Листья...

Однолетней мошке не расскажешь о снеге,
потому что она ограничена временем своей краткой жизни.
Летящему вниз листу нет никакого дела до вечности,
 он даже не знает, жив он или мёртв.

Идя по дороге домой и смотря на падающие листья, я невольно подумал, а не подражают ли они друг другу.  Не занимается ли каждый лист самообманом, глядя на своих товарищей по осени, ведь большинство их летело по инерции вниз.
Может быть было лучше не падать, а лететь вверх, а оттуда на небо или в другие страны. Стать листом-путешественником, вместо того чтобы уныло лежать на земле.
Почему же большинство листьев, смотря друг на друга, не испытывали хоть как-то свою судьбу, а просто падали? Падали ли они вниз уже в глубоком сне, постепенно умирая, или в полном сознании, навстречу пустоте и забвению?
Я вспомнил высказывание из старины: “Листья спят; когда умирают, они просыпаются”.
Листья, оставшиеся на месте,  должны  быть мудрее, их карма не растрачена на легкие забавы с ветром в юности, и теперь они пожинают беззаботную старость, ухватившись от одиночества за дерево и боготворя его? Но чем дерево может помочь им? Не умея летать, оно ближе к земному и смерти, хотя само и вечно, может только мечтать попасть на небо, а когда умирает, то не оставляет от себя ничего, кроме куска дерева.
Задачи земли и неба в моих рассуждениях перепутались до того, что стало непонятно, как лучше жить листу и что такое вообще жизнь дерева, не говоря уже обо всём остальном.
Листья. Одинокие, они были склонны сближаться. Сблизившись, они имели склонность разлетаться по разным сторонам света, чтобы, возвратившись весной, рассказывать друг другу невероятные истории. Правда ли было это?

Глава  №1

Андрей спокойно висел на дереве. Он только что как следует пообедал и поэтому был как никогда склонен к философствованию.  Ветер спокойно обдувал его худенькое тело, солнышко пригревало его, и поэтому он решил заняться своим любимым занятием — наблюдать за тем, что происходило внизу. Его давно уже интересовали странные большие  листья, которые ходили по дороге. Они были разного цвета, издавали звуки и двигались вне зависимости от направления ветра. Еще несколько смущала их цветовая гамма, которая обычно не соответствовала времени года.
Большие Листья  совершенно не интересовались Андреем и его собратьями, разве только в коллекционных целях. Ну, кому, как говорится, есть дело до мёртвых. Даже самого Андрея мёртвые собратья интересовали меньше всего.
Большие листья совершенно точно не были вершиной эволюции. Напротив, они были глупыми и легкомысленными. Так, например, они осмеливались ходить против ветра и никогда не летали. Даже будучи при смерти, думал он, они вряд ли поднимутся в воздух и полетят в страну неизведанного. Слишком они были тяжелы.
 Ходить, с точки зрения Андрея, было большой глупостью, потому что в этом не было абсолютно никакой необходимости. Куда полезнее спокойно висеть на дереве  и заниматься философскими размышлениями. 
 Но эти большие Листья, они были совсем странные. Он слышал от дерева, что за пределами парка они живут в своих странных деревьях.   Вместо того чтобы висеть наружу, они прячутся в них и выходят снизу через специальные норы. Ещё он слышал про многие другие странности, но никак не мог ни понять их, ни объяснить для себя.
Например, по мнению Андрея, все листья, которые упали, были мёртвыми. Значит, думал про себя Андрей, эти большие Листья и мёртвые, и живые одновременно. Как это можно было понять?
Ценность общества больших Листьев была также весьма сомнительна. Если тень от дерева давали все листья, то люди оттенялись  по  отдельности на землю, и поэтому никогда не были вместе. Те парочки, которые ходили по парку, скорее были опьянены мимолётной искренностью весны, чем подлинным единством листьев на ветке, и поэтому были обречены на разлуку.
Вскоре Андрей заметил, что люди стали вообще ходить по одному.
Мир больших Листьев был для Андрея и загадочен, и излишне примитивен, как мир китов для человека. Собственно, так в наземном мире и звали людей (примечание автора).



Глава №2

Каждая жизнь Андрея обычно заканчивались осенью. Наступало время умирать. Большинство листьев никогда не задумывались о смерти и даже не знали о её существовании, может быть, поэтому смерть проходила для них так легко и незаметно.
Сначала деревья одевались в желтые одежды, а потом сбрасывали листья вниз. На зиму деревья погружались в сон. Если кто-то случайно оставался на дереве, то тоже спал вместе с ним. Было ли им плохо или хорошо, — просыпаясь, они ничего не помнили.
Андрей  знал, что скоро хрупкий и ломкий, он будет подхвачен ветром и оторван от дерева. Каждый год,  подходя к этому моменту жизни, Андрей начинал бояться и переживать, что ветер будет недостаточно силён, и он снова упадет на землю и там разделит общую участь, будучи собранным в кучу с другими листьями и сожжённым местными дворниками-узбеками.
В таком случае, страдая от беспамятства, он просыпался снова на ветке ближе к весне, минуя мучительные зимние сны.
Еще хуже было застыть под снегом и провести всю зиму в холодном полумраке небытия. В начале своих перевоплощений Андрей часто оказывался на полгода под снегом и мучительно страдал за совершённые им грехи. Он вспоминал каждую деталь своей ушедшей жизни и переживал её заново. Ошибки, ошибки и ошибки — вот что он мог сказать, начиная свой путь юной и неопытной душой.
Между смертью и жизнью было ещё что-то светлое и непонятное, где ему случалось каждый раз ненадолго останавливаться. Из всех миров и состояний странная земная жизнь казалась дымкой и иллюзией, но по факту становилась источником страданий. Каждая мелочь в ней заставляла волноваться и страдать, а покоя не было совсем. Погружаясь в сон смерти, Андрей думал, что в следующий раз он точно справится со всем, но каждый раз у него ничего не получалось. Он думал, что земная жизнь имеет такое малое значение, но каждый раз сталкивался с тем, что продолжает страдать.
Смерть Андрею давалась тяжелее всего. Сначала он переставал осознавать контуры своего тела, потом исчезали мысли, останавливалось дыхание, и само понятие “Я”, которое обычно он носил всегда с собой, куда-то испарялось. Он чувствовал, что остался без опоры, без своей привязанности к дереву. И уже почти мог улететь в любом направлении, в котором его подхватит ветер.
Это было очень странное чувство. Андрей мечтал, как пустится так же в свой последний полет, подхваченный ветром в небо, чтобы уж никогда не вернуться на землю. И тогда умирать ему придется в последний раз и больше уже никогда.


Глава №3

Когда после сна смерти Андрей снова и снова возвращался к прежней жизни на дереве, он ровным счётом ничего не помнил о том, что было с ним. Но внутреннее чувство повторения не отпускало его. Сначала мир казался ему волшебным и интересным, но потом, когда его жизнь снова начинала повторяться, вся красота мира убивалась мыслью, и к нему возвращалось прежнее уныние. Он понимал, что живёт на своей ветке далеко уже не первый раз и далеко не первый раз лишь предается лёгкому философскому унынию.
Тяжело вздыхая, колыхался он на ветру, всё казалось ему снова безжизненным и неинтересным, и только то, что он лист, мучительно медленно продлевает его бесполезную  жизнь.
Листья, которые были рядом, казались ему слишком скучными и пустыми. Только лишь память того, что он находится на дереве, которое было мудро и молчаливо, помогало ему переживать одиночество.
Пока что он ещё не мог понять причин своего и одиночества, и всё-таки дикой привязанности к земной жизни. Возможно, ещё не все грехи были искуплены и не все долги отданы в течение многих жизней. Поэтому и приходилось бесконечно долго тянуть время в надежде преобразоваться и когда-то перестать быть одиноким листом на ветру, как одинокая звезда в небе.
На этом моменте Андрей переставал фантазировать, потому что больше ничего пока не приходило ему в голову. Ему хотелось бы больше получить от жизни, но секрет великого желания был для него все ещё непонятен.
Он понимал, что все ещё продолжает мечтать о том моменте,  когда у него появятся настоящие осознанность и понимание собственной жизни. Ведь он по-прежнему ничего не помнил, и все его приготовления, которые он наверняка предпринимал, ровным счётом ничего не приносили на землю.
Эх, вот в этом, наверное, и был настоящий опыт, только здесь — в пребывании в мрачной материи земли. Объяснить это было невозможно.
Как гаечный ключ служит для того чтобы отвернуть гайку, так и он, пока не сделает этого, будет бесполезен. Так эти земные жизни, может быть, служили для перехода из мира фантазий в мир дел.
Этот опыт был нужен, чтобы от дорационального детства эволюционировать через рациональное к надрациональному. И потом бы всё снова вернулось. И чудо жизни, и свежесть чувств.

Глава  №4

             — Да все очень одиноки тут, ты не знал? И не только падающие листья, — смеялось дерево над Андреем. — Даже ты одинок среди тысяч и тысяч  других, потому что застрял между небом и землёй и не знаешь, что делать дальше.

— Действительно, между небом и землёй, — Андрей посмотрел сначала вверх на небо, а потом вниз на землю. — Лучшего описания и не могло быть.

 — Ну и вообще, всё в этом мирке так смешно и нелепо, особенно оглядываясь на ваши маленькие жизни, — пошутило дерево. — Боги смеются со своих высот над вами, умиляются вашей уверенности в обычной жизни.

— А как же большие Листья, которые вечно гуляют по земле,— поинтересовался Андрей, — кто они такие?

— Многие из них — просто бывшие животные, — ответила душа. — Они живут совсем недружно и привычно гадят друг другу. Знакомиться с ними тяжело, общаться ещё тяжелее, ведь они называют себя по имени и считают, что эта кратковременная жизнь и есть жизнь вечная, в которой им предстоит многого добиться. Они настолько привязаны к форме, что не могут освободиться от нее в течение многих жизней — собственно, как и ты. Каждую жизнь ты выполняешь очень простые задачи, и так, пока твоя душа не начинает расти вверх и становиться мудрее. А до тех пор лишь калька обыденности отражается, что в тебе, что в них. Все желания, все мысли  личности — всё это оборвётся с концом этой жизни, ничто невозможно будет унести с собой. И даже потом накопленное ты не сможешь перенести напрямую в следующую жизнь, потому что всё забудешь. Останется только опыт.

“Несмотря на всю скоротечность жизни, страдания души реальны, — подумал Андрей. — Страдания настоящие, несмотря на иллюзорность. Микрокосм отражает макрокосм. В микрокосме и содержится весь ад”
Эта мысль удивила Андрея, и он неожиданно для себя сильно закачался на дереве, хотя ветра не было совсем. 


Глава  №5

В тени дерева жизнь казалась мирной и спокойной. С рождения и до смерти, о которой, конечно же, никто не думал, все листья поддерживало что-то непостижимое и таинственное. Можно было назвать дерево богом, можно вселенским разумом, но одно было абсолютно ясно, — что без него невозможна никакая жизнь ни одного листа.
В первые воплощения Андрей не замечал дерева вообще. Он видел только ближайшие к нему листья да жил, как все, бесконечно метаясь в суете ежедневных дел, надежд и фантазий. Поток жизни изливался так бесконечно, что каждый лист находил что-то своё и не испытывал разочарования.
— Точно в этом и состояла задумка Творца, — откликнулось дерево. — С каждым рождением твой опыт постепенно растёт; умирая, ты получишь полный доступ к тому, что было, хотя некоторые воспоминания и знания тебе придётся получать заново, как в школе. Но потом, когда наступает пора рождения, ты снова всё забываешь, и твоя душа получает полную свободу, в которой должна себя проявить. Понимаешь, эта свобода без памяти и есть настоящий путь развития. Возможно, это кажется излишне сложным, но нельзя расти словами и информацией. Даже при полной подготовке и договорённости с листьями на той стороне, вероятность осуществить свои планы на этой может быть минимальна.
— Да уж, — засмеялся Андрей, — вспоминаю вечное громадьё своих планов при спящей душе, потом недовольной тем, что я так ничего и не смог сделать.
Его душа явно не сильно хотела погружаться в его фантазии, а ждала от него чего-то более существенного.
  Это как в известной дзенской истории: ученик сказал какое-то дзенское изречение, а учитель ответил, что тот ничего не понял. А на вопрос ученика, в чем же дело, повторил то же самое изречение. Почти как лист, который рассказывает себе и другим о прелестях ветра, грозы. И он уже почти убедил в этом себя и других. Только есть один нюанс — ничего из этого он никогда не пробовал.