Отель Е. Повесть

МИХАИЛ АБЛАЕВ. «ОТЕЛЬ Е» (повесть).

Монике Беллуччи в День Рождения


Над районным городом N висели серые тучи. Била метель, и мороз крепчал.
Чёрные улицы, запечатанные ставнями, сходились к сверкающему, напоминающему цирк, горящему огнём зданию под названием  «Отель Е».
Хозяйка гостиницы Сара Ивановна Гадюкиньш была женщина полная и сырая, хоть и не старая. В заведении все проживающие обязаны были ходить голыми… За это им давалось тепло, чудовищная скидка и … веселящий газ, не говоря уже об изобильном спиртном. Поговаривали, что по ночам там работали голые же проститутки и проституты, приходящие в дверь к одиноким.
«Отель Е» был негласным центром райцентра, в котором даже ЗАГСа не было!
Гадюкиньш была негласным градоначальником закованного в ставни N, и в Отель Е стекались капиталы проживающих.

В ту ночь разыгралась трагедия ли, комедия ли – как знать…

Заснеженный газик вёз по улицам города N их – монахиню Татьяну и послушницу Ольгу, возвращавшихся из Москвы  в свой Збруйский монастырь налегке, но почти без денег.
Чёрные ряды домов указывали на гостиницу.
Метель свирепствовала, и мороз крепчал.
Хлопнули двери. Чёрные женщины вошли в тепло и невольно поёжились.
- Нам нужны самые дешёвые места… одноместный номер… на одну ночь!
Пожилой охранник-негодяй:
- Правила знать надо!
Указал на табличку, на которой пушкински было написано:
«Оставь одежду, всяк сюда входящий!»
Татьяна:
- Это как это?
- Раздеться догола – вон камера хранения, ключи у меня! И жить здесь голыми! Недорого.
- Пойдём, мать!
Монашки выскочили в метель, и было страшно.
Татьяна услышала в стоне ветра: «Идииии на Голгофффууууу….»
- Надо возвратиться! – приказала монахиня, и Ольга впервые ощутила, что она женщина.

Станица справляла свадьбу. Сначала было кафе, а молодожёны поехали к Гадюкиньш.
Пьяная Настёна разделась с удовольствием, а вот Гриша смущался своего члена.
- Не дрейфь! – сказал Петрович и налил молодожёну из фляги. Выпив, тот оживился и оголил тело.
И вот теперь Настёна убегала от своего молодого Кинесиса, а он гнался за ней по коридору. Палка стучала по ляжкам, и было пьяно-неловко.
Девушка вбежала в номер и защёлкнула.
- Любииимый! – звала казачка и заливисто смеялась.
Кинесис, не в силах сдерживать палку, ломился в затворённую, и рванул так, что замок отскочил.
Казалось, теперь бы и начаться брачному торжеству плоти и духа, но подоспела Гадюкиньш.
- У вас деньги есть? Это дорого стоит! Немецкие!
Пьяный Гриша пощупал голое бедро и промямлил:
- Денег нет!
- Один день отработаете! Сейчас я лишаю вас номера, за хулиганство!
Голых повели и одели в чёрное. В кладовке они наконец то соединились, и потекла вишнёво-чёрная кровь.

Гадюкиньш начала с того, что нагнетала в номер к монашкам веселящий газ. Газ пузырился на полу и  стелился по углам. Татьяна спасалась молитвой, а у послушницы поехала крыша.
Когда голыми легли под  солдатские одеяла, Василиса Захаровна обчистила монахиньские карманы и сумки, подмела мусор, подбросила презерватив Гриши, включила свет, и вошла Сара Ивановна.

- Веселимся?
- Чего вам, дорогая?
- Откуда резинка?
- Не стыдно вам?
- Письмо в монастырь!
- Бог вас накажет!
- Бог меня любит! Э-э, душечка, вам не ко Христу, а к мужу хорошему под бочок! Веселимся?
Ольга залилась бледной краской: от веселящего газа она действительно не выдержала и только что мастурбировала.
Гадюкиньш нападала:
- Олечка, вас так, кажется, зовут?...
Откуда узнала? Из украденного паспорта!
- Послушница…Ольга…
- Оля, бросьте вы с этим монастырём, спасаться можно и в миру, дадим вам работу горничной, хорошо заработаете и выйдете замуж! Поедете к себе… в Асбест! Маме то сколько лет?
- Семьдесят один…
- За ней уход нужен. Деньги нужны! А вы -  в монастырь…
Татьяна не выдержала, перегруженная газом и молитвой.
- Негодяйка!
- Ответите, бесовка!
 Татьяна ударила – на Голгофе.
Гадюкиньш отлетела к двери туалета и осела на пол. Притворно.
- Василиса! Она меня… била…
- Кто бил, ваше благородие?
- Вот эта монахиня!
- Звоню в милицию… Охранник!
Петрович, стоявший за дверью, корчась от геморроя, вошёл и замахнулся резиновой дубиной.

- Это мой бизнес, моя совесть, моя душа!
- Ну что, госпожа Степанова?
Татьяна понуро молчала. Бичевание началось.

Монахиню, скованную, увезли в мороз. Дали какую-то одежду, полотёрши.
Ольга, голая, как на снимке, сидела перед майором Гогиным.
- Что ей будет?
- Три года, за хулиганство.
Ольга заплакала. Она не молилась.
- Дорогая моя, у вас один выход -  поступить так, как предлагает Сара Константиновна!
- Ивановна…
- Ивановна. Нет, позвольте. по паспорту вы – Николаевна. Пронькина.

Ольга Николаевна Пронькина -  прочла она в штатном расписании и пошла горничать!

Сара Ивановна  сидела в своём прохладном кабинете в тёплом халате от кутюр и пила чай с бубликом. В мобильном раздался звонок.
- Петрович! Что?
- Тут Гоголь… Я усомнился… Я что-то слышал!
- Как зовут…Гоголь?
- Гоголя! Николай Васильевич!
Гадюкиньш похолодела ещё больше, по ногам пробежала смертельная дрожь.
- Как быть (шёпотом) с ним?
- Одетым! В апартаменты – по дешёвке! Конечно же одетым…

Николай Васильевич Гоголь, маленький, тщедушный, плешивый человечек быстро ведён был к лифту и отправился на третий этаж, в апартаменты. Он был проездом в Пальчик, к брату-геологу.
Чемодана не разбирал, но спать не хотелось. Выпил кофейку, развалился в дорогом кресле, расправил пальцы в носках.
И внезапно… В дверь постучали!
На пороге стояла прекрасная девушка с золотистыми волосами волной, стройная и прекрасная. С этого чудесного лица пишут картины!
Была она в фартуке и чулках горничной. Лодочки на ногах придавали им несказанную прелесть.
- Господин Гоголь…я вам сок принесла… гранатовый…
Ей понравился Гоголь.
Он обомлел.
Сердце его погрузилось в отрадную детскую отраду.
У кресла руки её затряслись, и сок пролился на ковёр.
… Они оттирали вместе. Он взял голову её в свои объятья и никогда уже больше не отпускал.

Через неделю блаженства Ольга Николаевна Пронькина и Николай Васильевич Гоголь уехали к маме в Асбест, с оказией. Голые люди замерли у окон и думали,  что у них что-то ещё будет.

Конец.

А. Михаил. 30 сентября 2021 года.