницы и немного скульптора Анна узнала тогда, когда решалось дело — как отдать дочь матери, сотворившую великую ошибку, оставив ребёнка во дворе родильного дома.
 Но всё решилось благополучно. Уезжая, Алла позвонила Анне Дмитриеве, поблагодарила, за участь в её запутанном жизненном клубке, сказала:
 — Мы завтра отправляемся с Олечкой к моему мужу, а Олиному папе.
 Анна вздохнула, провела рукой по челу, сказала сама себе:
 — Жизнь человеческая не пустяк, это сложный вариант Мироздания.




 МИШКА-САДОВОД
 
 То, что предназначено человеку,
 никогда от него не уйдёт.
 Мудрость народа.

 Инна Сергеевна, врач «Дома ребёнка», заполняет тетрадь с историями болезней, когда услышала телефонный звонок.
 — Алло! Это Аня. Звоню из Министерства. Буду через полчаса. Хочу сообщить — к нам везут ребёнка из районного центра.
 — Поняла, — ответила Инна Сергеевна.
 На улице, осматривая новый заборчик возле детского корпуса, Инна услышала незнакомые голоса — по тропинки от калитки шла женщина с ребёнком на руках, а за ней двигался мужчина с двумя сумками.
 — Вам о нас сообщили? — спросила, поздоровавшись, женщина.
 — Сообщили. Проходите в корпус, — приветливо ответила Инна. — А вот и наша главный врач, — оглянувшись на вновь открывшуюся калитку, приветливо сообщает Инна.
 — Слава, Богу, успела вовремя, — улыбнулась Анна.
 …А через час Анна Дмитриевна рассказала воспитательнице младшей группе, Наине, историю ребёнка, которого сегодня сюда приняли.
 — Мише полгода. История его жизни банальная, но … я бы не сказала, что окончена, — вздохнув, выдала директорша. Его родила девушка по имени Валя. У девушки мама инвалид, папа в бегах, а она, скорее всего, взяла гены отца — в 14 лет стала крутить романы с парнями старше себя, а в 17 родила Мишу, которого полгода воспитывала бабушка, но … её настигла новая, тяжелая болезнь — держать внука она не в силах.
 — А где его родная мамочка? — задала вопрос Наина.
 — Никто не может дать вразумительного ответа. Поживём — увидим, а вдруг отзовётся.
 Михаила Чернова, малыша из младшей группы полюбили все: он всем мило улыбался, кушал всё, что давали, почти не плакал.
 В «Доме ребёнка» все события на виду. Говорят, что на земле нет ничего постоянного, и это верно. Что ни день — какие-то, пусть небольшие, но происходят изменения. За год пребывания Миши в «Доме ребёнка» он, повзрослев, хорошо бегает, говорит что-то своё, но его понимают.
 — Мишка пойдёт в школу в шесть лет. Он просит учить его писать. Ещё он очень любит сад. Как только выходим во двор — рвётся в нижнюю часть двора, где растут несколько садовых деревьев. Стоит и смотрит на них.
 — Интересно: когда над ребёнком нянькаются — он не тянется к учёбе, а наш Миша запоминает стихи сразу, — кивает головой няня.
 Всё, таки, очень интересно — где его маменька? Попробую узнать кое-что от своей знакомой, выходца из городка, где живёт бабушка Миши, — добавляет Наина.
 Через неделю в «Доме ребёнка» заговорили — мать Миши исчезла с горизонта родственников, а в отношении отца Мишани — никаких известий — самое главное — люди утверждают — Валентина встречалась со многими молодыми людьми, и определить, кто отец Миши сможет только генетика.
 — Ладно, — вздохнув, утверждает директриса. — Миша найдёт своего отца.
 Зимушка-зима закидала снегом двор «Дома ребёнка». Метель играет снежинками, ветер их кружит вихрями, а где-то высоко, высоко кто-то внимательно смотрит на землю, где на небольшом её клочке есть сиротское детское учреждение, в котором живут детки, каждый из которых все время мечтает иметь маму и папу. Там, в том заведении живёт маленький мальчик по имени МИША. Он никогда и ни к кому не обращается со словами — МАМА, у него МАМА — это что-то иное, особенное. Ему пошёл четвертый год, скоро переведут в Детский Дом — а он, уже мечтами в каком-то ином мире. Миша очень любит садовые деревья. Марина рассказывает ему, что есть большие сады, и он их увидит, и познакомиться когда вырастит.
 — Я сам посажу сад, — утвердительно говорит Миша.
 — Посадишь, — поддерживает малыша воспитательница.
 — Дети, — обращается Марина к детям — Сегодня у нас праздничный вечер, и называется он — Новый год. Что нас сегодня ждёт?
 — Елка, Дед Мороз и Снегурочка! — заспешили ответить дети.
 Вскоре более взрослые детки собрались в центральном зале, где их встретила Снегурочка и Дет Мороз. Смех, возгласы, музыка, песни и … выступление самих деток, которые читали стихи, распевали песни, кружились в танцах.
 — А сейчас, — объявила Марина, наш Миша Чернов расскажет стихотворение: — «Мишка косолапый». Дети захлопали, а Миша спокойно стал возле ёлки, вздохнул и … начал:
 — Мишка косолапый, по лесу идёт, шишки собирает, песенки поёт.
 Вот упала шишка под ноги ему, оглянулся Мишка — я её возьму
 Понесу ребятам, они меня ждут: танцуют, смеются, песенки поют…
 Миша на мгновение смолчал, потом вынул из сумочки красивую искристо-серебряную шишку, показал детям, дополнил:
 — Вот она, шишка Мишки, из леса, которую я вам принёс.
 Зал замер от такой импровизации малыша, потом все громко хлопали, а Миша спокойно занял место в зале, мило улыбался.
 … Минулись зимние деньки. Весна у порога своей дороги весело бегает по городу, преподносит людям разные новости. В «Дом ребенка» она принесла светлое известие — придут люди выбирать для себя ребенка, им нужен мальчик, возраста немногим больше 3-х.
 — Хочу порекомендовать показать Мишу, — советуется с врачом Анна Дмитриевна. — Его уже давненько ждут в детском доме. Задержался здесь по болезни затяжного гриппа. Теперь у него со здоровьем всё в порядке.
 Вторник. Утро свежее, приметное новизной весеннего благосостояния. Возле ворот «Дома ребенка» остановилась легковая машина. Из неё вышли трое: две женщины, одна лет тридцати пяти, другая — под шестьдесят, и мужчина, возраста молодой дамы. Через пару минут все уже сидели в кабинете главврача.
 — Расскажите немного о себе, — предложила директриса.
 — Я, по специальности агроном, работаю в большом садовом хозяйстве. Моя супруга — работник торговли. А в отношении моей мамы — она у нас ПЕНСИОНЕР, хотя, ещё преподает английский в училище, — сказал мужчина.
 — Вижу, семейство благополучное, — улыбнулась Анна.
 Далее в переговоры включилась пожилая женщина. Спокойно вынула из сумки четыре фотографии, сказала вежливо:
 — Нам нужен мальчик, больше трёх лет, чтобы был похож на ребёнка из этих фото — передав в руки директрисы фотоснимки.
 — У нас есть три мальчика для усыновления. Одному два года. Другому — два года и четыре месяца, и третий — тот должен вот-вот перейти в Детский дом — ему больше трёх, — сообщила, директор.
 — Тогда ведите того, что постарше, — сказал будущий отец.
 Когда в комнату привели Мишу, все замолчали, а он, улыбнулся, сказал:
 — Я Михаил. Будем знакомиться.
 И это его выражение, и чистая детская прямота, сразили сидящих людей. Взрослая женщина даже привстала, как-то с удивлением и пытливостью подошла ближе к Мише, сказала тихо:
 — Повернись боком. А сейчас смотри прямо в сторону окна.
 В одно мгновения дама с большим удивлением, выдала:
 — Да это же вылитый мой сын. Посмотрите внимательно. Миша — копия Павла. Как это получилось?
 — Вы откуда приехали? — спешно задала вопрос Инна Сергеевна.
 — Из районного центра, — немного замешкавшись, ответил мужчина.
 — Так и этот малыш оттуда родом, — согласилась Анна Дмитриевна. — Не станем ничего скрывать — от него отказалась мама, Валя. Немного жил у бабушки, а далее … бабка инвалид первой группы, больная и измученная женщина, оставила Мишу на наше попечительство.
 И тут, между пришедшими выбрать ребёнка, произошла какая-то непонятная заминка — молодая женщина, громко заговорила:
 — Так вот от кого родила Валька! Это твой сынок! А мы думали, что ты не дето-способный. Выходит — ты меня обманывал.
 — Я? Обманывал? Ты зачем сделала аборт, а потом не смогла родить. Вспомнила? Я, знаю, виноват перед тобой, за роман на стороне. Зато у нас сейчас будет ребёнок, — радостно заспешил сказать мужчина.
 Анна тут же всё поняла — Миша сын Павла и Вали. Но так как Валя отказалась от сына, Михаил имеет право усыновить малыша — верный вариант.
 Около пяти минут шли не очень приятные переговоры между семейством Чуевых, где право на усыновление Миши имел настоящий отец.
 — Я ухожу, — выдала криком, жена Павла. — Сегодня же подаю на расторжение брака! — и, громко закрыв дверь, вышла из комнаты.
 … Вот уже год Миша живёт в доме родного отца. Ходит с родителем в сад, который отец начинает засаживать. Пытается помогать ему, счастливо смеётся, и умело держит молодое деревцо, которое отец сажает.
 — Вырасту, тоже посажу большой сад, вот такой! — широко раскрыв руки, показывает Миша.
 Весеннее небо смотрит на отца и сына, посылая благословение для свершения их задуманных жизненных планов.
 
 МУЖЧИНА
 
 Достойный человек не тот, у кого нет
 недостатков, а тот, у кого есть достоинства.
 В.О. Ключевский
 — К нам сегодня привезли МУЖЧИНУ, — легко склонив голову, говорит воспитательница малышовой группы «Дома ребёнка».
 — Какого мужчину? — спрашивает няня.
 — Ему всего полтора месяца, но … он уже мужчина, — улыбается Настя.
 — Откуда привезли?
 — Из родильного дома. Надо же. История, которую не придумаешь. Семейная пара в пятеро детей жила тихо и мирно в районном центре, когда узнали — у них будет ещё один малыш. Но вскоре начались неприятности: муж поранил ногу, не обратил на это внимание, умер от заражения крови. От переживаний женщина заболела, у неё начались приступы болезни печени. В один день её привезли в нашу республиканскую больницу, а у неё тут же начались роды. Переправили в роддом. Там она родила 7-ми месячного малыша. Маленький, худенький, он не плакал — стонал. То ли кто-то ей подсказал, или сама додумалась — заявила, что не сможет вытянуть ту ношу, которая стоит перед ней, и … написала заявление отказа от новорожденного. Да, кстати, она дала ему имя — ИЛЬЯ. Он родился как раз в этот праздник. Когда его привезли, женщина, передавая Илью мне в руки, сказала вздохнув:
 — Берегите его. Чудный ребенок. Вырастит, будет хорошим семьянином.
 — Кто была та женщина?
 — Не заю.
 … А через неделю Илюша уже улыбался всем подряд, и это очень обрадовало работников «Дома ребёнка».
 — Наш Илья — чудный человечек, — говорит врач Инна Семёновна.
 — Он не просто мальчишка — он маленький мужчина, так как ведёт себя корректно в отношении дам, — хохочет Настя. — Утром его улыбка греет душу, а когда я его ложу на ночь в коечку, он гладит меня по голове.
 — Ему скоро годик. Хорошо помню, когда его привезли к нам. Лето, тепло, солнышко в зените, а он маленький такой ловит глазами что-то для себя, и … тихо и удивительно бормочет,— говорит мягко врач Инна Сергеевна.
 — Каждый землянин, будь это малыш, или взрослый — отдельная личность. Есть такое выражение: — «Человек, который радуется счастью других людей, будет счастлив сам». Мне кажется, это выражение подходит нашему мужчине Илье, — подтверждает воспитательница.
 — Если разобраться — мы предоставлены здесь трудится во благо воспитания молоденького поколения. Мы их учим, но … я часто задаю себе вопрос — а не учусь ли я у них? И отвечаю — мы все учимся друг у друга.
 — Три дня назад Илья сидел за столиком. В это время к нему подошла Лиля — девочке год и два месяца. Она что-то промурлыкала, а он … встал, и показал ей место садиться. Что это?
 — Мужское воспитание и достоинство, — мягко улыбнулась Инна.
 — В день рождения Ильи, мы ему подарили красивые штанишки и рубашку. Он всё это принял, приложил к себе, а потом, тихо и красиво засмеялся.
 — Дети очень чувствительные, — соглашается нянечка.
 … Пробежало много дней с того времени, когда в «Дом ребёнка» привезли Илью Собрина. За этот период он изменился тем, что не только подрос, в его головке родились мысли, и он, каждый раз задавал старшим свои вопросы:
 — Почему не все дети живут с родителями? Почему он не знает мамы? А ещё он обращает внимание на братьев и сестёр некоторых детей. Как-то в один раз в Володе Скворцову, которого оставили в «Доме ребёнка» на один год, приехали два брата и сестра. Они встретили его шумно, весело, радостно. Володя тут же влился в их компанию: забегал, запрыгал, повисая на шее то отца, или старшего брата. Интерес Ильи к такому роду много-детных семейств особенный.
 Утро. Воспитательница, она же и медсестра, меряет температуру детям. Время подгоняет, она не успевает, торопится, спешит. Илья смотрит на неё, подходит ближе, говорит:
 — Можно, я уберу в манеже?
 Марина Владимировна ахнула, услышав такое. Но не подала вида, сказала:
 — Полина Павловна, наша нянечка заболела, нужно успеть, всё сделать вовремя. Знать твоя помощь мне сегодня пригодится.
 Илья, выслушав воспитательницу, открыл манеж, сложил игрушки, потом принёс швабру и ведро, оставил возле стола, сказал:
 — Нужно делать не только большие швабры, но и маленькие, я бы помог.
 От таких слов Марина прослезилась, но не подала вида, улыбнулась:
 — Спасибо за помощь. Далее я управлюсь сама.
 … Спешит куда-то наша жизнь. День за днём — неделя, а там и месяц, а за месяцем — год. Дети подрастают так быстро, что Марина не успевает их научить входит в более взрослые годы, так как детки «Дома ребёнка» покидают его в три годика. Некоторых забирают позже, всё зависит от детских домов, там тоже всё зависит от мест. В её группе подросли Илья и Зина, девочка, которая рассказывает всем придуманную сказку, как она пришла в «Дом ребёнка». Девочка смекалистая, но, немного ленивая, смешно говорит, что ей всё уже известно, учиться не очень хочет.
 Илья наоборот — он спешит понять все премудрости жизни. За ним замечено — он всё делает продуманно, аккуратно, весомо и положительно. Если играли в песочнице — он обязательно, уходя, осматривает место, не оставили ли там ребята мусор, игрушки, не забыли ли кепку, или косыночку. А ещё — Илья рассуждает, что хочет быть в семье, где есть ещё дети. На вопрос, зачем там должны быть детки, отвечает чётко:
 — Одному скучно. От брата я бы учился...
 — А если бы в семействе была сестра, как бы ты себя вёл? — спрашивает Марина Владимировна.
 — Помогал и защищал.
 Оставшись наедине с врачом, Марина рассказывает ей об Илье, удивляясь его личности — говорит, что он действительно с юного возраста становится мужчиной, в разговорах, действиях, в вопросе жизни на земле.
 — К нам поступило три заявления, на усыновление. Завтра придут за мальчиком. А через два дня — обещали прибыть из районного центра, но, не могу знать кто и за кем — пока есть только заявление. Третьи — от одной мудрой дамы — она без мужа, но … дама грамотная, занимает хорошую должность, у неё свой дом и … машина, — рассказывает врач Инна Сергеевна.
 — Этим людям надо показать Илью. Он уже большой, степенный, по-взрослому пытается решать вопросы. Не зря его подметили как МУЖЧИНУ ещё в родильном доме, — твердит Марина. — Сердце болит за нашими детками. Все они ждут своей семейной участи, но … есть такие, которые её принимают с маленького возраста, а другие так и не побывают в семейных гнёздах. Жаль … Очень жаль…
 …Август. Ещё много солнца, много тепла, но уже есть какая-то маленькая нега чего-то от осени: птицы собираются стаями, дни становятся короче, в воздухе пахнет спелыми фруктами и овощами.
 — Анну Дмитриевну приглашают к начальству, — спешно говорит Инна. — Она принесёт нам особенную новость. Дай Бог, дабы новость была хорошей.
 После обеда директор «Дома ребёнка» позвала к себе Марину, рассказывает спешно:
 — Завтра за Ильей приедет его настоящая мама с детьми.
 — Как так? — удивилась Марина.
 — Я сама в шоке от всего этого. Есть новое заявление от матери Ильи. У неё произошли большие перемены в жизни. Дочери исполнилось 17 лет. Она учится на медсестру. Сыну — 15 — он учащийся училища. Конечно, особых условий в семействе нет, но … есть боль и грусть, которая гложет её, за Илью. Заявление рассматривали многие видные головы городских управ. Сделали заключение — Илью нужно отдать родной матери, как говорит народная мудрость, что дурной поступок мучает нас не тогда, когда он только что совершен, а когда спустя долгое время вспоминаешь его потому, что память о нём не угасает. Ему там будет уютней и счастливей, чем он бы попал в другую семью.
 … За Ильей приехала не только мама, но и все её пятеро детей. Их вышли встречать все из «Дома ребёнка» кто мог ходить — взрослые и даже дети. Радость перехлёстывала все моменты жизни: слёзы и смех, счастье и плач, радость и маленькую печаль.
 А Илья, этот маленький МУЖЧИНА, выйдя из детского корпуса, шёл в зал главного здания ровно, как-то слегка замедленно, учтиво и …смело. Он не плакал, он держался, как только могут держаться мужчины в особенные моменты жизни. Кто может знать, что делалось в его душе и сердечке, об этом никому не дано понять и увидеть. Переступив порог зала, Илья улыбнулся, и тут не удержался, стремглав побежал навстречу маме, и, обняв её, рыдая, сказал:
 — Мамочка! Забери меня, я буду слушаться….
 … Проводив в автобус семейство Ильи, Марина присела на скамейку возле главного корпуса, и, не сдерживая эмоций, заплакала, слезами удовлетворения и счастья.
 
 


 БЕЛОЧКА, И ЕЁ ВЕЛИКАЯ ЗЕМНАЯ ЛЮБОВЬ
 
 Счастье — это когда ты нашёл человека -
 который, искал тебя.
 Народная мудрость

 О Белочке, которую привезли в «Дом ребёнка» в начале мая, говорили разное: одни рассказывали, что от неё отказалась молодая девушка, другие — что её подкинули к зданию Роддома, а третьи — те вообще рассуждали — её принес в милицию какой-то бродяга, вроде бы он её нашел. На самом деле,
всё было иначе. Рано утром Мария Григорьевна, жительница много-этажки, вышла вынести мусор, и, увидела на скамейке бродягу с ребёнком на руках. Дитё плакало, а мужчина уговаривал его помолчать, чтобы собраться с мыслями. Завидев, неладное, Мария решила узнать у бродяги, где он взял ребёночка.
 — Нашел. Его оставила какая-то красивая девушка. Я сидел вот там, у двери в подвал. А она, положила кулёк на скамейку, что-то сказала, и … удалилась в сторону соседнего двора, — выдал одним духом мужик.
 — Я звоню в милицию, — строго заговорила Мария.
 — Вот вам ваш ребёночек, а я — умываю руки. Мне не нужна милиция, — бросился наутёк бродяжка.
 Потом была милиция, родильный дом, и … «Дом ребёнка». Анна Дмитриевна, директор «Дома ребёнка» рассказала, как в роддоме давали имя подкидышу девочке. Первое: девочка была завёрнута в простынку с рисунком белочек, играющих с орехом. А ещё, у неё были цветные пелёночки: яркие, тонкие и нежные. Сама девчушка светленькая, глазастая и … веселенькая, когда её развернули, она выдала что-то из музыкального блокнота какой-то арии.
 — Голосистая будет, — сказала акушерка Галина. — Ей нужно дать имя, фамилию и отчество. Кто что скажет на это? — обратилась Галя к коллегам.
 — Пусть будет Белла, — улыбнулась медсестра.
 — Она родилась в мае, значит Майская — добавила акушерка.
 — Отчество придумаю я, — сказал стоявший рядом врач Иван Семёнович. — Она будет — Романовна. Имя романтичное, цветное, доброе.
 … В «Доме ребёнка» Белочка заняла свою нишу, и не простую — она отличалась веселым нравом, активностью и великолепным слухом. Подрастая, Бела очень любила яркие вещи, когда её одевали в темные платья, она их снимала, швыряла, и … ходила в трусиках. Как-то в «Дом ребёнка» пришла санитарный врач, Тамара Федоровна. Увидев Белочку, спросила:
 — Это что за конфетка такая: вся яркая, одухотворённая, с весёлым настроением, и самое главное — она знает, чего хочет.
 — Это наша примадонна певица Белла, — весело ответила медсестра.
 — Я кофетка? — Улыбнувшись, спросила Белочка.
 — Ты, — приголубив девочку врач, спросила ласково: — Любишь петь?
 — Люблю! — звонко ответила девчушка.
 И, не дождавшись ответа, Белла затянула какую-то придуманную ею мелодию. Все, кто здесь присутствовал — засмеялись, хлопая в ладоши.
 С этого дня за Белочкой осталось имя — КОНФЕТКА.
 Когда ей исполнилось три годика, она уже имела свой репертуар, пела, то ли придуманные ею самою напевы, а может быть её внутренний мир шире и глубже, ещё в утробе матери уловил высокие напевы из знаменитых опер, и опперет. Белла была удивительным ребёнком, и её мечтали отдать в руки какой-нибудь музыкальной семьи.
 В один день, Лизавета Марковна, приятельница Инны Семёновны, врача «Дома ребёнка» пришла к подруге, и, проходя мимо группы детей, услышала напевы Беллы. Остановилась, прислушалась, заинтересовалась. Подойдя ближе — удивилась, увидев, как Белочка нарядила свою голову веткой сирени, распевала что-то дивное и торжественное. Сама девочка, показалась Лизавете какой-то необычной маленькой Феей, умеющую, извлекать из себя ласковые напевы.
 — Кто она, эта певунья? — спросила подругу Елизавета.
 — Наша воспитанница. Ей пора переводить в Детский дом, а мы … удерживаем эту конфетку здесь, ищем ей родных душ с музыкального мира.
 — Можно, я помогу. У моей подруги в дочери не будет детей. Там приключилось ЗЛО, и … Они хотят усыновить или удочерить кого-нибудь, но … сначала им нужно знать — есть ли слух у ребёнка.
 — А как они это хотят узнать? — выдала вопрос Инна.
 — Станут петь вместе. А ещё, сама знаешь — ребёнок с талантом певца показывает себя из колыбельки.
 — Именно с колыбельки. Белочка иногда плакала музыкой.
 — Как это плакала музыкой?
 — Просто плакала, но у неё это получалось песенным напевом.
 … Ровно через пять дней в «Дом ребёнка» приехала нежная, красивая и ухоженная молодая дама. Это была Арина, дочь приятелей Елизаветы.
 Встреча Арины с Беллой состоялась сразу, и, как оказалось — очень полезной с обеих сторон.
 — Спой мне, — попросила Рина Белочку.
 — Я спою свою любимую песенку про маму?
 … Радости не было конца, когда через месяц Арина удочерив Белочку-конфеточку повезла её на прослушивание к одному профессору ПЕНИЯ, и, … получив положительный результат о слухе Беллы, она пригласила к себе самых близких ей приятелей, устроив ПРАЗДНИК своей приемной дочери. С этого дня, у Беллы дни, расписанные по часам — садик, учёба музыки, игры в доме, и … гулянья по вечерам с папой или мамой.
 … Бегут куда-то тучки небесные, бегут дни человеческие, соединяясь в годы, которые по жизни делятся на детские, юношеские, зрелые и совсем зрелые, а именно старость. У Беллы годы детства, по её мнению, делятся на два периода — она в «Доме ребёнка», и она — в семье Арины и Егора, то есть — мамы и папы. Время скоротечное, оно подтянуло жизнь Белочки к школьным годам. В школу она пошла с охотой, радостью и надеждой на какие-то новые события в её жизненном пространстве. О «Доме ребёнка» Белла вспоминает всегда, называя его первым своим жизненным домом, в котором её любили той любовью, которая останется в её памяти на все её годы.
 — А меня ты как любишь? — спрашивает Арина Белочку.
 — Тебя люблю бесконечно и очень красиво. Но моя любовь к тебе дочерна, а любовь к тем, кто меня качал, когда я плакала, целовал на ночь на сон, обнимал, когда мне было грустно — это другая сторона. Любовь не повторяется — она существует у каждого человека разная и … неповторимая.
 Арина слушает свою 10-летнюю дочь Беллу, еле сдерживая слёзы, понимая — как много нужно в жизни пройти дорог, чтобы понять суть любви, живущую на свете, которая похожа и не похожа между собой, но каждая из них входит в аспект человеческой жизни, и носит имя ЛЮБОВЬ ЗЕМНАЯ.
 А Белочка — такая песенная и светлая, иногда, оставшись наедине сама с собой, уходит мыслями в какой-то иной мир — МИР, где живёт её настоящая МАМА. Она не хочет думать о том, что её родная мамочка ушла в иные миры земного бытия. И, входя в суть своей родословной, она задумавшись вроде окунается в какую-то не абстрактную, а реальную действительность — к сердцу подступает что-то нежное и величественное, которого она ещё не изведала, но оно есть, ибо гены её родной мамы живут в ней, и этого никому не отнять во веки веков. Но жизнь есть жизнь, и она дана ЕЙ именно такой, какой она имеет. И, ей нужно идти по ней так, как предназначено, любить всех и каждого по-своему, что она и делает, принимая и отдавая свою Великую Любовь всем тем, кто причастен к её жизни, и она причастна к ним.
 


 ДРУЖБА ТРОИХ
 Каждый из нас на этой земле
 пьёт свою чашу… И никто из них
 не знает, что в неё налил Бог.
 Мудрость от народа

 — Дзинь! Дзинь! — звонит телефон на домашнем столике у Марины.
 — Алло! Это ты Раина? Я узнала тебя по твоему одному вздоху. Желаешь прийти ко мне? Милости прошу, — улыбается хозяйка квартиры.
 Через час за столом Марины уже сидела её давняя приятельница, с которой у них многие годы живут и действуют милые и добрые отношения.
 — Пришла поздравить тебя с праздником Пасхи. Я её отмечаю три дня, а значит … сегодня у меня ещё праздник, — ласково ведёт речь гостья. — Я принесла тебе в подарок три яички, правда они деревянные, я их сама расписала, как мне подсказывало моё внутренне видение.
 — Интересно, — берет в руки первое яйцо, мягко говорит Марина. — Да ты здесь поработала, как истинный художник. Что это значит, один огромный глаз, а в его отражении земной мир?
 — Это значит ВЕРА человека.
 — Ух, ты! — радуется хозяйка, и, присматриваясь ко второму яичку, вздыхая, произносит в растяжку: — А тут я вижу окно, и через него окружность нашей Земли. Я угадала твою задумку?
 — Расшифровала, — соглашается гостья. — Присмотрись к третьему изделию.
 — Я вижу здесь четыре руки: две мужские, две женские. В них единение, счастье и любовь. Так или не так?
 — Ты гений! — воскликнула Раина. — Эти три яичка обозначают: Веру, Надежду и Любовь.
 — Теперь я могу воскликнуть, что ты трижды гений. Я бы никогда не додумалась такое сотворить, — приветливо молвит хозяюшка дома, и, улучшив минутку, задумавшись, произносит слегка расстроено: — А что я могу тебе подарить — не знаю. Всё банальное: конфеты, пирожное, шарфик или косыночку…Ты ведь преподнесла мне целый мир.
 — А ты подари мне небольшую повесть, взятый из твоей работы. Помнишь, как недавно рассказала о мальчике, которого величали МУЖЧИНОЙ?
 — У меня из таких рассказов можно написать большую книгу, вернее не одну — много. Я тебе подарю мягкую игрушку — ты её передашь своей внучке или внуку, когда они у тебя появляться. Эта игрушка — заяц, пришедший в дом людей на праздник. Вот он, — ставит в руки гостьи приятного мякенького серого зайчика, в которого в глазах пытливость и интерес. — А ещё расскажу повествование о ДРУЖБЕ ТРОИХ наших воспитанников, — присев за стол, ведет разговор Марина.
 — Уважишь меня, ой уважить своим рассказом, — радуется гостья.
 — Тогда слушай, — спокойно выдала, вроде вошла в какой-то чудный не земной мир Марина. — Около двух лет назад, к нам в «Дом ребёнка» привезли двух мальчиков близнецов, у которых в аварии погибли родители. Детям тогда было по 8-мь месяцев. В их глазах я видела печаль, несмотря на то, что они ещё не осознавали своей беды и своего земного участия будущего. Росли они у нас как все детки: где горько, где сладко. Малыши всегда болеют, особенно те, которые от природы слабоватые, или от не особенно тщательного ухода за ними. Наши дети не так ухожены как дети под опекунством папы и мамы. Мы, чем можем — тем помогаем. Когда я дежурю сутки, укладывая всех спать, я стараюсь их поцеловать. Кто-то сам подставляет лицо, кто-то тянется рукой к моему лицу, а были и такие, которые складывали губки бантиком, это значило — ждут поцелуя. Говорят — по таким признакам можно узнать характер человека: его понятия ласки и радости. Когда я подходила к коечкам братьев, а их звали Эмиль и Егор, они оба тянули ко мне ручки, как-то очень, своеобразно. Протянутыми ручками они обнимали меня за шею, за голову, за лицо. У меня они вызывали жалость и восприятие чего-то загадочного — оба мальчика были похожими внешне, а вот характерами — отличались. Один из них — я думаю, он родился первым, был более серьёзен, а второй Егор — более мягким, покладистей. Это я так определила, а как было на самом деле — узнают о них только тогда, когда они станут подрастать.
 — А фамилия, у них какая? — тихо задала вопрос Раина.
 — Стрельцовы. Скорее всего, эта фамилия значит что-то особенное. Серьёзные фамилии у серьёзных людей, так любит говорить моя маменька. Но дело не в этом. Когда мальчикам исполнилось по 3 года, наша директриса крепко задумалась — сама, понимаешь, усыновлять братьев нужно вместе. Есть предание, что разлученные в детстве такие детки всю жизнь ищут друг друга — даже не зная, что у них были братья или сестрички. Им не хватает чего-то, а учёные так и не могут доказать, что это значит. Конечно, имелись желающие взять их, но: то возраст не подходил, то цвет волос, то лицо не то. Сейчас я хочу сюда добавить кое-что. Как раз в это время, правда, немного позже, к нам привезли девочку, которую нашли в поезде — скорее всего — там её оставила мама-кукушка. Девочку назвали Сальвой, почему так — мне неизвестно. Именно эта девочка пришлась братьям Стрельцовым по нраву: тихая, нежная, добрая. Втроём они красиво играли. Братья, уступали капризам Сальвы, защищали от старшинства некоторых мальчишек.
 — Старшинство — это болезненная тема у детей, — говорит Раина. — На себе испытала. Мой старший брат меня защищал, а сестра — не давала мне спуска: наказывала, шлёпала, заставляла отдавать ей мою любимую игрушку, а позже — книжку, — улыбаясь, говорит гостья.
 — У меня не было старших, я была у родителей одна, — вздыхает Марина. — Есть двоюродные, но это не родные.
 — А у меня двое деток. Пыталась и пытаюсь их всегда ставить на одну планку. Не знаю, получается или нет, но они живут очень дружно.
 — У Эмиля и Егора всё получалось. Никто их не учил этому союзу, значит всё это врожденное. А в отношении Сальвы — тут вопрос иной. Думаю, они всё таки, мужчины — для них женщина значит много: это мама, бабушка, сестра, тётка, прабабка и т.д.
 — Это так должно быть, но в жизни бывает другое, — говорит Раина.
 — Может быть и так, только в случае двух братьев и девочки — тут играла роль их родословная, та родословная, которая твердит: все за всех, и все за одного. Это высшая культура родства, и она, была заложена в этих детях. Так я определила, и так оно получилось, когда стал вопрос усыновления братьев Стрельцовых. А было это не так давно. Мальчикам выполнилось по 3 года и четыре месяца. Их уже ждали в Детском доме. Откуда взялось красивое и доброе семейство Доновых — не знаю. Приехали, чтобы посмотреть на детей — у них нет потомства, а очень хочется иметь рядом родные души. К слову — они хотели брать сразу двоих деточек. Это обрадовало Анну Дмитриевну, нашу главную, и, она с самого утра дала указание готовить Стрельцовых к усыновлению. Узнав об этом — мальчишки сразу же как-то присмирели, преобразились, стали вроде бы другими. Главное здесь в ином — они решили, что без Сальвы — в кабинет директора не пойдут. Я была в шоке от их решения. А они, оба такие строгие и настойчивые вели себя конкретно и корректно. И я решила — будь что будет — пойдем все вместе. Переступив порог кабинета Анны Дмитриевны, дети остановились, и так стояли, взявшись за руки. И тут, их будущая мама спешно ринулась к ним, присела на корточки, обняла всех, и, сквозь слёзы что-то нежное и доброе говорила, присматриваясь, то к одному, то к другому, то к третьему ребёнку, целуя их, и приговаривая: — «Какие вы у меня хорошие, милые, добрые».
 — А что на это сказала директорша, — вздыхая, спросила Раина.
 — Она плакала — вместе с ней плакала и я.
 … На улице кто-то громко запел, потом крикнул, чтобы его пустили в дом, а то …
 — Сосед пришёл домой под чаркой, а жена не пускает, смеется, что он попал в чужую квартиру. Потешные они. Нам с ними весело бывает, — рассказывает Марина новости своего двора.
 — Ты не договорила, эти люди усыновили всех троих? — спросила Раина.
 — Всех. И такие они были счастливы и тут же пожелали забрать малышей с собой. Смеялись мы от радости и счастья за Эмиля, Егора и Сальву.
 — Где живут ныне ваши воспитанники?
 — В небольшом городе, как сказал глава семейства, там проживает около 50000 человек. Городок хороший: чистый, уютный. Я была там не так давно.
 — Ездила проведать воспитанников? — спешно спрашивает гостья.
 — Нет. Ездила на свадьбу. Коллега по работе женила сына, а невеста из того города, где поселились жить наша тройка малышей. Всё, таки — интересный наш мир. Говорят, что случайных встреч не бывает. Каждый человек в нашей жизни — это либо испытание, либо наказание, либо подарок судьбы. А мне судьба подарила много интересных людей, я имею в виду — детей, которые шли, и идут рядом с моей жизненной дорогой. Сколько раз я была счастлива за них — не сосчитать. Человек, который радуется счастью других людей, всегда будет счастлив сам.
 — Верно. Спасибо тебе за всех тех детишек, которым часто заменяешь маму, няньку, родную душу. Не всякий так сможет. Ты наделена от Бога величайшим спокойствием и терпением, что дано редким людям. А я счастлива, что имею такую прекрасную приятельницу, ибо у жизни нужно ещё заслужить иметь друзей, от которых исходит истина.
 … Постепенно куда-то уходил ласковый день. Западный край горизонта заалел, засверкал, задумался о чём-то, махая на прощанье уходившему Дню, и приветствуя Вечернюю пору.
 — Пойду я, — встала из-за стола гостя Марины. Низкий поклон тебе и твоему дому. Приходи ко мне, я тебе порадую стихами, написанных Древними греками, в честь земных жизненных дорог человечества. Посидим. Поговорим. Посудачим. Жизнь наша состоит из таких встреч, и за это Спасибо Богу.



 АСЯ
 Умейте пережить ту минуту, когда
 кажется, что всё уже потеряно.
 Уайт.

 «Дом ребёнка» всполошился новостью — ранним утром в кабинет руководителя Анны Дмитриевны пришла молоденькая девушка с ребёнком на руках, навзрыд плакала, что она должна уехать, эта поездка для неё вся жизнь, а из-за малышки она не сможет создать семью.
 — Вы, моя милая, — обращается директор «Дома ребёнка», — присядьте на диван, начните всё по порядку, сначала кто вы, а далее … постепенно передадите суть вашего прихода ко мне.
 Девушка стала тихо успокаиваться, присела, ребёнка положила рядом с собой, он, как поняла директор, спал крепким сном.
 — Меня зовут Людмила. В прошлом году я окончила школу, поступила учиться в финансовый техникум, но … сразу же, познакомилась с парнем, он студент института. У нас завязалась любовь, а месяц назад родила девочку, Асю. Вот он, — показала девушка на завёрнутого, в пеленки ребенка.
Об этом узнали его родители, и … приказали ему бросить меня. Самое главное — он решил уехать, а мне предложил ехать с ним без Аси. Я не знаю, что мне делать. Просила его, умоляла — он ни в какую. Я хочу отказаться от ребёночка. Заберите её, она спокойная, тихая, красивая. С ней я не смогу укрепить наши с Валерием отношения. А мы любим друг друга.
 Выслушав сбившуюся речь Людмилы, Анна Дмитриевна подошла к маленькой Асе, посмотрела на неё, вздохнула, спросила Милу:
 — У тебя родители есть?
 — Нет. Меня воспитывала моя тетка. Она живёт в селе. У них, своих, трое детей, а муж болеет, после операции. Там оставлять Асю не могу. Я вас прошу — возьмите её. Этим вы спасёте мою любовь и мое будущее.
 ... После всех доводов Людмилы, после слёз и стенаний, Анна, позвонив непосредственному своему начальнику, кратко поведала об случившимся.
 — Пиши заявление, укажи стечение обстоятельств, почему бросаешь дочь, — вздыхая, обратилась Анна к Людмиле. — Но, запомни, ещё не поздно будет забрать её назад через пару недель. Мы твою доченьку придержим, не станем искать ей новых — маму и отца. Думай серьёзно. Жизнь сложная штука. Чтобы потом не плакать, спрашивая, где свою дочь сможешь увидеть, хотя бы издалека.
 О чём думала Мила в той час, когда писала заявление от отказе Аси, никто не знал. Её лицо было сосредоточены на каких-то земных сложностях, выхода из них, но … она считала, что только отказ от ребёнка сможет наладить ей семейные обстоятельства на будущее.
 … Ася попала в группу малышовых, ей от роду было всего около двух месяцев. Сначала она плакала, не хотела кушать, капризничала и плохо спала. Но … постепенно стала восстанавливаться, привыкать к режиму, что позволило девочке показать себя с лучшей стороны. Асенька — светленькая из лица, волосы цвета льна слегка завиваются, что делает её похожей на королеву из картинок. Когда ей было год и три месяца, она заговорила на своём языке, но, понять девочку было можно, её охотно слушали, как Ася толковала понятие жизни. От природы девочка была аккуратной, чистоплотной, изысканной. Если платьице её пачкалось — отдавала няне.
 — Ася! — зовёт МАрина. — Приведи в порядок манеж, гости к нам идут.
 Как только она слышит, что придут гости — сразу начинает всё прибирать. А ещё Ася любит играть маленьком, игрушечном пианино. Подпевая себе — привлекает внимание взрослых, которые аплодируют ей, от чего девочка становится задумчивой, вскидывая головку в поклоне.
 — Есть одна пара, которым нужно показать Асю, — говорит врач «Дома ребёнка», Инна Сергеевна, воспитательнице Марине Владимировне. — Ей скоро три годика, идет пора отправлять в Детдом.
 — Удивляюсь, почему её не взяла пара, которая недавно приходила.
 — Они, какие-то не серьёзные. Между прочим, у него есть дочь на стороне. Это мне сказали тихонько его коллеги по работе.
 — Что её, то будет её — вздыхает Марина.
 — Мне жаль её маму Людмилу. Интересно, где она сейчас, и как сложилась её семейная жизнь, не жалеет ли, за содеянном, в отношении Аси. Меня что-то подмывает, попробовать найти Асину маму. За неё я слышала разговоры от своей приятельницы Лиды. Оказывается — Людмила девушка сына её приятелей. Как говорят, чем чёрт не шутит… Я всё таки, попробую порыться в чужой жизни, думаю, Бог меня за это не осудит.
 Минул месяц после разговора Анны Дмитриевны с Мариной. Сладкая осенняя пора носит в себе красоту для отдыха на природе. Выходной день Анна провела за городом, а вернувшись, домой, срочно позвонила Марине, рассказала, что нашла адрес Людмилы. Оказывается, она давно рассталась с отцом Аси, вышла замуж за влиятельного взрослого человека, но … к сожалению у них нет детей. Скорее всего, виноват муж Люды.
 — Где они живут? — спросила Марина.
 — Можно сказать не так и далеко. Около 100 километров отсюда. Туда можно ехать поездом или автобусом. Почему спрашиваешь, где они живут?
 — Можно и съездить… Завтра посоветуемся.
 … К Асе на переговоры поехала директриса. Она выбрала субботу, день выходной и расположенный к отдыху — значить будет время присмотреться, определиться и … встретиться с Милой.
 … Как оказалось дом, в котором живёт Людмила частный, большой, ухоженный. В городе, где она обитает с супругом Борисом, её знают, как тихую, не очень разговорчивую женщину, у которой муж занимает одно из ведущих мест в милиции. У мужчины первый брак закончился разводом — его женушка бросила его, ради выезда за границу. Два года замужества Людмилы прошли спокойно, умеренно без лишних разговоров. Вот только детей у них пока нет. Некоторые жители поговаривают, что у Бориса, и с первой мадам не было детей, и кто виноват — не разобрать.
 Встреча Анны Дмитриевны и Людмилы произошла в воскресенье.
 Увидев директора «Дома ребёнка» Мила изменилась в лице: глаза наполнились слезами, руки слегка задрожали, слова путались, она не знала, как ей держаться, о чём говорить, что делать.
 — Успокойтесь, — мягко произнесла Анна. — Разговор будет красивым, добрым и положительным. Простите, что тревожу вас. Я не просто прибыла сюда за фарсом, за погоней славы, за тем, чтобы доказать что-то — нет, я, как дважды МАМА, решила сделать доброе дел. Во-первых — сказать, что у вас есть возможность признать ошибку, забрать свою дочь к себе, и … стать счастливой матерью, ибо позже, всё может сложиться не в вашу пользу.
 Разговор был не очень долгим — Людмила, прослезившись, сказала:
 — Я заберу Асю. Виновата я перед ней… Виновата перед всеми своими родными. Виновата — и перед нынешним супругом — не призналась за свой великий грех о дочери… Очень виновата….Муж меня поймёт, а если нет…
 … Через три дня в «Доме Ребёнка» с самого утра идут приготовления — к ним должна прибыть мама Аси, а с кем она приедет — неизвестно.
 После завтрака Марина Владимировна, она же и медсестра, и воспитательница, готовит старших деток прогуляться на улице.
 — Всем, кто идёт во двор — необходимо одеться в курточки, и шапочки, — рассказывает Марина. — На улице первые шаги осени, значит похолодало.
 Когда в подворье «Дома ребёнка» появились дети — всё вокруг изменилось, от их говора, смеха, радостных выкриков.
 — Остановимся на лужайке. Сегодня расскажу вам о клёне, который растёт у забора, — весело сообщила детям программу дня Марина.
 Через минут пять открылась калитка, во двор входила женщина, а за ней мужчина. Дети остановили свои игры, все, как один уставились на входящих людей, вроде бы что-то ждали от них. А гости «Дома ребёнка» шли медленно, всматриваясь в группу малышей, гуляющих с воспитателем, которая держит в руках букет кленовых листьев.
 То ли день был ярким и добрым, а может быть он нарочно был таким, а может быть … Но может быть уже совершалось, женщина, что пришла во двор «Дома ребёнка» вдруг остановилась на какое-то маленькое время, потом, сначала тихо, а далее рывком кинулась к группе детей, с криком:
 — Асенька-а-а-а! Моя Асенька-а-а! — и обняв Асю, закружилась с ней в каком-то дивном круговом жизненном танце, где всё играло, смеялось, благоденствовало.
 … Асю проводили из «Дома ребёнка» всем рабочим коллективом, и детьми, которые уже ходят, и, которые понимают, что значит уходить жить в дом РОДИТЕЛЕЙ.
 И кто может знать, что делалось в детских сердечках, когда Ася, взяв за руки, МАМУ и ОТЦА уходила в МИР, тот мир, который должен всегда быть в ребёнка, где есть Мама и Папа.
 
 
 ПАВЕЛ НИКОЛАЕВИЧ ДАНИЧЕВ
 
 Надо много пережить, чтобы стать человеком.
 А. Сент-Экзюпери
 
 Рано утром в понедельник, в кабинет руководителя «Дома ребёнка» спешно вошла не очень молодая женщина, переступив, порог сказала:
 — Я от Лидии Петровны. Меня зовут Марфа. А вы, Анна Дмитриевна?
 — Очень приятно. Я действительно Анна Дмитриевна. Садитесь, поговорим. Мне бы хотелось, узнать, в чём заключается ваша просьба. Расскажите о себе, и причине, отдать в «Дом ребёнка» вашего внука.
 — Спасибо. Расскажу всё, что имеет отношение к тому, что произошло в моей жизни Я жительница этого города. Из родственников у меня была сестра, которая умерла скоропостижно, оставив сиротой 18-тилетнюю дочь Лену — учащуюся второго курса торгового училища. После смерти матери, Лена осталась жить в частном жилом доме её родительницы. В тот период она встречалась с парнем, и … через шесть месяцев родила мальчика Павлика. Гражданский муж Леночки, смылся куда-то, когда сыну было 3 месяца. Племянница пришла ко мне, со слезами на глазах, а я, заверила её, что буду помогать, да и как не помогать родному и близкому мне человечку. Где хорошо, где не так хорошо жилы мы тихо и мирно. Лена работала, а за Павлом присматривала я, и моя соседушка. Но … жизнь снова дала сбой — Лена встретила на своём пути мужчину, взрослого, не бедного, и, заявила, что хочет с ним поехать на его родину, но без Павлика. Мужчина, обещал ей — Павлушу заберут через полгода. Она даже написала письмо с просьбой, что обещает вернуться. Это письмо я принесла сегодня вам.
 — Письмо написанное, но … не заверенное никем, — просматривает заявление Елены, говорит Анна.
 — Самое главное — у меня есть свидетели, когда Лена писала этот документ.
 — Лидия Петровна сказала, что вы должны лечь в больницу, и … надолго, а с Павликом некому остаться. Так? — тихо задала вопрос Анна Дмитриевна.
 — Так. У меня больная печень и поджелудочная железа. Не лягу в больницу, может случиться хуже. Мне предлагают операцию. А ещё … у меня почему-то стала сдавать почка. Не могу поднять Павлушу. Профессор намекнул — если хочу жить и работать, нужно крепко взяться за себя… После операции нужна реабилитация, санаторий и …легкий труд. Узнав всё это, я кинулась к Лидии Петровне, она моя старая приятельница.
 — Я вас поняла. Вы хотите Павла оставить в «Доме ребёнка», на определённый период. Так?
 — Так, — заплакала Марфа. — Его я никому не отдам… Я ведь обещала Лене, что буду ему мамой, папой и всеми родными в его жизни.
 — Не плачьте. Мы вам поможем. «Дом ребёнка» не только для бездомных сирот, у нас, если в семье трудное положение, можно оставить ребёнка на определённый период. Остаются же дети без одного родителя, а выжить одной матери тяжело — вот и оставляют родную кровиночку на какой-то период, чтобы потом забрать вновь к себе.
 — Вот именно… На несколько месяцев…
 …Через две недели Павел, внук Марфы Андреевной был оформлен в «Дом ребёнка» сроком на год.
 — Марина Владимировна, — обращается к воспитательнице директор «Дома ребёнка», — завтра привезут к нам Павла, я вам об этом уже говорила. Он большой мальчик, ему около двух с половиной, знает, что такое ясли.
 — Постараемся привлечь его внимание к тому, чем он заинтересуется.
 — Мне жаль Марфу. Сердце доброе у женщины. У неё есть дочь в Новосибирске. Двое внуков школьников. У меня имеется мысль, если Лена откажется от Павла — дочь Марфы усыновит его. Чувствую — они не оставят в беде малыша.
 — Сколько Марфе лет?
 — 52 года. Она работник швейного производства.
 … Встречать Павлика пришла воспитательница и няня старшей группы. Малыш шёл с Марфой чинно, степенно, серьёзно. В кабинете Анны — светло, и уютно — день на улице праздновал свою летнюю пору.
 — Будем знакомиться, — ступив ближе к малышу, сказала воспитательница. — Меня зовут Марина Владимировна.
 — А меня — Павел Николаевич Даничев. Мне два с половиной года.
 От таких слов ребёнка все присутствующие улыбнулись, а он, сказал:
 — Бабушка, я буду тебя ждать. Я тебя очень люблю.
 Речь малыша сразила всех. Марфа заплакала, а Анна Дмитриевна подошла к Павлику, обняла, сказала:
 — Всё будет хорошо. Даю слово.
 … Павлик к новому местожительству привык быстро: у него всё имело месту быть и действовать. Он сам раздевался спать, сам одевался, даже умывался, как взрослый. С первых дней он подружился с Олегом, мальчиком которому около 3-х лет. А ещё, ему понравилась девочка Машенька: тихая и ласковая. Он помогал ей убирать в манеже, а на улицу — вёл за руку.
 Дни мелькали, суетились или не суетились, чопорно или не очень уходили, увеличивая время пребывания Павла в «Доме ребёнка». Самое главное — он никогда не жаловался на то, что ему не нравилось: на пищу, которую иногда не желал есть, на крики капризных детей, на боль, когда приходила болезнь.
 — Он будет отличным мужчиной, — говорит Марина врачу Инне.
 — Когда к нему приходит бабушка, он гладит её по голове, спрашивает, не когда она его заберёт, а как её здоровье.
 — Пана видно по сапогах, — хохочет Инна. — Вид Павла — будущий мужчина, и не простой. Есть в нём какой-то особенный шарм, красота и ум. Не зря он представляется: — ПАВЕЛ НИКОЛАЕВИЧ ДАНИЧЕВ.
 … Всю ночь над городом шёл дождь. Осенняя погода даёт о себе знать. Утро пришло теплое и погожее.
 — Дети, — обращается к старшей группе Марина. — Собирайтесь, пойдем гулять. Павел, помоги Игорю, он забыл, как надо одеваться.
 Улица встретила группу малышей свежим воздухом.
 — Детки, направляемся к качелям. Идите аккуратно, обходите лужи, — командует воспитательница.
 И тут, случилось то, что всегда может случиться с детским любопытством. Виталий, трехлетний мальчишка, не оглядываясь, побежал к луже, стал, топтать её ногами, радостно хохоча. Через несколько секунд он был весь мокрый, но, не сдавался. Воспитательница кинулась к малышу, схватила на руки, понесла в группу, а он, счастливо смеялся.
 Через некоторое время Марина вышла из здания, малыши стояли и смотрели на открытую калитку, рассказывая спешно, что Маруся побежала за мамой, а Павлик — побежал её догонять.
 Мгновенно сообразив обстановку, Марина выбежала на дорогу, и увидела такую картину: Марусю догнал Павел, схватил за руки, стал тащить к тротуару, а она — отбиваясь, кричала, верещала, вырывалась.
 Беглянку Марусю принесла Марина во двор «Дома ребёнка», не наказали, не ругали — Маруся просто хотела убежать к своей маме.
 … Осень, осень, осень… Красота и радость.
 В «Доме ребёнка» новость, да такая большая, что не обнять никому. С самого утра Анна Дмитриевна передала всем — сегодня к Павлу придёт его бабушка, мама и …будущий папа. Новость прекрасная, светлая и, очень положительная. Ждали одну бабушку, а тут … появилась мама со своим мужем, который дал согласие усыновить Павлика.
 … После завтрака Павел с Машенькой о чём-то весело переговаривались, вроде бы слагали план на весь день — а главное — им обещали час прогулки в сторону маленького сада, в краю двора «Дома ребёнка».
 … — Кто желает идти в сквер? — спрашивает Марина.
 Все дети дружно отозвались: — Я!…Я!…Я!…— и получилось что-то забавное и оригинальное.
 — Топ! Топ! Топ! — дети вышли с жилого корпуса. Дружно и не спешно, маленькие шаги, а перед ними — ВЕСЬ МИР, в котором есть место и им.
 Несколько секунд, и, вдруг заговорила калитка, её одобрительный сигнал заставил всех, кто здесь был посмотреть в её сторону. Впереди шла взрослая женщина: светлая, миловидная, радостная. За ней двигалась молодая дама, в красивом нарядном костюме. А за дамой шёл мужчина лет тридцати с лишним. Группа малышей Марины остановилась, провожая взглядами людей, Но, это было всего несколько секунд. От группы спешно отошёл Павел, оглянулся на Марину, весело заговорил:
 — Бабушка! Бабушка! — и, тут же пронеслось: звонкое, душевное, счастливое: — Мама-а-а! Мамочка-а-а!
 … Немного позже, в кабинете директора «Дома ребёнка» Павел, знакомясь с будущим отцом, протянул руку, сказал серьёзно:
 — Павел Николаевич Даничев.
 Мужчина улыбнулся, качнув знак одобрения головой, ответил:
 — А ты действительно молодец. Я рад… С этой минуты — я твой папа.






 СВЕТЛАНА — СВЕТЛЯЧОК
 
 Каждый человек — отражение своего
 внутреннего мира. Как человек мыслит,
 такой он и есть в жизни.
 Цицерон.

 Девочку по имени Светлана, в «Дом ребёнка» привезли социальные работники, вместе с документами на её отказ мамы Галины Благиной. Что заставило родительницу отказаться от годовалого ребёнка — никто не знал, и, только позже, через месяц о ней — воспитательнице младшенькой группы, рассказала её знакомая, которая училась вместе с мамой Светы, в училище.
 А дело обстояло так: молодая красавица по имени Галя, встретилась с Борисом, то же молодым парнем в любовном романе юных сердец. Галя училась в столице, сама же она из села, расположено в 180 километрах от столичного центра. Молодость … свобода … счастья встреч и … то, что рассказывает о неверном понимании двух влюблённых, они стали жить как муж и жена. Кончилось всё рождением ребёнка. То ли парень испугался ответственности, то ли прошла любовь, а может быть, его кто-то настроил, и он — собрав вещи, уехал куда-то, и даже родителям не сообщил, куда едет.
 Сначала Галя жила у знакомой женщины, по имени Вера, в которой они с Борисом снимали комнату. Вера, оказалась доброй, оставила Галю жить с малышкой без всяких оплат за жильё. А вот на питание — Галя зарабатывала тем, что мыла подъезды, в ночные часы. Кроме всего ей помогала её хозяйка, в которой она жила. Как и когда Галя познакомилась с каким-то мужиком, никто не знал. Сначала всё было не плохо, а через пару месяцев Галина, оставив записочку, что отказывается от дочери, уехала куда-то, никому, не сказав ничего. Галю искали неделю, только всё было напрасно. Вера решила сама воспитывать девочку, но … ей это сделать не разрешили — женщине 60 лет, пенсионерка, да ещё болеет часто. Плакала Вера, когда забирали Светку, очень плакала, приговаривая, что будет к ней ходить.
 Первые дни пребывания Светланки в «Доме ребёнка» были лёгкими и приятными — девочка, как солнышко, (она была похожа на свою маму — рыженькая, красивая, нежная) — всё время бегала, всех заставляла играть с ней, смеялась звонко, от чего кудряшки на её головке качались, вроде бы танцевали. Как-то в комнату малышей зашла Анна Дмитриевна, директор «Дома ребёнка», к ней тут же подбежала Светка, обхватила женщину за колени, запела что-то своё, детское, милое и понятное всем — девочка пела и светилась радостью.
 — А она как ночной светлячок: тихая, загадочная, счастливая. Помню, как отец приходил из леса, а он у меня лесником работал, приносил красивые старые пеньки, устанавливал их возле калитки, возле крыльца, на веранде … Когда приходил вечер — пеньки светились. А один пенёчек он установил в кухне возле ведра с водой — захочешь попить в ночь, иди прямо в кухню — ночной светлячок там всегда на страже, — ведёт милый рассказ Анна.
 То ли от встречи Светки с директором «Дома ребёнка», когда она сравнила Светочку со светлячком, то ли от того, что новенькая девочка такая светлая и нежная, то ли от того, что однажды её окликнули не Света, а Светлик — но как бы не было, Светлану, именовали Светлячком, на что она отзывалась.
 К Светке приходила Вера Николаевна, та, которая хотела взять её за свою внучку. Встречаясь со Светланкой-Светлячком, женщина пыталась быть радостной, в это же время она еле сдерживала слёзы. Анна Дмитриевна говорила Вере, что её встречи принесут пользу девочке — когда Светочка станет взрослой — придёт к ней жить. Это очень поддерживало женщину, и, она даже молодела от таких разговоров.
 Куда мчится время — никто знать не может. Для Светланы Благиной оно несло взросление. Через год пребывания в «Доме ребёнка» она выросла, вытянулась, заговорила мило, слегка картавя, но, это не мешало ей рассуждать о том, что она хотела сказать. Не было ни одного праздника, чтобы Светланка-Светлячок не выступала.
 — Она запоминает стихи сразу, — говорит медсестра, она же и воспитательница Наина. — Мне кажется, Светка станет то ли журналисткой, то ли писательницей. Это видно по тому, как она любит журналы и книги.
 — Кем бы, она не стала — из неё получится хороший человек. Её хотела взять одна семейная пара, но им не разрешили — они не расписанные, — вносит своё в разговор воспитатель Настя.
 — Наша директор ведёт книгу — там она описывает не только детей пребывающих здесь — она пишет и о них, где они живут потом: в детских домах, в приютах, в семьях, которые их усыновляли или удочеряли. Это не простая книга — это история жизни сотни людей, которые прошли через сиротство, побывав в «Доме ребёнка», а позже в детских приютах. Конечно, ей хотелось бы написать их историю жизни и после ухода из «ДОМА РЕБЁНКА», как они повзрослеют, но … это уже очень трудно узнавать, так как многие уехали отсюда, их пути-дороги протянулись в разных направлениях, — ведёт речь Анна Владимировна, которая готовится принять Светлану в старшенькую группу.
 … Часы Космоса никогда не перестают отмечать наступающие мгновения. И эти мгновения увеличивают годы человека, со дня его рождения, до конечного пути. Они увеличивали и годы для девочки Светланы, рыженькой, красивой, жизнелюбивой и озорной девчушки, проживающей уже два года в «Доме ребёнка», в котором она привыкла, хотя, кто может знать — как привыкают детки в таких заведениях. Не было там ни одного маленького человечка, не мечтавшего о семейном уюте, где есть мама и папа. Что делается во внутреннем мире ребёнка, никто никогда не узнает.
 Марина Владимировна готовит старшую группу, а это 3-хлетние дети, есть среди них и немного старше на 2-3 месяца, во двор на прогулку. Сегодня они должны обойти весь двор. По ходу движения зайдут на центральную площадку попрыгать на специальной дорожке, ловить мяч в круге, покататься на разных качелях. Потом руководитель группы расскажет им рассказ, как стать сильным, при помощи физкультуры.
 День лета похожий на цветную обёртку от конфетки, где много зелени, цветная радуга в полосочках и … удивительные разноцветные оттенки.
 Прошло час времени, как дети старшей группы весело проводят час отдыха. Светлые выкрики, ахи и охи, песенки и стихи, которые читает Митя Поворознюк, он очень любит их, а ещё — Надя Голля показывает, как она умеет прыгать через тропиночку.
 — Марина Владимирова, — обращается Коля Синчук к воспитательнице, — Можно я сорву веточку с кустика, а вы нам расскажите, что это за деревцо, как оно здесь появилось, как его называют.
 — Согласна, — говорит Марина.
 Дети столпились рядом с воспитательницей, а она, с радостью вопроса ведёт свой рассказ, мило поглаживая детей по головкам.
 Через десять минут группе нужно идти в корпус. Их собрала воспитательница, сообщая, что они должны идти тихо, красиво, спокойно, дабы взрослые им позавидовали, какие они умницы.
 Цепочка детей в 12 юных малышей, идут мимо центрального здания «Дома ребёнка», рассматривая всё, что их здесь встречает. И вдруг, Светлана остановилась, постояла какое-то мгновение, и, стремглав кинулась к какой-то женщине, что шла дорожкой к входной двери здания. Миг, и женщина тоже остановилась. И тут Марина увидела один только взмах ручек Светланки, которая, подбежав к незнакомке, обняла её, присевшую на корточки, и, они обе, прижимаясь, друг к другу, что-то говорили, обнимались, целовались.
 Марина слегка растерялась, а через мгновение увидела — головы женщины и Светланки были одинакового цвета — рыжие, кудрявые, красивые.
 … Светланку-Светлячка, девочку из «Дома ребёнка» провожали в новую жизнь всем миром работников и детей «Дома ребёнка». А она, такая счастливая, шла впереди мамы и Веры Николаевной, махая всем руками, обещая приходить к ним в гости.
 … Марина Владимировна рассказывает Наине:
 — Эту женщину, то есть маму Светланы, видела я недавно у нас возле калитки. Она подглядывала что-то, или кого-то. Но самое главное — Светланка в последние дни часто задумывалась, а однажды, долго стояла возле забора, всматриваясь в улицу. Говорят — есть родство душ. Какое оно и как сходится — неизвестно никому, думаю — никто и никогда не откроет его тайны.
 — Тайн в нашем мире больше, чем уже открыто человеком. Интересно, кто из моих родственников доживёт до того времени, когда откроют столько тайн, сколько уже открыто, — вздыхая говорит Наина, и, подняв руку в пространство, добавляет красиво: — «С каждой минутой у нас больше прошлого, и всё меньше будущего. Нужно уметь ценить своё настоящее». Так давай ценить настоящее, которое совершается у нас на глазах. А у нас свершение произошло вчера, и мы счастливы им — ещё одна живая душа ребёнка нашла свою маму, а мамина душа — счастливая — что нашла дочь.
 Кто-то, или что-то тихо вздохнуло, стало окунаться в небесную синь, незримо уплывая в Бездонную лазурь высокого дня — унося в себе счастливую новость — соединение двух родных душ — мамы и дочери.
 
 
 





 РАЗДЕЛ ТРЕТИЙ
 
 Жизнь нам не даёт никаких гарантий.
 Она даёт нам только возможности.
 Народное сказание
 




 Рассказ посвящаю памяти
 прекрасной женщине Земли
 МАМЕ ЗИНЕ — матери моей подруги
 Ольге Бурдейник, проживающей
 сегодня в Израиле.
 
 МАМА ЗИНА
 
 Материнское счастье идет от
 народного счастья, как стебель от корня.
 Нет материнской судьбы без народной судьбы.
 Ч. Айтматов
 
 Мама Зина — это не моя родная мама, не родственница, не соседка и даже не моя приятельница — она мама моей подруги Ольги Бурдейник, с которой жизнь свела меня трудиться в области туризма. Хочу кратко сказать — трудиться в туризме, ой, не легко! — так как ты, в какой-то мере, являешься человеком дающим здоровье тому, кто приехал, или пришёл, в организацию, которая является особенным местом для отдыха человека. По этому, каждый, работающий, в этой сфере, всегда должен быть в хорошем настроении, в хорошей форме, в хорошем здравии.
 В туризм я пришла по воле своего внутреннего жизненного понимания — с детства любила литературу, историю, музыку, поэзию и всё, что связано для благости народа. Так получилось что я, окончив культурно-просветительное училище, работала в библиотеке. Как-то однажды увидела объявление, об открытии в городе турбазы, а ещё о том, что действуют курсы экскурсоводов. Не раздумывая долго, ринулась в отдел кадров туристической гостиницы, и … вскоре была принята на работу в качестве инструктора и экскурсовода. Новая работа, новые друзья, новые ритмы жизни. Здесь произошло моё знакомство с Ольгой — совсем молодой женщиной, у которой в глазах жила доброта, ум и сила воли. Она трудилась заместителем директора по культурно-массовой части, но, имея рассудительный характер — слыла человеком очень уважаемым и светлым, во всех аспектах бытия.
 У каждого человека земли жизнь проходит так, как ему отведено СВЫШЕ. Нет людей, в которых бы всё проходило на УРА! Как бы там не было — любой землянин в бытие своем сталкивается с позитивными и негативными явлениями. И меня не обошла дорога Добра и Зла, но, будучи человеком, немного не решительным, я сетовала на Судьбу, которая преподносила мне частенько грусть и недопонимание, почему так у меня всё получается. Испытывая новизну труда, который менял мои ранние нормы работы, я не могла доказать супругу, что приходится задержаться на рабочем месте, по причинам не зависимым от меня. Муж злился — я печалилась, и не могла пересилить себя коверкать свою работу. В туризме бывает всё по-другому — не прибыла группа туристов из другого города вовремя — жди, пока она прибудет — ты в ответе за людей, которые едут к тебе, где их ждёт радость, благополучие, добрые слова и улыбка. Мой же супруг — человек Буквы — Я — этого не понимал, и требовал, иногда, даже моего увольнения.
 Как-то я пожаловалась на эту ситуацию Ольге, а она, мило ответила: — «В выходной день придёшь ко мне домой, поговорим, посудачим, пообщаемся, а главное — я тебя познакомлю со своей мамочкой».
 И этот день пришёл. Войдя в квартиру Ольги, я увидела её маму — женщину не высокого роста, худощавую, красиво ухоженную, особенно мне понравилось в ней её взгляд, добрый, отзывчивый, нежный и благородный — в нём жила какая-то особенная истина, та истина, которая присуща жителям земли положительно расположенным к людям, в любых их ситуациях. Одно мгновение — и я почувствовала себя здесь своей, родной, близкой и счастливой. Почему это было так — я поняла, и приняла всё сразу — от мамы Зины веяло МАМОЙ, той мамой, которая для всех дочерей Земли есть матерью, в которой живёт та неоспоримо-необходимая близость дочери с мамочкой, и её не оторвёт ни горе, ни злые умыслы, ни проявления негатива.
 С этого дня я Олину маму, называла просто — МАМА ЗИНА. Всё свои маленькие и большие горести могла рассказать ей, поделиться неудачами, попросить совета, поплакаться, так как, она, как-то необыкновенно радушно тогда гладила меня по голове, успокаивающим прикосновением её маленькой нежной руки, и в этом прикосновении было что-то несказанно доброе и необходимое.
 Как-то, придя к Оле, я застала маму Зину читающей книгу, а она, улыбнувшись, спросила:
 — Ты хотела со мной о чём-то поговорить. Расскажи — я услышу и … если смогу — помогу.
 И меня тут вроде бы что-то прорвало, я стала передавать, что на работе, одна дама не отстаёт от меня своими придирками, своими нравоучениями, своими непонятными умыслами, указывая на меня, уточняя, что я что-то не то делаю, не так рассуждаю, главное то, что у меня нет высшего образования.
 — Какой пост она занимает? — спросила мама Зина.
 — Никакой. Она оформлена кем-то, но имеет, по её пониманию, Высокую Должность Секретаря партийной организации.
 — Скажи, пожалуйста, там у вас все с высшим образованием? Нет? А она с Высшим? Тоже нет. Не обращай внимания, на её реплики, и не отвечай ей своими репликами. Это не поможет. Сарказм гложет её. Она не умная и не дальне-видная. Жизнь — это бумеранг, он её обязательно настигнет. Скорее всего, она завидует тебе. Видишь ли, ты человечек земли, сотканный из доброты и радости. Есть такое выражение: — «Я тебя слышу. Я тебя понимаю. Не торопи событий, и… подпись: — БОГ». Ты счастлива своей работой, своим существованием на Земле, тем, что принимаешь всё, что у тебя есть с воодушевлением и потребностью. У неё этого нет. Она сухой человек по природе. Не забывай — Человека делают счастливым три вещи: Любовь. Интерес к работе, и возможность путешествовать. А ты, путешествуешь каждый день куда-то, если не в поездках — в разговорах, в мыслях, в настроении.
 Я слушала маму Зину, и вроде бы перерождалась в чем-то и для чего-то. На душе было спокойно, светло, приятно.
 … Не знаю — то ли нас подгоняет время, а может быть, мы подгоняем его, но, годы мчались секундами. Каждый год, в основном в позднюю осень, или в начале зимы нас, работников туризма отправляли на повышение квалификации — это мероприятие проходило в больших городах Советского Союза, таких как: Киев, Минск, Москва, Ленинград и многих других — там я училась с таким вдохновением и желанием познать больше и шире, что по приезде в Молдову — не шла, вроде летала.
 Поделиться своими впечатлениями я приходила к маме Зине. Она вся светилась от того, что я СВЕТИЛАСЬ, тем светом, который жил в моих глазах, в речах, в моём голосе. Я была счастлива, что меня слушали, не перебивали, одобряли, даже иногда выдавали красиво: — «Ух, ты!!!» Или — «Какая красота!!!». Это мне было очень нужно для жизни и работы.
 Как-то в один день я поделилась с мамой Зиной, что имею неприятности по жизни — муж не разрешает мне учиться в институте. Вопрос стоит ПРЯМО — учёба, или Семья. Я выбирала семейную стезю, и … всё шло опять нормально.
 — Он из мещан? — спросила мама Зина.
 — Угу. Из мещан.
 — Во многих мещанских семействах для женщины было уделом — семья, муж, дети. Постепенно это отходит, но … существуют ещё мужья, которые считают, что жена должна знать своё место на кухне, в детской, и … стоять позади мужа, когда в доме гости.
 — Что-то, похожее, происходит и у меня.
 — Это можно преодолеть — слушать его, и в то же время, делать то, что тебе крайне необходимо для жизни. Ты злого ничего не делаешь. Возьми себя в руки, постепенно уменьшай его слово — НЕТ — и…. жизнь станет на путь справедливости. Не кричи, не доказывай истину, просто делай своё праздничное дело. Он успокоится. Он примет твои намерения. Он любит тебя, но … вроде боится, что ты займёшь его нишу в доме — станешь с ним рядом, а не будешь стоять сзади.
 И я решилась сделать то, что мне было необходимо. Я подала документы на заочное отделение в институт, и первым, кому я об этом сказала — была мама Зина.
 … Тик! Так! Тик! Так! — люди не слышат этого звона — это Земное Бытиё отмеряет время каждому землянину. Годы мчаться вперёд, не сбавляя темпа. И мои годы, тоже не сбавляя темпа, шагают по планете Земля.
 … Много воды унёс седой Днестр за период моей жизни в Молдове. Много событий, сладких и горьких произошло в моём земном бытие, но, мысленно перелистывая страницы жизненной Книги, где на первой странице отмечена дата моего рождения, до сего дня, частенько останавливаюсь на памяти Мамы Зины, женщины, которая стала для меня Эталоном, ибо она мама не только Оли, она и моя МАМА. И я Благодарна Господу Богу, что она у меня была, есть и будет в моих земных воспоминаниях никак иначе, как МАМА ЗИНА.
 
 БАБУШКИНА ВИШНЯ
 
 Некоторые мгновения имеют
 привкус вечности.
 В. Альбоник.

 Иду родным селом Михайловцы, всматриваюсь в сельские подворья, здороваюсь с земляками, радуюсь хорошим новостям.
 В любое время года, бывая здесь, ухожу в воспоминания прошлого, и, становится на душе приятно, тепло, уютно. Вот и сегодня, приближаясь к бывшему месту, где когда-то находился родительский дом, приостановилась, провела рукой по забору, задумалась.
 Память поплыла, полетела в минувшее, далёкое, трудное. После войны 1940-х годов, родители переехали жить из города в село, в дом бабушки отца, то есть моей прабабушки Марии.
 Стали мы привыкать к сельскому быту, принимая всё так, как это было в то время. Отец работал главным агрономом района, мать — трудилась в школе. Новости мира узнавали из маленького подвесного радиоприемника, а все остальные события села нам передавали соседи, знакомые, друзья.
 Вечерами, как только заканчивалась работа в хозяйстве — выходили из дома в подворье, садились за столик, который смастерил отец. Именно здесь — тешились всеми разговорами, которые касались не только современной жизни, но и того времени, которое мы называем Прошлым. Особенно радостно и приветливо было слушать бабушку, как говорили родители — истинного историка села. Она знала сотни повестей взятых из бытия людей.
 Как-то в один лунный вечер, бабуся, призадумавшись, сказала:
 — Мысли в жизни тоже помогают. Сейчас расскажу кое-что интересное и нужное,— и, оглянувшись в сторону угла дома, улыбнувшись, продолжила: — Там растёт МОЯ ВИШНЯ. Посадила я её давно — её я называю частью своей родни. С ней у меня особые отношения. По этому — когда меня не станет — вишенка тоже уйдет в другое пространство.
 — Что вы такое говорите! — возмутилась мама. — Лучше расскажите, почему вишенку называете родней.
 — Родня — есть родня. Разговор будет не кратким, немного сладким, немного горьким, как сама жизнь. Родилась я в тот год, когда пан предложил моему папеньке работать в лесу. Отец с радостью согласился. В честь моего рождения, родитель принёс со своей родной сельской усадьбы маленькую вишенку, и посадил её возле лесного домика.
 Так росла она там она, и я. Подрастая, стала скучать без друзей. Выход был найден — отец купил куклу, и кучу игрушек — которые скрасил мой досуг.
 Весна пришла красивой поступью. Лес оделся в зелёный наряд, птицы не умолкают, всё цветёт, благоухает. Как бы там не было, а мне было всё же тоскливо — тогда отец с матерью, разрешили мне играть на небольшой поляне, недалеко дома. Именно там я и познакомилась с Мавкой.
 — Какой Мавкой? — переспросила я.
 -Лесной. Я уже рассказывала, что в лесу живут лесные жители.
 — Рассказывала, — уточняю, — но о Мавке не вспоминала.
 — Тогда слушайте все о ней сейчас, — весело выдала бабка. — Мавочка — жительница леса, внучка старого Дуба Великана. Красивая девочка, в ярком зелёном одеянии, она так умела веселиться и играть, что я без неё не могла долго находиться.
 — Родители знали о ней? — задумчиво спрашивает мама.
 — Знали, из моих рассказов. Улыбались, были счастливы. Как-то в один день принесла я Мавочке ягоды вишни. Подружка поблагодарила, сказала, что она есть только то, что ей положено. Я успокоилась, а Мавка, добавила тихо: — «Скоро Осень. А потом Зима. Холодно будет мне».
 Задумалась я, и решила пригласить её жить в наш дом. Но, она только плечиками сдвинула, ответила, что у неё есть место, где она проживает. Так длилась моя жизнь до шести лет. То лето было очень красивое, но оно быстро ушло. Первые сентябрьские дождики опечалили мою лесную подружку. Похолодало. Мавка стала приходить на поляну всё реже и реже. А когда повалил снег — Мавочка не пришла. Я часто бегала к Дубу, звала её, но … тщетно. А тут родители заговорили, что мы все вместе переезжаем жить в село. Плакала я при отъезде. Говорят, что время лечит и изменяет жизнь. Может быть и так. Я подружилась с новой соседкой Ритой, рассказывала ей за лесную подругу, за вишню, за жильё в лесном домике.
 — Расскажи, — обратилась я к бабушке. — Твои родители видели Мавку?
 — Когда они приходили к нам, она пряталась мгновенно. Я даже не улавливала, как она прыгала на дерево. Там её и не приметишь — она вся зелёненькая. Я просила отца и маму, не вмешиваться в мою дружбу с лесной девочкой. А потом она мне призналась, что ОНИ, то есть — лесные люди, не дружат с землянами.
 — Вот оно как, — вздыхая, выдала я.
 Бабушка, отпив компота, слегка задумалась, продолжила разговор:
 — Потом было решено — я буду жить с бабушкой в селе, и ходить в школу.
 — Ты больше не жила в лесу? — вздыхаю я.
 — Нет. Бывала там, но … Мавку не находила, хотя голос её слышала.
 — Как слышала?
 — Так как слышу тебя, — улыбнулась бабуся.— Самое главное — родители тоже переехали жить в село. А годы куда-то мчались и мчались. Я не поняла, как стала взрослой девушкой. Далее уже было замужество. Потом дети, внуки, правнуки. Прошлое не забывается. С ним связано всё, что имело место быть. Жизнь моя была такой разнообразной, что сейчас не верится, как я всё пережила. Свой дом, большой и ладный я оставила дочери — купила себе недостроенный домик, привела его в порядок — это тот дом, где мы сейчас живём. В одно прекрасное утро, проснувшись, от ласкового сна, который водил меня в детские годы, когда жила с родителями в лесу, когда дружила с Мавкой, с Вишней, где тешилась юностью и счастьем. Сама не знаю как, очень захотелось пойти в тот лес, найти старый дом, где жила, прикоснуться к прошлому и незабываемому. И я пошла. Но, к сожалению, там ничего уже не было, кроме развалин здания. И вдруг перед моими глазами мелькнуло что-то знакомое. Буквально рядом, с горькой земли, увидела старую засохшую вишню, рядом другую, уже тоже слегка сухую, и — третью — совсем молоденькую. Сжало сердце, заплакало что-то в душе, тонкая нить памяти повела в прошлое, вспомнила свою вишенку, посаженную родителями в честь моего появления на свет, и … не пошла, а ринулась к тоненькому деревцу, притронулась руками, обняла, поцеловала, стала искать, чем можно было бы её выкопать. И тут же нашла, кусок тонкого железа.
 … В соседнем саду кто-то громко заговорил, что не мешал бы дождик, деревья просят водички.
 — Юхоменто Филён ведёт разговор с соседкой Анютой, — говорит мама.
 — Действительно дождичек нужен, — улыбнулась бабушка. — Но я продолжу своё повествование. Принесла я из леса молоденькую вишню. Нашла место деревцу рядом с домом. И … прижилась она красиво — душа радовалась.
 Бабушка снова замолчала, посмотрела на нас, сказала, вроде бы пропела:
 — Это та вишня, что растёт рядом с домом. Ей много лет. И знаете, что я тогда сказала ей? Не знаете? Я заверила её, а она мне ответила, что мы уйдём с ней в иной Мир в один год.
 — Это уже ваш вымысел, — запротестовала спешно мама.
 — Не вымысел. Верхушка вишни листьями уже совсем маленькими. Одна ветка засохла. Жизнь идет к Омеге, — перевела взгляд на дерево бабка, и, грустно улыбнувшись, дополнила: — Это мой сказ.
 … На второй день, с самого раннего утра мама установила лестницу возле вишни, взяла пилу, отпилила сухую ветку, убрала и полусухие веточки, почистила кое-что снизу. Через минут двадцать, вишня стояла обновлённая и радостная. Бабушка смотрела на неё, смеялась, а мне казалась — вишенка улыбнулась ей в ответ. А самое главное, бабушка с того времени как-то даже помолодела, выпрямилась, стала быстрее двигаться.
 … Годы мои подгоняли сами себя. Училась я в техникуме — мне тогда исполнилось пятнадцать лет. Возраст быстрый, спешный, радостный. Дом бабушки Марии отец немного изменил — пристроил веранду, обнес низким заборчиком подворье, а мама увеличила цветник.
 … Весенний день мокрый, прохладный. Утром не увидела в кухне бабушку. Удивилась, заглянула в её комнату, а мама тихо передала: — «Бабуся кашляла всю ночь. Я ей дала чай и таблетку. Сейчас она отдыхает».
 Половину дня на лекциях, меня вроде бы что-то подгоняло домой. Не шла — почти бежала — знала причину — болезнь бабушки, и Какая-то тихая тревога вошла в меня, и не отпускала. И было от чего — бабушка серьёзно заболела. Отец пригласил врача, а тот говорил, что это всё грипп, и он скоро пройдёт. Бабушка смотрела на доктора, тихо улыбалась, качала головой, а когда он собрался уходить, вздохнув, выжала: — «Все там будем».
 Ближе к вечеру бабулечка поднялась, оделась, вышла на улицу, протянула руки к солнечным лучам, сказала выразительно:
 — С завтрашнего дня установится хорошая, тёплая погода. Вишня зацветёт быстро. У неё уже видна завязь. В этом году даст хороший урожай. Вы его снимите, сварите вареники, компот, кисель и … варенье. Хватит вам её урожая. Это её, и мой — последний год жизни.
 Мама посмотрела на бабулю, заговорила мягко, уютно и настойчиво:
 — Не говорите так. Вижу, вам уже лучше. Простуда пройдёт. Мы с вами ещё не один год будем собирать урожай с вишенки, варить варенье, вспоминать прошлое и мечтать о будущем.
 — Будем, — согласилась бабушка.
 Через неделю, когда вишня зацвела буйно и светло, бабушке умерла. Ушла она тихо в ночь — никто ничего не слышал и не видел. Врач сказал — она легко заснула и … не проснулась.
 … Вишня, как пророчила бабушка, действительно красиво уродила ягоду. Мама варила варенье и плакала, посматривая на деревцо, которое, по её мнению стало грустить с того времени, когда не стало бабушки Марии.
 Следующей весной вишня не распустила листьев.
 — Надо срубить, — грустно сказал отец, и, пошел в сарай взял топор, подошел к дереву, замахнулся, но … вдруг остановился, сказал весело, обращаясь к нам: — А вишня-то оставила после себя росток для другой вишенки.
 Мы с мамой поспешили к дереву, и, с радостью заулыбались — рядом со стволом старой вишни, рос невысокий, сантиметров двадцать росточек вишнёвого деревца.
 — Бабушкина вишня, — звонко сказала я, и, вдруг мне послышалось, вроде кто-то засмеялся голосом моей прабабушки Марии. Оглянулась, но никого не было видно, только далёкий отзвук тихой радости улетел в простор.
 … А сегодня, прибыв в село, решила пройтись там, где когда-то был дом моей прабабушки, потом он стал нашим, семейным, но так как он был не каменным, стал сгибаться, стареть, стонать от усталости. Отец построил новый дом в новом месте. Не знаю, что меня туда повело, где когда-то была усадьба родителей, скорее всего, память, та память, которая никогда не уйдет от меня, память прожитого, а в ней память о Бабушкиной вишне, как сказала бабуся — Вишне Рода. Подойдя ближе, поняла — там всё совсем изменилось. Взамен дома небольшая горька камней и земли. Слегка запущенный сад. Выискивая, где бы легче пройти, вдруг заметила старый высохший ствол вишни. Сделав три шага, резко остановилась — рядом со старым вишенным стволом, заметила тоненький стволик, с тремя веточками молоденькой вишенки. Сердце замерло. В глазах появились слёзы. Мгновенно обняла старую, и молодою вишни, прижалась к ним, как к чему-то очень родному и близкому, стала гладить их, говорить с ними, рассказывать о бабушке Марии, о нашем роде, о себе, о том, что я попробую продлить родовую память — жизненную связь дерева и людей.
 — Завтра пойду и выкопаю молодую вишню, с того места, где был наш дом, то есть правнучку Бабушкиной Вишни, и посажу в меже недалеко цветника, — переступив порог дома, сообщаю матери.
 — Ты её там нашла? Тому вишенному росточку уже годик. Я думала, как бы его выкопать, — вздыхая, говорит мама.
 … С того времени прошло немало лет. Давно нет на Земле отца и мамы, изменился и слегка постарел отчий дом, да и я изменилась и постарела. Но, как бы там не было — езжу в село, где, на отцовской усадьбе поселилась жить моя младшая сестра Юля. При встречах ведём длинные разговоры о том, как жили наши деды, родители, и как мы своей жизнью продолжаем нашу родовую суть.
 В один весенний день я вновь приехала в село отцов. Сидим за столом с сестрой под яблоней, говорим о милой уютной тишине, о красоте и благоденствии дивного уголочка родного края, о том, что воздух здесь чистый, небо глубокое, загадочное, синее, а вечерами над всем этим плывёт в куда-то Млечный путь, оставляя людям тайну своего существования.
 — Хочешь, пойдем к вишне, посмотришь, как она красиво зацвела. Старая становится. Но … Возле неё уже растёт маленькая вишенка: нежная и смелая — она продолжит нашу родовую связь. Надо же, столько лет возле вишнёвого дерева не было ни одного росточка, а тут вдруг … появился.
 Через несколько минут мы с сестрицей уже стояли возле вишни, Бабушкиной вишни, так мы называем это дерево, связывающие память прабабушки Марии с новым поколением её рода.
 — Как хорошо, что мы чтим память нашего семейства, — молвит сестра.
 — Состаримся, передадим наш Завет внукам, они поймут, ибо Заповеди Рода — это и есть его огромное духовное достояние.
 Пролетел мягкий ветерок, обнял нас, Вишню, поцеловал наши слова, унёс их в Простор, в Край неизведанный, но, чтимой землянами.
 
 
 АЛЬБОМ ДЛЯ РИСОВАНИЯ
 
 Заповеди рода — духовное состояние.
 Народная мудрость

 Зима. Январь. С самого утра на улице господствует ветряная снежная метель. Сижу за столом возле кухонного окна, рассказываю, маме:
 — Шла из школы с Надей Коваленко. Расстроенная она. На уроке рисования у неё одной не было альбома и цветных карандашей. А рисует Надюша хорошо. Её рисунок кота, что уснул под кустиком, мне очень понравился. У нашей соседки, тётки Марии есть две Надиных картинки. На одной она изобразила двор тётушки, а, на другой — курицы клюют зерно. Учитель рисования говорит, что из Нади получится хороший художник.
 — У Пелагеи нет средств, купить дочери карандаши и альбом. Она еле стянула денежек, чтобы приобрести ей сапоги к зиме, — вздыхает мама. — Утром встречала Палазю возле ворот. Как всегда весело говорит и смеётся, твердит какие-то притчи о Зиме-Разбойнице. Пригласила её с Надюшкой к нам на пироги. Обещала прийти.
 — А мне жаль Надю. Очень жаль. Хворает она.
 — Сердце у неё больное. Ей бы полечиться в каких-нибудь диспансерах, в санаториях. А она пьёт обычные травяные чаи, простые таблетки, которые ничего ней не помогают. Девочка хорошая, умная. Война забрала Надиного отца, а Палажка — оставшись вдовой, тянет лямку в колхозном ярме, надрывая силы — еле сводит концы с концами.
 — Я вот что надумала, — обращаюсь к матери. — У меня есть карандаши, альбом, а ещё один альбом и карандаши в 24 штуки подарил мне папа к Новому году. А что, если я этот альбом и карандаши отдам Наде?
 — Хорошая идея. Ты рисовать не очень любишь, значит, они принесут радость девочке, которая мечтает о них. Если они сегодня придут к нам — преподнеси им подарок.
 Мама включила свет, в комнате заиграли золотистые блики, и в это же мгновение послышались два голоса с прихожей — это пришли к нам гости — тётка Пелагея с Надей.
 … Мы долго сидели за столом, ели пироги, пили чай, ходили в разговоры обо всём, что интересовало нас.
 Надя, листая книгу сказок, улыбнулась, провела рукой по изображению Красавицы-Царевны, сказала, как-то тихо, но выразительно:
 — Если бы у меня были карандаши, я бы тоже нарисовала такую Царевну, и, повесила бы картинку на стену возле своего столика.
 Мама посмотрела на меня, я кинула взгляд на маму, и тут, я поднялась, вынесла из комнаты альбом и карандаши, протянула Наде, сказала ласково:
 — Возьми на память. Рисуй всё, что ты хочешь.
 Надя слегка заволновалась, вздохнула, встала, приняла подарок, и, обведя взглядом нас всех, спросила? — «Это мне?»
 … Уходили, улетали, убегали годы. Я уехала в город учиться, но, при первой возможности приезжала в село. За определённый период жизни, произошли изменения не только в моём бытие, но в и жизни родителей — они построили дом в другом уголке села. У них появились новые соседи, но и тех, что были раньше — их не забывают. Как только, приходили праздники, мы обязательно шли в гости к бывшим соседям, и, засидевшись, не могли наговориться о прошлом времени, которое воспитывало нас жить в дружбе, в порядочных отношениях, в гармонии добра и нравственности, и, даже иногда, при каких-то особенных случаях, вытирали набежавшие от воспоминаний слёзы.
 В письмах я всегда спрашивала родителей обо всех: родственниках, друзьях, приятелях и соседях. Как-то в одном письме мама сообщила, что умерла Надя Коваленко. Долго сидела я возле открытого окна, вслушиваясь в шорохи весенней листвы, мыслями была в послевоенном времени, когда мы, дети собирались играть на небольшом взгорье, и там среди нас была тихая, синеглазая, бледненькая из лица девочка Надя, которая мало бегала, но у неё светились глазки, когда мы не замечали её болезни. И вот Нади не стало. Я зажгла свечу, мыслями обратилась к Небесам, испросила Бога даровать ей отдых в Райском Саду.
 Июнь месяц позвал меня в небольшое путешествие к родителям. Было у меня всего три дня для этого случая. Заранее составила план, куда пойти в гости, о чём узнать у своих сельских друзей, а самое главное — я должна буду пойти к тётке Палагее, погрустить с ней, об её, рано ушедшей из жизни доченьке Надечке.
 … Иду тихой, узкой улицей, которая ведёт меня к месту бывшего родительского дома, к домам бывших соседей. Вот и ворота тетки Палажки, а от них тоненькая тропиночка к её дому. Калитка выдала что-то своеобразное, нежное и доброе, впуская меня в подворье. Дверь в дом открыта. Подхожу ближе, спрашиваю, кто в этом домике живёт.
 — Я живу, — узнаю голос тётки.
 — Гостей принимаете? — спокойно задаю вопрос.
 — О! Неужели это бывшая моя молодая соседушка? Не ожидала. Проходи.
Комната светлая, большая. На столе большой букет цветов, фотография с Нади, и, альбом. Я узнала этот альбом сразу. Подхожу к тетушке, обнимаю, глажу её седую голову, плечи, руки. Мы обе ничего не говорим, молчим, тихо всхлипывая.
 — Нет уже моей Надюшеньки. Нет моего Солгнышка. Нет моей доченьки, — печально произнесла женщина. — Осталась только я, и ПАМ'ЯТЬ о ней. Ты узнала этот альбом?
 Я открыла первуй лист и … ахнула, там была нарисована миска с пирогами, рядом окно, и леккие снежинки на оконных стёклах. Далее разнообразие всего, что тешило хозяйку альбома: весёлый дворик соседки Лосковской Анны, яблона в цвету сада Волошиных, плетённый забор соседей Хилинских, и много чего другого: пам’ятного, доброго, светлого, что окружало Надю в тот период жизни, которая улыбалась ей рисунками, её пониманием жытия земного, её детства и молодости.
 — В этом альбоме Надя оставила маленькую историю нашого сельского уголка. Здесь запечатлены все её самые радужне мгновения. Смотри — уголок дороги, которую мы называем Кулибанской. А вот на этом листочке — ображен наш общий колодец, и высокая осина возле него.
 Я перелистывала альбом, а тётка по рисункам дочери, вела тихую экскурсию, в которой жила и действовала земная сила удивительной девочки, в которой с высокой любов’ю отражалось то, что она видела, чем жила, оставляя после себя, в своих простих, но таких значимих рисунках человеческую жизнь — Высокую истину земного Бытия.
 Тик! Так! Тик! Так! — часы отсчитывали время. Я засобиралась уходить, а тётка Палазя, всматриваясь куда-то через открытое окно, сказала:
 — Я договорилась с племяником — когда уйду в Вечность — альбом моей Надечки пусть сохранит для памяти нашого Рода, ибо в нём живёт часть истории Земли, родного семейства, односельчан, и всех наших соседей.
 Вздохнув, я взяла альбом, прижала к себе, поцеловала, потом поцеловала тётушку Палазю, и, не вытирая слезы, сказвла:
 — Спасибо Вам за Надю, за Вашу Высокую Материнскую пам'ять, за Доброту и понимание жизненного устройства, за щедрость Души, за неизгладимую святость бытия.
— И тебе Спасибо, что пришла. Хороший ты человек. Дай тебе Боже
долгой мирной жизни, — вздохнув, привеливо ответила тётка.
 За воротами, я оглянулась: тётка махала мне рукой, и в этом её взмахе — поняла — я вижу её в последний раз. Так оно и было. Мама сообщила — тёка Палазя умерла в осень.
 — Царство Небесное, — сказала я в полный голос, и тут вдруг передо мной мелькнул образ Нади Коваленко, её мамы, когда они, в один зимний вечер пришли к нам в гости, а я, на радостях подарила Надюше АЛЬБОМ ДЛЯ РИСОВАНИЯ. И этот альбом девочка заполнила рисунками, в которых запечалена сельская жизнь, та жизнь, что жила и действовала тогда в селе, оставив для потомков в рисунках её живую, неповторимую и благосною историю.


 ПОСЛЕДНЕЕ ЖЕЛАНИЕ МАМЫ

 Самый прекрасный дом на земле –
 там, где есть мама.
 Мудрость из народа.
 Не знаю, есть ли на земле человек, который бы не испытывал высокую боль, при виде того, как угасает жизнь его матери. Я это испытала, и через это прошла. И, как только приходит март месяц — я мыслями в том времени, как я спешила из города в село, где прошли мои детские и юношеские годы, где жила с родителями, где формировался мой ум и склад понимания жизни, где пропитанные песнями смеялись мне прекрасные дни молодости. Год за годом — я давно уже мама, и не только мама — бабушка. Что подгоняет человеческую жизнь никто не знает, а я верю — существует какая-то высоко-развитая структура, для каждого человека отдельная, и он по её расписанному шагает по Планете Земля до того времени, пока она не закончится. И эта Мировая Структура построенная для каждого определённого человеческого пути, или, как мы выражаемся — Жизненной дороги. И как страшно, и горько узнавать, что эта дорога заканчивается у твоей матери. Боль и горечь заполняют всё твоё естество — хочется плакать, но плакать, при встрече с матерью нельзя, иначе, это может укоротить ей несколько минут бытия земного.
 — Привет, мамочка! — светло приветствую маму, лежащую на диване.
 — О! Доченька приехала! — старается весело отвечать мама.
 — Приехала. Не одна, с Весной ехала. Она передала тебе привет и ветки вербы. Посмотри, какие они свежие, ласковые и пахнущие, — показываю матери букет из вербовых веточек.
 — Шла мимо прудов? — задаёт светло вопрос мама.
 — И через лес. Некоторые птицы уже прилетели. А ты как себя чувствуешь? Может, быть, мы с тобой пробежимся к пруду, он сегодня удивительно прекрасен: вербы моют в нём свои ветки-волосы, а он, в отсвете неба благородно-синий, манящий, играет мягкими волнами, нашёптывая кому-то тихую радость.
 — Пойдём, — соглашается мама, а я вижу, как у неё блеснули глаза.
 — Вот видишь, ты уже руку протянула к выздоровлению, — говорю я, а сама еле сдерживаю слёзы — врач сказал — мама может прожить не больше двух недель.
 — Я очень люблю весну. Земля пробуждается от тихой дремоты. Интересно, что ей сниться, когда она уходит на покой? — пытается сесть мама, и, махнув рукой, добавляет: — Я сама. Мне уже легче. Юля дала какую-то таблетку, а внученька Аллочка сделала укол — значить не зря они это делают.
 — Не зря. Лечение делает прогноз на твоё выздоровление, — соглашаюсь я.
 — Очень горжусь Аллочкой. Она медсестра от Бога. Тетке Марии поставила диагноз точно такой, как ей через два дня поставил врач. Она оправдала наши с отцом желания. А вот доченька Юлечка — вся в заботах и отчётах по работе. И дома ей хватает труда. Жаль, что не поступила учиться, в художественное училище. Её рисунки меня радуют, иногда и таблетки не надо — я вроде выздоравливаю, когда она одним взмахом руки рисует что-то, очень нужное, для жизни.
 — Через час будем обедать, — рассказываю маме планы семьи. — Пообедаем здесь, рядом с тобой.
 Мама улыбнулась, провела рукой по голове, сказала учтиво:
 — Хорошие вы у меня дети. Спасибо Богу, что вы у меня есть.
 … Долгий вечер сидим все вместе в комнате, где лежит мама. Грусть, и какая-то высокая печаль ходит в мамином дворе, в доме, в моих мыслях — а мне её не прогнать, не откинуть, не вывести из дома — я знаю, что скоро, произойдёт то, что неизбежно происходит со всеми людьми — мамина суть закончит свой земной путь, и кто знает, что это такое — Человек исчезнет, или претвориться во что-то ОСОБЕННОЕ, о котором он ничего не ведает. Конечно, человечество пытается придумать что-то естественное, но … оно не получается. Религия твердит — после земной жизненной дороги у человека начинается Вечный Путь, то есть — что-то такое, которое невозможно уяснить и …знать.
 … День за днём — маме не становится легче. Она пытается говорить о чём-то домашнем, вспоминая молодость, зрелые годы, тешит нас своими рассказами из жизни, а я вижу, как она гаснет лицом, движениями, словами.
 Воскресное утро радужное и тёплое бродит по двору, мягкий ветерок подсушивает тропинки к саду, к долине, к дороге.
 — Выходной день сегодня в надежде на погоду, которая уже пытается установиться, — говорит мама, допивая стакан чая.
 — С понедельника мы переходим на летний период. Я уже вымыла окна на веранде, поставила горшки с цветами, застелила новой скатертью столик. Так, что готовьтесь общаться на верандочке, — весело сообщает нам сестра.
 — В подворье уже подсохло? — спрашивает мама, а сама улыбается чему-то.
 — Давно подсохло. Грядки с цветами ведут с нами переговоры — скоро будем рассаживать кусты пион, тюльпанов, нарцысов— улыбается Алла.
 — У меня к вам просьба, — вдруг как-то мягко и деликатно предложила мама. — Попробуйте помочь мне выйти во двор. Я очень хочу посмотреть на дорогу возле нашего дома. Отсюда, где я лежу — видно часть двора, калитку и ворота, а ещё нашу красавицу Ель, и … очень мало дороги, нашей с вами дороги, — ибо у нас с ней связаны большие годы. Вы по ней уезжали и приезжали. По ней ежедневно ходил ваш отец. По ней ходила и я. Никто не знал, что мы с ней были подругами. Утром здоровались, вечером — желали друг другу хорошего отдыха. Как, по-вашему — она устаёт так же как человек? Не знаете? А я думаю — устаёт. Она — это граница между селом и полем. А какие прекрасные деревья растут возле неё: ряд черешен, тополей, кустов жасмина и диких яблонь, а с другой стороны — сельские дворы, сады, дома, колодцы, заборы, калитки и ворота. И всё это — и есть наша Дорога, и без неё не было бы той естественной красоты, которая живёт с нами и в нас.
 Слова мамы меня подняли на высоту чего-то особенного, того истинного, которое вжилось в матери, которая приняла и поняла жизненную суть человека и всего, что его окружает. Я тоже люблю эту дорогу, ведущую к Отчему порогу, но так, как её определила мама — я не смогла бы определить.
 Через полчаса мы, с большим усилием подвели маму к забору и калитке, а она, тихо и светло всё смотрела и смотрела то в одну сторону дороги, то — в другую. И было в её взгляде что-то такое неизвестное и неоспоримое высоко-благородное, в котором, я думаю, жила её любовь к этому уголку сельской природы, и которую она приняла как жизненную стезю, дающую ей чувственную силу земной бытности.
 … Вечером мы все вместе сидели в комнате, где лежала мама, а она, вроде бы помолодевшая, обновлённая, осветлённая смотрела на нас, улыбалась, и в её улыбке, такой доброй, милой и неподдельной было что-то несказанно радостное и величественное, она вроде бы выполнила какой-то особенный долг перед кем-то или перед чем-то.
 На второй день Алла сказал мне тихо:
 — Как хорошо, что мы помогли бабушке попрощаться с Дорогой, той дорогой, которая стала в её жизни чем-то вроде бы Эталоном жизненного устройства на Земле.
 И я поняла — маме осталось жить не долго. Не удержалась, вышла из дома, шагнула за калитку, и, … не вытирая слёз, стояла и смотрела в дорогу, которая, по моему мнению, тоже грустила, вокруг стояла высоко-божественная тишина, та тишина, которая является предвестницей чего-то очень грустного и печального.
 

 ПОРТРЕТ МАМЫ
 
 Любовь и уважение к родителям
 без всякого сомнения, есть чувство святое.
 В. Белинский
 
 В далёкое послевоенное время 1950-х годов, люди села стали вносить в свою жизнь какие-то новшества, созданные для украшений дома, быта, жизни. Кто и когда придумал выставлять на столе фотографии — мне неизвестно. Вот только тогда, в каждом доме, в главной комнате, на видном месте хозяйки оставляли фото из себя и мужа. У моих родителей тоже на столике большой комнаты были фотографии.
 Мои подружки — их у меня было много, но самых главных было две: Рузя и Зина. Нас объединяла соседская жизнь, школа и возраст. Мы с Рузей очень любили читать. Зина же, умела красиво петь. У Зины отец умер в 1948 году. Она, оставшись с мамой и братом, тосковала за родителем, и как мы все знали — он у неё был высоко-грамотным, вроде даже учёным, долго работал директора школы. Переехали они жить в наше село в 1938 году. Поэтому, о них люди знали меньше, чем тех, кто родился и вырос здесь. Шли разговоры, что отец Зины был старше её матери на двадцать лет. Якобы у него умерла жена, и он вторично женился, на молоденькой девушке. Мама Зины, Анна Андреевна, всегда выглядела усталой, грустной, чем-то недовольной. Кто знает, что было в её душе — вдовья тяжесть или … общая усталость жизни.
 Как-то, когда мама Зины куда-то уехала, она пригласила меня погостить у неё, обещая, показать книги, которые находились в одной комнате, куда никого не пускают. Почему не пускали — никто не знал причину. А запретное — значит интересное.
 — Я там был, — сказал отец.— Когда жил ещё Дмитрий — пригласил меня пообщаться — мы сидели в его кабинете, так он называл помещение, в котором было много книг, журналов и тетрадей. Как я уразумел — он писал что-то на философско-научную тему. Но, Дмитрий покинул этот мир, а Анна, по каким-то причинам не открывает, ни для кого кабинет супруга — скорее всего — хранит рукописи мужа, ибо они чего-то стоят.
 — С виду Анюта не очень и красавица, — говорит мама. — Как говорится — сердцу не прикажешь. Ему было под сорок, ей — восемнадцать. Не в красоте дело — дело в понимании и любви друг к другу.
 — Действительно, Анна не блещет красотой, но … она не глупая: деловая и сообразительная.
 — Как бы там не было — они жили дружно, родив детей, никто и никогда не слышал у них ссор, криков, ругани, — подтвердила мама, и, улыбнувшись, добавила: — Судить их мы не имеем права, а то, что она замкнутая особа, это её жизнь и её кредо.
 … К Зине я пришла под обед. Летняя пора, светлая, добрая, приветливая. Сначала мы сидели на улице — перебирали ягоды вишни, которую подруга готовила для варенья. Окончив работу, Зина тихо заговорила, что покажет мне третью комнату — запретную и таинственную. Её шепотный говор, я приняла на Ура! и, пошла вслед за подружкой. Она, молча, открыла плотную, красивую дверь, и я … ахнула — вся комната была завалена книгами. Они были на полках, столах, даже в углу комнаты. Там же, возле окна стоял стол, на котором было много листов, списанных, сложенных папками. У меня тут же родилась мысль — отец Зины собирал какие-то документы, сам писал что-то нужное для людей, а из книг и журналов он черпал то, что ему было необходимо в подтверждении своей работы. В то время, я уже могла так думать — мне было 13 лет, и, увиденное подсказало — тётка Анна, не просто всё это прячет.
 — Смотри, — показала мне Зина журналы. — Они очень старинные и ценные.
 Действительно, журналы были старинные, интересные, с красивыми рисунками, в которых изображено было что-то римское, величественное, историческое. На одном из обложек я увидела портрет женщины: чёрные волосы, светлое лицо, улыбка, похожа на восход долгожданного солнышка.
 — Ты не знаешь, что писал твой отец? — задала вопрос приятельнице.
 — Не знаю. Мама не рассказывает.
 … Вернувшись, домой, я пересказала родителям, всё, что видела в третьей комнате Анны. Отец, задумавшись, произнёс:
 — У каждой семьи есть свои тайны. — Я говорил — видел этот кабинет, но, там был порядок. А почему сейчас там так всё перевёрнуто — не понимаю.
 В конце летних каникул Зина пришла ко мне, улыбаясь, выдала:
 — В той комнате, что ты видела, я нашла фотографию своей мамы. Поставила её на столе. Приходи, увидишь.
 После обеда я пошла к Зине, меня интересовала фотография её матери, так как, что греха таить, мама Зины была очень простенькой из себя, а ещё — какой-то запущенной, усталой.
 Но какое у меня было удивление, когда я, придя к подруге, увидела, что двери во все комнаты были открытыми. Я ничего не спросила — просто посмотрела на Зину, а она, тихо и загадочно улыбнувшись, передала:
 — Мама сделала ремонт.
 И тут я даже ахнула — предо мной, в комнатах, царил полный порядок. В третьей комнате уменьшилось количество книг, журналов, блокнотов, тетрадей. В центре стоял большой старинный стол, покрытый белой скатертью, у стены вряд красиво выстроились три шкафа, небольшой диван и стулья. А самое главное — на столе была фотография молоденькой женщины: красивая, темноглазая, с пучком густых волос на затылке, пухлым ртом, в какой-то удивительно иностранной одежде, и … с улыбкой, в которой таилось что-то возвышенное и умное. Я выдала вздох, а Зина, улыбнувшись, заговорила:
 — Такой была моя мама в молодости. Ты всмотрись. Правда, красивая?
 Я не ответила, просто кивнула головой, вспомнила пословицу, что для ребёнка мама всегда самая красивая, самая нежная и умная женщина в мире.
 Вечером, когда всё наше семейство присело за стол ужинать, я поспешила выдать, что увидела сегодня в доме Зины. Отец, помедлив немного, вздохнул, заговорил достойно и светло:
 — Для Зины её мама, действительно самая красивая из всех мам на земле. Так оно есть, так оно и будет в нашем мире. Это Закон Жизни. Но не в красоте дело — дело в том, что Анна, которая в последнее время очень запустила себя и свою внешность, выполняла великую МИССИЮ труда своего мужа. Она не зря куда-то частенько ездила, добивалась чего-то, переживала за что-то. ЭТО самое главное, ибо её супруг Дмитрий долгие годы трудился над одной темой о бытии человечества — что значит ИСТИНА СУЩНОСТИ И ИНДИВИДУАЛЬНОСТИ. Эту тему он поднял давно, и… приложил много усилий, чтобы развернуть её, как говорится лицом, к земной жизни. В нашей столице, непосредственно под напором Анны — работой Дмитрия заинтересовались, придали значение, и … не так давно, к Анне прибыл один учёный муж, посидел в бывшем кабинете её супруга один день, собрал его материалы, и … дал ценную расписку Анне, что опубликует их в научных кругах. И, через неделю первая статья, под именем Дмитрия была опубликована в республиканском научном журнале. После этого, Анюта сделала ремонт в доме, и … как сказал Вячеслав, взялась за себя — принарядилась, прибрала в тугой узел черные волосы, стала улыбаться светлой и доброй улыбкой, что выдало в ней индивидуальную натуру.
 — Ты откуда это всё узнал? — спросила мама.
 — Сегодня, ближе к вечеру ко мне в кабинет заходил Вячеслав Иванович. Это давний друг Дмитрия по философским трудам, и их значений в жизни человечества. Оказывается, он очень переживал за работы приятеля. Теперь всё станет на свои места, и даже Анна, от радости за выполненное семейное дело, стала красивей, — закивал головой отец.
 Через два дня я пришла к Зине, принесла ей книгу произведений Николая Гоголя, а она, вся какая-то вроде обновлённая и повзрослевшая, весело и спокойно расхаживала по комнатам, рассказывала, как они с мамой решали вопрос обновить палисадник, так как об этом мечтал отец.
 — Высадим, со стороны улицы кусты, которые будут цвести по очереди — один за другим. А ещё, моя мама пошила себе пиджак: модный и интересный. Она у меня умная, красивая и рассудительная.
 Я соглашалась с Зиной, и, возвращаясь памятью в разговор отца, за Анну, которая через большие усилия сумела, продвинуть огромную работу мужа, а сделав всё это — похорошела не только внутренним миром, а и лицом, в котором светло и счастливо заиграла улыбка жизни.
 Уходя от Зины, я подошла к столику, на котором красовался портрет какой-то древней красавицы, и который, по словам подруги, был настоящим портретом её матушки — я вдруг поняла: действительно, что-то единое и неотразимое существует в портрете, взятой из жизни давней чужестранки и нынешнем лицом Анны: взгляд из глубины глаз, чёрные волосы на затылке головы собранные в тугой узел, и …мягкая сущность жизненного действия женщины на Планете Земля.
 И тогда, я подошла к Зине, обняла её, улыбнулась, сказала:
 — Действительно твоя мама очень красивая и мудрая женщина.

 
 





 АИСТЫ НИКОЛАЯ
 
 В небе летели аисты, вроде бы рассыпанные бусы.
 А. Чубач
 
 Утро ещё тихо дремлет, а в дороге, что бежит между краем поля и сельскими домами, слышен звук телеги, радующий всё вокруг.
 — Мама, — обращаюсь к матери, — кто поехал так рано в поле?
 — Николай Панчишин, — улыбнулась мать. — Трудолюбивый человек. Прекрасный хозяин. Добрый и отзывчивый селянин. С детства таким был. Помню, как он коров пас. В летние школьные каникулы не сидел дома — работал пастухом. Лучи утреннего солнышка только, только касались земли, а он уже зовёт:
 — Выгоняйте своих Лысок, Калинок, Квасолёк, пора на пастбище! Люди очень его любили и уважали. Годы послевоенные голодные, босые, трудные. Засуха в 1946 году, и страшный голод в 1947-ом. Трава высохла, солнце неумолимо печёт, а он, гонит куда-то стадо: то в лес, где есть ещё немного травы, то в долинку, где осоки, то в леваду, то в старые заброшенные сады.
 — Голод я помню, — говорю я.
 — Коля старше тебя на пять лет. Худенький был, смуглый с лица. За лето загорал, ставал как негретёнок. Женщины давали ему для обеда, кто варёную картошку, кто-то кусок малая, кто-то бутылочку молока. Он всегда благодарил, вздыхал, смеялся — говорил — если не съест — поделится с коровками.
 — Делился? — спрашиваю маму.
 — А как же? Делился. Он с ними вёл разговоры. Если какая-нибудь из них поспешит в клин, где высеяна кукуруза или свекла — он грозил наказать.
 — Как именно?
 — Не даст дремать ей в обед. Коровки слушали его, кивали головами, этим самим вроде обещали вести себя нормально. Учился хорошо. Как только окончил школу, пошёл к председателю колхоза, и попросил взять его ездовым. Согласился председатель. Дали Коле лошадь, маленькую телегу, и … он выполнял работы, под руководством старшего конюха. Время уходило молниеносно. Оно, то ли летело, то ли мчалось быстрее всего на свете, то ли торопилось, но никогда не останавливалось. Когда Коля вернулся из Армии, ходил в клуб, пел в хоре, танцевал весёлую «Польку», и, … присматривал девушку, чтобы жениться.
 — Отец мне писал в письме, что вы были у него на свадьбе. Хвалил жениха, который дал слово родителям, что сразу же после свадебного торжества станет строить семейный дом. И … построил. С женой они родили две дочери: красивые — похожи на него и его Аннушку-жену.
 — Действительно дочери Николая взяли много от его рода.
 … Мы с мамой ещё много вспоминали прошлое, где часто мелькало имя Николая Панчишина.
 … В один весёлый и богатый сентябрь приехала я на праздник Дня рождения Ивана Леонтьевича, моего троюродного брата. Обильно накрыли столы во дворе дома Ивана, пригласили гостей. Пришел и Николай с Анной. После песенного застолья, начались танцы. Коля стоит, смотрит, улыбается. Подхожу ближе, спрашиваю, почему не танцует, а он, как-то очень мило говорит:
 — Как только заиграют «Гопак», я первым пойду в танец.
 — Как живётся здесь тебе? Как жена? Дети? Хозяйство? — спрашиваю с интересом.
 Улыбнулся, глаза собрали что-то доброе, милое, тихое.
 — Спасибо. Всё вроде бы хорошо. Дети выросли. Я старею. Супруга молодеет. В отношении хозяйства, так в нём работа никогда не оканчивается. Это и есть моё бытиё. Приходи в гости, будем рады.
 — Приду. Посидим, поговорим. Есть о чём вспомнить, — обещаю, и, тут же добавляю: — А как твоя конюшня и кони в ней?
 — Хотелось бы лучше, только долго говорить, и мало слушать. Новость прекрасную имею. Аистов приголубил себе. Живут в долине на столбе.
 — Как это приголубил?
 — Просто. Увидел в долине одинокого аиста, ловившего лягушек, рыбок. Вот только грустил, всё время один. Самое главное — он никуда не летал, там же и ночевал. Наверно у него не было своего жилища. Задумался я. И тут пришла мысль — сделать ему гнездо. Посоветовался с товарищами — они помогли мне вытащить колесо от воза на столб. Бросил на колесо ветки, палки, вроде бы дал понять, что это и есть дом для птицы. Два дня аист посматривал на это сооружение, и только потом — взлетел, стоял там долго, наверное, размышлял что-то. На второй денёк стал он перебирать веточки, весело выдавая какие-то звуки. Прошло где-то около недели. Вдруг заметил — на гнезде уже двое. Знать привёл себе мой аист подружку. Так оно и было. Она сидела на яйцах, а он носил ей еду. Каждый день наблюдал за ними. Как только утро входило в село, аисты весело обнимались и целовались.
 — Как это целовались? — спрашиваю быстро.
 — Птицы, как люди. Они тоже любятся. Клювами касаются один другого. Головками гладят шейки, крылья и т. д. Раньше, чем зайти в конюшню, останавливаюсь возле столба, где уже обитают аисты, и веду с ними разговор: машу руками и фуражкой, а они смотрят на меня, не поют, они слегка глухие птицы, а выдают свои эмоции гортанным зовом. Это их песни.
 — И давно ты их приласкал?
 — Давно. У них уже праправнучки наверно есть.
 — Они улетают на юг, и … возвращаются в своё гнездо? — с интересом переспрашиваю Николая.
 — На второй год прилетело их четверо. Это были родители с детьми.
По всему было видно, они решили найти место для строительства дома молодой паре. Точно это или нет, но в ту пору одна пара аистов поселилась жить на сарае тётки Мотрины.
 — А если те, первые твои птицы не прилетят, кто там остаётся жить?
 — Не могу точно ответить. Вот только знаю, что одна пара, скорее четвёртое поколение, нашли себе место в селе Конищеве. Мне сказал председатель колхоза, что две пары аистов обосновались там. Не удержался, поехал туда, остановился возле столба, на котором гнездо было. Стал звать фуражкой, а они, вроде бы узнали меня, долго смотрели, махали крыльями, качали головами. Думаю, это новая пара моих аистов.
 — Возле своего дома не хочешь построить им гнездо?
 — Как не хочу? Пока нет места.
 Наш разговор прервал весёлый «Гопак». Николай ринулся в танец, а я стояла и смотрела, и было мне на душе так хорошо, что я еле сдержалась, чтобы не кинутся танцевать украинский, самый что ни есть главный танец, без которого не проходит ни одно веселье.
 … Прошло несколько лет. Как-то вновь приехала я в село к родителям, завела разговор с мамой о Николае, и его аистах.
 — Только, только весна затянет свою радостную песню, Коля уже в высоком настроении — ждёт своих аистов. И так счастливо ведёт разговор о них, вроде они самые что ни есть его родные души.
 — Может быть и хорошо, что так в жизни произошло. Ожидание — тоже счастье. Имеет человек кого ждать — жизнь продолжается.
 … Улетали куда-то годы, которые мы называем молодыми. Я не часто приезжаю к родителям, но, уж если еду — три дня ходим воспоминаниями в прошлое, перебирая в памяти людские судьбы.
 — А как живёт Николай Панчишин? — как-то, спрашиваю отца.
 — Коля? Он привет тебе передавал. Приходил к нам с мамой в гости, не один, с внуками. Забавные они у него. Грустно высказался, что чувствует себя должником села, якобы не сумел передать детям любовь к родной сельской пристани. Дочери обе живут в городах.
 — Аисты его ещё прилетают?
 — А как же! В нашем селе их уже имеется несколько пар. Коля стал правовым в их привлечении и житие. Чудный человек. Таких людей мало в наше время. С годами долинка стала сохнуть, речка уменьшилась. Николай забеспокоился, что аистам негде будет брать пропитание. И тогда он нашёл возле долины три родника, дал им волю трудиться, и … теперь долинушка, снова заиграла разнотравьем, болотистым местом, пением лягушек — главной пищей аистов.
 … В спелую осеннюю пору, прибыв в родной родительский дом, пошла в гости к своей школьной подруге, а в дороге, возле долины Леонтия, встретила Николая.
 — Привет! — радостно говорю. — Ты не один. С тобой красавица-внучка.
 — Моя радость и моё счастье, — блеснул радостно глазами и словами Коля.
 — Хочу спросить, как живут, твои, аисты?
 — А как же! Живут и здравствуют. Как-то задал себе вопрос, те ли эти аисты, которых я привечал? — задумался Николай.
 — Аисты живут 20 — 25 лет. Век их не долгий, но … они как люди, могут жить дольше.
 — С ними у меня связано много дней. Как только в наш край приходила весна, я вроде на взводе. Не на работу спешу, а к столбу, где дом их.
 — Что ты им говоришь, когда они прилетают?
 — Всё. Чем, и как жил. Что делал. Какой была у нас зима. И, поверь, они мне отвечали. Я это чувствовал. Тяжёлый у них перелёт, но … так уж Кем-то предназначено для наших птиц, лететь временно туда, где нет зимы.
 … Спешили, или не спешили в куда-то земные годы. Я уже стала бабушкой, когда случилось так, как оно есть в жизни — не стало на Земле моего отца. В село переехала жить моя сестра Юля. По возможности — приезжаю к ней, ведём длинные беседы, обо всём на свете. Так, я вроде бы продолжаю родственное общение с тем краем, который мне очень дорог, родной и близкий.
 В один высокий день получила письмо от сестры. Не знаю почему, спешно открыла конверт, и … так же спешно стала читать. Новости не значительные, но … где-то вдруг меня остановило, сестра написала: — «Умер Николай Панчишин».
 Долго сидела я над открытым письмом, перебирала в памяти всё, что связанно с Колей, его жизнью, его трудом, его любовью к людям, его особенной привязанностью к аистам — как говорят люди — Божьим птицам.
 … Доброй спелой осенью я вновь приехала я в село к сестре. Вечерняя пора приласкала нас, мы сели на скамейку во дворе, ушли в разговоры.
 — Хочу тебе сказать, — вдруг, как-то грустно начала сестра. — Николай, прошлой зимой, когда я ходила к ним в гости, сказал, что когда его не станет за Земле — аисты не прилетят. Мы с Аней были страшно удивлены, а он, слегка похудевший, он тогда болел, качнул головой, подтвердил свои слова, и, … отвернувшись — заплакал.
 — Интересно, — вздыхаю я, а аисты весной прилетели, или …?
 — Не прилетели. Гнездо их пустое.
 Я хотела что-то сказать — не смогла, слёзы не дали продолжить грустный разговор.
 Луна осветила дом сестры, длинные тихо пошатнулись — это мягкий ветерок потрусил ветками яблони. Стояла такая тишина — я боялась нарушить её словами. В это время, где-то далеко в глубине поля, кто-то крикнул мужским голосом — слова мягкие, певучие, добрые.
 — Он нас услышал,— тихо проронила сестра.
 — Кто услышал? — спросила я, тоже тихо.
 — Николай …
 Две тучки, что неспешно двигались навстречу друг другу, постепенно стали растягиваться, потом тихо обнялись, соединились, ушли в сторону заката, что ярким отсветом окрасил за селом горизонт неба.

 ЗАПАХ ХЛЕБА

 Не познав прошлого, не
 возможно настоящее, от
 которого зависит будущее.
 Мудрость людей.
 К новой знакомой, можно сказать уже подруге Софии, я приехала под обед, как мы и договорились. Её дом находился совсем недалеко от автобусной остановки, бывшего села, а ныне городской окраины Кишинёва. Сделав несколько шагов — вдруг почувствовала, доносившийся откуда-то приятный запах печёного хлеба. Его я не спутаю ни с каким иным — он с детства живёт во мне, в моём естестве, в моём жизненном пространстве, так как я выросла в сельской местности, где хлеб не покупали — пекли сами.
 А вот и калитка, на ней ярко красуется цифра, 7 — это номер дома Сони.
 — Я уже трижды выходила к воротам встречать тебя, — торопливо говорит приятельница, идущая мне на встречу.
 — Отыскала твою усадьбу сразу же. Но первым меня здесь встретил запах свежего хлеба. Что это? — обнимая подругу, спрашиваю спешно.
 — Это я по субботам пеку хлеб и пироги. Разве об этом не рассказывала? — улыбается София.
 — Нет. Домашний хлеб — это чудо из чудес, — говорю, и вижу, как к нам приближается молодая женщина лет под пятьдесят: статная, обворожительно красивая, с улыбкой дамы, лицо которой, вроде скопирован с картин итальянского художника Рафаэля.
 — Знакомься, это моя дочь Дана, — весело молвит Соня. — Муж с внуком вчера уехали в село, близ Оргеева, что раскинулось на берегу Реута, к двоюродному брату в гости.
 — У тебя не дом, — дворец, — улыбаюсь приветливо.
 — Сначала покажу тебе наш жизненный уголок, — весело предлагает подруга. — Здесь перед домом — цветник. За домом — садик, виноградник, пара соток под овощными культурами и, … домик с русской печкой — домик, который в этом крае называют Кэсуцой — именно в нём я пеку домашний хлеб. Так было у моих родителей, так есть и у меня.
 Когда мы обошли всё, чем так гордится семейство Софии, хозяюшка пригласила пообедать в домашней обстановке. Присаживаясь, за стол, заметила на нём порезанную булку домашнего хлеба: румяного, доброго, счастливого, в котором, по моему понятию, собрано много труда, того труда, который приложен, чтобы вырастить хлебное зерно, посеять его, собрать урожай, изготовить муку и … выпечь хлеб — но печь его не в форме, а просто на листе свеклы, винограда или даже крапиве, а главное — в русской печи. Ничего не может быть вкуснее такого хлеба, можно сказать — ХЛЕБА ЖИЗНИ.
 София ушла в воспоминания, как она в родительском доме училась хозяйничать. Выходец с семейства русского и болгарки, Соня знала все превратности жизни, которые пришлось ей испытать в земном бытие.
 — Научилась печь хлеб, когда мне было десять лет, — гладит слова хозяйка
 — С ароматом хлеба у меня тоже связано много в земном пути. Его запах запомнила с детства, а ещё он подкреплён удивительно горько-сладким рассказом тётушки Марии, в голодный — 1947-ой год, — вздыхая, говорю я.
 — Вашей тётушки? — интересуется Дана.
 — Нет. Чужой. Соседки. Если желаете, коротко расскажу кое-что очень ценное и нужное для понимания, что значит наш Хлеб.
 — Согласны, — радостно, спешить согласиться Дана, и, улыбнувшись как-то тихо и обворожительно, отломила корочку, понюхала улыбаясь.
 — Тогда начну из воспоминания — как мой отец, с семьей попал жить в село. В 1945 году, после войны, родитель был отправлен с областного центра, в районный городок, в качестве главного агронома района. Квартиру предоставили нам в полуподвале. Посоветовавшись, отец с матерью решили переехать жить в село этого же района, в дом бабушки отца. Послевоенные годы были бедными на всё. А тут ещё засуха, неурожай, голод. Я тогда окончила второй класс.
 — То время я тоже хорошо помню,— подтвердила София.
 — Самое главное — всё, что тогда уродило на полях, по приказу руководства свыше, было отправлено в города. Как жить селянину, если у него забрали ЖЛЕБ — обрекая его семейство на голод и смерть. Каждый день люди хоронили своих близких. В основном умирали старики и дети. В подворьях осталось очень мало животных и птиц. Особенно разразился голод весной 1947-го года. Запасы продуктов иссякли совсем: в еду пошли улитки, дикие птицы, рыба, крапива, лебеда и некоторые травы, росшие на болотах. Мы жили за счёт пайка, который получал отец, и… коровы
 — У нас было не лучше, — качает головой хозяйка дома.
 — Я была тогда подростком — когда голод 1947 — го, прошел сквозь мою память, и остался там — вроде бы укоренился, въелся в суть, стал рубцом, который болит. При запахе хлеба слегка цепенею, нахожусь в непонятной невесомости, грусть моментально входит в моё сознание, трётся об ось Жизни, ведёт в далёкое минувшее. Как-то в один день, я отпросилась у мамы пойти к подружке Розалии. Мама разрешила погулять часок. Ринувшись из дома, пробегая мимо забора соседки, увидела полулежащую женщину, в которой узнала тётку Марию, дальнюю соседушку. На мои вопросы, помочь встать, она запротестовала — подняться не может — вся опухла.
 И тут я сообразила — нужно звать маму. Через пять минут возле тётки стояла мама с двумя кружками, в которых была пища. Тётушка ела медленно, нюхала хлебную лепёшку, вздыхала, благодарила Бога и нас, что её спасают от смерти. Через час мы с мамой, привели тетушку в наш дом, а она, улыбнувшись, заговорила нежно, радостно, приветливо:
 — В вашем Доме стоит запах Хлеба. Это значит — запах Жизни.
 Не помню, как пошёл разговор — тётка стала рассказывать о своём недавнем прошлом, как ранней весной получила известие от племянницы Таси, живущей в районном городке, что у них случилась беда — её мужа отправляют в областной центр на длительное лечение и операцию. Врач велел Таисии ехать с супругом, и быть там до времени, когда он поправится. Поехать она может, а на кого оставить детей — не знает, у неё два мальчика, одному шесть — второму — восемь лет. Тётушка согласилась с просьбой Таи, и, прихватив с собой остатки картошки — на второй же день была в райцентре. Уезжая, Тася оставила кой-какую еду и талоны на хлебушек.
 — И долго вы там были? — спросила мама тётку.
 — Почти месяц. Дети, есть дети. Они ходили за мной и просили есть. Я варила, что могла. Но им нужен был кусок хлеба, а не похлёбка из свеклы, — вытирая слезу, грустно рассказывает женщина. — А хлеба-то давали по двести грамм, это на один присест съесть. Свою хлебную пайку отдавала деткам к вечеру. Сама питалась, как могла. Хочется, есть, а я пью кружку чая заваренного из веточек малины или вишни. А тут, как назло — заканчивалась крупа и картошка. Тогда я урезала сама себе свой паёк еды, сократила его до минимума.
 — Что это значит до минимума? — спросила я тётку.
 — Это значит — обед я брала с собой в кружку. Это был суп из крупы и свеклы, заправлен старым маргарином и листьями крапивы. Потом я останавливалась напротив хлебного завода, — откуда доносился пряный запах печёного хлеба. Этот запах заменял мне хлебушек. Я представляла себе, что ем суп с хлебом. Не удивляйтесь — так оно и было. Постепенно привыкла к режиму — идти обедать к хлебному заводу — и, поверьте — хлебный запах спасал меня. Но, всему есть начало и конец. В один день приехала Тася с мужем. Супруг её был такой худой — страшно смотреть. Через день я собралась и уехала к себе домой. Вырыла из земли, свеклу, которую припрядала из осени, и тут же часть её поменяла на ячневую крупу. Но, как говорится, сколько бы верёвочке не виться, конец будет. Осталось у меня несколько свёкл, я их использовала — стала, есть лебеду, и пить напиток из трав … Жалко, что в селе нет, хотя бы хлебной пекарни. Запах хлебушка поднял бы меня на ноги, а так … — с сожалением выдала женщина.
 И тут мама, радостно заговорила:
 — Вы слышали новость. Созрел новый урожай ячменя. С завтрашнего дня людям будут давать ячневую крупу — голод отступит от нас.
 — Неужели? Вот новость — так новость! Пойду я. Спасибо вам за всё. Век не забуду. Дай вам Бог здоровья и благости на долгие годы, — поднявшись, и поклонившись, сказала тётка Мария.
 — Провожу вас, — предложила мама. — Помогу нести кое-что, что собрала из пищи для вас. Приходите. Тарелка супа и кружка молока у нас, для вас всегда найдётся.
 Женщина хотела что-то сказать, но не выдержала, заплакала, и, погладив меня по голове, шагнула через порог.
 С того времени не могу забыть рассказ тётки Марии, о запахе хлеба, который спасал её от голодной смерти. А у меня, при хлебном запахе, всегда на душе становится слегка печально и …немного тревожно. Не дай Бог, чтобы будущие поколения столкнулись с таким явлением, как ГОЛОД.
 Окончив свой рассказ, я замолчала. Со мной молчали и хозяева дома, молчала и тишина в комнате, и только не молчала грустная память о запахе хлеба, та память, которая никогда не сотрется из моей жизненной памяти.
 … Домой я вернулась в сумерках. Переступив порог квартиры, вынула, поцеловала, и положила на стол булку свежего домашнего Хлеба, которую мне подарили в доме Софии — Хлеба Жизни.

 
 СТОЛ АДАМА

 Помня прошлое — строим будущее.
 Народная мудрость

 Купив в автобусной кассе билет, Дмитрий вышел на улицу, присел на скамейку, развернул газету, когда услышал:
 — Возле вас место не занято?
 — Нет. Присаживайтесь — ответил мужчине, лет семидесяти, одетым в приличный костюм, держащим в руках хорошо сохранившийся, довольно красивый, старый кожаный портфель.
 — Людей много собралось. Сесть негде. А в ногах правды нет, — поправляя пиджак, говорит мужчина.
 — Верно, — улыбнулся Дима.
 Незнакомец сдвинул плечами, сказал удивлённо:
 — Смотрите, на здании автостанции часы! Надо же! Теперь никто не станет переспрашивать время.
 — Их установили два месяца назад, — сказал приветливо Дмитрий.
 — Сейчас мы сверимся, — радостно завертел головой мужчина, и приподнял левую руку, на которой были надеты часы: дорогие ценные, старинные, те часы, которые покупали только богатые люди — не все тогда могли позволить себе такую роскошь.
 — Точь-в-точь, — как-то светло и радушно выдал мужчина. — Люблю новшества. А в сквере установили стол и скамейки. Умный директор станции. Знает, что не все пассажиры могут ходить в столовую, или кафе. Кое-кто берет в дорогу свою пищу. А кушать ему приходится с коленок. Незадача. Вот и соорудили место для еды.
 Дмитрий слушал соседа, улыбался, понимая, насколько хозяйственный этот гражданин, всё ему видится в хороших починах и труде людей — скорее всего он выходец из богатого рода, воспитан, грамотный, культурный.
 — Мне нравятся мои поездки. Возвращаясь, домой, привожу пакет новостей, вынимаю их оттуда постепенно, преподношу своим близким, — кивнув головой, выдал весело новый попутчик Дмитрия.
 — Как вас зовут? — задал вопрос Дима.
 — Всеволод Николаевич. Близкие — зовут Севой.
 — Очень приятно. А я — Дмитрий.
 — По вас видно — вы не рабочий человек. А как выдался вам я, со стороны? — с интересом спросил Всеволод.
 — Хозяйственным и мудрым. Вы из рода богатых людей. Образование специальное, но какое — ещё не определил.
 — Точно. По специальности я механик, но очень люблю бухгалтерию, столярное дело, и работу строителя печек.
 — Вы уже на пенсии, или …?
 — Немного там и там, — засмеялся Всеволод. — Это значит, что тружусь в школе, учу, более взрослых школьников столярному ремеслу. Я из местечка Ялтушкова. Родился и вырос в областном центре. Отец мой перебрался сюда по своему соображению. Уклад семейства у нас был крепким, хозяйственным. Я младший сын, похожий на отца. Стал механиком как родитель, и очень люблю свою профессию.
 — Хочу сказать — я тоже вырос в семействе, где правит уклад моего дедушки, — спокойно говорит Дмитрий.
 — Слава вам за это. Моя любовь к роду передалось детям, и этим я горжусь. Когда мне было двадцать, отец купил для меня недостроенный дом, возле которого имелось пятнадцать соток земли. Я его достраивал сам, то есть, нанимал мастеров, и с ними же и работал. Интересно было до чертиков. Особенно класть печку и строгать доски. О желании больше знать у меня немного получалось, и это принесло мне в будущем большую пользу.
 — Мечтать можно, а сбудутся ли эти мечты — никому не известно.
 — Мой родитель жил мирно, никогда не вмешивался в государственные новшества, и этому учил меня и мою сестрицу. Новую власть он принял как-то по своему, говорил, что, одно и то же, вечно не может продолжаться. За долгую жизнь я много чего повидал, но то, что взял от отца — это свято. Приведу пример. Папенька высоко чтил уклад семьи — хотя бы по выходным дням завтракать, обедать и ужинать всем семейством. Этот ненаписанный закон, имел под собой воспитание, любовь к родству, почитание и единения родных душ. Мы это свято выполняли. Может быть, по этому, и смастерил стол во дворе — стол, который играл хорошую роль в доме.
 — Интересно, что значит особый стол для семейства?
 — Как и когда там появился стол — не помню. Всё теплое время, в праздничные дни мы все вместе принимали пищу, именно за этим столом. Кроме того, папенька любил за ним посидеть и поработать с документами, мама — за ним шила, мы с сестрицей делали там уроки, а ещё — родители частенько устраивали нам за ним интересные чтения вслух, а когда приходили гости — стол раскрывал им свои объятия, для бесед, чаепития, общения, пения и т. д.
 — Вы так красиво говорите, вроде бы создаёте повесть своей жизни, — выдал мягко Дима.
 — Об одном и том же человеке можно написать не одну повесть. А сколько прекрасных повестей и рассказов я услышал за своим столом, который сам лично смастерил позже, для своего подворья и своих близких людей. Давно заметил — стол играет в нашей жизни большую роль. Сами посудите, вы же грамотный землянин.
 — Придётся и мне соорудить столик возле своего дома, — хохотнул Дима.
 — И соорудите. И тогда станете вспоминать обо мне — человеке, умудрённого жизнью, в которой происходили всевозможные большие и малые события. Если, не против — поделюсь происшествием, сыгравшую огромную роль в моей судьбе.
 — С удовольствием послушаю, — радостно согласился Дмитрий.
 — Вернусь рассказом в 1941-й год. Война началась летом. Меня на фронт не взяли — годы не те. Вскоре городок опустел на мужчин, а через какое-то короткое время в Ялтушков пришли немцы. Долго они не стояли — оставили часть какого-то гарнизона, и ушли дальше. Страшно и неуютно жилось тогда нам. Мы старались запасаться продовольствием как могли. С огорода тащили в дом всё, что там уродилось. По этому, на моём столе, что красовался во дворе, я сложил тыквы, снопы фасоли, немного свеклы и кукурузы. Именно в этот период, по городку ползли слухи, что в лесах действуют партизаны. Слухи подтвердились — произошли взрывы на железной дороге, взорвали поезд с оружием, сожгли дом комендатуры и т.д. В одну ночь мы проснулись от огромного зарева, что-то горело в нашем городке, слышны были автоматные выстрелы. Утром соседка сообщила — сгорел какой-то немецкий дом, где хранились запасы продовольствия и документы. А ещё передала шепотом, что новые власти делают облаву на поимку каких-то военных. Легли спать мы рано, а в ночь, к нам в дверь постучали, и, когда я открыл — увидел там двух мужчин, один из них был раненым. Мы с женой перевязали рану на ноге молодого человека, переодели в гражданскую одежду, и … тут встал вопрос, как с ним быть — раненый не мог двигаться самостоятельно. Мы стали искать выход из сложившегося положения — где можно его спрятать. И тут ко мне пришла светлая, святая мысль — мы его спрячем под столом, что на улице. Так и сделали.
 — Скажите, пожалуйста — вы не боялись прятать от немцев советского солдата?
 — Не боялся. У меня к ним была такая ненависть — еле сдерживался, проходя мимо, чтобы не пойти в драку. Понимаете — я на своей земле жил, а что они ищут у нас? Варвары, и только. У меня на фронте воевал сын, зять, племянники. А если бы один из моих родных попал в такую обстановку, как этот солдат? Верю — его бы спасали точно так, как я сделал.
 — А немцы не ходили по домам, и не искали партизан, или мстителей?
 — Искали. И к нам они пришли, сунули нос в сарай, на чердак, но … с чем пришли, с тем и ушли. А на вторую ночь за Адамом, пришел его друг Василий ещё с одним товарищем.
 — Значит, раненого звали Адамом?
 — Именно так. Извините, забыл сказать.
 Все последующие дни мы прислушивались, не пройдёт ли слух, не настигла немчура Адамчика и его друзей. Но всё было тихо, а моя супруга, молилась за них Богу.
 — Значит ваш стол спас молодого человека от смерти. Вы с женой герои, в таком случае, — светло говорит Дима.
 — Подождите, не всё ещё я рассказал. Как-то, летом, после окончания войны, к нам прибыл в гости один мой дружок. Сидим в доме, ведём неспешные разговоры, а жена говорит:
 — Давайте перейдём за стол Адама, и … попробуем моих пирогов.
 Гость с удивлением посмотрел сначала на меня, потом на Наташу, и как засмеётся — сразу сообразил, что стол, под которым мы прятали молодого партизана, мы назвали Адамовым. Как это получилось, не помню, само по себе вышло. С того времени наш стол, носит имя Адама.
 — Скажите, пожалуйста, вы случайно не договорились тогда с Адамом и его товарищами встретиться после войны? — вздохнув, спросил Дмитрий.
 — Как не договаривались? Было такое, мечты ведь живут, они должны сбыться. Ждем мы его к нам не одного — с женой и детьми. Думаю, встреча будет прекрасной.
 Над площадью автостанции пронеслось объявление: — «На станцию прибывает автобус на Ялтушков!».
 Дмитрий встал, улыбнулся, сказал приветливо:
 — Спасибо судьбе, что свела нас в нашей дороге жизни. Примите и меня в свои друзья, я очень желаю посидеть с Вами и Вашей супругой за столом Адама.
 Всеволод по-мужски крепко обнял Дмитрия, сказал радостно:
 — С радостью! Будем вас ждать. Как хорошо знать, что ты нужен людям. Правду говорит народ: — Не имей сто рублей, а имей сто друзей», и, тихо улыбнувшись, направился в сторону автобуса идущего на Ялтушков.

 

 













 КАЛОШИ
 
 Нужно уметь прощать людям их ошибки,
 потому, что однажды ты можешь ошибиться сам.
 Л. Ольхович
 
 — Анна, обрати внимание на калоши, которые я купила в городе, — весело обращается Миля к соседке? — Конец сентября, скоро хлынут дождики. Обувь как раз к мокрой погоде.
 — Калоши? Я думала это лакированные ботиночки. Смотри, какие модные и красивые. У них вид совсем иной, чем в тех, что привозят в наш магазин, — с удивлением говорит приятельница. — Они похожи на ботики. Правда, нижняя часть их в виде калоша. Интересно.
 — Самое главное — у них есть две кнопочки — с расчетом для разных по объему ног. Подкладка теплая, можно носить даже в прохладную погоду — натянул носок, и, …иди куда хочешь, — рассуждает Миля.
 — Такую обувь я бы тоже хотела иметь, а то к нам привозят калоши мелкие, твёрдые, вроде сделанные топором. А почему ты купила одну пару, я бы вернула тебе денежки, — рассуждает соседка.
 — Давали только по одной. Очередь на километр, — кивает головой Миля. — Зато я привезла тебе синьку, соду и дрожжи. Это по заказу. А без заказа — подарок от меня, а именно — гребень. Он как раз, к твоим густым волосам. Красивый. Не ломается. Носи на здоровье. Своим племянникам купила кружевные тюлевые занавески. Дорогие, но … Такие стоит денег.
 … Вечерние сумерки носили селом сентябрьские красоты: нежную тишину, которая спокойно благородила дворы, дома, улицы, а в подворье Мили, xnj сегодня приехала из города, где гостила у дочери четыре дня, слышны были весёлые голоса — это три соседки: Миляна, Анна и Оксана перетирали новости, радовались бытию, ходили воспоминаниями в молодость, мечтали о будущем, которое уже топтало дорогу в их жизнь.
 …Два дня Миля ходила на работу, а в предвечернее время хозяйничала в огороде, в саду, в долине.
 В пятницу с самого раннего вечера небо затянуло тучами, к полуночи пошёл дождь, и шёл он до субботнего утра. Миля вышла из дома — поняла — в огороде и в поле сегодня работы не будет. Махнула рукой, значит, пора заняться домашними делами. До обеда шила, убирала дом, готовила кушать, а ближе к вечеру пошла в центр села, побывала в магазинах, купила кастрюлю, три тарелки, и везде и всюду её спрашивали, где она приобрела такие калошики — ей было приятно, что её новая обувь всем нравится.
 Вернувшись, домой в первую очередь помыла свои калошики, оставила на заборчике просушиться, а сама занялась работой в кладовой. Когда на улице стало темнеть, вошла в дом, слушала новости по радио, которые продолжились концертом, далее шла передача о каком-то биологе, который из травы готовит ткани.
 Ночь была длинной, пасмурной, слегка прохладной. Утро вошло в подворье Мили новостью — Анна передала, что сегодня на базар привезут товары из соседнего районного центра. Сырая погода подсказала Миле — нужно снова надень калоши. Заторопилась к забору, где вчера оставила их сушиться, но калош там не было. Почти полчаса искала пропажу: и где только не смотрела, обувь исчезла, вроде бы её у неё не было. Присела на скамейку, задумалась, и, пришла к выводу — калоши кто-то своровал.
 На рынок Миля пошла опечаленной, грустной, немного растерянной, а вернувшись, домой — пошла к Анне, и они долго, с какой-то непонятной грустью обсуждали, кто побывал в Милином подворье, и взял калоши.
 — Пусть на этом всё и станется, — махнула рукой Миля. — Значит, кому-то они нужны больше, чем мне. Напишу дочери, пришлёт такие же.
 В половине октября Миля получила посылку от дочери, а там были калоши, но иного цвета — темно-серые.
 … Быстро или медленно уходит время никто определить не может. Для одних людей — оно тянется нормально, для иных — спешно, а для третьих — вроде бы растянуто, но с какими-то особенными уклонениями в разные стороны. Прошло, пролетело два года с того времени, когда у Мили произошла пропажа — кто-то унёс из её подворья калоши, которые она себе привезла из города, когда гостила у дочери.
 Миля сидит во дворе, перебирает яблоки, вспоминает прошлое, доброе и немного злое, тихое и бурное — в жизни день на день не похожий. Мысли вертятся вокруг осенней работы, которую она любит, и та тоже любит её, по этому, у неё всегда есть трудовое настроение.
 Вдруг к ней долетел тоненький весёлый скрип калитки — к ней шла молодая девушка. Один взгляд — Миля определила — гостья — городская жительница, и тут же светло обрадовалась — да ведь это же дочь Ксении Парневой, Марина.
 Девушка поздоровалась, извинилась, и немного растерянно спросила разрешение поговорить.
 — Садись, — улыбчиво выдала Миля. — Если есть о чём пообщаться — пообщаемся.
 — Я пришла извиниться, — как-то расстроено начала речь Марина. — Не знаю, как начать.
 — А ты начинай с правды.
 — Настроение у меня неважное. Я пришла признаться, что два года назад украла у вас калоши. Как это у меня получилось — не пойму до сих пор.
 — Что же стало причиной этому событию? — мягко задала вопрос Миля.
 — Нужда. Вы ведь знаете — нас у матери четверо детей, — склонив голову с болью в словах, заговорила девушка. — Я самая старшая. Окончила семь классов, поехала учиться в город. Первый год прошел нормально. Жила в общежитии. Продукты питания возила от мамы. Донашивала обувь и одежду, ту, что у меня была в селе. Но, случилось то, что стало непредвиденным — я планировала купить себе осеннюю обувь, но тут заболела сестричка, и свою стипендию, на которую мечтала приобрести ботиночки — купила для сестрички лекарства — она сильно болела, а у мамы не было денег на лечение. Именно в тот день, когда вы были обуты в новые модные калоши, я была в магазине. Если бы вы знали, как мне вдруг захотелось иметь такие! Немного позже, возвращаясь с аптеки, шла мимо ваших ворот, и вдруг … я увидела ваши калоши на заборчике. Несколько шагов, и … я уже сама не понимаю как, сняла обувь, положила в сумку и… спешно пошла домой. Маме об этом я не призналась. На второй день утром рано уехала в город.
 Марина смолчала, вытерла набежавшую слезу, вздохнув, открыла сумку, вынула и поставила перед Милей новые красивые модные ботинки.
 — Это вам. За калоши. Не обижайтесь. Если бы вы знали, как я каялась и каюсь за происшедшее, но … ваша обувь спасла меня, спасла мою учебу, без них я бы бросила занятие, так как — в то время у меня, из обуви, были только белые летние босоножки, а … к зиме — шитые валенки.
 Какую-то долю времени в подворье Мили воцарилась тишина, да такая особенная и нужная, в которой слышны были только вздохи хозяйки, и её неожиданной гостьи, девушки Марины.
 — Знаю я твою маму. Знала и твоего покойного отца. Рано ушел в иные миры, царство небесное, знаю и тебя и твоих сестёр и брата — люди вы добрые, учтивые, трудолюбивые и честные. Моя бабушка мне говорила: — Если тебе плохо живётся, не забывай, что есть люди, которым живётся ещё труднее. Ты думаешь, я проклинала того, кто взял мои калоши? Нет, я сказала — значит кому-то они нужнее, чем мне. На этом и закончились, мои горести. Через две недельки, моя доченька прислала новые калошики. Они у меня до сего времени есть. Не печалься. Расскажи, ты окончила училище?
 — Окончила, — светло выдала гостья. — Работаю. Поступила учиться на заочное отделение в институт. Помогаю матери. Ей трудно одной… Живу в городе, снимаю комнату, мечтаю получить своё жильё. А сейчас, простите меня еще раз, — вздохнув высоко, сказала Марина: — Примерьте ботинки. У вас такой размер ноги, как у меня.
 — Хороший ты человечек, — погладила по плечам девушку Миля. — Не каждый заставит себя извиниться за прошлые грехи. Как-то я в одном журнале прочитала красивое и умное высказывание, чтобы понимать человека, надо уметь поставить себя на его место, надо перечувствовать его горе и радость.
 — Спасибо вам за то, что поняли и простили мне мой грех, — обнимая Милю, тихо, как-то нежно и рассудительно говорит Марина, и, улыбнувшись, добавила: — Приходите к нам в гости. Даю слово, вернувшись, домой, расскажу всё маме, признаюсь, покаюсь, станет легче на душе.
 — Приду, — улыбнулась в ответ, Миля. — Передавай маме привет.
 Когда за Мариной закрылась калитка, Миля, крикнула соседке:
 — Анна, иди ко мне, увидишь, какие чудные ботинки купила и передала мне моя доченька, через Ксенину дочь, Марину.
 — Приду! Значит, есть повод поговорить, — радушно ответила соседка.
 
 
 ПОРТФЕЛЬ

 Человек будет тем, чем себя наполнил.
 Р.Ромашин
 Прогуливаясь Соборным парком, я вдруг заметила, как со скамейки поднялась женщина, пошла мне на встречу, раскрыв, руки для объятий быстро заговорила:
 — Неужели это Зося? Боже мой, мы с тобой не виделись около 20 лет. Надо же, такая встреча! — весело говорит Анна, моя давняя коллега по работе в туризме, которую я узнала по движениям и порывам счастья.
 — Причем — живём в одном городе, — в такт отвечаю, обнимая приятельницу.
 — А ты мало изменилась, — рассматривая меня, рассуждает Анюта.
 — Бабушка, есть бабушка. Немного морщин, немного болезней, немного пополнела, — рассуждаю я.
 — И то верно. Но … мы не сдаёмся, — хохочет Анна.
 — А почему мы стоим? — спрашиваю я. — Давай найдём укромное местечко, присядем, потолкуем о днях насущных, кинем взгляд в прошлое и будущее.
 — Согласна. Вот там, под красавицей-рябиной мы и остановимся. Бывая здесь, ищу тихие местечки, откуда всё видно, а меня никто не замечает — рассуждает ясно и чётко Анюта.
 …Сидим в тени дерева, ведём речь о минувших годах, когда вместе трудились на благо здоровья населения, утешая народ великолепными экскурсиями, вечерами отдыха, походами в интересные места Молдовы.
 — Ты с кем, из наших, ныне встречаешься? — спрашивает меня Аня.
 — С Ионом Крецу, — хохочу радостно. — Мы живём в соседних домах. Помнишь его, как он, второй водитель автобуса, старался нам помочь, когда мы ехали на большие расстояния, уставали, а он брал микрофон и … рассказывал о каких-то своих походах в Сибири. Всё это были его выдумки, но … какими они были прекрасными, добрыми и светлыми.
 — А Тоню Заповиртяную помнишь? Когда Тонека не знала хорошо экскурсионного материала, переводила разговор на тему, которая ей очень удавалась, скажем, как ведут разговор деревья, кусты, травы.
 — Она была права. Лучше слушать благородную речь о зеленом мире, чем торочить предложения, что в этом селе родился какой-то непонятный людям работник ЦК.
 Ха! Ха! Ха! — смеёмся звонко и с удовольствием.
 — Смотри, идёт молоденькая девушка на костылях. Интересно, что с ней случилось. Она становится на обе ноги, но … одна у неё больная, — тихо веду разговор, и, проводив девушку взглядом, добавляю: — Я тоже так когда-то ходила.
 — Ты? При помощи костылей?
 — Не удивляйся. Мне было 13 лет как, я заболела, и … пришлось прыгать с палкой и костылями.
 — Я тебя знаю как очень живого человечка. Всегда в движении, в порывах что-то доброе сделать, помочь, рассудить, уяснить.
 — Именно моя энергия, мой живой интерес к МИРУ — рушил мою болезнь, которая пыталась разрушить мой жизненный удел.
 — Ого! Как ты заговорила. Может быть, расскажешь о том периоде.
 — Почему нет? Расскажу. А начну с весны, когда я заканчивала 6-ой класс, у меня начала болеть нога, в голеностопном суставе. Сначала это было незаметно, а к маю, я уже ходила с палкой. Трудно было, но я сдала экзамены, и … перешла в 7— ой класс. Лето. Тепло. Жизненно приветливо, а я без костыля не могу двигаться. Больницы, врачи, консультации … всё это проходит без улучшения здоровья. Самое главное — ни один врач не поставил мне правильный диагноз. Один говорил, что это ушиб. Другой — болезнь от холода. Третий — о наследственности. Но мне не ставало лучше, ни при каких, лекарственных препаратах. Нога болит и … ничего поделать невозможно.
 — А операцию предлагали? — с интересом спрашивает Анна.
 — Нет. Никто не предлагал. В столице сказали — нужно полежать в санатории. Я и полежала, а вернулась домой с той же болезнью. Жили мы тогда в большом селе. Дом родителей крайний от красивого поля, дубравы, прудов и лесного массива. Представь себе, я прыгала на костылях, в те заветные чудные места. Это было не так далеко, а желание утоляло боль. Так минулся год. В школу я не ходила, а учиться очень хотелось. Жаль, что тогда не было заочных классов. Как-то в один день, а это происходило весной, к нам в гости пришла тётка Милана с просьбой — чтобы родители привезли меня к ней на пару недель, рассуждая, что она живёт в центре села, где рядом магазины, клуб, парк, школа и т.д. Я уцепилась за это предложение, и… на второй день уже жила у тетушки. Радости много, счастья через край, жизнь преподносит мне какие-то свои наслаждения — я вроде бы ожила. Прошло около недели. Тётка пошла к подруге, а я, стала возле ворот, и глазею, кто ходит улицей. Через минут двадцать, заметила шедшую со стороны школы молоденькую девушку. Двигалась она медленно. Девчёнка была одета в белую блузку, коричневую юбку, а волосы — заплетённые в две косы, спадали ей на грудь. Самое главное — она шла с портфелем. Несла она его как-то красиво, слегка покачивая им, а он тоже покачивался красиво и приветливо — тогда я поняла — портфель любил девушку, а она любила его, и они были верными друзьями.
 — Всё вокруг нас точно такое, как мы сами, — выдает своё Анюта. — Знать портфель знал, что его любят.
 — Самое главное впереди, — продолжила я разговор. — Мне вдруг так захотелось иметь такой портфель и ходить с ним в школу — что я даже заплакала. И именно, в тот момент, когда моё желание иметь портфель зашкалило за предел понимания реальности, я решила, что буду ходить, и буду учиться. Через три дня, я попросила отца, чтобы он меня забрал домой. И тут всё началось, всё стало на свои места, всё свершалось так, как я задумала. В первую очередь я попросила родителя, чтобы он мне купил портфель. И он его купил. Портфель был темно-коричневого цвета, с двумя замками, с двумя перегородками внутри. Когда родители уходили на работу, я, положив в портфель книги, тетради, ручку и карандаши — стала ходить из комнаты в комнату, кривилась от боли, падала, но подымаясь — шла с одним костылём. Через недели две, я постаралась ходить с палкой. Было тяжело, ужасно больно, но, постепенно боль стала уменьшаться, и через полторы месяца, бросила палку, и, продемонстрировала родителям свой эксперимент — я потанцевала перед ними вальс.
 — А они раньше не видели, что ты ходишь лучше? — удивилась Аня.
 — Видели. Но, я не все козыри выставила перед ними — при них ходила с палочкой, но ходила мало. Мой план сработал. Я призналась отцу и маме, что сама себя вылечила, благодаря портфелю.
 — Стоит найти писателя, и передать ему тему, для написания рассказа, как можно вылечиться при помощи желания для чего-то или для кого-то, — советует Анюта.
 — Ладно. Всё прошло. Но, со своим портфелем я не расстаюсь до сегодня. Он у меня как оберег. Признаюсь, с ним я ходила в школу, на лекции в институте, ездила в командировки, и … даже, пригласила его в одно
путешествие по родному краю. Он у меня живёт в шкафу, на верхней полочке.
 — Подожди, а не тот ли портфель, который ты взяла с собой, когда мы ехали в Долну? Это было где-то в осеннюю пору. Когда мы кругом расположились на поляне Земфиры, и начали читать стихи Пушкина, ты из портфеля вынула какую-то тетрадь, и, что-то записала в ней, сказала, что это тайна. Признайся сейчас, какую тайну ты тогда имела в виду?
 — Нашу тайну, — отвечаю, искоса посматриваю на Аню. — Тайну портфеля.
 — И не верь в силу жизни, которая делает чудеса, — вздохнула Анюта.
 … Вернувшись, домой, я открыла шкаф, вынула видавший виды мой старый портфель, положила на стол, сказала:
 — Не писатель — сама напишу рассказ о тебе. Ты заслужил это.
 То ли показалось, то ли это действительно было, я услышала чей-то тихий и нежный вздох. И погладив портфель рукой, добавила: — Ты меня услышал...
 
 
 
 Рассказ посвящаю памяти
 Евгения Ивановича Рожко.


 А ВЕЧЕР БЫЛ ТАКИМ ЧУДЕСНЫМ …

 Июнь. Предвечернее время. Сижу на улице в своём романтично-жизненном дворике, слушаю, как перешёптываются легкие, мягко качающиеся тени от моей любимой вишни. Ветра нет, а есть какое-то еле заметное, очень нежное дуновение, которое мгновенно мягко и игриво обняло куст роз, поцеловало, поиграло, притихло.
 — Алло! — отвечаю на звонок телефона.
 — Приветствую вас.
 — Здравствуйте, Евгений Иванович!
 — Узнала по голосу?
 — Ваш голос узнаю среди миллионов голосов, — смеюсь радостно.
 — Как вам сегодняшний вечер? Правда, красив? Тени романтичные, загадочные, манящие к общению.
 — Тогда приходите ко мне, и мы пообщаемся за чашечкой кофе или чая. Если есть возможность, пригласите в наше общество кого-нибудь из друзей.
 — А Тоню можно?
 — Даже нужно, — отвечаю весело.
 — Тогда мы уже в пути. До встречи.
 Через минут тридцать, когда солнечные лучи приблизились к горизонту, я, открывая калитку, встречаю гостей, которые, по моему мнению, несли в мой дом и дворик что-то удивительно светлое, доброе, надёжное.
 — Тоня, смотри, накрытый стоик для ужина. Оказывается — он нас ждёт, вот только на нём не хватает чекушечки. Но … она есть у меня, — ставит на стол небольшую бутылочку с манящим воображением напитком, гость.
Улыбаюсь — давненько знаю — такие напитки готовит сам Евгений. Для меня, и не только для меня, — он дивный и занятый человек, успевающий готовить домашнюю еду, печь пироги, писать стихи, по своим выдуманным рецептам творить прекрасные водочно-винные напитки, а ещё он автор и составитель многих тем для литературного клуба, созданного им, и руководящим, тоже им, — известный КЛУБ, далеко за пределы Молдовы, под названием: — «УНИВЕРСУЛ».
 … Сидим за столиком втроём, а над нами шатёр НЕБА, такой прекрасный и такой Божественно-добрый, что от счастья хочется смеяться и плакать.
 — Смотрите, — говорю я, обращаясь к гостям, — там видно созвездие, которое мой отец называл: — «КВОЧКОЙ». Действительно оно напоминает маму-курицу с цыплятами. А немного левее — это — Воз. Отец учил немного знать о Небесном Звёздном мире, и я, запомнила кое-что на всю жизнь.
 Евгений Иванович кинул взгляд на меня, потом мягко качнул головой, и, повременив чуть-чуть — сказал задумчиво:
 — К сожалению своего отца, помню только, как он взял меня на плечи, и … мы с ним были самыми высокими среди людей, которые куда-то шли — думаю, они шли на какой-то праздник. А больше о нём ничего не помню. Вскоре отец исчез в жерновах Сталинских репрессий.
 Мы с Тоней помолчали, а гостья, чтобы разрядить обстановку, вдруг сказала, проводя рукой над головой: — Окружность горизонта вызывает удивления у народа, а учёные её трактуют по-своему. Мы знаем — горизонт — это граница неба с землей, хотя … там нет никакой границы.
 — Вы заговорили о ГОРИЗОНТЕ, попробую дома найти стихи поэтов, где они пишут о нём. А может быть, попробую раскрыть небольшую тему, под названием: — «ГОРИЗОНТ», на одном из заседаний Клуба, — весело подхватил разговор Евгений.
 — Перед вашим звонком, — обращаюсь к гостям, — наблюдала, и даже слушала еле уловимые разговоры природы. Верю — мне это не показалось.
В одном журнале было написано — перед бурей лесные деревья стоят в напряжении — они словесно передают друг другу — скоро грянет непогода.
 — Этот вопрос учёные подняли давно. Доказательств об общении зелёного мира есть много. Очень жаль, что у нас, имею в виду в литературном клубе, не хватает времени передавать интереснейшие темы природных явлений, ибо вы знаете, что первым, кто выступил бы на эту тему — был бы наш Сергей Маслоброд. Он учёный с большой буквы. Я это говорил и говорю во всеуслышание. Его темы, как биолога доказывают, что растения общаются, реагируют на звуки, на родство, на присущее земле родовое семейство.
 — Сегодня, выйдя из дома, окунулась в игривые тени от деревьев. Знаю — они живые. И тут же возник вопрос: — «Что я знаю о них?»
 — О тенях поднимали вопрос греческие философы, мудрецы Индии, и Древние Римляне. Трактовали многое, но … сегодняшние учёные о них говорят языком науки. Хотя …— точных доказательств, что такое Тень, не могут знать. Вроде знают, но вместе с тем есть в них какая-то особенность.
 — С научной точки зрения — ТЕНЬ — это, на что не падает свет. Значит, тень связана с предметами, которые не пропускают света, образуя место, т.е. пространство похожее на то, от чего они отобразились. Сама по себе тень не существует. Но, она не пустота — в ней, тоже есть свет, — рассуждает Тоня.
 — Жаль, что среди нас нет учёных в этой области. Некоторым материалистам кажется — мир наш не так и сложен, хотя … спотыкаются частенько, не признают ТАЙН, которые будоражат воображение людей. С тенями связана мифология, сказочная среда, мировоззренческая стезя религии. Читал когда-то немного о ТЕНЯХ, и … запутался в прошлом и нынешнем — наверное, ещё рано говорить человеку о них. По веро-исповедованиям людей прошлых веков, тени значили, очень, много — они не что иное, как «Тень Ра», то есть ТЕНИ УМЕРШИХ ЛЮДЕЙ.
 — К сожалению, не смотрела я пьесу Евгения Шварца: — «Тень», написанную по мотивам сказок Андерсона. При возможности — обязательно посмотрю, — мягко продолжает разговор, гостя.
 — Как много интересного и полезного для наших умов открывают нам наши учёные в области Мирового пространства. Мы с вами краем тоненького познания прикоснулись сегодня к ТЕНЯМ, а если бы мы послушали лекцию на эту тему — мы бы стали богаче не материально — морально, грамотно и правдиво. В Серебряном веке, когда творили свои удивительные произведения поэты, многие из них касались разных тем: Божественного и не Божественного. Помню, один мой приятель, по работе на тракторном заводе, как-то выразился, словами Александра Блока, и так удачно и восхищенно он сказал, что ТЕНЬ прошлого касалась поэтов, творивших шедевры конца 19 и частично — 20 века. Перечитывая биографию Блока, я с удивлением заметил — что учащимся школ в программу не включают поэзии, которая раскрывает, светлую суть естества жизни. Вот послушайте, как удивительно пишет Блок.
 В море лишь одна волна — быстротечная.
 В небе лишь одна звезда — бесконечная.
 В мире лишь одна душа — вечная.
 Кратко, ясно, чётко. А ещё:
 Вера в Солнце Завета,
 Вижу зори вдали.
 Жду Вселенского света
 От Вселенской Земли.
 Как вам такие четверостишия — Просто и Вечно, — улыбаясь, говорит Евгений, и, собрав в глаза радость, дополнил: — Немножечко о ТЕНИ, от Анны Ахматовой:
 А я ищу, где ничего не надо -
 Где самый милый спутник только ТЕНЬ.
 И веет ветер из глухого сада,
 А под ногой могильная ступень.
 Для меня Анна Ахматова и Николай Гумилёв едина связь радости, наслаждения и мудрости, — высказался мой гость, и, задумавшись, приумолк.
 — Если можете, расскажите немного о Гумилёве, — прошу я. — Именно в вашем рассказе звучит та необыкновенная истина правды жизни поэта, которая немного скрывается некоторыми людьми, пишущих его биографию. А она у него была ой! не сладкой. Кто знает, что творилось в его душе, когда он писал свои высоко-ранимые, насыщенные правдой произведения.
 — Все поэты, этого чудного века отличались своеобразными творениями, в которых жили истинные события, и в каком течении они не были бы — их творческая стезя — это вершина творения в стихах. Мне до боли трогает такое его стихотворения:
 Я закрыл «Илиаду», и сел у окна.
 На губах трепетало последнее слово.
 Что-то ярко светило — фонарь иль луна,
 И лишь медлительно двигалась тень часового… — этим всё сказано о его высоко-этичной морали и непостижимо трудной жизни.
 При этих словах Евгений смолчал, взгляд его коснулся каких-то неизвестных нам миров, а он, с присущей ему интеллигентности тихо вздохнул, выдал, склоняя слегка набок голову:
 — Если вы не против, скажу несколько слов об Анне Ахматовой. Думаю, вы знаете её биографию, но не будет накладно ещё раз вспомнить, — сказал мой гость, и, мельком взглянув, в сине-сиреневую строну заката, произнес мягко и напевно: — Родилась она в Одессе, в семье красивого и благородного семейства господ Горенко. Вскоре её родители переехали в Петербург. Анну учили писать и читать по азбуке Льва Толстого. Эта женщина — пример для подражания: стойкая, умная, добрая и положительно настроенная на честные проявления земного жытия в нём. Она свидетель двух войн, и двух революций. Анна — очень талантливый человек, удивительно тонкого склада ума и нежного отношения к миру Земли. Её самозабвенная и драматично-реальная поэма — «Реквием» — является одним из особенных произведений, где правдиво и ясно описала время ежовщины. Поэму она держала свою поэму в памяти долгие годы, и только в 1950-х годах — решила напечатать. Не стану пересказывать её разнообразную биографию, вы её сами знаете, но … иногда думаю — никто и никогда не опишет всего того, что пережила эта женщина. Вы только вдумайтесь в такие её строки, и вы всё поймёте:
 Нет, и не под чужим небосводом,
 И не под защитой чужих крыл, -
 Я была тогда с моим народом
 Там, где мой народ к несчастью был.
 ... Подул ветерок, пролепетал что-то только для нас. Где-то в стороне улицы Колумны, кто-то настойчиво пытался петь про Одессу, а за воротами просигналила машина, взвизгнули тормоза, и … далёкое эхо повторило её гул. Потом всё вновь притихло, город шёл ко сну. В соседней квартире погас огонь в окне, а мне показалось, что стало тише и загадочней. А в это же время высоко над городом маленькая бело-серебристая тучка всматривалась вниз на землю, нежно покачиваясь из стороны в сторону — я знаю и верю — она давненько наблюдает за нами, слушает нас, запоминает и впитывает в себя наши разносторонние и разноцветные разговоры.
 — Всё в нашем мире имеет начало и конец, — вздохнув, сказала мягко Тоня.
 — Это точно, — в тон Тони произнёс Евгений. — Не знаю, как вы, я без друзей не могу жить ни дня. Уж таким я родился, и таким меня воспитали родные.
 — Хорошая черта жила и живёт в вас, — продолжаю разговор. — Я обожаю разных людей. Меня, как говорится, хлебом не корми — дай поговорить на темы всевозможных истин — будь это Греческие философы, великие ученые мира, такие как Сеченов и Мичурин, писатели и поэты, музыканты и художники,… даже простые люди, наделённые талантом трудиться на земле, растить детей, ежедневно и ежечасно что-то творить — это и есть та неиссякаемо-правдивая земная ЖИЗНЬ, которая кем-то и для кого-то создана.
 — Для меня, человека прожившего не малые годы, люди вызывали и вызывают разные эмоции, но в основном это эмоции высоких проявлений жизнеустройства землянина в Мировом пространстве, то есть во Вселенной. Я как-то задал сам себе вопрос: — «Что значит Вселенная?» — и Компютер мне ответил, что Вселенная — это вся система Мироздания, или как мы выражаемся — Весь Мир. Она не имеет строгого понятия, так как часто слышим: Космос, Мир, Небесная сфера. С годами стал понимать и принимать — Вселенная совсем не изученное явление. О ней мы с вами можем говорить годами, от этого она не станет понятней и ближе, — закинув слегка голову к небу, мягко говорит Евгений.
 — Мой учитель по физике говорил, что Вселенная это что-то от АБСТРАКЦИИ, — говорю я, и, подняв руку, улыбнувшись, продолжаю спокойно: — Так я здороваюсь с Космосом каждый день.
 — Вы, из подножья Земли с ним здороваетесь, а я, с высоты этажа тоже с ним веду мысленные переговоры, — смеётся мой гость, — и поверьте, иногда улавливаю его ответы.
 — Вы их случайно не записываете? — спрашивает Тоня.
 — Не записываю — запоминаю. Я верю, в иное Совершенство Жизни и… предполагаю — придёт время, и наш МИР станет другим. Кто знает, может быть через миллион лет какой-то иной землянин будет разглагольствовать со своими друзьями о Матери-Земле, но уже более понятнее, чем мы, так как расширится знания, а сама Вселенная позволит Человеку немного вникнуть с Суть СВОЮ, но … по-моему разумению никому из землян не раскрыть Тайны ЕЁ происхождения.
 После слов Евгения мы смолчали, и смолчало всё вокруг как-то очень таинственно, величественно и рассудительно.
 … Над городом стояла высоко-иллюзивная сладкая полночь. Я, с моими гостями, не замечали времени, нам было приветливо, мило, порядочно и очень интересно созерцать и принимать естественность встречи, общения, жизненного устройства. Мы просто вели разговоры на разные темы, где каждая из них была для нас расширенным познанием мира, того Мира в котором нам выдалось жить на нашей милой и доброй планете Земля. Небо улыбалось нам Звёздами, радовалось и удивлялось, хохотало, посылая приветствия, вслушиваясь, как мы слегка загадочно-величественно восклицали:
 — Помните, как об этом писал Маяковский?
 — Недавно Светлана Вакарова читала своё стихотворение, а меня переполняло счастье, что у меня есть такая приятельница…
 — А давайте поговорим о Млечном Пути, ибо он нас сегодня слушал и слушает с упоением…
 — А может, поговорим о ВЕЧЕРЕ, нашем вечере, который был таким чудесным для нас…
 

 ВЕНОК ДЛЯ ПОЭТА

 Я соберу для Пушкина букет
 С лугов цветных, где цветов не косят.
 На стол поставлю, где поярче свет,
 И где окно раскрыто прямо в осень.
 В. Костишар
 
 
 В дверь Кишинева постучала красавица-осень. Весь город убран в яркие наряды, напоминает убранством молодую цыганку, в которой все цветное, с песней, улыбкой, музыкой, танцами. Она чарует и возвышает надежды на что-то романтично-приятное, настраивая людей на поэтично-мажорный лад.
 Аннета проснулась от особенного легкого чувства. Вчера договорилась с Машей пойти в центральный городской парк, и как всегда встретиться там, с памятником, великого поэта Земли, Александром Сергеевичем Пушкиным. Так они делают уже несколько лет подряд. Почему-то именно осенью, хочется пройтись этим дивным уголочком земли: послушать песню фонтана, полюбоваться живыми пейзажными картинами дня, и, призадумавшись, постоять несколько минут, в размышлениях о том далеком времени, когда здесь ходи поэт, скорее всего любуясь красотами небольшого губернского городка.
 — Машенька, — звонит подруге Аннета. — Встретимся в полдень у перекрестка улицы Гоголя. Купим цветы. А еще, не забудь томик с поэзией Пушкина. Мой сборник большого формата неудобно нести.
 — Все сделаю, — смеется Мария.
 Аннета вышла из дома, кинула взгляд в небо, махнула рукой, так она всегда приветствует Простор, улыбнулась чему-то своему, направилась к цветочному рынку. Длинный ряд цветов смотрел на неё, а она смотрела на него, приветливо качая головой радуясь их животрепещущей красоте.
 — Анетка, — услышала голос подруги. — Я здесь. Присмотрела букет осеннего дива. Как раз то, что нужно нам. Приглядись на эти разноцветные, не большие по величине астры. Удивительное чудо!
 — Я иногда специально заворачиваю сюда, чтобы встретиться с радугой цветочного венка, иначе не могу назвать это место, — кинув взгляд на синие колокольчики, молвит Аннета.
 — Купить нужно такие цветы, которых или мало возле памятника, или вообще нет, — предлагает Маша. — Обычно несут всё, что говорит о пышности в цветочной гамме. У нас будут самые нежные цветочки в мире. Как-то я поинтересовалась историей астры. В переводе с греческого — Звезда. По мифологии она выросла с пылинки, упавшей со звезды на землю. Говорят, что ночами астры ведут разговоры со своими сестрами — небесными звездами.
 — Читала — астра пришла в Европу с Китая в 18 столетии. Разводить её стали во Франции. В данное время выведено 600 сортов.
 — У бабушки в саду росло их много, и очень разных. Представь себе — это не на грядке, а в саду, среди деревьев, — радушно передает свои знания о растении, Маша.
 — Все верно. Значит, купим три букета. Это летне-осенние цветы отвечают времени и … нам. Мы с тобой всегда ищем красоту в чем-то реально-простом и стихотворно-пейзажном.
 — Ты что-то надумала, или мне показалось? — удивилась Мария.
 — Сейчас все узнаешь. Еще дома спланировала, что нам необходимо преподнести Александру Сергеевичу в нынешнюю осень. И …надумала. Мы преподнесем ему не букет, а осенний венок. Свяжем его с разноцветных листьев в содружестве с цветами.
 — Ты у меня не только поэт, ты художник-пейзажист и … самая прекрасная подруга, — целуя в щеку Аннету, весело щебечет Мария.
 … Парк Пушкина встретил подруг легким людским говором, смехом, радостно-милыми отголосками. Аллея Классиков сегодня многолюдна. Да и вообще, в такое время года здесь много горожан — осень любит, когда её понимают и принимают.
 — Пойдем в правую сторону парка, — предлагает Аннета. — Там много красивых кустов, которые в это время заалели, засверкали, усовершенствовали свои наряды под стать осенней неги.
 Маша поспешила к большому радужно-веселому кусту улыбаясь, заговорила лирично, празднично, ласково, рассуждая — она сейчас на волне свершения работы, которая скоро будет видна многим.
 — И ниточки с собой я прихватила, — показывает подруге моточек желто-коричневого оттенка.
 — Удивлению нет конца. Я бы не додумалась до такого.
 — Предчувствие подсказало, — мило улыбается Аннета.
 — А что такое предчувствие ты знаешь?
 — Вроде того. Роберт Хайнлайн сказал, что предчувствие — это результат подсознательного осмысления данных, о наличии которых, ты даже не подозреваешь.
 — Мама рассказывала о снах, которые ей снились. Предчувствие их подсказало о событиях, которые должны были произойти в её жизни.
 — Это верно. А я вижу куст калины, в которой листья приняли очень интересный радужный окрас. Среди них есть имеются с оттенком сине-бежевого цвета — оригинальные и приятные по колориту. Венок наш станет таким, каким я его себе представляю.
 — Мой пакет уже полон листьев, — сообщает Мария.
 — Мой — тоже, — дополняет еще двумя листками клена свою сумку, Аннета.
 Через пять минут подруги, усевшись на дальнюю скамейку, принялись сплетать венок с листьев и астр.
 — Угадай, о чем я сейчас думаю? — спрашивает Мама.
 — О Пушкине.
 — Угадала.
 — Если разобраться — нынешний день не обозначен в календаре связанных с жизнью поэта, но … для нас он значим тем, что мы пришли сюда из желания встречи с ним. И потянула нас великая Любовь и Уважение к гению человечества. Его творчество поражает великие умы, которые утверждают, что такие люди родятся на Земле очень редко. Без Пушкина не рифмовала бы я. Не великий я поэт, но … если бы, не Александр Сергеевич, не было бы и моих стихов. Рассказывала уже, как однажды отец купил мне книгу его стихотворений. Это была поэзия для детей. Мама начала читать, а я, слушала и … повторяла за ней. Вскоре я написала несколько строчек детского стишка, подражая Пушкину.
 — Когда перечитываю его произведения, не важно, это поэзия или проза, ухожу в те события, о которых он писал. Меня всегда до глубины души трогает его стихотворение: — «Осень». Особенно в исполнении видных чтецов артистического мира. Он сравнивает осень с самыми загадочно-сказочными явлениями в мире. Весна в его понимании теряет красоту, перед осенью, — складывая один к одному листья и цветы Маша. — Ты только вслушайся в слова… « Унылая пора! Очей очарованье!
 Приятна мне твоя прощальная краса».
 Как можно подобрать такие слова, что в унылой поре живет очей очарованье — произношу и, дух захватывает.
 — В моей библиотеке собраны все его произведения, и расположены на видном месте. Когда училась в университете, записалась в литературный кружок. Лучшего времени, чем время студенческих лет у меня не было. Ни один день не проходил без чтения стихов. А студенческие тетради по литературе греют мне душу и сейчас, вздыхая, рассказывает Аннета, и, улыбнувшись, завязывает кончик нитки, произносит величественно: — ВЕНОК ДЛЯ ПОЭТА — готов.
 — Смотри, какой он у нас получился оригинальный! — восторгается Мария.
 — Так и должно быть. Мы его сплели любовью к поэту и его поэзии.
 — Придется нести вдвоем. И надо же — как раз и листьев хватило. И цветы по колориту вплелись красиво, ровно, живописно, — восторгается Маша.
 К памятнику Пушкина подруги шли рядом, неся венок нежно и серьезно. А вот и памятник. Сначала приостановились, пытаясь разобраться, с какой стороны заходить. И тут к ним подошел мужчина лет пятидесяти, спросил:
 — Это чудо предназначено для Пушкина?
 — Ему, — послав приветливый взгляд, ответила Аннета.
 Пока Нета с Марией присматривались, как лучше уложить венок, возле памятника начали собираться люди. Две молодые мамочки с детьми, стали тихо объяснять малышкам, кто такой Пушкин, и почему ему женщины принесли такой подарок.
 Венок сложили в виде сердца. Его хватило ровно для его изображения, как раз вокруг памятника. Получилось что-то особенное, не повторяющее оригинально-творческое, приятно-доброе.
 — Скажите, пожалуйста, — поинтересовалась симпатичная молодая дама: — Сегодня знаменный день поэта, или… вы просто чтите его память?
 — Именно — чтим память. Много лет приходим сюда, в пору осени, и … если есть возможность, читаем его стихи. Кто знает — может быть в такой же день, Александр Сергеевич начал писать то или иное произведение, может статься, его посетила муза творить прозу, или он влюбился в молдавскую красавицу, или же этот день принес ему радостные новости с его Отечества. Но что бы, там не было — наша любовь к Пушкину не уменьшается, не испаряется, не уходит. Наоборот, она множится и ширится, ибо без Пушкина мы себя не видим, — мило улыбаясь, ответила Нета.
 — Смотри, как интересно сложен веночек, — подходя ближе к группе людей, сказала не молодая дама своему тоже не молодому спутнику.
 — Чудесно! Браво! Спасибо за память, — сказал мужчина, и, подойдя ближе постояв несколько секунд, вдруг начал читать стихи Пушкина:
 Дни поздней осени бранят обыкновенно,
 Но мне она мила, читатель дорогой …
 Над парком стояла удивленно-приветливая тишина. Даже дети не резвились, пристроившись к людям, которые с упоением слушали чтеца. Даже ветерок присел где-то в ветках деревьев, и немногие птицы, не покидающие Молдову на зиму, тоже умолкли, присмирели. Небесный дивный свод задумчиво смотрел на необычное происшествие, которое сегодня происходит в парке возле памятника видному поэту ПЛАНЕТЫ ЗЕМЛЯ, Александру Пушкину. Все притихло, успокоилось, удовлетворилось. А над городским парком плыла и пела ПОЭЗИЯ ПУШКИНА, в которой смеялась и плакала от счастья ОСЕННЯЯ ПОРА.

 
 

 РАЗДЕЛ ЧЕТВЁРТЫЙ



 Когда находим своё, на другое
 даже смотреть не хочется.
 Эрих Мария Ремарк.
 







 ЭТО ЕЩЁ НЕ ВСЁ …

 Запомните, сколько бы вам не было лет
 — это самый подходящий возраст, чтобы
 любить, мечтать и радоваться жизни.
 Олег Рой.
 
 Сижу на скамейке в небольшом сквере, что растянулся полукольцом возле автобусной остановки. Из-за спешки, на автостанцию я пришла раньше на целый час, чтобы поехать в Тульчин в гости, на День рождения своей сестры. Как получилось — не знаю, но … раз так вышло, придётся ждать. Мимо меня пролетел шмель. Слежу глазами за ним, а он, такой красивый в отблеске солнечных лучей, направился к цветочной грядке.
 — Отдыхаете? — услышала женский голос.
 — Отдыхаю, — вздохнув, выдала я. — Из-за нерадивости придётся сидеть больше часа. Голова не сработала, — отвечаю, а сама смотрю на даму, приседавшую рядом со мной.
 — А я прибыла сюда для счастья. И всё, что было запланировано — сбылось, — смеется женщина, и, добавляет одним вздохом: — Слава Богу.
 — Если не секрет, куда вы едите? — спрашивая незнакомку.
 — Домой. В Тульчин. Я его жительница.
 — И я туда еду. Я жительница Винницы. В Тульчин позвал праздник.
 — Город у нас не так и велик. Если не секрет — где трудится ваша сестра?
 — Преподаватель в техникуме. А живёт она в пригороде, в частном доме.
 — И я живу в пригороде. И тоже, в частном доме, — смеется женщина, и, качнув весело головой, добавляет: — Меня зовут Елизавета, или — ЛИЗА.
 — А я Люся, или Люсина.
 — Интересное у вас имя, — подчёркивает Лиза. — Значит, вы едете на праздник, а я — еду с праздника. Такие поездки, как я совершаю — для меня — очень много значат. Сегодня у меня чудесное настроение… Я готова петь и плясать, ибо это не конец моим поездкам.
 Кинув взгляд на даму, а ей где-то за 60 — подумала — она счастлива эта особа какой-то своей счастливой Звездой.
 — Вы где трудились, или ещё трудитесь? — задаю вопрос Елизавете.
 — Медсестра я. В моей профессии нет пенсионного возраста, как и в учителя, в ученых разных профессий и наук. Работаю я. Просилась на отдых — не отпускают, считают, что я еще Ого-го-го… — хохочет дама.
 — Если не обидитесь, сколько вам годков? — спрашиваю с настроением.
 — 65 исполнилось. Не молодая я, — сердце не отпускает меня в старость.
 — Это похвально. Слушаю вас и думаю — вы ездили в какою-то страну, которая не у каждого землянина имеется.
 — Вы не психолог? — интересуется Лиза.
 — Нет. Я технолог пищевой промышленности.
 — Очень приятно. У меня приятелей технологов нет.
 — Теперь будут, — смеюсь, и, улучшив момент, спрашиваю новую знакомую: — Ваши намёки на вашу поездку связаны с ЛЮБОВЬЮ?
 Лизавета округлила глаза, вздохнула, сказала:
 — Раз пошёл такой разговор — признаюсь — я еду со свидания с мужчиной. И не смотрите на меня так с удивлением — к нему я езжу уже 35 лет. Это ещё не всё, так говорит мой любимый.
 — Не хотите поделиться значениями ваших поездок?
 — Почему нет? Вы человек моего склада ума, по вас видно — не осуждаете любовных начал без конца. Мне выпала доля иметь ЛЮБОВЬ одну на всю жизнь. Я безумно счастлива этим явлением, и в моей Душе всегда светло и празднично. И сегодня, я пою Гимн Любовной Неге.
 — Удивительный вы человечек. Так как же всё-таки вы осчастливили себя такими чувствами, которые живут у вас в ваших глазах, движениях, словах?
 Лизавета посмотрела на часы, выдала тихо: — Времени у нас достаточно, чтобы рассказать, о своём любовном романе. Начну с юности. Волшебная у человека она, наша юность, но не всегда выполняет то, что предназначено судьбой. Окончив училище, начала рабочий стаж медсестрой. Через год, я вышла замуж. До сего времени не понимаю — как это произошло. Нравился парень, а в отношении любви … тут я не могу ничего сказать. Через два года родился сын. Сейчас он живёт во Франции. Он знает шесть языков. Это моё счастье. А в остальном … это уже другая сторона моего земного бытия.
 Лизавета на короткое время остановила речь, всматриваясь вдаль, дорожки, по которой шла молодая женщина, несущая на руках ребёнка.
 — Я любила так носить Егорчика. Давно это было, — вздохнула дама. — Тогда я ещё не была во власти любви, той любви, которая позже заполонила моё сердце. Мой муж, человек тихого нрава, говорил, что он меня любит, вот только я не знала, что это такое любовь, и считала — ЛЮБОВЬ — это хорошие отношения между супругами. Но всё сменилось в одночасье, когда в больницу пришёл модой мужчина, попросил перевязать руку, он упал на камень — поранил кисти левой руки. Когда я ему начала перевязку — в какой-то миг наши взгляды встретились, и … я вроде бы оторопела, мир перевернулся у меня несколько раз, и остановился снова во взгляде Евгения, так звали мужчину. Это потом, позже, я звала его ЖЕНЕЧКОЙ. Говорят, что всё что случается — это не просто — это идёт по жизни, как ему расписано в биографии землянина от Небесного Простора. В одно мгновения я уже летала в Любовной стране, а через пару минут, он мне сказал: — «Странно. Но у меня такое чувство, что я вас знаю всю свою жизнь».
 … В стороне автостанции раздался высокий гудок транспорта, он вроде бы предупреждал кого-то от опасности. Лиза смолчала, прислушалась, сказала:
 — Жизнь города бурлит событиями. А у меня мои жизненные события, в тот момент, когда я дала слово Евгению на встречу, были на таком высоком и счастливом уровне, что я сияла от счастья. С того дня — я поняла — ЛЮБОВЬ делает чудеса, и она меня сделала счастливой — это счастье я испытываю и сейчас. Мы стали с Евгением встречаться. Он работник прокуратуры, часто выезжал в разные посёлки, города, селения — это его работа, он был следователем, любил свою профессию, любил меня, любил ЖИЗНЬ. У него была семья — он женился на женщине, у которой был уже ребёнок. К слову — она у него была на группе инвалидности. Как я поняла — их связывала какая-то участь в судебном деле, отчего они и были вместе. Меня этот вопрос его бытия не интересовал — я знала — он меня любит так, как я его.
 — А как же муж, ваша семья? — спросила я Лизавету.
 — Я с супругом развелась. Не могла обманывать.
 — А сын? Как он принял ваше, с отцом расставание?
 — Думаю, он знал, что я не любила его родителя. Кое-кто из моих приятелей, тоже это видели. Моя мама, когда я разводилась, обрадовалась.
 — Сколько вам тогда было лет?
 — Тридцать. Даже в книгах такое не пишут — когда мы с Женей в какой-то период не виделись полгода, он перезжал в Киев, но он звонил и говорил: — Милая моя, это ещё не всё. Я знала — наша любовная стезя будет жить, и продолжаться до последних дней земного нашего существования.
 — Не скромный вопрос: — Вы с ним встречались на короткое время, или..?
 — Нет. Было всякое. Однажды мы ездили с ним в Прибалтику на неделю. А ещё несколько раз, по три дня, отдыхали в Крыму, в Краснодаре, в Белоруссии, и можно сказать — объездили с ним по многим городам Росси, Украины, Кавказа. Я была свободная от семейных уз, а он работник прокуратуры — его длинные командировки — мои командировки, — засмеялась Лиза.
 — Он сегодня на пенсии, или..?
 — На пенсии с того часа, когда переехал в Винницу. Иногда его отзывают на разрешение какого-нибудь запутанного судебного вопроса.
 — А как у него сегодня с семьей? — покусывая травинку, спрашиваю Лизу.
 — По-прежнему. Его жена парализованная уже больше пяти лет. За ней ухаживает он и … какая-то женщина. У неё с Евгением не было детей.
 — Как, по-вашему, супруга Евгения знала, и знает о ваших встречах?
 — Он мне сказал, что догадывалась. Не хотел, и не мог с ней разводиться, она ведь больная женщина. Вот так и живём мы с Женей — он семейный, а я люблю его такого, как он есть. Когда мы с ним не видимся месяцев три, четыре — он мне всегда говорит: — «Это ещё не всё».
 — Вопрос такого характера — как вы с ним встречаетесь, вернее, как договариваетесь о встречах — по телефонным звонкам?
 — Мы звоним друг другу очень редко. Так нужно. Он жену никогда не оставит, до конца дней её. Сегодня, уезжая, он мне сказал светло: — «Милая моя единственная женщина на земле, я люблю тебя… Прости за всё … Но это ещё не всё».
 Над нами пролетела стая юрких, быстро-лётных птиц. Их взмах крыльями отдался в нас, в окружающем мире, в пространстве Космоса. Лиза, провела рукой по лицу, сказала то ли мне, то ли кому-то невидимому:
 — Тайну жизни моего милого с его супругой, я не знаю, и знать не хочу. Мне предназначено быть с ним в любовном веке бытия земного, и я этим довольна. — И повременив, добавила: — «ЭТО ЕЩЁ НЕ ВСЁ».
 И в этих её словах светилась какая-то высокая, благословенная идиллия жизненного устройства человека на земле. Я подумала: — «А она счастлива, эта женщина. Может быть, так оно и надо».
 … А через пару минут, мы с Лизаветой, посмотрев на часы, взяли вещи, и пошли в сторону автостанции.
 
 


 Я В ОСЕННЮЮ ПОРУ ЛЮБЛЮ…

 Женский возраст как платье —
 не важно, сколько ему лет …
 его нужно уметь носить.
 В. Одоевский

 Марыся, мамина приятельница, присев на веранде за маленьким столиком, который мы называем, столик для кофе-пития, как-то красиво и учтиво рассказывает нам с матерью кусочки ярких событий, взятых из жизни.
 Я, поставив на стол в вазочке мёд, говорю:
 — Мёд и кофе — лакомство. Так говорил мой дедушка Антон.
 — Оно так и есть. Пасечником был, и есть мой любимый мужчина.
 При этих словах гостьи, я вспомнила пересуды, что ходят селом о Марыси и Назаре, якобы они всю жизнь любят друг друга. В один день спросила маму, что это значит — они, вроде бы люди не молодые, а о них вяжут разговоры, что они встречаются, как— будто им по тридцать лет.
 Мама слегка задумалась, заговорила, сдвинув плечи:
 — Идут разговоры. Об этом Марыся знает, и … не отказывается. Это её жизнь, и … никто не может переделать то, что предназначено ей. — Я её знаю не так хорошо — мы сюда переехали жить, когда ей было за сорок годков. Ты постарайся приехать в праздник Ивана Купала. Я к нам приглашу Марысю. Вот тогда мы и узнаем истинную правду, что значит, любовь под семьдесят.
 И вот такой день наступил. Наша гостья, Марыся Давидовна, придя к нам, принесла коржики с маком, предложила устроить кофе-питие под сладкие воспоминания и … разумное понимание друг друга.
 За окнами веранды цветная погода: лето, солнце, тепло и … празднично.
 — Я обожаю гостить за этим столиком, — радостно сообщает гостья. — Смотрю на вас, и … чувствую — общение у нас будет особенным. Да и оно должно быть особенным. Давненько пора рассказать вам историю своей жизни, ту историю, которую люди зовут ЛЮБОВНОЙ.
 Мы с мамой переглянулись, улыбнулись, а мама тут же соглашается:
 — Спасибо, за понимание. Расскажите о своей юности.
 — Не только с юностью связан мой рассказ — с историей всей моей жизни, а она у меня была, есть и будет историей ЛЮБВИ, той любви, которая живёт во мне все мои годы, а мне уже 69 лет. Всё в жизни имеет начало, и … конец. Но у меня, Слава Богу, начало есть, а конец … он не за горами... Не станем говорить о грустном — иначе … не получится у нас праздничное настроение. Начну с того, когда мне было двадцать — я случайно шла к бабушке, и … встретила сельского парня Назара — он шёл с пасеки от дедушки. У них весь род пасечники. Тот день праздновали Ивана-Купала, и я, как все сельские девушки ждала вечернюю пору: сладость этого события — счастье и … будущее, так как девушки в этот день гадали на венках, потом бросали их в воду. Как раз в этот денёк произошла встреча меня с Назаром. Случилось это за селом, в тропинке между полем и сельскими домами. То ли день был прекрасным, а может быть что-то другое истинное бродило в ту пору, а может, так должно было и быть — мы с ним в один миг поняли — нас объединила тайна — тайна любви. А уже вечером, я не шла — бежала в переулок села, где парни установили вербу, а девушки прикрасили её. Там уже ждал меня, мой Назар.
 — Праздник Ивана-Купала имеет под собой очень древнюю историю. Он связан с обычаями людей до Христианского начала, — подливает в чашки кофе мама, и, улыбнувшись загадочно, добавила: — Я тоже гадала на венке Ивана-Купала. Но … вышла замуж за другого…
 — А мне этот праздник подарил счастье на всю жизнь.
 Марыся смолчала, глотнула кофе, кинула взгляд в сторону открытой двери, сказала задумчиво:
 — Мы любили друг друга всем сердцем и душей. А в это время за нас — наши судьбы решали иные люди — я имею в виду — родители Назара. Как оказалось, отец и мать, когда Назар был ещё малым, дали слово своим друзьям, что он женится на их дочери. Что это значило — не знала и не знаю. Меня встречала мама Назарчика, и … просила, не мечтать о браке с их сыночком, а его отец — предупредил моих родителей, что сделает всё, дабы мы не были с его сыном вместе.
 -Вы разве не имели права голоса? — задаю спешный вопрос Марыси.
 — Мы хотели убежать, только наш план не сработал — его папаня сторожил сыночка. Самое главное — клятва, которую дали родители Назара, в отношении женить сына на их дочери, относится к какой-то тайне. Случилось то, что мои родители стали отговаривать меня от встреч с Назаром. Мама плакала, а бабушка ворчала, что за людские грехи должны страдать двое любящих сердец. Однажды, мы встретились с Назаром, и он, сказал — если он не женится на Текле, его отец сядет в тюрьму.
 — А что об этом говорила сама Текля? — спрашивает мама.
 — Главное в том, что Текля калека, у неё одна нога короче другой. Шли разговоры, что кто-то, когда ей было четыре года, кто-то кинул камень в огород, а попал в девочку. С того момента она и стала болеть, и …
 — Скажите, пожалуйста, как к этому отнеслась Текля? — спросила я.
 — Самое главное — радовалась. Назар был прекрасен собой, окончил училище, трудится в механическом цеху слесарем, парень без вредных привычек, ему тогда было 23 года, пора счастья и любви. И тогда я решила положить конец всей этой истории — уехала в областной центр, устроилась трудиться в школе, я ведь учительница младших классов.
 — Не нужно было уезжать, — говорю я. — Пусть его отец сел бы в тюрьму, раз он заслужил. За грехи нужно отвечать.
 — Я думала иначе. Жизнь распределила всё по-своему. Пробежал год моей жизни в городе. Сама не знаю как — стала я встречаться с парнем по имени Степан. Замуж вышла без любви. Не плохой был Стёпа: умный, добрый, но не хозяйственный. Хотел что-то доказать, что может заработать денег, и …уехал на прииски, а через год он погиб при аварии в штольне. У меня тогда на руках был двухгодичный сынок. Тяжело было. А мой родитель, приехав ко мне, без лишних разговоров собрал мои вещи, сказал:
 — Едем домой. В селе тебя ждет дом, потому что мы переселяемся в другой.
 В селе я устроилась работать в школе, а вскоре … Здесь я добавлю… Именно с этого времени начался второй акт вечной жизненной пьесы Любви двух Сердец. Не я ринулась к встречам с Назаром, он … Уже скоро мы с ним свиделись возле магазина, а вечером он явился ко мне, сказал утвердительно:
 — Твой дом — мой дом. Даже если не захочешь со мной встречаться — стану приходить сюда…Я не могу без тебя, зная, что ты тоже любишь меня.
 — А его семья? — спросила мама.
 — У них родился сын, но, был он недоношенным, слабым, хилым. Умер через две недели после родов. Потом родилась дочь … она, тоже слабенькая. Врачи говорят — она аутист — это отсталость в умственном развитии. Оставить Теклю Назар не мог — как не говорите — дитё ничего не виновато, а без отца — девочка совсем зачахнет.
 — У кого пошли Теклины дети? — спрашиваю гостью, и, тут же добавляю — аутисты — это люди, в которых могут произойти страшные изгибы в памяти. Правда — они не все агрессивные, большинство проживают жизнь нормально.
 — Можно сказать и так. Сейчас их дочь живёт, в государственном заведение для таких больных, как она. Дело в самой Текле — она стала агрессивной, злой и драчуньей. Её бабушка по линии матери — слегка ненормальная, скорее всего, ей передался родовой недуг.
 — Не повезло Назару, — говорит мама.
 — Не повезло. Я это знаю, поэтому мы не вместе. Всю жизнь мы с ним встречаемся, и я не скрываю этого. Наша ЛЮБОВЬ — это дар от Бога.
 — Как на это реагирует Текля? — передвигает на столе тарелочки, спрашивает мама.
 — Сначала грозилась. Потом дралась. А со временем поутихла. Ведь они с ней не живут как муж с женой, после рождения дочки. Так … для видимости… Он не может уйти от неё совсем — они повенчаны. Этого добился её отец. Да и как оставить Назару инвалида — она погибнет…
 За столиком уселась слегка грустная тишина. Где-то далеко в поле, что раскинулось рядом с домом родителей, кто-то пел голосом похожим на оперного певца.
 Отпив глоточек кофе Марыся, задумавшись, вновь заговорила:
 — А я и в свою спелую осень люблю Назара, и хожу к нему на свидания… Нам с ним хорошо и радостно. Пусть люди осуждают меня, я не противлюсь сказанному. Это моя судьба … А ЛЮБОВЬ — это не порок, это счастье.
 … Дорогой проехала телега, мужской голос о чём-то говорил весело и задушевно.
 — Николай Зварич поехал. Хороший он человек, как-то встретил меня с Назаром в старом саду, улыбнулся, сказал душевно:
 — Завидовать не хорошо, но я вам завидую красивой завистью. Так, только так, нужно любить, — говорит мило, приятным голосом гостя, и, улыбнувшись, ухватив за кончик иной разговор, влетев словом в жизнь своей подруги Санины, весело повела общение в сторону Сани с мужем Дмитрием всю, которые всю жизнь тянутся к зажиточности и богатству.
 Мама улыбнулась, вошла в диалог:
 — Все люди разные.
 — Верно. А я богата любовной правдой, ибо без любви не будет жизни. Это говорила так моя бабушка, а она была умной.
 …Куда-то медленно, но уверенно двигался летний день. Под сладость теплоты, встречи, милых сердцу разговоров мы влетали и вылетали из воспоминаний прошлого, прикасались к нынешнему и будущему, радостно смеялись нашим разговорам, в которых жило и действовало земное, то земное, из которого состоит жизнь.
 Через пару часов, проводив гостью, мы с мамой ещё долго стояли у калитки, смотрели вслед уходившей Марыси Давидовне, понимая — она иначе не может не ходить на встречи с тем, кто послан ей Богом для любви в её земном пути.
 — Народ говорит — СЧАСТЬЕ — это когда ты нашёл человека, который искал тебя, — помолчав немножко, приветливо рассудила мама.
 — Помогай ей Бог, — добавила я, и, прикрыв калитку, пошла за мамой в дом.
 

 ИСПОВЕДЬ
 
 Исповедь — это открытое признание о чём-то.
 Народная мудрость
 
 Одна моя хорошая приятельница всегда говорит, что жизнь складывается из разных событий. Я с ней согласна. И вот одно из таких событий произошло у меня, когда вдруг совсем неожиданно на городской остановке встретилась — как, говорят — глаза в глаза со своей бывшей одноклассницей Сабиной, или как мы её называли, Саной. От неожиданности заговорили спешно, эмоционально — наша речь сбивалась, перескакивала с одного на другое, пока не пришли к тому, что засмеялись и, отойдя в сторону, перешли на спокойный диалог.
 — Ты как оказалась в Туле? — спрашиваю подругу.
 — Приехала на свадьбу, внука моего брата. Его невеста из этого города.
 — Рада за тебя.
 — Вспомни, когда мы были молоды, говорили, что жизнь длинная и … всё в ней задуманное сбудется. Но… жизнь идёт так, как нам предназначено.
 Сана вдруг остановила речь, заговорила тихо:
 — Что это мы заладили, всё обо мне и обо мне? Давай присядем в сквере в милом месте, поговорим, посудачим, вспоминая прошлое.
 — Согласна. Ты была романтичной особой, такой и осталась, — смеюсь я.
 … Через пять минут мы с приятельницей сидели под кроной старой липы, прислушиваясь к тихому шёпоту ветерка в листьях деревьев.
 — Как хорошо, что мы встретились, — закинув голову, смотрит куда-то ввысь простора, говорит в распев Сабина. — Кусочек счастья для жизни.
 — Действительно хорошо, я бы сказала — прекрасно, — прихватив в ритмику радость, продлила диалог. — По тебе вижу — желаешь получить от меня ответ о жизненном устройстве на земле. Живу в Туле с того момента, как вышла замуж. Здесь родились двое детей. Все семейные уже. Имею внуков.
 — Поздравляю. Семейство похожее на тебя — это очень похвально. Ты всегда была умной и рассудительной.
 — А ты, разве не умная и рассудительная? — весело спрашиваю подругу.
 — Ха!Ха!Ха! — смеётся Сабина, и, притронувшись к моей руке, говорит спокойно и тихо: — Никому не рассказывай что я умная.
 — Разве я не права? — улыбаясь, отвечаю мягко. — Слышала от Григория Ремко, что ты училась в Москве, и там же вышла замуж.
 — Было дело, — сказала, вроде бы растянула слова подруга.
 — Наш родной городок, как живёт? — перевожу разговор на тему прошлого.
 — Давно не была. Родителей там уже нет. Ехать нет к кому.
 — Хорошо помню, как после окончания школы ты уехала учиться в медицинское училище. Окончила его, сразу устроилась работать в соседнем райцентре. Как раз в тот период мы с тобой пару раз встречались. Потом наши пути-дороги разошлись. Иногда мысленно возвращаюсь в сладкую юность, и, самое главное, в ту юность, когда нам было по девятнадцать, двадцать лет. Столько планов, столько надежд, столько мечтаний — а они сбылись только частично. Один вопрос — кто у тебя муж, и почему вы с ним оба не приехали на свадьбу?
 Сабина молчаливо провела рукой по голове, задумалась на какое-то коротенькое время, и, повернув лицо в сторону клумбы, заговорила грустно:
 — Умер мой муж. Скоро будет два года.
 — Извини. Я не знала.
 — Жизнь, есть жизнь. Прожили мы с ним длинные годы. Хороший был человек. Умный. Мудрый. Добрый. Виновата я перед ним.
 — Виновата? Как это? — спешу задать вопрос.
 — Не любила я его.
 — А как же вышла замуж?
 — Так получилось. Никому об этом не рассказывала, что тяготило меня долгие годы. А день сегодня какой-то удивительный к воспоминаниям.
 — Что-то очень личное и … задушевное? — тихо спросила приятельницу.
 — Угу. Именно задушевное. Грустит во мне то, что живёт в моём сердце и душе великие годы. Не знаю, правильно ли я поступила, что стала женой того, к кому у меня жило только дружеское расположение.
 — А почему не любовное? Ты говоришь — муж был прекрасным человеком.
 — Прекрасным был, но я, любила — другого. Любила и люблю сейчас.
 — Тайна? — задаю вновь вопрос.
 — Может быть и тайна. Вспомни, когда мы с тобой встретились на Ноябрьские праздники, когда я училась на втором курсе училища. Тогда я поделилась с тобой своей радостью, что встречаюсь с парнем.
 — Действительно что-то помнится. Он жил в том городе, где ты училась.
 — Жил. Давно это было. А память носит меня всю жизнь в тот городок — где мне улыбнулось счастье любить и быть любимой.
 — Саночка, а не хочешь ты мне рассказать об этом. Поделись, на душе станет спокойней.
 Мимо нас прошла девушка с парнем. Юноша держал подругу за талию, а она кидала на него влюблённые взгляды, посмеиваясь уголочками губ.
 Мы с Сабиной переглянулись в понимании состояния влюблённых.
 — Я тоже так ходила с Петей, когда нам было столько лет, как этим молодым людям, — тихо промолвила Сана, и, помолчав, договорила красиво: — Любовь — это счастье. Я его познала. И если даже оно было кратким — я счастливый человек.
 — Загадками говоришь, — рассуждаю и, придвинувшись ближе к подруге, спрашиваю мягко: — Расскажешь о своём великом любовном счастье?
 Молчала Сана, молчала я, только не молчала память приятельницы. А через несколько секунд она, обняв взглядом, что виделось перед ней в сквере, притронулась рукой к моему плечу, тихо продлила разговор:
 — Начну с того, как я училась в медицинском училище. С первого дня учёбы дала себе слово заниматься хорошо. Так и было. Не могу сказать, что всё время сидела за учебниками. Были у меня друзья, ходила с ними гулять, веселились везде, где нам было приятно. Одного парня, который бы вошел в мою жизнь не имела. Все они были хорошими, но … как друзья и товарищи. А жила я на квартире у милой и порядочной женщины — Зои Николаевны. Она работала бухгалтером в Горкоме: умная и рассудительная дама. Как-то, купив кусок шерстяной ткани, я попросила Зою пойти к её портнихе, дабы она сшила мне модную осеннюю одежду. В выходной день мы и пошли. В городском дворике, где обитала швея, я увидела парня, который качал на качелях девочку лет шести. Меня вроде бы приворожил его взгляд в мою сторону. Я шла, и оглядывалась, а он смотрел и … тихо улыбался. С этого всё и началось.
 — Что началось? — улыбнулась я.
 — Любовь. Он меня разыскал, не спросил, кто я, а взял за руку, и … мы пошли гулять. Звали парня Пётр Шнайдерман. Работал он на заводе, и учился заочно в институте. Жил с мамой. Отца убила война. Родственников у них почти не было. Произошло это 19 сентября, тогда я была уже студенткой второго курса. Этот день для меня всю жизнь был и будет праздничным. До того времени, когда я жила без Пети, можно считать, как юностью без любви. Мы так любили друг друга, что рассказать не смогу — это нужно самому пройти через светлую радость счастья. Осень нас сблизила, подарила чувства, да такие, что их нельзя смерить, взвесить, определить. Ты себе и представить не можешь, как мы понимали друг друга.
 Сабина повела взгляд в сторону, вздохнула, смолчала, а я, так же тихо и задумчиво спросила её:
 — Он тебе говорил, что вы будете вместе?
 — Не говорил прямиком — просто рассуждал, что у нас будет светлая семья. А ещё мечтал о двух детках. Однажды даже зашёл рассуждениями туда, когда мы станем совсем взрослыми, вроде нас с тобой сейчас. Я смеялась, а он так интересно, по-доброму говорил о человеческой жизни в осеннюю пору, что я удивлялась. Петя очень любил осень, читал стихи об этой поре, сравнивая её с тайной, ибо об осени так и говорят, что она самая трогательная пора, в которой нужно видеть то, что происходит в тебе.
 — Сколько ему было тогда лет? — вздыхая, спросила я.
 — Он старше меня на два года. Взрослый. Красивый. Умный и добрый. Он красиво любил зимнее время. Бежит навстречу ветру со снегом, раскрыв руки, хохочет, говорит, что хотел с ним обняться, но ветерок не понял его — умчался мимо. Дождь он называл музыкой Вселенной. Иногда, приостановится и, … приложив палец к губам, тихонечко шептал что-то нежное, искреннее, ласковое, в котором живёт пожелание всего самого хорошего дождевой погоде. А как мы с ним отметили Новый год, это чудо из чудес. Потом пришла весна. Восьмого Марта Петя подарил мне браслет. Вот он, — приподняв рукав жакета, показала мне красивую дорогую вещь, скорее всего именную, старинную, неповторяющуюся. — Его браслетик всегда со мной, — сказала, вроде пропела, подруга. — Это память о Петеньке, милом моём Пете. Как говорится — есть начало, будет конец. И конец наших встреч пришел к нам в конце апреля. Не ожидали мы ничего подобного, но … оно пришло и …сделало своё дело. Не могу сказать и ответить, за что меня невзлюбила мама Петра. На улице красавица-весна, в душе мечты и любовь, а рядом ходит зло и разлука. Дважды его мама встречала меня и … предупреждала, чтобы я перестала видеться с её сыном, так как у него есть невеста, и они скоро должны пожениться. Когда она об этом заявила первый раз — я тут же передала всё Пете. Задумался он, сказал, чтобы я не брала в голову эти разговоры. Но, через две недели его маменька снова встретила меня, пригрозила, что я могу не окончить училище. Что она имела в виду — я не знала, только её угрозы были неприятными, колкими и жестокими, а уходя, она не сказала — крикнула — если мы и поженимся, жить нам она не даст. Я тут же посоветовалась с Зоей, а она, подумав, ответила, что узнавала у людей, кто такая Мира, то есть, мать Петра. О ней отзываются не очень хорошо. Она большая скандалистка, зло-словная и …упрямая дамочка. Сына своего держит в повиновении, командует им, а если он не слушается — грозит чем-то очень неприятным. После разговоров с Зоей, я глубоко задумалась.
 — Подожди, — обратилась я к Сабине. — А что на это ответил Петро?
 — Просил не обращать внимания, но, по его интонации, по его выражению лица поняла — всё, о чём мне поведала Зоя о его маменьке правда. Она не перестаёт думать, что её сын женится на девушке её приятелей. И, тут ко мне пришло понимание, как нам быть с Петей. Где-то глубоко во мне родился ответ — нам с ним нужно расстаться. Если мы соединимся в семью, Петру придётся выбирать и строить жизнь между мной и мамой. Подумай сама — он станет женатым — значит, с мамой у него будет происходить негласная война. Его родительница начнёт искать разные способы навредить нам. Это её житейское кредо, и она от него не отойдёт. У Пети ближе и роднее в этом мире никого нет. Он привязан к матери, а она — к нему. Это естественно и не рушимо. Мои размышления о нас с Петей приняли решение о нашем расставании.
 Где-то далеко над городом, в стороне завода, пронёсся длинный гудок. Он был не громким, но его мелодичное эхо пролетело в куда-то, качнуло воздух, оставляя за собой незримую вибрацию. Я прислушалась к нему, сказала:
 — Завод проверяет сам себя.
 — Интересно говоришь, — заметила подруга.
 — И ты интересно рассказываешь, вроде складываешь в единое целое свои житейские события, тянущиеся цепочкой от юных дней, — притронувшись взглядом к ветке липы, напоминающей крыло птицы, говорю я.
 Подруга согласно качнула головой, и, помолчав пару секунд, продолжила:
 — Я, в то время, о котором рассказываю,— крепко проверяла сама себя, и пришла конкретно к выводу — нам с Петей не надо больше видеться. Конечно, он упирался, доказывал что-то, пытался уяснить, что это мелочи жизни. Но всё было не в его пользу. Получив диплом, сразу же уехала к родителям, оставляя Пете, светлую память о нашей любви.
 Сабина нагнулась, приподняла из земли листочек, погладила его, сказала, вроде бы рисуя слова:
 — Уехать от Пети — уехала, а забыть его не смогла. Всю жизнь он рядом: в воспоминаниях, во снах, в сердце и душе. Моя жизнь связана с ним так крепко, и как я не пыталась её развязать — не смогла. И замуж вышла от того, что хотела забыть, может не забыть, но хотя бы уменьшить мою любовь к нему. Не получилось.
 — А кто был твой муж, и где ты с ним познакомилась? — спросила я.
 — Через год работы в больнице, я поступила учиться в медицинский институт. А через три месяца познакомилась с мужчиной, который читал нам лекции. В начале второго курса — вышла за него замуж. Ты себе не можешь представить, как он меня любил! Его любовь не имела границ. Я училась, жила в красивой квартире, была любимой, но … отдать мужу ту любовь, которую он заслуживал — не могла. Пыталась делать всё, чтобы он почувствовал ответ на его прекрасные чувства ко мне, только всё это было напрасным — когда он меня обнимал, я летала мысленно к другому.
 — А он не замечал твоего милого равнодушия? — интересуюсь я.
 — Скорее всего, замечал. Но …никогда, ни разу не задал мне вопрос, люблю ли я его. Этим он сохранял наши взаимоотношения. Мы были очень дружны, я никогда, не давала повода, ревновать меня, тем более, иметь на стороне ворующие встречи с другими мужчинами. Когда у нас родился сын — мы были на СЕДЬМОМ небе от счастья.
 — Ты говоришь, что он вроде бы знал, что ты любишь другого. Чем это было вызвано?
 — Я всю жизнь носила браслет, подарок Пети. Супруг это заметил, но … не посмел, задал вопрос, зачем я его ношу постоянно.
 — Ты не жалеешь о том, что так случилось в твоей жизни?
 — Не жалею. Одно меня коробит — я виновата перед мужем, что с первых дней знакомства не призналась в своей любви к другому мужчине. Кто знает, может быть, он и не отошел бы от меня, потому, что любил так, как я любила Петю. Только ответа на мой вечный вопрос не знаю. Я вот что тебе сейчас признаюсь — рассказала тебе о своей, можно сказать тайне перед мужем — стало мне на душе как-то спокойней и уверенней. Это не рассказ — это моя исповедь. И я рада, что решилась на неё.
 — Иногда промолчать сложнее, чем правду сказать. Ты права, что решилась рассказать всё это мне. А то, что ты не призналась мужу — может быть и хорошо. Кто знает, как бы он это воспринял. Думаю, супруг любил тебя так, как ты любила своего Петеньку. Зато у вас получилась прекрасная семейная пара. Может быть, ты своим молчанием о чувствах к другому, оградила мужа от того, что женился бы он на нелюбимой, и страдал бы всю жизнь.
 При этих словах Сабина обняла меня, заговорила тихо, душевно, естественно:
 — Спасибо за помощь. Не встреть тебя, я бы всю жизнь носила в себе эту тайну. Не зря мама говорила — если твоей душе трудно — расскажи об этом тому, кто тебя поймёт.
 

 
 ПУДРЕНИЦА
 Только я знаю свою историю.
 Только я могу судить себя,
 критиковать и аплодировать.
 С. Криничный

 Всю ночь у Таи болел указательный палец левой руки, так, что она не могла спать. И что только не делала: ставила примочки, мазала мазью, массировала — ничего не помогало, наоборот, боли к утру усилились.
 — Пойду к Филине, иначе не выдержу, — говорит Таисия мужу. — Это у меня волокно, как было у моего отца. Врачи не помогли, одна Филина взялась и, … на второй день он уже пошел на работу.
 — О ней люди хорошее говорят. Она Гришу вылечила от болезни в колене.
 — Знахарка она, — собирая книги в портфель, произносит весело дочь.
 — Знахарка, от слова ЗНАТЬ. А она лечит болезни травами.
 — И шепотом, — хохочет Лина.
 — Пусть что хочет то и делает, лишь бы сняла боль.
 — Иди. Всё будет хорошо, — обнимает за плечи жену Матвей.
 … Филина встретила Таисию во дворе своего подворья.
 — Беда тебя пригнала ко мне. Знать волокно не обошло тебя. Ты постой пару минут, я возьму с плиты горячую воду, пойдем в дом лечиться.
 — Извините. Может, быть, помешала вашим планам, — вздыхает Тая.
 — Ничего не помешала.
 Переступив порог комнаты, Таисия удивлённо ахнула:
 — Не дом — боярский дворец.
 — Люблю красивые вещи. Отец мой сам сделал для меня столик, зеркало и шкатулку. Посмотри — всё это расположено в одном месте.
 — Действительно шедевр, — поглаживая столик, говорит гостья. — А это шкатулка такая большая? Можно её потрогать?
 — И открыть можно. Там есть одна вещь, которая объединила меня с Захаром, — помешивает в миске с водой, какие-то травы, рассуждает Филина.
 — Неужели это пудреница, которая находится здесь? Оригинальная.
 — Она. С ней связана моя история любви.
 — Интересно. Может, быть, поделитесь этой историей со мной?
 — Почему нет? У нас с тобой два часа работы над твоей болезнью. Садись, а руку вложи в миску с травами. Ванночка — это первая ступень лечения.
 Таисия сунула руку в миску, где густо мокли какие-то травы — пахло знакомыми запахами весеннего и летнего сада, долины и поля.
 — Нравятся запахи? — задумчиво спросила Филина.
 — Так пахнет весна и лето.
 — Так пах май и июнь, когда судьба устелила мне дорогу к знакомству с моим милым Захарчиком. Начну по порядку. Ты слегка помешивай рукой травы, а я, по твоему желанию, поведу тебя и себя в год предвоенный. Тогда мне было семнадцать лет, я заканчивала школу. Мама попросила Машу, нашу соседку, чтобы она вместе со мной пошла в районный городок и купила материал на выпускное платье для меня. Субботний высокий день повёл нас с Машенькой по магазинам, и через часок я уже радовалась ткани, которую выбрала для своего праздничного наряда. Но тут Машуня заговорила, что надо зайти в парфюмерный отдел — хочет купить пудру, помаду и духи. Приходим туда, а там запахи за сердце берут. Стоим, глазеем. Маша попросила пудру и помаду. В это время в магазин зашло трое военных и одна дамочка. Весело так говорят о чём-то. Дама пробует на запах духи, а я, не могу оторвать взгляд от пудреницы — которая поразила моё воображение: изящная, аккуратная, с рисунком тонкой веточки цветущей яблони. Меня за сердце что-то взяло, так захотелось мне её купить, но …у меня уже не было денежек. Я гляжу на пудреницу, а пудреница на меня. И тут вдруг я заметила, как мило и смело кинул на меня взгляд один из трёх военных, что стоят рядом с нами. В какую-то долю секунды, молодой человек, спросил продавца, сколько стоит пудреница. Она назвала цену, а я … чуть не ахнула — пудреница оказалась довольно дорогой. Мужчина отдал продавцу деньги, протянул покупку мне, сказал красиво:
 — Это вам. И не думайте отказываться. У меня сегодня особый день в ЖИЗНИ. Берите, прошу вас.
 Я не знала, что делать, слегка растерялась, а Маша говорит спешно:
 — Спасибо. Она возьмёт. Просто застеснялась Филиночка. Мы из соседнего села, что в полкилометра от райцентра.
 Я поблагодарила молодого человека, а он, тут же продолжил знакомство:
 — Меня зовут Захар.
 … Домой мы возвращались с настроением, а я, вроде не шла — летела. А Маша, видя мою восторженность, улыбалась, шутила, что молодой военный не обошёл меня вниманием, значит, надо над этим задуматься.
 Последующие дни я то и делала, что мыслями была в райцентре, там, где Захар, и где … я что-то оставила, и мне его нужно найти.
 — А пальчик мой уже побелел, — говорит Тая, Филине. — И не так болит.
 — Это начало. Держи ещё, — мягко предлагает хозяйка. — И чтобы тебе не было веселее, продолжу свой рассказ о пудренице.
 — Спасибо. С удовольствием послушаю, — соглашается Таисия.
 — И что ты думаешь, ровно через пять дней, я увидела — возле школьных ворот Захара. Я оторопела, а он, улыбнувшись, говорит: — Ты думала, мы больше не встретимся?
 Так начались наши свидания с Захаром, а это произошло за месяц до начала войны 1941 года. Правда, наши встречи были не очень длинными и частыми — как оказалось Захар в нашем районном центре в командировке. Через неделю он уехал на несколько дней, но потом снова приехал, и снова отбывал и приезжал. В тот период я была на Седьмом Небе от счастья и любви. Он меня называл Филинкой, говорил, что я из рода знатных вельмож господ Орловых, из дворян московских, портрет которой есть в Эрмитаже.
18 июня, 1941 года, Захар сказал мне серьезно, что уезжает на пару недель, и будет скучать и ждать возвращения, чтобы решить здесь главный вопрос Жизни. Что это значило — я не знала, но ответила, что нас здесь остаётся его ждать ДВОЕ — я и ПУДРЕНИЦА, на что он очень загадочно улыбнулся.
 Филина смолчала на какую-то долю минутки, подлила тёплой воды в миску, кивнула головой:
 — Ещё минут десять, и … твой пальчик улыбнётся тебе, а я тем временем вернусь воспоминанием о начале войны. Это было так нежданно и так печально, что передать словами невозможно. Но, то, что было — то было. Время прошло, а память никогда его не сотрёт и не откинет. От Захара, за все годы войны я получила всего около десяти писем, и последнее было в феврале 1945 года. Мы тогда уже знали, что Победа будет за ними, но … война продолжалась, и была она очень тяжёлой и смертоносной. Когда письма от Захара перестали поступать — я не могла найти себе места. Писала ему через каждый пятый день — ответ был отрицательный, на конверте был ударен штамп, что адресат выбыл.
 — Самое главное, что он был живым, — утвердительно говорит Тая.
 — Верно. Это меня окрыляло, и я, молила Бога, чтобы он даровал ему жизнь. В мае 1945 года пришёл долгожданный день Победы. Это был Праздник из Праздников. Через две недели вернулся с войны мой отец. Счастье переполняло нашу семью, а у меня, болело сердце за Захаром, и я не переставала его ждать, и верила — мы с ним должны встретиться. Месяц за месяцем — сентябрь позолотил деревья. Не знаю, как случилось, в один денёк решила ехать в город Тулу, откуда родом Захар. Родители сначала отговаривали, а потом … сказали, что нужно пробовать всё: не думать плохое — якобы он, по каким-то своим личным делам не пишет мне. Война калечила и убивала, уводила людей в другие страны, разрывала душевные связи, переставляла планы, но чтобы узнать истинную причину, что именно произошло — нужно пройти не легкий путь, дабы быть уверенным — всё ли ты делаешь верно. Долго думала, как мне поступить, и, всё-таки, купив билет до Тулы, поехала с надеждой, которая жила во мне в положительных эмоциях — я должна знать, что случилось с моим Захаром. Иначе — я не могла.
 — Смелый вы человек, — говорит с удивлением Таисия.
 — Наверно да, — утвердительно ответила Филина. — Самое главное, меня туда повела моя неиссякаемая любовь к парню, который вошел в мою жизнь в одно мгновение. Единственное что мне было известно о его родителях — мама его трудилась на железной дороге, а дом их, был в одном квартале от этого вокзала. Приехав в Тулу я сразу же пошла в отдел кадров Железной дороги, с вопросом о Егоровой Анастасии Михайловне — это фамилия и отчество его родительницы. Но, к моему сожалению, мне ответили, что при бомбёжке вокзала, сгорело управление, там и сгорели все документы тех, кто там трудился. На вопрос об Анастасии Михайловне, ответили — такая там не работает, и только одна взрослая женщина передала, что дом Егоровых сгорел во время войны, а они, вроде бы переехали жить куда-то в другое место. Услышав такое, я не сдалась неудаче, и стала искать Егоровых и их родственников в городе. Только через три дня нашла одну особу, старую даму, которая пересказала, что кто-то ей сказал, якобы Захар, сын Анастасии крепко ранен, находится в каком-то госпитале в Московской области. При воспоминании об этом, женщина заплакала, качнула головой, тихо проронила, что у него отрезали ноги, и он пользуется инвалидной коляской. И тут я поняла — не уеду, пока не найду Захара.
 — А у меня пальчик уже не дергает, — выдала радостно Тася.
 — Знаю, — весело говорит Филина. — Сейчас мы его смажем мазью, а я, закончу повесть, как я нашла Захара.
 — И всё же вы его нашли?
 — А как же. Нашла через десять дней, в одном большом госпитале. К нему меня не пускали — он был в тяжелом состоянии после операции. Как я не просила — не хотели даже говорить, сказали, что пустят не раньше трёх дней. И тут я решилась — завернула пудреницу в носовой платок, вручила медсестре, умоляюще произнесла: — «Передайте ему эту вещь, скажите, что её вам дала девушка по имени Филина». Через двадцать минут ко мне подошёл врач, извиняясь, сказал, чтобы я шла за ним.
 — Мудрая вы дама, — сгибая и разгибая пальцы руки, говорит Таисия, и, приподняв руки над головой, засмеялась.
 — Рада тебя видеть такой, — рассматривает ладошку левой руки Таи, задумчиво молвит Филина. — Под такой оборот нашего лечения, закончу своё повествование. Как оказалось, Захар был очень тяжело ранен в ноги и руку. Ему трижды хотели отрезать одну ногу, но он настоял на своём, и, … вышел с трудного положения победителем. А в отношении пальцев на левой руке — удалось сохранить только три. Через восемь дней мы с ним приехали в наше село, а привезла я Захара — в инвалидной коляске. И уже очень скоро крепко взялась за изучение лекарственных трав. Травы подсказывали мне, как поставить на ноги моего милого. Постепенно, где спешно, где тихо мы вместе с Захаром, добивались результата улучшения его здоровья, постепенно он становился на ноги, постепенно у него стали работать три пальца на левой руке. И всё это — благодаря нашей любви, той любви, которая делает чудеса на любом месте. Я иногда думаю — если бы не пудреница — не было бы моих знаний в медицине, не было бы у меня такой красивой семьи, не было бы и нашей с тобой встречи.
 — Выходит, что именно пудреница помогла вам найти друг друга. А ещё, если бы не она, вы бы не стали той ЗНАХАРКОЙ, которая есть в нашем селе на сегодняшний день.
 — ПУДРЕНИЦА у нас с Захаром реликвия номер ОДИН. Об этом знают наши дети, внуки, и будут знать правнуки. А всё остальное — это уже земная жизнь. Говорят — ЖИЗНЬ — это лестница. Подымаясь по ней, здоровайтесь, чтобы, когда будете спускаться, вас узнали и подали вам руку. Вот так мы с Захаром живём, и вам желаем такой жизни.
 Таисия поблагодарила Филину за помощь, обняла её, поцеловала, сказала:
 — Моя мама меня учила: — «Красоту видно. Разум — слышно. Доброту чувствуешь».