Рица

   Поиск сбитых уток отнимал уйму времени, да и найти их не всегда удавалось, особенно в сумерках. Тогда и появилось у меня желание завести охотничью собаку.
   После моих настойчивых просьб отец принес домой маленького гладкошерстного щенка спаниели. Радости моей не было предела. Когда собака подросла, я стал обучать ее выполнению разных команд и поиску связанных в пучок утиных крыльев.
   Осенью отец получил разрешение на натаскивание собаки, и мы с другом, взяв  ружья и Рицу, поехали на болото. Бродя в сапогах по воде, я замечал, что собака с трудом пробирается между кочек, часто отставая от нас и теряясь из вида. Приходилось подзывать ее и ждать. Утки от нашего крика и плеска воды от бегающей собаки взлетали далеко, мы горячились, стреляли и промахивались. Собака явно мешала нам подкрадываться к уткам. И тогда друг предложил привязать ее к тальнику около кучи истлевшего сена.
   Стрельба по уткам нас увлекла, и мы, продвигаясь вглубь болота, слышали скулеж и повизгивание Рицы, но не обращали на это внимания,считая, что собака не хочет сидеть на привязи, поэтому и злится. Но вскоре визг перешел в истерическое завывание, разносившееся далеко по округе. «Чего она бесится?» - встревожился я и раздосадованный ее поведением повернул обратно. Подходя к собаке, я остановился в замешательстве: в воздухе стоял гул от множества ос. Потревоженные в сене насекомые роились вокруг Рицы, садились на нее, а она, бедняга, лапами соскребала их с носа и ушей. Опасаясь быть ужаленным, я кинулся к кусту и, отвязав поводок, отбежал с собакой от злополучной кучи с осиным гнездом. Нос у Рицы распух, глаза заплыли. Глядя на нее, я чуть не плакал от жалости, виня себя и друга в случившемся.
   Дома отец отругал меня, сказав, что я испортил собаку, и теперь ее в болото и «калачом не заманишь».
   Прошло несколько дней, отеки у Рицы спали, и я вновь повез ее на болото. Рица ходила за мной по воде и к моей радости даже отыскала в осоке сбитую утку.
   Со временем она стала выносливой и очень работоспособной. Рица находила почти всех сбитых уток, иногда и чужих подранков отлавливала. Как-то охотясь на богатом дичью озере, мы с отцом, стреляя на одном плесе, сбили несколько десятков уток, и она всех отыскала.
   А вот тащить по камышам сбитого гуся у нее не хватало сил, и тогда она лаем подзывала нас к добыче.
   Приучили ее и к боровой дичи. Она азартно разыскивала сбитых тетерок, ловила раненых и приносила мне, а вот к косачам относилась с опаской. Найдя подранка, она с лаем бросалась к нему, но в пасть не брала. Виновным в этом я считал себя. Как-то раз ранил болотного луня, Рица кинулась к нему, а он вцепился в нее когтями. После это готемный окрас косача стал вызывать у нее опасения.
   Однажды, преследуя косача-подранка, я, разжигая азарт собаки, кричал: «Рица, взять его, взять!». А сам, догнав косача, бросал его перед ней и так до тех пор, пока она не схватила птицу. С того дня боязнь косача у Рицы прошла, а отец еще раз предупредил меня, что необдуманными действиями можно испортить собаку так, что в дальнейшем не исправить.
   За время охоты я видел в работе много разных пород охотничьих собак, в том числе хорошо обученных и дипломированных, восхищался их красотой и сравнивал с Рицей, которая, по моему мнению,превосходила их своим умением и настойчивостью в поиске. И спустя годы, когда ее уже не было в живых, оценил ее высочайшее чутье и работоспособность.