Солнечные лужайки прошлого

Как начинается сознательная жизнь? Ясельная группа друг за другом, держась за веревочку, вышагивает по тропинке парка на вершину горы. Наверху, перед узким просветом между кустарниками, я отстаю, оглядываюсь и замираю. Это становится первым осознанным моментом, который сопровождает меня всю жизнь. Помню восторг, остановивший дыхание, и счастье, заполнившее сердце: уходили вдаль синие заросли, растворяясь в голубом воздухе; струились снопы света, оставляя солнечные лужайки между вековыми деревьями. Время застыло, и я вместе с ним. Откуда-то из кустов примчалась всполошившаяся нянечка, и я очнулась.

С чего начинается трудовая сознательная жизнь? По-настоящему, когда не предусматривается родственного плеча, не предполагается ни от кого помощи или замены?
Мне - шестнадцать. Мы живем в доме для семей военных на берегу Камы. Летние каникулы. Я бегу вдоль реки по извивающейся дорожке, как будто по темной хребтине дракона. Шесть утра, опаздывать нельзя, успеваю забежать в служебный вход. Меня приняли на два летних месяца на работу, не требующую специальных навыков и знаний.
До прихода посетителей в зоопарк нужно успеть сделать многое. Сначала - вольеры, клетки и дорожки: подмести, вынести, помыть. Вольер, где жили павлины, был большой и скучный, уборка утомительно однообразна. Однажды я увидела холодный огонь в траве, будто перо жар-птицы приманивало сине-изумрудным глазом. Оно много лет потом стояло в вазе у родителей вместе с иглой дикобраза.
У страуса Тимы и его страусихи убираться было интереснее. Самочка оказалась трусливой серенькой личностью, зато Тима проявлял находчивость, любознательность и своеобразный, но опасный юмор. Я граблила песок в длинной клетке, выходящей торцами на парковые дорожки. Тима ходил за мной по пятам, проверяя выполняемую работу, и ухитрялся внезапно вынырнуть из-за спины резко вверх, уставившись крупными красивыми глазами мне в лицо. Наверное, в этот момент он удивлялся крохотным глазам и уродливым лицам людей, я же опасливо косилась на крепкий, в пол головы, ромбовидный клюв.
Сложнее всего было убираться в бассейне нерпы. Она была умна и обладала приятным дружелюбным характером. Я садилась на корточки у края бассейна с тазиком рыбы, нерпа подплывала и следила за руками, которые в любой миг могли бросить ароматно пахнущие куски. Глаза ее были крупнее и красивее страусиных, зубы квадратные, усы жестко топорщились, и она улыбалась мне улыбкой чеширского кота. Бассейн на свежем воздухе раз в неделю нужно было освобождать от застоявшейся воды, а до этого перенести животное с помощью брезента в бассейн в помещении. Когда нерпа чувствовала, что воды становится меньше, то сама запрыгивала на керамический пандус, на который заранее был положен брезент. Потом, с подоспевшей и непосредственно отвечавшей за нерпу сотрудницей, мы, в четыре руки ухватившись за края толстой плащевки, с нечеловеческим усилием тащили нерпу. Сначала она терпеливо лежала, не шевелясь, но по мере приближения к воде, будто высчитывая шаги и пороги, через которые мы вынуждены были переступать, начинала беспокоиться и раскачивать импровизированный гамак. Мы еле успевали дотянуть до кромки временного бассейна, как она, со звериной силой выгнувшись, выпрыгивала из брезентовых носилок в воду.
Неприятнее всего было убираться у голубей. Клетки размещались в таком месте, куда не было хода посетителям. Голубей было много, в клетке тесно, кормили их хорошо, поэтому убираться приходилось долго, с отвращением вдыхая воздух.
Однажды мне пришлось убирать черепаший стеклянный дом. Хозяйку куда-то унесли, я же заняла ее место и тщательно драила изнутри стекла. Посетители бродили по зоопарку, читали надпись "Черепаха" и посмеивались. Не думаю, что я, распластавшись в черепашьем доме, выглядела неуклюже, потому что к тому времени за моими плечами было несколько лет хореографии.

Самым любимым делом было кормление. Кроме нерпы и страусов, я кормила пеликана. Иногда с пафосом, в порыве самолюбования заходила при посетителях к крокодилихе Кате с куском мяса, и гладила ее по гребешку на спине. Для страусов собирала на тенистом склоне мокрицу, уминала, несла поварихам. Они измельчали траву, сверху добавляли порубленные яйца. Тима разрешал даме лакомиться первой, а та, не дожидаясь, пока содержимое ведер окажется в кормушке, норовила клювом схватить мои пальцы.

Из города на Каме, как из детства, я уехала в город на Неве, поступила в институт, вышла замуж. В нехитром приданом были замшевые сапоги на меху, которые на заработанные в зоопарке деньги той осенью заказала в Доме Быта. Пришлось глубокой ночью прийти ко входу, чтобы занять очередь, я была второй. Сапоги до сих пор хранятся в дачном сарае.

Когда вспоминаю счастливое подростковое время, то как будто смотрю на город сверху. Вот поднимается трамплином от моей школы к собору проспект. Слева наш дом. По обеим берегам реки высятся мощные деревья, отбрасывающие плотные тени. Зоопарк видится посреди всего этого солнечной лужайкой, на которой, мне кажется, я вижу улыбающуюся себя.

осень 2020