Вместо предисловия

Ветка рябины нагнулась под тяжестью пунцовых ягод и стучит в окно. Домик хоть и старенький, но очень ухоженный, с резными ставенками на окнах и петушком на крыше. Сегодня ветер, и железный петушок трепыхается из стороны в сторону, мерно поскрипывая. Всё вокруг утопает в зелени. Уже конец августа, и листья густого тёмно-зелёного цвета, кое-где перемежаются более светлыми и желтоватыми.
Мне всегда нравился этот дом с его нетронутым кусочком леса. Я часто бывала здесь в детстве. Всё, как и раньше – лишь пара яблонь и слив в палисаднике, а в остальном это рябины, берёзы, клёны, дубы, ясени, три сосны справа у забора, несколько кустов сирени и жасмина. Как сейчас помню этот восхитительный запах!
Тогда, в моём детстве, здесь жил Илья Петрович. Какие он писал сказки! После них хотелось летать! Герои его историй заставляли верить в добро и красоту каждого живого существа на Земле. Сказки деда Ильи хотелось слушать, и слушать, и слушать… В трудные времена, именно они вселяли надежду на то, что всё обязательно образуется и решится. Всё будет хорошо.
Илья Петрович, или как мы его звали – деда, писал сказки для своих внуков. Я дружила с одним из них, Антоном. Так и познакомилась с этим удивительным человеком и его сказками. Очень хорошо помню толстую, исписанную мелким почерком тетрадку Ильи Петровича.
А сейчас, много лет спустя, стою и не решаюсь войти. Твёрдый комок подступил к горлу. Того и гляди, покатятся из глаз солёные бусины. Может быть здесь больше никто не живёт?
Но дом и всё вокруг говорит об обратном. Всё живое, всё дышит теплом и радостью, как в детстве. Поразительно, но тогда я не обращала внимание на траву вокруг дома. Мне казалось, что так и должно быть. А сейчас стою и удивляюсь – она, как плотный зелёный коврик, травинка к травинке везде: и на поляне возле дома, и под деревьями, и у забора. Никогда не видела, чтобы Илья Петрович её косил.
В нескольких метрах от калитки останавливается микроавтобус. Оттуда гурьбой высыпают дети – мальчик лет пяти и две девочки постарше. Мальчишка так похож на Антона, что я чуть не выкрикиваю имя, но вовремя останавливаюсь. Ведь Антон моего возраста. Затем из машины выходят мужчина и женщина. В мужчине я узнаю моего друга детства, и слёзы брызгают из глаз. Стою и реву, как маленькая девчонка, которая засадила занозу. Антон узнаёт меня и расплывается в улыбке.
— Юлька! Ты?! Откуда?! Как ты здесь оказалась?!
— Вот, приехала, — говорю я срывающимся голосом, — мимо шла.
— А чего ревёшь? Случилось что? — беспокоится Антон.
— Да нет, — отвечаю, — так, накатило что-то.
— Ну и ладно, бывает! — улыбается он и хватает меня в охапку. — Я так рад тебя видеть! Ты даже не представляешь, как я рад!
К нам подходит женщина, а за ней, подскакивая на ходу и смеясь бегут ребятишки. Смотрю на них и радуюсь.
— Знакомься, это моя жена, Люба, — представляет мне молодую женщину Антон.
Люба улыбается и протягивает мне руку. Женщина такая хорошенькая, и вся как будто светится изнутри. Глаза голубые-голубые, такие же, как у Антона. А кончик носа чуть вздёрнут кверху. Это придаёт её лицу немного детское выражение, очень милое. Пока мы общаемся, Антон возится с детьми. Они то и дело виснут на нём и карабкаются, как по дереву. А он только хохочет и обещает добраться до каждого и защекотать. Из разговора с Любой я узнаю, что девочек-близняшек зовут Верочка и Надюша, а мальчика Семён. Но за весь разговор, так и не решаюсь спросить про деда.
Антон зовёт нас, и мы все вместе идём разгружать машину. Он достаёт пакеты с продуктами, велосипед, самокаты. Мы всё это берём и двигаемся к дому. Я спокойно вхожу в калитку, перед которой ещё десять минут назад стояла как вкопанная, и не могла и шагу ступить. Чувствую радостное волнение, что-то похожее на то самое, из детства, когда приходила сюда маленькой девочкой.
— Деда, привет! — как сквозь сон слышу я голос Антона. — Как ты тут?
— Здравствуй, Антоша! Хорошо! — отвечает голос Ильи Петровича. — Как доехали?
Боже! Не верю своим глазам! На крыльце стоит деда Илья и как тогда, в детстве, широко улыбается в свои седые усы. Он смотрит на меня, и его глаза становятся такими добрыми, и как мне показалось, немного влажными. Я снова реву. Ну что с этим поделать? Илья Петрович подходит и крепко обнимает меня.
 — Вот, ты и вернулась, Юлечка, — говорит он. — Маленькая моя сказочница. Я ждал тебя.
Все уходят в дом и оставляют нас одних. Я ничего не говорю, а только беззвучно плачу на плече у Ильи Петровича.
— Поплачь милая, поплачь, — говорит деда и ласково гладит меня по волосам. — Всё хорошо. Главное, что ты вернулась. Ты дома.
И я чувствую, что это действительно так. Я вернулась к себе. Я дома.