Ночная котлета

В юности мы с друзьями во всю лазили по закрытому заводу. В советское время это был большой станкостроительный завод, остановившийся в годы перестройки. Нам тогда было лет по тринадцать, и мы исследовали пустующие цеха на предмет полезных и интересных для нас вещиц. В одном из кабинетов без вывески на двери, в запылённом ящике стола, среди табелей с фамилиями и цифрами, производственных журналов и обрывков газет, я нашёл маленький, размером в половину меньше школьной, рабочей тетради, блокнот, с переплетом серого цвета. Открыв его на середине, я увидел мелкий отрывистый почерк. Блокнот был исписан синими чернилами. Быстро пролистав его, сунул за пазуху, с намерением разобрать почерк и прочесть дневничок вечером того же дня.

    Блокнот пролежал у меня, спрятанный за книгами в книжном шкафу, много лет. Случайно наткнувшись на него недавно, я решил все же прочесть, на первый взгляд загадочные строки. Я потратил два часа, чтобы разобрать первые несколько страниц. Привожу весь текст, за исключением множественных зачеркнутых слов, а где-то целых предложений. Зачеркнутые фрагменты текста разобрать не представилось возможным ввиду их совершенной неразборчивости.

«В заводской столовой сегодня на обед был суп из воды и лука; жидкое, какого-то серого цвета пюре, с сосисками из бумаги и сои с волосами. Чай - даже пробовать не стал. Выйдя с проходной в восемнадцать ноль две отправился привычной дорогой к дому. Сегодня четверг, а значит завтра короткий день. На улице бабушка продаёт  всякую мелочевку. Купил приглянувшийся блокнот серого цвета. Пригодится для работы.
Когда до дома оставалось уже чуть меньше трети пути, неожиданно для себя свернул в переулок, решив, что так будет немного короче.  В переулке, аккуратно расположился небольшой магазинчик с вывеской «Мясо».

Вспомнив о скудном обеде решил зайти и купить что-нибудь на ужин. У холостяка редко забиты полки разными крупами, консервами и всяческими сухарями. Один раз пытался сохранить пачку риса в верхнем шкафчике на кухне, но буквально в следующий же вечер уронил и рассыпал рис на грязный пол, потянувшись за стаканом. Смел все в мусорный пакет, и больше решил запасов не делать.
Обычно после работы я редко ужинаю дома. Обедаю на работе, а к концу рабочего дня подкрепляюсь парой пирожков и крепким кофе из буфета. По утрам совсем не завтракаю, только пью кофе или чай, а если ни того ни другого не найдётся, то просто воду. К обеду всегда голоден и наедаюсь в столовой. Вечерами никуда не хожу, не гуляю не дерусь, не слоняюсь. На выходных люблю сидеть дома в тепле и смотреть телевизор. Летом иногда выезжаю на дачу, очень редко.

Работаю я, вот уж почти пять лет, учётчиком на заводе металлоконструкций, а до этого три года протирал штаны на проходной автобазы.

    Вывеска на магазинчике отбивала любое желание заходить в него. Вырезанная из какой-то слежавшейся фанеры цвета несвежего мяса, бледно-красного, с белым налетом очень напоминающим плесень, позеленевшая по краям, она имела отталкивающий вид.

Вздохнув, и швырнув окурок за угол, дернул за увесистую металлическую дверь и шагнул внутрь. Внутри оказалось довольно просторно. По периметру расставлены витринные холодильники, а в углу, почему-то, диван и шкаф. Помещение было чересчур ярко освещено, что наводило на подозрение. Можно было подумать что яркий свет мешал долго осматривать бликующие витрины.

   За прилавком стояло форменное чудовище: высокий, косматый, черноволосый хлыщ, с необычно-длинными руками, огромными злющими глазами, и усищами - необыкновенно широкими и густыми. Вдавленный подбородок маскировала короткая, с проседью бороденка. На туловище набекрень нацеплена красная рубаха и насквозь пропитанный кровью белый халат.

Я кивнул в знак приветствия. Он ответил - здасте! - и широко оскалился удивительно ровными передними зубами, но улыбка его не была доброй, а скорее какой-то ехидной и презрительной.

Я мысленно осмотрел себя с головы до ног. Чистые, хоть и простые ботинки чёрного цвета; брюки, отглаженные правда три дня назад, но совсем тоже немятые, кожаные, чёрные перчатки, синяя рубашка, пиджак, галстук, и серый длинный, утеплённый плащ. На голове аккуратная прическа. Усов нет. Шляпы тоже, и всех этих манерных плюгавых платочков и шарфичков. Росту тоже несреднего - метр восемьдесят пять. Нет, нет, все в порядке в моей внешности, нехрена скалиться.

Кто он был по национальности я так и не понял... то ли абхаз, то ли грузин, то ли хохол. Но своё - «здрасте» он произнёс без мягкого знака.

Мясоруб швырнул свои ручищи вперёд, а затем сложил их грудой на прилавке. Кисти у него были жилистые и венистые, ногтищи как у крокодила. На безымянном пальце правой руки красовалось широкое обручальное кольцо.
Хотел бы я взглянуть на его жену, - подумал я. И представил ее такой же высокой как и он, с широком тазом, узкими плечами, длинной шеей, мощным, наподобие лошадиного, русым хвостом на макушке, и густыми, чёрными усами. Непременно - они бы замечательно смотрелись вместе.

- Что хотите?! Всо естъ! - прожевал он, ехидно скалясь и кивая, - «бери мол, не пожалеешь». Я заметил что у него видно челюсть вставная, а нос порван, хотя был он не так чтобы стар, лет наверно сорок пять - пятьдесят максимум. Но где-то изрядно поистрепался.

Хотел спросить - «а не за котлетки ли вам, мил человек, челюсть высадили? А?»

Он оскалился ещё шибче, будто прочитав по выражению моего лица вопрос, и многозначительно кивнул - «нет мол, не за котлеты, а за убийство - умников».

Под стёклами располагалось разнообразие мясных продуктов. Яркий свет не давал оценить их цвет.

Я перешагнул к холодильнику с полуфабрикатами и тут же увидел ярко-красную, с качественной белой жировой набивкой, котлетину.

- Ее возьму - промямлил я, - свежая?
- Ещё утром хрюкала, мычала и кукарекала, - ответил мясник. - Одну? - спросил он, жуя во рту свою челюсть.
- Ага, - ответил я быстро - одну. Уже хотелось поскорее уйти, дабы не видеть эту заносчивую рожу.

Я хотел было спросить, каких пород животные приняли участие в создании этого гастрономического шедевра, но предчувствуя некорректный ответ, промолчал. Но мне все же было интересно знать, хотя бы хряк это был или свинья, курица или же петух.  Говорят, что у хряка мясо может отдавать мочой этого животного, а если вместо курицы - петух, то будет жестковато и немного горько.

Мясник зацепил выбранную мною котлету голой рукой, и небрежно, с каким-то даже явно нескрываемым отвращением, отправил ее в пакет, а затем на весы. Я расплатился, довольный выскочил из магазина  и поскакал по лужам, точно цапля по некошеному полю, домой. Мороз не свирепствовал и снег приятно хрустел под ногами. Пакет жалобно шуршал своей полотью, а внутри совершался шумный диалог - «Жирная свинья! Старый хряк! Увесистый молодой бычок! Старая, дряхлая корова! Курочка! Пееетуууух!».

    Придя домой, разделся, и по обыкновению принял душ, дабы смыть с себя чад мерзких флюидов соседей по рабочему кабинету и налипший презрительный взгляд гострономиста.

Почитал неинтересную газету и впервые решил завести дневник. До чего же бывают глупыми журналисты, редакторы, и кто там ещё в этих газетенках отвечает за выпуск материала. Каждую неделю попадается на глаза какая-нибудь нелепица.
Вот сегодня например:
«В далеком провинциальном городке «Н» жители ненашутку обеспокоены...»
Боже мой, как будто можно быть обеспокоенным нашутку! Ей богу это как правая нога в левом сапоге, одетом «на левую ногу». А откуда далёк этот городок? От Москвы, или может от Парижа? Наверное от Саратова.
«...падением уровня воды в колодцах. А виноваты в этом, как выяснили компетентные органы - истоптанные лесные тропы, болота, и грибники...»
Вот это новость!  Это какие интересно компетентные органы?
Инспекция по надзору за осушением болот? Грибная милиция? Управление колодцев?
«...Грибники вытаптывают лес, и рвут грибы...»
Вы нервы мне рвёте и вытаптываете доверие! «... в следствии чего, лесные болота наполняются и забирают влагу у почвы. В ближайшее время...» Ага, это значит никогда! «... будут приняты меры по расчистке территории вокруг самого крупного болота...» Горадминистрации! «... путём вырубки окружающего болото леса, чтобы солнце осушало местность. Так же будут организованы пешие патрули по контролю за грибниками. Вход в лес запрещён. Забор воды из колодцев временно запрещён, до поднятия уровня воды...» Мирового океана! «...Администрация рассматривает возможность приобретения для города водохранилища. Напоминаем, что озеро «Глубокое», из которого местные жители повадились воровать питьевую воду, по-прежнему удерживается, по средствам блокады, местными жителями, вооруженными садовыми вилами, топорами, и неучтенным огнестрельным оружием. Есть пострадавшие...»
Приобретения водохранилища. Интересно! Думаю возникнут проблемы с доставкой.
«...Температура в регионе по-прежнему держится выше тридцати трёх градусов выше нуля.»
Это в тени? Или ночью?

Вспомнилась статья из крупной газеты за прошлую неделю:
«Одна тучная дама средних лет  купила у гражданина «В» Москвича...»
Купила Москвича. Интересно какого он был роста и образования? Имел ли почетные грамоты, ранения, или жилплощадь в Москве? А эта дама, в курсе что она оказывается тучная?! Читаем дальше.
«...При поездке на дачу...»
Звучит прями как - при нападении на Польшу. Или при битве за независимость Зимбабве!
«... дама  вместе с сидением провалилась...»
Неужто?! В преисподнюю?! Сквозь землю - надо было написать, и поставить на этом точку.
«... сквозь дно на асфальт...»
Наверно сквозь дно приобретаемого водохранилища из подплесневелой абсурдной статейки!
«...Изрядно потрудившись, чтобы остановить неуправляемый автомобиль, дама съехала в кювет. Никто не пострадал...»
Как это никто не пострадал? А дама? А, опять же - Москвич, которому вырвало таки дно?!
«...Едва не убившаяся дама, обратилась к продавцу с требованием вернуть деньги и забрать свой автомобиль обратно, на что получила ответ: «жрать меньше надо!» После чего заносчивый продавец захлопнул дверь перед ее носом...»
Скорее перед пузом.
«...Дама подала в суд...»
Интересненько! Уж не на ответственных ли за состояние местных дорог, или на автозавод? И что она подала в суд? Челобитную? Жалобу? Палку колбасы? Пятьсот рублей?.. опять же непонятно. Ладно! Молчание!
«... В заявительной записке, владелица автомобиля посетовала на упрямого продавца...» Ух ты! Что делается! На упрямого продавца! Видимо предыдущий владелец упрямился продавать своё «корыто», но не смог сдержать многотонного натиска тучной дамы! «Заявительная записка», помню, сделала мой день, когда я читал эту статью в столовой за обедом. Я так расхохотался, что даже прыснул чаем на чистую рубашку соседа по столу. Не знаю из какого он отдела, ну да бог с ним.
«...который не сообщил о скрытом дефекте своего товара, а именно - подгнившем полике кузова автомашины...»
Да это совсем не дефект, а скорее катастрофа для автомобиля Москвич.
«...и выдала требование суду...»
Оба-на! Выдала! Требование! Суду! Ладно, молчание!
«...признать сделку недействительной и расторгнуть договор купли-продажи с продавцом, возместить ей деньги, а автомобиль вернуть владельцу. А так же внести изменения в действующее законодательство, и запретить продажу автомобилей, а также любой техники от велосипедов до кораблей и самолетов...» Эка! Куда махнула!
«...с любыми скрытыми дефектами...»
Эх, зря не указала подводные лодки, космические корабли, а так же котов в мешках!
«...А так же - распределить, установить, выявить и назначить...»
Дальше читать бросил. Прочёл лишь последнее предложение.
«...Надеемся на справедливое решение суда, по этому беспрецедентному делу.»

Швырнув газетенку в мусорное ведро, отправился на балкон покурить.
Свежий воздух навеял одну из самых интересных, когда-то мной прочитанных газетных статей. Статью о ноже. Я прочёл ее, в каком-то историческом сборнике повествующем о событиях Турецкой войны. Или в каком-то романе, не вспомню. Я несколько раз прочел ее, и знаю почти наизусть.

   Сирийский нож

«Лезвие на нём изменило цвет, оттого что я никогда его не чистил и не затачивал, желая сохранить нож как можно дольше в том виде в каком получил. Деревянная рукоятка слегка потрескалась, а латунные заклепки на ней слегка потемнели. На антикварных выставках с таким не покажешься. Я этого и не делаю. Он предназначен для иного. Мне продал его старый одесский еврей - хозяин антикварной лавки, двадцать лет назад. Он содрал с меня двести долларов и сказал: «Господин, из меня уже давно вырастет какой-нибудь Грецкий Орех, а ты все еще будешь носить этот замечательный нож и вспоминать Абрама добрым словом». Не прошло и года как чертов нож висевший у меня на поясе впился мне в бочину и глубоко ранил меня.  Служил я тогда на Кавказе. На нашей заставе было всегда тихо и я, оседлав коня, вечером поскакал через перевал в аул. Наездником я был неопытным, а конь слушался нехотя. При спуске к ручью, конь видимо увидев змею, рванул вправо и нож, висевший у меня на поясе, вывернулся и впился мне в бочину. Надо сказать что нож был невероятно остр, «дьявольски остр» - подумал я тогда, искренне удившись подобному исходу, и обладал поразительной проникающей способностью. По сути, я своей рукой, а точнее локтем, сам же вогнал его себе в бок. От боли я резко дернул поводья на себя и завалился набок. Конь напрягся, его передние ноги замерли в то время как задние по инерции ещё толкали нас вперёд и вниз, и оступившись о крупные камни конь рухнул головой вперёд, с трудом удерживая мое тело, тем самым спасая меня от падения в обрыв глубиной в добрый десяток метров, на крупные рваные камни.
Я отпустил вожжи, и перелетев через голову, коня упал в ручей. Конь разодрал о камни себе передние ноги и брюшину. Голова его так же была в крови, шкура свисала рваными клочьями. Когда я поднялся на ноги, то только рукоятка торчала у меня из бочины. Лезвие проклятого ножа ушло в тело по самую рукоять. Лезвие, длинной чуть больше ширины ладони вошло в тело под углом и я надеялся что внутренние органы не повреждены. Оступившегося, истекающего кровью коня я пристрелил, так как он больше не мог передвигаться и мучялся от боли. Мне пришлось возвращаться в лагерь пешком. Я шёл через перевал, и все это время нож сидел у меня в бочине. Вынуть его из раны я не решался, опасаясь и вовсе истечь кровью. Я хромал по острым камням перевала, ругал старого одесского мошенника последними словами и клялся что утоплю нож в реке. Возвратясь в лагерь уже затемно, я обнаружил всех своих сослуживцев убитыми. Ночью на лагерь напали горцы и вырезали всех до одного. Часовых я не нашёл и вовсе. Многие из сослуживцев лежали с перерезанным горлом, в ещё незасохшей крови, что позволяло сделать вывод о недавней их гибели. С трудом я вынул нож из раны и перевязал себя. Я не выбросил нож, я сменил заклепки и заказал надежные кожаные ножны.
  Спустя год, когда я направлялся в Баграм, проводник Алим решил завладеть моим оружием и конем. Ночью, когда я спал, он решил выкрасть у меня нож и им же перерезать мне горло. В темноте, вынимая нож, из накрепко приделанных к поясу ножен, он так сильно порезал руку, что кисть его повисла плетью.
Утром Алим сам рассказал мне об этом, потому что усмотрел в случившемся руку Аллаха. Однажды, преследуемый противником, я лез по отвесной скале, моим рукам не за что было зацепиться и единственным выходом было воткнуть нож в расщелину и тем самым спасти себе жизнь, выбравшись на вершину, подтянувшись и ступив на нож; (в прочности ножа я не сомневался) но тогда с ножом можно было попрощаться. Но я не бросил нож, я знал что это будет равносильно поражению. Я вынул нож из ножен, и сжав его в руке, оттолкнувшись от скалы - прыгнул... Из той переделки живым вышел я один, все остальные (семь человек) погибли. Нож впервые был полностью красен от крови.
Вернувшись домой, однажды я отправился на рыбалку и на воде, потянувшись, чтобы достать рыбу из воды, я выпал из лодки и запутался в рыболовной сети. Нож спас меня от верной гибели. Недавно я и мой семилетний сын попали в автоаварию. Водитель уснул за рулем, выехал на встречную полосу и ударил нас по касательной. От удара, наша машина слетела с дороги, врезалась в дерево и загорелась. Меня зажало в кресле. Ремень безопасности натянулся заключив меня в капкан. Я перерезал ремень своим ножом, с которым никогда не расставался, когда огонь уже буквально подбирался к моему лицу, и выбрался из автомобиля. Сын, ехавший на заднем сидении, отделался ушибами и легким испугом. Я вытащил его через заднее стекло, разбив стекло рукояткой ножа. С тех пор как Абрам продал мне нож прошло уже двенадцать лет, и нож мой по прежнему служит мне верой и правдой. Я никогда не позволяю сыну метать нож в Грецкий Орех, вдруг он вырос из старого еврея?!»

     Лёг в постель уже заполночь. Сон на удивление не шел, а голод все усиливался. Вспомнил о котлете. В шкафу ещё должен остаться кусок чёрного хлеба. Отличный ужин получится.

Принялся жарить котлету. Налил побольше масла. Кто знает, может это кусок перемороженного мяса вперемешку с известью и бог знает с чем ещё, не катался при жизни как мёд в масле. Котлета взвизгивала на сковороде, видно пытаясь рассказать какую-то забавную историю из своей жизни. Историю о том как тушу потрошили прямо на глазах у ещё живых, будущих отбивных и котлет. Продукт оплыл жиром и начал издавать приятный аромат.

И зачем только я сменил отличную работу на проходной на этот мерзкий, к тому же удаленный завод? От метро до дома топать минут двадцать. А раньше с проходной до метро два шага. Нырк в подземку, три остановки и приехал. Вышел из метро, нырк в переход, хоп наверх - булочная. Ещё два шага - пивная. За угол завернул  - молочный магазин. Через двор прошёл и дома. Нет, определенно надо возвращаться на проходную. В зарплате немного теряю, но опять же - пиво.

Употребив жирную, хрустящую, промасленную котлету с чёрным хлебом открыл, неожиданно найденную в холодильнике, бутылку пива.  Пиво было тёмным и ужасно горьким. На бутылочной, чёрной этикетке белыми буквами красовалось название «Горькое» а чуть ниже «Тёмное». Надо же, отлично характеризует нашу жизнь и подрастающее поколение.

Недопив из бутылки прилёг в постель. По дому разошёлся угар от сковородки, от которого немного замутило, и вместе с тошнотой прорезалась адская изжога.

Так я провалялся до утра. Никак не мог уснуть из-за головокружения, тошноты и изжоги. Ноги похолодели, кисти рук будто омертвели, а голова покрылась холодным, липким потом. В животе будто ворочался кирпич, никак не находя для себя удобной позы или выхода.

Отравил! Как есть отравил проклятый своей котлетой. И таблеток никаких нет.

За окном посветлело. Часы пробили несколько раз. Стрелок на часах стало вместо двух - шесть. Напрягши зрение я определил что наверное уже восемь утра. На работу к девяти, а магазин этот проклятущий, я запомнил - работает с восьми. И дома стало как-то необычно противно находится. Сейчас встану и пойду мстить.

Наспех одевшись выбежал на улицу. На улице стояла уже настоящая зима, но была невероятно жаркая погода. За ночь заметно потеплело. Температура пошла на плюс. Ноги утопали в снегу, а по спине в ботинки стекал невероятно липкий горячий пот. Солнце жгло невероятно сильно, никак однако не влияя на снег, и ночь была какой-то полоумной. Нет, полнолунной. Нет, все же полоумной. Совсем было непонятно ночь сейчас день или вечер. На улицах никого не было, то есть было безлюдно. Всякие бродячим собаки, коты, и птицы были на своих местах: собаки что-то жрали у помойки, коты наблюдали за собаками от подвалов с явным презрением, голуби сидели на памятниках, воробьи шагали по крышам.

Когда я свернул в переулок где находился злосчастный магазинишка, то навстречу попался совсем ещё молодой парень. Когда он подошёл уже совсем близко, я заметил что у него нет обеих рук почти по самые плечи, а одежда и волосы усеяны древесной стружкой.  «Видимо, неудачно работал на пилораме» - заключил я. Когда он прошагал мимо, я обернулся и заметил у него на спине рюкзак. «Неожиданно» - отметил я и махнув рукой отправился искать, к моему сильному удивлению, исчезнувший с места постоянной дислокации, паршивый мясной магазин.

Тошнота и изжога отступили, но ведомый жаждой справедливой мести, я все же надеялся отыскать магазин, а главное этого украинского грузина абхазского  происхождения.

Остановился на углу припоминая расположение домов. Закурил и свернул за угол на соседнюю улицу. Взору открылся освещённый двор в котором трое дрались. Один из них выделялся ростом, и по развитию событий превосходил двух соперников в драке. Он хохотал, и залихватски пританцовывая, по очереди отвешивал жирные оплеухи двоим мужикам. Через несколько секунд тем, видимо, надоело получать по рылу и один, отделившись, запрыгал на неуверенных ногах, стараясь незаметно ретироваться, а второй, что-то со звоном уронив в лужу, пятился назад. Здоровяк смотрел на него молча, потом рявкнул:«Брысь!» и второй припустил вслед за первым.

Здоровяк был расхлыстан. На ногах у него сидели сапоги, в которые были заправлены широкие, мятые чёрные брюки со стрелками. Под пальто страдала расстегнутая, оголившая грудь и пузо, светлея рубашка. Длинное, расстёгнутое пальто спускалось почти до пят. Взъерошенная шевелюра кустилась до плеч, глаза казались огромными, хоть и были немного заужены, лоб высокий, и борода.

«Емельян Пугачев» - оценил я его образ.

Увидев меня, он сделал несколько гулливерских шагов в мою сторону и предстал передо мной как троллейбус перед нерадивым пешеходом.  Здоровенный детина, высокий, глазища как у бешеной собаки, лоб что ковш у экскаватора - выпирающий вперёд и вертикально морщинистый, а на голове,.. мать честная, - стог сена. Я подумал что на загривке видно свили постоянное жильё птицы, размером никак не меньше вороны. Руки его весели вдоль туловища, как у матроса Лома из мультика Большая регата. Ну вот, вот сейчас появится из-за угла батя, то есть капитан усатых регат. Но нет никто не вышел. Это был какой-то и... нет, Иваном я бы назвать его не решился. Скорее какой-нибудь Феофан, или скорее Елисей, или же Герасим - что ли... Либо Фрол. Он что-то активно разжевывал, я же смотрел на него, немного заворожённый... О чем это я?.. Ах да, руки!  Руки что два кистеня! Наверное борец или нет, больно уж простоват. Скорее докер из порта что притягивает, непослушно болтающуюся на волнах, баржу к причалу. Или же скорее причал к барже. В общем это был здоровенный громила на две головы выше меня, какой-то звероподобный Ети что ли. Я чуть пригнулся и мне на миг показалось, что позади него прячется огромный мохнатый хвост, но нет, то видно тень. Грудь его вздымалась к самому подбородку и создавалось впечатление будто он проглотил некую канистру. И мне кажется, что идя в бой, ему совсем не нужны были руки, он просто таранил противника своей каменной грудью и черепушки с треском лопались как пасхальные яйца.

- Че ты бродишь по ночам? - прорычал он.

- А? - ответил я.

- Пёс тебя на! - гавкнул он, орошая мое лицо едкой, кислой, вонючей слюной. - Выпить что ли ищешь?

- Нет. - ответил я спокойно. - Н-на работу иду, - заикнулся, ей богу, первый раз в жизни.

- А что одет как пугало? В цирке что-ль работаешь? Клоуном? - расхохотался он громким хриплым смехом.

- Кто?

- Ты посмотри срамища-то какая! Рейтузы поверх брюк натянул. Пинжак вон поверх пальто. Шляпа, плюгавый бантик. Ну клоун и есть!

- А ты? - ткнул я пальцем ему в живот. Ты посмотри, у тебя вон дыра в пузе. Этот мелкий, второй, порезал тебя ножом.

Он посмотрел на свой кровоточащий живот. Кровь заливала уже брюки.

- А!.. - махнул он рукой на рану, и извлёк из кармана пальто большую бутылку водки. - Будешь? - протянул он мне бутыль, откусив пробку.

- Нет. Мне же на работу!

- А, да! - хохотнул он как-то злобно. - Клоун! - И выпил почти всю водку за один раз, остальное выплеснул на рану и швырнул бутылку в кусты!

Он стоял спокойно, нисколько казалось не мёрз. Его голый, пробитый живот, уже полностью залитый кровью, источал пар. Он оглянулся, потом посмотрел на меня и снова засмеялся. - Ну ты конечно пугало! Ха-ха.

Я почувствовал что голова моя снова вспотела, а ноги совсем промокли и замёрзли.  «Пугачев» же стоял и ровно дышал через открытый рот в звездное небо. Я позавидовал его здоровью. Он ни капли не замёрз и совершенно не выглядел пьяным.  Скорее железо могло простудиться нежели этот геракл. Я же напротив - замёрз и отравился одной лишь котлетой.

Он ещё раз смерил меня своим блуждающим взглядом, и сморкнувшись себе под ноги, повернулся и совсем скоро скрылся за углом.

Я нарезал круги в поисках проклятого магазина. Был не то закат не то рассвет не понятно. Скорее рассвет. Очень уж слепило глаз и затылок. Вниз посмотришь - зима. Вверх - лето. Деревья в снегу, но зеленые.

Я присел на лавочку чтобы немного отдохнуть и покурить.
Из за угла выбежали куры, а за ними какой-то огромного росту петух. На ногах у него были сапоги на голове фуражка. «Военный» - подумал я и тут же закрепился в своём суждении, приметив на груди петуха орден. Думаю - он танкист или лётчик? В кавалерию его вряд ли взяли бы! Хотя опять же - шпоры. Надо будет спросить в каком полку он имел честь служить.

Мимо меня пронеслась собачонка, такая, каких обычно носят на руках. «Куда это она» - подумал я и шагнул за угол. За углом стоял рослый мужчина который увидя меня,  рявкнул: «Э! А ну иди сюда!»
Интересно зачем я ему понадобился? - смешался я и сделал ещё несколько шагов в его направлении, как между моих ног пронеслась та самая собачонка и прыгнула на руки к этому мужчине. Оказалось звал он именно ее. Я прошёл мимо, не показывав своего опасения и растерянности. Ноги у него были какими-то тонкими и коленками назад. Как у цапли. Где-то я слышал или же читал у одного из комиков, который  довольно серьезно объяснял, что в северном полушарии людям полезен козий сыр, а в южном наоборот коровий. Или бычий?! Видимо, от влияния этого коровьего сыра у людей плавятся мозги. Позади я вдруг услышал стук каблуков об асфальт быстро приближающегося человека. Я обернулся и увидел «Пугачева». Он остановился в двух шагах от меня, все так же расхлыстанный, с голым кровавым животом, но уже изрядно захмелевший. Емельян хлопнул в ладоши, видимо готовясь к бойне, которая вот вот начнётся между ним и будущим клиентом морга - мной. У меня из глаз брызнул холодный пот. Прощайте братья, (хотя ни братьев, ни сестёр, у меня никогда не было) - подавился я собственными словами, так как в тот момент Емельян (так я решил что буду называть этого жеребца), рванул в мою сторону.  Верзила одной рукой взял меня за грудки и потянул вверх, другой, вооружённой ножом,  широко замахнулся. Я почувствовал как ботинки мои оторвались от земли, а сердце от пяток.  В этот самый момент, к моему счастью, откуда-то из подворотни выпрыгнул форменный пудель - офицер милиции.  - Мохнорылый, чернобровый, пучеглазый пёс. И вот тут я не ошибся! Сзади у него болтался настоящий хвост! Правда, какой-то тощий, видимо кто-то его здорово рвёт за хвост. Наверно его «пёсья» или начальник, а может это вовсе одно лицо, точнее морда, или как там у хвостатых? Он что-то гавкнул, и за ним, из будки на колёсах, на площадь хлынула целая орава волкодавов. «Пугачева» как будто ливнем смыло.
Я ошарашено начал бросать им всем котлеты. Иные ловили на лету, другие ждали пока упадёт, видимо, решив сначала убедиться, что это не птица, заодно оценив звук плюхающийся котлеты на асфальт и по звуку определить состав. Но все равно хватали их своими большущими вместительными, как тёщин холодильник, пастями и проглатывали нежуя. Вот ведь скоты эти собаки! Все жрут нежуя. Надо бы вскрыть пару этих пуделей и посмотреть что внутри. Сдаётся мне, там можно найти и часы Гитлера, и картуз Наполеона.

Я шёл уже без всякой надежды отыскать магазин, и окончательно заблудился. Я не понимал какое время суток окружало меня. На улице стало невероятно людно. Я спросил который час у маленькой девочки с собачонкой на поводке. Девочка улыбнулась мне, а собака тявкнула: «скоро полночь!».
В полночь, хотя солнце светило ещё высоко, несмотря на заявление собачонки, вдруг дали салют. Люди вели себя как неандертальцы. Задрав головы вверх, тряслись как в лихорадке и вскоре, когда основная масса глазеющих разошлась, я увидел последствия этого широкомасштабного шабаша. Везде валялись жидкие, дурнопахнущие массы, в которых можно было узнать кусочки колбасы, непереваренную рыбу, и даже свежие, маринованые корнишоны, правда в белой пене, и толковавших, немного в сторонке, о чем-то, компанию безголовых, слегка пожеванных, шпрот. Я так и не понял, праздник это был, или мракобесие?!

Передо мной шагали два высоченных холуя. Один из них подал голос и я сразу же его узнал. Это был один из «проходных», ну, тот с кем я сиживал на проходной. Из-за него я и уволился. Он воровал, гад, а я не хотел в этом учавствовать. И имя у него такое подлое было, ну-ка, ну-ка!.. Тут к ним подошёл третий и все они стали жать друг другу руки.
«Андрей» - представился проходной ворюга.

«Какого пса Андрей?» - подумал я, но промолчал. Зовут-то тебя Ананий, а не Андрей!

Где-то внизу, кто-то горланил мне что-то про этого Анания и его друзей. Я обернулся и увидел под ногами вертящегося пса. Вдруг их (псов) стало уже трое. И тот пёс, что рассказывал про Анания (только сейчас я заметил на точеном лице собаки очки, и буркнул себе под нос: «вот ведь интеллигентная сволочь», бреханул и про меня:
«А вот этот, жрал ночью котлету!»
Боже мой, у каждой собаки есть язык! Я пиханул ногой ту псину что поменьше и пошёл прочь.

- Вы что больны? - обратился ко мне, нездорового вида дедок, когда я подпирал лбом тополь.
- Отчего же? Я все хорошо и отчетливо вижу! - ответил я, не отрываясь от своего занятия.
- Если вы отчётливо видете все, нет сомнений - вы больны!

Я пожал плечами и вывернул голову чтобы лучше рассмотреть его.
- Не все обезьяны эволюционировали - буркнул он и пошлепал восвояси.

Я присел на скамейку. Тошнота и изжога почти отпустили, и я задремал. Через мгновение я услышал ритмичный скрип. Рядом со мной остановилась инвалидная коляска с пассажиром. Это был мужчина с беломориной во рту, замотанный в старое, рыжего цвета, рваное одеяло. Возраст его я определить не смог. Одна рука у него висела плетью, вторая, спрятанная в рваную перчатку держалась за колесо коляски. Неестественная поза, в которой он сидел, выдавала на его спине горб. Вид у него был жалкий и невероятно болезненный. Ритмично покашливая он смотрел на меня одним глазом. Второй сильно косил наружу. Он крякнул мне что-то совершенно невнятно, отчего его физиономия, больше похожая на старое, иссохшее полено, перекосилась, и он стал страшен как черт.
- Что? - спросил я.
- Сюды говори, - прорычал он свирепо, и проворно извлёк из-за спины рупор, приладив его широким концом к правому уху, - в трубу! Одно ухо чуть слышит, второе мёртвое. - И сплюнув беломорину, кивнул - чего, мол, говоришь?

«Господи, он был инвалидом весь» - подумал я, и наклонился к его слуховому аппарату.
- Прогуливаетесь? - спросил я его.
- Ага - закивал он как конь в морозную ночь перед стогом свежего сена, - а ты? Ждёшь пока лабаз откроется?
- Нет, - снова прильнул я к трубе, - просто сижу.
- Мужик, и просто сидишь? - угрожающе рявкнул он. Эх, работали б ноги, я б ни секунды не сидел. Главное для мужчины чтобы он не сидел! И это во всех смыслах! - тут я заметил что он очень громко орет своим давно порванным голосом.

Проезжай - махнул я ему рукой, и откинулся на спинку лавочки. Он лихо закинул трубу за спину и заскрипел по тротуару. Я отвернулся и пнув ногой окурок беломорины, закурил. Табак ударил по глазам, которые я тут же и прикрыл.

Последним что я видел перед тем как принудительно покинул явь по средствам неконтролируемого сна, была омерзительного вида бабенка в шубе надетой на голое тело, совсем без юбки, босая и разлохмаченная до невероятных размеров. Прыщеватая, посеревшая от холода морда лживо улыбалась мне и настойчиво предлагала интим.

Э-эх! - ответил я. Любите ли вы интим так как люблю его я? И отказался. Она обозвала меня козлиной и с размаху долбанула по шляпе чем-то увесистым но мягким. Наверно это была сумка с собранными ею пожертвованиями за большую и чистую любовь, секретно называемой - интимом.

Правду сказал Вольтер -  «Бог создал наш мир и отрёкся от него».

Подумать только, ведь раньше я не замечал всего это ужаса. Может потому что не выходил на улицу?! А может помогало пиво из ларька?!

Разбудил меня милиционер и вежливо поинтересовался как меня зовут. Я ему ответил что надо бы посмотреть в паспорте, ибо не мог припомнить своего, да вообще чьего-либо имени, и стал хлопать себя по карманам, нащупывая, так и не найденный документ.

Он взял меня, почему-то за волосы, как будто я тонул, и отволок в машину. Машина эта была белая внутри и снаружи. В ней сидели люди в белых халатах. Внутри стоял сильный запах лекарств, мочи, и буйного помешательства.

Привезли в больницу с тёмными, совершенно пустыми коридорами, где больные сидят в палатах закрытые на замок. На окнах металлические решетки, на потолках зелёный цвет.
Немного отдохнув, попросился в уборную. Котлета пожелала выйти из меня единственным возможным путём. Я противится не стал, даже наоборот - порадовался этому событию.
Я посмотрел на неё -  она ни сколько не изменилась.
«Ну здравствуй Коля!» - откуда-то узнала она мое имя. Видимо я обронил его в ночной поножовщине.
Я брезгливо посмотрел на ее неживую улыбку и ожесточённо дёрнул за шнурок. Шнурок остался в руке, а котлета, вот ведь упорная сволочь, долго крутилась но все же отправилась, к новым хвостатым гостям. На ее лице сверкнула убогая улыбка, мол: «Я ещё вернусь, Коля!».

Доктор расспросил меня, и выдав бюллетень отпустил домой с наказом прийти через два дня.

Выйдя на улицу, я все оглядывался не покажется ли с ножом или пистолетом из-за какого-нибудь угла паршивая злобная котлета.

Я похлопал себя по карманом и обнаружил пропажу сигарет.
У продуктового магазина стоял мужик, который завидев меня сразу же заговорил со мной:
- Мужик, выпить хочешь?
- Нет, - ответил я, - закурить хочу.
- Не курю, - усмехнулся он. - Может все таки тяпнешь?
- Нет, мне на работу.
- А я пью, - хвастливо икнул он.
- И как? Нравится?
- Не всегда. Скорее совсем не нравится.
- А почему тогда пьёшь?
- Я пью! А почему я пью? Потому что жизнь - это путь от рождения к смерти. И вот я, выпиваю за каждого новорожденного, хотя мне их и не догнать, и за каждого усопшего, которых мне, к моему счастью не догнать. Вот так. Делаю для мира что могу. Не для себя.

Я кивнул ему и забыв совсем про курево, занятый своими мыслями, пошагал домой.

Люди делятся на два типа: те кто любит больше есть, и пить. Вот - есть, - это явно не мое. Вот работал же на проходной, пил пиво из ларька, и все было хорошо. У меня, похоже, все проблемы от чрезмерной трезвости.

Придя домой, первым делом достал сигареты и закурил прямо на кухне. В сковородке плавал белый, остывший жир. «Ну как есть собачий» - подумал я и опустил окурок в сковородку. Жир зашипел и в вверх поднялся белый дымок. «Воняет собачатиной» - отметил я.
На столе лежал оставленный мною блокнот. Во рту стало как-то горько, а в голове туманно. Записав все события, произошедшие со мной, закрыл блокнот и отправился в уборную.
Войдя, поднял крышку и в голову ударил разряд грома. На дне унитаза плавала котлета. - «Выследила паскуда! По канализационным путям пробралась. Хорошо не сел, а то бы влезла в меня, собака. Нажал на смыв. Ничего! Сломала унитаз гадина, аж разбухла вся. Захлопнул крышку и побежал на работу. Оставаться дома на бюллетене, наедине с проклятый тварью я не собирался.
На метро не поехал. Чувствую западню. Поехал в троллейбусе. Лицо изрядно вспотело от пристальных презрительных взглядов. На проходной не хотели пускать, но я прорвался. Войдя в кабинет первым делом вызвал пожарных с милицией. Первых, чтобы извлекли супостата из фаянса, других, чтобы составили протокол и арестовали. Сказал что дома буду к обеду. В милиции расспросили все, и сказали что заедут за мной на работу. Жду...

Бог весть что ещё вздумается этой котлете! Обратится в суд с заявлением на меня, дескать - требую возмещение, за неправильное употребление, и смыв живого существа в унитаз!
Надо заблаговременно обзавестись хорошим адвокатом. Надо спроситься, какой из них практикуется на судах с котлетами, точнее против них.

Записал все в блокнот, на случай если вдруг потеряю память, и спрятал в несгораемый шкаф. На верхнюю полку, в кастрюлю с болтами. Уж там-то точно не выкрадет проклятая. Уж если расквитается со мной, то люди узнают кто меня пришил.»

Текст оборвался внизу страницы. На следующей странице была нарисована огромная котлета с глазами, выглядывающая из магазина с вывеской «Мясо». Больше ничего не было.