Вне материка

Что ты делаешь?
Зачем ты это делаешь?
Ты видишь? Мои нервы стелятся прямо по жёлтому паркету, а ты наступаешь на них своими босыми розовыми стопами. Одень кеды, мать твою! Господи, чему тебя только родители учили...
Не надо на смотреть, не надо говорить, что я бледный, как не начатый квадрат Малевича. Скажи мне, что всё будет хорошо и подержи меня за руку. Сейчас не время пялиться на меня глазами полными страха, я полон им от ногтей до сердца. Я есть воплощение страха. Это я должен делиться им с тобой... Видимо, это я и делаю. Уходи. Ты бесполезна. Убери свои толстые ноги с моих тощих нервов.
Накрыться.
Накрыться с головою.
Заворачиваемся в синие одеяло, включаем плеер, затыкаем уши, закрываем глаза.
- "Нет ничего лучше, чем самое худшее. А ты готов? Открой глаза и выйди из окна. И когда тебя размажет по газону, и глаза вылетят из своих орбит на тратуар, что ты увидишь? Я тебе скажу что. Нихрена ты нового не увидишь. Подойдут Эти и будут снимать тебя на свои телефоны. Будут снимать, как ты воссоеденился с землёй. Но ты можешь выйти и через дверь. Распахнёшь эту дурацкую стальную чёрную дверь и не закроешь, и выйдешь, и увидишь свет. Это солнце жжёт глаза. Заткнись грёбанное солнце! Перестань светить! Дай дождя. И вот теперь Эти ходят грустные, а херли им ещё делать? Серое небо, серый дождь и они с серыми хлебалами сидят в своих серых домах, тонут в своих серых мечтах. Им всегда хочется своего долбанного солнца. Это солнце светит им из кошельков, светит им из открытой двери машины, взятой в кредит, светит между ног дорогой шлюхи, взятой на прокат. Самая жара для них - поменять с помощью неба часовой пояс, нанюхаться фетра или испить многолетней выжержки водопроводной. А, нет, есть ещё ангелы. Они только без крыльев, иначе бы летали перемещались без самолётов, но они пышат здоровьем. Их розовость тела вызывает желание забить больную свинку. Ох, и понесло тебя..."
Стоп.
Стоп.
Куда меня понесло? Что это в моих ушах? Я вынимаю наушники, но вещание не прекращается...
- "Вот он твой рад и ад в одном блюде. Зачем ты накрылся? Тебя это не спасёт, никого ещё не спасало. Не забывай, что даже под покровом чёрного одеяла, ты бледный, как смерть. Ты есть смерть. Сейчас она внутри тебя и готова тебя поцеловать. Готов?"
Нет! Нет, мать твою, нет! Одеяло летит к в стену вместе с плеером и наушниками. В ванну! Только в ванну! Только вода может спасти. Вода. Звук воды вливающейся в воду. Это домашний водопад, это моя личная Ниагара. Её у меня не отнять. Это право любого человека, иначе можно смело писать в ЕСПЧ. Всё остальное херня. Мрак. Я сбитый ракетой боинг. Отваливаются крылья, отваливается хвост и я с трудом пролетаю в дверной  проём. Спасение. Обезвоженный лайнер падает в зелёные глубины и тонет...
- "Здесь нет спасенья. Ты понимаешь, что утопил всех своих пассажиров? Ты, сволочь только что утопил всех до единого и мыслишь теперь о спасении? Спасение твоё только на вечном пионерском костре в Истринском лесу. Тебе не скрыться здесь вечно, мы поднимали утопленников ещё и не из таких глубин. Ну, что ж, подождём пока тебя обгладают прекрасные рыбки..."
Выныриваю и глубоко дышу, это не спасенье, это капкан. Вот здесь на тумбочке стоит оно. Оно капкан похуже, но оно не убивает. Присасываешься и главное не захлебнуться, иначе - костёр. И пасть открывается, и туда льётся. Через слёзы, через спазмы, через всё...
Нет больше боинга, нет радиоэфира, ничего нет кроме зелёного кафеля. Из воды торчит только шнорхель и два перескопа. Водная поверхность ровна, штиль. Там вдалеке какой-то остров, но плыть к нему не будем. Откуда мы знаем какое племя там живёт? Будем смотреть на кафель. Кафель в разы лучше любого острова, любого материка.
-"Когда ты видишь, что ничего не происходит, это значит, что всё уже произошло без тебя. И не вздумай печалиться! Возможно они уже все мертвы, а тебе просто повезло.  Как бы это слово - просто - гнусно не звучало..."