Гл 4. Куллинан, тайна алмаза Савинков

воспользовалась подсказкой из вне. Назвала главу именем бриллианта.
Может быть, действительно так. Иногда когда унижают, может получиться хорошо.
в споре рождается истина, вне спора нет основ.

Александру Аникину

Александр Бельский был явно не в себе.
Глаза его горели возмущением, и оперный певец готов, видимо, был спалить каждого, кто встретится у него на пути. Несчастный директор театра, проносившийся мимо, поймав взгляд Александра Христофоровича, не понял почему.

- Вы читали газеты? - Александр Бельский тыкнул пальцем в музыкальные новости, размещённые на страницах, после того, как известие о готовящимся покушении на великого князя Сергея группой революционеров с-р всё-таки попало на первую полосу стараниями полицейского Дмитрия Николаевича Путилина. Его начальник Евно Азеф считал это излишним, но если Александр Рачковский одобрил сиё мероприятие, то он, Азеф, не имел прав возразить Рачковскому. Сергея надо было убрать.

 Но вот материалы...   

надо было запутать следы так, чтобы ему, Евгению Фишеливичу, не попало.
Но сейчас Александр Христофорович тыкал пальцем в какую-то газетенку.

- По-моему Вы симпатизируете этим эсерам сами, Александр Христофорович, смотрите, а то уволю за декадентские взгляды и за то, что попали под влияние гипнотизера Бориса Савинкова. Опять про него пишут? По-моему, это дешёвая реклама успешного террориста, не более. Нам хотят просто подчеркнуть, что Борис Савинков это прямая родня императору... но это не так.

Александр Христофорович понял, что его директор безнадёжен абсолютно.
И ему самому мозги промыл кто-то из императорской шайки.


- Речь идёт не о Борисе Савинкове. Посмотрите, и ещё на это любезные композиторы из круга Французов спрашивают моё одобрительное мнение. Этот товарищ откровенно льстит Шаляпину, хотя Шаляпин в принципе, может меня и превосходит по голосовым данным, но, простите в быту он обыкновенный любитель курятины...

На это директор театра попросту усмехнулся.

- Вы должны восхищаться Шаляпиным как слушателем, Вам не понятно? Вы мне попугаете всю публику, Александр Христофорович. Что там у Вас? Если это касается не Бориса Савинкова, то дайте сюда. - Директор почти вырвал из рук Александра Христофоровича газету, словно это был глоток свежего воздуха. Филимону Филипповичу надоело читать про Савинкова и надвигающуюся революцию. Хотелось музыки. Хотелось Баха. Хотелось культуры.

-   Это не  про Бориса Савинкова, Филимон Филиппович, вот читайте.
Это про нового композитора Мориса Равеля, который...

Филимон Филиппович не верил своим глазам. Этот коротышка! Простите, Наполеон тоже был коротышкой. Но речь не об этом. Речь шла о фортепьянной пьесе Мориса Равеля "Игра воды",весть про которую разослали во все театры столицы, в том числе и в Мариинский.

- Фёдору Шаляпину понравилось. - Выкрутился директор перед Александром Христофоровичем. Пять минут Александр Христофорович наслаждался цветом лица Филимона Филипповича, который густо покраснел. Но, потом директор  зашипел на Бельского так, что вышедшая из своей гримёрной актриса Саломея Сабурова предпочла скрыться в гримёрной снова, хотя общую фразу, обронённую Филимоном Филипповичем, она услышала, и у неё душа явно ушла в пятки со страху перед грозным директором.

- Чтобы простая публика этого про господина Равеля не слышала, Бельский, а то я Вас уволю к чертям. Пойдете побираться на улицу, без права поступить в какой-нибудь театр, а учитывая Ваш возраст это будет довольно жалкая драма - терпеть насмешки нищих и извозчиков.

Александр Христофорович и тут не растерялся.

- Ну вообще-то пара извозчиков мои закадычные друзья - эсеры Борис Савинков и Иван Каляев. Мда... смысл есть уйти из театра в террористы. Кстати, Дмитрий Николаевич Путилин и Борис Савинков общаются здесь, в балете как балетоманы, и поклонники Тамары Карсавиной. Есть смысл подумать. Может быть, меня возьмут в полицию по протекции Дмитрия Николаевича, и я тогда смогу покрывать своих друзей-эсеров, и спасать их от виселицы. А великий князь Сергей непременно будет убит, попомните моё слово, Филимон Филиппович, обязательно попомните.

Директор не нашёл ничего сказать, как:
- Александр Христофорович, миленький, будьте любезны, при публике на премьере скройтесь, а то как-то неудобно говорить такого про господина Мориса Равеля, хотя мне самому очень жаль, что в мире музыки попадаются такие господа.

- Простите, Филимон Филиппович, на людях=то я скроюсь, нужны мне ваши бабки, с ними сами возитесь, раз нравятся, но, простите покорнейше, люди с отклонениями везде встречаются. Слышали ли Вы о докторе Зигмунде Фрейде?

Филимон Филиппович о докторе Зигмунде Фрейде ничего не слышал, и, покраснев, робко спросил:

- Это кто? Зритель театра? 

Александр Христофорович Бельский глухо засмеялся, и, перестав смеяться, просто сказал Филимону Филипповичу так:

- Успеха Морис Равель иметь никогда не будет. И Римскую премию он никогда не получит. Попомните моё слово! - При этом Александр Христофорович Бельский театрально пригрозил своему директору кулаком так, что он испугался.

Филимон Филиппович опять покраснел - стыдно стало перед гением Джузеппе Верди, и, оставив Бельского одного, про себя подумал, идя к себе в директорскую, "есть гениальные композиторы, а есть сорняки какие-то... господи, какой кошмар. Надеюсь, этот хам Бельский простым зрителям ничего не ляпнет. Вечер премьеры, а тут такие новости. Какой ужас!".

При этом Филимон Филиппович держал в руках газету, которую отобрал у Александра Бельского,который ржал над Морисом Равелем по одной причине - зачем Равелю столько раз участвовать в конкурсе на получение Римской премии, когда уже ежу известно, что Римскую премию Морису Равелю никогда не получить.

Тем временем, Морис Равель слонялся из угла в угол по своей комнате, и, ожидая вестей из высочайших музыкальных кругов, он рвал и метал.

Его душе, которая с 13 лет страдала нервным расстройством, которые могли заинтересовать доктора Фрейда, правда Фрейду Равеля пока что не показали, увидела вдруг что чашка слетела со стола и пошла по полу. Морис зажмурил глаза, но когда снова их открыл, ему почудилось тоже самое.