Дар проклятия. глава 5

                Глава 5. Петля

    Побережье было пустынным. И хотя лето уже закончилось, в природе наступила та пора, когда становится очевидным, что по настоящему летней жары уже в этом году не будет, но и для осени время еще не пришло. Уютное, климатически комфортное ожидание засыпания природы, которая готовится к зимней спячке, убирая постепенно ярко зеленую палитру крон деревьев, но пока не допуская еще в ту же зелень ни капли желтого и тем более багрянца.
   Я дохожу до одного из камней ледникового периода, которые во множестве рассыпаны по всему побережью Финского залива. Здесь конечный пункт прогулки перед обратной дорогой. За миллионы лет вода и ветры причудливо преобразили каменную глыбу в некое подобие большого ложа. Камень прогрет солнцем, и даже через одежду передается его накопленное  тепло. Заложив руки за голову, я смотрю в морскую даль. Сегодня полный штиль, и даже чайки не носятся как обычно вдоль линии прибоя, а лениво сидят на таких же, как у меня камнях, правда, вплавленных в зеркальную водную гладь моря. От бездумного созерцания водного горизонта отвлекают воспоминания о моем паническом бегстве из города сюда, в пограничную с Финляндией территорию. Тогда в бешеном возбуждении я прыгнул в машину и гнал по Приморскому шоссе без остановок до Выборга. И только когда паника понемногу улеглась, на одной из заправок  я нашел по интернету этот дом в районе деревни Высоцкое, о существовании которой я ранее и не подозревал. Дом, конечно, был неказистый, но обладал необходимым мне интернетом,  так как находился в зоне действия вышки мобильной связи. Потом  я очень неуклюже попытался объяснить жене, что вынужден был выехать на неопределенное время из дома. Однако на следующий день она к вечеру уже примчалась в Высоцкое. У нас состоялся тяжелый разговор. Я говорил долго, вспоминая все подробности произошедших ранее с нами событий, которые она, наоборот,  в последнее время старалась забыть в стремлении возвратиться к обычной жизни.
- Ты знаешь, ведь после того ДТП, в котором мы чуть не погибли, меня не покидала мысль о какой-то неслучайности происшедшего. Свербило как-то в душе. Но осознать твою, - она поперхнулась и, быстро глянув на меня, поправилась, - вернее нашу причастность к этой череде смертей вокруг нас не смогла.
-  До последнего случая с гибелью нашего нового соседа я в этой причастности тоже не был уверен наверняка. Но после… – я тяжело вдохнул, - Кстати,  про него что-нибудь извеcтно?
- В тот день заходили полицейские, спрашивали, был ли кто-нибудь дома в дневное время. Ну, я ответила, что на работе была, а ты по делам уехал. Больше ничего не знаю.
- Мда, надеюсь, никому в голову не придет связать все произошедшие в последнее время смерти вокруг нас с моим нахождением поблизости, тем паче, что сами мы  об этом не распространялись. Первые два случая вообще произошли в Болгарии, а гибелью в самолете и нашего соседа занимаются разные ведомства, хотя…- я задумался, - а ладно, что будет, то будет. Сейчас главное понять, как избавиться от этой дьявольской способности причинять гибель своим «раздражителям». Сколько же мне из-за этого  придется  провести времени здесь! Ты же понимаешь, что к врачам с такой проблемой не пойдешь. В лучшем случае стану кандидатом в пациенты психиатрической лечебницы. А в худшем могу и умертвить всех разгневавших меня людей в белых халатах.
   Я замолчал. Мною овладела вялая апатия. Выхода из своего положения я придумать не мог, обратиться к кому-то за помощью тоже. Жена тоже подавленно молчала, только  бессильно закусывала губы.
    В таком же миноре мы и расстались. Ей нужно было возвращаться в город. Я же туда вернуться не могу. И смогу ли? Перспектива поселиться в Высоцком навечно или найти еще более укромный уголок планеты меня не привлекала. Я с головы до пяток городской человек. Как не мила мне природа вокруг меня, долго я в ее окружении без психических потерь не протяну, а в одиночестве тем более. До приезда жены, то есть до ближайших выходных оставалась целая череда дней, которые потянулись однообразной вереницей одиночества. С утра я прочесывал интернет в поисках решения своей проблемы, а потом шел гулять до моего камня, на котором лежал и смотрел в морскую даль, оттягивая  свое возвращение в дом, начинавший становиться постылым.
    Вот и сейчас тело мое уже занемело от каменного ложа. Нужно собираться в обратный путь. Сходить в деревню до магазинчика что ли? Купить мужицкой радости и скоротать вечерок, опустив мозги в водочный омут. А если в этом омуте меня охватит гнев, ведь в таком состоянии он может появиться от любой самой незначительной причины, которая опьяненному сознанию покажется смертельной обидой? Я вздрогнул. Нет уж! Пойду лучше домой и снова буду изучать темы «управления гневом» и «противоположности благословения», сиречь проклятия, о котором на удивление в интернете информации было немного. Сейчас, после визита жены в моем распоряжении был привезенный ею из дома ноутбук. Что делало путешествие по океану интернет-сайтов более удобным, нежели поиски в нем же по телефону. Удручало то, что в найденной по крупицам информации не содержалось описания случаев, похожих на мой. Мировая информационная сеть оперировала кучей определений самого понятия проклятья и его разновидностей как-то: родового, материнского, цыганского и прочих. Описанные ритуалы снятия оного были достаточно не серьезными. А если вдруг он со временем и попадется, и будет непохож на стандартное питие крови жабы в полнолуние, как проверить его действенность? Выбираться в город и искать какой-либо фактор вызывающий гнев? От таких мыслей заломило в висках. Я принялся растирать их ладонями. Ну вот, вроде легче. Я поднял голову и посмотрел в сторону, где находился мой дом. Внимание привлекает человеческая фигурка, пока еще трудно различимая. Кто-то не спеша, двигался в моем направлении. Странно, за все дни моего вынужденного пребывания в этой приграничной области я еще никого не встречал во время своих прогулок. Местные – люди все уже в годах - тяготели к центру деревушки, где был ветхий ларек образца девяностых со спиртным и нехитрой снедью. Жители Петербурга в отличие от меня, наверное, и не знают, что на севере области кроме Выборга есть еще несколько деревушек. Оставалось только удивляться, как кому-то в голову пришла мысль за окраиной Высоцкого построить дом, который я сейчас снимаю. С хозяином его мне встретиться не довелось. Небольшую арендную плату я ему перевел на карту, а ключ по его же пояснениям просто нашел под крыльцом.
   Человеческая фигура меж тем приближалась, и я уже мог различить черную одежду на идущем в моем направлении мужчине. Я присел на камень, и сделал вид, что любуюсь морскими видами. Честно говоря, пока я еще не готов встречаться и тем более разговаривать с посторонними. Подожду, пусть пройдет мимо. Краем глаза наблюдаю, как идущий приближается. Вот сейчас он уже в нескольких метрах.
-  Тэрве.
   Я вздрагиваю от неожиданности, хотя, как и все жители северной столицы прекрасно знаю финское приветствие. 
-  Здравствуйте, - отвечаю я, оборачиваясь к собеседнику.
   К моему удивлению на мужчине пожилого возраста одета черная одежда  священника, и одеяние это явно  не православное. В Финляндии насколько я помню лютеранство. Заложив руки за спину, священник с любопытством рассматривает меня и продолжает с сильным финским акцентом:
- О, извините, разумеется, здравствуйте. В этой приграничной глуши равнозначны приветствия на обоих языках.
-  А Вы живете в Высоцком? – я вынужденно поддерживаю разговор.
- О нет, моя кирха расположена дальше, у самой границы. Я, собственно, туда и направляюсь. Был по делам в Выборге.
- Хм, я думал, дальше уже жилья нет никакого.
- Кирха не действующая. Я стараюсь поддерживать ее в нормальном состоянии, но храм господень не должен  быть домом только священника, без прихожан, без служения – это просто постройка, - опечаленно произнес мой собеседник.- Однако, простите, я не представился. Мое имя Валто.
-  Денис. - назвался я, - А вы финн?
- Да. Правда, я давно уже живу здесь на территории России. Часто езжу, конечно, в Суоми, но в основном здесь.
   Незаметно между нами завязалась беседа. Мой новый знакомый показался  мне симпатичным. А может на эту симпатию оказало влияние и отсутствие общения с людьми последних дней. Я вызвался проводить его, Валто не возражал. Видимо, несмотря на поездку в Выборг, общением с людьми он избалован не был. В неспешном нашем разговоре он пояснил мне, что на небольшом кладбище, у которого стоит кирха, захоронены все его родные, что помимо Высоцкого раньше до советско-финской войны здесь была еще одна небольшая деревушка, финская, где и жили его предки. Прадед Валто был священником и служил в этом небольшом приходе. Впоследствии практически все жители ушли в Финляндию, оставаться на новой родине не захотел никто. Потом уже в девяностые, пользуясь обрушением советской империи, Валто приехал в родные края, стал восстанавливать полуразрушенную кирху, ухаживать за могилами предков, да и за другими захоронениями тоже. Так и прижился он в этих краях.  В допандэмийные времена он регулярно выезжал к себе в Хамину – финский городок в десятке километров от границы. Но после карантинного закрытия, вот уже второй год как он безвылазно находится здесь, хотя сейчас, обновив документы, выехать уже можно. Валто, как и подобает священнику, тактично не расспрашивал меня о причинах моего появления в здешних местах. Да и я, несмотря на его сан, тоже не торопился откровенничать. Время за беседою шло незаметно, и вот уже пологий морской берег стал подниматься круто вверх, появился  сосновый  лес, рядом с которым взору представилось деревянное строение церкви, против моего ожидания в довольно хорошем состоянии.
-  Проходите, Денис, - Валто приглашающе открыл незапертую дверь.
   Внутри было как-то особенно уютно, как бывает в старом жилье, которое хозяева считают родным и с любовью обустраивают его . Я всегда трепетно относился к старине, особенно к средневековой эпохе европейских городов. Но бывать в таком старом деревенском жилье не доводилось. Несмотря на наличие ноутбука на письменном столе, общее впечатление было такое, что сюда  так и не дотянулась рука российской и позже советской империй, хотя история, поведанная мне Валто, говорила об обратном.
   Попросив меня располагаться, он ушел в другое помещение, по всей видимости, в кухоньку, откуда вскоре появился и неторопливо расставил на столе темную бутылку, серебряные стаканчики и нехитрую деревенскую закуску. Никогда я раньше не пил финскую домашнюю водку. Крепости она была не меньше русской, но обладала приятным медовым привкусом. Видимо, после недавних нервных переживаний алкоголь быстро ударил мне в голову. Я почувствовал жгучее желание высказаться, поделиться опаляющей меня изнутри проблемой. Ведь, за исключением жены, у меня не было слушателей моих откровений. Валто оказался не только благодарным, но и очень терпеливым слушателем. Ни разу он не перебил меня, не переспросил. Повествование мое особенно поначалу было довольно сбивчивым, как будто я опасался наткнуться на какое-то недоверие слушающего, и поэтому старался как можно быстрее изложить все факты. Наконец, пояснив события последних дней, я обессиленно замолчал, крутя в пальцах стаканчик, на дне которого переливалась по кругу прозрачная капля водки.
- Много пришлось Вам, Денис, пережить. - сочувственно сказал Валто, - А то, что Вы не нашли ответов на свои вопросы, тем более в интернете, не удивительно. Их там попросту нет, а если и есть, то это не ответы, а так выдумки, чтобы придать себе значительность понимания Бога и мироздания.
- Но ведь раз есть явление, то должно же быть хоть какое-то объяснение ему. Не думаю, что на Земле такого не случалось до меня, - устало возразил я.
- Все уже было, все уже случалось. Я ведь говорю только о том, что понятного и рационального объяснения случившемуся найти очень трудно. Такова логика бытия. Она подразумевает вечный поиск ответов. Найдя ответ, ты обретаешь еще больше вопросов. Если бы, найдя ответы, мы бы сужали круг возникающих после этого вопросов, то скоро бы подошли к разгадке смысла бытия, после чего оно потеряло бы свой сокровенный смысл.
- То есть я обречен на пожизненный поиск, - мрачно подитожил я.
- Я не это имел в виду.- мягко возразил Валто, - То, что вы называете поиском , это  скорее  постоянное познание и постижение. Вы столкнулись с проявлением божьего промысла, пусть и в таком не привычном виде. Ну, допустим, Богу как вездесущности нужно, чтобы паства его как-то регулировала свою жизнь, как-то сама выявляла и наказывала за греховное. Для этого в среде людей появились могущие помимо официальной системы наказания, осуществлять это напрямую, поскольку они наделены даром понимания зла и добра и чувствуют эту грань без системы правосудия, разработанной и пользуемой остальными людьми. Эти избранные тоже не являются совершенством, они обладают греховной природой наравне с обычными людьми, тоже подвержены гневу, другим греховным слабостям и искушениям. Также как и остальные теряют контроль. Вот и вы попали в такой момент под воздействие человеческой сущности – экрегора, который или которая под воздействием какой-то минутной расслабленности или того же гнева, выплеснули часть своей силы на Вас, не рассчитав и не предусмотрев, что Вы получаете весьма однобокое оружие, использование которого не сможете полностью контролировать. В этом, конечно, можно усмотреть и вид Вашего наказания за что-то. Но я склонен предполагать, что это неконтролируемый выплеск Силы, который Вы приняли и преобразовали в Дар. Он сформировался в таком виде у Вас, потому то Вы не экрегор, специально предназначенный для таковой миссии.
- Допустим, но ведь есть же понятия как проклятия, так и снятия проклятия, то есть от этого дара можно избавится, ведь наградили им меня не заслуженно.
- Явления такого порядка изменчивы и сменяемы, как и сама Жизнь, Вы ведь смогли понять алгоритм приведения этого духовного оружия в действие. Полагаю, что со временем Вы нащупаете и другие закономерности этого явления, а может и сможете им управлять. В своем рассказе Вы правильно говорили о необходимости многостороннего анализа. В тоже время в обретенной Вами способности пока же Вы видите только черные оттенки.
   Беседа с Валто затянулась допоздна. Несмотря на уединенный образ жизни, он оказался очень умным, начитанным собеседником, умеющим анализировать и делать из услышанного, порою и оригинальные, но заставляющие задуматься, выводы.

   Утром следующего дня я проснулся уже не в таком безрадостном настроении как прежде. Все-таки теперь я уже чувствовал себя не  изгоем, вынужденным скрываться от общности людской. У меня появился собеседник, можно даже сказать духовник, которому можно поверять свои, рвущие душу мысли и сомнения. После вчерашнего застолья и многочасовой беседы с Валто я действительно по-новому взглянул  на себя, на свой обретенный дар. Верно ведь, что я только начинаю его как-то узнавать, пытаюсь найти нити управления им. И правильно, что не нужно бежать от себя, тем более, что это бесполезно и никому еще из живущих не удавалось. И чертовски важно не рассматривать это явление однобоко. Я с удовольствием сделал комплекс гимнастических упражнений, к которому не прибегал со времени приезда в Высоцкое. Умывшись и приготовившись съесть пару бутербродов с чашкой кофе, я нашел в интернете информационный канал, по которому согласно заставке будут показывать в прямом эфире теледебаты очередных претендентов на посты депутатов федерального уровня. В заботах последних дней я совершенно забыл, что осенняя пора в России это время разного рода политических забав и постановок, вроде начавшихся сейчас очередных выборов.  Отрегулировав положение крышки ноутбука так, чтобы видимость была максимально комфортной, я приготовился наблюдать за очередными «благодетелями» народа российского. На дисплее ноутбука появились обычные предвыборные стойки,  на которые возложив руки, стояли претенденты на звание народных избранников. Одним из них был уже лет тридцать сидящий в парламенте  главный либерал всех времен и народов, что должно было придать шоу скандальный характер. Так, а где же у меня звук? Ага, отключен. Навожу стрелкой тачпада на перечеркнутый красной полоской динамик.
- Вы и все Ваши партии живете только на зарубежные подачки! Гнать всех вас надо из страны. Ничего! Мы еще разберемся! Кого к стенке поставить, а кое-кого и повесить прилюдно!!!- врывается в комнату истерика дебатирующего либерала.
   От неожиданного акустического удара, выплеснутого в тишину дома ожившими динамиками, колено моей ноги, небрежно закинутой на другую ногу, поскольку я собирался поэстетствовать с чашечкой кофе, идет вверх и бьет по столешнице кухонного столика, сбивая полную чашку горячего кофе прямиком мне на пах.
- У-у-у!!! Опять как в гребанном самолете! Чтоб перекрючило тебя с твоей бредятиной!_ ору я в экран и, опомнившись, растерянно замолкаю, испуганно всматриваясь в лицо надрывающегося политикана, появившееся крупным планом.
    А он стоит, оборвав свою полемическую тираду на полуслове. По лицу идет судорога. Я замираю. Он сглатывает, взгляд его приобретает осмысленность.
- Ну так вот, кхе, кхе. - откашливается он и вновь взрывается, - Все, все вы заслуживаете смерти за предательство интересов Родины!
   О господи, цел вроде, не подавился, не задохнулся. Я вытираю выступившую мгновенно испарину на лбу.  Но что это?  Его опонент, завороженно глядя в корчащееся, плюющее ором лицо напротив, начинает пятиться от своей трибунки, делает как сомнабула, несколько шагов назад, а потом, нелепо взмахнув руками, падает, глухо приложившись затылком об пол. Студия в ужасе замолкает. Где-то вверху, что-то лопнуло, летят какие-то искры, похожие на электрическую сварку. Озадаченно замолчавший после падения тела своего противника либерал, поднимает лицо к потолку, которое тут же исчезает  под чем-то  большим и темным. Похоже, это тяжелый софит Тело, ломаясь в судороге, опадает на колени и валится вбок. Какая-то суета. Трансляция из студии прерывается. Появляется заставка, потом начинается какой-то рекламный ролик.
    Я на ватных ногах подхожу к окну и дергаю ручку. Не открывается. Через минуту понимаю, что не повернул фиксатор запора. Морской воздух врывается в комнату. Я смотрю на синее небо. А что еще делать? Дальше бежать уже некуда, да и не имеет смысла...