Немного о тюрьмах

«Между наказанием и преступлением, очевидно, должно быть известное отношение. Но меркою этого отношения не служит степень безнравственности преступления, потому что государство не имеет этической цели; оно не стремится к утверждению нравственности, а только к безопасности. Меркою должна быть величина вреда, который причиняет преступник. Если для устранения незначительного вреда угрожать тяжким наказанием, например, смертною казнью, то это было бы несправедливо: государство не есть орудие нравственности, но оно не должно быть и этическою несправедливостью

          (А.Шопенгауэр «Эристика»).

К сожалению, действительность наша такова, что тюрьмы нам необходимы. Но возникает ощущение, что вся наша пенитенциарная система решила сама себя оставить в зачаточном состоянии, никоим образом не желая совершенствоваться. Она до сих пор остается в качестве системы, предназначенной только для наказания, но никак не может усовершенствовать себя из системы наказания в систему исправления людей, преступивших закон.
Совершенно очевидно, что к людям, совершившим преступление впервые (но здесь, конечно же, нужно отделять убийство или изнасилование от мелкой кражи) должны применяться меры менее строгие, чем по отношению к тем, кто совершает преступления не впервые, то есть – к рецидивистам. Абсолютно непонятно – чего хочет добиться наша власть, помещая человека за решетку? Отделить от общества человека, поправшего законы общества, в котором он живет и тем самым представляющего для общества опасность – это понятно. А дальше что? Да, конечно, лишение свободы для такого человека безусловно является наказанием, но не потому, что оно лишает его возможности жить в человеческом обществе как полноправный его член, а только лишь потому, что он лишается возможности безнаказанно совершать преступления, в совершении которых он видит для себя возможность или обеспечивать себя финансово за счет других, или – просто противопоставлять себя обществу как индивидуальность, не зависящую ни от каких законов, принятых в обществе. По сути, любое преступление против закона есть противопоставление себя обществу тем или иным образом, но что при этом должно делать общество (в лице государственной власти, которой от имени народа делегированы полномочия наказывать виновных) по отношению к таким людям?
Изолировать от общества – это понятно. Можно изолировать преступника на два, десять или двадцать лет. Он отбывает срок своего наказания и вновь возвращается в общество. Но желает ли он при этом быть членом общества? Возвращаясь из мест заключения, люди, как правило, обозлены против общества и государственной власти в целом и никоим образом не стремятся к тому, чтобы ощутить в себе чувство вины за совершенное прежде преступление, за которое они уже отбыли свой срок.
Наши учреждения (как и во всем мире) не имеют своей целью исправление человека, преступившего закон – их скорее следовало бы назвать ВУЗами преступности, где человек, впервые туда попавший, еще более вклинивается в общероссийское сообщество преступности и, выходя из мест лишения свободы, он ощущает себя обязанным не по отношению к гражданскому обществу, а к преступному миру, полноправным членом которого он себя ощутил в заключении. Посредством наших тюрем и «зон» наше государство не борется с преступностью, а плодит его, обеспечивая заключенных возможностью получения бесплатного «высшего образования» в области криминала, а потом делает вид, что борется с тем же самым криминалом, которое само же и пестует в местах заключения.
Необходим кардинальный пересмотр в этом отношении. Главное – прежде всего само государство должно пересмотреть свое отношение к системе наказания. Если дело только лишь в том, чтобы тнаказать человека за совершённое преступление, то тогда было бы более логичным отделить такого человека от общества навсегда, а если речь идет об исправлении, то зачем тогда сажать того, кто совершил преступление впервые (в зависимости от тяжести преступления) с теми, кто посвятил этому всю свою жизнь? При этом и условия в местах заключения обязательно должны быть крайне тяжелыми для заключенных (я не говорю об условиях концлагеря, но об условиях крайне жесткой дисциплины, обязательной для всех, не исключая и так называемых «паханов») – не является большим секретом то, что в местах лишения свободы можно жить по разному из-за продажности тех, кто охраняет «зэков». Если есть деньги, то можно всё даже там – и продукты, которых нет в зоновской столовой, и девочек с воли. И нельзя не учитывать то, что очень часто люди, много лет проведшие в заключении, не хотят жить на воле, а стремятся вновь вернуться «за решетку», преднамеренно совершая преступления именно ради этой цели. Также большой проблемой является то, что огромное число «сидящих» не обеспечены физическим трудом – существуют даже «неработающие зоны», что означает, что всё это количество преступников сидят на шее налогоплательщиков. Все должны быть не просто обеспечены работой, а исполнять работу самую тяжелую, чтобы время лишения свободы для них действительно было наказанием, а не просто лишением возможности свободного перемещения.
При этом необходимо и то, чтобы вся система была направлена на обеспечение справедливого наказания, соразмерного преступлению. В наших «зонах» находятся много людей, которые абсолютно невиновны в совершении инкриминируемых им преступлений. Делается это очень просто – человек попадает в руки представителей закона и на него «вешают» незакрытые дела. Представители наркоконтроля приезжают в одну из кубанских станиц и видя мужика, косящего сено, просят его скосить рядом растущую дикую коноплю, после чего арестовывают его и сажают за выращивание и сбыт. При этом за 30 или 50 тысяч они отпускают того, у кого «на кармане» действительно обнаружили наркотики. Если бы выплыло на свет всё то, что сделано противозаконно «представителями закона», то мы все, наверное, пришли бы в ужас. Но никто и никогда в этом отношении не станет делать «ревизию», и заключенные «по ошибке» или просто по произволу «ментов» так и будут сидеть свои сроки до звонка.
Вся система должна быть направлена не только на обеспечение справедливого наказания, но и на исправление осужденного (насколько это возможно), на возвращение в общество полноценного гражданина (особенно если он преступил закон впервые), но именно этого в нашей «исправительной» системе и нет, хотя именно эта идея и должна лежать в ее основе. В результате мы получаем то, что государство само обеспечивает сохранение в стране «государственных университетов» преступности; оно не озабочено исправлением людей, а только лишь наказанием, что становится одной из главнейших причин того, что освободившийся из мест заключения человек навсегда становится врагом государства, не верит ему и презирает его, и вина за это лежит не только на самом человеке, но и на самой системе государственной власти, которая, во-первых, ничего не делает для исправления того, кто однажды преступил закон и, во-вторых – не желает принимать того, кто отбыл наказание, как полноправного гражданина, так как на нем уже стоит клеймо – «зона». Наша власть очень сильна (особенно в последнее время) в вопросах внешней политики, но то, что она  так наплевательски относится к людям (я говорю не только о тех, кто нарушил закон, но и о полном наплевательском отношении госвласти к нравственному состоянию всего общества) – в этом отношении власть ведет себя преступно по отношению к собственному народу, хотя, конечно же, никто и никогда не найдет в этом виновных.