Совесть человечества

С О В Е С Т Ь  Ч Е Л О В Е Ч Е С Т В А
К И Н О Р О М А Н

Трилогия


 

Рецензия на роман


Роман - трилогия “ Совесть Человечества ” - многоплановое гуманистическое произведение, проникнутое любовью и уважением к Жизни и главной ее ценности - Человеку .
Жизненное пространство романа охватывает две эпохи - советскую и ельцинскую, - города и страны мира. А если иметь в виду философский подтекст, то и всю историю человечества.
Персонажи романа - представители всех социальных слоев: президенты, министры, высокопоставленные чиновники, агенты грозных ведомств, могущественные олигархи, ученые, серийные убийцы, криминальные авторитеты, уличные проститутки, современные работорговцы, обитатели тюрем и психушек и многие-многие другие.
Они предстают перед читательским взором не мертвыми схемами, а живыми людьми, почти осязаемыми; совершают те или иные поступки не по прихоти автора, а в полном соответствии с жизненными обстоятельствами. События в книге развиваются стремительно и непредсказуемо, с большим размахом и кинематографической зрелищностью. Быстро сменяющиеся кадры суровой действительности захватывают, порой ужасают неприкрытым натурализмом. Главные герои, словно брошенные на утлом суденышке в бушующее море жизни, борются за свои идеалы - все время на краю гибели.
Читателю поначалу может показаться, что создан еще один лихо закрученный боевик - с мафиозными разборками, политической борьбой, головокружительными погонями, сценами кровавых убийств и сексуальных извращений. Вместе с тем автор постоянно ищет ответы на извечные философские вопросы. Казалось бы, эти мысли о вечном - вторичны. Они роятся на страницах романа хаотично, как будто бы не имея сколь - нибудь высокого назначения. Представляясь чем -то вроде старинной золоченной рамки к развернутой картине современной жизни.
Тем неожиданнее финал!
Освещая мрачные стороны человеческого бытия, проникая в потаенные уголки сознания своих героев, вскрывая целые пласты социально - нравственных проблем, голос автора, до поры звучащий как бы за кадром, крепнет и приобретает силу волнующих откровений. И в конце концов удается создать ту нравственно-духовную почву, на которой могли бы взойти ростки новой религиозной философии, способной объединить в двадцать первом веке все народы и спасти мир от глобальной катастрофы.
Осознание этого факта поражает далеко идущим и глубоко продуманным замыслом.
Читая эту книгу, вас не покинет ощущение достоверности описываемых в ней событий. Люди, потерявшие социальные ориентиры, заново обретут веру в собственные силы и духовные ценности.


В. С. СЕДЕНКОВ, главный редактор независимого
регионального еженедельника «На Водах».

               
                Краткое содержание

      Вторая половина 90-х. Главный герой романа - спецкор еженедельника «Новое время» Максим Великанов. За его плечами сотни километров фронтовых дорог, десятки журналистских расследований, но  ему так и не удалось  разыскать убийц своих родителей.  С тех пор, как они погибли,  жизнь его окрасилась в мрачные тона.  В многокомнатной  московской квартире  ему мерещатся призраки матери и отца,  а в сновидениях появляется силуэт загадочного гостя, который обвиняет его во всех смертных грехах человечества: «Это ты, негодный мальчишка, заразил вирусом программу отца! Это ты дал людям полную свободу - и  теперь они убивают друг друга его именем».
       А еще  ночной гость утверждал, что  Максим не только не выполнил данное Отцу обещание спасти голубую планету, но  и  обрек ее  на погибель.
      Однако придет время, когда он  и в самом деле  бросится спасать человечество. А помогать ему будет его американская коллега Сибилла Берг. Не удивительно, ведь они оба считают, что никто другой, а именно журналисты спасут мир от алчных и властолюбивых людей.
    Но прежде, бесстрашному журналисту придется  сражаться с мафией  за честь и человеческое достоинство проданной  в сексуальное рабство несчастной таджикской девочки, разбираться  в отношениях со своим главным работодателем, олигархом и медиамагнатом Борисом Ольховским, и,  наконец,  определиться   -  с кем  из женщин,  которые  боролись за его любовь,  связать свою непутевую  жизнь.



                Книга 1
     Таджикская рабыня

    
                На каждое доброе дело слетаются ангелы, но темные силы тоже не дремлют
                (Из жизненного опыта автора)

  -Папа, ты подаришь мне голубую планету?
  -Подарю, сынок, как только разберусь, почему они убивают именем моим.


Глава 1

    На кладбище


  1.   
      
    Максим бросил свою юркую, видавшую виды “девятку“ у ворот старинного подмосковного кладбища. Выскочивший из вагончика сторож не успел опомниться, как в руке у него оказалась десятидолларовая купюра, и все вопросы сами собой отпали. «Поздновато, конечно, для общения с покойничками, - подумал сторож, - однако - лето, пусть топает, коль приспичило».
 - Я присмотрю за вашей машиной, - крикнул сторож вслед щедрому посетителю. Ничего не ответив, Максим толкнул калитку и уверенно зашагал по тенистой аллее мимо целой своры оторопевших дворняг, которые вначале с заливистым лаем бросились ему навстречу, но вдруг, как по команде, замерли.
    Могучие дубы, раскидистые клены, почти женственные березки волновались листвой, приветствуя запоздалого гостя. Солнце уже закатывалось за  догорающие верхушки деревьев. После изнурительной дневной жары наконец повеяло освежающей вечерней прохладой. Дышалось легко. Иа душе у Максима было покойно
оттого, что ему снова удалось вырваться из плена неотложных дел и частых командировок к родным могилам.
    Сторож обратил внимание на странное поведение собак. Они хоть и не кусали посетителей, но обычно лаяли до тех пор, пока он  их не отгонял грубым окриком. А тут  -   будто матерый хищник прошел мимо них. А еще ему показалось, что он уже где - то видел этого крутого несговорчивого парня. Он провожал запоздалого гостя любопытствующим взглядом, пока его высокая могучая фигура не исчезла за поворотом.
  Какое знакомое лицо. Суровое и вместе с тем благородное. По - мужски красивое. Лицо человека, уверенного в своей силе и правоте. Его можно принять за «нового русского», но они на таких машинах не ездят. А номера - столичные. Скорее, боец криминальной группировки. Накаченная бычья шея, богатырские плечи, коротко остриженные жесткие волосы, дерзкий, колючий  взгляд. Как пить дать - браток. И чего они рыщут среди могил, когда последний нищий убрался от греха подальше? Отморозки! Сколько их по всей России - матерых волков и злобных щенят - зарится на чужое добро. Небось, примчался проведать дружков, расстрелянных в бандитской разборке. Посоветоваться с их грешными душами – кого мочить, а кого пока  миловать.
Хотя в нынешние времена все стремятся выглядеть крутыми - и милиция, и нищие в подземных переходах, и какая-нибудь баба Дуня, приторговывающая сигаретами да жвачками. И всякая шпана беспризорная.
Поди разберись - кто есть кто. Много зла накопилась в стране.
А может, у него здесь схрон? Или клад зарыт?
За кладбищем, на противоположном берегу реки, вздрогнул главный колокол белокаменного женского монастыря, призывая монахинь к вечерней молитве. Прозрачный умиротворяющий звон, перекатываясь по воздушным волнам, широко поплыл над землей. И хранителя кладбищенских тайн вдруг осенило. От волнения он даже перекрестился.
«Как же сразу не признал! Сколько раз видел на экране его чеченские репортажи, и статьи читал. Максим Великанов - известный в стране журналист, прославленный спортсмен. Вот тебе и криминалитет!»
   
   2.
       Покой старинного погоста охранял бывший главврач наркологического диспансера Алексей Петрович Паршин, вполне интеллигентный человек, который изо дня в день соприкасаясь с алкоголиками, находившимися у него на лечении, сам в конце концов спился.
Работа сторожем на кладбище позволяла ему в гордом одиночестве размышлять над судьбами человечества; отгородившись от обезумевшего, по его мнению, мира, вспоминать милые сердцу времена застоя, а главное - погибшую под колесами иномарки жену, могила которой виднелась из окна его сторожки. Еще он имел слабость разбирать шахматные партии знаменитых гроссмейстеров и в охотку записывать в потрепанную общую тетрадь, закапанную слезами, свои невеселые мысли.
     Осенними бессонными ночами - время, когда больше всего совершается самоубийств, когда обезумевший ветер мечется по кладбищу и неистовым завыванием треплет и знобит душу, когда деревья шумят и стонут, словно их терзают взбесившиеся духи тьмы, - Петрович любил поплакаться, умываясь слезами  - как ребенок, ей-богу! - за всех несчастных и обездоленных, обманутых и униженных на этой планете, летящей к своему трагическому концу. И в этом находил успокоение. Ему не было шестидесяти, но выглядел он почти стариком.
Зажатая в руке зеленая бумажка согревала сердце сторожу. Он разжал кулак и внимательно посмотрел на смятый портрет Александра Гамильтона. На бледном землистом от запоев лице сторожа, сквозь густую сеть морщин, просочилась хитрая улыбка. Он легко прикинул в уме, сколько можно будет купить на эти деньги дешевой паленой водки. Как бывший врач-нарколог, он понимал, что если не перестанет упиваться до чертиков, то очень скоро займет свободное место рядом с могилой незабвенной супруги. Целый букет болезней уже готовил в его организме разрушительную вакханалию. Петрович выкуривал в день по две, а то и по три пачки крепких сигарет, и в седоватых космах табачного дыма ему уже не раз мерещилась Хромая с косой. «Днем  позже, днем раньше - все равно конец один! - полагал Петрович. - Благо, контора подходящая, гробокопатели свои».
      Однако никакие мрачные мысли не могут испортить настроение алкоголику перед похмельем. Он присел на корточки, чтобы погладить свою старую преданную дворнягу Машку. Угадав настроение хозяина, она первой кинулась к нему, прискакивая на трех лапах. Четвертую, перебитую, она с галантной услужливостью несла перед собой, словно для пожатия. Петрович  потряс увечную лапу верной подруги, почесал у нее за ухом. Расчувствовавшись, рыжая бестия  нетерпеливо  тыкалась  остренькой   
 мордочкой  хозяину в лицо,  лезла целоваться. В предвкушении колбасных обрезков, повалилась на спину и, перебирая лапами, закатывала преданные маслянисто поблескивающие рыжие глаза с зеленными вкраплениями.
- Эх, Машка, драть тебя некому - опять обрюхатилась, - вздохнул Петрович. – Ну, что, пошли, дорогая.
Предоставив покойникам самим охранять свой покой, Петрович в сопровождении Машки поспешил в ближайший ларек.
   
     3.

    Странное чувство светлой грусти и какой-то вселенской тоски охватывает человека, когда он выпадает из бурлящего потока городских будней в кладбищенский покой. Словно медленно погружаешься в подводное царство. Кажется, время останавливается здесь.
    Шорохи и шелест листвы - как сонный лепет душ, витающих над могилами. А может, рассевшись по ветвям, как невидимые сказочные птицы, души эти с изумлением взирают на гостя, который так уверенно шагает по жизни, не ведая ни страха ни сомнений.
    Помни, Человек, кем бы ты ни был, бедным или богатым, самым счастливым или несчастнейшим из людей, рано или поздно, ты попадешь сюда, чтобы уже никогда не возвращаться в эту жизнь, полную опасностей и тревог, взлетов и падений, ослепительного блеска и горестных разочарований, обманчивых побед и невосполнимых потерь. Такую прекрасную - эту жизнь! Она где-то рядом, шумит за кладбищенской оградой. И она тут, под твоими ногами, засыпана землей.
   А пока - погуляй, прохожий. Ищи ответы на извечные вопросы.
   Неужели во Вселенной есть эта воронка, засасывающая человеческие души? Что там за последней гранью земного пути? Череда причудливых перевоплощений? Библейский рай? Огненная Геенна? Или все-таки непостижимая для человеческого ума - пустота?
А может, Хозяин Вселенной, уединившись в своем звездно-космическом кинотеатре, разглядывает в волшебную лупу города и веси - и самые души своих творений? Всматриваясь в звездные дали, замышляет новые формы жизни? Или - что вполне в духе времени, - устроившись за компьютером, программирует наши судьбы. И на вопрос своего малыша: “Папа, ты подаришь мне голубую планету? ” - задумчиво отвечает: “ Подарю, сынок, вот только разберусь, почему они убивают друг друга именем моим. ”
    Все философы и мудрецы так или иначе стремились к одному: проникнуть в мысли Всевышнего. Но откуда людям знать, что думает о роде человеческом Создатель. Чего ждет от нас.
    Ищи ответы на извечные вопросы, прохожий! Только не подгоняй Божий замысел под свои земные представления. Не смеши небеса - иначе от хохота они рухнут на твою голову.
   Не торопись утверждать: “Так угодно Господу!”
   Пути Господни неисповедимы.

   

   4.

   Максим шел в задумчивой тишине мимо парящих в закатном блеске крестов и сонно проплывающих надгробий. Последние лучи догорающего светила, словно, подавая таинственные знаки, загадочно вспыхивали между листьями деревьев. Утомленная, после жаркого дня, природа сладко засыпала. Максим свернул на узенькую тропинку, пошел кратчайшим путем. Продирался, раздвигая ветки деревьев, поглядывал под ноги, чтобы не ступить на соседствующие в тесноте могилки. Повсюду на дорожках или собранная в кучи возле могилок лежала прошлогодняя листва, источавшая едва уловимый запах тления.
    Вымирает понемногу великий народ. Разрастается кладбище, процветает. Вот уж с чем в России нет проблем. Гигантский парк. Заповедник человеческих душ. Кажется, всё - некуда примостить новенького, а нет, потеснимся, пристроим новопреставленного.
Сколько свежих могил! И старых, заброшенных, поросших быльем. Сколько у России незаслуженно забытых имен!
Почему смерть так неразборчива? Почему Всевышний делает все, чтобы люди в нем разуверились? Катастрофы. Войны. Гибель невинных. Не в том ли интрига –чтобы балансировать на грани сомнений и веры? Между небом и землей. Жизнью и смертью. Мучительно страдать в поисках ответа на извечные вопросы: кто мы в этом мире - марионетки в руках Провидения или хозяева своей судьбы? Неужели сценарий нашего пребывания на земле предначертан и что не делай - все суета сует?
    Тогда какой в этом смысл?
    Живи проще, прохожий: дай рубь - получишь сто, следуй заповедям - окажешься в раю. Но кто-то же должен выполнять грязную санитарную работу?
Истина - за семью печатями! Но ведома ли она тем, кто остался по ту сторону жизни?
Поблекшие фотографии на памятниках, словно кадры кинохроники, пробиваются из темноты к свету. Они провожают прохожего застывшими в вечности глазами. Поражают таинственной недосказанностью, взирая из небытия. Выгравированные на благородном камне портреты совсем как живые. Какие лица! Растерянные и спокойные. Мудрые и беспечные. Отрешенные и безутешные. Смиренные и непреклонные. Вот лицо человека, потерявшего всякую надежду, уставшего от превратностей судьбы, от старости и болезней, несправедливости и страхов – встретившего смерть как избавление. Чтобы не видеть, не слышать, не чувствовать. Хлебнувшего на своем веку столько, что иному хватило бы на три жизни.
А сколько здесь тех, кого смерть вырвала из жизни в самом полете. Кто боролся до последнего удара сердца. Кто и теперь смеется в лицо вечности. И у  каждого - своя неповторимая судьба, своя история жизни, своя правда.
     Максим останавливался то у одной могилы, то у другой. В его воображении уже материализовывались образы. Он слышал голоса. Он так увлекся, что не заметил, как исчезла грань между реальным миром и призрачным. И вдруг изображенный в полный рост боец криминальной группировки, покидает гранитный монумент и, охваченный змеистыми языками пламени, приближается к Максиму. Огонь не причиняет призраку боли.
   - У меня три пули в груди, - заявляет он авторитетно, - одна - в  башке! Я знаю, что говорю: стреляй первым, братишка, не ошибешься. Не выбраться мне из ада, если я не прав. А знаешь,  сколько тут политических И ваших писак недорезанных?! Мне скоро на волю, к Отцу родному, а им гореть и гореть синим пламенем! Знаешь, кто первый вошел в рай? Разбойник. Я признаю Христа. А вы не верите  ни в Бога ни в черта.
   - Опомнитесь, мой друг, - раздался женский голос за спиной Максима, - верьте в Царствие Небесное!
 Максим резко оборачивается. Это пробудилась в своей небесной постели молодая монахиня, сгоревшая от страшной болезни. Прозрачные струи родниковых вод омывают ее просветленное лицо. Но это не само лицо - его бледное отражение.
  - Свидетельствую:  творите добро - и вам воздастся!- уверяет  Максима  Христова  невеста.- Я   боролась со страшной  болезнью и победила. Господь принял  меня в свои объятья. Только через страдания  спасете вы свою грешную душу.
   В Кладбищенскую тишину врывается гул самолетных двигателей, грохот разрываемых  снарядов, крики  «Ура!», «За Родину!», «За Сталина!»
    - Истинные ангелы неба - мои боевые товарищи, погибшие в годы войны. Они отдавали свои жизни, не рассчитывая на райское будущее, – возражает монахине фронтовой летчик, ушедший в вечную отставку спустя полвека после великой победы. Над его могилой возвышается покосившейся фанерный обелиск, увенчанный проржавевшей пятиконечной звездой. Он выступает из небытия в парадной форме, на груди - начищенные до блеска ордена и медали. Фронтовик смотрит сурово в глаза журналисту из-под нависающих седых бровей.
       Он - свидетель Истории!
       Вдруг, совсем рядом, в мертвой тишине затрепетали фортепианные трели и полился нежный женский голос:  «Отцвели уж давно хризантемы в саду...». С потускневшей фотографии на Максима смотрят лучистые глаза драматической актрисы, ее взор и сейчас рвется к жизни. Покосившийся от времени беломраморный памятник, обильно оплакан дождями и прогрет солнцем. Он стоит здесь более шестидесяти лет. Это не голографические фокусы, не иллюзия, но покойница действительно рождается из света и тени. Бесплотным привидением она порхает вокруг журналиста,   и звенит, звенит в тишине ее завораживающий голос.
   - Я жила, как хотела, играла на сцене и в жизни. Живите легко, мой друг. Стоит ли перечить природе? Исход один. Когда, заглядывая в зеркала, я замечала на своем лице приметы надвигающейся старости, меня утешали воспоминания о счастливых мгновениях жизни. Сколько раз, очарованная любовью и мечтой, я шла навстречу романтическим приключениям. Может быть, я не была хорошей актрисой, но поклонники дарили мне цветы; может быть, я была плохой женой, но мои мужья меня боготворили. Была ли я хорошей матерью - не знаю, но недавно из далекой Австралии прилетела поклониться моей могиле моя правнучка. Господи, будь я жива, мне было бы больше ста лет!
      Виртуальный мир кладбищенских видений все сильнее захватывает Максима.
Угрюмое ворчание привлекает его внимание. Он замедляет шаг, приближаясь к шелестящей мелкой листвой раскидистой березке, под которой покоится прах старого коммуниста. Как джин из лампы, вырывается из могилы на волю его неукротимый дух и с небесной трибуны обрушивается на журналиста:
    - Ну что, профукали страну, козлы?! - в совестливых глазах сверкают молнии. - Сталина на вас нет! Храмы возводите, перед Богом выслуживаетесь! Святое дело загубили! Передай вашей мафии - ждем их тут не дождемся. Еще повоюем. Что ты знаешь о нашем поколении, сопляк!
   - Бред! Все, о чем вы тут говорите, мистический бред! - оживает на глазах бронзовый бюст ученого. - Он мигает  подслеповатыми залепленными пылью глазками, морщит бронзовую физиономию, спугивая елозящих по ней муравьев, и авторитетно заявляет: - Никакой загробной жизни не существует. Не слушайте их, молодой человек. Религия - рабство и иллюзия. Если угодно, - опиум для народа.  Я по-прежнему стою на материалистических позициях. Разве не ученым человечество обязано высоким уровнем цивилизации? Разве Джордано не святее всех святых? Даже если он и есть Бог - творец - верить в него все равно ненаучно. Я уже здесь не первый год, а доказательств пока - никаких. Да поймите вы наконец: не Бог создал людей, а люди Бога! Ну да ладно, передайте мои поздравления Жоресу Алферову. Ах, да, он еще не получил свою Нобелевскую премию. Но получит, обязательно получит. И Гинзбург получит. Только вот я, как  видите, не успел.
      Земная твердь задрожала под ногами Максима и будто из преисподней донесся приглушенный толщей земли вопль старухи-сектантки, готовой из любви к Господу перегрызть глотку ближнему.
     «Это что еще за кикимора?»
     Сперва из могилы появляются ее костлявые с обвислой дряхлой кожей руки, затем голова со сморщенным лицом, похожая на подгнившее яблоко. Наконец она выползает вся. Отряхивает ветхую одежонку, покашливает и кряхтит. Подслеповатые глазенки бегают и жмурятся от белого света.
    - Антихристы окаянные! Гореть вам в Геенне Огненной! Я сто лет прожила, еще пятьдесят жду в своей могиле Страшного суда. Не долго осталось. А твою бронзовую башку недаром птицы изгадили. Скажу вам по секрету,Максим: ночью тут бродяги рыскали, они сговорились сдать “бронзового мужика” на металлолом. Туда ему и дорога, на переплавку, в ад!Напишите об этом, обязательно напишите.
    - Ну и компашка подобралась,- вздыхает городской прокурор, скончавшийся от инфаркта, вскоре после  августовских событий девяносто первого. – Господи! С кем приходится пребывать в вечности! Лучше  жить на одну зарплату, чем с ними на одном кладбище. - Он  проглатывает  таблетку  нитроглицерина  и   выносит свой вердикт:  -  Со всей ответственностью заявляю:  не  будет  никакого страшного суда. Просто в назначенный  срок   Генеральный   скажет:  “Спасибо за  работу, товарищи, все  свободны. А вы, господин Президент,  задержитесь".  А еще я вам замечу,  молодой человек:  мы в наше время так свою страну не грабили, взяток таких не брали.
         -  Читай Библию, сынок, читай, -  призывает  Максима   отошедший  в  мир иной на девяностом году   жизни  местный священник.  -   Свершится  божий   промысл.  Слово в слово - все, как в Писании сказано. Отче наш!  Иже  еси  на небеси, да светится имя Твое... Господи, спаси и помилуй  раба  твоего  Максима, наставь   на путь истинный.  Аминь!  Молись о   спасении  души, сынок.         
      Максим  не сразу  разглядел   седовласого старца,  смиренно  восседавшего   на лавочке под  раскидистыми ветвями старого клена. Старик осенил  крестным знамением  прохожего и снова уткнулся в книгу.
    Не  успел журналист выбраться из кладбищенских дебрей, как  призрачный  “ шестисотый  Мерседес ”   змеем Горынычем  вырулил   из  закатных   небес   и,  взвизгнув тормозами,  встал  на  его пути. В окне автомобиля - профиль банкира  с  прострелянным  виском.  Банкир  повернул  окровавленную голову,  кивнул  журналисту.   
     -  Еще не вечер! Впереди длинная-длинная дорога. Хочешь, прихвачу  с собой?   А  у нас  интересно.  Нас  деловых людей  тут  собралось больше,  чем  осталось в вашем суетном мире.   Я знаю такое,  от чего у тебя  волосы  дыбом   станут. Кто, кого, за что, за сколько! Понял, да? А главное - кто на очереди. И что  будет  с  нашей  матушкой Россией. Ха - ха – ха!  И со звездно-полосатыми.  Со всей планетой!  Еще такое будет!  Своего заказчика  и  исполнителей  жду с особым нетерпением.  Ну да ладно, Бог даст – свидимся.
     Он  небрежно махнул  рукой  и,  взлетев,  исчез  за горизонтом.
 
    -   Не бойся, паря, я не леший, - под покосившимся деревянным  крестом сидел  на  своей заброшенной могиле,  обнесенной ржавой проволокой, городской бомж.  Почерневшее лицо изуродовано, кости раздроблены. - Я  погиб под колесами  иномарки. Не слушай  их, паря.  Разыгрывают они тебя. Мы   дома,  ты -  в  гостях. Выложил  бы тебе   всю   правду,  чтобы  меньше  вы там суетились и пакостили друг другу,  да  нельзя до сроку. А  какая  здесь благодать!  Не пыжься,   вжисть не угадаешь.  Одно скажу - не утаю: как прибудешь сюда, сразу  вспомнишь, кто ты и откуда. И так станет   легко на душе…
      - А ты  ничего  - красавчик, -  выглянула  из- за дерева растрепанная голая   девица. – Иди ко мне! Ну, иди же, не бойся.  Брезгуешь? Все равно встретимся на  небесах! -  Она помахала ему ручкой и провалилась  сквозь  землю.   
   Шаги за спиной заставили Максима обернуться: целая  толпа  призрачных   обитателей   старого кладбища  следовала  за  ним. Как под сводами церкви,  воздух задрожал от  гулкой разноголосицы. Максим нахмурился – и  видения тотчас исчезли.   
  Теперь недалеко. Его родные покоятся на самой  окраине  кладбища, на краю обрывистого берега вдоль которого несет свои воды великая русская река. Он,  кажется,  уже слышит ее  шум. Это течет время...
   
      Максим долго протирал на огромной гранитной плите размытую дождями и спекшуюся от зноя пыль, пока благородный камень не заиграл в лучах заходящего солнца. Два портрета - отца и матери, - выгравированные мастерской рукой, ожили в черном зеркале надгробного памятника. Два портрета - два родных лица, замурованных в холодном молчании камня, два земных отражения - в мутноватых водах времени. Под ними разные даты рождения и одна общая - дата смерти. Опытному мастеру удалось добиться не только внешнего сходства, но и передать внутренний мир этих людей. Отец - широкоплечий, с волевым открытым лицом, умными проницательными глазами и философской усмешкой на устах. Он так и остался непримиримым борцом, каким был в спорте и в жизни. Мать – глубоко интеллигентная, с тонкими, женственными чертами лица, только ямочка на нежном подбородке выдает твердость характера. Глаза добрые, немного усталые.
  - Максимушка, за нас не беспокойся, себя побереги.” – просит мать, глядя с портрета.
  - Понапрасну не рискуй, сынок ”, - предостерегает слегка нахмурившись отец. - Приходи чаще.
    Максим поделил принесенный с собой букет гвоздик на две равные части и опустил цветы в две высеченные из камня вазы, установленные на постаменте памятника, перед каждым из  портретов. Протер чугунную ограду. Потом тщательно смел труху с мраморных плит в заранее заготовленный пакет. И сев на гранитную скамью, закурил последнюю в своей жизни сигарету, в чем поклялся себе утром. Курение не просто скрытый враг, считал он, - курение - рабство, а рабство Максим Великанов не желал принимать ни в каком виде.
      Горячая струя ароматного дымка разливалась сладкой  отравой в груди.



 5.
          
     Виртуальная реальность кладбищенских видений  не смущала  душу  известного в стране журналиста Максима Великанова. Будучи выпускником   философского факультета МГУ,  он  совсем   не прочь был  погрезить высокими  категориями. Но  как бывший чемпион  мира по вольной  борьбе, участник турниров по  боям без правил,  по-прежнему молниеносный   и  решительный,   он   мог в один миг вырваться  из   плена  призрачных  видений,  стоило лишь ему почувствовать, что  они начинают  морочить его могучий  пытливый   ум   и   наводить беспросветную тоску. Как и всякий журналист, вынесенный в ряды пишущей братии на волне демократических преобразований, Максим Великанов готов был проинтервьюировать хоть самого дьявола, если тот оказался бы на его пути, чего уж говорить о призрачных обитателях старого кладбища.
     Россия 90-х,  возможно, единственная  в  мире страна,  в  которой  большинство людей   учились   в высшей школе для того, чтобы потом работать не по специальности. Остается только поражаться,  как   физики ухищрялись становиться  банкирами,  математики - олигархами, врачи - коммерсантами,  спортсмены - философами,     философы   -  журналистами и т. д. 
   Но это, так сказать, вершина  социального  айсберга, ставшего на пути прогресса. Между тем миллионы дипломированных специалистов  интеллектуальных  профессий   прозябали  в торговых рядах.   
   Однако ученый  спортсмен,  Максим Великанов,  стал  корреспондентом  одного из самых популярных и престижных еженедельников  России не под  давлением обстоятельств,  а  по   велению сердца  и  потребности души, хотя и не без помощи его величества случая. Он  был убежден,  что не экономисты и политики, не поэты и священники, не военные и  спецслужбы, а  именно журналисты  спасут   мир от алчных  и   властолюбивых людей.  А  потом, ему  чертовски  нравилось   раскручивать загадочные преступления,  лезть  в самое  пекло жизни,   играя  со  смертью  в  русскую рулетку.
       И  когда   ученый  спортсмен принес  в  редакцию  “Новой жизни”   свою статью, посвященную  проблемам бездуховности  в  условиях рынка, -  опытный редактор и дальновидный человек, доктор филологии  Генрих Галактионович Вселенский,  восторженно воскликнул:
  - У вас  блестящий талант публициста, однако все, что вы тут написали, - детский лепет по сравнению с тем,  что вы могли бы сделать для  нашей несчастной родины.  Оглядев  могучую фигуру ученого спортсмена, выяснив детали его биографии, он  предложил  ему  попробовать  себя   в   качестве корреспондента по особым поручениям.
  - Но я  пришел не на работу устраиваться.
    Редактор пропустил мимо ушей реплику дилетанта.
 -  Максим Великанов, - раздумчиво произнес Генрих Галактионович, вслушиваясь  в словосочетание,  в котором не хватало щекочущих нервы созвучий.  - Нет, я  дарю  вам  псевдоним: МаксВел - суперкорреспондент!   Докажите, что  вы  его  заслуживаете.
     Однако Максим не сразу согласился на это весьма лестное предложение, посчитав,  что работать в издании, за которым маячит  тень известного в стране олигарха,  значит  пойти в услужение, изменить своим принципам.
   - Абсолютно независимой прессы не существует, мой дорогой, - снисходительно улыбался  наивности философа Генрих Галактионович. - Все приличные  издания разобраны  олигархами, финансово - промышленными группами. Есть, правда, проправительственные официозные  издания, но там  по-прежнему свирепствует  цензура и  процветает холуйство.  Даже паршивые бульварные  журнальчики  и   газетенки не предоставят вам полной свободы.  Полная свобода, как неограниченная власть, ведет к безответственности и судебным искам, между прочим. В условиях рынка  у  талантливого человека, профессионала, есть одна, впрочем,  почетная привилегия: самому выбирать себе хозяев! Чем  выше финансовая крыша, тем больше истинной свободы. Тысячи безработных ветеранов журналистики и  молодых честолюбивых выпускников журфака  вырвали  бы у меня вместе с галстуком эту, между прочим, штатную, высокооплачиваемую должность. Мы предлагаем вам брак по расчету.  Зато вы узнаете, что такое настоящая  репортерская работа. А любовь со временем придет. А если  - нет,   разойдемся  в любую минуту без взаимных упреков и обид.
       Поработайте, присмотритесь и, возможно, ваше   мнение о  личности, к  которой вы боитесь попасть в кабалу, покажется вам, по крайней мере, не такой ужасной, как ее представляют доморощенные моралисты.
      Максим поднял руки в знак полной капитуляции.
      - И запомните, - хитро улыбнулся редактор, - если хозяева имеют нас, значит,  мы, в свою очередь, просто обязаны поиметь своих хозяев!

    
         Глава 2

      Её нашли под Мостом любви
 
    1.

       Утром в редакцию позвонил Захарыч, врач станции скорой помощи. За небольшую плату он регулярно информировал Максима об интересных случаях. На этот раз его бригада доставила в больницу Центрального округа девочку с перерезанными на запястье венами.
- Мы подобрали ее под известным тебе «Мостом любви», где уличные проститутки обслуживают клиентов, – заразительно зевая в трубку, после ночного дежурства, докладывал Захарыч. - Когда подъехали, она была без сознания. Судя по документам, оказавшимся при ней, девочка - уроженка Таджикистана, неполных четырнадцати лет.
«Может получиться интересный репортаж», - решил Максим и пошел искать своего друга Николая Махочева, или просто Махоча, битого – недобитого русского папарацци. Обычно по утрам Николай без дела слонялся по редакции из отдела в отдел, приставая к коллегам с анекдотами и жалобами на ревнивую и быструю на расправу супругу Галину.
      
      Еще вчера над Москвой весело светило солнышко, а сегодня с утра небо закипает грозовыми тучами, срывается ветер, льет дождь, который, кажется, никогда не закончится. За лобовым стеклом автомобиля, заливаемым дождевыми струями, улицы города расплываются призрачными акварелями. Как будто вся эта новая Москва - с взметнувшимися ввысь куполами храма Христа Спасителя, высотками элитных жилкомплексов и фешенебельных отелей, развлекательными и торговыми центрами, современными дорожными развязками, витринами дорогих магазинов, роскошными иномарками, заполонившими дороги, – как будто все эти приметы нового времени, всего лишь видения затянувшегося сна, мелькающие на кончиках ресниц миражи. И стоит хорошенько проморгаться, чтобы вновь очутиться в недавнем советском прошлом.
     Но в истории все пути ведут вперед, дороги назад нет.
     Максим искусно лавировал в транспортном потоке, чтобы не застрять в утренней пробке. Его юркая серебристая девятка хищно бросалась в узкие лазейки между машинами, выворачивалась из критических ситуаций, распугивая неопытных водителей, заставляя нервничать хозяев крутых иномарок.
     - Вот и осень наступила, - захандрил Махоч, - уныло втягивая голову в узкие сутулые плечи. - В большом городе это не так заметно. Настоящая тоска - на широких просторах России. Так и хочется уйти в запой, чтобы не видеть эту плесень, возомнившую себя хозяевами жизни. Одним словом, душа требует праздника.
   - Опять с женой поругался? - усмехнулся Максим.
   - Да нет, мы подписали пакт о ненападении. Останови возле киоска, я возьму сигареты.
   - А ты сунь палец в рот! Поди, не маленький.
     С Максимом Махоч мог трепаться о чем угодно, поскольку Максим не предавал серьезного значения словам Николая. Его заунывную тягучую речь он воспринимал как как шум дождя, льющегося  за бортом автомобиля. Льет и льет, шумит и шумит – и ничего нельзя поделать с этим. Да и хандра у Николая длилась до тех пор, пока он ни доставал свою фотокамеру. Для папарацци она, родненькая, что для снайпера винтовка с оптическим прицелом. А еще - Николай мог в любой момент выкинуть какую-нибудь уморительную хохмочку. Психопат, ничего не скажешь.
- Посмотри, посмотри, как листья срываются, - продолжал канючить Махоч, - вот так и люди. А ведь осень только началась. Осень России!  Каждый день кого-нибудь хлоп - и в дамки. Хочешь, продам убойный заголовок, отражающий происходящий в стране бардак и беспредел? Не хочешь? Ладно, бери бесплатно: «Вся власть – бандитам!» А что - разве не так?
    - Так, так. Похмеляться надо вовремя.
    - Я уже месяц как не пью!
    -Тогда у тебя, дружище, сезонное обострение. Сигареты в бардачке, - пожалел друга Максим, - специально для тебя держу.
     Серебристая «девятка» наконец подкатила к чугунным воротам старой больницы. Максим показал выскочившему из будки охраннику служебное удостоверение, шлагбаум перед воротами взметнулся вверх, и они проехали по старинной липовой аллее, шумно мокнувшей под проливным дождем, к самым дверям приемного отделения. Из машины долговязый, сутулый папарацци выскочил с видом ищейки, которую спустили с поводка.
     Пока Максим прижимал вопросами к стене дежурную медсестру, симпатичную блондинку Наталью, Махоч молниеносно проник в  реанимационную палату и сделал несколько снимков несчастной девочки. Но уйти без конфликта не удалось. Вслед за ним выскочила санитарка - могучего сложения, со шваброй наперевес.
   - Стервятники! – взвыла она. – Падалью питаетесь…
   - Тетенька, вам  зять не нужен? - попробовал отшутиться папарацци, на всякий случай отступая к выходу.
   Покосившись на могучую фигуру Максима, санитарка тем не менее продолжала наступать на папарацци, намахиваясь шваброй.
  - Вот я  тебе сейчас покажу,  черт белобрысый, падальщик проклятый – какой  зятек мне нужен
    На шум из отделения вышел дежурный хирург – почтенного вида, с усталым лицом.
   - Оставьте его, Глафира, - остановил он разбуянившуюся санитарку и укоризненно покачал седой головой:
   - Не хорошо, ребята, не хорошо.
   - Скажи спасибо Льву Филиппычу, в следующий раз обхожу шваброй, - огрызнулась
 на напоследок Глафира
   - Мы же свои, земляки, - сутулился папарацци, прячась за широкой спиной хирурга.
   - Работа у нас такая, - вздохнул Максим, обращаясь к доктору: - А как девочка - жить будет?
   - Потеряла много крови. Двусторонняя пневмония. Мы влили ей пятьсот миллилитров, сколько было. Но гемотрансфузия недостаточная...
   - Какая группа? - спросил хирурга Максим.
   - Третья, резус отрицательный. Очень редкая.
   - У меня вторая, - развел руками Махоч.
   - Ну и молчали бы, - вмешалась медсестра Наталья, - вторая сама распространенная.
   - Я дам, - твердо произнес Максим. У меня третья, резус отрицательный.
   - А вы неплохие ребята, - улыбнулся хирург. – Но придется пройти экспресс-анализ на СПИД.
   - Так он же девственник, доктор, - пошутил папарацци.
   -  Будешь так шутить, отдам тебя Глафире… - ответил Максим, приставив кулак к носу папарацци.
   - Только под наркозом! - отпарировал Николай.

      Сдав кровь,  Максим попросил  Наталью отвести его к Льву Филипповичу. 
    - Может, он уже ушел домой? 
   -  Нет-нет, он у себя, в хирургическом отделении. – Наталья  взяла Максима под руку. – я  провожу вас. В больнице  заканчивался утренний обход. Они шли длинными  коридорами, через переходы  и отделения. Некоторые больные и  работники медперсонала  узнавали известного журналиста. Здоровались,  приветливо улыбались, а кое-кто из коллег  многозначительно подмигивал медсестре,  которая сразу  же прониклась симпатией к Максиму и это  было очевидно.
       -  Приходите   послезавтра  навестить свою крестницу, я  буду дежурить, - сказала  Наталья,   и,  распахнув перед ним дверь кабинета, счастливая,  умчалась к себе  в реанимационное отделение.             

   Почтенный эскулап, после ночного дежурства, с усталым наслаждением попивал кофеек перед включенным телевизором. По НТВ передавали отрывки из выступления президента, в котором глава государства обещал  народу экономического процветания. Судя по рассеянному взгляду больших выпуклых глаз врача, происходящее на экране пока мало его беспокоило
- Как вы себя чувствуете? - спросил он, жестом приглашая Максима садиться.
- Как космонавт перед стартом! - бодро ответил Максим.
И в самом деле Максим не испытывал обычного в таких случаях недомогания. Наоборот, голова поразительно просветлела.
- Вижу-вижу, выглядите молодцом. Бывший спортсмен, не так ли?
Максим подтвердил догадку скромным кивком.
- Не откажетесь от чашки кофе? Знаете, после дежурства полезно взбодриться.
- Не откажусь.
Лев Филиппович достал из ящика стола, большую фарфоровую кружку, со сломанной ручкой, и наполовину наполнил ее кофе из старенького китайского термоса.
- Ну, задавайте ваши вопросы
- Скажите, Лев Филиппович, при девочке были документы?
- Представьте, да, в кармане халата, под которым она была совершенно голая, мы обнаружили «Свидетельство о рождении».
- Оно в регистратуре?
- Нет, милиция забрала, но данные мы переписали, сняли копию. Хотя есть подозрение, что оно фальшивое.
«Кого он мне напоминает?» - напрягся Максим, продолжая задавать вопросы.
- Девочку нашли под так называемым «Мостом любви», где уличные проститутки частенько обслуживают клиентов. Невольно возникает вопрос: не стала ли она жертвой насильника?
- Нет, никаких следов насилия не обнаружено.
- Следовательно попытка изнасилования исключается?
- Более того, ее осматривал гинеколог - она девственница.
- Максим многозначительно кивнул, как человек сделавший для себя важное открытие. И задал следующий вопрос:
- Как часто выживают люди в подобных ситуациях? Можно ли сказать, что она чудом осталась в живых?
- Не очень-то доверяйте докторам, которые рассказывают про чудеса. Чудесное исцеление – прерогатива Всевышнего. Но ему, видимо, пока не до нас. А вот если бы вы, журналисты, начали писать правду, то и в самом деле помогли бы своей несчастной стране совершить чудо. Хотя… кто вам позволит - И Лев Филиппович кивнул на экран телевизора. Президент заканчивал свою речь под бурные аплодисменты.
- Вы, по-моему, излишне строги к себе и своим коллегам. Да и к нам, журналистам
- А выжила она, - продолжил врач, никак не отреагировав на реплику Максима, благодаря стечению обстоятельств. Все зависит от того, сколько человек потерял крови. Если бы ей не перетянули жгутом руку, если бы вовремя не приехала «скорая», если бы вы не предложили свою кровь. Если бы все эти звенья благоприятных обстоятельств не переплелись по божьей милости в одну счастливую цепочку, то исход мог бы оказаться летальным.
«Вот он на кого похож, - вспомнил наконец Максим - вылитый доктор Бранд», - и с улыбкой спросил:
- Говорят, когда приехала «скорая», девочка была без сознания, не так ли?
- Знаете, что я вам скажу: она потеряла сознание не от большой потери крови, а от шока: при виде кровоточащей раны - упала в обморок. А вот от простуды, банального воспаления легких, могла умереть.
- А милиция была из МУРа?
- Думаю, с Петровки. МУР сейчас занимается делами более серьезными.
- Какой у вас отличный кофе, - сказал Максим из вежливости, сделав последний глоток. - И еще один вопрос, простите, за назойливость: не заметили ли вы в отделении посторонних людей, которые могли иметь отношение к девочке. Может, кто расспрашивал вас о ней, интересовался ее здоровьем?
- Что касается меня, то вы – первый. За других - не скажу. Спуститесь в приемное отделении, поговорите с девчатами, может, кто и был.
- Да, чуть не забыл. – спохватился Максим, - вы сказали рука девушки, выше локтя, была перетянута резиновым жгутом…
- И что?
- Видимо, кто-то пытался ее спасти – не могла же она сама?
- Возможно...
  По телевизору диктор сообщал о новом теракте в Израиле: «Смертник-террорист подорвал себя в переполненном людьми автобусе… ». На экране замелькали кадры с места трагедии: искореженный взрывом автобус, окровавленные тела, санитары с носилками, слезы родных , ужас на лицах случайных прохожих, и заканчивался репортаж обещанием премьера принять адекватный меры.
На могучем лбу почтенного врача обозначились глубокие морщины.
- Око за око, зуб за зуб! - произнес он одну из заповедей Старого Завета и глубоко вздохнул, как будто ему не хватало воздуха. – Даже не знаю, что лучше - возлюбить ближнего, как себя самого, или оторвать ему руку, которой он замахнулся на жизнь человека, прикрываясь при этом именем Всевышнего. Неужели они думают, что тот, кто создал этот в сущности прекрасный мир, нуждается в их кровавых злодеяниях. Ведь гибнут ни в чем не повинные люди! Боюсь, на небесах их ждет разочарование, и каждый получит по заслугам. Оказавшись на том свете, я обязательно спрошу у них: ну что, получили свой рай? Поверьте, я врач, мне жалко не только  мирное население, но и этих – обманутых, оболваненных…
- Не ведают, что творят, - вздохнул Максим.
- Есть и у меня к вам вопрос, вы позволите?
- Пожалуйста
- Вот вы - известный журналист, бывали в горячих точках, видели смерть, скажите: если бы вам пришлось выбирать между свободой и безопасностью, что бы вы предпочли?
- Для себя – свободу, - пожал плечами Максим.
- А для миллионов детей, женщин, стариков?
Максим понимающе усмехнулся.
- Наверное, со свободой пришлось бы немного подождать. До лучших времен.
- В том-то и дело!
- Да, но только при полной гласности, - поправился Максим, - иначе - диктатура.
- Согласен, - кивнул хирург
- А вы интересный собеседник, вы не против, если мы расскажем читателям о ваших философских суждениях?
- Только, пожалуйста, вскользь и без преувеличения.
В это время в кабинет заглянул Махоч.
Максим жестом подозвал его:
- А ну-ка, сними Льва Филипповича.
Лев Филиппович, недовольно замахал руками, но Максим настоял:
- Надо-надо, вы не должны отказываться…

 - Пока ты перетирал с хирургом, - затараторил Махоч, когда они вышли из кабинета, - я выяснил, кто эта девочка.
 - В регистратуре, что ли?
 - Да.
  - Я это и без тебя знаю. Мне Захарыч уже доложил.
  - А знаешь ли ты, что ночью было два звонка?
  - Ну , чего лыбишься, как девка на Тверской, каких звонка?
  - Один принадлежал мужчине, он интересовался судьбой девочки. Получив ответ - «жива», бросил трубку. А другой, судя по голосу, принадлежал молоденькой девушке. Она тоже интересовалась состоянием таджикской смертницы. Я думаю, это она вызвала «скорую».
 - Все?
 - Нет, не все.
 -Ну что замолчал, что еще?
 - А вот что, - всплеснул руками Николай, - на ней был халат, который в бутике тянет на пятьсот баксов!
 -И что из этого следует?
 -Что ее из богатой спальни - и прямо на улицу.
 - Не густо.
  На обратном пути в редакцию, Махоч без передыху болтал. Максим молча вел машину, лишь изредка отпуская короткие реплики. Хандру с Николая как ветром сдуло. Вот только трудно было разобраться, шутит он или говорит всерьез.
- Слушай, старик, а она ничего, симпатичная. Не думал, что таджички похожи на итальянок. Знаешь, кого она мне напоминает? Помнишь эту певицу...как ее... Марайю Кэрри? Один в один. Только у той волосы светлее. Хотя и сама Марайя Керри теперь не вспомнит, какого цвета у нее были волосы.
- Может, и голос у нее как у Марайи Кэрри?
- Голос - не знаю. А вот глаза - самаркандская ночь! Взял бы ее себе - так ведь моя Галка,киллерша, замочит обоих.
- Это уж точно.
- Может, ты ее приютишь?
Максим по смотрел на Николая, как врач на безнадежно больного, и сочувственно покачал головой.
- Нет у тебя и в самом деле сезонное обострение.
- А что, старина, живешь один, никаких проблем. Люди заводит от скуки всяких гадов, пресмыкающихся тварей - змей, крокодилов, ящериц, скорпионов. Почему нельзя человека? Купишь себе халат с дракончиками. Чем не султан? Будет у тебя своя наложница. Шахерезада, сечешь? Не жизнь, а тысяча и одна ночь! А то одному в пяти комнатах не долго и свихнуться. Тебе призраки не мерещатся? Она приберет в доме, накормит пловом - пальчики оближешь. Перед сном ножки хозяину помоет, сказочку расскажет. А как любить будет - другому и не снилось. Никогда не спросит: где был? С кем водку жрал? Без команды - словом не обмолвится. Чего молчишь? Что, много крови потерял? Надоест, купишь билет - и в Душанбе. А если Галка моя помрет к тому времени, чем черт не шутит, передашь наложницу мне.
- А не пошел бы ты! Извращенец, маньяк. Девочке лет четырнадцать - не больше.
- А у них четырнадцать самый возраст! - Таких красавиц воспевали великие поэты Востока – Саади, Хаям, Фирдоуси
- И Сережа Есенин. "Шагане ты моя, Шагане"! Только я не пойму, с чего ты взял, что она красавица. На ней ведь лица не было?
- А ты посмотри, разуй глаза, - папарацци достал из нагрудного кармана несколько снимков.
- Уже и распечатать успел?
- Ты куда едешь? – спросил Николай, заметив, что они отклонились от маршрута.
- Сейчас увидишь, - Максим подъезжал к восточному входу гостиничного комплекса «Россия».
-Нам же в редакцию?
- Успеем.
  Максим свернул в узкий проход между двумя иномарками, припарковался.
- Так, сидим тихо и ждем меня, понял. И не смей, наглый папарацци, щелкать затвором камеры мне в спину.
– Да на кой мне…
Но Максим, не дослушав реплики друга, вышел из машины и направился к входу в гостиницу. Оглядевшись в холле, он быстро поднялся по лестнице на второй этаж, зашел в бар. В зале было пусто, только в углу сидел седой мужчина спортивного вида, лет сорока пяти. Он попивал кофе, просматривая свежий номер «Собеседника», лежащий перед ним на столе. Этим человеком был Борис Берковский, сотрудник одной из отечественных секретных спецслужб.
- Извини, Борис, я, кажется, немного опоздал, - сказал Максим, подсев к столику.
Мужчина снисходительно кивнул. Убрал со стола газету - под ней остался лежать небольшой бумажный пакет.
- Я записал больше, чем ты просил: два компакт-диска.
– Я учту это, Борис, - произнес почти шепотом Максим и небрежно бросил пакет в спортивную сумку. Потом достал из кармана пачку сигарет и положил ее на середину стола
- Здесь - номер ячейки. Оплата с учетом дополнительной съемки.
Борис одобрительно улыбнулся
- Что вам принести? – спросила у Максима подошедшая к столицу официантка
- Двойную порцию мороженого.

       Николай дремал, прислонившись к стойке автомобиля, уронив яйцевидную голову на грудь. Максим потихоньку забрался в салон, и резко хлопнул друга по плечу.
- Что, пери приснилась? Смотри, оторвет тебе Галина одно место.
- Мы едем в редакцию или нет?- спросил раздраженно Махоч, потирая заспанные глаза
- Едем-едем! Надеешься получить двойной гонорар за снимки таджикской смертницы? Извращенец!

   2.

    Спустя два дня, под вечер, друзья снова приехали в больницу. Девочка по-прежнему находилась в реанимационной палате. Максиму, как почетному донору, не пожалевшему для бездомной своей богатырской крови, разрешили беспрепятственно навещать больную. В сопровождении медсестры Натальи, которая даже сделала прическу, чтобы понравиться известному журналисту, они подошли к дверям палаты.
- А вас я не пущу, папарацци! – покосилась она на Николая. – Да еще без халата.
- Это наш штатный фотокорреспондент, он сделает несколько снимков для газеты, - заступился за друга Максим. - Кстати, и вас снимет для полноценного репортажа.
 - Представляете, Наташа, - затараторил Николай, - вас увидит вся страна! У нас тираж - за миллион. Вы случайно не замужем? Я как раз ищу спутницу жизни, телефончик не дадите? Мы ведь  с вами одной крови…
- Напрасно стараетесь, ваш друг мне больше нравится, вот ему я ни в чем не могу отказать.
- А вы девушка без комплексов, - ссутулился папарацци.
- Бог с вами, входите, пять минут – и никаких эксцессов, мы девочку с того света вытащили.
Максим слегка ткнул Николая локтем в бок
- Отдай же, дурак.
- А это вам, - спохватился Махоч и, отвесив легкий поклон, протянул Наталье букет голландских тюльпанов и коробку конфет, которые в качестве сюрприза прятал за спиной.
- А знаете что, ребята, отдайте-ка лучше цветы девочке. Она горянка, из Таджикистана. По-моему, там высоко в горах Памира растут тюльпаны - видимо-невидимо. А конфеты мы съедим вместе.
- Тюльпаны, между прочим, растут в Киргизии, - сумничал Махоч.
- Это не важно , - отмахнулась от дотошного фотокора медсестра, и они вошли в палату.
- К тебе гости, Джамиля, - Приветливо улыбаясь, Наталья склонилась над больной, коснулась ладонью ее гладкого смуглого лба. Слегка подкрутила краник капельницы, чтобы лекарство из флакона капало медленнее. Николай отошел к двери и, вскинув фотоаппарат, защелкал затвором.
«Эта Наташа не такая и простушка, - прикидывал Николай, - позирует перед камерой, как настоящая фотомодель и, бьюсь об заклад, уже мечтает оказаться в постели нашего суперкорреспондента».
- Ну что, Джамиля, открывай глазки. - Наталья присела рядом на стул и, взяв теплую руку девочки в свою горячую ладонь, стала ее поглаживать.
Вздрогнули густые реснички, девочка тяжело подняла веки, распахнув большие черные глаза, в которых из тихой непроницаемой глубины медленно всплыли две лунные жемчужины. Бледная, полуживая, она была похожа на прекрасную пери из сказки. Странное чувство овладело Максимом: ему показалось, что он ее уже где-то видел. Но где он мог ее видеть? Разве что во сне? А может, в прошлой жизни? Ах да, он видел ее на снимках папарацци. Но на снимках глаза ее так не блестели.
- Ничего, скоро встанешь на ноги, - улыбнулась Наталья, поворачиваясь лицом к объективу.
Николай запечатлел и эту улыбку для читателей еженедельника.
- Как ты себя чувствуешь, Джамиля? - спросил Максим.
Девочка пошевелила обсохшими губами, что-то прошептала. Но Максим не расслышал ответа.
- Она понимает по-русски? - спросил Махоч у Натальи.
- А как же! Даже немного говорит. Джамиля, это друзья. Максим Викторович дал тебе свою кровь. Он спас тебя, понимаешь?
Голос медсестры прозвучал вначале громко, а потом, многократно повторяясь горным эхом, растаял где-то вдали. И снова голову наполнил шум, похожий на грохот водопада, сквозь который Джамиля пыталась осмыслить услышанное: «Друзья-а-а-а!».
Она испуганно смотрела на Максима. Незнакомый мужчина с суровым лицом, возвышавшейся над ней могучей скалой, вызвал у нее безотчетную тревогу.
- По-моему, она не очень рада, что твоя богатырская православная кровь смешалась с ее правоверной, – сострил Махоч и тут же вжал голову в узкие плечи, получив от Натальи шутливый подзатыльник.
- Мы хотим узнать, что заставило тебя вскрыть вены, - заговорил Максим погромче. – Мы желаем тебе добра, мы тебе поможем…
Девочка снова зашевелила губами, как будто что-то хотела сказать и вдруг слабо улыбнулась. Максим почувствовал, что она смотрит мимо него. Обернулся. За его спиной папарацци строил девочке смешные рожицы.
- Давай-давай, балагур, смеши девочку, - одобрил Максим дурачества Николая. Отрабатывай свой гадкий проступок, эстрадник.
Воодушевленный успехом, папарацци выхватил из букета самый крупный и сочный тюльпан и церемонно поднес к своему длинному любопытному носу. Обморочно закатывая глаза, стал принюхиваться к бутону и припадочно откидывать свою лысоватую яйцевидную голову себе на плечо, как будто собирался умереть от головокружительного аромата. Ему удалось сорвать вторую и третью улыбку с бледного смуглого лица своей пери. Чтобы окончательно ее рассмешить, вырвал губами из бутона лепесток, сжевал его и как ни в чем не бывало, проглотил. Потом второй...
Девочка широко улыбнулась, она была в восторге
Воспользовавшись удобным моментом, папарацци вскинул камеру и защелкал затвором. Вспышка, еще вспышка.
- Мы тебя на всю страну прославим. Ты у нас еще звездой станешь…
Но тут Джамиля испуганно замотала головой, разметав по подушке заплетенные бахромой косички.
- Немедленно прекратите, - вмешалась медсестра
- Все- все- все, Джамиля, успокойся, - Максим повернулся к Николаю: - Спрячь камеру, клоун!
- Так, ребята, посещение окончено, -потребовала Наталья
- Один только вопрос! Ты боишься, что тебя могут опознать по снимкам? –спросил Максим.
- У нее истерика, Максим, вы же видите.
Вместо ответа девочка жалобно всхлипнула, спрятала голову под одеяло.
- Неужели вы не понимаете: ей угрожает опасность! - встрял Махоч, - Мы хотим помочь.
- Вы уже помогли, хватит. От журналистов одни
неприятности.
- И от меня, - вскинул брови Максим.
- Нет-нет, от вас одна радость. Приходите завтра, а лучше после завтра, когда я буду дежурить. - Она взяла Максима под руку, и они вышли из палаты. Прежде чем последовать за ними, Николай положил обглоданный цветок в вазу, стоявшую на тумбочке. Девочка высунула голову из-под одеяла, чтобы посмотреть, ушли ли гости. Поймав ее взгляд, Махоч гребнем растопырил пальцы над головой, изображая не то оленя, не то хохлатого петушка, и пританцовывая, вышел из палаты. Ему показалась, что девочка снова улыбнулась.

   3.
      Маша спала в объятьях Максима, накрепко прижавшись к нему горячей нежной грудью и намертво обхватив его могучую шею, как будто боялась, что он сбежит среди ночи. Максим уже с полчаса как проснулся, но, не желая ее будить, лежал с закрытыми глазами, не шевелился. Все бы ничего, и он мог бы вполне комфортно чувствовать себя в этом подвешенном состоянии , если бы она не так знойно дышала ему в ухо. Он вспомнил, как после страстной бурной ночи, она шептала ему в это самое ухо слова любви на разных языках – английском, испанском, итальянском, пока не уснула. А ведь он ее предупреждал: ни слова о любви, только дружба и сексуальное партнерство. От любви до загса – один шаг. А ему что-то не очень улыбалась эта перспектива.
Теплые лучи солнца падали ему на лицо из окна спальни. Дождь прошел, распогодилось. Может, действительно надо было с утра поехать на рыбалку, как предлагал папарацци. Сейчас бы, в лодке, где-нибудь посередине реки, с удочками, грелись на солнышке. Скрип уключин, плеск воды, кваканье лягушек – идиллия.
Зачем он опять привел ее к себе, уложил в кровать, на которой когда-то спали его родители. Если б только ее. Сколько женщин перебывало в его постели за этот год. Возможно, прав Николай: одному в стенах огромной квартиры, в которой еще мерещатся призраки дорогих сердцу людей, можно и свихнуться.
Он прислушался к ее равномерному дыханию: «А не претворяется ли плутовка спящей? Нет, вроде спит. Это даже лучше, когда она молчит. Сколько еще ему так лежать! Ну-да ладно. Даже в этом подвешенном состоянии можно мыслить, не теряя даром драгоценные минуты жизни».
Как и всякий думающий человек, для полноты мироощущения, он имел потребность время от времени покопаться в самом себе. Искать ответы на вопросы, которые каждый день ставила перед ним жизнь, оценивать свои и чужие поступки, анализировать события, происходящие в его личной жизни и в мире, прислушиваться к пульсу времени. Иначе - наступал внутренний дискомфорт, и он переставал доверять себе как журналисту. За эти полчаса много разных мыслей пронеслось в его голове. Казалось, нет вопроса, на который он не нашел бы ответа, и все жизненные проблемы решены - кроме одной! Этой проблеме он упорно не хотел придавать значения. Но эта проблема, как вражеская подлодка, всплывала всякий раз на поверхность из моря событий и фактов. Эта проблема - назойливые сновидения, таинственные голоса. Он не был человеком ни суеверным, ни религиозным. Не верил ни в какую мистику, презирал в себе проявление малейшей слабости, но постоянные странные сны, в которых знакомый голос звал его покинуть землю, обвиняя в каких-то смертных грехах, о которых он, естественно, понятие не имел, действовали ему на нервы. Ну, нет, он еще не спятил, чтобы предавать значения снам. Он всегда находил в себе силы бороться с обстоятельствами. Ему ли, перебывавшему во многих горячих точках мира, в стольких переделках, обращаться за помощью к психотерапевтам. Тем более - магам и экстрасенсам. А может, к батюшке сходить? Нет, эта песенка для слабых духом. Он сам решит свою проблему. Просто он давно не отдыхал.
Но если в душе Максима творилось что-то непонятное, то в делах - полный порядок. Досье на господина Маркова готово. Диски, которые передал ему в баре Борис Берковский, поставили точку в этом деле. И теперь авторитет Максима еще больше поднимется в глазах Генриха Галактионовича и Бориса Ольховского. А заработанных денег хватит на долгие годы безбедной жизни. Может, последовать совету редактора и махнуть на Канары? Хотя бы с Машкой. Нет, только не с ней.
- Я знаю, что ты не спишь, - вдруг прошептала она ему в ухо. – Наверное, думаешь, как поделикатнее избавиться от меня.
Максим не шелохнулся.
- Не спишь, не спишь, я же вижу, как дрожат у тебя ресницы. - Она пощекотала ему ребра, но он не шелохнулся. Тогда ее рука скользнула вниз по его животу... Он вздрогнул, открыл глаза и, приподнявшись на локтях, взглянул на старинные часы с амурчиками, стоявшие на трюмо. Они показывали половина десятого.
– Я и не думал притворяться - просто жалко было тебя будить. Ну, раз проснулась, живо на кухню, готовить завтрак.
- Кто сказал, что любовью надо заниматься только ночью. Целый месяц я ждала этой встречи, а ты так быстро хочешь от меня избавиться - бессовестный! - Она подскочила, сорвала с него простыню, оглядела его с ног до головы, изготовилась к прыжку. Но тут зазвонил телефон.
Максим вскочил с кровати, потянул за собой простыню и, обматываясь ею на ходу, подошел к телефону, поднял трубку.
- Она еще у тебя? – раздался из трубки голос Николая.
Вопрос папарацци вывел Максима из душевного равновесия. Подумать только: он, глупец, считал, что о его связи с Машей в редакции никто не подозревает, а оказывается, подлому папарацци все известно. Ему захотелось выматериться, но, сдержавшись, он ответил:
- Да, она у меня, шпион проклятый. Сколько снимков нащелкал?!
- Ты в больницу вечером поедешь?- спросил Николай, пропустив мимо ушей реплику друга.
- Да пошел ты…
- Поедешь, я знаю. Не забудь заехать за мной. Пока.
- Кто звонил? – спросила Маша. - Максим махнул рукой, присел на край кровати.
- Можешь не отвечать: я знаю, звонил Николай. Я сама ему сказала, что эту ночь ты проведешь со мной.
- Зачем?- нахмурился Максим.
- А чтобы не путался под ногами - бобик плюгавенький.
- Николай мой друг, попрошу не забывать об этом.
- Ничего, меньше будет пялиться на меня.
- Не смеши, ты не в его вкусе. – (Максим знал, как вывести ее из себя.)
- Я ...не в его вкусе!? Да не родился еще мужчина, который не пялился бы на меня.
- У тебя завышенная самооценка, дорогая. Ты кто, кинозвезда? Мисс Вселенная?
 Откинув простыню, она села в постели, подобрав под себя точеные ножки, и гордо вскидывая красивую голову, изогнулась, предлагая полюбоваться собой.
- А чем я хуже, скажите пожалуйста? Я – лучше, я живая, настоящая...
- Ты лучше, лучше. Представляю, как на тебя пялились бы, если б ты пробежала нагишом по Тверской или вошла бы в кабинет к Галактионычу голышом.
  Странная головоломка: Маша была поразительно хороша собой, но почему он так боялся впустить ее в свою жизнь, тем паче - в свой внутренний мир.
- Вот это все, что ты видишь, - она скользнула ладонями по своей груди, животу, - вот это все ни один мужчина не зрел, кроме тебя. Даже мой гинеколог - женщина. У меня банкиры и профессора ползали на коленях, пытаясь заглянуть мне под юбку, и то ничего не могли разглядеть. Думаешь, чего он звонит, твой Николай, - завидует. На рыбалку, видите ли, не поехали.
- Проблема в другом, - покачал головой Максим.
- В чем же?
- Он просто решил, что я должен приютить несчастную таджикскую девочку.
- Какую еще девочку?! – Маша резко изо всех сил толкнула его в грудь, надеясь свалить и забраться на него верхом и вцепиться ему в горло. Но тут же оказалась под ним на обеих лопатках.
- Наконец, - прошептала она, раскинув руки, и закрыла глаза. - Сдаюсь!
Но снова зазвонил телефон.
Звонила медсестра Наталья
- Максим Викторович, девочка вчера всю ночь не спала, звала какого-то Ахмеда, плакала... Билась в истерике, дрожала от страха...Пришлось ей успокоительное ввести. Вы приедете сегодня на мое дежурство?
- Приеду, куда же я денусь.

4.
  Вечером снова зарядил дождь. Несмотря на резкий телефонный разговор, Максим все же заехал за Николаем. Папарацци, как обычно, ждал его напротив Макдональдса, на Новом Арбате.
Полдороги до больницы они проехали молча. Первым заговорил Николай.
- Ну зачем тебе эта избалованная вертихвостка - хочешь породниться с ее отцом, членом московского правительства? Он же известный коррупционер.
  Максим презрительно усмехнулся.
- Уж лучше тогда с Ириной помириться, - не унимался Николай. - До сих пор убивается, бедняжка.
- Я просил тебя не напоминать мне о ней.
Но папарацци как-будто не расслышал, достал из нагрудного кармана куртки стопку снимков и, раскрыв их веером, сунул другу под нос:
- На, полюбуйся.
- Убери, если не хочешь вылететь в окно - чучело с фотоаппаратом!
 Однако Максим успел разглядеть известную фотомодель и актрису в одном лице в различных ипостасях ее нового портфолио.
- Слушай, - перевел тему разговора папарацци, не желая обострять ситуацию, - я тут взял кое-что для девочки. - Папарацци поднял с пола пакет, раскрыл его. - Тут ананас и яблоки. Неудобно как-то к больной с пустыми руками.
-В женихи набиваешься? Нет-нет, молодец, я пошутил. - Максим достал из бардачка баночку красной икры и подарочный набор туалетных принадлежностей.
– На, положи в пакет
- Может, цветочков прикупим. – предложил папарацци, застенчиво улыбаясь.
- Нет, ты в самом деле в женихи набиваешься?
- Я от чистого сердца. А ты, журналюга проклятый, за жареными фактами едешь.
- Да, я решил раскрутить историю таджикской смертницы.
- А может, решил приютить несчастную пери?
- Ну что ты мелешь! Может, завтра за ней жених приедет, или родители объявятся. Что мы вообще знаем о ней?
- Ладно, расскажи лучше, что тебе удалось накопать
- Пока агентура моя молчит, - вздохнул Максим, - Ни на рынках, ни на вокзалах, ни в борделях никто ничего не слышал о таджикской смертнице.
 

   5.
 
     Джамиля по-прежнему находилась в реанимационной палате. У дверей отделения друзей остановила взволнованная медсестра Наталья
-У девочки гости, - произнесла она заговорщическим тоном
- Кто такие? - спросил Николай раньше, чем Максим успел открыть рот.
- Следователь...
Папарацци дернулся было проскочить в палату, чтобы сфоткать следака у кровати больной, но Максим удержал его за локоть.
-Будем ждать.
Когда следователь наконец появился в коридоре, друзья попробовали взять его в оборот. Но не тут-то было. Сердито сверкнув очками, пузатенький лупоглазый правоохранитель потребовал предъявить документы. С подозрительным прищуром он разглядывал Максима, Николай как будто его не интересовал. Возможно, Максим вызвал у него подозрение своей атлетической фигурой и обаятельно суровой внешностью. Выше среднего роста, могучего сложения, волосы коротко острижены. Взгляд темно-карих глаз - глубокий, завораживающий. Ну вылитый браток. Хотя благодаря артистическим способностям Максим мог легко при необходимости перевоплощаться в людей разных социальных групп. От главаря мафии, матерого хищника, до ученого мужа, добропорядочного и благородного отца семейства, законопослушного гражданина.
- Ну и что вы хотите выяснить, Максим Великанов, спецкор еженедельника “Новое Время”? - ехидно усмехнулся сыщик - возвращая Максиму служебное удостоверение. - С вашим братом свяжешься - хлопот не оберешься. Я думал, ты тот самый новый русский, из-за которого девчонка вены вскрыла.
- Его все за мафиози принимают, а у самого душа как у младенца, - встрял Махоч. - А о каком новом русском идет речь?- глаза папарацци беспокойно забегали под белесоватыми бровями в ожидании ответа.
- Спортсмен? - спросил следователь Максима, игнорируя вопрос Николая.
- Экс-чемпион мира по вольной борьбе, - уточнил Махоч за друга,
- А что в стервятники подался? - ухмыльнулся сыщик.
- Не все журналисты стервятники, – снова встрял Махоч.
- Так же, как и не все работники милиции – менты, - заметил Максим.
- А вот это ты правильно заметил, - вздохнул сыщик, и приблизив к Максиму припухшее лупоглазое лицо, словно желая поглубже заглянуть журналисту в глаза, в самую душу, обдал его закисающим коньячным душком.
Дальше разговор продолжался на ступеньках главного входа больницы. На свежем воздухе, под отрезвляющий шум дождя.
- Ну что, закурим? – предложил заискивающе папарацци и, доставая сигареты из внутреннего кармана куртки, незаметно включил диктофон и теперь старался держаться поближе к источнику информации.
- Не курю, - ответил важно следователь. – и тебе не советую. Я ведь и сам в прошлом - спортсмен. Играл в шахматы, за МУР. Но все, отыгрался, подал рапорт. Ухожу консультантом по правовым вопросам в одну скромную фирмочку. Поработал и будет. За молоденькими не угонишься. Шустрые они нынче пошли. Иной глядишь, еще вчера в лейтенантах ходил, мотался на стареньких «Жигулях», не прошло и года – капитан. Иномарка под ним. А у самого - молоко на губах не обсохло.
Он снял очки, достал из кармана платок и стал неспеша протирать массивные стекла, хотя в этом не было никакой необходимости. Без очков его строгое, казенное лицо неожиданно приобрело детское, беззащитное выражение.
- Отец родной, ну не томи душу, - взмолился Махоч, - расскажи, какой новый русский хотел извести юную пери? Назови хотя бы фамилию.
- Шутить изволите? А я хотел по душам поговорить. Так сказать, начистоту. А вы меня развести решили, расколоть, не так ли?
- Напрасно вы так думаете, - не согласился Махоч. – Мы тоже люди, а не черти какие-то.
- Ну ладно, не обижайтесь. В общем, ухожу из органов, потому что работать не дают. Только это не для печати, смотрите мне!
- Ваша репутация не пострадает, - произнес Максим внушительным тоном.
- А мне, собственно, терять уже нечего. Да и дельце паршивенькое, не стоит хлопот. Только обидно: не просят, а приказывают. Я ведь пришел сюда следы замести. Начальство распорядилось.
 Махоч лихорадочно покусывал губу в ожидании подробностей, но обиженный начальством следователь продолжал изливать душу.
- Что все-таки произошло с девочкой? - прервал излияния сыщика Максим.
- И как фамилия нового русского? – вставил Николай, стараясь держаться поближе к источнику информации.
 - Вы хорошие ребята, - вздохнул сыщик, пропуская мимо ушей вопросы журналистов. - Вот ты кровь дал девочке. Это замечательно. А что дальше? У нее в России ни родных, ни близких, ни денег, ни регистрации. Она просто не существует. Ее нет, понимаешь? После излечение загонят вашу пери в отстойничек, потом депортируют. Убежит? Одна дорога - на панель. Вернется домой – и там ей, видимо, не поздоровится. В общем, погибнет где-нибудь как брошенная хозяевами собачонка.
- Как же так, девочке надо помочь, она просто красавица, -  всполошился Махоч.
- У нас своих красавиц хватает. Сколько их на вокзалах, возле гостиниц, со всей страны съезжаются. А бомжей, беспризорников, скитальцев? Больше чем в гражданскую войну. Спецприемники забиты! Да вы лучше меня все знаете. Короче говоря, демократия под похоронную музыку! Социальное государство, твою мать…
- Так что все-таки произошло с девочкой? - спросил настойчивее Максим.
- Я думаю, она сама вам расскажет. Слава Богу, хоть по-русски понимает. У нее отец на погранзаставе служил.
- Что расскажет- то? – взорвался Николай, беспокоясь, что пленки может не хватить для длинного разговора.
- Ну, про этого,  помощника депутата
- Какого депутата? – насторожился Максим.
- Да-да, какого депутата, - серые, глубоко посаженные глаза папарацци лихорадочно заблестели.
- Хотите знать какого? – следователь бросил взгляд туда, где слабо освещенные светом из больничных окон, мокнувшие под дождем деревья и кусты теряли очертания, взглянул так, как будто там прятался тот самый помощник депутата. И вдруг заговорил таинственным тоном:
- Вы что-нибудь слышали о таджикских рабынях? У нас *в оперативных сводках уже проходила информация о том, что из Таджикистана в Москву привозят для продажи девочек подросткового возраста. В основном сироток, родители которых погибли в ходе гражданской войны. Сдается мне, что ваша пери одна из них. Вот и напишите, как один "новый русский" купил рабыню, а потом выбросил её из салона своего "Мерседеса." В уголовном кодексе, между прочим, есть такие статьи, как «работорговля», «доведение до самоубийства». А еще "растление малолетних"...
- Насадить бы задницу этого козла на выхлопную трубу его “ Мерседеса ”. - возмутился Махоч.
- Это тебе не «жигуль» - не насадишь, – усмехнулся следователь – Да и чего это вы так всполошились, хлопцы? Не знаете, что в стране творится? Подумаешь, делов куча - таджикская рабыня. Народ вымирает! В Белом доме своих живьем зажарили? В Чечне бойня кровавая? Страна разваливается на глазах. Миллионы без крова остались! Молодые со свастикой ходят! А эти псы поганые только и думают о том, как из сердца ослабевшего государства кусок пожирнее вырвать. А на борьбу с преступностью им наплевать. И ведь не просят, гады, не просят, а приказывают: “ Закрыть дело из-за отсутствия события преступления”. А я ведь преступный клубочек в два счета размотал бы. – Он достал из внутреннего кармана плаща тюбетейку. Покрутил на указательным пальце.
- Вот она улика! А тут, - он кивнул на папку, которую держал под мышкой, - заявление вашей Джамили. Из ее показаний следует, что приехала она в Москву со своим дядюшкой по имени Ахмед и потерялась на Курском вокзале. Не знает она никакого «нового русского», никогда с ним не встречалась и претензий к нему никаких не имеет.
- Так вы пришли сюда следы замести – «начальство приказало»? И вам не совестно? Вы ведь правоохранитель, - укоризненно произнес Махоч. И, достав пачку сигарет, проверил на ощупь – работает ли диктофон.
- А что - прикажите голову под топор? У меня у самого две дочери.
- «Уходите в одну скромную фирмочку…» - провоцировал Махоч следака.
- Потому и ухожу, что совестно. Потому и лучшие кадры уходят. Скоро преступников ловить будет некому. Вся страна в коррупции – как крысы в дерьме - сверху донизу. Имеете ли вы представления, свободная пресса, что творится в силовых структурах? Уже в открытую продают звания, должности. Не там вы ищите сенсаций. Не там…
- Как фамилия этого нового русского? - спросил Махоч в надежде, что следователь ненароком проговорится.
 - Не имею права, служебная тайна.
 - Но вы хотя бы допросили этого типа? - спросил Максим.
- Говорил с ним по телефону. А через полчаса мне позвонил мой начальник, а ему позвонил его начальник – в общем, меня предупредили, чтобы я не беспокоил порядочных граждан. Все, господа хорошие. Я умываю руки. Слово за вами – свободная пресса. Вы заварили в стране эту кашу - вот и расхлебывайте теперь. Проведите журналистское расследование, выведите негодяев на чистую воду. Напишите убойную статью. Измените только фамилии, а то вам головы поотрывают. Там такие высокие покровители, что наш начальник заикаться стал, – он выдержал многозначительную пуазу, и дальше насмешливо произнес: - А заодно и завещание. Представляю, как в последних новостях диктор объявит: сегодня у входа в редакцию прогремел взрыв…
- А вы нас не пугайте - расследуем и напишем. Не таких козлов в гроб загоняли, - отрезал Максим.
- Еще и за решетку упечем, - подтвердил Махоч.
- Посадить - то их  не посадят, и не надейтесь. Даже если ваша Джамиля расскажет всю правду Показаний несовершеннолетней гражданки Таджикистана, недостаточно, для того чтобы упечь за решетку крутого бизнесмена с высокими покровителями, а вот испортить ему репутацию, поднять эту проблему в обществе - вполне по силам вашей братии. А иначе для чего вы нужны - только орать «демократия, демократия»?!
Максим предложил следователю за три тысячи долларов назвать номер автомашины и фамилию “нового русского”, который хотел избавиться от своей рабыни. Махоч попробовал сбить цену. Но следователь презрительно усмехнулся.
- Я не мент поганый, не мусор, как вы себе вообразили. Если бы я «брал», то не стал бы уходить из органов. Мне такие предлагали деньги, которые вам и не снились. Я и так вам рассказал больше, чем следовало, теперь вы все легко сами выясните.
- Извините, - Максим тепло пожал руку следователю.
- А я ведь тебя сразу узнал, "спецкор особого назначения". – улыбнулся следователь. - А документы потребовал, чтобы ты не зазнавался. Накажи их, Максим, я на тебя очень надеюсь. А тюбетейку оставь себе на память.
Когда следователь ушел, растаяв в темноте липовой аллеи, Махоч достал из кармана диктофон.
- Теперь он наш!
- Конечно, - одобрительно кивнул Максима, выхватил диктофон, сковырнул ногтем кассету и, бросив ее под ноги, втер  в асфальт.
- Ты сошел с ума!
- Молчи, стервятник, а то Глафире отдам, понял? - И вошел в здание больницы
- Наталья мне, между прочим, больше нравится,-
заметил Махоч и последовал за ним.
У дверей палаты их остановила легкая на помине Наталья.
- Девочка только уснула…
- Ну дай хоть немного пообщаться,- потребовал Николай.
- Не могу!
Наталья рассказала, что ночью девочке было плохо. У нее поднялась температура и что  у  нее подозревают клебсиеллу…
- Это что за зверь? - спросил Махоч.
- Ничего смешного, - нахмурилась Наталья. – если диагноз подтвердится ей будут делать переливание крови…
- А мы думали – ей уже лучше, вздохнул Максим. - Как же она со следователем разговаривала?
- Вот так и разговаривала – из последних сил, через не могу.
Николай протянул Наталье пакет с гостинцами и подарком:
- Передайте, пожалуйста, девочке.
- Ух, ты, -покачала головой, Наталья, – передам. А вы не могли бы меня подбросить домой?- обратилась она к Максиму, странным образом меняясь в лице. - Я договорилась со своей напарницей: она сменит меня сегодня, в долг, а потом я за нее отработаю. У меня мать заболела…
- Подбросим, - кивнул Максим.
- Я быстро…
Они ждали ее в машине.
Дождь монотонно барабанил по крыше автомобиля, навевая тоску.
- Странно, - заговорил Николай,- она срывается с дежурства поближе к ночи, а муж ее знает об этом?
- Она же к матери.
- Как знать, как знать. И вообще: кто она такая? Подумаешь – медсестра! Следователю, значит, дала пообщаться, а нам – от ворот-поворот.
-Она же сказала: девочка только уснула.
   Через десять минут Наталья вышла из дверей приемного покоя, в коротком узком платье, с глубоким, чуть ли не до пупка вырезом. Под мышкой – кожаный плащ, через плечо модная сумочка в виде мешка с ушами. Запрыгнув в машину, она удобно откинулась на заднем сиденье и, облегченно вздохнув, произнесла.
- А вот и я!
 Салон автомобиля наполнился ароматом тонкого головокружительного парфюма, который  смешавшись с запахом дождя приобрел особую привлекательность.
Максим стронул машину, и они выехали из ворот больницы в туманную морось осеннего вечера, на первый взгляд не сулившего ничего приятного.
- Наталья, - не выдержал и минутной паузы Махоч, - а что если мы с вами немного поработаем? У меня много друзей в модных журналах, модельных агентствах. Я присмотрел за кольцевой дорогой один пейзаж на его фоне вы будете выглядеть супер, этакой русской куклой Барби…
- Я вам уже говорила: напрасно стараетесь – ваш друг мне больше нравится.
- Да ради Бога, я ведь с профессиональной точки зрения сужу. Из вас могла бы получиться классная фотомодель.
 - Высадив Николая у подъезда его высотки на Новом Арбате, Максим повернулся к Наталье
- Значит, к матери?
- Наталья отрицательно покачала головой
Глаза ее загадочно блестели в полумраке салона, как у человека, решившегося на отчаянный шаг
- Я сказала мужу, что у меня сегодня ночное дежурство. Думайте что хотите, Максим, я хочу провести эту ночь с вами.
- Зачем вам это, Наталья? Я не отличаюсь постоянством. Со мной у вас не будет перспектив.
Мне не нужны перспективы – я замужем. Одна ночь - и на всю жизнь!
Максим представил, как снова утром ему придется притворяться благодарным любовником за разделенное ложе.


7.         
    Обливаясь потом, майор Тимофеев лупцевал   Максима березовым  веничком. С оттяжкой, как родного. Широкая распаренная спина чемпиона вспыхивала  под  хлесткими ударами  малиновым цветом, точно  от  крапивных ожогов. Но Максим только с наслаждением охал, поощряя своего мучителя  продолжать сладкую экзекуцию.
       Десятка три  мужчин парились,  мылись, плескались,  выгоняя   вместе с  потом  усталость и  дурное настроение в стенах старинной русской бани. Гремели  тазики  о  мрамор, летели мыльные хлопья  с  распаренных тел, рокотали мужские голоса  под низкими  сводчатыми   потолками. Рассказывают, что до революции сюда любили наезжать подшафе богатые купцы и после мытья отдыхать с девицами легкого поведения  в номерах. В советское время здание бани было отдано под  продовольственный  склад. А с приходом к власти демократов -  после  ремонта и реставрации -  баня снова  заработала. Ее завсегдатаями стали люди разных слоев общества - бандиты, бизнесмены,  чиновники и даже политики.
     Говорят, голые в бане все одинаковы,   и   тут  так  просто не разберешься,  кто  преуспевающий  господин,  кто  неудачник. Кто ездит на крутой  иномарке, кто на стареньких  «жигулях»,  кто носит на работе мундир   с  генеральскими погонами, кто  споткнулся   на ступеньках служебный лестницы. Кто  наделен  властью, повелевает людьми, а  кто  обречен  подчиняться и ловить каждое слово хозяина.  Зоркий, наметанный глаз майора Тимофеева,  прослужившего в  угро без малого двадцать лет,    по  походке,  осанке,  выражению лица, манере  держаться, жестикулировать, вежливо улыбаться  или   кривить  рот в презрительной ухмылке  и  по  многим другим внешним проявлениям человеческой натуры, мог с  большой  долей  вероятности  угадать  социальный статус  и  характер незнакомого человека.  Он  наверняка отличил бы важного чиновника  или _руководителя  государственного учреждения  от крутого бизнесмена, хотя оба типажа могли бы  выглядеть вполне сходно. Как бы не расставлял веером пальцы мелкий  фраерок,  корча  из себя  важного авторитета, он  не спутал бы  его   с истинным лидером преступного мира.  На  преступников у  него был особых  нюх. Правда, в последние годы их стало так много  и действовали они так откровенно, вели себя так развязно,  что, голые или в одежде, были легко узнаваемы.   И своих коллег сыщик вычислял безошибочно. Ну а людей нетрадиционной ориентации   видел насквозь. От его мужественного лица, пышных усов и проницательного, пронизывающего взгляда они теряли самообладания,  тотчас  выдавая  себя. 
      Субтильный господин, прикрыв  тазиком  гениталии, в третий  раз  прошел  мимо   них, бросая   любопытные   взгляды.
-Знаешь,  кто  этот   прохиндей?
-Который? – спросил   Максим,  подняв голову.
- Да  вон  пошел  -  кощей   кривоногий. 
- Известный правозащитник.
 - И  педик!
- По-моему ты  ему приглянулся, Слав?
- Веник в руке Тимофеева  захлестал  злее.
- Да  нет,  я же видел:  он  как-то странно смотрел на  тебя.
- Не шути  так,  дружище, будь моя воля, я бы сажал их как в советские времена
- Я же  говорю, что ты к  ним не равнодушен.
- Ну что ты  корчишь из себя  великого гуманиста.
- А  у  тебя,  что  ни  правозащитник – так педик!
 - Вот  из-за таких заступничков, как ты, они безнаказанно позорят род мужской, молодежь совращают, во власть лезут.
 - Есть среди них  извращенцы,  кто бесится от пресыщенности, мерзкие  типы,  согласен.  Но есть ведь и другие, над которыми природа подшутила. Среди  них не мало талантливых, честных  людей. Главное  -  чтобы  они вели себя  скромно и  не  бравировали  своей голубой  ориентацией.
 - Никакая это не болезнь. Распущенность, извращение,  непотребство. А   педофилы? Я бы этих гадов  душил  собственными руками.  Так бы головы и откручивал. Отстреливал бы  как крыс.  Так  вы , демократы,  разве дадите!
    - Да ты маньяк, братец, только педофилы – это уже из другой пьесы.
     Максим поднялся с полки, выпрямил спину, сделал глубокий выдох и в знак благодарности похлопал приятеля  по плечу.
– Ну что, кто первый? – подзадорил друга Максим.
-  Конечно я.   
  И  добрые приятели  наперегонки  выскочили  из общего зала и   с  разбегу попрыгали в бассейн.
   -   В   здоровом  теле -  здоровый дух! - воскликнул Максим, выныривая из воды.
     И  жизнь  хороша,  и  жить  хорошо, - подхватил  Тимофеев, и оба запели любимую песню о Москве: «И врагу никогда не добиться, чтоб склонилась твоя голова, дорогая моя  столица,  золотая моя Москва». Несколько человек,  плескавшихся  в бассейне, решили, что ребята подвыпили.
       Частенько по  выходным, за исключением  чрезвычайных     обстоятельств, друзья встречались в бане, чтобы  соединить приятное  с  полезным.  Выгнать  из  тела тлетворный  дух,   поговорить о  делах.
        Дружба   корреспондента  «Новое Время»  со  старшим оперуполномоченным МУРа   началась  с  судебного процесса над   известной ОПГ, на счету которой числился длинный список тяжких преступлений - убийства, грабежи, рэкет, похищение людей. Поставив на колени у себя в области крупный промышленный город, ее бойцы  прибыли в Москву, чтобы потеснить местные группировки. Действовали с дьявольским коварством. Некоторое время, оставаясь в тени, отстреливали  столичных авторитетов и пехотинцев, обставляя  свои кровавые преступления  таким образом, что  подозрения падало на местные группировки. В результате, сумели  посеять между ними вражду. Началась криминальная война. За короткий срок благодаря жестокости и  большим деньгам, которые они не жалели на подкуп милиции, прокуроров, судей и даже депутатов, сумели закрепиться в столице. Майору Тимофееву  удалось, как он полагал  тогда, добыть неопровержимые доказательства  причастности  группировки к  серии убийств. Один из членов банды был взят его группой при попытке покушения на жизнь известного московского бизнесмена. Пойманный на месте преступления киллер очень быстро  сломался и стал давать признательные показания. Нить уголовного преступления, за которую потянул Тимофеев, оказалась очень длинной, но он   не  успокоился,  пока  не размотал  до  конца  клубок  страшных  преступлений. 
   Однако во время судебного процесса дело стало рассыпаться. Защищал  банду  головорезов, или как  их прозвали – «Синдикат смерти» известный  в стране адвокат, с которым  прокурор  и  судья искусно  играли  в поддавки.  Это был спектакль, в котором роли были заранее расписаны и  распределены. Все члены группировки, как сговорившись, отказались от  признательных показаний, данных во время предварительного следствия, обвинив группу Тимофеева в применении  к ним мер  физического воздействия,  вплоть до  истязаний и пыток. Отказались от своих показаний и свидетели. А главный свидетель  был найден в своей квартире повешенным.
    - Ваша честь,  как можно строить обвинения на показаниях,  выбитых  под  пытками? -  театрально вопрошал адвокат. Нет ничего удивительного, что главный  свидетель покончил собой.
     По нагло ухмылявшимся физиономиям бандитов не трудно было догадаться, что они с самого начала знали, каким будет исход судебного процесса. В результате из двенадцати   человек были осуждены только трое, и то на небольшие сроки: за хранение огнестрельного оружия и наркотиков. Причем у каждого оказалось безупречная характеристика. Двадцать четыре тома  уголовного дела,  командировки,  засады, погони, перестрелки – все коту  под    хвост.
      Тогда Тимофеев и обратился за помощью  к  Максиму,   известному  столичному журналисту.
      Статьи  Максима привлекли к данному делу общественное внимание.  Потом подключилось телевидение. Следует отметить, что в раскрутке иногородней банды были заинтересованы и местные группировки. Различными способами они подбрасывали  ценную информацию правоохранителям и редакцию еженедельника "Новое Время."                Началось новое расследование. Несколько  фигурантов данного дела подались  в бега, остальных осудили по новому приговору суда на большие сроки. Главаря приговорили к пожизненному заключению.
               
       Обмотанные простынями,  друзья  сидели   за   дубовым  столом  в  отдельной кабинке   и  потягивали  из  больших  фирменных  кружек свежее  немецкое  пивко. Майора  должны были представить к очередному званию, но со сменой высшего  руководства   его  кандидатура была  отклонена,  и  он  жаловался   Максиму:   
      -  Ты  даже не представляешь, что  происходит, - (На  мужественном, волевом  лице майора   резче обозначились морщины), - С помощью  ОМОНа они решают собственные проблемы.  Тут уж не до борьбы с преступностью, как ты сам понимаешь.  Честных  офицеров  берут  на карандаш  и  гнут,  придираясь к мелочам. У меня  на хвосте уже второй  месяц сидят люди  из управления собственной безопасности.  Несмотря на то, что у них под носом другие офицеры  нагло, без оглядки,  рэкетируют  предпринимателей, облагают данью. Или вовсе  принуждают расстаться со своим добром. Только  представь:  ни в чем не повинному человеку  подбрасывают  наркотики, оружие   и  под угрозой  возбуждения  уголовного  дела  начинается шантаж. Тех, кто отказывается платить,  бросают в камеры  к конченым отморозком. Не удивительно, что после такого испытания многие ломаются и отдают любые деньги, акции, отписывают недвижимость - лишь бы вырваться на свободу.
   - Отжимают бизнес, - понимающе кивнул Максим.
  - Вот именно, отжимают. С  приходом  в  МВД   Соколова  система окончательно дала   трещину.  И вот такие, с позволения сказать, офицеры -  в почете. Они ездят на иномарках,   получают награды, звания, должности. Они - неприкасаемые.   Даже не представляю, что  будет со  страной,  в  которой  правит мафия.   Если   Соколова  не уберут  –   система окончательно развалится.  Уходить надо в другую профессию.
 -   Что это вы все собрались уходить?! Скажу тебе больше:  есть  шанс сильно подняться  в глазах будущего начальства, - сказал  Максим до сих пор внимательно  слушавший приятеля.
  -   Каким образом? И какого будущего начальства? –  недоверчиво усмехнулся Тимофеев, глядя в глаза товарищу.
  -   Соколову остались считанные недели, а может дни, - Максим  произнес эти слова  вполголоса, но очень внушительным тоном. –  Воспользуйся ситуацией:  выступи  открыто против них,  подай  рапорт на имя секретаря Совбеза,  спикера думы и самого президента.  Мол, я честный офицер, не в силах видеть, как эти оборотни в погонах разваливают МВД.  Те,   кто  придет им на смену,  оценят  твой поступок...
 -   Там такие деньги, Максим, такие связи, такие покровители - не думаю, что Соколова  быстро уберут. А  что за  источник информации?
 -  Самый  надежный,  -  кивнул убедительно Максим. –  поспеши, а мы тебя поддержим, расскажем стране о твоих подвигах
 - Ты хочешь сказать, что президент обещал  подписать  указ?
   Максим многозначительно подмигнул другу.
  - Разве  можно просчитать, что выкинет наш Старик, –  снова недоверчиво усмехнулся Тимофеев. – он же не предсказуем. Не ровен час – передумает. Тогда мне конец. А кто все-таки инсайдер?
 -   Не настаивай на подробностях, дружище. Этот человек – друг семьи. Не было случая, чтобы его прогнозы не сбылись.
  -  Вот  за что я уважаю  нашего Старика, - повеселел  майор, - это за то, что он  в любимой момент может  размазать по стенке любое проворовавшееся  дерьмо,  не считаясь ни с какими авторитетами и прежними заслугами.
   -   Да, он  играет  по своим правилам, - согласился Максим. - Если ему мешает какая-то  фигура на политическом поле,  он просто смахивает ее  с доски. 
  - А что   толку, - махнул рукой майор, - разве кого-нибудь привлекли, устроили показательный процесс?  Проворовавшиеся  уходят в другие структуры -  в политику,  бизнес…  На смену им  приходят  такие же козлы.    Так ты  предлагаешь сыграть ва-банк:  или  грудь в крестах или голова в кустах, так что ли?
 -  Да. И не забудь, что у тебя есть  мощная  поддержка в СМИ.
    Вячеслав  плеснул  в  свою кружку  водки,  предложил и Максиму, но тот отказался.
    -  Пиво без водки – деньги на ветер. - Опустошив кружку, майор   смачно слизнул пену с губ и попросил принести еще по одной.
    В проницательных темных глазах майора появился знакомый Максиму сентиментальный блеск. 
-   Жена на меня косо смотрит, понимаешь, говорит,  глупый ты, Славик, человек: у других особняки,  тачки крутые,  дети их учатся в загранке. Сынок  ей поддакивает. Он у меня в  ментовке служит,  ты знаешь, так вот  требует, чтоб я ему помог   перевестись в ОБЭП,  потому что там,  видите ли, интереснее работать. Ты помоложе меня,  Максим, но поверь Раньше в органах  был порядок, люди работали не за деньги, а за совесть.
 -   Чтобы люди честно работали – надо платить нормальные деньги.
 -   Ты думаешь, если  поднять зарплату, то  те, кто привык брать взятки,  сразу станут честно исполнять свой служебный долг. Не будет такого. Умный ты парень, а говоришь, прости, дружище, ерунду. Честность за деньги не купишь. Даже честная давалка, которую нужда толкнула на панель, почувствовав  вкус к  деньгам, уже никогда не станет примерной женой. Завтра, если  не будет хватать денег,  она снова пойдет по рукам.
    -  Ты хочешь сказать – сколько волка не корми, он все равно в лес смотрит?
    -  Да. Коррупция погубит Россию. Посмотри, что в судах творится.  Я еще могу понять, когда за взятку, отпускают мелкую сошку.  Но я не понимаю, как нормальный человек может оправдать убийцу! Может, с водочкой все-таки? – предложил Слава, слегка захмелев
       - Нет,  сегодня  предстоит много  работы.
       - Кто на сей раз стал жертвой  журналистского киллера?
       -  Да есть один  растлитель малолетних, возможно,  из тех, кого ты презираешь,   и  мне нужна твоя помощь.
       - Я готов.
       - Речь идет о таджикской  рабыне, которую  купил  один наш  крутой бизнесмен  и, если верить  словам твоего коллеги, -  помощник депутата  Госдумы.             

             
   8.
      
      В тот день Максим до глубокой ночи работал  над  статьей, посвященной закулисной  жизни    г-на  Маркова - известного в стране  политика,  младореформатора, пользовавшегося  доверием  президента и его семьи. Всякими правдами и неправдами Максиму  удалось накопать  целую гору компромата, с  помощью которого отслеживалась преступная  связь   государственного  мужа  с  одной  из  крупнейших  нефтяных  монополий «Стратегия»  и  ее  структурным подразделением  коммерческим  банком  «Авангард». Выяснилось, что   нефтяная компания «Стратегия»  недоплатила  в  бюджет  государства  налогов  на сотни миллионов долларов и  теперь рассчитывала уйти от ответственности с помощью господина Маркова. К тому  же, Счетная  палата, проводившая аудиторскую  проверку в головном офисе бухгалтерии  нефтяной  компании «Стратегия»,  установила, что большинство  ее  структурных подразделений  были  приватизированы  с  нарушением закона. Материалы проверки  были  переданы  в  Генпрокуратуру,  но  на этом  все и  закончилось.
        Задание собирать компромат  на  Маркова Максим получил от Вселенского, но  исходило оно от  самого Бориса Ольховского, одного из самых могущественных олигархов страны. Марков был не просто чиновником способный одним росчерком пера заработать целое состояние. Он смело вторгался в большую политику и оспаривал у олигарха Ольховского право влиять на президента в решении важных экономических и кадровых вопросов.  При этом Марков не только ни во что не ставил интересы Ольховского, но открыто критиковал, выказывая к нему неприязнь и даже  презрение.  Он был частым гостем  на  телевидении - в рейтинговых информационно-аналитических телепрограммах,  в различных  ток-шоу.  Он  вообще любил мелькать перед  телекамерами,  блистал  красноречием,  великолепно  острил. Его    персона постоянно находилась   в  центре общественного внимания. Между тем в   СМИ   уже  целый  год  муссировались  слухи   о   его криминальных связях с  крупным  капиталом.  В  частности,  с  компанией  «СТРАТЕГИЯ».  Одна за  другой  появлялись статьи  обличительного характера,  а  ведущие аналитических телепередач  прямо спрашивали  Маркова –  не лоббируют ли он интересы  монополий.  Но  поскольку  прямых доказательств  не было, Марков легко отметал  все подозрения,  оставаясь неуязвимым, респектабельным,  благополучным. Амбиции  Маркова  простирались очень далеко.  Олигарх подозревал, что зарвавшийся чиновник метит в президенты. По крайней мере,  способен подсунуть президенту в приемники своего человека. Это был серьезный и достойный  тщательного внимания противник олигарха. 
      Теперь, когда компромат собран, судьба  Маркова   всецело зависит от воли Ольховского.      
      Закончив статью, Максим принялся сканировать текстовые документы, отцифровывая их  в память компьютера. Копии материалов Счетной палаты, стенограммы телефонных разговоров,  банковские счета,    различные  платежные  документы.  Но особую ценность  представляли   фото, - аудио  и  видеоматериалы.
      Более  полугода потребовалось Максиму, чтобы  досье  на  господина Маркова  наконец  набрало  *солидный  вес и  превратилась  из  безобидно  лепечущего младенца  в   грозного обвинителя,  способного поставить крест на  карьере коррумпированного  государственного и общественного   деятеля.
     Каждая бумажка  из этой папки  –   штрих  к  грандиозной  картине  теневой  жизни  страны -   стоила бы немалых денег,  но  вся  папка была бесценна, как полотно  великого художника. Она  собиралась  по крупицам, долгие месяцы. Максиму удалось с помощью подкупа, ловкой игры на патриотических чувствах  и  уязвленном самолюбии врагов Маркова  привлечь  к  этой  работе в России и  за рубежом,  десятки людей  самых разных профессий.  Это и  мелкие  клерки,  и  высокопоставленные чиновники,  бывшие  и  ныне действующие сотрудники  спецслужб, гостиничные работники, врачи, адвокаты,  а также   люди, входившие в  ближний  круг семьи  Маркова. В  их  числе -  лучшая  подруга  жены  Маркова,  которой  та   доверяла  сокровенные тайны;  родственник,  которому Макаров однажды  отказал  в  помощи; товарищ, завидовавший Маркову со школьной скамьи;  брат   любовницы   Маркова;   дружки  Маркова–младшего, презиравшие мажора  за  гонор;  бывший телохранитель, домработница, водитель. Каждый из них внес свой вклад   в  дело сбора информации о  г-не Маркове  и соответственно  значимости и важности своего участия  получил денежное вознаграждение. Некоторые при этом  получили и внутреннее удовлетворение,   утолив    –  кто чувство  зависти, кто чувство мести, а  кто и  - справедливого  негодования. Они  могли только догадываться,  кто стоит за  сбором компромата  против могущественного  государственного чиновника,  но  были убеждены, что дни его на вершине политического олимпа сочтены.
          Что  скажет  президент  и   как отреагирует  общественность,  узнав,  что  на деньги  банка «Авангард, обслуживающего нефтяную компанию «Стратегия»,  была  куплена и  оформлена на тещу Маркова  вилла в  Испании,  а   жена  Маркова  съездила  в США  и  там сделала операцию по вживлению в грудь силиконовых  имплантов.  В  папке Максима  имелись даже снимки  ее   груди:  вялые, как увядшие осенние груши,  до  операции,  и  спелые, пышущие здоровьем,  как мичуринские яблоки, после имплантации. Такую грудь да на обложку  мужского эротического журнала, чтобы  все любовались.  Но пока  ею  любовался  сам   Марков  и  ее  молодой любовник, которого  она продвигала c помощью мужа вверх  по карьерной лестнице   и  щедро одаривала.            
      Конечно, вмешательство в личную жизнь – дело грязное,  но ради  благородной цели можно пожертвовать и  нравственными  принципами, полагал  Максим.  Как бы там ни было,  господин Марков подрывает устои государства. 
     Покончив с текстовыми  документами, Максим принялся  копировать   аудио,-  фото-, и  видеоматериалы, одновременно прослушивая телефонные разговоры, просматривая   снимки   и   отдельные  фрагменты видеосъемки. 
      Вот  видеоряд,  где  сын  Маркова, студент Оксфордского университета,  проигрывал в казино  кругленькую сумму  и по  его  лицу  видно, что он  не очень-то  расстроен этим обстоятельством. А в  другом эпизоде  он развлекается  с  проститутками,  курит  марихуану  в  своей лондонской  квартире, покупку которой   оплатил   через  ряд   подставных фирм  все тот же коммерческий банк «Авангард». В следующем сюжете  Марков-младший выезжает из лондонского  автосалона   на  новеньком  «Бентли» 
          Все  эти  прелести  красивой жизни никак  не соотносились  с   официальными  доходами семьи Маркова. И даже с помощью  простых арифметических подсчетов можно легко доказать, что   Марковы живут   не по средствам.  В  другом  государстве  этих  материалов с лихвой  хватило бы, чтобы засадить Маркова за решетку, по крайней мере, испортить ему репутацию,  но только не в России.
     Максим  отправил в  видеомагнитофон свой главный козырь – кассету,  переданную  ему  полковником Борисом Берковским. Эта съемка проводилась с использованием спецсредств  сотрудниками одной из отечественных спецслужб  и  стоила очень дорого.    В   ней - три  сюжета. В  одном из них  Марков встречается  с  главой  банка «Авангард»,  где  в откровенной беседе  раскрывает финансовые  секреты государства. В  другом эпизоде -  вице-президент нефтяной  компании «Стратегия» обещает Маркову  учесть  его интересы  в  семизначных цифрах, если  Марков   сумеет  закрыть вопрос по  налоговой  задолженности.     Дальше   разговор идет  о  подкупе целой  группы депутатов  для  лоббирования интересов  компании,  связанных    с   налогооблажением и  ценовой  политикой.  В  конце встречи  вице-президент  замечает,  что стране нужен такой  президент, как Марков.
      В  глазах  Маркова появляется  блеск тщеславия.
      Во  втором   сюжете -   госпожа  Маркова  развлекается со своим любовником на вилле в Испании. На бетонированную  площадку  садится   вертолет.  Выходят двое - Маркова и  молодой жигало. Направляются в особняк.  В следующем эпизоде  Маркова выходит  из ванны в распахнутом  халате, любовник подскакивает  к ней, зарывается  красивым  нежным  лицом в ее располневшую, посвежевшую грудь. «А у меня для тебя сюрприз», - произносит Маркова,  показывая ему  карточку члена привилегированного гольф-клуба стоимостью в  несколько десятков тысяч  долларов. Счастливый любовник в знак благодарности опускается на колени перед своей благодетельницей.
         Максим  проматывает интимные подробности,  которые смело  можно было бы причислить к  шедеврам мировой эротики. В следующем эпизоде они плескаются в бассейне.
     И наконец,  последний сюжет: Швейцария, Цюрих, теща Маркова входит в здание банка, справляется на рецепшене  - поступили ли деньги  на  ее  счет   Похожая на фотомодель, девушка, пробегает изящными пальчиками по клавиатуре   компьютера и на экране монитора появляется кругленькая семизначная сумма.
    Одна    мысль  беспокоила Максима: увидят ли свет документы, собранные в этой   папке   или  она  снова окажется  в  неприступной темноте  одного из сейфов господина Ольховского, как это случилось в прошлом году с  материалами  в  деле о столичных инвесторах? Тогда  Максиму удалось выяснить, что  огромные финансовые потоки  утекали  из столицы в оффшоры  и через посреднические фирмы  возвращались в страну уже в  качестве  инвестиций  на  реализацию  в  Москве   крупных  проектов, под которые сносились  даже  памятники  архитектуры. Максим  выяснил  имена,  собрал доказательства. Каждый документ  в деле столичных инвесторов был важным  звеном  в цепи  финансовых  махинаций,  коррупции  и  казнокрадства. И тогда  в  свет  должна была выйти сенсационная   разоблачительная  статья. Но вместо этого  Генрих Галактионович поблагодарил  Максима  от имени господина Ольховского  за прекрасно выполненную работу.  Статью  печатать не позволили, зато  досье, собранное Максимом,  стало для Ольховского орудием  шантажа и торга. И ему  легко удалось    подмять  под себя нужных  людей, сделав их  своими союзниками в достижении собственных  целей. Точнее – сателлитами.  Как говорил Эдвард Гувер, кто  владеет  информацией, тот владеет миром. 
      -  Стоит ли  из-за этого расстраиваться, Максим, -  утешал  его  Вселенский. – Ты выполнил задание и теперь можешь некоторое время почивать на лаврах. Был бы я в твоих годах, да с такими деньгами, уехал бы на пару недель на  Канары.  Да,  и  поменяй, пожалуйста, машину…
     Максим тогда не настаивал, его труды были сполна оплачены, но  как художник, продавший картину коллекционеру, который запер ее  от глаз народа, был  крайне раздосадован.
         Каждый раз, выполняя подобного рода задания, Максим оставлял себе копии документов. Он и  сам пока не знал – для  чего. Словно какая-то высшая сила довлела над  ним,  и  он  ей  подчинялся. Хотя   прекрасно понимал, что играет  не по правилам, и  Ольховский не будет в восторге, узнав, что не  он один  владеет бесценным  компроматом, а  в сущности, властью над сильными  мира сего. 
     Закончив просмотр,  Максим составил опись  документов, прономеровал их, проставил   напротив каждого  сумму затрат и вывел итоговую цифру. 
 
       В ту ночь  Максим  долго ворочался в постели.   Странно,  у него  никак не выходила из головы таджикская девочка. Образ смуглолицей черноглазой  пери, отражаясь в  осколках  прожитого дня, таинственно  мерцал перед его  мысленным взором.  Накануне днем  Максим поручил   своим  осведомителям  покрутиться с фотографиями  Джамили в местах  обитания  таджикских  гастарбайтеров -  на рынках, стройках, вокзалах.  Журналиста  интересовала любая  информация, имеющая  отношение  к этой  таджикской девочке.
         Максим   дал себе слово,  во что бы то ни стало  расследовать это дело. И с  этими мыслями провалился в черную дыру  удивительного сна.
И сразу же оказался  в каком-то темном душном подземелье.
-  Я ждал тебя, сынок, - раздался   голос за его спиной.
Максим обернулся.
    Перед  ним стоял  седовласый старец, похожий на сказочного  волшебника. Он весь светился изнутри, в руке – посох.
   -  Я хочу, чтобы ты знал, Максим: эта  девочка - орудие в руках Провидения. Она послана разрушить погрязшую в скверне столицу. Теперь все зависит от тебя. Если ли  ты  спасешь  ее – спасутся миллионы людей,  но сам -  погибнешь. Так что  -  выбор за тобой! 
      С  этими словами   старец  растворился в темноте, не  дав Максиму опомниться.   Сделав несколько шагов, Максим   мощным ударом ноги  вышиб  возникшую перед ним  металлическую дверь.  Прохладный свежий ветерок обдал  лицо, хлынул в легкие.  Над головой искрились мириады звезд.  Легко оттолкнувшись от земли,  он  без каких-либо усилий  взлетел.  Раскинув руки,  он  парил  в  безмолвной темноте   над  океанами  и  материками.   Казалось, он  может лететь куда угодно:  хоть  в  Кремль,  хоть в  Белый дом,  хоть к самому папе римскому. Пока он раздумывал,  куда  лететь, его   подхватила   могучая невидимая сила и  устремила  вверх,  навстречу звездам. Выше, выше, выше. Совсем  рядом зазвучал знакомый противный голос: «Это ты  погубил голубую планету, это ты, негодный мальчишка, заразил вирусом  программу  Отца!  Это из-за тебя они  убивают друг друга  именем Его. Нигде, слышишь, нигде  во вселенной разумные так не страдают. Но знай,  никому не удастся укрыться от космические лучей,  летящих из центра вселенной!  Они проникают в сознание людей, влияют на их поступки, насылают на них болезни за их прегрешения.  Они пронизывают голубую планету,   собирая информацию обо всем, что происходит на ней, и доставляют ее на наши мониторы. Никто не укроется от страшного суда. Я  передам тебя  Отцу, и ты сам   увидишь, что натворил.
-  Оставь меня!  Я хочу на землю, к людям!
-  Нет, ты полетишь со мной, негодный мальчишка!
-  Я должен отомстить за своих  родителей!
-  Ты стал совсем как они, не будет тебе прощения…
   Максим  беспомощно размахивал   руками в звездной темноте, как тонущий в бурном водовороте пловец,  и  стал  быстро терять высоту.  Он  падал вниз с неимоверной скоростью, и  голубой  шар  планеты  стремительно раздавался под ним, теряя очертания.  Он  неминуемо разобьется. Но, не долетев до земли,  проснулся от телефонного  звонка.
    Звонил  Тимофеев.               
         
    
      -   Слушай  внимательно, старик, - заговорил  майор   по - милицейски бодро и  четко,  как  на  докладе у начальства,  -  в  четверг  в   23. 55   в  дежурную  часть  поступил звонок от неизвестной гражданки. Личность ее  не установлена. Она не представилась. Крепко выругавшись, сообщила  о происшествии  под  мостом, назвала номер и  марку автомашины, из которой выбросили  девочку, и потребовала  немедленно  объявить  по   Москве  план-перехват. Пригрозила дежурному, что если меры не будут приняты, пожалуется  самому президенту. Он,  вроде, ей  родственник какой-то, ну ты понял, полнейший развод.  Представь себе,  наши  ребята,  то ли с  перепугу, то ли с  бодуна, проявили удивительную активность.  Пробив номер машины  через  базу  данных,   установили, что автомобиль зарегистрирован на Зарецкого  Дмитрия Олеговича  и  с  утра,  без постановления на обыск,  нагрянули к нему на хату.  Чтобы  ты  не мучился, скажу сразу: Зарецкий Дмитрий Олегович  -  довольно состоятельный  предприниматель, хозяин  развлекательного  центра «Мальвина»,  совладелец казино «Любимец  Фортуны»,   акционер банка Русская мечта, владелец несколько квартир,  дома на  Рублевке  и многое другое.  В теневых кругах известен, как управляющий делами мафии. Еще его называют менеджером воровского общака.  Он же, как ты и предполагал, помощник депутата Горелина, и  что особенно важно -  зять небезызвестного тебе генерала Кочкарева из  Генпрокуратуры.   
     Так вот,  во время обыска, пока  Зарецкий пытался  тщетно дозвониться до своих покровителей, мои коллеги  обнаружили   у  него в  спальне тюбетейку, вне всяких сомнений,  принадлежащую девочке. Он  вел себя слишком развязно. Пригрозил всех уволить,  на худой конец  разжаловать.
     Фактически, можно было надевать на него наручники и, по крайней мере, возбуждать уголовное дело  по статье  «доведение до самоубийства»,  но  ограничились подпиской о невыезде. Однако  в дело вмешалась прокуратура  и  вместо благодарности ребята получили нагоняй  от начальства, писали  объяснительные, в  отделе сейчас переполох, один сотрудник  подал   рапорт...
-  Значит, звонила неизвестная гражданка?
-  Да, личность ее не установлена. Но я  могу  тебе предоставить распечатку  телефонного сообщения, поступившего от нее на пульт дежурного.
- Это было бы очень кстати. А  копию протокола обыска  в  квартире Зарецкого?
- Я не волшебник, считай, никакого обыска не было.  Да, я  забыл тебе сказать: на следующий день от  Зарецкого поступило заявление об угоне машины и жалоба в прокуратуру о незаконном вторжении  в  жилище. Он  утверждает, что тюбетейку ему подбросили,  и  все эта история с девчонкой -  происки политических врагов с  целью скомпрометировать таким образом  уважаемого депутата Горелова и его помощника – господина  Зарецкого в глазах общественности.
    Вот как, -  прикусил  губу Максим, - и сюжет тебе, и  интрига! А что ждет девочку?
    Если окажется, что она  беспризорная, материалы  на твою пэри  передадут    в  Управление миграционной службы при ГУВД.  Ее после  излечения,  как я понимаю, водворят в центр временной изоляции.
-Ты хотел сказать отстойник?
-Да,  и   депортируют на родину.
- Надо переиграть  это дело
- Что ты имеешь в виду?
Зарегистрировать ее,  хотя бы по моему адресу.
- Попробую, но если там рука Кочкарева, то сделать это будет  не просто. Ты что, всерьез хочешь заняться этим делом? Это ведь не твой, так сказать,  уровень, не твой масштаб.
-Спасибо, друг мой, я посоветуюсь с нашим юристом, как  оставить девочку в Москве. А масштаб профессиональных интересов журналиста  определяется, прежде всего,  человеческими понятиями.  До связи, дружище. И, пожалуйста, не обижай тех, кого природа лишила радости получать удовольствие от любви традиционным способом.
   -  До бани…
      Приняв душ и перехватив бутерброд с чашкой кофе, Максим  быстро набрал   на  компьютере статью о  таджикской девочке, которую продали в рабство и довели до попытки суицида.

9.
      Макет  еженедельника   был   готов  и  ответственный   за  выпуск очередного  номера заместитель редактора Прохор Замятин развел руками:
  -   Без согласия  папы - не могу,  если он разрешит, базару нет, как говорят бандиты. Так что иди, Максим, прямо к шефу.
  -    Ты что,  заметку не можешь втиснуть? – упрекнул его Николай.
  -    Ничего себя заметка – да  тут больше полосы.
       Прохор Замятин нисколько не сомневался, что  Генрих Галактионович  не откажет  Максиму,  своему  любимчику,  поставить   в   номер  его  материал,  но он   горел  желанием,  во-первых,   лишний раз показать шефу,  как  он  с ним считается, во-вторых,  как  ответственно  относится  к своей работе, а   в-третьих,  что было для него  чрезвычайно  важно, -   заставить  побегать  Максима,   журналиста, к которому прилипло  прозвище   «суперкорреспондент»,  и   его  оруженосца Николая  Махочева,  «которого  и   держат  в штате  только из-за  дружбы  с  Максимом».
   Он – Прохор Замятин! -  журналист  от Бога,  с   двадцатилетним   стажем, проработавший  в  лучших изданиях страны, профессионал  высшей квалификации, лауреат многих журналистских  премий,  не пользовался таким  авторитетом  у  шефа,  как  этот  бывший спортсмен-выскочка.  И  чего  это   Маша  запала  на него, подумаешь  супермен.  После того,  как  от  Прохора Замятина  сбежала  третья   жена, он  усердно  обхаживал  Машу,  секретаршу шефа. А  однажды,  набравшись храбрости,    предложил ей руку и сердце. Это был поистине героический  поступок. Его не смутила  ни разница в возрасте - в  пятнадцать лет, ни  ее  зеленоглазая  восхитительная   красота.  «Становись в очередь,  – ответила остроумная Мария, -  ты у меня сто  двадцать седьмой  в женихах ходишь!» - « А  кто  же  первый? –   покраснел  Прохор.
«Много  будешь  знать,  совсем состаришься».
  Впрочем,  Прохор Замятин  мог бы  и  догадаться, что первый – тот, кого он так недолюбливал, -  Максим Великанов.
            
     Выслушав Максима и одновременно  пробежав  по  заметке, Генрих  Галактионович  включил селекторную связь: «Прохор, надо вверстать в номер  материал Максима, один снимок -  на обложку,  остальные  по возможности.  И проследи, чтобы в конце  материала, последним аккордом, вошло сообщение о том, что  наш корреспондент  дал  героине  репортажа  свою  кровь.
  - Я   против, -  возразил Максим. –  Тысячи людей сдают кровь. Что подумают читатели. 
- Согласен, но это нужно  газете.   Ладно,  напишите, что один из сотрудников редакции сдал свою кровь.       
  - Ну что,  друзья, вы довольны? А  теперь  вернемся к нашим  баранам. Падение тиража на три  процента в  течение одного месяца – тревожный сигнал  к  мобилизации творческих сил. Ты,  Николай,  свободен, если вопросов нет.
 Николай  понимающе кивнул и вышел из кабинета.
    -   Материал  по  Маркову готов? – спросил  Вселенский  почти  шепотом.
    Максим достал  из кейса  папку   и  протянул редактору.
  -  Да ты накопал  целую гору  компромата!
  Генрих Галактионович попросил Максима опустить  шторы на окнах своего просторного кабинета и,  быстро присев  к  рабочему столу,  стал  просматривать содержимое  папки.
      До  чего  страну  довели,   -   возмущался  редактор, погружаясь в омут закулисной  жизни  господина  Маркова.  -   Что   творят слуги  народа!  А  ведь  в   прежние  времена  за  скромную  прибавку к зарплате,  госдачу  и  колымажную персоналку со скачущим оленем на капоте,   готовы были башмаки лобызать начальству и беззаветно служить делу  партии.  Ишь  ты   как  аппетиты  разыгрались!  А  это что  за порнография?
-    Это  эротика,  -   поправил  редактора  Максим.  -   Грудь жены  Маркова.
-    Ты что,   и ее  охмурил?
-   Не путайте меня  с   Джеймсом  Бондом.
-   Чем ты хуже него? Недаром же я окрестил тебя  суперкорреспондентом.
  Вселенский  снова, наклонил массивную лысую голову, уткнулся  в  папку. Тщательно просматривая  каждый документ, многозначительно   причмокивал мясистыми, словно  прорезиненными губами.  Максим стоял над  ним,  замечая   как  лысая макушка старика  покрывается испариной.
 Наконец  редактор оторвал глаза от  компромата.
- А  скажи-ка мне, мой друг, вот  если бы в  поисках  компры понадобилось кого-нибудь устранить, ты пошел бы на это?
«Совсем спятил старик», - подумал Максим, но спокойно ответил:
- Что вы, как можно без лицензии на убийство.
-  А  мы можем тебе выписать. Как в  «Трех  мушкетерах», помнишь: «предъявитель сего документа  действует  по  моему повелению и  на благо государства», - пошутил  Вселенский.
- Да, но я,  к  счастью, не   Миледи, - улыбнулся Максим  и, достав  из кейса видеокассету, положил ее  на стол.
-  Здесь  видео – и  фотоматериалы, о  которых я  говорил.
 Генрих  Галактионович  победно сжал  кулаки  и   хищно оскалился,  как будто изготовился  съесть кассету   вместе с  пластиковым   футляром.
 Тщательно просмотрев несколько  указанных Максимом фрагментов, Галактионыч всплеснул руками.
   -  Это страшнее гексогена,  мой  мальчик…
   -  А  это - опись  документов  и  вещдоков;   напротив проставлены суммы; я немного не уложился в смету - источник информации повысил ставку.
    Итоговая сумма расходов не напугала Генриха Галактионовича,  и он снисходительно улыбнулся:
-  Какая смета, какие счеты, мой милый. Главное - ты выполнил  задание.
  В  конце папки оказалось  несколько  листов  машинописного  текста, сколотых скрепкой.  Это была статья Максима,  написанная на основе собранного материала. Тот самый сенсационный материал.
  – Вселенский  сделал  вид,  будто внимательно вчитывается  в убористый текст. Даже  платок достал  и   насухо протер  вспотевшую шею и затылок.
 –  Очень хорошо, замечательно написано. Правда, ты немного поторопился.
 -     Скажите,  Генрих Галактионович,  если  можно, честно.
 -   Да, да, -  редактор поднял голову и впился в Максима выпуклыми проницательными глазами, которыми мог  вмиг проглотить полосную статью, не прибегая к помощи очков.
  – Я  слушаю тебя, говори, сынок.
  -  Этот материал будет опубликован?  Или   папка с  компроматом снова  окажется  в сейфе  у  нашего  кардинала?
  Генрих Галактионович деликатно  прокашлялся.
- Я ведь, как и ты, мой мальчик,  раб лампы. Ты знаешь об этом.  Помнишь, я тебе говорил:   хозяева имеют нас, а мы, в свою очередь, просто  обязаны поиметь   своих хозяев?     Видишь, насколько я откровенен с тобой. Как  доверяю тебе. Твои труды буду оплачены с лихвой. Я  потребую за них   двойную оплату. Самое время – поиметь хозяев. А как же, ты  проделал огромную работу, рисковал жизнью…
-    А   Марков и вся эта свора - так и будут разваливать государство? А потом –  я  это делал не только ради денег.
Пухлые пальчики редактора нервно забарабанили по  столу.
-  А ради чего? Может, тебе славы не хватает?
- Вы же  знаете, что это не так.
-   Конечно, знаю,  -  виновато улыбнулся Галактионыч и,  подняв  огромную лысую голову,  устремил взгляд  на  висевшую рядом со старинными настенными часами 19 века копию «Черного квадрата» Малевича,  как будто там, в ее непроглядной темноте вырисовывались черты будущей России.
  -  Марков действительно  негодяй,  его  место за решеткой, такие, как он,  подрывает  устои  государства.  Но  ты же сам видишь: пока не время. Эпоха  негодяев еще  не  закончилась.   Церковь - под  крышей Господа нашего!  -  и  та молчит. Куда  нам-то  грешным?
   - Понимаю, - вздохнул Максим, - куда вы клоните.
   -   Эх,  Максим-Максим,  ты ведь  знаешь, я люблю  тебя  как сына.   Думаешь, я  в  восторге от происходящего.  Но в  переломные моменты  истории всегда происходит  много несправедливости. Кто-то сказочно богатеет, кто –то погибает в пучине конкурентной  борьбы.  Выплеснувшаяся на страницы газет и телеэкраны борьба олигархической  верхушки, несмотря на совершенно иные мотивы и  цели наших заказчиков,   позволяет нам  рассказывать правду о теневой  жизни страны.  Такие  журналисты, как ты,  достают   из омута  этой борьбы, в котором  рушатся и тонут  надежды миллионов людей,  ужасающие факты коррупции, казнокрадства, отмывания денег. Правда, не всегда удается  все  напечатать, но мы понемногу делаем свое дело.
      Вдохновленный собственной речью, Генрих Галактионович   поднялся с  кресла и  принялся расхаживать по кабинету. Пузатенький, с широкими бедрами, большим выпуклым задом, привыкшим  к сидячей работе в удобных креслах,  он,  тем не менее,  бойко  передвигал коротенькими кривыми  ножками, измученными  подагрой.   
    -  Когда задули ветра перемен  и  развал страны   принял лавинообразный характер,  сметая  на своем пути все преграды,  -  продолжал  он высокопарно, - мы думали: вот оно светлое  будущее, до него рукой подать. Но впереди лавины кубарем покатились всякого рода карьеристы, приспособленцы, мошенники. Они  оттерли  с  политической арены   истинных реформаторов,  борцов за   настоящую  демократию  скинули  за борт истории.  Вспомни  членов Межрегиональной группы. Вспомни, хотя бы  депутата  Верховного совета  прокурора  Казанника.   Где они теперь?  Сегодня слово «демократия»  ассоциируется  у большей части населения с  развалом и разграблением страны, с невиданным по масштабам  разгулом преступности, с терактами,  с похищением людей, вымиранием народа, с  махровым  шовинизмом,  платной  -  причем не качественной! – медициной и образованием. Но всему свое время!  Эти, ослепленные жаждой наживы мутанты новой жизни, в конце концов изведут друг друга. К власти рано или поздно придет новая команда  патриотов-прагматиков, которая заставит всех без исключения жить по законам, а не по понятиям. Тогда  и общество очнется и заставит себя уважать.  А  пока   это  время не наступило,  придется  поберечься и не лезть на рожон. Но это время  наступит,  вот увидишь. А  до тех пор -  живи   для  себя,  Максим,  иначе прогадаешь!  Ничего  пока  ты в этом мире не переделаешь, и никто спасибо не скажет.
    Галактионыч тяжело опустился  в кресло  и уже другим,  отцовским тоном произнес:
   -   Мы  говорили  с  патроном о тебе. Хотя это не в моих интересах, но не стану скрывать: он  подумывает  взять тебя на свой канал,  этаким,  знаешь, информационным  киллером. Но я почему-то сомневаюсь, что ты способен так низко взлететь.  Однако, если вопрос решится положительно, препятствовать не стану.   Да, вот еще что: приходи,  пожалуйста,  к нам в воскресенье  на пельмешки. А то  жена совсем   запилила  меня. Ты же знаешь, как она уважала твою мать.   И  еще,  смени  ты, бога ради,  машину -   все-таки работаешь в приличном издании.
      Николай   дожидался  за  дверью,  ядовито любезничая  с  секретаршей шефа -  зеленоглазой красавицей Машей.  Она благосклонно  кивала в ответ на его комплименты, и совершенно нельзя  было предположить, что оба друг друга терпеть не могли.   
      Наконец  Максим вышел из кабинета шефа и,  не оглядываясь,  направился  к выходу,  но  не тут- то   было: оторвав пальцы от клавиатуры  компьютера,  Маша  проворно ухватила  его  за   рукав  куртки.
   -   А ну-ка постой, красавчик! -   перегнувшись  через стол,  так что ее  горячие загорелые груди  заманчиво колыхнулись и едва не выпрыгнули  из  бюстгальтера,   она  стала  что-то быстро   нашептывать Максиму  на ухо и  одновременно  отталкивать  Николая,  который  лез  к ним с  видом человека, сгорающего от любопытства. Рассердившись, Наталья  дернула  папарацци за  ухо, да так  что он  взвыл как ужаленный.
  -  Ты чего, взбесилась?!
  -   Нечего подслушивать
 -    Я же пошутил
 -    А с  любовью не шутят…. 
   Тут  дверь кабинета распахнулась,  появился шеф.
 - Что  у   вас  происходит? - спросил  Галактионыч,  подозрительно присматриваясь к подчиненным.
 -  Николай  рассказал  мне  неприличный анекдот, и я его слегка потаскала за ухо.
- Прямо «слегка» – чуть не оторвала.
- А  вы   мне рассказывайте  анекдоты, Николай,  - пошутил Галактионыч. - И положив на стол  секретарши  пакет  с  какими-то  документами, попросил ее съездить в банк,  обслуживающий счета работников редакции, и  передать его  управляющему лично в руки.
-   Только срочно, Машенька,  и  назад.
Слушаюсь, -  она схватила пакет и  выпорхнула из приемной.
- Ну-ка признавайтесь, ребятки,   кто  из вас морочит девушке голову?   В последнее время она у меня   стала  путать фамилии и цифры…
- Конечно  Николай,  -  пошутил  Максим, - он  предлагает ей  фотосессию  для  эротического  журнала
     - Скажу вам по секрету, братцы:   я  не случайно  послал в банк именно ее. Управляющий банком просто без ума от Машеньки. Обещал снизить процентную ставку кредитования, если я  нашу Машеньку  хотя бы изредка буду посылать к нему.  А еще в нее влюблен  сын одного очень влиятельно  человека. И она, насколько мне известно,  неравнодушна к нему.
    - Вот он ей,  наверное,  и морочит голову,   а мы - чисты как голуби, - заметил Николай.
    Уже  спускаясь по лестнице,  Николай сказал Максиму:
  - Ничего не боится стерва, крутит  лямуры  с  тобой на глазах у всей редакции.
-   Со мной?  Ты разве не слышал – у  нее  жених! 
- Да ладно,  вся редакция уже знает, про ваши шуры-муры.  А  чего ей  боятся – за работу она не держится,  у нее  отец  в правительстве Москвы.
- Главное – ты не мели языком, и все будет путем.
- А мне по барабану. Она  сама, по-моему, везде трезвонит.
- Так,  куда  мы  едем,  домой? – спросил Максим.
- Нет, в  больницу…
- К   Джамиле, что ли? Ну, поехали.            
          

         Друзья вышли на улицу. Наконец распогодилось, и из-за рассеявшихся туч  выглянуло солнце. Серебристая  «девятка»  Максима, как обычно, стояла  на служебной стоянке  в  плотном  ряду  машин, принадлежащих сотрудникам  редакции  и  служащим из многочисленных офисов, арендовавших  два  нижних этажа здания.   Максим   достал  ключи.  Прежде чем  открыть дверцу, следуя многолетней  привычке,  заглянул  в салон. На  водительском сиденье лежал бумажный  сверток, обмотанный скотчем, от которого под щиток приборов тянулись проводки.  Максим  посмотрел  по сторонам. Толпы людей и  потоки машин мчались   на встречных курсах.   Обычный городской пейзаж,  ни  одной подозрительной детали.
     - Ты  откроешь  или нет!  -   подергал дверную ручку Николай. 
        - Только  без  паники,   дружище,  - там    бомба.
        - Да пошел  ты!  -    Но  заглянув  в салон, Николай,  побледнел,  ноги   сделались  чугунными, в глазах помутнело. Однако  даже в этой экстремальной ситуации сработал профессиональный рефлекс:   рука  потянулась за мыльницей, лежавшей в нагрудном кармане куртки.   Сделав несколько снимком  подозрительного предмета, папарацци  испуганно уставился  на Максима.
- Что будем делать?
- Ничего, отойди от машины. Есть мнение – что это вовсе не бомба, а муляж.
 - Ты  сошел с ума!
-  Если бы  нас хотели  взорвать, - настаивал Максим, -  то  не оставили бы взрывное устройство  на видном месте, а спрятали бы , ну,   хотя бы под сиденье. 
- Ты  уверен на  тысячу процентов - что это именно  так?- всплеснул руками папарацци.               
- Да, уверен.
-Тогда зачем  просишь меня отойти?
- На всякий случай.
- Значит, есть сомнения.  У меня нюх, как у собаки: там тротил. Хочешь замажем  на сто баксов?  Это нам  подарочек  от  господина  Зарецкого, понял!  Прав был  следак, предупреждая нас. 
- Все сказал?
-  Нет,  не все. Если  попробуешь открыть   дверцу,  я  так закричу, что Генрих с  перепугу  выбросится из окна своего кабинета!
- Не переживай, тут  не высоко – пусть прыгает
- Не пущу!
-Не паникуй дружище,   отойди от машины: я этого добра много повидал  в горячих точках.
 -Тебе не  жалко себя – допустим.  Наплевать на меня - предположим. Но вокруг  люди, ты подумал о  последствиях,   ненормальный?! 
 Максим все-таки  вынужден был согласиться  с  доводами друга.
- Ладно,  поднимай тревогу. Но  вот увидишь – я  окажусь прав.
Николай  бросился  к  зданию  редакции. Перед  тем как войти внутрь,  резко обернулся  и, срываясь на фальцет,  прокричал:
 - Там  бо-м-ба-а-а!
  «Где бомба?!», «Какая бомба!» - началась паника среди прохожих.  Люди стали разбегаться с криками:  «Сейчас рванет!», «Это теракт!», "Спасайтесь!"
         

       С воем сирен  и  всполохами  проблесковых  маячков  к  зданию редакции  стали  подъезжать спецмашины.  Первыми приехала  инженерно-техническая    бригада   из  МУРа,  с саперами и кинологом с собакой,  следом  появились фээсбэшники. Затем   пожарные  и   кареты скорой помощи. Незаметно, словно  из-под  земли  возникли  газетчики  и  съемочная группа третьего канала.
        Не  успели  саперы  расчехлить миноискатели,  как  сверху, с третьего  этажа, высунулся   по  пояс  из  окна своего  кабинета  Прохор Замятин:
 -  Только  что   был анонимный  звонок: неизвестный сообщил, что    здание редакции заминировано!  - прокричал он, рискуя сорвать голос.
   Через десять минут из припарковавшегося за  углом  автобуса  стали выпрыгивать бойцы СОБРа, Они получили  приказ немедленно   перекрыть  дорогу  перед зданием редакции и  эвакуировать людей.  Никого уговаривать не пришлось, народ,  сбиваясь с ног,  дружно повалил на улицу.  Собровцы  все дальше оттесняли  людей,  расширяя  зону  оцепления. Это  становилось уже любопытным.  Последним,  как  капитан с тонущего корабля,  покинул здание   Генрих Галактионович.  На его сдобном глазастом лице не было и тени  испуга. Неспешно, вперевалку,  он  переходил на другую сторону улицы, по которой временно перекрыли  движение. Он  направлялся   туда,  где  в  окружении  большой группы  журналистов, Максим и Николай  что-то  объясняли   представителю ФСБ,  маленькому незаметному мужчине в темных очках, и  руководителю оперативно-следственной бригады, который то  и  дело покрикивал в  мегафон своим  прокуренным хрипловатым голосом на журналистов,  предостерегая их от попыток пересечь линию оцепления. 
    Максим по-прежнему настаивал, что в машине муляж, Николай утверждал – бомба.
- Не спорьте,- сказал  руководитель оперативно-следственной бригады,    -  собака  уже  поймала  запах  взрывчатки  в  машине.
  -Я  тебе  говорил,  - замахал  руками  Николай.
  -Это  какое- то недоразумение, - настаивал Максим.
 -  Собака никогда не ошибалась! -  подчеркнул  муровец   
  Если  взрывотехники  не скумекают,  как обезвредить бомбу,  придется расстрелять ее  из  водяной  пушки, - заметил  фээсбэшник.
 - Попрощайся с машиной, -  пошутил  Николай.
 -Давно  пора, -  поддержал подошедший к ним  Генрих Галактионович и, наклонившись к Максиму,   шепотом спросил:
-Неужели люди  Маркова что-то пронюхали?
- Не думаю, - покачал головой  Максим.
   Стоявший за  ними Прохор Замятин, напряг слух, но услышать ничего не удалось. Вдруг он  вспомнил о  Маше.  Завертел лысой макушкой,  выискивая ее в толпе.               
     Тем временем  Маша, выполнив  задание босса,  ехала  назад,  слушая  по приемнику  «Голос Москвы». Внезапно музыка  оборвалась, и  ведущий программы  взволнованным  голосом  сообщил  о  происшествии  в редакции газеты «Новое Время». Услышав, что «в машине  Максима  Великанова обнаружено  взрывное устройство»,  она  машинально  надавила  на педаль  газа и  пулей  проскочила   на  красный  свет опасный перекресток,  не успев перестроиться  перед  поворотом,  круто   подрезала   мощный джип,  в  котором сидели трое  отморозков, и  нажила в их лице врагов. Обалдевшие отморозки сразу же погнались за  ней.
           Развернув  спутниковое оборудование, съемочная группа  приготовилась к выходу в прямой эфир.  Корреспондент  посмотрел на часы, кивнул оператору.
  - Работаем!  Мотор! 
      По телевидению на канале НТВ начался  выпуск новостей. 
    -   Только что по каналам Интерфакса поступила информация о минировании  здания редакции еженедельника «Новое Время»   и   автомобиля,  принадлежащего  корреспонденту этой  газеты,  известному  журналисту  Максиму  Великанову, знакомому  многим по репортажам из Чечни.  Съемочная группа НТВ  находится  на месте происшествия, и мы сейчас  попробуем  связаться с  нашим корреспондентом.
    -  Роман, вы  меня слышите?
    - Да,   я  вас  слышу.  На экране появилась картинка.
    - Что   происходит в  данный   момент? -  спросил диктор
       За   моей  спиной  саперы  обследуют каждый сантиметр  здания редакции еженедельника «Новое Время»,  работает  кинолог  с собакой. На данный момент уже точно  известно, что в   автомобиль  заведующего  отделом расследований Максима  Великанова было заложено взрывное устройство, начиненное ста граммами тротила, оснащенное  таймером, но вот детонатора внутри взрывного устройства  не  оказалось. Такое впечатление, что злоумышленники  решили запугать журналиста, не подвергая его жизнь смертельной  опасности.  Но все по порядку. Примерно в  11.30  Максим Великанов обнаружил в машине подозрительный предмет…
- Что  удалось выяснить? Какие есть  версии, Роман?
- Сейчас мы  попробуем  с этими  вопросами  обратиться к самому Максиму Великанову.
-  Скажите, Максим, не имеет ли  данный инцидент отношение к вашей профессиональной  деятельности?
- Это не первое покушение на жизнь наших  корреспондентов, - ответил  за Максима Генрих Галактионович.
   - Не имеет ли данный инцидент  отношение к расследованию громких дел, которые вы проводите? – снова обратился корреспондент к Максиму.
И снова  Максиму  не удалось ответить.
   - Это происшествие имеет отношение к несчастной таджикской  девочке, которая вскрыла себе  вены,  чтобы  не достаться  помощнику депутата Госдумы, - вмешался Николай и сразу заинтриговал корреспондента. - Снимки,  которые я сделал…
  -  Как фамилия депутата и его помощника?
 - Пока в интересах расследования  я не могу назвать их фамилии, - важно заметил Николай
   Корреспондент снова обратился к  Максиму:
  - Хотелось бы  все-таки  услышать от  вас,  Максим, что  вы  думаете  по  поводу произошедшего?
   - Могу   сказать  только одно: налицо – акция устрашения.  Но ее  организаторы  напрасно стараются:  им  не удастся запугать ни меня, ни моих коллег по цеху. Мы продолжим  расследование  всех запланированных дел  и, в частности,  дело  о доведении до попытки самоубийства  таджикской девочки.  Обещаю читателям  нашей газеты, что не успокоюсь до тех пор, пока  все фигуранты  этого  дела не станут  известны обществу -  какие бы  ни были  у них высокие покровители…
         Протиснувшись сквозь толпу, неожиданно  в  кадре  появилась  Маша. На глазах у всей страны  зеленоглазая красавица   бросилась   Максиму  на шею и  стала его целовать. Наверное, это было пределом ее мечтаний – оказаться в  его  объятьях  перед всей Россией.
      Возьмите себя в руки, Маша, - высунулся  из-за спины редактора Прохор Замятин. В конце концов,  мы все могли погибнуть.
    - Да-да, Марья Владимировна,  почему вы  обнимаете только Максима Викторовича? – пошутил  Генрих Галактионович.
    - А меня? - подставил  щеку для поцелуя Николай.
    - Слава Богу, все  живы! – опомнилась  Маша. - Я так перепугалась, - и  стала обнимать и целовать всех  подряд –   Николая, Замятина, Галактионыча.
Через полчаса стало   известно, что никакой бомбы в редакции не было. Взрывное устройство и  какие-то микрочастицы из автомобиля Максима отправили на экспертизу в  главную лабораторию МУРа.   
 С одной стороны угроза жизни,  а  с другой –   какая реклама! – воскликнул Николай. Сегодня телевидение целый день будет говорить о покушении на жизнь корреспондентов нашей газеты. А сколько публикаций появится в  печати. Так что – высокий  тираж обеспечен. Не было счастья,  да несчастье помогло.
- Мне ваша жизнь и здоровье  дороже любой рекламы. Даже моей собственной жизни, - сказал Галактионыч, пошевелив бровями, как будто собирался уронить слезу,  и, взяв Максима  под руку,  направился с  ним  к зданию редакции.
   - Неужели  адскую машину подложили из-за  несчастной   таджикской  девочки?
         - Очень похоже.  Надо   приставить к ней охрану, хотя  бы одного человека, -   предложил Максим.
- Если ты так  считаешь -  пожалуйста. Расходы  по найму охраны возьмет на себя  газета.
   Когда они вошли в кабинет, Вселенский театрально  вскрикнул и обреченно плюхнулся в кресло. Дверца сейфа, в котором он хранил важные документы, была открыта. Как будто  специально - чтобы хозяин кабинета почувствовал, какие длинные руки у его врагов.
  - Вот так, пока мы с тобой торчали на улице,  кто-то вскрыл сейф.  Видимо, искали компромат на Маркова.
   - Вы хотите сказать, что  папку с документами  и кассетами похитили?
  - Нет, мой друг, не похитили
  Вселенский подошел к сейфу, перебрал документы, лежащие на полках.
-   Все на месте, даже печать!
 -Да, но я не вижу моей папки? – занервничал Максим.
  -   Успокойся, сынок. Твою папку увезла на хранение в банк Ольховского  Машенька. А здесь –так, пустые бумаги. Как мы их, а?
   - Вы просто гений предусмотрительности!
- развел руками Максим.
  - Осторожность никогда не помешает.
     Вечером Галактионыч позвонил Максиму домой и  рассказал ему о результатах встречи с  Ольховским.
- Патрон просил передать тебе свою личную благодарность. А также, что его заинтересовали фигуранты  истории таджикской девочки, в частности, господин Горелов, весьма перспективный депутат, и его помощник Дмитрий Зарецкий, зять господина Кочкарева. Так что, действуй  Максим. Только будь осторожен,  ты же  знаешь, я люблю тебя как  сына. Горелин должен  приползти  к Хозяину и на коленях  просить покровительства…
   
                0000000000
13.
      
       Яна  быстро обслужила пожилого клиента, обнулив  его  редковолосую  седую голову по самому  низкому тарифу. Разглядывая себя в зеркало,  старик   одобрительно покачал головой.
- Спасибо, дочка, сдачу можешь оставить себе. –  Но  Яна все -таки  сунула старику  в карман пиджака причитавшуюся  ему  мелочь.
 Пока она  сметала с пола  его  жидковатые  седые завитки, в  кресло вскочил  бойкий тинэйджер,  с серьгой   в ухе. – Стриги  под  ирокеза,  - сказал он решительно. – У парня была роскошная шевелюра, и   Яна  спросила на всякий случай:
-Хорошо подумал?
Юноша взглянул на девушку такими  глазами, как будто она его оскорбила:
-Так решила Светка, понятно? 
-Ну,  тогда приходи  после обеда
-Почему это?
-Уже десять минут  как перерыв.
      Закрыв  за  ним  дверь  маленькой мужской  парикмахерской   и  повернув висевшую на ней  табличку обратной стороной с надписью  «Обед», Яна скрылась   в   подсобке.
        Она  взглянула на  часы:  скоро должна была  вернуться Тамарка,  напарница  по смене. В  перерыв  Томка   бегала  кормить сына со школы. Возвращалась обычно  с небольшим опозданием.  Надо решаться.  Закурив длинную тоненькую сигарету,   девушка  наморщила лоб, но  от  этого ей  не   стало легче  думать.
   Все эти  дни   Яна  прокручивала  в  своей  смышленой  головке варианты разговора с депутатом Горелиным, и была преисполнена решимости. Но сейчас, подняв трубку, чтобы  набрать  номер, вдруг запаниковала -   от решительности не осталось и следа. Притязания  на  вознаграждение, которое она собиралась ему предъявить,  показались  ей  необоснованными,  доводы  неубедительными.
  «Он  не станет меня слушать!» - с этими мыслями она набрала номер,  который ей  дали в справочной. 
   Затаив дыхание,  девушка  прислушалась к протяжным гудкам,  похожим на сигналы  далекой галактики.
     -Помощник депутата Горелина слушает
    - Я  могу  поговорить с  депутатом  Горелиным?
    -  Вы по какому вопросу?
    - Я журналистка, из Останкино, - соврала Яна, сама  не понимая, как  ее угораздило.
    - Василий Тимофеевич  на заседании  Думы. Позвоните через  пятнадцать  минут.
   Она  аккуратно положила трубку,  как будто от того, как она ее положит,  зависела ее дальнейшая судьба.
   И  хотя  результата она не достигла, но надежду  на успех  не потеряла.
А  если он напустит на меня ментов, да и честно ли  с моей стороны требовать для себя благ? «Честно,  еще как честно», -подбадривала она себя, все равно негодяя  не   посадят,  а  мне  хоть какая - то польза».
 Яна достала сигарету и снова закурила. События той тревожной ночи опять  всплыли в памяти.   
     Как и тысячи  других  девушек, Яна Коваленко из Ивано-Франковска  приехала в Москву подзаработать деньжат себе на учебу.  Днем  работала в небольшой парикмахерской, мужским  мастером,  в  темное время суток  изображала  из себя жрицу любви на улицах  столицы  в  районе гостиницы “Москва” и   Белорусского  вокзала.  Хотя  -  какая она проститутка:  девушка мечтала стать частным  детективом  и выйти замуж за  крутого башлевого парня. Или за военного.
  В тот  вечер в салоне тридцать первой «Волги» Яна  обслуживала   клиента  из  разряда  сексуальных  гурманов. Она сначала никак не могла понять, чего он добивается  от нее.  Затискав девчонку до синяков, растрепав  на  ней  одежду,  клиент  наконец  признался, что сам  любит доставлять  удовольствие  проституткам, и  весьма  утонченным способом. Да пожалуйста, Яна послушно раздвинула коленки и лысая голова клиента сразу же оказалось у нее между  ног. Такие клиенты с безобидными отклонениями, как этот плешивый толстячок, не доставляли  Яне   больших хлопот. Никакого  насилия, сиди  себе  в растопырку и  периодически издавай  тягучие  стоны. Вот только  скорей бы, полчаса  прошло. Девушка   с тревогой  вглядывалась в  темноту за лобовым стеклом автомобиля. В этом месте, облюбованном  проститутками,   милиция частенько устраивала облавы и  в любой  момент могла  нагрянуть.
            Яну  собиралась прикурить сигарету,  когда за стеклом мелькнул   силуэт   бесшумно подкатившей машины.  Если  это  милицейская облава - она  пнет слюнявого  клиента  в бок, если  тревога  ложная - продолжит,  поглаживая его холодную плешь, имитировать тончайшие сексуальные  переживания. Но  из  роскошной  иномарки  что-то вывалилось.  Это «что-то» напоминало человеческую фигуру.  Яна  машинально включила  дальний свет -  впереди из темноты выступил  задок  «Мерседеса». Благодаря  цепкой зрительной памяти девушка  запомнила  номер машины. 
        Когда  она сообщила клиенту о случившемся, тот,  не  раздумывая, включил зажигание и  надавил на газ.  Рискуя свернуть себе  шею,  Яна  на ходу  выскочила из салона. Напуганный клиент смачно выругался   ей вслед.
     Яна  решила, что  выкинули  кого-то  из ее подружек. Так часто бывает, когда  клиенты  не желают платить  проститутке. Затаив дыхание,  она подошла  к  месту,  где в темноте,  подле  опоры  моста, лежало нечто, похожее по форме на человеческую  фигуру. Увидев, что перед ней юная незнакомка, да еще без внешних  признаков жизни, смелая девушка  не бросилась бежать -  мало ли,  может, человек жив. Она опустилась перед несчастной  на  коленки,  посветив себе  пламенем от  зажигалки, осмотрела  руку девушки, изуродованную  глубокой  раной на запястье, и  запачканный кровью дорогой халат,  накинутый на голое тело.  Такие халаты она  видела  в женском салоне  в  Охотном ряду. Она взяла девочку за другую руку, стала  нащупывать пульс, но  безрезультатно. В отчаянии  распахнула  на  несчастной  халат и  прижалась ухом к ее голой едва теплой груди. Глухие, замедленные удары сердца отзывались жизнью откуда-то из далека, словно глубинные  подземные толчки  Уличная путана  вмиг сообразила, что судьба  в эту  звездную романтическую ночь  предоставила ей шанс спасти жизнь человеку , и она ни за что  не отступит! Поддавшись странному порыву, Яна перекрестила несчастную. Все-таки сестренка по несчастью, «ее,  наверное, прямо с постели взяли – и на улицу».  Теперь  скорее  добраться до телефона. Но, сделав первый шаг, Яна едва не упала, что-то попало под высокий  каблук.  Она нагнулась посмотреть,  на какую гадость  наступила. Это было удостоверение помощника депутата Госдумы на  имя господина Зарецкого.  Внезапно в глаза ударил свет фар, Яна вздрогнула: неужели вернулся негодяй, бросивший девочку. Но это возвращался  ненасытный клиент за должком. Он посчитал, что она и половины денег не отработала, которые ей заплатил. Открыв дверцу  Волжанки, любитель проституток  потребовал или вернуть ему деньги, или продолжить сексуальные забавы.
    - Поехали, миленький, поехали, отработаю бесплатно, - запричитала Яна, - только довези до телефона. Через десять минут девушка вбежала в подсобку круглосуточного  продовольственного магазина. Здесь ее хорошо знали, сюда  при необходимости приобрести спиртное, запастись закуской, приводила она  подвыпивших клиентов. Схватив трубку, словно срывая стоп-кран в поезде, Яна набрала  скорую и  потребовала немедленно прислать под  мост  реанимобиль,  пригрозила, что засудит всех, если они будут долго «париться», затем позвонила   в милицию, сообщила координаты и номер автомашины. На вопрос дежурного  «А вы кто?» -  ответила, что родственница президента и послала всех  матом. Она не могла поступить иначе. Ведь если бы назвала свою фамилию, пришлось бы  выступить свидетелем,  объяснять -  что она делала  в позднее  время в  данном месте. Чем занимается в Москве, есть ли регистрация, где работает.  В  общем, благородство ее никто не оценил бы, зато неприятностей хватило бы с лихвой. Пока она звонила водитель  волжанки  стоял над душой, напоминая ей, что она обещала продолжить сеанс сексотерапии. Так Яна сама называла свою работу по части удовлетворения  мужиков.
   Отзвонившись, с чувством исполненного,  долга Яна села в «волжанку» ненасытного клиента. Он отвез ее в свой кооперативный гараж, расположенный недалеко от аэропорта Внуково, и отпустил девушку только под утро.
   
            
       
           Депутат Горелов  вернулся  после заседания  Госдумы   к себе в  кабинет  с  видом победителя.  В самом разгаре  обсуждения законопроекта по земле, он  перед  объективами телекамер, кинулся  с  кулаками  на   Каныгина,   депутата от фракции  КПРФ, мужика с *фигурой молотобойца, и если бы их вовремя не разняли, Горелин  наверняка не  избежал бы  серьезных  травматических последствий.
       Помощник сообщил  ему,  что звонила  какая-то   журналистка
       «Наверное, с  телевидения», - подумал Горелов.
Он  включил телевизор, мало ли  в новостях покажут его  схватку с  Каныгиным.
  Зазвонил телефон.
       - Снова она, -  сказал помощник и  передал  трубку шефу.
       - Депутат Горелов слушает
       - Это  точно вы? - спросила Яна
-   Да, я,  представьтесь, пожалуйста!
-  Я… свидетельница  преступления... 
-  Какого преступления, девушка?  Не молчите!
 - Которое совершил ваш помощник
 - Какой помощник? У  меня  много помощников. Вы, наверное, имеете в виду  Дмитрия Зарецкого.
 - Да, да… его.
 - Так вот,  он  никакого преступления  не совершал. Это сделали  коммунисты, они угнали  его  машину...  Прежде чем обвинять человека,  неплохо бы разобраться.   
Яна растерялась, такого поворота она не ожидала. Хитрый политик Горелов,  воспользовавшись замешательством девушки, вкрадчиво спросил:
-А что вы  собственно хотели?
-Компенсацию
-Какую компенсацию?
-Прописку в  Москве
-А за какие - такие  заслуги? Подождите, так вы не журналистка?
-Нет, Я  просто видела, как он выкинул  из  машины девушку
-Я же говорю, что это  был не он
Там, рядом с девочкой,  я  нашла  удостоверение вашего помощника.
-  Удостоверение? -  замешкал  на миг  Горелов, но тут же собрался мыслями.  – Ну, допустим, удостоверение.   Его тоже  подбросили  коммунисты. Так что обращайтесь прямо к Зюганову.
-А может, рассказать обо всем  журналистам?
- Это ваше право. Хотя…  за  возвращение документа полагается вознаграждение, -  решил подстраховаться Горелин.  - Позвоните Дмитрию. Я  дам  вам  его телефон.

             Яна  вышла в зал, Тамарка задерживалась с перерыва.   Патлатый тинэйджер стоял,  прислонившись  к  входной  двери салона, досмаливая сигарету. За стеклянной дверью к остановке  подкатил  трамвай, высыпали пассажиры. Тамарки среди них не оказалось.
   Яна   открыла дверь, перевернула табличку.
 -  Давай, заходи,  перерыв кончился.
     За полгода  работы мужским парикмахером, ей  еще   не приходилось делать прическу  ирокеза, но талантливая во всем, она без тени смущения взялась за дело. Руки  работали  бойко и уверенно, а мысли снова и снова возвращались к предстоящему разговору с  Дмитрием Зарецким.
   «А что если   машину и в самом деле  угнали  и  Зарецкий этот  никакого отношения не имеет к несчастной девочке? С другой стороны –  причем тут  коммунисты? » 
  Юный  балбес  без сожаления смотрел,  как из-под зубьев машинки, вокруг будущего хохолка,   слетают  нежные  пушистые завитушки. 
  Наконец прибежала с обеда  Тамарка  и  сразу же принялась  обслуживать   гастербайтера  с кавказской внешностью. Наводя порядок на его заросшей шевелюре, она рассказывала о  своих семейных проблемах.
    Она поздно родила, замужем никогда не была,  и в каждом приличном клиенте видела будущего мужа или хотя бы любовника.       
      По телевизору  начался дневной выпуск новостей.
     Телевизор  был  установлен   в  зале крохотной  парикмахерской таким образом, чтобы  мастера  и  обслуживаемые клиенты   могли видеть  в зеркале,  что происходит на экране.
            Яна  взбивала хохолок ирокеза  на  темечке клиента, когда диктор сообщила о происшествии  в редакции еженедельника «Новое Время»
   - Опять кого-то  взрывают, - вздохнула Томка. –  Ведь жили же раньше как люди, никто никого не убивал. Дружили…
   - Правилно говорыш, клянусь честны слово, мялядец,  умный женщина, – чмокнул губами в знак одобрения гастарбайтер,  - не дают, да, людям  жить…
   - Вот и  дергали бы к себе, - встрял тинэйджер.
     -  Ада,  ты кто такой, на свой голова посмотри,  петушиный.
     -  А  вы…  чучело  отстойное… - задергался тинэйджер.
     -  Не хорошо так со старшими разговаривать! – заступилась за гастарбайтера Томка.
      -   Дайте же  послушать, -  всплеснула руками Яна
  На экране корреспондент НТВ  обращался  к  Максиму  Великанову
-   Скажите, Максим, не имеет ли  данный инцидент отношение к вашей служебной   деятельности?
   - Это происшествие имеет отношение к несчастной таджикской  девочке, которая вскрыла себе  вены,  чтобы  не достаться  помощнику депутата Госдумы, - вмешался Николай и сразу заинтриговал корреспондента. - Снимки,  которые я сделал…
       Яна вздрогнула и  машинально  срезала  ножницами  хохолок   ирокеза. И сразу же раздался дикий вопль тинэйджера.
 - Мялядец, дочка, мялядец, - одобрительно закивал гастарбайтер.               
- Убью обоих!- взорвался тинейджер
- Ада, ты  кто такой? Давай, до свиданья!



14.

Прокуроры тоже  плачут

      Небольшая, но  широко разрекламированная статья  Максима Великанова, в  которой сообщалась о несчастной девочке, выброшенной из автомобиля Дмитрия Зарецкого, не осталась без  внимания  Павла  Алексеевича Кочкарева -  генерал- лейтенанта юстиции,  заместителя генерального прокурора страны. Да иначе  и  быть не могло -  ведь  Дмитрий  Зарецкий  был мужем  Верочки, его единственной, горячо любимой  дочери,  ради  благополучия   которой  он   и  жизни  своей  не пожалел бы.   
         Мрачные подозрения закрались в мысли   грозного  стража   законности.  Он вспомнил,  как  несколько дней назад  Дмитрий позвонил  ему  в  рабочий кабинет  и,  захлебываясь от  негодования,  просил  защиты  от произвола милиции:  «Вместо того,  чтобы ловить настоящих преступников, они  беспокоят грязными подозрениями порядочных людей...». Загруженный работой, генерал  не стал  вникать  в суть дела, а  сразу же  набрал   прокурора  округа  и  попросил  его  разобраться  в  деле  зятя  и  при необходимости  оказать ему помощь.
       Конечно,  Дмитрию помогли: одного звонка из прокуратуры было достаточно, чтобы с  Дмитрия сняли  обвинения.  Но в  стране есть еще  и четвертая власть –  пресса,  и  от нее    так просто не отмахнешься. А  такие журналисты, как  Максим Великанов, обещаниями не разбрасывается, и если  он в своей статье  заявил, что разберется в этом деле, «невзирая на чины и звания», а намек этот Кочкарев  принял и на свой счет,  значит,  разберется. Несмотря на то,  что  Великанов фактически бросал ему вызов, Павел Алексеевич не испытывал  к  журналисту  той ненависти, которую испытывал к зятю. Как  бы там   ни было,  Великанов  выполняет свою работу.   А  вот  зятек  уже  давно испытывал  терпение  большого прокурорского начальника.
       Отложив  в  сторону газету, Павел  Алексеевич  набрал  по недавно появившейся в Москве сотовой связи   Дмитрия  и  потребовал объяснений.
      Дмитрий  ждал этого  звонка  и сразу же стал ловко изворачиваться.
       -  Я  ни  при чем, папа…   Ну зачем мне  уличная девка,  когда у меня жена красавица? Они устроили   обыск…  Даже не посчитались, что я ваш зять…  Хорошо, что  Вера  в «заграницах»  и  не видела  этого ужаса.  Они перевернули всю квартиру  вверх  дном, подбросили, гады, какую-то вшивую тюбетейку…
    -     Я в курсе, можешь не пересказывать. А что  машина?
    -     Машину угнали…
    -     Угнали,  говоришь?
    -     Да,  угнали…
    -     А  потом  сами же к подъезду и  подогнали, так что ли?
    -     Вы  мне не верите? Разве я посмел бы вас обмануть!
    -     Что  же за враги  у тебя такие? Мне не понятны их мотивы
    -     Я  уверен, что  эта  акция  спланирована врагами депутата  Горелина: запачкав грязью меня,  они рассчитывали скомпрометировать его, вот  и  наняли  для этой   цели стервятника Великанова,  большого мастера всякого рода газетных инсинуаций. Вам не кажется странным, что известный публицист занялся таким пустяковым делом.
     -     А взрывное устройство кто ему подложил?
     -     Я не удивлюсь, если выяснится, что его  подложил в свою машину сам Великанов.  А потом - мало ли он людям крови попортил.
    -    Другие версии есть? - спросил почти издевательским тоном прокурор
    -   Есть.  С  того дня, как я  объявил,  что собираюсь баллотироваться в Мосгордуму по нашему избирательному округу,  в моей жизни вообще стали происходить странные вещи.
-  Имей в виду, Дмитрий!  Если с головы Великанова упадет хоть один волос – у тебе будут большие неприятности.   
   И прокурор бросил трубку.

       Выяснив, что  у  Дмитрия  есть хоть какое-то  оправдание, Кочкарев немного успокоился  и решил, что сюрпризов на эту тему  больше не будет. Но через несколько дней,  после выхода в  свет статьи   Максима  Великанова,  к  Кочкареву  на прием  записался  сотрудник  9  отдела  ГИБДД  ГУВД   Москвы  капитан  Новиков.  Он заходил   боком  в кабинет важного прокурорского начальника, и  по  его бледному  лицу  было видно, как он  волнуется. Бдительный  гаишник  рассказал о том,  что  в  тот злосчастный  вечер, примерно за полчаса до  происшествия под мостом,  он остановил «Мерседес», производивший разворот в не положенном месте. Водителем  оказался  сам  Дмитрий Зарецкий, да еще и в  не трезвом состоянии.
    -  Вы не ошибаетесь? - спросил прокурор,  раздувая ноздри и барабаня пальцами по столу.
    - Как же ошибаюсь, товарищ генерал,  – он мне удостоверения помощника депутата показал.
           Расспросив  гаишника  о делах по службе, он  отпустил  его,  пообещав свое покровительство. Как только  дверь за ним закрылась,  генерал  ударил по столу  и  крепко выматерился:    «Еще  папой  называет, сука брехливая!»
   Он позвонил  Дмитрию из своей  персональной машины,  по дороге домой.  Дмитрий, ни о чем не подозревая,  стал  расспрашивать тестя о здоровье. А затем посетовал на  Веру, что не звонит ему .
    -  Так тебе и  надо! -  взорвался  прокурор.
    -  Что случилось, папа?
    -  А   не  хрена малолеток совращать! Извращенец проклятый!
    -  Я  же  клялся! Это  клевета…
    -  А   кто  перед гаишником  размахивал  удостоверением помощника депутата,  да  еще с пьяной рожей.  Идиот! Кретин!
    -   Я тебе   все  объясню, папа…
    -   Пошел ты…
    -   Я не виноват, папа…
   -    Если с головы девочки упадет хоть один волос…
    -      Разве я посмею…
         И чтоб к журналисту этому близко не подходил! И Хромому своему передай, а то я вас всех закрою. Ни на что не посмотрю!
    -     Я все объясню…
Но   прокурор бросил трубку.

     000 

            Павел Алексеевич слишком хорошо знал своего зятя и поэтому не поверил  ни единому его слову. Он знал  о  его  связях  с  бандитской мафией,   знал о  том,    что   в  стенах  развлекательно-оздоровительного  центра  «Мальвина», принадлежавшего  Дмитрию, успешно функционирует подпольный  публичный  дом  для  обслуживания высокопоставленных  персон. Знал, что  Дмитрий является менеджером воровской малины.   Знал  еще  и  то, что, чертов бабник,  не  пропустит ни одной юбки  и  способен на любую пакость.  Знал,  но  ради  спокойствия    Верочки  закрывал  глаза на все его гнусные  проделки. И   даже  вынужден  был в некоторых случаях прикрывать подлеца.  Прокурорский  иерарх  не мог позволить негодяю бросить тень   на  семью. А  ведь стоит ему оставить Дмитрия без своего покровительства, и  бывшие конкуренты, которых Дмитрий  гнул и  наклонял с помощью бандитской мафии и продажных чиновников, разорвут его на части.
      Кочкарев   не уважал Дмитрия  как человека, презирал как мужчину -  слащавого, вкрадчивого, неискреннего. Все в нем  раздражало его -  голос, манеры, походка. Единственное, что  подкупало в  Дмитрии,  это то, что он относился к падчерице, Светланке,  как к родной дочери.  Даже хотел  удочерить, но Павел Алексеевич воспротивился  и  настоял, чтобы Светланка  переехала к  нему.
      «Эх, если б  Александр был жив!» – сокрушался прокурор, вспоминая первого мужа  Верочки, своего приемного сына,  которого  любил,  как  родного. Вот с  кем  Вера  была  счастлива, - вздыхал прокурор. А как Павел Алексеевич    радовался,  когда у них родилась  дочь,   Светочка.  Все   у   ребят   складывалось  замечательно.  Александр служил   в  МУРе, числился   на хорошем счету и  наверняка дослужился бы до генерала, если  бы не трагическое стечение обстоятельств. На одном из зданий по задержанию особо опасных  преступников  Александр пренебрег осторожностью и был  ранен  в голову.  Через три  дня, не приходя в сознание,   скончался в  больнице.
       Три  года   Вера  оставалась безутешной   вдовой. Какие только мужчины не подбирались к ней. И  с   намерениями завести семью, и   с  намеками на  романтические свидания,  но  она  отвергала  все  предложения, отказывалась от    ухаживаний, избегала знаков внимания. Казалось, она никогда не выйдет замуж. С головой ушла в   бизнес, открыла турагентство, салон красоты, поставила бутик на Тверской, кроме работы ничего не желал знать. Превратилась в  этакую железную бизнес-вумен. И  надо же -   выбрала  негодяя! Прокурору было вдвойне обидно, что  место  Александра в  жизни дочери  занял   человек,  который связан  преступными  узами с  теми,  из-за  кого  Александр  погиб.   
    За несколько дней  до свадьбы дочери прокурор   уже знал всю подноготную  Дмитрия.   Брак  мог  расстроиться, но Вера и слушать ничего не хотела, а  отец  не мог пойти  против воли  любимой дочери.  На его  компромат  о   темных  делишках  Дмитрия, она  ответила, что «после распада Союза,   вся  страна - одна  мафия. А  все  потому, что государство не  защищает своих граждан,  и  они вынуждены искать защиты  у бандитов. 

       Долго прокурор терпел  выходки  Дмитрия, но всякому терпению приходит конец. Тем более  что  в  последнее  месяцы  семейная  жизнь  дочери  с   Дмитрием  совершенно разладилась  и  дело шло к разрыву. Если б  не  ясновидящая  Пелагея, бабка из сибирской глухомани,  уверявшая   Веру, что  никуда  она  от  Дмитрия  не денется,  а  он  от  нее, то,  вероятнее всего, супружеская пара давно бы распалась. Да и   что это за семья такая, возмущался Павел  Алексеевич,  где  каждый  предоставлен сам себе.  Вера могла  по  несколько  дней   не появляться  дома, ночуя  то   у   себя  на  квартире, то у  родителей.  Дмитрий  тоже  не отставал - мог  исчезнуть  на недельку-другую  неизвестно куда.
      В последнее время Дмитрию то  и  дело приходилось слышать от  общих друзей  и  знакомых,   что  Вера  всюду  таскает  за  собой   смазливого  бойфренда, бывшего стриптизера,   и  это   становится неприличным.  А  Вере доносили,  что  муж  появляется  в   публичных местах    с    девушками легкого  поведения, а недавно  спутался с  известной топ-моделью и актрисой  Ириной Гагариной. Девочки легкого поведения  не так возмутили бы  Веру, как красавица  Ирина Гагарина. Вера была в бешенстве.
      За последний месяц  супруги   ночевали  дома под одной крышей раза три-четыре, и  каждая такая встреча заканчивалась грандиозным скандалом.
     -  Как ты  можешь появляться с любовником там, где меня знают!? – возмущался Дмитрий. – Мне стыдно перед друзьями.
     - А  ты!!! - перекрикивала его  Вера Павловна.  -  Как ты  можешь  шляться  с проститутками!  -   И,   в  лучшем случае,  принималась бить  посуду. В  худшем -  бросалась на  мужа,  выставив перед  собой   растопыренные   пальцы   с  длиннющими  ухоженными ногтями, и  как он  ни  уворачивался,   ей  всегда удавалось расцарапать ему  грудь, шею. Лицо его она берегла, даже в состоянии аффекта.  Но если,  уклоняясь, от ее  хватких пальцев, он  случайно причинял  ей хотя бы малейшую боль,  начиналась истерика,  и,  чтобы не сойти с ума от  ее истошного  крика, он  сбегал из дома.      
    Нельзя сказать, что отец  до сих пор  спокойно взирал  на страдания дочери.  При всяком удобном случае он старался ей открыть глаза на безнравственную  преступную жизнь ее мужа,  убеждал в необходимости расторжения брака, затрагивая струнки ее болезненного самолюбия.
    « Жить с  человеком, который тебе изменяет на каждом шагу, с кем попало, значит, не уважать себя», -  твердил он  упорно, но  безрезультатно.  А тут,  перед отлетом  в  Египет,   перед самой регистрацией  в аэропорту, она  вдруг сама  сказала отцу, что больше не желает жить с  таким негодяем, как Дмитрий, и по возращении  из тура, намерена с  ним развестись.
   - Молодец, одобряю, дочка,  - вздохнул облегченно отец. - По нему давно плачут нары.
   Но, в  отличие от  отца,  она  все-таки  не считала мужа  преступником –   только бабником,  и  если  бы  Дмитрий   хранил супружескую верность,  других   претензий  у  нее  к нему не  было  бы,   да  и быть не могло.
             «О каких подлецах говорит папаша -   Дмитрий даже не убил никого».
                Жена   прокурора, Валентина Сергеевна,   федеральный судья Центрального  округа Москвы,  редко  баловала  мужа  вкусными  блюдами. Сегодня  она  постаралась и приготовила  ему точь-в-точь по рецепту поваренной  книги   долму  в  виноградных листьях, блюдо, которое  они  ели  в   кавказском  ресторане. Но  Павел  Алексеевич,  прямиком  направился  в свой домашний кабинет.
- Ты совсем не будешь ужинать? –  переспросила она тихо, почувствовав, что муж не в духе.
     -   Попозже, Валечка,  надо  поработать с  документами.
     После неприятного разговора   с   зятем,  ему  захотелось услышать голос  дочери,  и   он   позвонил   ей в гостиницу.
    - Как дела, дочка?
    - Все хорошо, папа, собираюсь  на  пляж,  -  вместе с родным  голосом  дочери,  из  трубки хлынули веселые голоса, шелест волн,  и  его словно обдало запахом моря.   А  он  так давно не отдыхал…
   - Я слышу шум моря, в чем дело?
  -   Это телевизор...
    -  Что  нового?
    -  Тут  за мной  ухлестывает   бизнесмен  из  Гамбурга.  Почтенный  дядечка, аристократ. Ты меня слышишь?
   -  Да, говори,  дочка,  слышу   хорошо…
   -  В общем, он  предлагает мне руку  и  сердце.
   -  А Интерпол  его  не разыскивает?   Таких баронов…
   -  Да  нет, что ты…
   -  Давай  данные - проверим…
   -  Да нет же, говорю тебе  -   я  сама  уже все  проверила:  настоящий барон.
   -  Тогда  пусть   немного подождет – сначала  надо развестись с  негодяем.
   -  Что он опять натворил?
   -  Ничего не натворил  -  просто он  мизинца  твоего не стоит, дочка. Смотри,  не перегрейся…
   -  С детских лет  у  нее  от жары шла кровь  носом,  и он переживал
   -  Я  тебя  целую.
   -  Я   тебя тоже  целую.

          Фотография  дочери, на  которой  ей  было  восемнадцать,  в  рамке  под   стеклом,    неизменно   стояла у него на рабочем столе  дома  и  в  его прокурорском  кабинете. Она  очаровывала  его,  согревала   душу,    помогала    жить  с ощущением света в  конце туннеле в этой  сложной  переменчивой жизни. И  вместе с  тем,  как  далекая,   недосягаемая  звезда,   навевала  светлую  грусть.  Вера   была   очень  похожа  на свою мать, а  на этой  фотографии  сходство было  поразительным. В   лице    Веры   так легко  и  осязаемо угадывались черты  Майи, ее матери, первой жены прокурора,  что  каждый   раз,  замечая это поразительное  сходство, он   замирал  от волнения  как перед неким таинством. Не только лицом,  но  и  всем   своим  обликом и манерами  Вера напоминала ему  первую жену,  У нее  были такие  же, как у матери  синие глаза, стройная фигура,   уверенная,  стремительная  походка   и   манера  говорить с людьми   с   гордо  вскинутой  головой. Так же,  как  и  Майя,  сталкиваясь с  малейшей несправедливостью, Вера  презрительно сверкала красивыми, слегка холодноватыми глазами в лицо опасности. Так же,  как и  у   Майи, глаза  Верочки   наполнялись светом любви, когда она  была счастлива. И   голос  у  Веры  такой  же звонкий   и   чарующий.                *
      Павел Алексеевич  вглядывался в фотографию дочери и сквозь нее все яснее проступили черты Майи. Кадры далекой молодости наплывали,  как пробудившиеся сны.  Когда и он был молод, полон  сил и надежд.  Память   крутила  кино воспоминаний.
       В  годы   хрущевской   оттепели,  казалось,  сами   люди  потеплели,  стали добрее, доверчивее. В воздухе  царила атмосфера доброжелательности.  Слово «товарищ» не вызывало  злой  иронии. Газеты постоянно сообщали о трудовых свершениях народа под руководством партии. А  полет Юрия Гагарина  наполнил сердца советских  граждан  гордостью за свою великую страну.  И если бы  кто-нибудь  сказал,  что СССР  ждет такая  близкая  по историческим  меркам  катастрофа,  его приняли бы за сумасшедшего.  Нет,  даже сумасшедшему такое  не могло прийти в голову -  что народы  братских республик, добровольно связавшие свою судьбу  с  Россией,  вместе  победившие  фашизм  превратятся  в неуживчивых  соседей!
     Это было романтическое время, когда  люди не боялись  знакомиться на улицах, на площадях, в скверах, в метро. Когда мы были самой читающей страной в мире, самой спортивной, самой  космической.  Остались позади годы сталинских  репрессий, послевоенной разрухи. Страх превратиться в лагерную пыль постепенно  улетучивался из сознания людей. Стало легче дышать, веселее жить. Творческие силы народа высвобождались из полувекового идеологического гнета.  Физики становились лириками, поэты собирали стадионы. У страны появился  шанс пойти  по  демократическому  пути развития.  Но, увы, чиновники не позволили…
      Это было время, когда Павел был молод, полон сил и надежд.               
      Павел  увидел  впервые  Майю на сцене студенческого театра,  она играла шекспировскую Офелию.  Порасспросив ребят, он  узнал, что  самодеятельная актриса  - уроженка Новочеркасска,  учится на филфаке, готовит к изданию сборник лирических  стихов.  Его  предупредили  -  чтобы  губы особо не раскатывал:  с ухажерами  девушка не церемонится,  отбривает   сходу.  Сам генерал  в молодости  был  красавцем,  да  и  сейчас производил на женщин  неизгладимое  впечатление. Высокий, стройный, подтянутый.  Глаза большие, выразительные, особо привлекательным  его  делали  волевой подбородок и  густая, теперь уже посеребренная благородной сединой  курчавая  шевелюра.
     Три  ночи  не спал молодой Павел - студент юрфака, -  сочиняя стихи для Майечки, исписал общую тетрадь. Признания  в любви  в стихах  получалось длинными,  скучными, местами  прозаичным,   и он  все  повычеркивал,  решил оставить  только одно четверостишие, на его взгляд интересное.   С этой тетрадкой он и  подошел  к  ней  впервые и  попросил  посмотреть  стихи.
      То ли  Майя  оценила его поэтический потуги, то ли сам Павел приглянулся ей, но на предложение сходить вместе в кино, она согласилась. Затем  она  сама водила  его по театрам и  музеям.  А   через  неделю  он  привел  ее   к своим родителям. Отец  Павла Алексеевича,  райкомовский  работник,  посоветовал сыну не спешить, приглядеться к невесте.   А   мать,  заврано,   узнав,  что   Павел  собрался  жениться  на  малознакомой студентке,   девушке  из   глубинки,  которая  мечтает стать  поэтессой,  открыто  запротестовала.  Она вообще с подозрением относилась   к  людям искусства. Только  Павел   не мог  понять,   как  Майя,    такая  красивая,  талантливая,  умная  может кому-то  не нравиться.   «Да,  она  не москвичка, - рассуждал  он, -  но  она  сама  приехала в  Москву и  поступила в лучший  университет страны. И  что   ей   московская  прописка – за ней ребята толпами ходят.  А   она   всем  предпочла его одного!»  Не дождавшись родительского благословения, они тайком  расписались, и  родителям ничего не оставалось, как смириться с этим  фактом.
    Поскольку мать  Павла  ни  за что не ужилась бы   под одной  крышей  с невесткой,  которую сразу  невзлюбила, молодожены  прожили несколько лет  в студенческой  общаге МГУ,  а   когда родилась Верочка,  отец  Павла  выхлопотал  им  квартиру.  С  рождением  Веры  и  свекровь  наконец  потеплела к невестке.  Помогла ей  устроиться на работу в  крупное издательство, делала подарки, стала называть дочкой. Будущее  казалось безоблачным.
       Первые годы совместной жизни они всюду появлялись вместе.  Майя  водила Павла  за собой на литературные вечера, выставки, театральные премьеры, концерты.      Майя  была  необычайно общительным,  жизнерадостным человеком.  Она  рвалась  к свету,  к  людям,  к  природе,  любила  принимать  в  своем   доме  гостей  из творческой  среды. Между тем среди них   бывали   представители   богемы и андеграунда , что для  Павла будущего работника прокуратуры было  совсем  нежелательным.  Вскоре Павла  назначили следователем  районной городской прокуратуры, времени свободного у  него  почти не оставалось.  Майя все чаще  появлялась  на людях одна. Иногда возвращалась домой под  утро. Нередко под вечер срывалась с друзьями в   кафе  на   мороженое с охлажденным шампанским.    А  Павел  стал  предпочитать шумным компаниям телевизор, центральные газеты, книги  по криминалистике и  юриспруденции. Избегал случайных знакомств в отличие от жены. На этой почве стали  возникать первые скандалы.
      Майя была очень самолюбивой, и  критику в свой адрес  принимала в штыки.  К тому же увлеклась алкоголем.
     Майя    ушла   от него  к  Сорокину,  когда  Верочке  исполнилось семь,  перед   школой. Словно  бесы    вселились в  нее. Никакие уговоры не помогли.  Друзья, родные, близкие   просили  Майю   одуматься.  Даже гордая,  властная  мать Павла, видя  страдания  сына, звонила  ей  и  просила  не разрушать семью.   Но все  бесполезно.  Как  будто околдовал  ее  этот  режиссер  Сорокин. И  знала  она его всего-то  несколько месяцев, пока они вместе писали сценарий  к его будущему фильму.  Он   внушил  ей,  что,  помимо литературных способностей,  у  нее  дар актрисы,  дал  ей   роль второго  плана в  своем фильме, потом неожиданно  сделал   предложение. Получив  согласие,  Сорокин  развелся  со своей   женой,  а  Майя - с Павлом.  Забрав   Верочку,  Майя   переехала  к  Сорокину. Родители  требовали от   Павла, чтобы  он  попробовал  отсудить дочь. Но   Павел   не решился на этот шаг.
    Квартира, в  которой  было светло от  любимых глаз,  звучали родные голоса,  наполнилась ужасом. Жизнь для него потеряла смысл.   Чтобы   не сойти с ума  и  не застрелиться,  он   написал   рапорт  с  просьбой  отправить его куда-нибудь  подальше  от столицы.  Семь лет он  проработал природоохранным   прокурором  в   Забайкалье, потом следователем в одном развивающемся промышленном  городов   Восточной Сибири.  Каждый  год, в  отпуск,  приезжал  проведать  родителей,  друзей,  повидаться  с  дочерью. Ему больно было слышать от  Верочки, что у нее теперь  два папы.
   Наверное, он и не вернулся бы в Москву,  если  бы  в один из таких приездов  мать  не познакомила  его  с  дочерью своей  подруги, Валентиной, судьей  районного  суда  столицы. Это  было  под   Новый год. Подходящее  время  для важных судьбоносных начинаний.  У  Валентины  так же, как и у него,  не сложилась с первой попытки семейная жизнь,  Она жила с сыном, Сашенькой. Железная леди советского правосудия, неподкупная и несгибаемая, тем не менее, она остро нуждалась  в мужском плече, к тому же   влюбилась в Павла с первого взгляда.
    Через месяц они  расписались. Отец  помог ему  перевестись  в  Москву.  С   Сашкой –  сыном  Валентины  Сергеевны –  проблем у Павла не было. Мальчик быстро к нему  привык и  стал называть его папой,   Павел  Алексеевич  относился к нему   как   к  родному.  А  вскоре  Саша  и   Вера  подружились,  и  это  было  как нельзя кстати. Тогда-то  мать  Павла  подала  ему  идею,  намекнув: «Вот растет жених для  Веры».  Впоследствии  так и случится, Вера  и  Александр  полюбили друг друга и  поженились. Но счастье их длилось недолго.  Александр трагически погиб.
       Прокурор никогда не  бывал у Сорокиных, ни разу не встречался за эти долгие годы с Майей. За  Верой первое время ездил  отец Павла, а потом она стала приходить сама.  О Майе Павел  слышал, что  артистка  из  нее  не получилась, правда, написала она несколько сценариев  в соавторстве с Сорокиным,  которые были  им же экранизированы, но серьезного успеха эти фильмы не имели. Еще слышал, что  Майя  много  пила, морально деградировала. Закатывалась и карьера режиссера Сорокина.
     Наступили андроповские времена.  Кочкарев  тогда  уже  работал  районным прокурором в Москве. Время было строгое,  ответственное, задерживался допоздна. Как  и  в годы хрущевской оттепели, мелькнула надежда на возрождение страны:  «А может оно и не за  горами - светлое  будущее? - думал прокурор. 
     В один из  зимних вечеров,  когда,  закончив  дела в прокуратуре, Павел Алексеевич  собирался  домой,  к  нему  в   кабинет  вошел   Сорокин, Осунувшийся, заросший,  по  выражению его лица  было  видно, произошло  что-то трагическое. Сорокин  рассказал,  что  Майя  заболела страшной, быстротекущей болезнью, что дни  ее  сочтены  и  что  она  хочет  перед  смертью  проститься  с  ним.   Павел Алексеевич  словно окаменел,  сделался  холодным  и  неприступным, как статуя на Лубянской площади.   «Мне это ни к чему», –  ответил он  жестким отказом.  Режиссер долго упрашивал его,  взывая   к   человечности. Но прокурор  остался  неумолимым. Поняв, что  настаивать  больше  не имеет смысла,  Сорокин  сказал прокурору,
  « А ведь права была Майя, когда ушла от вас»
   
    На следующий  день   Вера  (ей было уже шестнадцать  - взрослая девушка) позвонила отцу на работу. Плача в трубку, упросила  его  сходить   к  матери.  Вера  не  только внешне была похожа  на мать,   но   и  характер  у  нее  был материнский. Он  понял, что если  не пойдет  к   Майе  в  больницу, то  дочь  ему  этого  постыдного  поступка никогда не простит.  И он пошел. 
     Майе оставались считанные дни. Как бы  человек не готовил себя к встрече с обреченным больным, увиденное всегда поражает  воображение. Только глаза Майи лихорадочно блестели, напоминая о ее  былой  красоте. Она держалась из последних сил  на  обезболивающих  препаратах.  Она  не просила прощения, не плакала. Она  потребовала, чтобы  он забрал  Веру  к  себе.  А  потом вдруг сказала,  что любила только его  в  этой жизни  и  что все  произошедшее с  ними  -  злая шутка судьбы.   Игра поэтического воображения, тщеславие… Этих слов  было   достаточно  Павлу,  чтобы  все  забыть,  все  простить.
    Встав на колени у  ее  кровати,  он  целовал  ей  руки.  Уверял, что  она  обязательно  поправится, что спасет ее, устроит  в кремлевскую клинику…
    -   Мы  все равно встретимся, - говорила она в бреду,  - когда-нибудь, где-нибудь…  Эта жизнь не может быть  такой безнадежной…
    Через несколько дней  она  умерла. 
 
     Стук в дверь вернул прокурора к действительности.
   - Ну что, Пашенька, может, поужинаем?- раздался   за спиной  голос Валентины Сергеевны  Она подошла к нему сзади, обняла за плечи, прижалась  щекой  к  его щеке.
  - Да- да,  конечно, -  ответил он растерянно.
     А у меня хорошая новость
 - Звонила Светлана из Сиэтла. Стажировка проходит успешно…               

      

15.               
         
        Джамиля шла на поправку. Ее уже перевели в общую двухместную палату, у дверей которой посменно  дежурили охранники.  В течение недели Максим и Николай  регулярно наведывались к Джамиле. И непременно   с гостинцами. Махоч,  не задумываясь о последствиях, опустошал домашний  холодильник, забирая  попадавшиеся под руку деликатесы, которыми снабжала семью запасливая  Галина – ревнивая  и быстрая на расправу жена папарацци. Максим баловал  девочку мягкими игрушками, восточными сладостями, живыми цветами.
   Если   вначале  Джамиля   с    подозрением   отнеслась  к  друзьям,  то  через  пару  дней,  узнав  их  поближе,  прониклась  к   ним   доверием  и  симпатией.
     Каждый   вечер,  сгорая от   нетерпения, она  ждала их прихода  и не могла  скрыть  радости,  когда они входили в палату.  По сути,  они   вернули ей веру  в  людей,  в  человеческую доброту. 
     Добродушный,   веселый   Николай по-прежнему  смешил ее,   выкидывая различные  хохмочки.  Она, конечно же,  хотела бы  иметь   такого  брата,  как  Махоч.  А  вот  суровый  на  вид   Максим заставлял  трепетать ее сердечко. От сознание  того,  что  сильный   могучий  мужчина   дал  ей  свою кровь, захватывало дух,  как на краю пропасти. «В моих жилах течет его кровь, бурлит  как горная  речка…  Мы  с  ним одной  крови… А ведь он  даже  не мусульманин… Он такой же сильный и  смелый,   каким  был  мой папочка».
        Когда  ребята уходили, в  ее  больших  как  вишенки глазах снова отражалась безутешная  грусть. Девочка  боялась заглянуть  в  будущее. Что  ее  ждет  в огромном городе,  среди  чужих  людей?
      Еще   страшнее  ей  было  заглядывать в   недавнее  прошлое.
       «За что   Аллах  отвернулся  от  нашей семьи?   Неужели только за то, что ее  отец  служил на погранзаставе?  Но ведь банда одноглазого  Абаса  несла людям  белую смерть.  А  может, за то,  что отец   молился не пять раз в день, как того требовали  моджахеды, а только три,  и   то, не  в мечети, а дома? За что они так не любят русских. Мама рассказывала, что благодаря русским у нас в селении появились врачи, учителя…»
       Друзья не торопили девочку с рассказом о том, что с ней произошло, не задавали наводящих,  вкрадчивых  вопросов, как  обычно поступают в  таких случаях  журналисты. Но когда Максим показал ей фотографию Зарецкого, наступил, как говорится в таких случаях,  момент истины. Джамиля узнала в человеке, изображенном на ней  своего покупателя. Одна слезинка упала на фотографию, растеклась по лицу  Дмитрия. «Красив, подлец,  красив, - подумал  Махоч. –  будь я бабой, влюбился бы в гада, как пить дать. Не одну, видать, женскую душонку сгубил».
- Это и есть тот человек? - спросил Максим. – хотя и так все было ясно. - Девочка опустила влажные ресницы.
     Однако слезы быстро высохли на  глазах, и она  тщательно подбирая слова, сама поведала о своих злоключениях.
    "Ну, держись, гад! -  пронеслось  в голове Максима, теперь не отвертишься. Ребята были потрясены ее рассказом. И искренне ей сочувствовали  Конечно, возвращаться домой пока ей  нельзя было. Куда же  ей деваться после лечения?"
       Максим   пообещал   Джамиле, временно,  где-нибудь  ее  пристроить.
   -  Да  что  там  думать,  пусть  пока  поживет у тебя, - решил за всех папарацци,  за  что  едва  не схлопотал от  Максима подзатыльник.
   Соседка Джамили по двухместной палате,  пенсионерка тетя  Надя,  добрейший  души  человек,  вначале   приняла   ребят  за работников милиции.  Узнав,  что  они  журналисты,  напустилась на них с критикой: «Это вы помогли развалить мою страну, в которой мы  жили как браться и сестры!". Но узнав их  поближе, смягчилась: «Нет, вы не такие, вы хорошие,  вам можно верить". И стала живо интересоваться,   когда  в  стране  начнется  экономический  подъем.  Консультировалась  по социально- политическим и  общественно-правовым вопросам.  С большим энтузиазмом рассказывала  о  своих  житейских болячках. 
  Выведав  раньше других у  Джамили ее трагическую  историю,  сердобольная  Надежда  Сергеевна  пожалела  скромную тихую девочку   и   предложила ей  пока  пожить у  нее.
 -  Я оставлю тебе  перед  выпиской   свой домашний  адрес и  телефон.
      Она  жила  одна, в Марьиной Роще. Муж  умер,  сын  на   Дальнем Востоке служит  мичманом на  подлодке, дочка в заполярном Норильске, работает терапевтом в поликлинике  Пролежала  недельку старушка,  вшили   ей     грыжу,  и   снова    в  четыре стены, в  свой  домашний монастырь.  Одна   радость - телевизор,  досматривать   длинные латиноамериканские сериалы.
    - Мы подумаем над вашим предложением  Надежда Сергеевна, - поблагодарил сердобольную женщину Махоч, - Не пропадет Россия - пока есть такие люди, как вы!    Спасибо за человеческие понятия.
  - Эх...   -  вдохнула  с  грустью женщина,  -  кого мы только не пригревали - целые народы. Мой брат в Таджикистане, на  реке Вахш,  строил  Нурекскую ГЭС.  Не вместе  ли  поднимали  целину  в  Казахстане? А землетрясение   в   Ташкенте? Ведь сообща восстановили разрушенный город. А фашистов распроклятых - разве ж не вместе одолели! А  что теперь? Разбежались по национальным  квартиркам. Что,   вместе бы не прорвались? Чего  хочешь построили бы. Да хоть и капитализм! А  врозь - полная анархия!
Что же это такое: Украина – заграница! И Беларусь – туда же…
  - Так спасибо скажите - сами   знаете  кому, - кивнул на  потолок Махоч. - Ну  не печалься, теть  Надь,  выберусь  к  тебе  как-нибудь  на днях   и   всыплю  кретину,  который  поставил  под  твоими окнами  гараж. За одно и тем, кто разбрасывает там шприцы и  устроил  отхожее  место.
- Приезжай, только  друга  своего прихвати - он  кому  хошь  накостыляет.   Серьезный мужчина. И   Джамилю привозите.
      - Джамиля   пока  нуждается  в  защите от плохих людей, - сказал Максим.
      - А  я  не  защитник? - Надежда Сергеевна подняла согнутые в локтях руки и погрозила бицепсами.
    - Не  напрягайтесь,  а  то  опять заработаете грыжу, -  шутил  Махоч. – Лучше скажите: вам  зять не нужен…   


 История таджикской рабыни



     Женская палата, у дверей которой постоянно дежурил вооруженный охранник, привлекала внимание больных, медперсонала и хозобслуги. И вскоре вся больница пересказывала историю таджикской рабыни. В конце концов история эта обросла домыслами и стала совсем похожа на небылицу.
А доподлинно было так.
Отец Джамили служил на российской погранзаставе. Он не только участвовал  боевых операциях против нарушителей границы и незаконных бандформирований, но был и отличным проводником. Житель поднебесного кишлака Гунеш, он как никто другой ориентировался в лабиринте высокогорных троп, знал все лазейки и обходные пути, легко угадывал предполагаемые места привалов. Благодаря его стараниям группы наркоторговцев, переходившие пограничную реку Пяндж, не раз попадали в засаду.
Банда одноглазого Абаса давно охотилась за ним. Караваны этого упыря доставляли опий-сырец и героин из Афганистана в Горный Бадахшан большими партиями. Оттуда, по единственной высокогорной трассе Мургаб -Хорог - Ош, наркотики попадали в Ферганскую долину и через территорию Кыргызстана, Узбекистана и Казахстана следовали дальше - в Россию и страны Балтии.
Позарившись на вознаграждение, которое одноглазый Абас пообещал за информацию об отце Джамили, житель кишлака Гунеш, сын старосты, дал одноглазому Абасу полный расклад об односельчанине, служившем на погранзаставе. За это Абас одарил его скакуном и автоматом Калашникова.
-Аллах рассудит – кто честный человек, а кто собака, - сказал Азизшо, подняв голову. За эту дерзость главарь банды Абас рассек ему плетью лицо.
Джамиля, самая старшая из детей, снежным барсом бросилась на одноглазого главаря, вцепилась зубами в его руку. Абас взмахнул плетью, чтобы ударить дерзкую девчонку. Но рука его застыла над ее головой. Внимательно взглянув на Джамилю, он сразу же оценил ее красоту и решил увести с собой. Но сделать это немедленно, на глазах у жителей кишлака, не мог решиться даже он.
Бандиты вытолкали автоматными прикладами Азизшо из дома и погнали к месту казни, на поляну, на краю кишлака, где обычно проходили собачьи бои.
Старый алабай Азизшо по кличке Джульбарс злобно лаял и рычал, бросался на стальную сетку вольера. Преданный пес излазил с Азизшо сотни горных троп, не раз предупреждал об опасности, а однажды спас ему жизнь, отогнав от хозяина снежного барса.
- Собаке – собачья смерть , - сказал Абас, обращаясь к жителям Гунеша. Этот нечестивец совершил самый тяжких грех, который может совершить мусульманин: пошел в услужении к христианским собакам, чтобы убивать своих единоверцев. Вы должны были сами расправиться с ним. Абас упрекал гунешцев, что они недостаточно набожны. Обещал построить для них молельный дом. Убеждал, что торговля наркотиками нужна ему не для личного обогащения, а для покупки оружия, чтобы бороться за святое дело.
- Я знаю, как трудно вам живется – и приехал к вам не с пустыми руками. Он кивнул на обоз стоявший за его спиной. Здесь мука, сахарный песок, рис, сушенные фрукты.
Вопреки просьбе мужа, жена молила бандитов о пощаде, падала на колени перед Абасом, металась в толпе собравшихся на казнь односельчан, взывала о помощи.
- Я же учила ваших детей, люди! Мой муж делился с вами последним, что у нас было. Разве не Азизшо привез русского врача, когда твой сын умирал, Рустам, - обратилась она к старосте.
Но никто не решился вступиться за сержанта российской погранзаставы.
В отчаянии женщина бросилась с кулаками на Абаса, Один из бандитов ударил ее прикладом в грудь. Она не удержалась на ногах, упала навзничь. Соседки оттащили Саиду в сторону.
А через несколько минут раздались автоматные очереди. И сразу же стали раздавать провизию. Голодные бедные люди рванулись к обозу, хватали мешки с провиантом.
  Вдруг послышался нарастающий заливистый лай, это Джульбарс прорыв подкоп, выбрался из вольера и мчался на помощь хозяину.
     - Не стрелять! - скомандовал Абас и выхватил из золотых ножен дамасский кинжал. Подбежав к мертвому телу Азизшо, Джульбарс жалобно заскулил. Затем медленно повернулся, грозно зарычал и бросился на Абаса. Одноглазый разбойник выставил вперед руку, обмотанную халатом, в расчете, что собака вцепится в нее и тогда другой рукой он нанесет ей смертельные раны и покажет всем, какой он герой. Но Абас не учел, что собака была обучена защите от ножа. От мощного удара лап Абас потерял равновесие и опрокинулся навзничь. Клыки алабая глубоко впились в руку Абаса, в которой он держал кинжал. И если бы Абас не успел достать из прикрепленной к поясу кобуры пистолет и несколько раз выстрелить в собаку, то она наверняка вцепилась бы ему в горло.
- Собакам собачья смерть! – сказал главарь бандитов, окинув звериным взглядом изумленную толпу. – Так будет с каждым, кто посмеет пойти про нас…
   Несчастная Саида каталась по земле, рвала на себе волосы.
Ее крик и стенания отзывались эхом далеко в горах.
- Вы не мусульмане, вы продажные шакалы, - кричала она вслед банде. Аллах вас всех покарает. Вы только прикрываетесь его именем…



   
 Саида не забыла, как смотрел на Джамилю одноглазый Абас, и, опасаясь за судьбу дочери, прятала ее в подполье. И не напрасно: спустя неделю  банда  снова  поднялась  в  высокогорный кишлак Гунеш. 
      Помимо  Джамили  в  семье  было  еще  трое детей:  двое мальчиков – Сохроб и  Хусейн  - одному пять, другому семь -  и    девятилетняя  Зейнаб. Они играли во дворе,  когда нагрянули угрюмые бородачи.
     Оставив охрану за дверью,  Абас  вошел  в   дом.  Саида  сидела в углу при тусклом свете керосиновой лампы. На коленях у нее лежала раскрытая книга поэтессы Гулрухсор Сафиевой. Даже разбитая горем, в черном траурном одеянии, женщина  не утратила природной красоты.
-  Где твоя дочь? - спросил Абас, прищуривая  единственный, подернутый кровавыми прожилками  глаз.
  -   Она в Хороге, у  дяди.
  -   Если ты говоришь правду, я  отыщу ее  и  в Хороге -  у меня руки длинные.
  -   А сейчас, завари-ка мне чаю,  принеси  сухих  фруктов.
Он взял со стола книгу ненавистной поэтессы  Гулрухсор Сафиевой,  но она выскользнула из рук. Одноглазый Абас знал, что стихи этой поэтессы в советское время дети изучали в школах. После развала СССР книги ее  начали сжигать. Абас  нагнулся, чтобы поднять книгу и в неистовом порыве изорвать в клочья. И в этот момент Саида выхватила  спрятанный под халатом  кинжал,  и  бросилась на Абаса, но он  успел  перехватить ее  руку. Другой рукой Саида пыталась дотянуться кончиками пальцев до лица разбойника, чтобы выцарапать ему его единственный глаз.
- Ах ты змея! – Абас наотмашь ударил  женщину кулаком в лицо. Саида упала как подкошенная,  потеряв сознание. Заперев дверь, главарь бандитов бросился на беспомощную женщину. Как голодный зверь на поверженную добычу.
  Джамия поклялась матери  памятью отца, что ни при каких обстоятельствах не выйдет из укрытия. Она слышала скрип половиц, треск разрываемой одежды, животное посапывание и горловой свист Абаса. 
   Как ни старался одноглазый разбойник, ему  не удалось надругаться над  вдовой. Словно пораженная  проклятьем, мужская сила покинула его.
    
        Джамилю  и   еще  трех  юных  соотечественниц,  под  видом  своих  дочерей,   привез  из  Горного  Бадахшана  в   Москву  работорговец и наркокурьер по имени Ахмед. Используя девочек  в качестве живых контейнеров для перевозки высококачественного героина, он в дальнейшем  продавал их «новым русским».  Ахмед   даже  заплатил  матери   Джамили  большие  по  тамошним  меркам  деньги -  500  долларов. Чтобы мать была спокойна за судьбу дочери, обещал   выдать  замуж  за  богатого  правоверного мусульманина,  каких, по его словам,  в  Москве  теперь  великое  множество.
     -  В  российской  столице  сейчас строятся  мечети, много богатых  женихов,  и для красавицы Джамили найдется достойный, - гладко стелил Ахмед, поглаживая по головке юную красавицу. -   Не  долго осталась Абасу топтать землю. Он убил  моего двоюродного брата, оставив сиротами семерых детей.  Его счастье, что он убрался со своими шакалами  из вашего  кишлака. Я хоть и стар, но стреляю без промаха с обеих рук.
       Просвещенная,  проработавшая не один год учительницей в начальных классах  горянка, возвела руки к небесам и,  словно призывая в свидетели  Всевышнего, с горечью произнесла:
    -  Выдай  её  за кого угодно  -  мусульманина или русского, богатого или бедного  - только бы она не досталась шакалу,  который убил её отца.
     Саида подняла  Джамилю  среди  ночи.  Девочка   сдерживала  слезы, чтобы не расстраивать мать. Но они сами брызнули из глаз, когда проснулась сестренка и  братишки. 
Они проводили Джамилю до околицы, родного поднебесного кишлака, где их поджидал Ахмед
   - Запомни, доченька,  пока  идет  война,  пока эти  взбесившиеся шакалы убивают лучших людей нашей родины,  дороги  назад тебе  нет.  Будь прокляты те, кто погубил  великую страну! Кто разрушил нашу дружбу! Не забывай о нас, -  крикнула мать на прощание и расплакалась.
    Джамиля  с  тоской  оглядела силуэты окрестных гор  и  побежала  за  дядюшкой   Ахмедом. Они  медленно  спускались   в   долину. Внизу  ревел   горный   поток.
   В  полдень   они  достигли   Хорога,   там  к  ним  присоединились еще три  девочки, Гюльнара, Хафиза и Сулема, родители и родственники которых были убиты в разгар гражданской войны. Ахмед наказал девочкам, чтобы они называли его дедушкой.
  - И запомните: вы все сестры, в Москве у вас живет дядя, брат вашего отца, которого убили бандиты. Мы едим к нему в гости.
     Для каждой из них он справил липовое свидетельство о рождении, без которых им не удалось бы пересечь российскую границу.Чтобы девочки  случайно не оговорились, имена оставил прежние, изменил только фамилию.
     До  Москвы они  добирались поездом с пересадкой в  Астрахани, где  Ахмед сбросил большую партию опия-сырца.  В получасе еды от столицы, он заставил  девочек глотать пакеты с высококачественным героином предназначенным для вип-персон. 
     Несмотря на все трудности, для  Джамили, никогда не бывавшей дальше Хорога,  это  было увлекательное путешествие. В дороге девочки подружились и поклялись, что разыщут друг друга, как бы далеко не раскидала их судьба.
   Дмитрий встретился  с  работорговцем  в  подмосковном   поселке   Строителей, где  Ахмед  снял  за  небольшую  плату развалюху  с  запущенным огородом. Рабыня   понадобилась  Зарецкому   не  для себя – он  использовал их для налаживания деловых связей с нужными людьми.  В основном - высокопоставленными чиновниками. В развлекательно-оздоровительном центре  со сказочным названием «Мальвина», принадлежавшим Дмитрию, хватало  жриц любви, и  покупать у таджика  рабыню не было бы необходимости, если бы  депутату Горелину  не   пришла в голову бредовая  фантазия - позабавиться с девственницей восточного происхождения. Непременно  с  тюбетейкой на голове.  Взамен Горелин  обещал выбить кредиты для банка «Возрождения», работавшего под криминальной крышей.
   Ахмед   не сразу  решился продать Джамилю.  Пока они добирались до  Москвы  юная горянка покорила его природной красотой. Старый плут и развратник даже подумывал взять ее в жены.  С одной стороны,  юная красавица  украсила бы его жизнь на закате лет, но с другой – стала  бы  обузой  в  опасной,  рискованной работе наркокурьера и работорговца, привыкшего доверять только самому себе. К тому же,  Ахмед был патологически жадным человеком. Правда, он один кормил три семьи. Свою и двух погибших братьев.
   Торговля  живым  товаром  с каждым разом  приносила все меньше дохода: слишком много малолетних беспризорниц в России предлагали себя за гроши встречным и поперечным. Но за Джамилю можно было выручить большие деньги.
  Дмитрий разглядывал девочек, как на кастинге - Гюльнару, Хафизу, Сулему.
Перебрав живой товар  Ахмеда,  Зарецкий  остался  недоволен. Тогда,  вздохнув, словно  теряя любимого коня, работорговец вывел на крыльцо Джамилю и, ощупывая   остренькую седую бородку,  с   грустью  сказал: ”Бери,   хотел  себе оставить, красвицу из райского сада, но, видно, не судьба!». 
Даже в полосатом  мешковатом халате,  в тюбетейке, со свисающими  бахромой вокруг головы слипшимися  косичками, неухоженная, изможденная   от долгой дороги  и  недоедания  девочка  сразу же   приглянулась  привередливому покупателю.
   Джамиля, стоя на крыльце дома,  украдкой глядела на своего будущего хозяина, когда тот  обговаривал  с Ахмедом последние  формальности. Невольно ее  взгляд привлекли два роскошных автомобиля, на которых приехали покупатели.  В одном из них, опустилось затемненное   стекло, и  она увидела господина в темных очках.  Он смотрел в ее сторону,  и  Джамиля стыдливо опустила глаза, потом не в силах сдержать любопытство, украдкой метнула взгляд на него. Мужчина снял очки и покровительственно кивнул ей. Смутившись, она  забежала в дом. Зарецкий с Ахмедом вошли вслед за ней. Почувствовав живой интерес богатого клиента  к  Джамиле, Ахмед  взвинтил цену  – и не прогадал. Господину  Зарецкому  пришлось выложить за глазастую, стройную как газель, худенькую таджикскую девочку  пятьдесят  тысяч  зелеными! Столько Ахмеду  еще не удавалось выручить ни за одну из своих рабынь.
- Вот ее метрика,  все  как  положено. - Девочка здоровая, послушная, приучена к труду. А  как она  поет! - нахваливал проданный товар работорговец.
   -  Поет? Это  хорошо, - усмехнулся Дмитрий. - Однако ей придется заниматься другим ремеслом.
  - Оставь ее себе, не пожалеешь! – сказал Ахмед, шаря хитрыми глазами по ухоженному холодноватому лицу Дмитрия. Старый плут, кажется, попал  в точку. -   Я  вижу по ее глазам: ты ей понравился. Да и  тебе она, по-моему,  приглянулась. Ты  был бы самым счастливым мужем на свете.
 - У нас многоженство запрещено законом, - сказал Дмитрий строго.
 - Разве такие, как ты, живут не по понятиям?
   Но Дмитрий пропустил мимо ушей реплику   работорговца.
 -  Смотри, старик, если  она выйдет из повиновения или сбежит, - предупреждал Зарецкий угрожающим тоном, -  тебе  придется  не только вернуть деньги, но и выплатить неустойку. Известный тебе криминальный авторитет по прозвищу Клещ сказал, что ты надежный человек, с тобой можно иметь дело.
- Не беспокойся. Она  будет  пуглива  как газель, ласкова и  преданна  как собачонка. Будет лизать хозяину  ноги, так приучена.   А если природная скромность и суровое воспитание   помешают  ей  исполнить волю своего господина в делах сердечных, подсыпь ей  этот порошок, - он  протянул Дмитрию мешочек с каким-то зельем. - И тогда ты легко сорвешь райский цветок.
 - Что это,  героин?
 - Нет, это  порошок для приготовления напитка любви…
   На прощание Ахмед  чмокнул Джамилю в щечку  и  сказал: «Отныне  этот  человек  - твой хозяин,  исполняй волю своего господина.  Он женится на тебе, если ты будешь послушной.  Чтобы ни случилось с тобой – помни: конец  будет хорошим. Ты   ведь  не забыла сказку, которую я  рассказал вам  в  поезде про принцессу и  падишаха.  Не упусти своего счастья.   А за то,  что ты такая умная, послушная девочка – вот тебе гостинчик.  Он достал из кармана халата горсть изюма и отсыпал девочке в ее  вспотевшую  от волнения  ладошку.
    Джамиля прощалась с подружками по несчастью. Девочки  обнялись, прослезились.
-   Всех устрою, никого не оставлю без женихов, - обещал  Ахмед. Надеюсь, что ваши погибшие родители не станут проклинать меня на том свете.

          
17.
         Зарецкий   приказал   отвезти  Джамилю   к  своей помощнице,  Эльвире  Михайловне,  бывшей  медсестре  гинекологической больницы,  которая в советское время  с треском  вылетела с работы за приставания к пациенткам. Эльвира  была полновластной хозяйкой в его  оздоровительно - развлекательном заведении со сказочным названием «Мальвина», под крышей которого скрывался публичный дом для  вип-персон, 
     Там  наложницу   приводили  в товарный вид.  Расплели   косички,  долго   отмывали  в  огромной мраморной  ванне, оборудованной “джакузи” Не жалели шампуня, бальзама, кремов. Одежда её  полетела  в  огонь, тюбетейку,  по указанию Зарецкого, подвергли пропарке  и  оставили девочке в  память о  родине  и как свидетельство ее экзотического происхождения.  Благоухающую,  смущенно глазеющую вокруг  девочку,   усадили  в  гинекологическое кресло. Две помощницы, занимавшиеся  Джамилей, покинули кабинет, когда  вошла  Эльвира Михайловна. Она погладила девушку по головке  и вкрадчиво произнесла:
     - Ты не бойся, я только посмотрю - не обманул ли  нас  твой хозяин,  подсунув вместо девственницы  порченую  проказницу.   Покажи-ка  мне свой бутон. О-о-о!  Восхитительная  перламутровая  раковина  И  жемчужинка  есть.
    Эльвире  Михайловне  не терпелось приласкать  лепестки майской розы. Не в силах  удержаться от нахлынувшего искушения, она  закрыла  дверь  на  ключ, на ходу расстегивая пуговицы халата.
    Наклонившись  над   девочкой,  отстегнула бюстгальтер,  тяжелые  груди   нависли  над лицом рабыни.
 -    Ты хорошая, послушная девочка. – прошептала Эльвира
сочась  страстью.   Закрой  глазки и делай то, что я скажу.  Тебе понравится. Не бойся …
 - Почувствовав неладное, Джамиля вскочила с кресла и забилась в уголочке комнаты. Обхватив коленки руками,  она испуганно  смотрела на  Эльвиру 
исподлобья.
 - Ты  плохая  девочка, -  пошла красными пятнами Эльвира. - Но ничего,  мы  скоро встретимся, дрянная девчонка.
 Спрятав   свои  огромные, как восточные дыни  груди,  обратно в бюстгальтер  и  застегнув наглухо  пуговицы халата, Эльвира  вызвала  помощницу.
- Дай  ей  какую-нибудь  одежду   и  пусть катится.  Скажи водителю - ярлык качества  у  этой  змеи  на месте.  Тюбетейку не забудь.


      Вечером  господин  Зарецкий собрал  в  своей   новой элитной  квартире,  в  центре Москвы,  веселую компанию из  доверенных и  надежных  людей   и   устроил  в честь приобретения рабыни что-то вроде  презентации. Разгоряченный   алкоголем и поддавшись на  уговоры,  новоявленный рабовладелец пообещал гостям,  что  четырнадцатилетняя  горянка   разоблачится  перед ними  по его команде. Воспитанной  в  строгих  мусульманских традициях, девушке было стыдно  показать гостям даже своё лицо, а не то чтобы наготу.
     По наивности своей Джамиля поверила Ахмеду, что этот  русский, по имени Дмитрий, если она проявит покорность и послушание, возьмет ее в жены и  будет беречь  как зеницу ока.  Смирившись со своей судьбой - жить на  чужбине,  Джамиля решила во всем  повиноваться  своему господину.  «Он   меня будет любить  -  раз  заплатил  такие  большие деньги  И   разве я  не должна  возблагодарить  судьбу,  ведь он не старик,  как дядя Ахмед. Он богатый и красивый. У него такие машины и  охрана.  Дмитрий  Зарецкий как будто был создан для обольщения. Высокий, с вьющимися русыми волосами, правильными чертами лицами и выглядевший гораздо моложе  своих  сорока лет,  он сразу очаровал ее, и она готовилась  отдать ему  всю  свою любовь,  на  которую только способна,  и  быть  преданной  и  послушной  женой.

      Джамиля  лежала  в спальне  и   с замиранием сердца ждала  своего хозяина. Слышала, раздававшиеся  за стеной пьяные голоса   и  с  трепетом   думала о той минуте,  когда гости наконец разойдутся и любимый зайдет к ней для  первой  брачной ночи  и  сделает ее счастливой. Но Дмитрий ввалился  в спальню с совершенно другими намерениями. Путаясь в собственных ногах, добрался до ее кровати,   сорвал  с  девушки  одеяло. Ухватив за узкое запястье, грубо поднял  с постели и одним яростным движением разорвал на ней тонкую ночную рубашку. Треск разрываемой ткани напугал ее и оглушил. Она стояла  перед ним, беззащитная,   в бледном, почти лунном свете  ночника, опустив  покорно  голову, боясь шелохнуться. Длинные шелковистые черные волосы рабыни скрывали девичью грудь. Указательным  пальцем он поднял за  нежный подбородок  голову девушки.
       - А ты - красавица. Ты будешь послушной?
 Джамиля  не поднимала глаз, только  еще ниже опустила голову.
На мгновение Зарецкому захотелось плюнуть  на  пьяную компанию, дожидавшуюся за стеной  “ восточного стриптиза»,  и тут же, не откладывая, жестко  и хладнокровно  подмять под себя  юную голубку.  Заставить  её   затрепетать под  ним.  Срывать с дрожащих нецелованных губ  поцелуи. А  Горелина послать куда подальше. Но ни алкоголь, ни сиюминутный порыв страсти не смогли заставить его отказаться от кредитов,  которые Горелин обещал выбить для банка  «Возрождения» взамен таджикской красавицы. Это огромные деньги, которые можно было бы вложить в перспективные направления и заработать миллиарды.
 Он  развел струящиеся черным шелком волосы рабыни  и  сжал    в     ладонях, вполне оформившиеся и  твердые, как спелые яблоки, девичьи.  груди. Так бьется сердце, у  пойманной ласточки. Какой-то миг  Зарецкий еще  колебался.  Что -то было особенное в этой  по - восточному  красивой,  полудикой девушке. Какая-то непостижимая харизма.  Но дурная  пьяная голова повелела  тащить  своё сокровище на всеобщее обозрение. Когда он, потянув ее за собой, открыл дверь в зал  и оттуда хлынул яркий свет и хохочущие голоса, Джамиля с мольбой бросилась  к его ногам. Она  испуганно произнесла по-русски:  “ Аллах покарает меня», «Аллах покарает меня!». Она упиралась ногами в пол, но босые ноги скользили по паркету. Он  продолжал тянуть её  за собой не обращая внимание на ее стоны и причитания, пока не  выволок  на середину комнаты. От  стыда и ужаса, девушка  повалилась на пол  и,   прячась от чужих мужских глаз, закрыла лицо руками.
   Зрители  негодовали. 
  -Да она не слушается тебя.
  -Тоже мне хозяин.      
  -Рабыни так себя не ведут      
   Дмитрий   силой поднял ее на ноги и заставил  повернуться  лицом к публике.      
   Пьяные возгласы  прекратились.
Девушка  билась в  нервном ознобе и что-то  жалобно  причитала на родном языке.
          Смуглая, с  тонкой талией, девичьим упругим телом  и  так мило плачущая  восточная красавица вызвала восторг у гостей бизнесмена.
    - Говорят она не плохо поет, - обратился к публике Зарецкий. – А ну-ка спой нам, да поживее. А то отдам тебя… Хотя бы  Казимирычу.
Толстяк сидевший в конце стола, приподнялся, и, потирая ладони, похотливо облизнулся.
      -  Выпей это и успокойся, – сказал - Дмитрий  и   протянул ей пенящейся бокал шампанского с   растворенным в нем порошком любви, который ему дал Ахмед.
      «Так значит никакой он мне не муж. Не быть мне его  женой – ни первой, ни последней!  Все  обман. Они такие же,  как одноглазый Абас и  его  шакалы.  Вот она сказка со счастливым концом.
  Она опустошила судорожными глотками бокал, все  для себя уже  решив.   Публика требовала песни
Зал поплыл перед глазами. Пьяные физиономии закружились как в калейдоскопе. Что происходит с ней?  Земля уплывает из-под ног. Она совсем не стыдится своей  наготы. Ее  уже не пугают мужские ястребиные взоры. Сладкая отрава разливается в крови, устремляя ее ввысь. Как будто она оттолкнулась от земли и взлетела   на вершину самой высокой  горы  Памира. Облака проплывают у  ее ног. Она словно птица  парит  над миром. Она  споет  в  последний  раз, сложит крылья и  канет  камнем в  вечность,  чтоб  навсегда забыть свой  позор. Скоро, совсем  скоро она встретится со своим отцом. И он похвалит  ее за смелый поступок.
       Шумная компания вздрогнула  и   обомлела, когда из груди юной девочки вырвался  и  вспорхнул звонкий чарующий голос. Это была нежная трогательная песня. И хотя она пела на родном языке, всем было понятно, что поется  в ней о несчастной любви.
  Когда голос ее замолк, в зале повисла тишина.
- Продал  бы   ты  мне  её  от  греха  подальше, - заговорил  первым   хозяин      одного  из  столичных  рынков  Федя Игнатов. - А,  Дим ?  У  тебя  Верка  -  баба  бешеная, вернется  с  моря - оторвет  тебе причиндалы. Ведь не простит, сам знаешь. А   потом, ты  все - таки  помощник депутата,  собираешься баллотироваться в Мосгордуму.
 - А почему  это тебе «продай»? Ишь умник выискался, - поднялся чиновник управы.
   -  Сколько не жалко, за таджикскую рабыню? - спросил  Зарецкий с охотничьим азартом в глазах.
    Начался торг.  Настоящий аукцион. Дмитрий подогревал публику, рассказывая о достоинствах живого лота. Ставки  делались от пятидесяти тысяч долларов и выше.
    В этом шумном яростном споре, в котором столкнулись амбиции богатых и  довольно щедрых людей, когда речь идет об их личных интересах и желаниях, в конце концов все предложения  перекрыл  господин Игнатов, тот,    кто   и    предложил  продать ему  рабыню.
-  Отдаю свою новую  тачку и сто штук зелёными! - взревел  Федор, выпуская пробку из бутылки шампанского. И обрызгав оба ряда сидящих за столом,  одним махом отбил у них  охоту продолжать торг.
 - Вот  тебе, видал!- хохотал Дмитрий. – выставляя согнутую в локте руку. - Хоть  два  шестисотых”  давай и мешок бабла в придачу - не продам! Моя  собственность!
     Он уже твердо  решил оставить девчонку  себе, а Горелову найти другую рабыню.  Ее место не в постели старых козлов. Я ее раскручу, она у меня звездой эстрады станет.
  Повернувшись к рабыне, довольный хозяин шлепнул ее игриво по попке
      -  А ну беги  в ванную, живо, умой личико  - и  в  постель. Чтоб я тебя больше тут не видел. Ишь разубралась! Я, может, пошутил, а  ты  рада  стараться.
     На  некоторое  время  гости  забыли  про  рабыню. Когда  Дмитрий    хватился  её,  было  поздно.  Он зашел в ванную  и   тут же  выскочил оттуда бледный. Отозвав Федора, заикаясь прошептал ему на ухо: " Она разбила зеркало и осколком перерезала себе вены.
   Федор в срочном порядке выпроваживал гостей, приговаривая: «Все в  порядке,  у девочки обморок».
    Когда дверь за гостями закрылась, Федор осторожно,  чтобы  не  запачкаться   кровью,   склонился   над   рабыней.
  - Говорил, продай, а теперь и даром не нужна.
 - Что с ней, она хоть жива? - спросил Дмитрий, окончательно отрезвев,  не желая верить в худшее.
- Да, дышит, дышит. Ее бы в реанимацию…
- В больницу? Ты спятил?
- Не паникуй. Тащи  жгут, надо ей руку перетянуть
Зеркало над раковиной было разбито  и в его осколках уродливо отражалось испуганное лицо Дмитрия. - Это дурная примета, - усмехнулся Федор, кивнув на разбитое зеркало, как будто радуясь случившемуся. Он перетянул девушке руку выше локтя и как ни в чем не бывало  стал смывать лужицу крови с кафеля.
   - А ты давай, не сиди, действуй.
  По совету Федора Дмитрий должен был оставить девочку где-нибудь неподалеку от больницы и вызвать скорую. Но  в последний момент Дмитрий передумал. Ему вдруг показалось, что девочка перестала дышать. Запаниковав, он грубо нарушил правила, развернувшись в не положенном месте. И  прямо  на   глазах у  патрульной машины. Пришлось остановиться. Вместо объяснений, Зарецкий показал удостоверение помощника депутата. Дмитрия спасли тонированные стекла, иномарки, сквозь которые невозможно было разглядеть, что  творится  в салоне.
     – У вас все в порядке? - позволил себе задать вопрос инспектор, заметив в лице помощника депутата подозрительное  волнение. 
     -Все в порядке, - буркнул  Дмитрий и рванул машину с  места.
      Проехав вдоль набережной, он свернул под мост. Он  избавился  от  своей  рабыни  там,  где уличные проститутки частенько в автомобилях обслуживают  клиентов. Но  не  всё  прошло  гладко: кто-то  сзади   осветил  его  машину  фарами.  Заехав в Мальвину,  он все - таки после некоторого колебания позвонил  в  “скорую”. На всякий случай прикрыл рот платком, чтобы  изменить голос до неузнаваемости. Когда  диспетчер ответила, что скорая уже выехала, он  в бешенстве швырнул трубку об пол и  направился  в бар за коньяком.
      

   


        Почему - то этим утром не хотелось идти на работу, не писалось. Да и особенно незачем было. Максим сидел в своем домашнем кабинете перед портретами погибших родителей, как будто они назначили ему свидание, и сейчас, если очень захотеть, их родные лица материализуются. И они снова будут вместе.
Максим выкуривал в день две - три сигареты. Так путник в пустыне, утоляет жажду скупыми глотками воды на долгом изнурительном пути. Сейчас был повод, словно он надеялся увидеть в клубах табачного дыма прошлое. Ему уже мерещились очертания родительских лиц.
- Пора возвращаться... – зазвучал знакомый голос.
Максим огляделся, но в комнате он был один: голос звучал внутри него.
-Ты не спасешь голубую планету – она обречена!
- Я спасу – и отомщу за своих родителей.
- Ты стал совсем как они. У тебя осталось три жизни, потеряв их, ты лишишься бессмертия и тогда каждый смертный сможет тебя убить. Подумай, Максим...
………………………………………………………………………….
       Родители Максима  познакомились в  одном из студенческих общежитии МГУ. Будущий   муж и защитник Лидии Львовны   учился в  ту пору  на последнем  курсе физкультурного института.  Завоевав золотую медаль на чемпионате страны по вольной борьбе, Виктор Великанов  пригласил  на  молодежную вечеринку всех,  кого  знал   в  Москве.  В  тот  день до глубокой  ночи  из окон студенческой общаги  ломоносовского  университета разливалось пение тогдашних эстрадных кумиров - Эдиты Пьехи, Иосифа Кобзона, Майи Кристалинской.  Одна пластинка сменяла  другую, молодежь  танцевала, веселилась. На звуки музыки в  гости к  чемпиону пришли соседи  с верхнего и нижнего этажей. Две небольшие комнаты были  заполнены  студентами с разных факультетов, городов и стран мира. Из-за нехватки места танцевали в коридоре, даже на лестничной площадке. Благо, колбасы, консервов с килькой в томатном соусе и  грузинского первосортного вина, которым снабдил друга чемпиона по сборной   Важжа Меблгишвили,  хватало на всех.  Пили  за дружбу народов, за мир во всем мире, за  ядерное разоружение и, конечно, за  виновника торжества, который скромно сидел во главе стола – не танцевал, не пил и не курил.
   Как ни уговаривал  Важжа  друга отпробовать грузинского домашнего вина, Виктор на уговоры не поддался. Продолжал скромно сидеть за столом,  попивая грушевый лимонад.
     - Ну пригласи хотя бы кого-нибудь на танец, - поддевал друга могучим плечом Важжа.  – Вон, видишь двух подруг? Вероника - из медицинского, враз вылечит тебя от хандры. Она, по-моему, положила глаз на тебя. А я приглашу Лиду, ее подругу. Давай –давай пока их не увели у нас из под носа стиляги.
  Однако  внимание  Виктора привлекла как раз не  Вероника, а тоненькая,  с   горделивой   осанкой,  толстой   косой  и  глубокими  умными  карими  глазами Лида.   
       - В таком случае, - махнул рукой Виктор, - наливай!
       – Вот это я понимаю, - обрадовался  Важжа.

    - Выпив залпом  стакан молодого вина, Виктор пригласил Лиду  на вальс.   Кружась и держа в объятиях застенчивую девушку, в глаза которой  страшно было заглянуть -  как в звездный  омут,  ему  вдруг показалось, что он  уже никогда не расстанется  с ней.  "Вот она, девушка моей мечты,  принцесса из сказки!".
    На  победной   волне   Виктор  надеялся  протанцевать с ней весь вечер, но Лида вдруг заспешила домой, не желая огорчать родителей поздним приходом. 
    - А ты куда собрался? –спросил Важжа, - сиди,  я сам ее провожу. А то неудобно как-то получается: гости пришли на твой праздник, а ты их покидаешь.
   Согласившись с доводами приятеля,  Виктор тем не менее бросился догонять Лиду. Виктор предложил ей не дожидаться автобуса, а пройтись пешком по вечерней Москве. Он шел рядом с ней, замедляя шаг, стараясь продлить проводы.   Пока  они добирались от  Воробьевых гор до   её  сталинского  дома   на   Старом Арбате,  он  рассказал  ей  о  своих  родителях, двух  братьях и сестренке. О том, что мечтает стать чемпионом мира, а по окончании выступлений, перейти на тренерскую работу.  И, как бы  между прочим,  о том, что  если  решит  жениться,  то  только на такой  замечательной девушке,  как она.
      Так они и дошли до ее знаменитой сталинки.
      Провинциал  из  российской глубинки,  паренек  из  многодетной   рабочей семьи,  с  областным говорком,  не  затейливыми   манерами, Витя Великанов  не сразу  приглянулся  коренной  москвичке  из  семьи  потомственных  врачей. Однако  воспитанной  девочке  хватило такта,  не  омрачать  настроение  чемпиона в день его триумфа.  И она даже ему подыгрывала, изображая легкую влюбленность,  восторгалась его спортивными  достижениями. И все больше очаровывала  блеском   карих глаз.  Но бал окончен - погасли свечи.  Этот вечер еще не раз всплывет в его памяти колдовским наваждением.
       Виктор  настаивал  на свидании,  стараясь удержать  её  нежную тоненькую руку в своей горячей ухватистой ладони мастера спортивной борьбы. Перед тем,  как скрыться в полумраке  парадного подъезда она пожелала ему спокойно ночи и разрешила позвонить ей, если ему очень захочется. Виктор   просидел на ступеньках  пока не рассвело. Неискушенный  в   девичьих  хитростях   паренек   решил,  что это -  судьба.  Что остались лишь формальности:  испросить благословения у родителей  и  подать документы  в загс.
     В тот вечер, после праздничного гуляния, бокала молодого крепкого вина  мечта покорить  Лиду казалось такой реальной.  Но не все так просто, на  то она  и жизнь -  легко  в ней ничего не дается. 
      Ему удалось всего однажды  с ней поговорить по телефону, больше она трубку не брала. Вместо нее его любовные признания  выслушивала  мать Лидии  Мария Абрамовна, главный врач одного из московских роддомов.  Они быстро  подружились и заключили тайный союз.  «Не отчаивайтесь, молодой человек, - подбадривала  она его, - добивайтесь своего, если уверены, что это любовь. Звоните хоть каждый день - я на вашей стороне.” - “ Вы думаете, у меня есть
шансы? ”-  “ Уверена - вы ведь чемпион! ”
     Он   увидел  Лидию  снова  спустя  полгода.  Вероника Плачевская  привела  Виктора  на день рождения  Лидочки  в  их  просторную сталинскую квартиру с  высокими потолками  и  роскошной  по тем  временам обстановкой.  В  таких  московских квартирах   Виктор  еще не бывал.
        Лидия  встретила  их счастливой улыбкой.  Именинница  сияла  красотой  и  молодостью.  Приняла от  чемпиона букет алых роз   и  празднично украшенную маленькую  коробочку,  в которой  таинственно тикали  женские  золотые часики, дорогой по тем временам подарок.  Узнав, что Виктор собирается в гости к  возлюбленной, Важжа одолжил ему заграничный модный костюм. В нем Виктор выглядел как завзятый москвич.    Мария  Абрамовна  заключила   Виктора в свои объятия как родного. Ему пришлось нагнуться, чтобы  эта  маленькая  полненькая женщина, смогла поцеловать его  в лоб. Она   ласкала его своими большими добрыми глазами. Она   была знакома  с ним  заочно,  по телефону, но именно таким  и  представляла его. Высоким,  могучего телосложения,  с  довольно неглупым лицом. “ За таким  парнем - как за каменной стеной, -  решила   она.  - У него глаза порядочного человека.  ”
    Гостей было много.  Родные,  друзья, сокурсники. Трудно  было не заметить, как смотрела  Лида  на  красивого  бородатого  брюнета, лет сорока пяти,  преподавателя истфака,  доцента Ефима Саранского.  Все вокруг давно знали или  догадывались,  что эту пару связывает нечто большее, чем   любовь  к  исторической  науке.  Когда  по требованию  гостей   Лидия села за  рояль  и,  аккомпанируя  себе, запела старинный русский  романс  «Напоминание?»,  а  почтенный  преподаватель, ученый историк, склонившись над  роялем, стал  негромко ей  подпевать  слабеньким   грудным   баритоном,   Виктор все  понял: “ Так поют и смотрят друг на друга только влюбленные. ”      Надо   было  видеть лицо   Лидочкиной   мамы, она  терпеливо негодовала, предчувствуя  в  будущем  драматические  события.
     И только отец  именинницы  ни о чем не догадывался. Заведующий кафедрой   мединститута,  профессор,  доктор   медицинских наук, Лев Борисович Моисеев, безгранично доверял дочери, считая ее умной, рассудительной  и   воспитанной  девушкой. Он  и  помыслить  не  мог, что его Лидочка, аспирантка, без пяти минут кандидат наук, способна  потерять голову  от  любви  к  женатому мужчине, который  к тому же  старше ее  вдвое.
     Лида была единственной дочерью супругов Моисеевых, поздним долгожданным ребенком. Отец никогда не повышал на нее голос, не наказывал, чтобы она не выкидывала, - эти обязанности он полностью переложил  на плечи жены. Свой  родительский  эгоизм   Лев Борисович  объяснял  тем,  что дочь очень похожа на его покойную мать, 
 а мать  - это святое.  Может,  поэтому  Лида  называла  отца  папочкой, а мать - просто мамой.
        В разгар именин   «папочка»   увел   в   свой домашний кабинет, подальше от  шумной компании,  почетного гостя, ректора института, своего начальника и старого друга.  Они потягивали  армянский   коньячок, душевно беседовали,  когда  Мария Абрамовна привела к ним,  под ручку,  заскучавшего  среди всеобщего веселья  чемпиона.
      Борис Львович не на шутку встревожился.  Ему не понравилось, что жена представляет  незнакомого парня    с такой теплотой и восхищением, словно  будущего зятя. Этот  чемпион,  своей  простотой  и  волевой внешностью,  вполне может  увлечь Лидочку. Умом ее не удивишь, манерами тоже.  Он  не  разделил радости жены  и даже не совсем деликатно обошелся с Виктором,  что было ему не свойственно:
    -  Так вы,  борец вольного стиля? Очень хорошо. Спортсмены тоже  нужны стране, не так ли, Николай Григорьевич? - обратился он за поддержкой  к своему другу и начальнику. - Не всем же быть космонавтами,  учеными, композиторами, врачами.   А чем вы собираетесь заняться по окончании спортивной карьеры?
  -   Ну, мне пока рано об этом думать. А вообще-то тренерской работой.
- Ну это, как говорится, бабка на двое сказала, - скептически усмехнулся Лев Борисович.
- В каждом из таких молодых людей он видел  потенциального жениха дочери, а стало быть, заклятого врага. Один из них рано или поздно  уведет   Лидочку,  предъявив  на нее  свои права,  и станет в ее  жизни  главным  мужчиной. Поэтому трудно было представить  кандидата  в  зятья, который пришелся бы по  душе ревнивому отцу.
       Ночью, когда  супруги легли   в постель, Мария Абрамовна  упрекнула мужа, что он был невежлив с  замечательным  парнем, влюбленным  в его дочь. 
     «Ты сошла с ума - у меня одна дочь! - всполошился  Лев Борисович, обычно избегавший споров с  женой.  – Выдать  ее  за спортсмена?! А кем он  станет,   когда придется оставить спорт?    И вообще,    Лидочка должна выйти за  своего...»
   - За своего - за своего,  я  мать, я лучше  знаю,  кто ей  нужен.
   -  Мне непонятны твои мотивы...
   -  Когда-нибудь  поймешь.   
   
      И  вторая попытка чемпиона   покорить  сердце  любимой девушки  оказалась неудачной. А из родного дома  приходили   письма. Мать давно  подыскала  ему невесту,  и дело оставалось за  немногим: устроить смотрины. 
         Тем временем роман  Лидии Николаевны   с  самым   обольстительным  преподавателем  факультета  внезапно оборвался.  Саранский  обещал со дня на день уйти от жены. Он  уверял Лиду, что  жена   у  него  мещанка,  безнадежная   эгоистка, треплет    его  возвышенную  душу, как прачка грязное белье. Это было очень похожа   на правду. Но когда Лидия сообщила Саранскому, что, кажется,  забеременела, доцент    сменил  пластинку  и стал уверять, что   из-за любви  к  несовершеннолетней дочери  пока  не в состоянии  разорвать брачные узы. Лида молча слушала, холодея нутром.  Осмелев, доцент  пообещал    найти  опытного  врача, который тайно освободит ее от плода. Он так именно и сказал – «освободит от  плода». Не дав договорить своему преподавателю, она  расписалась на его красивом ухоженном лице  хлесткой  пощечиной  и  поставила  точку в  их  недолгом  любовном  романе.
      Любовь Лидии   сменилась   ненавистью и  презрением к человеку,  которого она   глубоко уважала.  А главное -  не была она беременна,  просто, по совету матери,  хотела таким образом  убедиться  в   чувствах  избранника.  Раскрыв глаза дочери, Мария Абрамовна торжествовала.
      Предательство Саранского потрясло  честолюбивую девушку. Разбило сердце, ввергло в беспросветную тоску. Это было настолько пошло и вероломно, что Лида едва не потеряла интерес к жизни.  Она всегда думала,  что с ней такое не случиться.  Только не с ней. Ведь сколько у неё было поклонников,  воздыхателей. И этот  чемпион  -  Виктор Великанов. А какой он хороший парень, какой  чистый и светлый. 
     Она посмотрела на поблескивающие   на  своей  руке золотые часики,   подаренные  чемпионом, и грустно улыбнулась.
    Тогда на своем  дне рождении,  принимая из рук Виктора цветы  и  празднично упакованную коробочку, она и  не подозревала - что в  ней  находится. Она узнала об этом только после того,  как разошлись гости.  Поначалу честная гордая  девушка  настроена была   вернуть дорогой подарок,  посчитав, что оставить его себе -  неприлично. Зачем давать  парню надежду на взаимность. Однако мать уговорила  ее не торопиться.      Сколько  раз  ей   приходилось спорить с матерью, отстаивая  свою правоту, но рано или поздно оказывалась, что правда была на стороне матери.   
      Спустя несколько месяцев   после   размолвки  Лидии Моисеевой   с     ученым  сердцеедом,  позвонила Вероника  и  сообщила ей, что Виктор Великанов, которого  она   так  безжалостно отвергла, стал чемпионом мира “Нельзя упускать такого парня!” -  затараторила  Вероника.  - “ Я только что  видела  его  по телевизору - настоящий герой. Триумфатор!” -   “ Нужны мы ему теперь ” ,  -  печально  усмехнулась  Лида. Она все чаще  теперь  вспоминала Виктора,  и   в   какой-то   момент  почувствовала, что упустила свое  счастье. Но  спустя несколько   дней   чемпион  позвонил  в  их   дверь.  Увидев  на  пороге  Виктора с  огромным  букетом цветов и самой большой, которые только продавались в те годы в Елисеевском гастрономе, подарочной коробкой шоколадных конфет, Лида  растерялась, но за спиной  раздался  уверенный голос матери: «А ну веди  гостя в дом,  это я пригласила Витюшеньку  на  наш с  папой  юбилей».

            Карьера  Лидии Николаевны   начиналась блестяще. Она окончила  на  золотую  медаль  среднюю  школу,    с  красным дипломом истфак.  Как ни обижались родители на дочь, она  не захотела стать врачом. Мария Абрамовна сокрушалась: сколько людей кланяются   в   ножки   ее  мужу, чтобы любыми  путями пробиться в  мединститут, а  тут -  родная дочь,  умница, добровольно отказывается от самой гуманной  и  престижной  профессии  в стране,  от  гарантированного благополучия.
    Победила  любовь   к   Истории.  С детских лет Лида без труда запоминала даты.  Увлекалась  античной   мифологией. Легко в мыслях о прошлом переносилась из одной  исторической  эпохи  в  другую.  На  ней оборвалась династия врачей Моисеевых, которая  была основана до революции, в середине прошлого века, её  прадедом, уроженцем города Симбирска. Бабушка  Лидии  Львовны   рассказывала ей, что он знался  с Ульяновыми,  и даже дружил с братом Ленина - Дмитрием Ильичом. Дед Лидии Львовны,  по материнской линии, был профессиональным революционером. После гражданской войны работал  в аппарате наркома здравоохранения Семашко. Ему удалось благополучно пережить времена сталинских репрессий. Зато дядя Лидии, по отцовской линии,  руководивший   в те годы    строительством   крупнейшего   металлургического комбината  на  Севере страны,   в   37  году   по анонимному  доносу  арестовали  и  вскоре   осудили «за вредительство» на  длительное заключение, в последствии  реабилитировали.               

      После аспирантуры  Лидию Львовну  пригласили   на  преподавательскую  работу. Поначалу все было неплохо. Благодаря   блестящим   знаниям своего предмета, передовым взглядам и широкому кругозору,  она  быстро  завоевала  уважение  у большей части своих коллег,   а   у  студентов  стала  самым любимым   и   обожаемым   преподавателем. Она уже помышляла о докторской диссертации.  Однако  диссидентские настроения  перечеркнули ее планы.
        Она помнила рассказы  репрессированного дяди   о  жизни  в лагерях.  И  если  бы  об  этом ей  рассказывал  кто-нибудь другой, а  не близкий родной человек,  которому она безгранично доверяла, то   ни   за  что бы  не поверила,   что   такое  могло  происходить  в Советском Союзе, в  стране,  которая  боролась за мир  во всем мире, остановила   фашизм; за короткий срок смогла преодолеть послевоенную разруху и  развернула невиданное по масштабам жилищное строительство; первой проложила дорогу в космос. Она рано поняла, в каком закрытом государстве  живет. 
   Лидия Львовна без оглядки  общалась   с теми,  кого называли диссидентами,  кто участвовал в акциях протеста, занимался сочинением и  распространением самиздатовской  продукции. Кто открыто  протестовал   против  ввода  войск  в  Чехословакию,   в   Афганистан, поддерживал  борьбу  польских профсоюзов.
    Позже она запишет в своем дневнике: "Среди тех, кто требовал  политических свобод, а некоторые -  свержения существующего строя, были самые разные люди. И представители лучших слоев интеллигенции,   которых смело можно было  назвать совестью нации, кто попав в лагеря  не изменяли своим убеждениям.  И люди случайные, большинство  которых  при первых же испытаниях предавали своих товарищей,  отрекались  от собственных взглядов и нередко становились осведомителями  и  провокаторами".
      Обыватели, постоянно обрабатываемые государственной пропагандисткой машиной,  не могли  понять,  чего  добиваются эти люди недовольные строем. Почему   ругают  власть. Не любят  государство,   но,   по  их словам,   уважают   народ. Одно дело рассказывать анекдоты  про  членов Политбюро, другое - подкапываться под  самые устои  страны. Отгороженные железным занавесом от остального мира, большая часть  народа  не представляло  себе другой жизни. Это было время, когда из идеологических соображений  арестовывались  книги, запрещались спектакли  и  фильмы. Сколько  кинолент  не  было допущено  к прокату. Пытались наступить на горло гениальному барду и выдающемуся актеру Владимиру Высоцкому. Подверглись гонениям такие личности, как академик Сахаров, писатель Солженицын... Вместе с  тем это было время, когда появлялись великие произведения литературы и искусства – романы «Тихий Дон»,  киноэпопеи «Война и Мир»,  7-я симфония Шостаковича, балет Хачатуряна «Спартак и др".
     Вот еще запись: «Те, кто выступал  против  нарушения  прав человека в СССР,  называли себя, после Хельсинских соглашений,  правозащитниками, обретя тем самым международный статус.  Устраивая акции протеста - даже на Красной площади, - старались   привлечь к своей деятельности   внимание мировой общественности. Апеллировали к  международным правовым организациям. На Западе их считали  узниками совести.  На родине большая часть народа,  воспитанная в духе коммунистического патриотизма, -  предателями  родины».
    Лидия Львовна  сочувствовала диссидентам, но не сходилась с  ними тесно, однако этого было достаточно, чтобы привлечь к себе  пристальное внимание компетентных органов.
       Ее статьи  в  прогрессивном журнале “ Новый  мир ”, посвященные  роли личности в истории, вызвали  гнев и  возмущение   у   главного идеолога страны  А. Суслова  -  человека, которого в народе прозвали серым кардиналом, зловещей тенью генсека. У него не было своей Бастилии, как у кардинала Ришелье, но он мог приказать арестовать книгу, фильм, оставив автора томиться на свободе. Тех, кого подобные меры не устрашали, отправляли в психушку. Самых опасных инакомыслящих, открыто выступавших против системы - в места не столь отдаленные. Кое - кому удавалось эмигрировать на Запад, но это те, чья слава или популярность  выходила за границы страны. Этот человек в те годы отмерял воздух интеллигенции, определял границы дозволенного.
    Референт  Суслова позвонил в университет  и  высказал  ректору   нелицеприятные слова.  “  Лидия Моисеева  в своей статье изложила   отнюдь не   историческую    правду,  а   истерическую  ложь. Она выучилась за счет государства , однако  своими безответственными сочинениями  вредит делу строительства   коммунизма. ”
     Выходец из трудовой рабочей семьи, сын фронтовика, Виктор Великанов    никогда не слышал от родителей  ни одного дурного  слова  в адрес  руководителей партии,    в  конце   концов,  самой  системы. Но  будучи от  природы человеком ясного  и  глубокого ума,    соглашался   с женой,  когда она  утверждала, что  экономическая система, позволявшая некогда  осуществлять грандиозны проекты за  счет  энтузиазма людей давала сбой,  тормозила развитие страны. Что нужны смешанная экономика, политические свободы, гласность.    Что  жить за железным занавесом, в изоляции от остального мира,  - это путь  к полнейшему застою и в конце концов - к развалу.
    Виктор бывал  за рубежом, и ему было с чем сравнивать жизнь в СССР. Однако он считал, что со всеми  проблемами страна справиться без помощи диссидентов. Что в условиях противостояния двух политических систем, когда на нас смотрит весь мир, малейшее ослабление государства может привести к непоправимым  последствиям. Он полагал, что “ на верху ”сами  разберутся.
  Да и как он мог ответить черной неблагодарностью государству, которое его бесплатно выучила, заботилось о нем. И разве не  у него  проступали слезы гордости за свою великую страну при первых аккордах советского гимна, когда он стоял  на высшей ступени  спортивного  пьедестала.      Но взгляды его эволюционировали и  в конце  перестройки, он уже  понимал, что во многом заблуждался.
   Как ни странно, Лидии  Львовна  не подозревала, что  ее образ мыслей, политические  взгляды, каждое  слово и шаг  в  университете  и за его пределами  известны  сотрудникам  4-го отделения  КГБ  СССР. Она  стремилась приучить    студентов  к  независимому  от   коммунистических  догматов  мышлению.  И  они вначале  робко,  а   потом   все   увереннее   освобождались от  пут идеологических предрассудков. Порой стремление к независимо самостоятельному мышлению доводилось до абсурда.
    Однажды  один  из  студентов  бросил  на  затравку  в  заскучавшую   аудиторию   сумасшедшую   версию.  Он  уверенно  заявил,  что   выдающийся  русский  ученый  и  поэт  Михайло Ломоносов  вовсе   не сын   архангельского рыбака помора,  из поселка Холмогоры, а незаконнорожденный отпрыск царя Петра 1.
     Вначале посыпались  смешки, затем  раздались  протесты.   Студенческая  аудитория забурлила, разгорелся ожесточенный спор.
     Лидия Львовна   предложила  студенту обосновать свою версию.
      Студент   рассказывал  о том, что  его  покойному   деду, работавшему   в  30 -х годах    в  Государственном архиве  СССР,  довелось  помогать   Алексею  Толстому  собирать   архивные материалы для  своего  знаменитого романа “ Петр Первый ”.  Через их руки прошло много документов петровской эпохи   - дневники ,  журналы,  письма,  указы , дипломатические  донесения, военные реляции, памятники  письменности  и  т. д.         В одним  из  дневников  он ,   якобы  , наткнулись  на сведения  о том,  что   царь,  находясь   в     Архангельской  губернии ,  с   целью  строительство  русского флота,  как - то  остановился   на  ночлег  в   хижине   рыбака - помора,  где   и   родился   через девять месяцев великий ученый.  По словам этого студента , Алексей Толстой   планировал   в последней   книге  романа “ Петр   Первый ” рассказать о жизни  Михайло Ломоносова, птенце петровской   эпохи  (так  его  прозвал  А. Толстой) ,   где эта история  увидела  бы свет ,   однако  смерть  не позволила  писателю осуществить  задуманное  или  помешали  другие , неизвестные во всяком случае этому студенту  причины.
     "Судите сами,  -  утверждал  с  видом  ученого знатока  будущий историк , -  царь прибыл в Архангельскую губернию  в  1706 году, действительно посетил Холмогоры.  В том же году родился  Михайло Васильевич.  Для  наглядной агитации  студент предложил сравнить  внешнее сходство и внутренние качества   “ОТЦА” и “СЫНА”- Оба огромного роста, обладали необыкновенной силой  и государственным складом ума. Да  и  ликом  схожи". Чтобы окончательно заинтриговать смущенную аудиторию,  он  задал  провокационный вопрос:   
     «Ну  а в чем могла исповедоваться   мать отрока Михайло Ломоносова священнику  Холмогорской  церкви,  перед  тем,  как   отправить сына    в  Москву?  Что  было  написано  в   послании    Петру  Великому  рукой  священника?».
   «Что ж, - ответила Лидия Львовна, - вша версия имеет право на существование. По крайне мере требует тщательного изучения и архивного исследования».   
   Лидия  Львовна   не  придала особого значения этому случаю, но он оказался для неё роковым. Ей предложили написать заявление об увольнении по собственному желанию, пригрозив, что если она воспротивиться, то  ее муж станет  невыездным,  а   с  работы  она вылетит все равно, но только  с  серьезными последствиями.
    Лидия  Львовна  не обладала революционным характером. Как историк она понимала, что по большему счету время само разрушит то, что стоит на пути у прогресса. Впоследствии она допускала, что этот студент мог действовать по наущению Службы .    
 
   Вскоре, после встречи на юбилее Лидиных родителей,  они  по- женились. Сыграли две свадьбы.  Одну - в  знаменитом ресторане Прага, где собралась большей  частью  богатая столичная публика.   Другую - на  малой родине Виктора,  в  родительском доме, в своем  дворе, окруженном  фруктовым садом, -  разудалую,  с   плясками,  частушками, прибаутками.
     Лев Борисович,  несмотря  на  уговоры жены  и  дочери   наотрез отказался  ехать  на эту свадьбу, сославшись на занятость и неважное самочувствие. Со здоровьем  у  Льва  Борисовича  действительно были проблемы. В последнее время он  заметно  сдал. Осунулся и сделался нервознее  колючий  прищур  близоруких глаз. Как будто все, что он видел вблизи, раздражало его, вызывало сомнения. А вдали – все куда-то уплывало и ничего нельзя было  разглядеть.
    Мария Абрамовна настояла, чтобы  молодожены  жили в их многокомнатной   просторной квартире. Так и поступили.
     Лида  не  пришлась  по  сердцу  свекрови, матери  Виктора, Варваре Тимофеевне,  простой русской  женщине, труженице, всю жизнь проработавшей  на  вредном производстве, в красильном цеху. Девушка показалась ей высокомерной. Даже  мамой  ни разу не назвала.  Есть -  толком  не ела,  пить -  не пила. Худющая как колхозная утка. С   Виктором  говорила важно - как  училка  со школяром. «Чужая она, не своя» - жаловалась Варвара Тимофеевна  прилетевшим  на  свадьбу  младшего  брата сыновьям -  военному летчику Владимиру, служившему в Приморском крае,   и  Федору, работавшему  в Норильске, на угольной  шахте,  мастером - взрывником. Они молча кивали, не желая спорить  с  матерью. И только дочь,   Полина,  младший ребенок в семье, жившая с родителями, защищала Лиду, упрекая  Варвару Тимофеевну  в отсталости и материнском  эгоизме. 
     А Лев Борисович  так и не принял душой  Виктора, хотя внешне их отношения выглядели вполне лояльными. Ему-то  не в чем было упрекнуть  зятя - тот готов был  называть его отцом. Мастер  на все руки, он выполнял любую мужскую работу по дому, сам  Лев Борисович за свою жизнь и гвоздя в доме не вбил. Это-то  и  огорчало  старика. Хозяйская жилка Виктора, спортивная выправка, уверенность в своей силе и ясная жизненная позиция,      не терзаемая  сомнениями, раздражали  и   угнетали Льва Борисовича.  Вот они - будущие хозяева жизни.
     "Когда - нибудь он  устроиться  в моем домашнем кабинете, в котором прошли годы моей жизни в ярких открытиях и жарких спорах с друзьями, да и самим собой. Скоро уже!" 
      Зато отец Виктора, Иван Васильевич Великанов,  участник войны,  широкой души человек с натруженными сильными руками и  волевым  открытым  лицом,  посчитал выбор сына  удачным. Он  быстро нашел  общий язык  с  Марией  Абрамовной -  глубоко интеллигентной   женщиной-фронтовичкой, начисто лишенной самомнения в своих мыслях и поступках,   умевшей  понимать  и  ценить открытость и прямодушие простых людей. И на свадьбе она выплясывала с ним  на  радость и  потеху  гостям.
     Василий Алексеевич сразу почувствовал, что Мария  Абрамовна полюбила его  Витька,   как родного сына, а та  в  свою очередь  видела, как по - отцовски ласков с  Лидочкой  и доброжелателен  отец   зятя - настоящий русский человек.
     Однажды  Виктор  случайно  стал свидетелем  беседы супругов. Мария Абрамовна упрекала мужа, что тот   излишне сдержан с зятем, это не прилично. Она  упрямо  доказывала  ему, что Лидочке  повезло, что она вышла за настоящего мужчину, и удивлялась, что муж этого не понимает. На что Лев Борисович, устав спорить,  ответил: «Лучше бы она  вышла за своего – я бы тогда спокойно умер».
     Вскоре Лев Борисович  с непроходимостью кишечника попал  в больницу. После операции прожил  неделю. Самолюбивый, упрямый человек умирал без паники. Он сам себе поставил диагноз и  к  приближению своей кончине  отнесся  философски. Ему, казалось, что скоро  он узнает то, чего  так  и не смог понять в земной жизни. Удручало его только беспомощное состояние, в котором он вынужден был находиться на глазах дочери.
          Мария  Абрамовна и Лидия   по очереди дежурили  у  постели  умирающего. Мать - как всегда   аккуратненькая,  подтянутая. Густые пепельно-седые жесткие волосы приведены в порядок химической завивкой.  Вся она излучала  свет любви. Лидия держалась стойко, отгоняла  печальные мысли, старалась ничем не обнаружить свою тревогу за жизнь отца.  Видя,   как отец тает на глазах, она  до последней минуты надеялась на чудо, уповала на небеса. Верила в  какие-то  высшие  силы. Зато сам Лев Борисович не верил ни в бога, ни в дьявола. 
   В последнюю ночь  перед смертью Льва Борисовича    у  его  постели  дежурил Виктор. Он, сменив Лидию, дал ей отдохнуть, так как Мария Абрамовна не смогла оставить в тот день  работу.
   Чувствуя близкую кончину отца, Лидия  не пошла домой,  заночевала на больничной койке, которую освободили для нее по распоряжению заведующего отделением, бывшего студента профессора.  Виктор не сомкнул глаз - лечащий врач  предупредил  его,  что, возможно, для больного  эта последняя ночь. Утром Лев  Борисович попросил зятя, чтобы тот его побрил.  И мужественный спортсмен    осторожно водил  бритвенный станком  по глубоким впадинам его высохшего  пергаментного лица.  -  Ухватив  холодеющей    ладонью  зятя за руку, он   с трудом произнес: «Береги Лидочку, сынок, я  был не прав» - и  умер.   Виктор  закрыл ему глаза. И   не удержался от слез, как будто оказался  свидетелем смерти родного отца. Только после него, словно опомнившись, заплакала Лида. Мать приехала в больницу, когда уже все было кончено. Она корила себя, что из - за  нагрянувшей в роддом комиссии  не смогла остаться с  мужем в последнюю ночь его жизни,  не  поспела вовремя, не  поддержала   в последнюю минуту.
  Спустя несколько дней после похорон, Мария Абрамовна спросит  у дочери:
     - Он сказал тебе что-нибудь перед смертью?
     - Да. Он сказал мне,  что был не справедлив к Виктору.
   
     Завершив спортивную карьеру. Виктор Иванович перешел на тренерскую работу. Жизнь текла своим чередом. Все было хорошо. Если бы не одна жизненно важная проблема. У супругов не было детей. Мария Абрамовна водила дочь к лучшим специалистом, однако ничего не помогло. Выяснилось, что она бесплодна, и остается только  один выход - воспитывать чужого ребенка. Виктор Иванович старался  не касаться этой деликатной больной темы. Что ж,  нет  детей, значит, не пришло  время. А если вообще не будет, значит,  такова судьба.  Жена  замечала,  с  какой затаенной  грустью  муж  иногда  смотрел   на  чужих ребятишек и глубоко от этого страдала. Мать всячески утешала дочь. Работая главврачом родильного дома,  она   сталкивалась  с   редкими   в  те   годы   случаями,  когда   матери отказывались от  новорожденных. Почему бы не взять такого  грудничка и воспитать как родного? Но стоило Марии Абрамовне заводить разговор на эту тему, как Лида грубо обрывала ее.  В конце концов  она  запретила матери   даже  думать об  этом.
   Как-то летом  приехали погостить, да и на Москву поглядеть, по магазинам походить, родители Виктора. Все было бы  неплохо, если  бы в первый же день приезда, за ужином, когда  сложилась теплая  душевная обстановка, Варвара  Тимофеевна  вдруг ни опростоволосилась:
    - А чего   вы  это детей  не заводите, мода что ли такая у вас в столице?    Давай, давай, дочка, а то  мы  Виктору другую жену найдем.  -  Все сидящие за столом почувствовали, что шутка оказалась неудачной. Однако Лидия нашла в себе силы улыбнуться.
- Я постараюсь, - сказал она тихо.
     Вечером,  перед сном, отец Виктора вышел на кухню покурить  и  услышал   глуховатые  всхлипывания,  доносящиеся  с  балкона. Это плакала Лидия. Утирая на ходу слезы, она попробовала пройти мимо него  без объяснений. Но  мудрый добрый человек сумел остановить  ее, и она, давая волю чувствам,  прижалась  к его груди.
    - Что мне делать, Иван Васильевич, у нас  не будет детей?
   -   Жизнь подскажет, доченька, - произнес раздумчиво свекор
   -   Зачем  я такая   Виктору?
   -    Ты о чем это? Виктор  на  предательство не способен.
   
             С годами  Лидия Львовна    становилась все раздражительнее.   Грубила матери,   даже с  мужем,  по - прежнему горячо любившим  ее,  умудрялась  ссориться   из -за  разных  пустяков. Прославленный спортсмен, умевший не терять самообладание в  самых  трудных схватках на борцовском ковре,   держал себя в руках и не отвечал  грубостью на   грубость. Раздражительность Лидии временами  переходила  в   истерику,   как   будто ее еще сильнее бесило от того, что он    не сердится на нее, а только жалеет.   
        Кто-то хорошо сказал, что если к тридцати  годам  стены   дома, в котором живут супруги,  не наполнятся детским  смехом, то  они  наполнятся ужасом.
     Виктор находился  в качестве почетного гостя   на чемпионате Европы по вольной борьбе  за рубежом, когда Лида  сообщила матери, что  решила  разойтись с ним. Мария Абрамовна была близка к обмороку.
   - Как разойтись?! -  воскликнула она, едва  не  выронив горшок с  экзотическим  растением. - И ее  большие    серые  глаза   помутнели. Но,  узнав  о  мотивах этого безумного решения, она сразу же взяла себя в руки.
    - Ты бросаешь семью ради того, чтобы связать свою жизнь с  диссидентами?! Бороться за  права человека, политические свободы? А ты уверена, что народу   нужны ваши  жертвы и  бредовые идеи? Народ живет своей трудовой жизнью, строит самое справедливое в мире государство. Да и кто они - эти люди, возомнившие себя патриотами? Грязные предатели, моральные уроды, одержимые   манией   величия   отщепенцы. Амбициозные шулеры,  мечтающие прославиться на весь мир  за счет антисоветизма и  услышать по вражеским  голосам  свои имена, -  Лидия попробовала возразить, но мать продолжила  с еще большей яростью и негодованием: 
 - Нет уж, дай мне договорить. Они, твои "патриоты" вовлекают в свои ряды таких,  как ты  дурочек, разбивают семьи, ломают  судьбы.  Вся их  борьба – просто мышиная   возня под копытами истории. Каждый  из них  в тайне  надеется выехать из страны и  процветать  за счет  антисоветизма. Зря стараются:  на всех  не хватит яхт и  роскошных вилл.  Сколько среди  них неудачников,  никому  не нужных, бесполезных людей. Они сидят  на шее у трудового народа.
-Мама, я прошу тебя, перестань, я не могу это слушать! Среди них много честных мужественных людей, истинных борцов за гражданские свободы...
- Если и есть, то таких  же,  обманутых, как ты … Ваши  свободы   не принесут счастье - только разрушат великую страну.  Ты   ведь историк, должна понимать,  были  петровские реформы. Были  сталинские. Будут и другие Мы пережили  страшную войну. Не все сразу! Дайте время, и тогда посмотрим, чей путь верен. Только не вредите, не предавайте, не оскверняйте память о миллионах погибших, о тех, кто проливал свою кровь, чтобы вы бесплатно учились, лечились, жили под мирным небом.  В конце концов, всякая  власть - от Бога! Это  ты  хоть понимаешь?!
    - Не надо о Боге, мама.  Сколько разрушено святынь! Миллионы расстрелянных  и  замученных в лагерях. Целые народы были репрессированы…

          Мария Абрамовна не дала дочери  договорить:   
     -  Те, кто   мутят воду в государстве, - враги   народа.  Они не представляют - какими  неисчислимыми бедами грозит  нашей стране  их деятельность…
     - Деятельность! - взорвалась Лида. - Дядя Петя тоже был врагом народа? - А  Солженицын?  Ты читала его  книги?   Об этом, кстати, рассказывал и дядя Петя.  Ты - жертва пропагандисткой  машины. Посмотри, кто сидит в Политбюро. В стране наступил духовный и экономический кризис, система окончательно прогнила. Стране нужны перемены. Сколько  мы еще будем жить за железным занавесом?! Те, кого ты называешь врагами - герои! Они  жертвуют собой...
     - Нет, доченька, герои погибали на фронтах, умирали под пытками, но не предавали родину. Герои летают  космос, герои совершают трудовые подвиги. А втои знакомые - предатели и провокаторы! Откуда  они могут знать, сколько погибло, сколько замучено, несправедливо осуждено  -  когда  архивы закрыты?! Свои  ошибки  партия   признала - сколько можно об этом!  Это ведь понять надо: мы строили первое в мире социалистическое государство. Были жертвы, во имя великой идеи построения справедливого общества.  А что происходило в других странах?!  Вся история  человечества - сплошные войны, казни , пытки, насилие. Разве  фашизм не порождение буржуазной идеологии? А колониальные войны, расизм, сегрегация? Католическая церковь  запятналась  ужасами  Инквизиции, а в годы войны, заигрывала с фашистами - однако сегодня никому в голову не приходит -  объявить ее вне закона. А кто сбросил атомную бомбу на Хиросиму и Нагасаки?  Строительство первого в мире государства не могло обойтись без жертв...
    -Что ты говоришь, мама, опомнись!  - Лида покачала головой, не веря своим глазам, точно перед ней стояла чужая женщина. - Ты оправдываешь гибель миллионов невинных людей?!  Цель оправдывает средства, так что ли? Сталинский режим не щадил  никого. Для тебя прошлое - это твоя комсомольская молодость. Ты просто боишься  заглянуть  правде в глаза...   
   Но  у  Марии    Абрамовны в запасе было множество  аргументов.
-  Я больше тебе скажу.  Дяде Пете надо было меньше языком болтать.  А твой  Солженицын -  не Лев Толстой,  не Достоевский, не Максим Горький,  не   Шолохов. В своих книгах он водит читателя  по подвалам сталинских репрессий, а здания великого государства над ними не замечает! Не выгодно! Такие, как он, ввели  мировую  общественность в заблуждение. Из его книг зарубежный  читатель может представить Советский Союз одним большим лагерем.  А где - бесплатное жилье, медицина, учеба! Героизм наших людей?  Где первый спутник земли?! Где  Гагарин?! Где братство  народов?  Советский Союз - это одна шестая часть суши! Мы находимся в состоянии холодной войны с Западом...
  Лида  подошла  к окну.
     Но Мария Абрамовна  продолжала говорить ей в спину, как опытный политик, подбирая самые убедительные аргументы :
 - Ведь ты историк. Должна понимать,  нельзя  судить  с  позиции  бытовой морали о политических деятелях, исторических фигурах, о целой  эпохе. Потомки не имеют морального права осуждать своих предков. Как ты не понимаешь:  нельзя перепрыгивать через исторические этапы! Всему –  свое время.  В конце концов, прогресс сам сметет то, что  стоит на его пути, ведь ты сама так считаешь. Тогда  к чему, скажи, к чему эти жертвы?
  Лидия  повернулась лицом к матери и  с  горечью произнесла:
      - Ты предлагаешь ждать? Допустим, что  борьба  горстки  патриотов - индивидуумов  против государственной машины - мышиная возня.  Но важен прецедент, кто-то должен жертвовать собой. Я хочу сегодня чувствовать себя человеком. В противном случае - я  уеду  из  этой страны,  я не  смогу здесь  развиваться  дальше  как личность.
  -  Ты сошла с ума!  Как быстро ты отказалась от борьбы, и  уже готова бежать.
 -   Разве ты не видишь, мама,  что с тех пор, как евреям разрешили  эмигрировать на историческую родину, антисемитизм  в нашей стране перешел  всякие границы? И никакая - то там  тетя  Груня, уборщица, а образованные, интеллигентные люди источают яд ненависти  к нам.  Иногда я чувствую себя как в террариуме.
          - На   бытовом уровне, доченька. Единичные случаи! Так во   всем мире. Разве ты не получила бесплатное образование, а мы с папой. Разве у нас не любят  Райкина? А Утесова?   А Бернеса? А Шостаковича? А сколько в стране наших композиторов, поэтов, писателей,  режиссеров,  ученых, врачей, учителей нашей национальности  - разве их не любит народ? Разве они  ни обласканы властью?   А тебя -   разве тебя  полюбил не русский человек?!  Разве мы не граждане нашей страны? Дай время, вся эта шовинистская шелуха перемелется. 
        Но Лидия Львовна снова заговорила о  миллионах граждан, замученных в сталинских лагерях, о депортации народов, о гонении  и травле инакомыслящих, об идеологической цензуре, о расстрелах лучших представителей интеллигенции, высшего военного командования, о штрафных батальонах,  заградотрядах, психушках, куда загоняют негодных...
           -  Опять ты за свое!  А  не забыла ли ты - сколько евреев было замучено и умерщвлено в фашистских концлагерях!?   А Бабий Яр?  И если бы  не подвиг Красной  армии  -  сколько бы еще  дочерей  и сыновей нашего несчастного многострадального народа  сгинуло!   А сколько погибло русских?  Но я всегда была интернационалисткой. И мне  глубоко плевать на тех, кто не любит евреев. Шовинисты - все на одно лицо, и не важно, кто они  по национальности - русские, евреи, арабы, немцы.  Я работаю там, где появляются на свет дети. Советские дети, понимаешь? Я - советский человек! Коммунизм, моя дорогая. – это не утопия, это  мечта  человечества, конечная цель…
          Мария Абрамовна  взглянула  дочери  в глаза и, словно прочитав в них то, о чем догадывалась, обняла ее и произнесла  с  ласковой иронией:
    - Какая  из тебя диссидентка - ты просто ищешь предлог,  уйти от Виктора,  потому что у вас нет детей. И хотя сегодня не тридцать седьмой год - с такими   вещами, как диссидентство,  не шутят.
    - Мама, я должна быть на Красной площади. Я дала слово, понимаешь? Мы  будем участвовать в акции протеста  против оккупации Чехословакии
 - Лучше убей меня! -  вздрогнула мать и, схватившись за сердце, стала медленно оседать.
 - Мамочка! - впервые за долгие годы вырвалось из груди дочери.

            Вернувшись из  загранпоездки, Виктор и  представить себе не мог,   какие драматические события  происходили в его отсутствие. Едва бросив в прихожей чемоданы, он сразу же угодил теще в объятия. Она долго его не отпускала, словно раздумывала, как поступить. Пожилая женщина  сама наклонилась и подала ему тапочки, чего  по обыкновению никогда не делала. В глубине ее больших добрых глаз притаились  слезы.
   -  А  где Лида? Что  случилось? - забеспокоился зять.
   Она   утвердительно покачала головой:
   - Случилось, Витюшенька, случилось... -  и дала волю чувствам.
   - Лидочка  -  в  спальне. - Виктор  бросился туда, отворил  дверь  и замер. Лидия,  сидя на кровати,   подкармливала из бутылочки   младенца.      
   С отчаянием и надеждой  посмотрела она  на  мужа, застывшего в дверях. Разглядев  в его глазах любовь и понимание, светло улыбнулась.
-  Родненький ты наш!   -  воскликнула Мария Абрамовна, обнимая зятя.-  Я не ошиблась в тебе,  сынок.  А покойный  муж говорил: « Лучше бы -  за  своего» .
     Максиму  шел четвертый   год,  когда от  разрыва сердечной мышцы   скончалась  бабушка Маша.

   Пролетели годы.  Виктор Иванович - заслуженный тренер страны по вольной борьбе, воспитавший не одно поколение замечательных спортсменов, до поры   не вмешивался  в  воспитание сына, положившись во всём на жену. Зато частенько, тайком от неё, баловал мальчика, позволяя ему нарушать установленный  матерью  режим  и  порядки. Отец и сын не выдавали матери своих секретов. Но стоило строгой  воспитательнице уличить заговорщиков, Виктор Васильевич  каялся и, в знак примирения, прижимал жену  к широкой борцовской груди. И если это  происходило   на   глазах  у  ребёнка, Лидия Николаевна, несмотря на свою хрупкость, деликатно,   но  энергично  высвобождалась  из  его железных  объятий,  в  коих    в   часы  уединения  была  счастливейшей  из  женщин.
      Несмотря на  суровый  и  мужественный  вид, Виктор Иванович был мягок и уступчив в семье. Не спорил по пустякам,   не навязывал   жене своего мнения. Маленькому Максиму казалось, что отец  готов  соглашаться с  матерью  во всём. Но когда необходимо было принимать жизненно важные решения - прославленный борец неколебимо стоял  на своём.
        Как не билась, как не отговаривала  мужа  Лидия Львовна ,  мечтавшая  с детских лет приобщить сына  к мировой  культуре  и  усадить за свой любимый старинный рояль, но всё напрасно. «Прежде всего занятия спортом!  Пора становиться мужиком!» - заявил Виктор Иванович.
     «Да разве это спорт?!  Посмотри  на свои уши,  медвежью походку, пожалей  ребенка - на кого он будет похож? - сопротивлялась Лидия Львовна  душой и сердцем, а умом понимала,  что  бессмысленно разубеждать мужа, - тем более что Максим, взобравшись отцу на спину и обняв его за толстую жилистую шею, торжественно возвещал  миру:  « Я стану чемпионом,  как папа!»
      Максим  стал заниматься борьбой раньше,  чем пошел в школу. Отец привел его в спортзал  едва ребенку исполнилось  шесть   лет. Полноватый, но сбитый,  как медвежонок  крепыш выглядел  года на два старше. Он так и просидел до конца  тренировки  на лавочке, не проронив ни слова. Только в черных, как уголочке, глазках то и дело вспыхивали огоньки восхищения  и  тревоги.  Он никогда не видел отца таким строгим. И  даже забеспокоился  -  вдруг отец  навсегда  останется   чужим  и неприступным. И не позволит больше дергать себя за уши и не станет, ползая на четвереньках,  катать  на могучей спине.
           А как он им загордился!
По  жёстким чётким  командам тренера, полуголые  взмыленные атлеты, похожие на  гладиаторов, мчались как стадо бизонов  по периметру спортзала, казавшегося тогда Максиму непомерно огромным. Смешно переваливаясь с бочка на бок, передвигались гусиным шагом,  как циркачи  кувыркались, лазали по канату вверх-вниз. Становились на  мостик  и,  запрокидывая   руки далеко за голову, качали и без того жилистые резиновые  шеи. А потом - схватки. Разделившись на пары,  коренастые атлеты,  пружинистые и  быстрые, как пантеры  наскакивали друг на друга, едва не сталкиваясь лбами. Изловчившись,  проделывали молниеносные  броски. В положении лёжа прижимали противника к ковру.  От неимоверного напряжения  сухожилий, стекающего струйками  пота, казалось, сам воздух в зале накалялся - как в  мартеновском цеху.  Отец  никому не давал спуску, разговаривал со своими питомцами жестко и властно,  как гипнотизер в цирке.
        Так  в стране развитого социализма выплавлялась  спортивная   сталь!
        А отцу всё было мало, и он требовал от спортсменов  полной самоотдачи, отчитывал за малейший промах, и лишь изредка  поощрял отличившегося  одобрительным  кивком и  очень редко  одним  излюбленным словом «молоток».
         В тот день  малыш  навсегда запомнил сладковатый запах  мужского трудового пота. Ещё его поразило, что непримиримые противники на ковре, после тренировки, дружески похлопывали друг друга по могучим плечам,  шутили, обменивались  впечатлениями  в раздевалке. Подбадривали друг друга.
         Что стало с  теми, кто отстаивал  честь страны  на  спортивных аренах? Многие из них, достигнув высоких спортивных результатов, не смогли обеспечить свою старость. Другие влились в криминальные группировки, точно провалились в преисподнюю. Что стало со всеми нами? Куда подевалась атмосфера  доброжелательности? Или демократия нужна для того, чтобы радоваться ей под похоронную музыку. 
        - Ну как,  принимаете будущего чемпиона в свой коллектив? - наконец - то улыбнулся отец, представляя сына  своим подопечным,  состоявшей в основном  из  мастеров. Отец снова стал родным и доступным. Оказывается,  это  была  всего лишь    игра,   и   он  только претворялся сердитым, решил Максим.
     - Сейчас проверим, какой он чемпион,  - шутили ребята. Черноглазого  кучерявого  мальчишку  вызвал на поединок  грузин  Сосо - тяжеловес с орлиным носом и волосатой грудью. Оробевший  поначалу ребенок прятался за отцом, но потом,  пристыженный  командой,  наскочил  на  исполина,  и тот, « не выдержав натиска»,  опрокинулся  на лопатки   под  всеобщий  хохот  и  одобрение.
             Первое время  тренировки  казались   маленькому   Максиму  забавной   игрой. Но очень скоро нагрузки стали  давать о себе знать. И чем дальше, тем тяжелее. Сыну прославленного чемпиона, заслуженного тренера, нельзя было отставать, и Максим не жалел сил, старался  не подкачать отца, а отец   возлагал на него большие надежды. Когда Максим окреп   физически, отец  перестал щадить его,  изматывал до изнеможения, заставлял трудиться  на пределе физических возможностей.
           Подростком Максим  выполнял ту же работу, что и ребята из  старшей возрастной группы. И только нежные руки  матери  вечерами  ласкали его.  И уже не отец, а мать скрывала свои слабости, нарушая установленные отцом режим и порядок.  Отец  часто  повторял: «Не скулить и не жаловаться - мужчина должен быть сильным,  мужественным  и  благородным».            
       Максим  Великанов  оправдал  надежды  отца, став в девятнадцать лет чемпионом мира. Следующим  этапом в спортивной карьере Максима Великанова стала   бронзовая  медаль, завоеванная на Олимпийских играх.  За полторы минуты до конца схватки, в финале с американцем, он вел в счете, но сказалась застарелая травма голеностопного сустава. Стараясь выиграть время, советский  борец  позволил противнику,  которому нечего было терять,  проявить активность, и угодил, после партера, на бросок в два балла. При равном счете  победу присудили американскому борцу. Эти драматические обстоятельства остались незамеченными  публикой.   Но до второй  Олимпиады четыре года. Отец был слегка  огорчен  - ведь олимпийское золото было почти  в  руках. Однако, успокоившись на этом,   передал  сына  жене   для  дальнейшего воспитания.
        Лидия Львовна убедила  Максима, по окончании физкультурного института, поступить  на  факультет  философии. Она считала, что у Максима философский склад ума.
     «Он   будет самым «сильным» философом», - пошутил отец. “ Мать  дала понять мужу, что философия -  это не та  область знаний, в  которой  он разбирается.  Она  задела самолюбие человека, привыкшего побеждать.  И Виктор Иванович  полвечера    просидел в домашней библиотеке, копаясь в ученых книгах. По этой причине сын с матерью  никак не могли приступить к ужину. Наконец  он   вышел к ним. Прежде чем   излить  поток обличительной иронии, глава семейства  втянул   ноздрями ароматные запахи, идущие от  кастрюли с наваристым борщом , похвалил  жену  за  кулинарные успехи, и  только затем заявил  с   видом   победителя:  «Между прочим, Фридрих Ницше в своем трактате «Сумерки кумиров» развенчал со славой великих философов античности. А  Ваш  Платон, создатель первой в истории Академии признался  не так давно - всего пару тысячелетий назад,  что  мудрецу достаточно мгновения, чтобы понять то, на что философ  потребовались бы годы.    А сам я  думаю, что философия - детский лепет, жалкий  бред,  мертвая  наука, не имеющая   практической  пользы. С  развитием научно - технического прогресса философские труды,  некогда властвовавшие умами,  утратили свою научную значимость. Да и не была философия никогда наукой.
     Виктор Иванович не ожидал такой реакции: мать с сыном как по команде покатились со смеху, за что им потом было даже совестно. Но удержаться не могли.
    -  А знаешь, что ты скажешь, когда закончишь учебу? - не уступал отец.
     Максим пожал  плечами.
    - Ты воскликнешь  как  Сократ: «Я только знаю, что ничего не знаю».  Так стоит ли мучиться?

00000000000

     Телефонный звонок вывел Максима из прострации. Звонил охранник из больницы. Он сообщил, что у таджикской девочки - гость: подозрительная молодая особа. Максим попросил не выпускать ее до его приезда.
   Яна сидела у постели Джамили и, склонив голову, что-то вполголоса выспрашивала. Когда Максим появился в дверях палаты, в темных, как ночь, глазах Джамили, вспыхнули огоньки радости. Яна же вжалась в стул, приняв корреспондента за симпатичного отморозка.
– Для начала, представьтесь пожалуйста, - сказал Максим, придавая и без того суровому лицу грозный вид.
- Я, я…
- Кто вас подослал?
- Никто, я сама пришла...
- Документики ваши можно посмотреть?
Растерявшись, девушка быстро достала из сумочки украинский паспорт и миграционную карту и протянула их журналисту.
- Так, Яна Коваленко, из Ивано-Франковска, временная прописка просрочена.
Бедная девушка едва не намочила трусики - таким угрюмым выглядел журналист. Она перевела взгляд на Джамилю.
- Это Максим, - улыбнулась рабыня.
- Тот самый? Я же вас по телевизору видела. Думала еще, вы - не вы. Что ж вы так пугаете людей? - вздохнула Яна и, растянув пухленький рот в улыбке, показала журналисту красивые зубки
- Это я вызвала скорую и позвонила в милицию.


    Максим привез Яну в небольшое кафе, на Тверской. Они выбрали столик в углу. За окном обозревалась главная улица страны - нескончаемые толпы людей и потоки машин.
- Здесь цены не кусаются, а душат, - предупредила девушка. - Может, поищем другую забегаловку? Максим снисходительно улыбнулся.
Она сразу прониклась доверием к Максиму и какой-то безотчетной неподдающейся логике симпатией. Ее мучила мысль о неудавшемся шантаже, которая она предприняла по отношению к Зарецкому. Какая же она была дура. Она играла с огнем, не думая о последствиях. И только в последний момент опомнилась. Но услышав по телевизору о заминированной машине журналиста, решила встретиться с ним и все ему рассказать:  и  о том,  что произошло  в ту ночь, и  о разговоре с Гореловым, и даже не умолчать о своей двойной жизни.
  - Хочу вам признаться: рядом с несчастной девочкой брошенной под мостом, я нашла вот это удостоверение. Она достала его из сумочки и протянула Максиму.
Яна рассказала Максиму обо всем, что случилось в тот вечер, о разговоре с Гореловым, не умолчала и о своей двойной жизни
- С таким отзывчивым сердцем - и на панели! – развел руками Максим.
- Осуждаете?
- Я не Господь Бог и даже не папа римский. Только у нас такие красавицы перебиваются древним ремеслом. А потом, как знать, что лучше - торговать телом или менять политическую ориентацию в зависимости от конъюнктуры.
- А вы… мужчина, на которого девки сразу западают.
Он казался ей таким сильным и привлекательным, настоящим суперменом.
   Яна почти не помнила лиц своих клиентов, потому что встречалась с ними обычно в полумраке автомобильного салона, темных подъездах, подворотнях. Да и сколько их было! Удовлетворяя груды тел, Яна надеялась остаться такой же чистой и приветливой, какой была всегда, и, заработав достаточно денег, выскочить замуж за хорошего парня, желательно военного, и больше никогда не возвращаться к продажной жизни. Сколько страхов она натерпелась за год, предлагая себя встречным - поперечным! Но к ощущению адреналина в крови, как к наркотику, быстро привыкаешь. Зато настоящих наркотиков не пробовала, и думать об этом себе запретила.
  Они выпили по бокалу шампанского.
- У вас не найдется сигаретки? - спросила Яна. - Свои закончились.
- Принесите девушке пачку хороших американских сигарет, - распорядился Максим.
- С ментолом, - уточнила Яна.
Да - да, с ментолом, - подтвердил Максим.
Облегченно вздохнув, после глубокой пробравшей грудь затяжки, Яна стала рассказывать о том, как нелегко живется уличным проституткам в Москве.
«А где им хорошо живется? - задумался Максим. - В Нью-Йорке? Может, в Амстердаме? Или В Стамбуле?»
Достаточно он повидал их на своем пути.
У Яны было довольно милое лицо, если не сказать красивое, и стройная фигурка. Вот только ростом не вышла, а так, ну просто “Мисс Ивано-Франковск“. Густые белокурые волосы, собранные на затылке в пучок, из которого торчал забавный хвостик, были прихвачены щеголеватой заколкой, увенчанной головой дракона, отчего девушка казалась несколько выше ростом. А какие лучисто голубые у девчонки глаза. Добрые, приветливые. Не замутненные коварством подлых намерений. Не промерзшие презрением к человечеству. Какие у грешницы глаза!
Что в них отражается, когда очередной клиент приказывает ей начать работу?
Яна рассказывала журналисту о том, как опасна и трудна жизнь уличной проститутки, а в его голове уже рождалась будущая статья.
“ Выходя на панель, уличные проститутки сбиваются в стайки. Видимо, так легче выжить. Каждый раз, садясь в машину к очередному клиенту, путана  рискует не только потерять здоровье, но и саму жизнь. Вот подкатила тачка, из нее вырываются пьяные голоса. Проститутка лихо запрыгивает в салон. Как знать, может, эта ее последняя гастроль. Оказавшись на коленях у пьяной компании, главное - не растеряться. Ее тормошат, тискают со всех сторон. Опытные проститутки обладают большим ресурсом по части выживания в подобных ситуациях. Во рту у нее наготове предохранительная резинка, и, не давая опомниться клиенту, она насаживает ее незаметно и принимается за работу. Ведь пьяному - море по колено, попробуй объясни, что на свете есть еще такая болезнь -  как СПИД.
Ночная бабочка боится обжечь крылышки. Она шутит: “ Не спешите, родимые, всех обслужу, по полной программе... Ну-ну, куда ты суешь руку, это ведь не карман, где деньги лежат. Как ты горяч - никогда не встречала такого темперамента... ”
С отъявленными отморозками лучше не спорить. Если взбрыкнуть - будут утюжить по ребрам, точно это не живой организм, а мешок, набитый дерьмом. И она делает все, что прикажут. Проституткам не всегда платят, случается, их просто выкидывают на ходу из машины.
Клиенты попадаются всякие. Иногда - настоящие маньяки!
Однажды один такой поиграл у нее на нервах. Вспоминая тот случай, Яна невольно вздрагивает и, допив для смелости бокал, продолжает рассказ:
- Едва не упала в обморок, когда почувствовала у виска дуло пистолета. Инстинкт самосохранения подсказал: “ Яна, не дергайся! “
Она вспомнила, как обводила леденящий душу ствол языком, пропускала его в рот, пока дебил не успокоился.
- С тех пор ношу в волосах вот эту хитрую заколку. Придерживая волосы на затылке, она сняла ее. Такой игрушкой можно заколоть на смерть, не правда ли?
Максим, одобрительно кивнул.
  Яне  хотелось как можно больше рассказать журналисту о себе, о мечте стать частным детективом, о  своих  философских рассуждениях, до которых, по ее мнению,  не каждый, даже очень образованный человек додумается. Яна считает, что уличная проституция - общественное благо. Она помогают снять социальное напряжение у самой мрачной части мужской половины общества. Ведь сексуально неудовлетворенный мужчина социально опасен. Таким образом, так называемые ночные бабочки, не все, конечно,  но лучшие из них, спасают общество от множества преступлений. В первую очередь - порядочных женщин от насилия. А сколько бы развелось маньяков, если бы не  уличные проститутки.  Вот как деревья,  поглощая углекислый газ, выделяют кислород,  самые одаренные из них, забирают агрессивную энергию у дебилов и, пережигая ее в себе, отпускают умиротворенными...
  - Резонно, - усмехнулся Максим. – Кстати, об этом еще писал в своем трактате “ Басня о пчелах ” Бернард Мандевиль, Однако неплохо было бы загнать всю эту неорганизованную массу в правовое поле и создать цивилизованные условия для работы.
  - А кто такой Бернард Мандевиль, я не слышала о нем?
Максим улыбнулся.
- Был один такой - английский философ французского происхождения, о котором даже Карл Маркс сказал: “Этому человеку можно верить” Расскажи-ка лучше, как складываются отношения с милицией?
- Моя милиция меня бережет, - вздохнула Яна. - За все нужно платить - иногда деньгами, иногда натурой. Они ведь тоже мужики. Да и начальников у них много.
-Поймите меня, Максим, я не как другие путаны. Я как доктор. Ведь секс для мужчины с приятной женщиной как психотерапевтическая процедура. Поверьте, нормальные люди становятся после таких сеансов добрее. Не только уроды прибегают к помощи проституток. Некоторые искренне благодарят меня за искусство любви.
Максим, конечно, мог бы в пух и прах разнести ее теорию социально-психологической пользы проституции, но не стал терзать девушку, которая совершила благородный, достойный уважения поступок.
- А если появится любимый человек, бросите ради него свою сексотерапию?
- Да хоть сейчас,- в глазах Яны блеснул огонек надежды
- Вы хотели получить за найденное удостоверение московскую прописку, я вам помогу. Вот вам мой телефон,- он передал ей визитку, и пятьсот долларов свернутые в трубочку.
-Что вы, что вы, я не возьму от вас, стыдно же.
- Если не возьмете, я вам не помогу.
- Ну ладно, девушка положила в сумку деньги и восторженно сказала
–Если вам понадобится моя помощь, я всегда готова к вашим услугам.
 
  В это время из автомобиля, припаркованного неподалеку от кафе, один из охранников Зарецкого вышел на связь:
- Дмитрий Олегович, она перетирает в кафешке с каким-то амбалом...
- Этот амбал, между прочим, и есть тот журналист. Решайте проблему, пока он не прославил меня с помощью этой сучки.
Максим подвез Яну к Белорусскому вокзалу. Прежде чем она успела выскочить из машины - в прекрасном настроении, после шампанского и теплой человеческой беседы, - Максим предупредил ее, что поскольку теперь она является важным свидетелем, лучше было бы на время уехать из столицы.
- Ничего, перебьюсь, - ответила девушка и слегка приподняла заколку:
- Вот мое оружие!
00000000000000000000000

  Яна не прислушалась к совету журналиста. Вечером внезапно похолодало. В группе таких же, как и она, ночных бабочек, девушка куталась в воротник тоненькой кожаной куртки и переминалась на высоких каблучках в ожидании клиентов. Наконец подъехала “семерка” с тонированными стеклами. Из окна высунулась мужская голова в темных очках.
- А ну-ка, стройся, бесстыжая команда, - весело рявкнул водитель.
Он “перебирал“ девчонок, вглядываясь больше в лица, нежели оценивая их фигуры.
- Ты, толстушка, покажи сиськи!
- Покажи ему задницу, Верка, - захихикали девицы.
Верка приблизилась к машине и, расстегнув кофту, вывалила из бюстгальтера пышную увесистую  грудь, давая получше ее разглядеть.
- Ты пощупай, пощупай, это тебе не силикон, - она гордилась своей грудью.
- Сожалею, не мой размер, - покачал головой клиент. - А ты чего прячешься, чертенок? - кивнул он Яне. - Живо в машину.
- Чтоб ты сдох! - фыркнула Верка вслед удалявшемуся “ жигуленку “.
Уже в машине Яна почувствовала тревогу. Инстинкт самосохранения подсказывал ей, что с этим клиентом нужно быть настороже. Что-то в нем вызывало подозрение. Как будто не девка ему нужна, а приключения на задницу. А потому она потребовала деньги вперед. Ничего не ответив, незнакомец гнал машину по направлению к набережной.
- Сто баксов гони, - повторила Яна.
- Да ты и половины не стоишь...
- Ну тебя! Тормози!
- Будут тебе баксы, не дергайся, - он достал из внутреннего кармана кожанки зеленую сотку и, пошарив у нее за воротником куртки, пхнул ее  в бюстгальтер.
Машина остановилась под мостом. По иронии судьбы - в том самом месте, где выкинули таджикскую рабыню.
Незнакомец снял очки, отшвырнул их на заднее сиденье. Это был зрелый мужчина средних лет с довольно интересной внешностью. У него были грубые чувственные черты лица, и если бы не стальной, отталкивающий блеск в глазах, Яна с большим удовольствием помогла бы ему освободиться от внутреннего напряжения. Но даже без удовольствия - за сто баксов она превратит для него оргазм в симфонию головокружительных ощущений.
- А ну-ка, доставай моё хозяйство, - усмехнулся клиент и, повернувшись к ней, широко раздвинул ноги. Сняв заколку, Яна распустила собранные в пучок  волосы и, присев на коленки, придвинулась поближе к клиенту. Задрав голову, она жадно посмотрела ему в глаза, как заговоренная, словно ей хотелось  еще раз убедить себя, что все в порядке и беспокоится не о чем.
- Чего уставилась, глазастая?! Время пошло, работай!
Спустив молнию на брюках клиента , она принялась за дело.
Смертоносная заколка лежала рядом у ее ног.
- Быстрей, сука! Быстрей! –хрипел незнакомец, хватая ее за волосы. - У него был властный, но завораживающий голос.
“ Маньяк какой - то, - вихрем пронеслось в голове девушки. Она вдруг и в самом деле почувствовала себя ничтожеством, и это обстоятельство ее начало заводить. Кровь застучала в висках, Он зацепил ее, и она задыхалась от возбуждения, что случалось с ней крайне редко. Наконец проститутка заставила клиента задергаться в сладостных конвульсиях, и в этот миг он схватил ее за горло и стал медленно, но неотвратимо душить. Как будто ему хотелось дать почувствовать жертве весь ужас своего положения и насладиться ее страхом и предсмертными хрипами. На самом краю черной бездны, куда ускользала ее жизнь, Яна схватила с пола заколку и, взмахнув рукой, глубоко вонзила ее в поблескивающий в темноте глаз убийцы.
Душегуб так глубоко вдавил ей в горло свои страшные пальцы, что, выскочив из машины, она долго закатывалась удушливым кашлем. Хваталась за горло, тяжело сглатывая слюну от подступившей тошноты и острой боли в гортани. Она бежала прочь от возможного места своей гибели. И дома пьяно качались, колыхались и слезились огни фонарей. И ее долго преследовал звериный рев: “ Ве-е-едь- ма - а - а - а! ”

20.

  Настойчивые телефонные звонки оторвали Максима от компьютера. Он поднял трубку. Услышав встревоженный голос Яны, сразу же почувствовал: случилась беда.
- Сейчас буду...
“Конечно же, девчонка попала в беду. А я ведь предупреждал. Слава Богу, что жива. А вдруг ее похитили и говорила она под диктовку? Максим опустил в подплечную кобуру именной пистолет отца. Через десять минут он подобрал девушку у станции метро, оглушенную и растерянную, и, пока они ехали назад, она, захлебываясь от волнения, твердила: “ Я, кажется, убила его! ”
Только когда они приехали к нему домой, она смогла внятно объяснить, что все-таки произошло.
Весь этот кошмар пронесся так стремительно, что девушка только теперь по - настоящему осознала, что чудом избежала смерти. Она снова и снова переживала эту ужасную сцену.
- Я ведь с того света, понимаете, Максим?! Я, наверное, убила его. Но я же спасала свою жизнь. Я убийца, да? Меня посадят?
“ Сейчас начнется истерика “ - решил Максим, видя, как у девушки затряслись руки и задрожал подбородок.
Он налил ей полстакана водки, и она не раздумывая осушила его залпом. Закурила ментоловую сигарету. И немного успокоилась.
- Ты думаешь, нашей милиции больше делать нечего, как гоняться за тобой, - успокаивал девушку журналист. - Пусть спасибо скажут, что выполнила их  работу. Если б все были такими убийцами, как ты, жить на свете было бы гораздо приятнее. Тебя не сажать надо, а наградить.
- Да, чуть не забыла, - она побежала в прихожую, достала из кармана пальто барсетку и, вернувшись, положила ее на стол перед журналистом.
Максим удивленно вскинул брови.
- Это что?
- Это сумочка убийцы. В ней -документы.
- Ты успела еще и трофей прихватить! Вся страна узнает о твоем мужестве. Миллионы читателей! Жаль только фамилию придется изменить...
- Там еще были деньги, я оставлю их себе, Вы не против?
- Конечно, конечно, - ты их заслужила. Возможно, эти деньги он получил за твою голову.
Максим с интересом просмотрел документы. Удостоверение сотрудника охранного агентства «Щит» и водительские права на имя Суханова Вячеслава Николаевича.
- М - да, это был подготовленный человек. Охранное агентство “ЩИТ “ - вотчина главаря одной из криминальных группировок по кличке Хромой. Он-то и обеспечивает криминальную “крышу “ Дмитрию Зарецкому.
Засев за телефон, Максим быстро выяснил по своим каналам, что за истекшие час - два в больницы города доставлено семь человек с тяжелыми ранениями. Двое уже скончались. Интересующий его гражданин находится в институте имени Бурденко, врачи борются за его жизнь.
- Можешь радоваться: будет жить твой маньяк. Вот только вытекший глаз ему не восстановят. А впрочем, чему радоваться - лучше б ты его порешила.
- Нет - нет, - Яна облегченно вздохнула, - пусть уж кто-нибудь другой. Я чуть не померла от страха.
- Ну ничего. Теперь будешь долго жить. Завтра повезу тебя в аэропорт, вылетишь в Киев. Оттуда доберешься до своего Ивано-Франковска.
- Чтоб замести следы?
- Да, - кивнул Максим, но тут же осекся. Он вдруг поймал себя на мысли, что не уверен в своих словах. Ему даже стало как - то совестно: ведь речь шла о жизни девушки.
- Нет, домой тебе пока нельзя, - сказал он раздумчиво. - Есть небольшая, но реальная угроза, что с тобой захотят свести счеты. Что им стоит выяснить через твоих подружек - откуда ты и куда подевалась. Они тебя легко достанут дома.
Яна свесила уныло голову.
- Да, я рассказывала о себе девчонкам. И они, наверняка, проболтаются. А потом мамка наша, ну, сутенерша, она покрывать меня не станет.
- Как же быть?
- Я могу поехать в Питер, к тетке, - нашлась Яна, напуская на себя уверенности. Там ее не очень –то ждут, но и за порог не выставят.
- Это разумное решение. А я дам тебе знать, когда ситуация прояснится. У меня есть выход на этих людей. А где твоя заколка, - спросил Максим, вдруг опомнившись.
Девушка побледнела.
- Заколка? Я не помню... По-моему я бросила ее там, в машине.
Максим быстро сообразил, что если “пострадавший” захочет разобраться с ней с помощью милиции, то Яну могут обвинить в ограблении. Он решил, что в сложившейся ситуации, ей необходимо написать собственноручно заявление о происшедшем. Это заявление он вставит в статью, конечно же, не указывая имени автора, и в дальнейшем оно может послужить ей оправданием.
- Вот тебе бумага и ручка. Пиши. Все, как было. «Я, Коваленко Яна Сергеевна, гражданка Украины... »
Яна быстро писала мелким почерком под диктовку Максима, полностью ему доверяя и нисколько не сомневаясь, что так нужно для ее же пользы.
- ... и когда незнакомец стал меня душить, - диктовал Максим, - я в целях самообороны... Нет, лучше напиши так: я, спасая свою жизнь, ударила его в лицо заколкой. Поставь дату и распишись
- Ничего если с ошибками?
- Даже хорошо. Волнение, аффект... Тут уж не до грамматических тонкостей.
Яна снова занервничала.
- Я так и знала, что меня посадят. Может, вернуть деньги?
- Даже не думай об этом, - улыбнулся Максим, подбадривая ее.
Но водка делала свое дело и девушка немного упокоилась.
- Как я вам завидую, - вздохнула Яна, - вы известный журналист, живете в такой огромной квартире. У вас есть девушка? Хотя глупый вопрос. Вы, наверное, меняете их не реже, чем нижнее белье.
Максим скептически усмехнулся.
- Да нет, белье меняю чаще.
- А что будет с Джамилей? - спросила Яна с ревнивым любопытством.
- Попробуем ей помочь.
- А зачем вам это?
Максим удивленно вскинул брови:
- В самом деле - зачем? Не задумывался. Наверное, в этом тоже есть прелесть - когда создаешь себе лишние проблемы. Вот ты зачем позвонила в милицию?
- Если честно: я подумала, кого - то из наших девчонок потрепали, ну, таких, как я.
- У тебя доброе, отзывчивое сердце, Яна. Тебе надо выбираться из этой грязи.
Яна смотрела на Максима с нескрываемым восхищением.
- А вы - совсем не такой, как все. Любая женщина была бы счастлива с вами.
- Тут ты не права: я ужасный эгоист! И вряд ли кому удалось бы со мной ужиться. Разве что электронной служанке.
Яна выпила еще водки и, кажется, совсем успокоилась.
- А можно принять ванну?
- Валяй...
Яна родилась и выросла в коммунальной квартире на трех хозяев, и ванная комната журналиста показалась ей верхом роскоши. Войдя в ванную комнату Она сбросила одежду и некоторое время, разглядывала себя в большом овальном зеркале Сколько девушек смотрелись в это зеркало, вздыхая оттого, что суровый красавец никогда не будет принадлежать им. В это зеркало каждый день смотрится он сам. Перед ним раздевается. Она прижалась грудью к серебристой глади зеркала, подышала на него. И на запотевшем туманном островке вывела указательным пальцем: “Максим”. Потом языком слизала написанное.
Утопая в хлопьях мыльной пены, Яна пыталась разобраться в спутавшихся мыслях. В пьяной голове девушки шумели водопады и бурные реки.
“ Господи, сколько событий в один день! Как там мама? Ведь никто не узнал бы, если бы меня... Обязательно схожу в церковь... И еще: на следующий год непременно поступлю на юридический. ”
Максим постелил Яне в спальне, а сам собирался прилечь на диване. Но прежде ему нужно было поделиться своими мыслями с компьютером. У него был по тем временам один из самых мощных бытовых компьютеров. В коридоре послышались шаги. Приоткрылась дверь, высунулась растрепанная головка Яны.
- Почему ты не спишь? - спросил Максим, вглядываясь в лицо девушки. Оно выглядело растерянно влюбленным. В ее лучисто голубых глазах, как в прояснившемся после непогоды небе, открылись солнечные дали.
- Мне страшно, - вздохнула она.
- А я думал ты девушка смелая.
“ Сегодня Господь уберег меня на самом краю. Может, еще раз повезет? ”- мелькнуло в головке путаны.
Ступая босыми ногами по ворсистому ковру, она бесшумно приблизилась к журналисту. Она была в рубашке Максима, которая почти до колен закрывала ее наготу. Сколько мужчин обладали ее телом, но сердце ее не принадлежало ни одному из них.
- Вы пишите о таджикской рабыне?
- Нет, беги, отдыхай.
Однако Яна не теряла надежды:
- Не прогоняйте меня! - взмолилась она, опускаясь на колени. - Ведь я словно заново родилась...
Взяв девушку за руки, он хотел помочь ей встать, но она как безумная прижалась к его ногам. Яна смотрела на него, снизу вверх, как безрассудная фанатка на своего кумира.
Максим провел ладонью по ее влажноватым, сладко пахнущим волосам.
- Живо в постель, простынешь…
- А можно спросить? - произнесла она почти шепотом.
- Спрашивай.
- Скажите, Максим, может ли девушка, ну такая, как я, остаться чистой, после всей этой уличной грязи? Может, ли она надеяться на настоящую любовь?
Суровое лицо суперкорреспондента потеплело.
- Если драгоценный камень бросить под ноги, втоптать в грязь, он, конечно, запачкается, - начал журналист издалека. - Но стоит его поднять, поднести к губам и хорошенько дунуть на него, он снова засверкает. Так что у тебя все еще впереди. А то, что такие девушки, как ты, выходят на панель, виноваты мы - мужики. А теперь - бай - бай...
Тяжело вздохнув, девушка отправилась в спальню, а Максим, выключив компьютер, направился в ванную комнату. Приняв быстренько душ, он вышел оттуда свеженький, бодро обтираясь полотенцем.
Из спальни раздался голос Яны:
-Не оставляйте меня одну. Я умираю от страха...
Это была мольба.
Максим зашел в спальню.
- Я снова вспомнила весь этот кошмар. Я не могу забыть его глаза... Это ужасно! Мне нельзя сейчас одной.
Яна задрожала, словно приготовилась к эпилептическому припадку.
- Да ты и впрямь вся дрожишь - как чайник на плите. Ладно, только засыпай скорей. Как только Максим забрался под одеяло, она перебралась на его половину и стала прижиматься к нему.
- Мне надо согреться, мне надо согреться... - она прижималась к нему все сильнее и сильнее. – Я замерзаю. Только не подумайте ничего плохого.
 - Не подумаю

 
 21.

        По  большому  счету  господин  Зарецкий  не верил ни  в бога, ни  в черта.  Зато  доверял  предсказаниям  Пелагеи  Марковны.  Эта   моложавая   бездетная   старушка, родом из  сибирской  глухомани,   обладала   поистине   фантастическим   даром   предвидения. Три года  промчалось  с тех пор, как она приехала в  Москву, чтобы похлопотать  за  родного племяшу, которому  грозил максимальный срок за убийство отчима. Вернувшись из армии, сержант-десантник, отличник боевой и политической подготовки ,  строго предупредил  его, что больше не потерпит издевательств над своей матерью. Во время соседской свадьбы, которую справляли всем таежным поселком, отчим вдруг заподозрил жену в супружеской  измене, Схватил нож со стола и погнался за ней. Но пасынок остановил  его точным смертельным ударом  пятки в висок. Человек, который воспитывал его с малых лет,  рухнул как подкошенный.
   Поразительно, в трезвом состоянии  отчим мухи не обидел бы, но пьяный - превращался в зверя.
      На  допросе убийца заявил следователю,  что не жалеет о случившемся.  Следователь пообещал дерзкому парню,  что  засадит его на длительный срок,  и того будет много свободного времени, чтобы горько раскаяться в содеянном.


      
       В   первый  же  день  своего пребывания  в  столице Пелагея Марковна  сама едва  не  погибла. Но, как говорится,  не было счастья, да несчастье помогло!  А все  Вера  Павловна  Зарецкая - стройная,  красивая  и  неукротимая,  привыкшая расправляться  со  своими  обидчиками  быстро  и решительно. В  то  морозное  утро  она  приехала   к  отцу   в   Генпрокуратуру     и   потребовала,  чтобы  вельможный  папаша  как  можно  скорее   поставил  на  место   налоговых инспекторов,  вздумавших  трясти   бухгалтерию  ее турагентсва. Отец  прямо при ней позвонил  куда следует   и  закрыл  этот вопрос. Дочь успокоилась. Она  садилась  за руль  своего навороченного  джипа   в  самом  лучшем расположении духа. Но, не отъехав и ста метров от  здания  прокуратуры, на первом же повороте,    едва  не  сбила   пожилую женщину,   неуверенно  перебегавшую   дорогу. Надежные тормоза,  несмотря  на  гололед,  удержали  машину  буквально  в  сантиметрах от  пешехода. Испугавшись наезда, старушка потеряла равновесие и,  опрокинувшись  навзничь,  ударилась    затылком  об асфальт.
        В  больнице у нее  нашли только легкое  сотрясение мозга. Выйдя  из обморочного состояния, Пелагия Марковна даже не удивилась, что находится  в  больничной  палате. Как только прояснился  ее  затуманенный  взор,  и  она увидела  лицо  хирурга,  склонившегося  над  ней,   сразу же выпалила:
“ Беги, сынок, до хаты, ой,  беги, беги! Воры  хозяйничают  у тебя в дому... “
Конечно, и  сам этот хирург, и стоявшие рядом медсестра, и   Вера Павловна, не отходившая от  больной  и  считавшая своим долгом сделать все, чтобы  загладить  свою вину перед  ней,  посчитали, что старуха  бредит.
       Какого же было  изумления  Веры  Павловны, когда придя на следующий  день к   больной,  она увидела в палате  столпотворение.
- Что случилось? - спросила  она   у   медсестры.
- А вы  что,   не знаете?  Нашего хирурга и  в самом деле обокрали...  Вчистую...
В  больнице решили, что  у  старушки  после  перенесенного стресса   открылся  “ третий  глаз “.   Хотя еще  прабабку  Пелагии  Марковна,  которая предсказала самому Емельке  Пугачеву бесславную кончину,  называли ведьмой.
- А тебя, голубушка моя, сказала она Вере Павловне, муженек совсем извел, но ты не сомневайся, далеко не уйдет. -Такого откровения Вера Павловна не ожидала услышать.  Честолюбивая  и  благородная, она  упросила   отца,  помочь обладательнице уникального  дара,  которую  по неосторожности  едва  не  отправила на тот свет. Благодаря его связям,  проблема  быстро решилась:  племяннику изменили меру пресечения, а потом и вовсе оправдали.
    Всю зиму  бабка Пелагея  прожила  у  Зарецких,  и   с  ее  появлением  в   семье,  где  супруги  в  последнее  время  находились  в  непримиримой оппозиции   друг  к  другу,  воцарился мир.
      Зарецкий   вначале  отнесся  скептически  к  способности  старухи  предугадывать события. Но однажды  во  время  выступления  по телевидению  весьма благополучного,  широко известного в стране шоумена и журналиста, она  сказала Дмитрию:   “ Вот этот  - не жилец, ой,  не жилец. Смерть ходит за ним по пятам. ” -  “ Ну не грузи, бабуся, не грузи! “ - почти издевательски   усмехался  Дмитрий. - Этот будет жить долго...”
Спустя   несколько  дней  журналиста  застрелили  у подъезда  своего  дома.
   На  памяти Зарецкого она ни  разу  не  ошиблась  в своих   прогнозах. 
      
    В   оздоровительно - развлекательном   центре  “Мальвина”  у   нее  был свой кабинет,  и   каждый  божий  день к  сибирской ясновидящей  с   утра    выстраивалась  длинная  очередь. Кто только к ней не приходил -  криминальные авторитеты, известные политики,  депутаты, бизнесмены, прокуроры, судьи, звезды кино, эстрады. Известные влиятельные люди, желая оставаться незамеченными,  попадали  к бабке Пелагея  с  другого хода. О чем только ее не спрашивали. Не ожидается ли обвал рубля? Не предвидится    ли  в  ближайшее время  отставка   правительства? Не заболеет ли в скором будущем  президент? Не вернутся ли к власти коммунисты? Некоторые интересовались,  не готовится ли на них покушение.
*  С присущей  ей  деревенской простотой ,  как  будто речь шла  о  рецептах засолки, она  отвечала  на судьбоносные вопросы своих доверчивых клиентов. И  если   иному  чиновнику  у нее на приеме приходилось  слышать,  что его  ждет  отставка,  стало быть, пора  искать новую работу.
   Больше всего вопросов между тем касались отношений между супругами. Гуляет ли жена, уйдет ли к другому? Вернется ли муж, есть ли у него любовница?
      Дмитрий   ушел  от   нее   в  тот  день  бледный.
-  Поверь  мне, сынок, великие ждут тебя испытания,   -   произнесла она трагически, прервав  молитвенное бормотание,  и  стала  креститься   на  образа.   -  Страшный  наступает  перелом,  остерегись...  -   предсказывала  вещунья,  вглядываясь  в  серебряную  чашу, наполненную доверху освященной в церкви   водой.
    - Вижу, вижу  тучи  косматые...
    -  Ты  чего- то  путаешь, Пелагея Марковна,  посмотри  получше,  - заволновался Зарецкий, привыкший  получать от нее более приятную информацию.
    -  Да  как  же я  путаю,  когда вот она,  перед  глазами, девчонка  эта  в  тюбетейке.  И   в   руках  у нее  -  карающий  меч!  Она послана разрушить твою жизнь. Кто ее обидит – долго будет раскаиваться.
   - Какой еще  карающий меч!  Где это ты нахваталась? Нет у нее никакого меча.
   -    Истину  говорю:  получишь от нее удар. А спасешься только  благодеяниями. Сходи в церкву,  пожертвуй  сколь можешь  на храм, да нищих не забудь, и  Господь тебя  убережет. А  прольешь  кровушку    - пропадешь.
   -   Чтобы  как-то  развеяться,  Дмитрий  прямиком  направился  в  бассейн.  Эльвира  Михайловна,  его  помощница,  угадала  с полувзгляда   настроение шефа  и   послала  вслед  за  ним   двух  свеженьких девиц.
Девчонки  извивались  как  русалки, стараясь привлечь внимание  хозяина,  но  он,  скользнув  по  их полуобнаженным  фигуркам,  только   недовольно  поморщился.  Он  уже  собирался   отослать    их   назад,  но  из  двери  раздевалки  вышел,  прихрамывая  на левую ногу,  некогда  простреленную пулей  постового сержанта,   известный  криминальный авторитет  по  прозвищу Хромой.
- Давай  к  нам, Гриша!  -  махнул  ему   Зарецкий, выныривая из воды.
Но тот  мрачновато покачал головой.
- Сам  вылазь...
Они   поднялись на второй этаж, где у Зарецкого располагался  кабинет  с    окном на бассейн. А вообще,  у  Зарецкого в Москве было  много кабинетов - легальных  и  нелегальных.
   Хромой  явно  готовил  для  Зарецкого  сюрприз.
         - Ты  просил  нагнать  страху  на   юную   путанку,  чтобы  спермой  не  воняла,  не так ли? - зашел  издалека Гриша.
- Да,  чтоб  духу ее  в  Москве не было.
- Как же!  Эта  килька  кошачья  оказалась шустрее  моего  костолома, мастера боевых искусств! Парень Афган  прошел!
- И что?
- Выковыряла  ему  глаз  гвоздиком!  А может, ногтем. У них ведь какие сейчас.  Вот -  что!  К тому же, стерва,  умыкнула  барсетку, в которой  были документы  и  пять  штук  баксов. Ты  уж  прости, но  с  ней   теперь   придется  разобраться  по  понятиям.
- Не надо крови, Гриша, - покачал  головой Зарецкий. От волнения  на его ухоженном  красивом лице проступила благородная бледность.
-  Спустить ей  такое? - вытаращился Хромой. - Не понял. Неужто Пелагея застращала?
-  Да нет, что  ты. У меня  на  хвосте - корреспондент   из  “Нового Времени”,  сечешь ? Он  начал  журналистское расследование.   Лишний шум   нам сейчас ни к чему. Не говоря уже  о  том,  что  в  дело  вмешался  тесть.
 - Подумаешь, преступление:  купил девку, которую даже трахнуть не успел.  Ты  знаешь,  во сколько   нам станет  лечение моего человека?  Посчитай:  операция  в  клинике,  глазной  протез... Отпускные для  отдыха  на лучших курортах Европы.  А  как же!  Это как  производственная травма. Увечье.   Я   своих людей   в   беде  не  бросаю.  Я  им  пахан  родной. Потому и разменял шестой десяток.
-  Деньги - не проблема.
Хромой согласно  махнул рукой.
-  Дело, конечно,  не в  деньгах.  Но представь, что обо мне подумает  мой боец, потерявший глаз при исполнении, если я ему скажу,  не тронь  проститутку.
-  Представляю. Но повремени  с  местью.
-  Слушай, чего ты не заткнешь пасть  этому  корреспонденту ? Давай дадим  ему  немного зелени – пусть подавится.
- Он  стоит   гораздо  дороже, Гриша, чем ты думаешь.
-  Да ничего он не стоит !  Хочешь я заставлю его пятками  вырыть себе могилу? Если с  таким церемониться,  он  и  до кассы  общаковой   доберется.
-     Он  работает  не в  паршивой газетенке, - возразил Дмитрий, -   за этим  еженедельником  стоит  сам  Ольховский. Моисей  Абрамович.  Трогать его  людей,  было  бы  большим легкомыслием. А добраться  он может до  всего - поэтому и  предлагаю не осложнять ситуацию.  Если его убрать -  такое начнется. Для газетчиков это как золотая жила: они на крови своего коллеги тиражи поднимут.  А потом у нас давно нет общаковой кассы, а есть банк «Возрождения». И  работаем легально, ну пусть полулегально.  Да еще тесть чего-то за него вступился. Да и правда твоя: Пелагея стращает, а она, что ни говори, не разу не ошибалась.
 - Ух, мне эта бабка, - прищурился по-волчьи Хромой, - черте что возомнила о себе.
- Лучше  дай   мне  на  вечер  пару  ребят, съездить к  таджику, который продал мне эту рабыню?
- А  я  у тебя  для чего?  С каких это пор ты стал  ездить на  разборки?  Тебе репутацию  надо  беречь, ты   помощник депутата. А потом, таджик этот -   знакомый Клеща, пусть он сам едет и разбирается с ним.
- Я знаю, как Клещ будет разбираться .   Старик  этот - овца.  Я сам  получу  с него, у него должна остаться  еще одна девчонка.
- Старик, говоришь, овца. Под овечьей шкуркой  иногда  волки  прячутся, Дима.
Но  Дмитрий  настоял  на своем.
   Они  подошли к окну. Внизу  в  зеленовато - голубом    прямоугольнике  бассейна  продолжали  плескаться   девочки  в  ожидании распоряжений  хозяина.
- Выбирай, -  кивнул  Дмитрий на них.
- В следующий  раз. У моей старушки сегодня  именины.  Одиннадцать    лет   ждала  меня,  как декабристка. Не могу ее  в такой день обидеть, понимаешь, братуха?
Когда  Хромой  отчалил, 
           Дмитрий    включил   систему  наблюдения.  Двенадцать  мониторов  одновременно  вспыхнули  на  стенде,  которую  он  называл иконостасом.  Вся жизнь “Мальвины “ -  открытая  и  закрытая  для глаз общества -  предстала его  взору. Смешались речь, смех, шепот, стоны. На  экране  одного  из  мониторов   депутат  Горелин,    с  взъерошенной шевелюрой  и  вспотевшим   пузом,  тискал в сауне  первосортных девочек.
         

22.

        Вечером   с   двумя  “ бойцами “  из  охранного  агентства  « ЩИТ»,  Зарецкий   поехал    к   Ахмеду.  Подмосковный  поселок, в   котором  работорговец  снимал  небольшую  развалюху  с  запущенным огородом,    пребывал   в   кромешной  тьме.  Хозяйская  собака  бешено  залаяла,  когда   в   ворота  постучались.  Откуда - то   из  прошлой  жизни   вместе  с  морозным  ветерком  донесся   протяжный  гул   уходящей   в  сторону  столицы  электрички.
        Старик  был  в  постели  со  своей   последней  рабыней  Сулемой,  на  которую  пока  из - за  чрезмерной  ее полноты   и   не  особо  привлекательной   внешности   не  нашелся  хороший  покупатель. Однако  Ахмед твердо знал:  всякому  фрукту -  свое время, всякому  товару -  свой  покупатель.  Не везти  же  ее  назад.  Каждый  день он   обещал  ей    найти  “ жениха ”, называл красавицей. Даже разрешил  прогуливаться возле дома. Но увидев  ее в компании  с соседским мальчишкой, больше за порог не выпускал –мало ли что может случиться. К тому же старый плут твердо усвоил: девственность – ярлык, свидетельствующий о высоком качестве товара.
   Они спали в  одной кровати, но без шалостей, как дедушка с любимой внучкой. Она засыпала под его рассказы о далекой молодости, когда он работал садовником в ботаническом саду Хорога, был на хорошем счету, получал почетные грамоты, рассказывал  о своих родителях, передовиках труда, о погибших в гражданскую войну братьях, и  еще о том, что мир сошел с ума. Иногда плотские желания  посещали Ахмеда, но  детская наивность и доверчивость Сулемы  обезоруживали его, и волна страсти отступала.
   « Эх, если бы она  была  так же  прекрасна,  как  Джамиля, оставил   бы  себе  без  сожаления. И  сорвал  бы  райский   цветок».
    Услыхав  собачий   лай,    Ахмед   поднялся   с   постели,  достал  из - под кровати  гранату  РГД - 1,  сунул   ее  в  карман   халата  и   вышел  в  морозную  темноту.
-  Кого  Аллах  так  поздно принес? - раздался сладковатый  голос Ахмеда  из- за калитки.
- Это  я,  Дмитрий! У тебя  товар остался?
- Остался, остался...
- Тогда  открывай.
- Самая  скромная, самая   покорная...  -  плел   кружева   Ахмед,  провожая гостей  в  дом.
На  свету  старик сразу же заподозрил  неладное. Но продолжал  заискивающе улыбаться, шаря хитрыми глазами  по недобрым  лицам   незваных гостей.
-  Сулема, доченька,  согрей-ка  нам чаю, дорогие гости пришли.
-  Некогда  нам  чаи  распивать с  тобой, -  нахмурился   Зарецкий. -    Ты  кого  мне подсунул,  старый  козёл?
Старик отступил на шаг. Оскорбление,  которое нанес ему Зарецкий,  могло  послужить достаточным основанием, чтобы  без содрогания перерезать  горло этому самоуверенному высокому блондину с  красивым  как у женщины лицом,  но плут держался  вежливо.
- Что  случилось,  что -   не девственница?  Может,  с   лошади  упала, об камень ударилась?.
-  А ты сам случаем головой не ударился?
- Не понял, дорогой
- Сейчас поймешь. Из - за  твоей  рабыни,  Ахмед, у меня возникли серьезные проблемы.  Помнишь, что ты  мне говорил:  она будет ласкова как собачонка, будет пылью на  моих башмаках, так  приучена ?
- Говорил,  - виновато всплеснул руками Ахмед.
-  Я тебя   предупреждал,  что если она выйдет из повиновения, тебе придется выплатить неустойку?
- Предупреждал. А что случилось, дорогой?
- Я удивляюсь, как тебя еще не закрыли.  Твоя Джамиля  активно сотрудничает  с   милицией  и  дает  интервью журналистам. От твоего напитка любви – она вскрыла себе вены,  а  не стала покорной, как ты обещал. Короче, я пришел получить  неустойку. С тебя причитается.
-  Возьми ее, -   кивнул  Ахмед  на  Сулему,  -  и   половину денег.  Ты же не станешь  грабить старого   больного  человека?
-   Я конечно, мог бы оставить  ее тебе, чтобы было кому   в  старости   горшки убирать за твоей задницей. Но мне нужна замена. Ее мы   забираем, но с тебя еще пятьдесят штук зелеными. Деньги  на стол! Только быстро, у меня мало времени. Героин, небось,  весь  продал?
- Побойся Аллаха - какой героин ?!
Ахмед был слишком жаден и не уступчив.
- Будь по-твоему, я верну твои деньги. На возьми, - Ахмед  сунул  руку за воротник  халата. Только  вместо  денег  достал   пистолет.
Поздно дернулись люди   Зарецкого - старик  успел выстрелить  одному из них в голову,  и  тот  рухнул  как подкошенный. Это  был  уже  другой   Ахмед.  Как  будто шайтан  вселился  в  него. Слетела  маска  плутоватого  льстеца.   Лицо  его  было ужасным.  Настоящий    моджахед !
Второй  телохранитель, бывший  спецназовец,  получил   пулю  в   плечо,  прежде  чем  успел   подстрелить  взбесившегося  старика.   Если  бы   не  его  спецвыучка,  старик  уложил бы  всех  и  ушел   невредимым.
    -  Шакалы!  - вскрикнул   Ахмед  и,  выстрелив  наугад, повалился на пол. Последняя пуля  Ахмеда  выбрала Зарецкого.
«Так глупо умереть, -  подумал  господин Зарецкий,  -  из - за  пятидесяти штук!  Права была  Пелагея».
Пуля  прошла  навылет,   рядом  с  сердцем.
    На  выстрелы  вбежала  в  комнату  последняя рабыня  Ахмеда. Увидев своего хозяина  на   полу, она  вскрикнула  и , закрыв лицо руками,  побежала  в  спальню  и  забилось  там  в  углу , за  занавеской. Бывший спецназовец  бросился  за  ней.  От  судорожного  озноба   колотившего   девочку  дрожала  занавеска. -  Несколько выстрелов  в  ее сторону -  и  рабыня  повалилась на пол.
   В  дом  на звуки  выстрелов вбежал  водитель  Зарецкого. Вдвоем они    оттащили   истекающего  кровью хозяина  в  машину. Водитель остался   со стонущим Зарецким в машине, а  бывший спецназовец   пошел  за   напарником.  Он   склонился  над его  мертвым  телом  и, несмотря  на  раненое плечо,  подхватил   на руки,  и  в этот  момент ему показалось, что  старик  за его спиной зашевелился .
“ Неужели не сдох, собака? ”  Повернувшись, он  увидел  в  одной  руке  Ахмеда  чеку,   в  другой -  гранату.    
 “Это  конец! ”
     После яркой  вспышки  прогремел  взрыв.
  В первом часу ночи джип с мигалкой  на крыше резко притормозил у ворот станции  скорой помощи. Вой сирены всполошил дежуривший медперсонал.  Забеспокоились и охранники расположенного неподалеку одного из европейских  посольств.
Через полчаса Зарецкий лежал  на операционном стол.
 ...Джамиля вскочила среди ночи,  в  холодном  поту. Страх  сжимал    сердечко,   пока  она  не  осознала, что находиться в больничной   палате,  жива  и   невредима.  Кто только  ни  привиделся  ей  во сне:  и   покойный  отец,  и   мать, и   братишки  с  сестренкой. Родные  горы,  луга, любимый пес.  А  потом  появился   дедушка  Ахмед. Вначале он  выглядел  веселым,  что -то   приговаривал  ласково, гладя ее по головке.  Внезапно  стало темно,  молния  расколола небо.  Загрохотал  гром. Поднялся ветер . В горах начался обвал...
« Ты  помнишь,   мои слова:  все будет хорошо - о - о - о!   - кричал  Ахмед . -  А мне пора  держать ответ перед Всевышним. Знаю, не заслужил  я прощенья. Но Аллах –велик!
  Огромная глыба,  сорвалась с  вершины  скалы  и  снесла Ахмеда в пропасть…

000

   23.
                Взрыв в поселке строителей
      
           В  девятом  часу  утра   раздались телефонные звонки.   Максим  недоспав добрых пару часов, поднял трубку с огромным желанием  выругаться, но,  услышав бодрый голос Тимофеева,  сразу же собрался с мыслями. Майор  сообщал, что ночью дежурному по управлению поступила   информация о взрыве в поселке Строителей.
    Само по себе  данное происшествие не требовало непременного  журналистского  расследования,  поскольку не представляло для еженедельника особого интереса. Ни первый  взрыв и не последний, сколько их по всей стране! Да и где -  в  поселке,  в ста  километрах  от столицы. Достаточно было бы  дать  краткое сообщение  в  колонке  под   рубрикой «Криминальная  хроника»,  о чем сразу же  подумал Максим, и дело с концом. И наверное, он  положил бы со спокойным сердцем трубку  и  поспал бы  часок-другой,   если б ни одно обстоятельство: в конце своего сообщение  Тимофеев, выдержав  длинную паузу,  многозначительно добавил:   «Среди  погибших  есть таджики – старик и девочка».
- Чего ж ты сразу не сказал!
- Из вредности.
- Все равно спасибо, дружище.
Спасибом не отделаешься. До  встречи в бане. И знай, дорогой, мне присвоили очередное звание.
- Обнимаю,  дружище,  и  поздравляю от всей души!
- Честь имею, подполковник Тимофеев ждет вас завтра у себя с бутылью американского виски.
- Буду, дружище,  непременно…

           В  голове  у  Максима  сразу же  завертелась  не самая глупая мысль:   «А  что  если  это   тот  самый  торговец,  а   девочка -  рабыня?» Он восстановил в памяти рассказ Джамили,  из него следовало, что дядюшка Ахмед  поселился со своими рабынями в каком-то поселке, примерно, в часе езды от Москвы.  «Наверняка, это  они! Но  почему  столько  трупов?  Неужели   Зарецкий  так  перепугался,  что  избавляется  от  свидетелей?   В  таком  случае   жизнь  Джамили  -  в  серьезной  опасности». Надо предупредить охрану.
     Пока  Максим  умывался,  сгоняя   с   лица  остатки  сна,  возникли сомнения: «Тот  ли  это  таджик? Сколько  их  прибывает в столицу на  заработки,  расселяется  вокруг первопрестольной   по  подмосковным  городам и весям. Нет-нет, совпадение быть не должно, слишком  приятно интуиция щекочет  нервы – и  тут  ничего не попишешь. Неужели  повезло?  Хотя,  если   по-человечески,   какое это  везение  –   четыре трупа! И все-таки: почему  именно Зарецкий? Возможен ведь иной  сценарий  и  мотивы?»
    Назойливо  вырисовывалась  другая  версия –  наркокурьера   Ахмеда  убрали  местные бандиты с целью ограбления.  А  если  старик  приторговывал наркотой  в  поселке,  то  и  местное население могло расправиться с ними. Но ничего - скоро все выяснится.
   Он  хитро подмигнул своему отражению в зеркале  и  с    боевым настроем  вышел из ванны.
   «Не плохо было бы  отвезти  Джамилю   в  поселок,  - подумал  он, чтобы все сомнения разом отпали. Можно было бы при желании  договориться  с врачами –  девочка  поправляется.  Обгоревшие трупы,  возможно,  нелегко будет   опознать, но поселок, откуда ее  забирал  Зарецкий,  она   узнает  сразу».  С  другой стороны, ему  не хотелось, чтобы  Джамиля  видела  весь этот кошмар. Нет, он   ни  за  что   не станет подвергать ее  такому  испытанию.
    Готовить завтрак  не  было времени,  но  Максим  умудрился  в три глотка   выпить чашку  крепкого кофе   и   проглотить на ходу  бутерброд с  ветчиной.
    

             По пути  Максим  заехал   за   Николаем.  Забравшись в  машину, тот  долго протирал заспанные глаза, пока окончательно не проснулся,  и сразу же  стал   жаловаться  на  жену.
     В  последнее   время  Галина  взяла моду  поздно приходить с работы, а накануне  явилась под  утро.  Предрассветная   разборка  закончилась грандиозным скандалом.
- Она так  кричала,  что разбудила  соседей, - возмущался Николай. – Маринке  влепила   пощечину,  сука …
- Ей-то  за что?
- За  то  что  вступилась за отца.
      Максим  сочувственно покачал  головой.
      Махоч  никак не мог забыть *сцену предрассветной разборки. Они с дочерью  не  спали всю ночь,  думали - что  случилось,  Галина же  явилась пьяная и, не принимая упреков  в свой адрес,  сразу перешла в наступление.
   «Вы  что  сговорились? Я   в   отличие  от  тебя, -орала она, -  не шляюсь  по  барделям,  а работаю до глубокой ночи в поте лица!- упрекала она мужа. – Я и парикмахер, я и повар, я и массажистка.  Да-да,  делаю  прически  бабам,  которые живут  с настоящими мужиками, а  не с  таким,  как ты, придурком. Вот этими руками   мне  приходится месить их   холеные  тела, липкие  как дрожжевое тесто,  и  они стонут от наслаждения и платят приличные деньги, которые я приношу в семью, а не трачу на гулянки, как ты.   Вы  оба  неблагодарные свиньи!  Ну выпила…  А ты  спросил – с кем!  Ты   хоть   знаешь,  какая у  меня   была  клиентка! Сестра  господина  Брызгалова! К  ней  утром жених прилетает из  Америки. Понял, ты, чучело с фотоаппаратом!
       «Будешь  разговаривать таким тоном со своими  хахалями»,  - огрызнулся Николай, не веря ни единому ее  слову, и  на всякий случай принял боксерскую стойку.
    «Это у меня хахаля!?» -  Тут и  началось.   Галина  набросилась на него с кулаками,  заодно  досталось и  пятнадцатилетней Маринке, которая попробовала стать между ними.    
          
       Немного успокоившись, Махоч  произнес с притворным безразличием:
- Видел  вчера  по  «ящику»  Ирину?
 - Я  тебя, по-моему,  просил,   не напоминать мне  о ней, -  нахмурился Максим.
Но  папарацци  продолжал, как будто не расслышал:
- Снялась в  очередном сериале, где играет очаровательную вдову  банкира,  которого  сама же  отправила на тот свет с  помощью любовника.
- Это роль в ее духе.
- Потом, между прочим, разделалась  и с  любовником, с  помощью другого  любовника…
- Да,  ее  истинная сущность все глубже раскрывается  в  отечественном кинематографе.   

         По большому скоплению людей,  не трудно было догадаться, где прогремел взрыв. Вокруг  пепелища  взорванного  дома  собрался  весь  поселок. Кому не охота  поглазеть  на обгоревшие человеческие  останки. Ребятишки протискивались в первые ряды, норовили проскользнуть сквозь оцепление, чтобы своими глазами  увидеть  обгоревшие трупы.  Максим и Николай смешались с толпой, прислушиваясь  к тому, что  говорят  люди.
        С  ночи  в  поселке работала  смешанная  оперативно-следственная  бригада  из  Москвы,   много было местной милиции и прокурорских работников, по их лицам  не трудно было догадаться, что все они устали  и  проклинали свою собачью работу, а тут  еще  мороз ударил,  несмотря на ясную солнечную погоду.
     Место происшествия  было  оцеплено бойцами  ОМОНа.  Весь  ажиотаж был не  столько  из-за  количества трупов, которыми,  в общем,   никого  в стране не удивишь,   сколько  подозрением  на  теракт. А это уже  дело серьезное.  И когда выяснилось, что  «чеченским  следом»  тут   и  не пахнет,  группа  из  столичного  ФСБ   покинула  поселок,  предоставив милиции и  прокуратуре заниматься уголовщиной. 
     Жители поселка   оказались  весьма разговорчивыми. Ребята  выяснили, что  было  опрошено  около  пятидесяти человек. Составлены   словесные  портреты  старика  и его  внучек.  Взрыв прогремел в двенадцатом часу ночи. Многие подумали,  что  это  громыхнул   проходящий  неподалеку от поселка  газопровод. Таджики  жили  у  некой  Екатерины Синелькиной, которая сдав  им  свою халупу, укатила в Турцию на заработки. Из  всех  опрошенных только двое -  Анастасия Филипповна Заикина, пенсионерка,   и  ее тринадцатилетний внук Мишка, известный в поселке сорванец, серьезно помогли  следствию своими показаниями. Все разговоры Максим записывал на чувствительный диктофон, спрятанный во внутреннем кармане своей  куртки.
        Боец  ОМОНа  преградил  дорогу ребятам, журналистские  удостоверения    вызвали  у  него только  снисходительную  улыбку.
        У    нас   телевизионщики  -  вон   откуда  снимают,  –  боец кивнул  в сторону  кирпичного двухэтажного  дома, расположенного напротив. На втором этаже этого жилища, в  проеме окна,  из которого  взрывом  вынесло стекла,   выглядывала фигура  известного  корреспондента,  готовившего  репортаж для программы криминальных новостей. А  наверху,  на  откосе  черепичной крыши,  прислонившись к печной трубе,  чтобы не скатится вниз, работал  с  камерой на плече оператор.  В поисках   крупного плана он явно  рисковал  свернуть себе шею.
       Оперативно-следственные  мероприятия  подходили к концу. Эксперты-криминалисты  заканчивали свою работу. Обгоревшие трупы,  над  которыми два фотографа  делали  последние снимки,  готовили  к  погрузке для отправки в морг. Пока  Максим забалтывал омоновца,  рассказом  о победах на борцовском  ковре, Николаю удалось проскользнуть за черту оцепления  и  пристроиться  к  фотографам.
       Молодой следователь из московской прокуратуры дал команду начать погрузку. Толпа расступилась. Три машины  «скорой помощи»  одна за другой  въехали  за черту  оцепления,   к   тому  месту,  где  лежали  обгоревшие трупы  и  несколько  принадлежащих  им  фрагментов. Санитары,  просидевшие без дела несколько часов,  повыскакивали  из  машин,  бодро  взялись  за  носилки.
-Давай  сюда, -  крикнул   один из  оперов, -
берите этого...
      Останки  бережно   укладывались в  серебристые пластиковые мешки.  Фотографы  закончили свою работу,  а  Николай продолжал  щелкать  затвором фотокамеры.  Да так нагло, что  привлек  внимание молодого  столичного  следователя.   
     - Это  что  за  клоун?  Уберите  немедленно,-  возмутился  «важняк». 
Махоч   боковым  зрением  отреагировал  на  грозную  реплику,  и  еще  раньше, чем к нему могли  подойти  омоновцы,  исчез  в  толпе.
     Как только санитарные машины отъехали, к  следователю подошел начальник районного ОВД  и,  пряча  половину лица  в воротник  милицейского плаща, негромко спросил:
 - Сергей  Николаевич, я вам еще нужен?
 - Нет,  спасибо. Я только просил бы вас разобраться с вашим участковым, у него   под носом  целую  неделю жила таджикская семья без регистрации, а он - ни сном, ни духом.  Гнать таких надо из органов…
 -Согласен,  разберемся, накажем за халатность.
Полковник  готов был наказать кого угодно,  лишь бы скорей уехать. Когда   оцепление было снято, Максим, назвав свою  газету,  попробовал задать следователю   несколько вопросов,  но тот  наотрез     отказался  от  каких-либо  комментариев.
          Однако  ребята не отчаивались , они и  так   уже  многое  узнали. Главное – что это тот  самый таджик, сомнений  никаких  не оставалось. Свое  расследование они  решили продолжить визитом  к  главным свидетелям. Пенсионерка с  внуком жила через дом от места происшествия,  так что долго искать не пришлось.
         
           Анастасия  Филипповна  вначале приняла журналистов за сотрудников    милиции. Но когда узнала, что они журналисты, всполошилась.
- Мы уже  все  рассказали следователю.
-Милиция  милицией,  а  журналистам тоже  надо  помогать, - улыбнулся вкрадчиво  Николай,  как будто собирался  соблазнить шестидесятилетнюю пенсионерку. 
 -Мы тоже ведем  расследование, - заметил  важно Максим,  -  Вы читали  закон о СМИ? 
- Да  не читала я никакого закона…
- Минуточку, - воскликнул Николай, - и   вскинув фотокамеру, щелкнул затвором.
 -  Ну не надо, зачем это?
-   Надо, бабуля, надо!  - воскликнул  вбежавший  в  комнату  глазастый сорванец и, задрав  вихрастую смышленую головку,  потребовал, чтобы  и  его сняли  для еженедельника рядом с любимой бабушкой.
  -     А вы нас не обидите? - спросила  напрямик простодушная  женщина. - Мы люди бедные,  у  пацана  даже пальтишка  справного нет, сапожки поизносились. Отец  алиментов не платит,  мать  как  уехала  на  Кавказ с  каким-то  нерусским ,  так и пропала,  два года – ни одной весточки…
 -  Вот  возьмите, - Максим протянул  ей  две стодолларовые   купюры, и  она,  виновато улыбаясь,   спрятала  деньги в карман  застиранного халата.
       Дальше разговор пошел  веселее.
       Анастасия Филипповна рассказала,  что  Мишка вечером вышел погулять, а она спокойно себе строчила  на машинке. И вдруг как загрохочет.
   -  Я  выскочила на крыльцо,   думала  с  Мишкой что!  Со страху чуть не померла – не то теракт, не то война! Мы  ведь живем  с  Синелькиной   через  дом.  Потом прибегает Мишка,  кричит с  порога:  «Бабуля  я  все  видел,  там  людей убивали…».   Я говорю,  молчи  внучек,  молчи, время-то какое! А  милиция приехала, он им  все и выложил. И меня – туда же, в свидетели.    Максим  достал  из  папки фотографию Зарецкого
    Посмотрите внимательно,  вам знакомо лицо этого человека?
  Она надела очки и долго вглядывалась в фотографию.
   - Я его видел, - выхватил     фотографию Мишка. – Он приезжал  к нам в   поселок на крутой тачке.
    -  И все-таки нам хотелось  бы  услышать  от вас: вам  знакомо лицо этого человека?
Анастасия Филипповна еще  раз  внимательно посмотрела на фотографию, потом совершенно странно  высказалась: 
-Нет, не припомню что-то. Хотя, сдается мне, что это  он  приезжал, или очень уж похожий на него человек, недельку назад.
-Ну, ты даешь , бабуля!. – развел руками Махоч. – «Не  припомню», «но, мне сдается это он приезжал, может быть,  недельку назад».
-Какая я тебя бабуля – у  меня дочь не старше тебя будет, а вот память – да, стала малость подводить.   
   -  Ну рассказывай, герой,  все, что тебе известно, - обратился Максим  к Мишке.
Мишка покосился на бабушку.  Максим догадался, что мальчик что-то скрывает от нее  и попросил хозяйку  заварить чаю.
-А варенья вишневого хотите?- спросила Настасья Филипповна.
- Хотим, - облизнулся Николай.
Загудел самовар.  Старушка спустилась в погреб за вареньем
- Теперь говори   начистоту, все, как было,  -  похлопал   по плечу пацана Максим.
И  Мишки  выложил всю правду от начала до конца.
            В  тот вечер вихрастый  сорванец вышел покурить. Неожиданная в голову пришла идея посмотреть, чем занимаются таджикские квартиранты. Он  перемахнул  через соседский забор, собака  его узнала и  даже не залаяла. Вскочив на стенной бордюр,  он   ухватился  за *край  подоконника, стал  подглядывать через окно в дом. А там -  старик этот под одним одеялом с внучкой. Это открытие так его поразило, что он от волнения  снова засмолил.  Хотя он  давно подозревал, что старик этот вовсе и не старик, а  внучка – никакая не внучка.
    Потом подъехала машина. Крутая  такая,  джип.  Из нее вышли трое. Один солидный и двое быков. Старик встретил их как дорогих гостей. Повел в дом. Но тут уж совсем пацану  интересно стало.  Мальчик по  бордюру  переходил от одного окна к другому.  Он   видел,  все,  что произошло.  Как после разговора на  повышенных  тонах,  старик   выстрелил  в  Зарецкого, как потом, выстрелил  в старика один из бугаев. Когда  убили несчастную таджичку, он бросился домой. Эта девчонка  хоть и была толстушкой, но как замечательно пела: он сам слышал под  окном ее пение.  Невольно слезы блеснули в глазах у мальчишки.  Он вытер их так, как будто соринка попала в глаз.
    Анастасия Филипповна  зашла в комнату,  поставила на стол варенье. Это было кстати, потому что чай с вареньем самый лучший в мире напиток. 
  Ты нам сильно  помог, Михаил, – Максим  заплатил  еще  триста  долларов.
         Весь  разговор  записывался  на диктофон,  лежавший в кармане его куртки.
      
      Казалось, дело  сделано и можно было бы умчаться  в редакцию и готовить сенсационный материал, но профессиональное чутье подсказывало Максиму, что для полного успеха просто необходимо  поговорить с участковым, который наверняка что-то знает по этому делу.  Главное – найти правильный подход и  вытянуть из него нужную  информацию.  Противоположного мнения придерживался Махоч: он считал, что и  так  все  ясно,  а  с  ментом они  потеряют только время. 
       Участковым  инспектором  оказался  молодой  старлей,  лет  двадцати пяти, не больше. По  фамилии вроде русский - Петров. Но  смуглый как испанец,  с  темными  подозрительными глазами.  Он переживал  нагоняй от начальства и был не в  духе.
-Вы кто?  Журналисты?  А документы ваши можно посмотреть? – спрашивал  он  с напускной важностью. - Так-так, журналисты. Хорошо. Но это  ведь  не значит, что я обязан отвечать на  ваши вопросы.
           Ребята уселись, не дожидаясь приглашения.
- Знаешь, кто живет припеваючи? - спросил  Николай важно.
- Кто?
- Тот, кто живет подпеваючи!
- Мы  работаем   в  отделе  журналистских  расследований, -  заговорил  Максим.
-Между прочим, помогаем вам, - продолжил   Махоч.

-Этот старик, проживавший у  Синельковой, был  зарегистрирован у вас? – спросил  Максим.   
-Ну не был, допустим. Что,  на  всю страну растрезвоните?  Сколько их приезжает,  уезжает. Недоглядел, бляха-муха, подумаешь.
-Ты не кипятись, старлей,  на твоем  участке все-таки  люди погибли,  это не мелкое хулиганство, - заметил  Максим.
-       А  где теперь  не гибнут  люди? – ухмыльнулся страж порядка.
   -  Старик этот был  наркокурьером – раз, работорговцем – два, – наступал Махоч, -  продавал девочек богатеньким извращенцам - три.  А ты его  проморгал.  Представляешь, какой шум в стране поднимется?!
-Он   свое получил, теперь, небось,  в аду жарится,  - ухмыльнулся участковый и  неожиданно захохотал,  поражаясь собственному остроумию.
  - Ты хоть старика  этого  в  глаза видел? –  спросил Максим.
  - Да не буду я  под вашу дудочку плясать.  Чего это вы  меня допрашиваете,  я  при исполнении.
 -    У нас тоже работая не простая, - упрекнул участкового Максим.
 -    С нами дружить надо, -  посоветовал Махоч.
 -  Ну видел его один раз. В  субботу,   на  свадьбе.  Михеевы  сына   женили, я свидетелем  был… Мы проезжали мимо дома гражданки Синелькиной, а тут выскочила на крыльцо девочка эта. Таджичка. Видно интересно было ей.  Мы едем, сигналим. За ней выскочил старик. Он нам  поклонился, улыбнулся, потом  девчонку хвать за шиворот и потащил в дом.
- А  Михеев – он кто?- спросил Максим.
- Наш сельчанин…
- Богатая, говоришь, свадьба была. С музыкой?- продолжал Максим. – А съемка велась?
- Велась… Ах ты черт, как же я сразу не догадался, бляха-муха! Действительно, старик и девочка  могли попасть в кадр!
 -  Вот именно! – воскликнул назидательно Максим.
    Старлей сел  в машину к журналистам, и   они проехали  к молодоженам. На пороге их встретила молодая женщина.
-   Где Санек? –спросил участковый хозяйку.
У родителей… 
- Ну ладно…  Мы, Настасья, по делу о взрыве…
 Девушка сочувственно покачала головой.
- Говорят четыре  трупа. И дом Синельниковой сгорел…
- Лучше б она сама сгорела, - махнул рукой участковый. – Ты бы нам включила это, кино свое.
- Какое кино?
- Ну, кассету свадебную.
- А у нас три? Которую?
- Там, где мы проезжали мимо дома Синелькиной.
- Сейчас-сейчас, а вы присаживайтесь, - обратилась она к журналистам. Достав из тумбочки  под  телевизором кассету, она вставила  ее в видик.
 -  На экране появился фрагмент, в котором счастливые молодожены садились в белую украшенную цветами и лентами иномарку.
- Мотай дальше, - потребовал старлей.
   Снова вспыхнул  экран,  появилась   картинка, камера в  руках оператора дергалась и  мелькавшие на экране дома  и люди,  махавшие молодоженам,  пьяно покачивались. Часть картинки закрывал затылок жениха, сидевшего в машине.  Затылок пропал с экрана, в перспективе знакомой журналистам улицы  показался  дом Синелькиной.
- Вот она! – вскрикнул старлей.
На экране телевизора из  калитки  дома Синелькиной  выскочила девочка…
- А вот и сам старик, - хлопнул себе по коленке участковый.
-  Сделайте, пожалуйста, стоп кадр! – попросил Максим.
 Старик с остренькой седой бородой,  длинном до пят полосатом халате  смотрел  с  экрана, рядом стояла круглолицая девочка со свисающими бахромой из-под тюбетейке косичками…
     Николай вскинул камеру и несколько раз щелкнул затвором…
     Господи, приложила руку к сердцу Настя, так они оба погибли!
- Да, сгорели  заживо, - выразил сожаление Николай.
 -Сгорели? Господи! Я ведь их видела совсем живыми…
-  А теперь они  совсем мертвые,- пошутил старлей. -  Но им не  было  больно, они даже не успели почувствовать боль...
    Когда они вышли из дома Михеевых,   участковый вдруг важно заявил::
   - Как лицо официальное,  я  должен конфисковать пленку. Если начальство узнает, что я вам подсобил…
-Да мы никому не расскажем, клянусь вот этим фотоаппаратом – он мне дороже жены. Сам не сболтни...   
-  Пока ваши будут раскачиваться, мы  негодяев выведем на чистую воду, - заметил поучительно  Максим.
Старлей тупо уставился на Максима.
- Вы  на этом деле деньгу, небось, деньги зашибете, а что я буду иметь?
   - А  мы не за деньги, а за совесть, -  сказал  с упреком  Максимом и сунул стражу порядка  двести долларов.
- Клянусь  этим фотоаппаратом, - сказал Махоч,-  это для тебя даже много.
       
    Вечером  Максим  узнал о том,  что Зарецкий с пулевым ранением лежит в клинике.  И картина полностью прояснилась. Гостем дядюшки Ахмеда был никто иной,  как господин Зарецкий и, конечно, с костоломами  из охранного предприятии «Щит».  Какой материал! Представляю,  как будет возмущаться тесть Зарецкого.
   В  больнице друзья показали Джамиле  фотоснимки, сделанные со свадебной кассеты. И она опознала в них дядюшку Ахмеда и  Сулему. Ребята не стали рассказывать о трагедии  в поселке  Строителей. Максим  достал  еще одну фотографию и  показал  Джамиле.  Странное  дело,  он  почти был уверен, что среди гостей  Зарецкого не было депутата Горелина,  и  все-таки   интуиция подсказывала,  что  сейчас произойдет  нечто неожиданное. 
       Джамиля с тревожным любопытством  вглядывалась в лицо  человека  на фотографии. В ее  черных, как ночь, глазах, поплыли  огоньки воспоминаний.   
      «Неужели она уже видела где-то  Горелина?» - обрадовался Максим.
        Девочка прикусила  губу, злясь на себя. Напрягала память. Она несомненно видела этого человека. Но где? О, Аллах! Да - да, совершенно точно:  это он! Она видела его в машине Зарецкого, когда тот договаривался  с  дедушкой  Ахмедом  о  ее  продаже. Она вспомнила, как  опустилось  стекло иномарки  и он  даже снял очки, чтобы внимательнее рассмотреть ее. А потом они  с  Зарецким уехали на этой большой роскошной  машине.   А ее увезли на другой.
     Джамиля рассказала  Максиму об этом.  Появление депутата  Горелина  в  подмосковном поселке вызывает ряд вопросов. Пора писать статью.
   Да, не завидовал ее героям Максим. Наверняка  Горелина  и   Зарецкого  видел кто-то из соседей.
- Что ж, сказал Максим, - обращаясь к Джамиле и как бы к самому себе, - он приехал посмотреть на товар своими глазами и, фактически, выбрал тебя.
- Надо сказать, у него не плохой вкус. – брякнул Николай.
- Джамиля, я была у твоего лечащего врача, он сказал, что завтра тебя выписывают из больницы -  ты хотела бы вернуться на родину. Если – да, то скажи сейчас,  и мы с Николаем подготовим документы, свяжемся с нашими коллегами из Таджикистана…
- Джамиля смотрела на Максима умоляющими глазами...
- Ладно, мы подумаем, как помочь тебе, - обнадеживающе кивнул Максим. – и невольно погладил девочку по головке.

 

0000

24.
Хромой действует

         В тот же день, ближе к полудню,  Хромой в сопровождении охраны  примчался в больницу. Со слов личного водителя господина Зарецкого,  он  уже  знал, что произошло в поселке Строителей. Ему очень хотелось высказать Дмитрию свое негодование – ведь он просил  его  не впрягаться в криминальные разборки. Но что скажешь прооперированному больному, подключенному к   аппарату искусственного дыхания. Реанимационная  медсестра сообщила рецидивисту, что пуля  прошла  в сантиметре от сердца Дмитрия.  Подогрев медсестру стодолларовой купюрой, чтобы  лучше присматривала за больным, Хромой  спустился   в кабинет к хирургу, который  ночью оперировал Дмитрия. Рецидивист уже знал, что  этот «молодой мясник» один из лучших специалистов по огнестрельным ранениям и  берет  с братков за свою работу не меньше пяти штук.
       -  Ну  как прошла операция? – спросил Хромой,  по-волчьи прищуриваясь.
       -  Операция  прошла удовлетворительно, - ответил врач  с    глубоко озабоченным выражением лица.  – Но буду с вами откровенен: состояние  больного еще  крайне тяжелое,  возможны осложнения. Понадобятся дорогие импортные препараты.  Пуля оказалось со смещенным центром. Я хочу пригласить в качестве  консультантов – прежде всего -  моего учителя профессора Давида Лейбзона...
     «Цену  набивает, козел». Может,  врезать ему в табло?»   -    но благоразумие взяло верх над эмоциями.
         Хромой достал из нагрудного кармана кожаного плаща пачку стодолларовых банкнот и  небрежно бросил ее на стол. Хирург оценивающе  взглянул на деньги и также быстро и небрежно  убрал   их    в   ящик  стола.
   «Зажрался  гад! Может,  все-таки взять его за ухо - и головой об пол!» - Но здравый смысл снова возобладал над эмоциями.
     -  Дмитрий Олегович  нам  нужен  живой   и  здоровый, -  изрытое оспинами лицо рецидивиста улыбалось,  но  в  прокуренном хрипловатом голосе звучали угрожающие нотки. -   Я думаю, ты  понимаешь, какая большая ответственность лежит на тебе?  Главное – мозги  ему не повреди, -перешел на «ты» рецидивист.
  - Конечно, конечно, - закивал врач, - Дмитрий Олегович - известный предприниматель,  помощник депутата Горелина. Кстати, он уже звонил  мне,  справлялся  о  самочувствии больного.
-  Да,  Дмитрий  Олегович -  помощник  депутата, да и сам собирался баллотироваться в Мосгордуму. А  потом -  он зять генерала Кочкарева.  А еще: Дмитрий  Олегович возглавляет Благотворительный  фонд «Свобода»  который занимается трудоустройством бывших заключенных, оказывает беднягам материальную и правовую помощь, перечисляет немалые суммы в места лишения свободы для улучшение социально-бытовых условий  осужденных. Так что, хорошо подумайте, кого вы можете оставить сиротами, если  с ним  что случится.
  -Что   вы  этим  хотите сказать?
  - Ни один волос не должен упасть с его головы! Вы поняли? Как у всякого делового человека в нашем несовершенном обществе,  у Дмитрия Олеговича  есть враги, которые могут использовать вас в своих целях.
   Не привыкший к такому обращению, молодой известный хирург  пробовал  сохранить лицо перед рецидивистом.    
      - Вы  напрасно пытаетесь оказать  на  меня давление, я вытащил с того света не один десяток достойных уважаемых  людей, среди них были также и высокие чины из правоохранительных органов.  Со мной генералы говорят уважительно, и  вам бы не мешало.
 - Теперь - вы мне угрожаете? – усмехнулся Хромой и снова по-волчьи прищурился.
  - У нас  у  всех, доктор,  есть близкие  и  дети, которыми мы обязаны дорожить.  А вы, по-моему, не очень  дорожите.
-Как вас понимать?
- А так,  что силу надо уважать,  сами знаете, в какое непростое время мы живем.
  Хромой закурил беломорину, сделал пару глубоких затяжек и,  роняя  пепел на кожаную обивку кресла, сказал по-хозяйски:
       -   Расскажу коротенькую историю.
       -  Если только коротенькую – меня ждут больные.
       -   Подождут, - грозно прохрипел рецидивист и глаза его вмиг налились кровью. -   Так вот.  Годков  пять назад одного моего корешка подстрелили на стрелке. И один  уважаемый хирург, вроде вас, прооперировал его и  уверял, что все в порядке. Но  у кореша моего что-то  загноилось в животе.  Когда  на  хирурга  слегка  наехали, тот стал возмущаться: да я никого не боюсь,  я  сам   десять  человек зарезал и   отправил на кладбище.
- Так и сказал? И  что потом?
- Потом его  самого нашли  на кладбище, со  скальпелем в животе.

         Из  клиники  Хромой  с   двумя   машинами  сопровождения  махнул  к  Пелагее  в  «Мальвину.  Хромой  никогда до конца не верил предсказаниям сибирской ясновидящей, а  они,  тем не менее,  всякий  раз сбывались. Странное дело, но  рецидивист  ревновал  Дмитрия  к  старухе, которая возомнила, что  может влиять на судьбы людей. Он считал, что настало время, когда решать  судьбы людей могут только такие , как он.
      В  приемной  у  Пелагеи - за чашкой кофе,  чтением свежих газет, модных  журналов - дожидались человек десять. В основном  богатая, влиятельная  публика  в дорогих кольцах, браслетах, часах. Это только те, кому было  назначено на  сегодня. А так, очередь была расписана на месяц вперед.   
    Чтобы попасть к Пелагее через служебный ход, Хромому пришлось бы перейти в другой блок, подняться этажом выше, миновать  коридор с двумя поворотами, спуститься этажом ниже и снова пройти по коридору. Не с его увечной ногой проделывать такие сложные маршруты. Он направился к Пелагее  как обычно, через главный вход. Запахи изысканного парфюма ударили в голову  рецидивисту, как будто  он нюхнул крека.  Дородная   женщина  в   бриллиантовом колье на взволнованно дышащей груди,  преградила  ему дорогу.
  - Становитесь в очередь!
 -  Успокойтесь, барышня...
 -   Мой муж, между прочим…               
 -  Я  сын  Пелагеи, принес маме святой водицы, - и глазом не моргнул Хромой.
 -  Как  - сын? Она же девственница?
- Приемный, -не растерялся Хромой.
     Женщина невольно отступила.
      -  Ну  что,  бабка, - начал рецидивист разговор  на повышенных тонах,  -    ты  говорила своему  крестнику  «не убий - спасешься»,   а   он  в больнице загибается. Пулю  поймал от лоха конченого. 
         -  Типун тебе на язык, выкарабкается  Димка, вот увидишь,  – побледнела старушка, -  а все  потому,  что кровушку  не пролил.
    - А  почем ты знаешь, что не пролил?
   -  Потому  и знаю, что ясновидяшая, что  моя пробабка ешё  в одна тысяча семьдесят третьем году предсказала  Емельке  Пугачеву, сыну  Иванову,  страшну кончину. И другим яицким казакам…
-Хочешь сказать, что  раньше меня знала, что Диму подстрелят?
 - Знала. Перекрестилась бы, да негоже...
 - Все-то  ты  знаешь. А что про меня скажешь?  Небось, думаешь, Хромой  такой же  душегуб,  убивец?
- Все  Бог  простит, покайся только. 
- Знаю, как ты агитировать умеешь: «в  церкву сходи», «нищим да немощным подай», «сирот не забудь», -  я  и  так  три  зоны грею,  бабуля.  Несчастных, томящихся в лагерях братков.
     - Так они же пряступники, чай, законы человеческие попирают.
     -  Настоящие  преступники, бабка, на свободе. Они страну  с потрохами продали. А  кореша мои по понятиям живут. Не от хорошей жизни воровать да грабить стали. Я  сам сиротой  рос.  Мой   папаша  сгорел от белой горячки,  а  мать -  повесилась с горя.  Старшего  брата  мусора  запинали  до смерти.  Настоящие грешники, бабуля,  -  это те, кто от хорошей жизни бесится. -  Он  прикурил беломорину  и выпустил струю в сторону Пелагеи. Старушка недовольно поморщилась.
  -  Короче, я  к тебе никогда не обращался, и ты сейчас мне расскажешь,  что меня ждет. В общем, весь расклад, как на духу.
   Глаза старушки  вдруг похолодели, как озерца в зимнюю стужу, и сделались непроницаемыми.    
  -  Чяго это   ты меня  все  бабкой  кличешь – у меня имя есть: Пелагея Марковна я. Ты  уважь  меня -  можеть и расскажу.
-    Будь по-твоему, Пелагея Марковна, - снисходительно усмехнулся  Хромой, - расскажи,  что ждет  впереди  каторжанина, рецидивиста по прозвищу  Хромой.
  Эх,  милой, - снова потеплела  лицом Пелагея, мутноватые глазки заиграли  солнечными бликами,  - все-то у тебя будет ладно, только вот беда… - Она невольно прикрыла ладонью рот, как  будто хотела удержать  внутри  опасные слова.
 -Чего за беда, говори, не боись?
 -  Ладно, - махнула рукой старушка, - скажу,  как есть. Предашь  ты  дружка   своего Дмитрия. 
    Кровь прилила к лицу рецидивиста,  глаза  хищно заблестели.
  -Ты,  бабка, говори да не заговаривайся, я ведь могу  и  осерчать, не посмотрю, что ты женщина преклонного возраста.
  -     Не кипятись, милой, успокойся: святой  Петр, апостол,  и тот  Христа трижды предавал.  Не по своей  воле друга  предашь - деваться  некуда будет.
  -      Все равно не верю, «чтобы Хромой  корешка ментам вломил» - не бывать этому никогда.
    Каким бы невероятным ни казалось  предсказание Пелагеи, а ведь  в  жизни все  может случиться, – прикидывал Хромой. В последние годы, он так наглотался  воздуха свободы, так привык к  красивой  жизни, что и  самому себе уже  не доверял. Захочется ли ему случай чего снова за решетку. Да и возраст уже не тот. 
  А тут еще проклятый Клещ с кавказцами совсем  достал. Пригрел на груди гниду. Глядишь, благодетеля  в расход пустит.
    Хромому  вдруг захотелось  узнать, как  и  при каких  обстоятельствах он  закончит свою непутевую жизнь.  И хотя ему  не в жилу  было  спрашивать об этом бабку  напрямик –  еще  подумает, что  Хромой смерти боится, -   но  любопытство все-таки взяло верх.      
      -  Ты  мне  вот  что лучше  скажи, Пелагея Марковна:  порешат меня  али сам я  Богу душу  отдам?
  - О  смерти  не спрашивай:   не по-христиански это.
  -  А может, как  Емелю беглого каторжанина, самозванца, попившего кровушки барской,  подержат в клетке, а потом – в расход?! -  наступал  Хромой. -  Расскажи,  да ты не дрейфь.
        Она подошла к иконе Богородицы, висевшей в углу кабинета. Зажгла  дорогие витые свечи,  покрестилась на нее, поклонилась трижды  и, вернувшись на свое место, сказала Хромому
      - Ты б Верочке лучше прозвонил, рассказал, что Дмитрий лежит подстреленный.               
          -    Скажешь правду, как мир покину  грешный, может,  и  прозвоню.         
       -  Жить тебе,  милой,  до  глубокой старости, - вот тебе крест, ступай  с  Богом.
   -    Ну смотри, бабка, с того света достану, если обманула
   -   Сказала, значит,  так тому и быть. Не забудь Верочке прозвонить.
  - А ребятам моим погадаешь? Они тоже по краю пропасти ходят?
  - Куда ж от тебя денешься. Только не гадальщица я, а ясновидяшая.
 - За каждый прожитый на этой земле год, Пелаея Марковна  буду выполнять одно твое   желание. Любое!Только вот в любовники не могу –женат…
 - Да ну тебя...

      Слова Пелагеи о предстоящем предательстве болезненно укололи самолюбие Хромого. Но эта ведьма из сибирской глуши,  пока не ошибалась в своих предсказаниях. Значит, должно случиться  что –то такое, когда придется выбирать – или жизнь или  дружба. В конце концов, плохо это или хорошо – жизнь есть жизнь, своя шкура ближе.
    Отъехав от здания  «Мальвины»,  джип Хромого первым влился  в транспортный поток, машины сопровождения подотстали. Но Хромой уже не озирался по сторонам. Тревога, поселившаяся  внутри него,   после ареста Клеща и  расстрела  троих его пехотинцев, улетучилась. Предсказания Пелагеи, которую он недолюбливал и безуспешно пытался уличить в шарлатанстве, успокоили его, вселили уверенность в завтрашнем дне. Раз она сказала – "жить тебе до глубокой старости", значит, так тому и быть. Поудобнее откинувшись на спинку кресла на заднем сиденье, Хромой достал  папироску с  травкой и,  глубоко затянувшись,  погрузился в воспоминания, которые с возрастом все чаще навещают людей.
     Он вспоминал, как  познакомился с Дмитрием.
000
    25.      

        В  начале  девяностых   Хромой    послал  своих   ребят  в    «Мальвину»,  чтобы  обложить ее  хозяина  Дмитрия  Зарецкого данью,  а   взамен   предложить  бандитскую  крышу. То есть  полную защиту  от  других  криминальных  группировок.  Пехотинцы Хромого   представились  членами   чеченской   бригады. Напуганная  до  смерти  Эльвира  даже не обратила тогда  внимания, что все пятеро рэкетиров  имели славянский  тип лица.
  -   Я  позвоню  Дмитрию Алексеевичу,  -  выдавила она изменяющим ей  голосом.
  -   Звони,  старая сука, - усмехались  братки, -  только имей  в виду: вызовешь  ментов, отрежем тебе  сиськи   и  бросим нашим собакам.
  В  руке одного из  бандитов сверкнул  нож. У другого  из-за  борта  куртки  выглянуло  дуло автомата.
  Она подняла трубку, но тут же выронила ее.
 -   Я на минуточку…  -  выбежала   из кабинета  и   прямиком -  в  служебный  туалет.
   Предательски расстроился кишечник,  и видать надолго
   «Еще подумают я нарочно», - переживала Эльвира,   
 -  Ты  че  там застряла,  тетка…  Выходи, а то дверь выломаем.
-   Сейчас,  ребятки, сейчас… -  пыжилась Эльвира,  до звона в ушах.
 Наскоро  оправившись,  под   хохот  и улюлюканье рэкетиров,  она снова  кинулась  к телефону,  получив по ходу  пару шлепков по жирной  заднице.
- Дмитрий Алексеевич,  тут  ребята  из чеченской  бригады - вас требуют…
   -  А что охрана?
   -  Охрана хотела милицию вызвать,  но  я  без вашего согласия не позволила.
      Дмитрий слышал доносившиеся из трубки оскорбительные реплики  рэкетиров, издевательский хохот.
       Успокойся, Эльвира, -  спокойно ответил Зарецкий и, не заставив себя долго  ждать,  приехал  на  разговор.
     В   холле  начальник  службы безопасности,  полковник милиции в отставке, посетовал Дмитрию,  что у его ребят -  газовые  пистолеты, а у  бандитов -  «калаши»…
    - Может, милицию все-таки вызвать?
    - Милицию?! Да куплена ваша милиция. Но даже если их сегодня закроют, завтра их подельники  разнесут здание. 
    Напрасно быки  Хромого испытывали Дмитрия на вшивость. Не обращая внимания на издевательские насмешки и угрозы, Дмитрий  категорично заявил, что обсуждать  вопрос о  «крышевании»  будет только с  паханом бригады.  В противном случае  -  найдет себе другую «крышу».    И  вообще,  -  заметил  он в конце разговора, - называться членами чеченской группировки –  большой косяк  с  вашей  стороны, господа. С вас могут спросить – как с понимающих.
      Хромой согласился встретиться  с  Дмитрием.  Он  даже  решил сам поехать к нему. Криминальному авторитету  было интересно проверить,  чем  тот  дышит, поиграть на нервах строптивого предпринимателя. Разными словесными заморочками   загнать его в болото страха, или, как он сам говорил, «посадить на измены», а  потом, смягчившись,  протянуть руку помощи, показать себя благодетелем.
     На следующий  день, под вечер,  к  зданию  «Мальвины», ярко освещенному рекламными огнями,  подъехали  три  иномарки:  джип   Хромого и  две машины  сопровождения.  Пока  Хромой  выбирался  из салона,  часть   охраны    ринулась    в   здание,  едва   не сбив  с  ног  Дмитрия, вышедшего  встречать  дорогого  гостя.
     Точно  по какому-то  заранее разработанному плану, угрюмые стриженые  качки  рассредоточились по просторному  холлу, бросая по сторонам подозрительные взгляды.  Двое из них встали у входа,  двое  на ступеньках  беломраморной  парадной лестницы,   один – взбежал на марш, разведать обстановку.  Создавалась видимость приезда важной персоны.
     Теплым,  дружеским   рукопожатием,  Хромой решил  сразу же  обезоружить  хозяина  «Мальвины».
    - Если  Магомет не идет к горе -  гора идет к Магомету, - прохрипел  он  примирительным  тоном.
   Дмитрий  только беспомощно развел руками
-   Я бы сам приехал к вам, если бы вы пожелали.  Для меня большая  честь.
-   Ну ладно, сочтемся, веди в свою хату. 
   В  окружении  грозной свиты, в которой смешались бойцы Хромого и секьюрити  «Мальвины», они  поднимались по ступенькам беломраморной  парадной лестницы. Обслуга и  клиенты развлекательного центра с почтительным недоумением взирали на грозное шествие.
  -  Да  у тебя  тут  целый  дворец.  И девочки,  слыхал, есть хорошенькие 
    - Для вас найдем, -  заискивающе  сюсюкнула   Эльвира, из-за спины Дмитрия.
     Хромой  к  тому  времени   обеспечивал   крышу  десяткам столичных предпринимателей  и,  надо признать, своих подопечных  чужим группировкам  в  обиду   не давал. Даже в  тех   случаях,  когда  за  ними  числились серьезные косяки,  за которые  по  блатным понятиям  с них полагалось строго спросить,  он  все  равно,  используя  весь свой криминальный авторитет,  защищал их  от  чужих  крышевателей.    Сдать своего на растерзание  другим  группировкам,   значит, не только потерять деньги, но и  в  некотором роде  престиж. Уж лучше он  потом  сам   с  ними  разберется  малой кровью, и  еще  доплату в  общак  за лишние  хлопоты  выкрутит.
     В  этом смысле,  пока власть  не способна  была защитить предпринимателей  от  беспредельщиков,  которые, сбиваясь в волчьи  стаи,  рыскали по всей стране в поисках легкой наживы,  разоряли  и  нередко убивали  бизнесменов, Хромой, был  незаменимым  для них человеком.    
     Дмитрию  удалось кое-что  узнать о   Хромом. О его привычках, слабостях, пристрастиях,  К примеру, что  Хромой любит  собак  бойцовой  породы, обожает крутые тачки.  Падок  на красивых  женщин. Только не  на  худосочных пигалиц, а  сочащихся  жизненной полнотой  самок – чтобы  бедра, задница, грудь побольше, - чтобы  все    двигалась,  играло и глаза горели. 
    В отличие от  многих других  криминалитетов, оттянувших большие сроки, Хромой  не увлекался   наркотой, разве что покуривал травку, - это обнадеживало. С теми,  кто  «сидит   на  игле»,  говорить о долгосрочных перспективах бесполезно. Те, кто лично знал  Хромого, утверждали, что с  этим человеком  можно  иметь дело,   что   он  обладает некоторым интеллектом. По мелочам никого не напрягает, ни достает. К  словам не цепляется.  Но   если  что  серьезное - взрывается, теряя человеческий облик. 
       В преступном  мире  Хромой пользовался особым авторитетом,  поскольку, не в пример  некоторым другим   криминальным главарям,  подогревал  из  общаковой  кассы   несколько колоний  особого и  строгого режима. Помогал  на  первых порах  освобождавшимся   дружкам деньгами,  а  пока они сидели  - их  семьям.   Благодаря такой линии поведения,  у  Хромого было много преданных ему лично людей, готовых за него завалить любого,  на  кого он укажет или  просто кивнет.
   И многие  знали об этом и не доводили рецидивиста до греха.
       Это  был  тот самый  человек, который, как никто другой, подходил  Дмитрию  для осуществления  его  бизнес-проектов и   честолюбивых  планов  по   обретению власти  над людьми. Когда в  стране   начался  беспредел – под  названием    демократические реформы -  Дмитрий  сделал  для себя важное открытие: страной  правит  страх,   а  вовсе  не закон!  Страх  за своих родных и  близких , за себя любимых и, конечно за свои  деньги, заставлял в России  пионеров бизнеса  унижаться, идти  на уступки,  а порой и  ползать на коленях перед  королями преступного мира.
    С   помощью Хромого, если  удастся  сговориться, Дмитрий надеялся  избавиться от своего страха,  и   обрести  власть  над людьми, которые  стояли  у него на пути.   
          - Я слышал о вас много добрых слов от уважаемых людей, - начинал Дмитрий издалека, не рискуя  пока раскрывать свои  карты   перед  непредсказуемым рецидивистом.–  Для меня действительно ваш  приход – большая честь.
      Одобрительно кивнув, Хромой закурил  беломорину.  Его   щербатое,  изрытое оспинами лицо  казалось на редкость дружелюбным. Такого миролюбия от грозного гостя Дмитрий, конечно, не ожидал.  Но это  была только видимость. «Кого  ты грузишь, желторотик  хренов, - думал тогда  Хромой, слушая Дмитрия. -  Все что ты скажешь, знает даже головка моего дружка,  которая  болтается у меня между ног. Все равно  будешь  платить, сколько скажу. Как миленький, никуда не денешься.   Не двухголовый  же ты, в конце концов. Не таких обламывали.  Сколько же с тебя получать  -  козла смазливого, – прикидывал Хромой, закуривая новую папироску. - С такой  физиономией у тебя в зоне было бы много поклонников».
     Хромой никогда не применял силу,  если можно было договориться. Обычно на подобных встречах,   прикидывался добрым дядей, с которым  можно было  говорить как с равным. Но у него было правило, которому он никогда не изменял:  даже если коммерсант, которого он технично напрягал на постоянную бессрочную  дань,  соглашался на все его условия, он   все равно считал необходимым показать ему волчьи клыки, чтобы тот  наперед знал: случай чего - Хромой не простит измены.      
      В  кабинет  вошла  Альбина, одна из обольстительнейших  девиц  Эльвиры, - высокая, стройная брюнетка с зелеными глазами.  Она  улыбалась  рецидивисту, как будто он был председателем жюри на  конкурсе красоты. Склонившись над столом, за которым они  сидели,  стала  выкладывать с серебряного  подноса десерт и напитки. Ее загорелая с  золотистым  отливом грудь,  словно на дрожжах вздымалась из тесного бюстгальтера.    Уходя,  она  дерзко  заглянула в колючие  глаза  криминалитета.
    -   Мой  отец  в советское время отсидел  восемь лет за подпольное производство ширпотреба, - перескочил   Дмитрий на другую тему. Папаша много  рассказывал  о  жизни в неволе, о лагерных  авторитетах, с которыми умел находить общий язык.  Когда-то  и  меня увлекала уголовная романтика. Но  каждому,  как говорится,  своя стезя.  Я неплохо  учился. Окончил школу с серебряной  медалью. С отличием -финансовую академию,  аспирантуру.   Никогда, даже в школе,  ни на кого не настучал.  Но дело  не в образовании. У  меня есть интуиция. Я умею заглядывать в будущее.
      - Слушай,  может, мы тебя смотрящим  поставим? – пошутил Хромой, А  что, я  думаю братва поддержит твою кандидатуру.  И биография у тебя подходящая – отец сидел. Будешь ездить  вместо меня  на разборки, разводить лохмачей…
    У меня к  вам  встречное предложение, - улыбнулся  Дмитрий.  – Я  мог бы  стать менеджером вашей, скажем так,  криминальной организации.         
    - Менеджером?- Хромой быстро закурил очередную папироску,  все больше завешивая пахучим едким дымком кабинет Дмитрия.  И с заинтересованным видом спросил.
 -   Менеджер – это кто?  Объясни по-русски,  я что-то тебя не пойму.
 -   Менеджер – управляющий делами компании.   Я  предлагаю  превратить    общаковую   кассу,  из которой вы помогаете вашим собратьям, тратите на  технику, оружие   на подкуп ментов,  –   в  банк.
-Банк, значит?
 Да, кредитное - финансовое  учреждение.  Деньги  должны работать, крутиться. Приносить  прибыль. Хромой  поднес рюмку коньяка к сухим в глубоких трещинках губам и,  дождавшись, когда Дмитрий сделал глоток из своей рюмки, опустошил  свою.
 -Только на одной  обналичке  можно  заработать миллионы, -  Зарецкий, почувствовав заинтересованность Хромого.  -  Это будет одновременно и прачечная  по отмывке черного нала.  Зачем строить финансовые пирамиды и кидать всех подряд, когда можно скупать недвижимость, которая в Москве вырастит до баснословных пределов.  С помощью продажных чиновников мы осуществим грандиозные бизнес-проекты.  Наладим бесперебойное прохождение контрафакта через  таможню.  У  нас будут  торговые сети, казино, Футбольные поля в Подмосковье…
     И кто будет всем этим заниматься?
     Все    административно-хозяйственные и кадровые вопросы я  возьму на себя. Но  и  сам за все буду отвечать и лично перед вами.  Мне только нужна надежная крыша и деньги.  Сейчас самое  время для старта. 
Криминалу жизненно необходимо вторгаться   в  экономику страны  и даже в политику. Кто не перестроиться – погибнет. Еще неизвестно, сколько авторитетов и бизнесменов сгинет  в  войне за передел собственности.  Власть, какой бы она слабой не была, рано или поздно окрепнет, а стало быть,  не позволит вечно жить по зековским  понятиям. С  таким человеком, как  вы, я  бы  свернул горы.  Я  знаю о вашей благотворительной деятельности. Но даже тех денег, которые поступают в  общаковую кассу, не достаточно, чтобы в полной мере помочь всем, их всегда не будет хватать. Надо выйти на новый уровень мышления.   Что ни говори, а ваши ребята пока ездят на хреновых тачках… -  . Дмитрий почувствовал,  что перестарался в пылу красноречия. Особенно последняя фраза, сорвавшаяся с языка, могла все испортить.
      - Значит, ребята мои ездят на дрянных тачках! Значит, скоро нас, авторитетов, начнут  по черному мочить! Ишь благодетель выискался, -  глаза Хромого налились кровью,   сильнее прорезалась  свирепая хрипота, жилы на шее вздулись, кадык задергался. Рецидивист стал  похож на  готового к броску матерого волка.
   -  Ты мне лучше прямо скажи: будешь платить или нет?
   Дмитрий понимал, что еще одно неверное слово, криминалитет взорвется, и тогда  контролировать его инстинкты  станет невозможным.
   - Если мое предложение вас не заинтересовало, - развел руками Дмитрий, - то,  ради Бога, находится под вашей защитой для меня высокая честь. Я просто привык говорить то, что думаю. Сколько положите?
  Хромой  наконец  увидел  страх  в  глазах Дмитрия  и почувствовал, как тревожно забилось его сердце.
-  Ну ладно, смягчился Хромой, - трави дальше насчет  воровского общака.
-   Все, кто вам платит, конечно, стараются  занизить свои доходы. Я  лично буду их контролировать. Они будут перечислять деньги прямо в банк. Создадим охранное агентство...
    Не привыкший доверять людям на слово, тем более когда речь идет о больших деньгах, Хромой тем не менее поверил  Дмитрию и даже проникся к нему симпатией. А главное – будучи человеком далеко не глупым, почувствовал, что  бизнесмен  дело говорит. Конечно, рано или поздно  братков  станут отстреливать. Наступит время, когда продажные  менты. прокуроры начнут сдавать тех, кто их кормит...
- Ты, как я погляжу, парень толковый, но ты даже  не представляешь в  какое  дерьмо лезешь.  И меня за собой хочешь потянуть.  Чтобы  я   поручился  перед братвой за тебя и посоветовал им отдать свои кровные в твой банк.  Ты хоть представляешь, что с тобой  будет,   если ты не выполнишь свои обещания хотя бы по одному пункту?
-Выполню!
 -Нет, ты мне и в самом деле нравишься
 Хромой  хряпнул еще рюмку, достал беломорину,  но уже замастыренную планом.
  -  Хорошо, я покумекаю с братвой насчет твоего предложения.   Ты   мне лучше вот что  скажи – на лице рецидивиста снова появилось человеческое выражение – эта, которая глазки мне строила…
- Альбина…
- Да.
Она сделаю все, что я скажу…
  Добро…
00000000000000000

26.
         Когда  Кочкареву  доложили,  что  зять  его лежит в клинике с огнестрельным ранением, он  даже обрадовался. Жалел  только, что убийца не добил мерзавца,  который  заставляет страдать его дочь. Какие пышные похороны он  устроил  бы  ему! Увидеть, как  над  голливудской  физиономией  негодяя  захлопнется  крышка  гроба, было  пределом его мечтаний. Однако еще  предстояло выяснить,  кто на самом деле  покушался  на  жизнь этого морального урода.  По словам  водителя Дмитрия,  стреляли  из  какой-то   проезжавшей  на большой скорости иномарки,  когда  Дмитрий собирался   сесть  в свою  машину. Кочкарев вполне  допускал,  что это  была  попытка  заказного убийства,  связанная  с  криминальными  разборками.   Сколько  гибнет бизнесменов, сколько  «глухарей»   пылится  на архивных  полках. Передел  собственности продолжается  под  аккомпанемент  стрельбы. Уж   ему-то  хорошо   известна статистика заказных убийств.   
     Вечером  прокурору  домой   позвонил депутат  Горелин. Он  выразил сожаление по поводу  случившегося  с  Дмитрием.
-   Ты  меня лучше поздравь,  а  не сочувствуй
-   Что ты говоришь, Павел?!
-   Совсем замарался  твой  помощник… Пора  тебе подумать, как  отдалиться о него.
-    А  как же Верочка? Он же твой зять
-    Я  думаю, развод  не  за  горами.
 -    Ну, как  скажешь, Павел Алексеевич. Я  ведь  ради тебя его под крыло взял.    Ну что  новенького  в думе?
     Готовлю статью о возможной  причастности  коммунистов к  покушению на  Дмитрия.
    Да  брось ты: кто поверит в эту ерунду.
   - Поверят, еще как поверят.
       

       Хотя  Дмитрий, по мнению врачей, и не собирался умирать, настроение у Кочкарева было приподнятое. Но ненадолго. Почитав  через  несколько дней  новую  скандальную  статью   Максима  о взрыве в поселке Строителей,   которую  ему  сразу же  доставили, как только она вышла  в  свет,  генерал  Кочкарев  пришел в  ярость. Один   из  столпов законности   в  стране,  начальник    управления   Генпрокуратуры,   генерал   юстиции,  все  мог  понять  –  время  сволочное,  но  всему  же  есть  предел: рабыни,  наркотики, трупы. Он был готов задушить  зятя. Правда, возникли и некоторые сомнения. Обвинения, выдвигаемые против Дмитрия, были слишком серьезны, чтобы так легко в них поверить.   Да нет,  не мог он  пойти на такое,- засомневался прокурор.  А вдруг автор статьи исказил факты, малость переврал? Кто знает,  чью волю он исполняет и против кого направлено его перо. Может, н выполняет заказ Ольховского, этого плешивого проходимца-миллиардера.
        Прокурору  не понравилось,  что   Великанов  все  время намекает на высоких покровителей  Зарецкого, обещая вскорости  назвать их  имена. А в конце издевательским тоном требует, чтобы Дмитрий подал на него в  суд,  если считает себя оклеветанным. Стервятнику Великанову нужен громкий процесс,  шум на всю страну, репортажи и зала суда по центральным телеканалам, А может, он хочет привлечь внимание Кремля,  чтобы быстрый на расправу президент позвонил Генеральному и сказал, что это у тебя за помощник, у которого зять связан с мафией… 
      Павел Алексеевич  надел очки и еще раз прочел  подчеркнутый им  абзац.
      «Если  Дмитрий Зарецкий  считает, что его   оклеветали, то  пусть подает в  суд  иск  о защите чести  и  достоинства,  но я очень сомневаюсь, что он так поступит, поскольку никаких сомнений  в его   причастности  к  взрыву в поселке  Строителей  лично у меня нет.  Пуля, в сантиметре  прошедшая от  сердца господина  Зарецкого,  была выпущена из пистолета  именно дядюшки  Ахмеда – работорговца и наркокурьера, который  привез в Москву девочек подросткового возраста для продажи в рабство,  а   никакими не конкурентами по бизнесу  или, что вовсе абсурдно,  коммунистами, как заявил  депутат  Горелин в  недавнем телеинтервью. А  вот  что  не поделил   помощник  депутата  с  опасным преступником -  еще предстоит выяснить. Надеюсь, что читатели  скоро узнают об этом, что  делал Зарецкий  незадолго до взрыва в поселке Строителей».
    И  в  конце:  «Господин Зарецкий  напрасно  надеется на своих высоких покровителей. Впрочем, скоро у нас появится возможность назвать их имена».
   Да, распустил наш Старик  прессу. Нет  бы  прийти, посоветоваться,  все-таки  по факту взрыва  возбуждено уголовное дело,  работает оперативно - следственная   группа. А он сразу статью накрапал, всех разоблачил, один хороший, чистенький.  Ему хотелось позвонить  стервятнику Великанову и высказать все, что он о нем думает.  Но,  не имея привычки без проверки фактов принимать скоропалительных решений, он вызвал  к себе  с докладом следователя  по особо важным делам  Сергея  Совелова,  которому было поручено вести дело о взрыве в поселке Строителей. 
      - Вы  это читали? – спросил он,  как только Совелов вошел  в кабинет.
   -    Читал,  -    опустил  голову следователь
  - И  что  вы  думаете?
  - Несмотря на тенденциозное освещение некоторых фактов и  желание автора придать делу общественно-значимый характер…
- Вы  поконкретнее  можете?
- Кое-какие факты,  отраженные в статье, к сожалению,  имели место.
-Да  черт побери, мой зять, этот  проходимец,  был в    поселке у  этого таджика -   да или нет? Я вас спрашиваю.
-Был.  Но еще предстоит разобраться с какой целью.
- Как же так получается; журналисты расследуют преступления быстрее вас?
- У них есть только версии – и никаких доказательств, кроме показаний тринадцатилетнего мальчишки опознавшего  Зарецкого по фотографии.
    Следак намекал, что ничего журналисты не смогут доказать, тем самым как бы  оказывая услугу большому  начальнику.
 -Скажите мне честно,  что вы думаете о  происшедшем?- Этот дядюшка  Ахмед, о котором пишет Великанов,  действительно  работорговец и наркокурьер? 
         - По агентурным сведениям известно, что он сбросил  партию героина одной  цыганской  семье, проживающей в Химках и работающую между прочим под прикрытием милицейской крыши.  В поселок старик  приехал с тремя внучками. Одна погибла вместе с ним. Другая – в больнице. О третьей  ничего неизвестно.
     Чем  больше  важняк  рассказывал, тем сильнее раздувались  ноздри прокурора  и  багровела  шея.
-Есть мнение,  - продолжал следователь Совелов, - что он был связан с недавно расстрелянной группировкой криминального авторитета по прозвищу Клещ.
    «Он  к  тому  же  и  глуп, -  клял  зятя  прокурор, -   связаться  с каким-то работорговцем, наркокурьером! Ехать самому  среди  ночи на какие-то  разборки!  Он  неисправим, как можно, имея  такие деньги,  быть таким критином? Пора  с ним кончать.          
 
26.

    Вера Павловна  выходила из вестибюля отеля в сопровождении немецкого барона фон Штайнца, когда портье попросил ее к телефону Сердце непонятно отчего тревожно забилось. Мало ли  кто  мог звонить, но дурное  предчувствие  не обмануло. Хрипловатым прокуренным голосом Хромой сообщил ей, что Дмитрия подстрелили
 - Но паниковать не стоит – он идет уже на поправку, -  поспешил успокоить ее рецидивист. - Да я и не позвонил бы, если бы  Пелагея не взяла с меня слово.  А я хоть и рос как трава придорожная, в  пионерах  и комсомольцах не ходил,  но пожилых людей не привык обманывать.
  - Вера, выдержала паузу, стараясь сохранить хладнокровие, но когда почувствовала, что связь прервется, запаниковала  и  потребовала  подробностей.
  - Как подстрелили? Да  объясни ты толком.  Кто? За что? Что с ним?
     Но в ответ посыпались гудки. То ли звонок в самом деле сорвался, то ли  Хромой избавил себя от лишних объяснений.
   - Фрау Вера, вы так бледны, чем я могу помочь? -спросил фон Штайнц. - Он так мечтал, что эти холодновато синие глаза  как два бесценных бриллианта будут светить  ему всю его оставшуюся жизнь. Ему так хотелось быть рыцарем этой роскошной русской женщины с   горделивой как  у королевы  осанкой и манерой говорить.  Он видел много русских женщин, обаятельных, необычайно красивых, но в них ему не доставало породы, то, что было с избытком у Веры.
 
      Вера  Павловна  была  уверена, что причина  покушения  на  жизнь мужа – происки его врагов на почве финансовых разборок. «Дмитрия  хотели убить, чтобы завладеть его имуществом и деньгами. Он – жертва  конкурентов, а  может, и  компаньонов. Время такое, что совершенно невозможно  разобраться, откуда ждать  опасности – от друзей или врагов.  Да  и  какие у  Дмитрия  друзья!  Рецидивист  по  прозвищу  Хромой, отсидевший больше половины  жизни в лагерях и  тюрьмах,  поднявший  большие деньги на несчастье людей?  Или  Федор  Игнатов -  авантюрист и  прохиндей?  Он ведь  спит и видит ее в своей постели, так и  мечтает,  увести  у    Дмитрия из-под носа,  а  тот  хоть и  умный, а все же дурак -– ничего не желает  замечать.
- Если вам когда-нибудь понадобится помощь – я к вашим услугам, - сказал на прощание фон Стайнц
- Спасибо, при случае  я обязательно воспользуюсь вашим предложением         
  Забыв обиды, Вера Павловна  первым  же  рейсом  вылетела в Москву. За час до  посадки  она  позвонила отцу, но его на месте не оказалось. Тогда набрала канцелярию, сообщила номер рейса и время вылета.
 -  Павел Алексеевич на совещании у генерального,  как освободится, я ему сразу  же передам, - ответила секретарь  почтительным тоном дочери шефа.
       Вера Павловна  удивлялась  странной  метаморфозе, произошедшей с ней.  Еще  вчера  собиралась  подавать на  развод,  завела любовника,  не желая мириться с  тем,  что муж изменяет ей направо и налево, флиртовала с немцем, настойчиво добивавшимся ее руки,   а  сегодня  на крыльях любви летит  к  мужу  в  больницу. 
    А  ведь она в  какой-то момент  даже задумала его проучить, да  так, чтобы  набирался  ума   в травматологическом отделении.  И  вот, казалось бы,  желание ее сбылось по полной программе – вероломный гуляка в больнице. Но  она не рада. Ненависть, копившаяся  в  ее  душе годами, лопнула  как мыльный пузырь.  Сквозь мутноватую пелену воспоминаний проступали счастливые эпизоды  из  их семейной жизни, которых было немного, но они были.
      Она должна проявить великодушие, пусть  он  увидит, кто в трудную минуту готов протянуть ему  руку  помощи. Она  войдет    в  палату,  и  он все поймет.
      
     В  Шереметьево  ее  встречал  отец. Он  приехал   на своей  служебной черной  «Волге», но без водителя , сам за рулем. Предстоял серьезный разговор без свидетелей. Ему  не терпелось рассказать  дочери,  какой  у  нее  муж  негодяй  и проходимец.  Павел  Алексеевич  был крайне  раздосадован,  когда  узнал,  что дочь  решила немедленно приехать к  мужу. Стоило ли  из-за подонка прерывать отдых.  Значит, несмотря ни  на что, все еще любит негодяя.  Он уже не  был  уверен, что добьется  от  дочери  безоговорочного  решения  подать заявление на  развод.  Что за народ  бабы! Ведь клялась, уверяла, что  безразличен  ей   муженек  как прошлогодний снег. Неужели  и   на этот раз  простит. А простит –  сотру негодяя  в порошок. Собственно, прокурору и не надо было ничего предпринимать: враги Дмитрия только ждали момента, когда он  оставит его без своего покровительства. 
      Вера Павловна прижалась к отцу. Ее  печальные  заплаканные  глаза, усталость и тревога,  проступавшие на лице сквозь косметику, еще больше злили его и огорчали. «Из-за  кого она так страдает!  Он ответит мне за каждую ее слезинку!»
       -   Что  с   ним,  папа? 
      - Не думал я,  что ты так будешь переживать, - посетовал  отец, когда  они сели в машину…
    -  Он  выживет?
   -   Да,  идет на поправку…   Только лучше бы он  загнулся, гад…
-Как ты можешь, папа?
- Кода ты узнаешь, что он натворил, запоешь по-другому.
- Неужели опять бабы!
- Не бабы, а  малолетние  рабыни, наркотики, четыре трупа...
 - Вот тебе  газетка,  почитай. Изложенные в ней факты  проверены  мной лично. Осрамил,  сукин сын,  на всю страну опозорил.  Еще отцом меня называл – иезуит проклятый. В Мосгордуму, видите ли, собирался баллотироваться! Закрыть бы  его  лет  на десять…
     Она слушала  отца  и  одновременно   взахлеб, читала, -  каждый абзац, как глоток  яда… 
    Прочитав до  конца  статью  и    выслушав рассказ   отца,  и  нисколько не сомневаясь, что все сказанное и  написанное  - правда,  она  собрала волю в  кулак  и твердо произнесла:
-Он мне больше не муж
- Молодец, дочка, молодец! Хваля, горжусь, - обрадовался отец.
    В   красивых  синих  глазах Веры  появился  стальной  блеск. Словно  душа ее отца вселилась в  нее, и она смотрела уже на мир его глазами -  холодными, недоверчивыми и подозрительными.
       Оставалось только решить -   ехать или  не ехать в больницу. Тут уж  не  до благородства. И теперь вряд ли  она  будет  выглядеть  победительницей. Но  посмотреть на него бледного, жалкого,  в  больничной койке,  пережившего страх смерти, и  швырнуть ему в лицо разоблачительную статью -   такого удовольствия   она не хотела себя лишать.
    -  Едем в больницу! Я  скажу ему,  что между нами все кончено, что бы он забыл мое имя.
    -  А ,  может,  по   телефону – и дело с концом? - предложил отец. 
    - Нет, я  хочу плюнуть ему в лицо, увидеть его  смятение...
     - Будь по-твоему,  -  согласился отец и включил  сирену, чтобы не застрять в пробке.
    - Я  подъеду   через   полчаса. Надеюсь,  этого времени тебе  хватит, чтобы  без церемоний разорвать  с ним отношения, - сказал  он,   подъехав к воротам клиники.
   - Хватит десяти минут.   
  -  Тогда я  подожду.      
        Зарецкого уже перевели из реанимационного отделения  в   одноместную  комфортабельную,  оснащенную по последнему слову медицинской техники  палату. Пуля  Ахмеда  пробила  ему  легкое,  едва не задев сердце. Но несмотря  на реальную угрозу жизни,  большую потерю крови,  кризис миновал.  Операция  в лучшей клинике страны   позволит   ему  уже через  неделю встать на ноги. А  пока он  не поднимался с постели,  нуждался в уходе, но с  каждым  часом силы его прибавлялись.   Он  был  бледен, но той  бледностью, которая уже набирает свежесть. А   как  дьявольски красив – даже в больничной койке.  Белокурый  принц.  Он  вздрогнул, увидев Веру   в  дверях,  попробовал  встать, ожидая, что она, как в таких случаях полагается, остановит его: «Лежи, лежи, дорогой, тебе надо набираться сил».  Но она не остановила, и в красивых синих глазах ее он увидел знакомый холодный блеск, который не предвещал ничего хорошего.
     Не сумев подняться на локтях,  он  виновато улыбнулся,  уронил голову на подушку.
    - Я все тебе объясню, никому не верь, слышишь...
   Она  презрительно усмехнулась, покрутила  в руке газету, скрученную в трубку, и   швырнула  ему в лицо.
  - Это  заказная статья…  В  ней  - все ложь…
   Тут вошла молоденькая медсестра,  вылитая фотомодель, приветливо улыбнулась Вере Павловне. Поставила на тумбочку  поднос  с  одноразовыми шприцами и ампулами  для  инъекций.
            И хотя  Вера  Павловна ни в чем не уступала ей, разве только годами, в  ее   победоносном презрении  появился горьковатый привкус. 
       «Он не умрет от тоски и горя -  будет наслаждаться с такими, как эта. Как бы его  побольнее  ужалить? Нет,  уничтожить как личность, закрыть  лет на десять, как говорит отец,  и  дело с концом. Ей  даже показалось, что  медсестра и он  как-то загадочно переглянулись.  Неужели и с ней успел,  в  таком-то  состоянии.  Успел - не успел – все равно  не пропустит.
     Он прилег на бок  и, заведя руку за спину, попробовал спустить штаны, но неудачно. Медсестра, белозубо  улыбаясь,  сама  заголила ему  зад  и,  как  показалось Вере Павловне, - чрезмерно.
    Втыкая иглу в ягодицу,  медсестра  улыбнулась,  из раскрытого рта  высунулся  влажный  язычок,  как будто ей доставляло наслаждение  колоть Дмитрия.
      Изящные  пальчики вмяли  тампон  в  место  инъекции, обожгли  спиртом испещренную уколами  ягодицу.
      Она вколола ему еще несколько препаратов, испытывая терпение Веры.  Затем слегка подкрутила краник на капельнице,  чтобы  лекарство  медленнее капало   и,  загадочно  улыбаясь,    вышла из палаты.
-Так за  что  тебя подстрелили?- спросила Вера с презрительной усмешкой.
-А за что еще покушаются на жизнь бизнесмена?
- Убийца! Насильник! Маньяк!
- Ты сошла с  ума?! – испугался  Дмитрий, сразу же приподнявшись  на локтях.
    -  Вера  достала из сумки пистолет и  наставила на мужа.
    -  Выкладывай всю правду, только правду! -  (это была зажигалка, точная копия Макарова, но Дмитрий об этом не знал).
-  Клянусь  жизнью - я никого не убивал. Я поехал получить с негодяя  долг, а  он  открыл пальбу…
   В эту минуту снова вошла медсестра, увидев в руке женщины пистолет,  испуганно вскрикнула:
-  Что вы делаете? Я вызову охрану!
 - Это  шутка,  Валечка, -   сказал Дмитрий.
      Спрятав пистолет в сумку,  Вера Павловна  измерила презрительным взглядом медсестру  и, гордо вскинув голову,  направилась к двери.
- Вера, - крикнул он ей вслед.
   В дверях,  она  обернулась:
- Все  вопросы –  через  моего  адвоката
      По выражению лица дочери, отец понял, что томившая его долгие годы проблема наконец благополучно разрешилась.
    Вера   твердо пообещала отцу подать заявление на развод.   
    Но  ее еще мучило чисто женское  любопытство,  она решила  провести  собственное  расследование  и    выяснить все  до   мельчайших подробностей по делу о  рабынях и гибели четырех человек.. У нее  уже созрел  в голове  план  действий. Она встретится  с  Игнатовым – этот прохиндей  наверняка знает подробности. Расспросит    Хромого. Надо будет, переговорит с  этим журналистом. Она все  выяснит.  Но вначале посоветуется   с  Пелагеей.
      
000

27.

           «Мальвина» жила  своей  обычной жизнью. Вере Павловне была известна лишь  открытая  для   глаз общества часть этой жизни, о другой же, теневой, она могла только догадываться. Ей  рассказывали об этом вертепе такие  вещи, отчего у нее волосы шевелились на голове.  Однажды она даже  устроила настоящую инспекционную проверку в  «Мальвине»  В поисках доказательств своих  смутных подозрений перевернула все верх дном,  врывалась в кабинеты.  Эльвира  открывала  ей все  двери, на которые она указывала, но  ничего ужасного не обнаружила. Вечером Дмитрий   упрекал жену: « Я же говорил, не верь никому!  Только позоришь меня».
         
     Пелагея  Марковна принимала у себя  очередного клиента,  пехотинца из бригады Хромого. В кабинете ясновидящей царил полумрак, со стен и  со всех углов выглядывали строгие  лики святых, перед некоторыми из них медленно таяли восковые свечи.
      Побывавший в различных передрягах боец  криминальной группировки даже слегка оробел . Вглядываясь в серебряную чашу, наполненную до краев освященной водой,  Пелагея  рассказывала  ему  о  его  прошлой жизни  так,  будто смотрела в книгу, в которой  все было о нем написано.
  -Не любил тебя отец, не признавал за родного, - говорила Пелагея.
  - Твоя правда, бабуля.
 - Вижу кровь на твоих руках...
 Обалдевший  пехотинец взялся за голову. Словно окутанный колдовскими чарами стал рассказывать  ясновидящей, какое у него  было трудное детство, как лупил  его отец, как убегал  из дома. Как попал в колонию по малолетству, как связался  с бандитами.  Кого  разорил,  кого собирается  разорить, а кого и замочить не прочь. 
  -Зною, сынок, знаю, что много грехов нахватал,  но спасешься, если покаешься...
  Вера  прошла  со служебного входа к  Пелагее, тихонько отворила дверь, заглянула в кабинет. Увидев ее,  старушка поспешила  освободиться  от  разговорившегося  клиента. 
-Ну  ты  даешь, Пелагея Марковна,  лучше любого  «следака»  раскрутила меня, развела  как  лоха…      
   - Вот  что  скажу  тебе,  сынок,  – наставляла  старушка,  выпроваживая его  через заднюю дверь, - крестись на  образа,  носи   обережек,  который я тебе подобрала. На церкву  не пожалей …       
   - А  ты  мне молитвочку путевую намалевала?
  -  Путевую, путевую…
 -   А  водицу  как надо  замутила?
  -  Как надо, как надо…  Тьфу ты, не замутила, а заговорила. Все   будет,   как  я   вещала. Только не убий больше, иначе  гореть тебе в аду.
    Разбогатевший на поприще рэкитирства боец Хромого хотел  лично отблагодарить Пелагею,  достал баксы.
- Нет-нет,  -  отпрянула старушка – деньги через кассу.
-Ну  молись за меня, святая, молись...
      
      Благообразный облик старушки, ее   раскатисто певучий голос, простые  добрые  слова  согревали  Веру, успокаивали,  умиротворяли. Вера сердцем чувствовала, полюбила  ее Пелагея, как родную дочь.  Да и кого ей было любить. Ни мужа, ни детей у нее не было. Так и осталась девственницей, не испытав бабьего счастья. Но ясновидящая не считала  себя несчастной. Как развалилась страны,   ушла в монастырь. Но пробыла там недолго. Помешал дар ясновидения. Стала она рассказывать послушницам про их прошлую жизнь.  Матушка - игуменья узнав об этом, упросила ее покинуть  стены храма. «Только  Богу одному известно будущее,  а  монастырской послушнице предсказывать грех»  - «А если Бог через меня вещает», - возражала монахиня.
–  «Окстись, Пелагея, гордыня тебя заела».
      
       - Да на тебе лица нет,  – всплеснула руками Пелагея Марковна, -  разглядев  лицо крестницы. – Щас я тебя приведу в порядок.
     Старушка   взяла  с   полки  пузырёк  с   каким-то зельем, подошла к иконе Николая Чудотворца, перекрестилась, потом приблизила пузырек к своим  губам, пробормотала молитву.  Живые ясные  глаза ее на миг замутились и снова просветлели.
    -  Теперь  выпей,  станешь сильной,  как  львица.  Голова наполнится светом. Освободишься  от мужских чар.  А про Димушку  вот  что  скажу тебе. Ты  не горюй - выкарабкается.  Я давеча об энтом  говорила  Хромому.
 -    А  по мне –  пусть хоть вместе  в могилу ложатся, извращенцы, упыри проклятые Я бы и денег не пожалела…
  -   Что ты, что ты! Не говори так. Другим человеком станет Димушка,  как  на  том свете побывает.
    - Так  побывал вроде
    - Да нет,  – еще все впереди.
     -А  что  в  конце-то   будет?
     - Что  в  конце будет – один  Бог ведает. Только вот что скажу тебе: никуда ты от  него не денешься, а он от тебя. Так что,  прощевай  ты  его.
    - Как же «прощевай», когда  из-за него столько  зла людям.
    - Все  равно -  вместе   будете!
   -  Он  же растлитель! Я его ненавижу, презираю!
   -  Спасется! Не погасла   в  нем  ешо искорка-то божья. Зараз  другим человеком станет. А то,  что  растлитель – так ведь почти в каждой бабе  черт сидит.
- Чего  мужикам  надо,  не пойму, – досадливо вздохнула Вера,  - чем я хуже кого-то? Вокруг меня иностранцы  даже увиваются. Один  немецкий  барон,  прослезился,  провожая меня.  Все звал к себе на родину, руку и сердце предлагал.
  - Краше тебя  никого  не встречала, - с нескрываемым восхищением произнесла старушка.- Разве только моя внучатая племянница Милочка такая  же  красавица, как ты. Обещала скоро приехать.
  - Это ей ты  деньги  отправляешь со своего счета?
 -  Да, на учебу. А знаешь, как она поет!
 -  Ты мне о ней не рассказывала
 -   Пелагея достала из ящика  дубового стола фото, протянула крестнице.
 -  Вот ее фотография, прислала из Киева, она там на артистку учится.
     Чувство ревности зашевелилось в сердце Веры.  Слишком хороша была  на снимке племянница крестной матери.
    Интересная мысль вдруг возникла в голове Веры Павловны: показать Пелагее фотографию журналиста и попросить ее силой своего дара повлиять на его решение напечатать статью против ее отца. Она полезла в сумочку.
-- У меня тоже есть фотография. Этот  человек вывел на чистую воду Дмитрия, И я ему благодарна. Но он может навредить моему отцу.
 - Пал Алексеичу!- стукнула себя по щеке Пелагея, - Батюшки! Он же племяшу моего вытащил из  бяды.  Дай-ка, дай-ка погляжу.    
Пелагея взяла фотографию Максима, глаза ее сделались строгими. Зрачки снова помутнели. Она подошла к иконе, стала истово молиться. Затем устремила взор в чашу с освещенной водицей.
- Богоизбранный он человек, - произнесла она загадочно и   насупила густые брови.
- Еврей, что ли? –  улыбнулась Вера Павловна.
- Почяму яврей? Да и не в энтом дело. Бабка моя рассказывала мне, что Бог  отправляет  на землю человеков, которые мир спасают. Будь осторожна с ним,  вот что я тебе скажу, он  не простой человек.   Силой обладает неземной, сам не ведая того.  Пуля его пока не берет. Запугать его нельзя. Подкупить – тоже. Послан он к нам сразиться со  Злом. Да чего-то плохо сражается.  А все-то женщины с толку сбивают.
   Пелагея снова заглянула в чашу. Перед  взором старушки  проносились смутные видения, и она прищуривалась, чтобы получше разглядеть происходящее события, ухватить важные для не детали.
 От мысли, что Пелагея вышла напрямую связь с потусторонним миром, Вера  невольно вздрогнула.
   - Что еще ты видишь, мама Пелагея ?
    - Вижу рядом с ним  девчонку. Это она  -  карающий меч Востока.  Если он осквернит  ее целомудренность – пропадет столица во грехе, яко обожравшееся порося в  сытном корыте.
- Нет-нет, мама  Пелагея, ты что-то путаешь, он просто  журналист, обычный человек, а  девочка эта -  несчастная рабыня... 
-Разве ж я тебя, доченька, когда-нибудь обманывала?
- А сможешь ты ему  внушить, чтобы не упоминал он имя  моего отца в своих статьях?
- Ему силы небесные помогають, а я только ясновидяшая, доченька. Но не переживай,  Пал Алексеич  сделает ему предложенье, от которого он не сумеет отказаться.
- Какое еще предложение?

0000000000000000000000
            Перед выпиской Джамили  из больницы Максим решил побывать на могилах родителей.  Бабье лето было на исходе, однако  по-прежнему  стояла жара. Сторожа не оказалось в вагончике, он обходил свои владения в сопровождение своей преданной четвероногой подруги Машки.  На жалобный скрип калитки, которую Максим отворил твердой рукой, снова набежала свора тощих дворняг,  но приблизившись к гостю, собаки , как и в прошлый раз, словно  по команде, замерли, поджав хвосты.  Последней,  из-за поворота   главной аллеи, выскочила  навстречу Максиму Машка, за ней  показался сторож.
      -  Я присмотрю за вашей машиной, -  предложил  сторож, подходя к Максиму. - Может, помыть ее, а то я  быстренько, будет блестеть как новенькая.
 – Не стоит, - покачал головой Максим, - пока доберусь  домой, снова  придется мыть. - И сунул  в ладонь Петровичу  очередную десятидолларовую купюру. У сторожа отлегло от сердца, он почувствовал прилив бодрости,  как будто в крови уже разливался алкоголь. Задергалась и  Машка, соображая, что после прихода этого гостя настроение у хозяина будет отменным и ей достанется кусок колбасы.
    « Сколько же у него этих зеленых  бумажек? – подумал сторож. - Наверное, журналистам хорошо платят, если они так легко расстаются с американскими банкнотами  для людей, которые в их жизни не представляют никакой ценности. А я ведь ему многое мог бы  рассказать.  Не знает он, что смотрителю кладбища ведомы тайны покойников, что, проходя по  кладбищенским дорожкам, мимо оград и надгробий, подслушивает  он,  о чем они, прости,  Господи,  шепчутся. Они такое про живых говорят! Сторожу хотелось задержать Максима, расспросить его о положении в стране, поговорить по душам, но он не решился.
         Максим снова  долго  протирал  на  огромной  гранитной   плите  размытую дождями и спекшуюся от зноя  пыль, пока благородный   камень  не  заиграл   в лучах заходящего солнца. Два портрета - отца и матери, - выгравированные  мастерской рукой, ожили в черном зеркале надгробного памятника. Два портрета - два родных лица, замурованных в холодном молчании камня,  два земных отражения  - в  мутноватых водах времени. Под ними разные даты рождения и одна общая - дата смерти.     Опытному мастеру удалось добиться не только внешнего сходства, но и передать внутренний  мир  этих людей. Отец -  широкоплечий, с волевым  открытым лицом,  умными  проницательными глазами  и  философской усмешкой на устах. Он  так и остался непримиримым  борцом, каким был в спорте и в жизни.  Мать – глубоко интеллигентная, с тонкими, женственными  чертами  лица, только  ямочка  на нежном  подбородке  выдает твердость характера. Глаза добрые, немного усталые. “Максимушка, за нас не беспокойся, себя побереги.” –  просит мать,   глядя  с  портрета. “ Понапрасну не рискуй, сынок ”, - предупреждает слегка нахмурившись отец. -  “Приходи чаще”.
     Поделив   букет красных гвоздик, Максим  опустил  цветы, в  две  высеченные    из   камня   вазы, установленные на  постаменте памятника,  перед каждым  из  портретов.    Протер  чугунную ограду. Потом тщательно смел труху  с  мраморных   плит    в   заранее   заготовленный  пакет. И сев на  гранитную скамью, закурил.  Хотя  утром   клялся - завязать. Курево  не просто червь, считал он, -  курение  -  рабство, а  рабство Максим Великанов  не  желал  принимать   ни в каком виде.
      Горячая струя ароматного дымка разливалась сладкой отравой  в  груди.               
               

29.
       Они выехали на рассвете.  Это Лидия Львовна  уговорила  мужа  провести  выходные  на  их подмосковной даче.  В понедельник, после дачного отдыха, ей предстояло появиться на приёме у онколога.  Виктор Иванович, отец Максима, в те дни был загружен делами в благотворительном фонде “Надежда”, учрежденном  в помощь ветеранам спорта,   и  участием во всякого рода общественных   мероприятиях. В последнее время он мало  уделял внимание жене и  поначалу даже  собирался провести выходные  со своей секретаршей Люсей, или Люсией, блистательной  как   топ-модель. С первых дней на новой работе она влюбилась в своего могущественного босса   и   мечтала  отдаться  ему   прямо  на  длинном  дубовом  столе  в  его  рабочем кабинете.  Не молодой,  но мужественный   подтянутый   седой   руководитель с  надежными,  широко разветвленными   деловыми  связями,    привыкший  быстро решать сложные вопросы,   позволявший  себе  разговаривать  на “ты”с   членами  московского правительства,  заставлявший  ждать  в приемной даже авторитетов преступного мира,  вызывал у  молодой романтической особы благоговейный трепет.  И она шла  напролом  к своей цели. Меняла  наряды, прически,  тактику и стратегию обольщения.  Юбки   её   становились  все  короче,   вырез  на   груди   -  обширнее  и  глубже. Всегда разная, но низменно  загадочная, привлекательная  и сексапильная. И надо же такому случиться, что и Виктор Иванович  с первых дней стал  приглядываться  к   Люсии,   примерял  на  себя, тайно  вздыхал ей вслед,  но   не  спешил   обнаруживать своих  симпатий.  Ему  и  в  голову не могло  бы  прийти, что малышка серьезно им увлечена.  Люсия же  не находила себе места, ей  казалось,  что ее  единственный  и  неповторимый совершенно  равнодушен к ней. Чтобы лишний раз обратить на себя  внимание, Люсия  прибегала к маленьким женским хитростям. С застенчивой девичьей  улыбкой входила  к нему в кабинет  и  старалась задержаться там  подольше.   Указывая  изящными  наманикюренными   пальчиками,  с какого абзаца следует читать документ  и где нужно расписаться, словно невзначай,  наклонялась как  можно ниже,  выставляя на  обозрение  утомленную  ожиданием  любви      молодую грудь. С едва  заметным грустным сожалением  покидала кабинет, оставляя  после себя  запахи косметики,  цветущей молодости  и облака фантастических видений.
        Он  выбрал  Люсию   из дюжины кандидаток, отдав предпочтение не только ее  деловым качествам  и   блестящим  внешним данным, но и   какой-то неуловимой душевной изюмине. Те,  кто поручился за  Люсию,   уверяли,  что эта девица не просто обольстительная вертихвостка,  владеющая непринужденно английским и компьютерными премудростями, -  она умеет оригинально мыслить, подсказывать разумные решения в сложных ситуациях и держать язык за зубами. Но  у нее есть серьезный недостаток, предупреждали Виктора Ивановича: при всей своей соблазнительности мужчинам отдается исключительно по любви. В ярости - царапается как кошка, может  и покусать. С последнего места работы была уволена именно за строптивый характер. Отказалась  разделить постель с зарубежным компаньоном  фирмы, на которой работала. 
      В  общем,  девушка с характером. Для Виктора Ивановича, не привыкшего гоняться за каждой юбкой, она  могла бы  стать  отдушиной в море   жизненных проблем.  Сердечным лекарством. Милым капризом.   
     Известие о болезни жены застало Виктора Ивановича   врасплох.    Старая подруга Лидии Львовны, Вероника Плачевская, довольно известный  в Москве   гинеколог,  принимавшая  самое деятельное  участие в семейной жизни своих друзей,  звонила Виктору  Васильевичу    в  офис   и     не могла  дозвониться.  Если бы она знала,   чем  занят   муж  её   лучшей   подруги, такой  с виду семейный   и   надежный, возможно, окончательно потеряла бы веру в людей.
     В тот день Люсия,  почувствовала   и  сердцем  и звенящим от волнения  нутром - решается её судьба. Настроение  у шефа  было прекрасное. Еще с утра он  как-то странно улыбался ей,  обещал повысить зарплату.  Вздыхал,  недоговаривал,  позволяя  ей  самой   разобраться  что к чему. Смотрел с влюбленной грустью. А под конец,  несколько  смущенно,  предложил  провести  выходные  в загородном домике. Но не тут-то   было.  Люсия   и   не думала ждать до выходных. Войдя  в  обеденный  перерыв  в  кабинет  к  любимому боссу,  она, молча,  закрыла  на  ключ   дверь  и    с   разбегу  бросилась  в   его объятия. Да так, что Виктор Иванович   едва  устоял на ногах. Сконфуженный  неожиданно свалившимся  на  него  счастьем,  хозяин  кабинета растерялся.  Он  и не предполагал, что дело так далеко зашло. Люся  признавалась в любви,   умываясь  слезами. Она  проплакала на его груди, пока  у него ни  намокла рубашка. Не дождавшись решительных действий с его стороны,  в каком-то сумасшедшем  порыве,   срывала  с себя одежду и,  взявшись за  голову обеими руками, как  безумная, запричитала: “ Я хочу тебя ! Хочу, хо-чу, хо - чу-у-у-у… лю – би- мый!  ”   
      Телефон так не кстати звонил, надрывался, протестовал,  но охваченные бешеной скачкой, счастливые, они не отпускали друг друга,  пока  она  не  прошептала: “ Ты -   мой! ” 
      
       Виктор  Иванович   воспринял  известие о  болезни жены  как божью кару за свои грехи. Это -  воля провидения. Вероника предупредила, что Лида не должна знать о её звонке, так  как дала ей слово  молчать.  “ У неё   уплотнения в груди, ”- произнесла она строго,  но тут же  смягчилась:  - Возможно опухоль доброкачественная ,  так что ты заранее не изводи себя». 
   Он  тяжело дышал в трубку,  не зная,  что сказать. Люся лежала  на столе,  раскинув ноги.  Счастливая,  уверенная  в  своих женских прелестях.  Желанная - как  море...
  «Окатило так окатило, - подумал Виктор Иванович, -сбросил  годков десять - и снова в омут головой. Семья превыше всего».
    - Что случилось? – спросила Люсия,  вскакивая со стола и стала быстро одеваться.  По бледному выражению  лица Виктора Ивановича она догадалась, что  у него неприятности. Вместо ответа, он сел  в кресло и  закрыл лицо руками. Люсия  подошла сзади, обняла за плечи, прижалось  щекой к его щеке.   
   - Что случилось, милый, что? –повторила она свой вопрос в надежде услышать ответ.
   - У жены подозревают  рак, мне только что сообщили. Зайди, пожалуйста,  позже - мне надо побыть одному.
   Под конец рабочего дня Виктор Иванович попросил вызвать к себе Лохновского, главного бухгалтера.  Виктор Иванович грозно отчитывал  его, временами  переходя на мат. Впервые Люсия  решилась подслушать, что происходит за двойными  дверями кабинета ее шефа. Она слышала, как срывался на крик хозяин, но  слов разобрать не могла.
-     Я тебя сдавать не стану,  но ты все до копейки  вернешь, понял?
  - Конечно, Виктор Иванович, я понятие  не имел, что эти люди мошенники.
     Лохновский  вышел из кабинета багровый, но заставил себя улыбнуться Люсии.
 - А ты все цветешь, детка, - сказал он  с лицом человека, обреченного на казнь.
      Не дождавшись приглашения, она с надеждой вошла в кабинет к  шефу. Но он сказал ей, что  свидание отменяется.
   
     В  то  утро  супругам  вспоминались   молодые  годы.  Виктор Иванович  много  шутил.  Делал  жене  комплименты,  уверял,  что  она еще ничего. И что  молодым вертихвосткам,  которые  увиваются  вокруг  него,  надеяться  не  на что. Он разгонял машину -  словно  хотел  убежать от  тоски. Седой исполин спешил загладить вину перед хрупкой беззащитной женщиной. Своей половиной. Возможно больше чем половиной. Но все эта  высокая  любовь  торжественно парила  в  облаках. А  на грешной земле,  на грешной земле была  Люсия. 
  Он  пообещал ей  поездку  в  Италию, собирался показать непременно Ватикан, Венецию. Но главный сюрприз, который он приготовил  для жены – усыпанная  бриллиантами брошь в виде павлина, выполненная на заказ копия мастера  18 века для императрицы Екатерины II. Он давно хотел отблагодарить жену,   за все,  что она сделала для него в жизни. Но  чем-то особенно ценным, сверкающим и неповторимым. Лидия Львовна никогда не имела ювелирных изделий, которые можно было бы с гордостью носить. Так, побрякушки, недорогие  часики, цепочки, сережки заводской работы. Она никогда  не мечтала о настоящих  драгоценностях, не выражала восторга при виде на ком-нибудь ювелирных раритетов. Подарок  лежал у него в кармане пиджака со вчерашнего дня и согревал сердце. «Она заслужила  это сокровище. Дорого, конечно, но для верной супруги ничего не жалко». 
      В то утро Виктор Иванович  говорил   непривычно  много. Он  очень  надеялся, что  всё  закончится благополучно. Страшные опасения  окажутся ложной тревогой, жена  вновь  обретет бодрость духа, а он -  со спокойной  совестью – снова бросится  в это море  молодости и красоты, именуемое Люсией. От одного упоминания ее имени  захватывало дух, кружилась голова  и  вздрагивали колени как на вершине Эйфелевой башни. «Люся , Я и Париж - это было бы прекрасно, -думал он. -  Она ведь -  это чертова девчонка и в самом  деле  любит меня.»
            Он  не мог ошибиться.      
            Виктор Иванович  был старше жены  на несколько лет,  но выглядел еще весьма интересным,  привлекательным  мужчиной, которого жена любила до самозабвения. Она  никогда  не терзала мужа ревностью, несмотря на то, что он  иногда давал ей  повод. Это была  любовь мудрой,  самоотверженной,  интеллигентной  женщины,  которая умела  в  трудные минуты  в самой себе находить успокоение  от  щемящей сердце боли,  умиротворить  вскипающее  чувство  протеста доводами разума.  Какое счастье, думала она,  вырваться   из оков домашнего уюта и  рядом с любимым человеком, старым  испытанным другом, ехать хоть на край света,  как в былые годы. Эта  никогда  не болевшая пятидесятитрехлетняя  женщина  никак не желала верить,  что  у   неё   в   груди   ядовито  зреет  страшная болезнь.   
               
      Солнце еще  не назойливо играло на ресницах. Дышалось легко и думалось раздольнее. Лидия Львовна   пришла к убеждению, что даже если ей предстоит  вскоре  умереть, она все равно благодарна  Господу, за этого добрейшего милого человека, который  не  бросил  её  в  молодые  годы,  узнав, что   она  никогда  не сможет родить ему  ребёнка. За  Максима.   За  Свет Любви,   который  она  пронесла через годы...
        Накануне  поездки  на дачу Лидии Львовне  снился дурной сон. Просто кошмарный. Но она   связывала   его  с  известием  о    болезни, которую у него  обнаружили  врачи.
      Они погибли почти мгновенно.
       Когда сбавив скорость, Виктор Иванович повернул на просёлочную дорогу, из укрытого за деревьями старенького “Москвича” раздались автоматные очереди. Брызнули стекла. Никто из них не успел даже вскрикнуть. Смерть  мгновенно вырвала их из материнских объятий земной   жизни. 
  Стреляли из двух стволов, прицельно, неторопливо. Потеряв управление автомобиль  съехал  с  дороги и,  сверкая на солнце, несся по полю, встряхивая  на  ухабах  истекающие кровью тела,  пока двигатель не заглох.  Убийцы подъехали  к  машине  и  убедившись, что всё кончено,  обыскали покойников, затем облили машину   бензином и  подожгли.  Шаг за шагом детали преступления установит бригада   Московской  прокуратуры  на  следственном  эксперименте.
    
       Известие о жестоком убийстве супружеской пары Великановых, переданное  в тот же день центральными телеканалами  в  вечерних выпусках последних новостей, прокатилось по всей стране,  всколыхнуло  общественность. И хотя   в  то время   громкие убийства уже никого  не удивляли и даже воспринимались большей частью обнищавшего  населения,  справедливым возмездием за грехи, - все-таки  убийство  женщины поразило многих.  Все,  кто знал этих порядочных,  отзывчивых  людей,  были  возмущены  и пребывали в растерянности. Вскоре на телеэкранах  замелькали репортажи с места преступления в комментариях известных корреспондентов. Главной - считалась версия заказного  убийства  на  почве  финансовых разборок. Одна за другой появлялись статьи в печати. Если   принять  версию  о том, что Виктор Иванович Великанов, президент благотворительного фонда “НАДЕЖДА,”  учрежденного  в  помощь  ветеранам  спорта,  мог быть связан с мафией, а следовательно участвовал в финансовых аферах, - то  возникал естественный  вопрос: а причем тут его  жена? Директор одной из образцовых  московских школ. Даже трудно представить, что заказчиком убийства  мог быть кто-то из близких. Разве он не пощадил бы эту милую, добрейшую женщину, ангела во плоти. Гостеприимную, приветливую, никогда не вмешивавшуюся в дела мужа. Неужели жизнь ни в чём не повинной   женщины  заказчик убийства  не брал  в расчет, и погибла она только потому,  что находилась рядом с мужем в машине? Это казалось странным еще и потому, что Виктор Иванович обходился  без охраны. Его можно было перехватить в подъезде дома.  И еще - бог знает где.  Что это - бессмысленная жестокость или какие-то особые обстоятельства? Может, она знала то, что ей не следовало знать? 
Когда выяснилось, что Виктор Иванович за несколько дней до гибели приобрел в антикварном ювелирном магазине уникальную брошь, которая так и  не была найдена,  следствие взяло  на вооружение и  версию об ограблении.
  Дело о жестоком убийстве  супружеской пары находилось под особым контролем генпрокурора.
  Но выйти на след убийц так и не удалось.
  Спустя год,  в передаче  “Телевизионное расследование,”  при участии  представителей   правоохранительных органов,   многочисленных свидетелей и  подозреваемых,   проходивших по этому делу,  и   просто  лиц,  заинтересованных в установлении   истины,   будет  вынесена  на   публичного  обсуждение   трагическая история  гибели супружеской  четы Великановых. Участникам  популярного в стране телешоу, несмотря на острые вопросы  опытного ведущего  программы, не удастся открыть ничего нового в этом  темном загадочном деле. Зато появятся неожиданные сенсационные, но маловероятные версии. 
      Перед миллионами телезрителей, пожелав остаться инкогнито,  молодая   девушка    в  “Маске откровения”   расскажет  о своей любви  к  главе благотворительного фонда “Надежда”. Публика придет в замешательство, когда она объявит , что несколько месяцев назад стала матерью ребенка, отцом которого является  Виктор Иванович. Максим  откажется  комментировать интимную сторону жизни своих родителей. О «Маске»  скажет, что она, возможно, неплохая актриса, но скорее всего дешевая мошенница. Он с трудом  досидит до конца передачи, которая, на его взгляд, рассчитана больше на внешний эффект, чем на поиски истины.
   
      Руководство похоронами взял на себя Важжа Меблгишвили, друг отца по сборной. Один из учредителей фонда, а на самом деле, его хозяин и создатель. Человек, обладавший  большим авторитетом в преступном   мире. Его связи опутывали по рукам и ногам много влиятельных и уважаемых людей столицы. С ним считалась власть. Он открывал без стука двери   министерских кабинетов. Не церемонился с теми, кто путался под ногами. Его слова никогда не расходились с его  делами. Его боялись и уважали, презирали и ненавидели, у него было немало врагов, но никто открыто не решался объявить ему войну. Он жил не по законам, а по понятиям. Бывшие спортсмены  группировались вокруг него, признавая его своим лидером.  В это смутное время, когда власть фактически оказалась в руках криминальных группировок, многие, кто искал защиты и справедливости,  шли  к  нему на поклон  не иначе как к крестному отцу. Он быстро приобретал международный авторитет в преступном мире. И, конечно же, его имя обрастало легендами.
      Ни у кого не было сомнений, что Великановых похоронят  на  Ваганьковском  кладбище. Уже был отдан залог за место. Заказан мемориал.
     Известие о гибели родителей застало  Максима в горах Афганистана, в Панджширском ущелье, куда по заданию редакции спецкор иллюстрированного популярного в стране еженедельника  “ Новое время ” вылетел  для эксклюзивного интервью с  генералом  Ахмадом  Шахом Масудом,  возглавлявшим  антиталибскую коалицию. В тот же день  журналистскую группу по его приказу переправили  на  военном  вертолете на  афгано-узбекскую границу. Важжа Меблгишвили  связался  по  каналам  дружбы  с одним из  высоких чинов  ВВС России, и журналистов на  военном самолете с авиабазы «Баграм»  доставили в Москву.
        Максим настоял на том, чтобы  родителей  предали земле на  подмосковном кладбище, на малой родине отца,  как он  и  завещал.
       “ И жену тоже,”-  переспрашивали прохожие. “ Почему  хоронят в закрытых гробах? ”-  “ Вы что не смотрите телевизор!? ”
       На улице,   перед зданием  офиса  благотворительного фонда “ Надежда, ” образовалась запруда  из людей  и  машин..  А народ  всё  прибывал и прибывал.  Шли родные и  близкие,  друзья. Ветераны спорта,  коллеги  и  ученики Лидии Львовны. Многочисленные воспитанники  и товарищи по сборной Виктора Ивановича. Приехали представители Спорткомитета.  Один Важжа Меблгишвили    привел  около тридцати   человек.  С его появлением толпа быстро приняла  форму  организованной   очереди. С ним пришло и городское начальство. Приезжали съемочные группы центральных телеканалов. Корреспонденты популярных газет и журналов. Почти в полном составе, во главе с главным редактором   Генрихом  Галактионовичем,  прибыли коллеги Максима. Под вечер приехал со своей  дочерью господин Ольховский. Этот ход олигарха, заставил проникнуться к нему уважением  многих из тех, у кого он вызывал  раздражение и ненависть.
    Никто  не отважился утешать Максима.
    На рассвете  третьего дня после трагической  гибели четы Великановых, вереницы автобусов и легковых автомашин потянулись из столицы в подмосковный городишко.  С включенными  «мигалками», до самых ворот кладбища,  траурную колонну  сопровождал  эскорт ГАИ.
    На траурном митинге,  последним  взял слово  Важжа Меблгишвили.  Говорил  он  просто и понятно, точно вколачивал гвозди   в мозги  тем, кому не достает понятий. Его тяжелые  свинцовые фразы, как короткие  автоматные очереди, прошивали тишину.  Как будто он уже расстреливал подлых убийц.
     “ Спите спокойно, мои родные, мои  брат и сестра... Мы  найдем этих подлых шакалов, где бы они не прятались.– Произнося траурную речь, Важжа вглядывался своими проницательными выпуклыми глазами  в лица людей, столпившихся вокруг ,  словно надеялся отыскать среди них подлых убийц. Возможно, заказчик убийства находился  рядом в толпе  и  усмехался  самоуверенности  крестного отца.
    Рядом с Важжей стоял известный в стране певец,  два уголовных авторитета столицы. Их  плотно обступали  внушительного вида телохранители. Народу было необычайно много для провинциального городка. Многочисленные родственники Виктора Ивановича. Представители и воспитанники спортивных обществ города. Пришло и местное начальство.
   Наступил момент прощания с покойниками. Заиграл камерный симфонический оркестр. Люди  просачивались в проходы  между  закрытыми  гробами,   склоняли головы, произносили какие-то слова. Вдруг из людского потока вырвалась затянутая в черное  Полина Васильевна, сестра покойного. Обняв гроб брата, она  плакала навзрыд,  пока   её   не  увели. Сам  Важжа прощался последним:  припав на колено, как перед знаменем , он что-то шептал  покойникам,  будто был уверен, что они его слышат. Что он им говорил? Возможно, снова клялся,  во что бы то ни стало отомстить убийцам  и  помочь в жизни оставшемуся одному Максиму. Суровый  волевой  человек не удержался от слез и  полез  в карман за платком. Максиму же не удалось проронить и слезинки. Потрясение от случившегося было так велико, что  он не мог до конца осознать происходящее. А прикидываться - в голову не пришло. Зато дома его прорвало…
  Когда  гробы на специальных устройствах  погрузились в яму, взвод автоматчиков дал залп. Из толпы тоже стали палить в воздух. Местное    начальство в лице мэра, прокурора  города  и  начальника  милиции не шелохнулось, стараясь сохранить лицо. Батюшка из  местной церквушки едва не выронил кадило, когда Важжа разрядил обойму из «Макарова». Священник покосился на грозного авторитета преступного мира, но,  не выдержав его свинцового взгляда, потупил взор.
    Кому-то в толпе стало плохо. Толпа расступилась.
   “Дайте  ей  воды!”
   Какой - то парень атлетического сложения, приподняв высоко над землей, держал в сильных жилистых  руках упавшую в обморок Люсию.
      Спустя полгода, в  Москве, в узком  глухом  переулке,  стесненном  грудами старых  зданий,  погибнет от пуль   киллера  и  сам Важжа Меблгишвили. Убийство Важжи  еще раз подтвердило  истину, что никакая охрана не убережет от смерти, а самая надежная “крыша” -  это та, которую обеспечивает Всевышний!  Воистину  неисповедимы  пути  Господни !
   
        Со дня гибели  супружеской пары Великановых прошли годы. Не только Важжа Меблгишвили, но и сам Максим поклялся  отомстить за родителей. Работа в престижном  печатном издании  позволяла ему общаться с людьми разных профессий и общественного положения. Он имел знакомых в милиции, прокуратуре, в спецслужбах, среди военных.  Максим легко  сходился с людьми и находил  точки соприкосновения там, где у других обычно возникают противоречия . Были у него “ свои люди ” в преступном мире. Он неплохо знал изнанку жизни, легко ориентировался в любой социальной среде.   
     Максим Великанов, или Максвел - суперкорреспондент, как его прозвал   Генрих Галактионович Вселенский, работал во многих горячих точка, в ближнем и дальнем зарубежье, добывая для   редакции еженедельника «Новое время» эксклюзивную информацию. Не раз  и не два рисковал жизнью, находясь  в зоне боевых  действий в Чечне. По заданию редакции встречался с полевыми командирами,  и в их  логове, под дулами автоматов, готовил свои горячие репортажи. Выполнял опасные для жизни поручения Ольховского по освобождению из  плена похищенных  боевиками людей.
   Последние полтора года Максим возглавлял отдел журналистских  расследований. Раскрутил за это время  не одно запутанное дело.

        Холодный аналитик,  неутомимый следопыт, человек не привыкший  отступать перед трудностями, получавший наслаждение от  ощущения адреналина в крови, добывал для редакции ценнейшую информацию.   
       Но ему так и не удалось выйти на след убийц  своих  родителей.  Возможно,  исполнители  уже давно гниют в земле.  Такие отморозки, которым без разницы кого убивать, подолгу не задерживаются на этом свете. Но заказчик убийства ходил по земле, Максим, казалось, что  он  слышит  его шаги. Недаром ночами ему снился его мрачный силуэт. Он где - то неподалеку, дышит ему в спину. Достать его стало смыслом жизни для журналиста.
    Максим  всячески старался заставить его обнаружить себя, засветиться. Не так давно  журналист   инициировал  по Москве  слухи  о том, что  в деле об убийстве  его родителей  появился след  и прокуратура надеяться  в ближайшее время назвать имена убийц. Вскоре,   просматривая электронную почту  в своем  компьютере,  Максим обнаружит  странное послание  без обратного адреса:
                “ Уважаемый  Максим  Викторович!
          Памятуя о дружбе с  Вашим отцом, хочу дать Вам совет :  не тревожьте  родные  могилы, не копайте глубоко,   - ничего кроме   костей на этом пути вы не найдете. Ушедших не воскресить. Живите   долго и не оглядывайтесь назад. А чтобы  облегчить Ваши страдания, считаю возможным сегодня, по прошествии  четырех лет со дня трагедии,   сообщить Вам, что Вы  не родной  сын  Виктора   Ивановича  и Лидии  Николаевны, а, к величайшему моему сожалению, -  приемный. Об этом есть соответствующая  запись в родильном доме. Что-либо о Ваших настоящих родителях  мне  неизвестно.
                Доброжелатель ”          

 


30.
       Ветерок все  смелее  обдувал волевое мужественное лицо Максима. За чугунной оградой, в пропасти обрыва, несла свои задумчивые серебристые  воды  великая русская река. От яркого света полной луны воздух, казалось, звенел. Словно траурной фатой окутался женский монастырь, возвышавшейся на другом берегу реки. Там в тесных душных кельях сухие женские губы шепчут молитвы. Но слышит ли   Хозяин Вселенной тех, кто отказался от своего истинного предназначения?
Странные ощущения охватили Максима: он вдруг почувствовал, как планета несется по своей  орбите, чтобы не провалится в звездную бездну… Как она  вращается, разгоняя магнитные волны, по которым мчатся потоки информации. И вся Вселенная работает, как один слаженный механизм.
   Все глубже погружаясь в эти ощущения, Максим  неожиданно провалился в  черную дыру   удивительного  сна. Казалось, он  перенесся в иной,  реально существующий мир. Он видел только  мерцающую мириадами звезд темноту и слышал знакомый голос.
 -  Межгалактический Совет постановил считать твою миссию на земле оконченной. Ты  не оправдал наших надежд.
      - Но я  должен  отомстить за родителей!
      - Зачем тебе мстить - они  ждут тебя.
      -  Я хочу  увидеть  будущее...       
      - У этой планеты нет будущего.
      -  Я спасу ее!
      - Что ж, смотри свое будущее…
    
         Максим  проснулся с  тревожным чувством. Темнота обступила его со всех сторон. Силуэты деревьев едва различались. Вдруг оглушительно, точно  небеса вознамерились обрушиться на землю,  загрохотал гром.  Задрожала листва, беспокойно зашумела и , словно  перешептываясь,  понесла   тревожную весть в  непроглядную темень. Максим  губами  коснулся памятника  и пошел в темноту. Кажется, в шуме листвы   ему послышалось: “Береги себя, сынок.”
  Максим  шел почти вслепую с такой уверенностью, как если бы ясно  видел дорогу. Маршрут был у него в голове. Суперкорреспондент  обладал внутренним зрением. Казалось, небо решило  испытать человека. Грозным артобстрелом   раскаты грома содрогали  землю. Сверкнула молния,  выхватывая   из мрака  кладбищенский пейзаж, поражающий воображение  ужасными видениями. Исказились   зловещими гримасами лица на памятниках, закачались  кресты  и надгробия. Деревья застонали.  Неужто  покойники  восстанут   из могил!
         «Я -  контрактник, подорвался на фугасе… - прозвучал  за спиной у Максима потусторонний голос. - Подставили нас гады!» -   «А я ширнул  лишний кубик – теперь торчу на небесах, прикинь!» - «А  я - дурья башка - в поворот не вписался – какая была тачка!» – «А  я ничего не помню! Помню только пили мы с кумом, пили, а потом  он хвать топор…а  дальше – хоть убей! –  ничего не  помню.» – «Помню-не помню – зато я все помню, вот под той елкой  могилу себе рыл. Это ж надо - за долги   человека в могилу свести! В гробу  у меня теперь ваша демократия! Так и передай» – «А меня, а меня  квантиранточка моя  все мамкою звала, а ночью подушкой и придушила. Ты напиши об энтом, сынок, напиши, чтоб другим  не сповадно было» - 
« А ты ничего, -  красавчик, шепнула Максиму на  ухо  плечевая проститутка,  от меня далеко не убежишь, все равно встретимся на небесах! »
     Виденья наплывали одно за другим, собирались в  устрашающий сонм.  Призрачные обитатели кладбища преследовали Максима по пятам,  забегали вперед, обступали со всех сторон.  Жаловались на судьбу, лезли с советами.    Обольстительная нагая  друида не теряла надежды,  вцепилась Максиму в ногу, волочась по земле, умоляла  провести с ней ночь: «Одну только ночь, красавчик!»
        Забарабанил по листве  дождевые капли, быстро переходя в  обильный ливень, утоляя жажду подсохшей от зноя земли. Дождевые струи, освежая и бодря, били  по лицу, просачивались  за шиворот.
        Впереди послышался собачий лай. Призраки стали отставать. Максим   прибавил шаг. Последний раскат  грома  прозвучал как взрыв  противотанковой мины. А удар молнии  выстрелил из черноты небес  лучом лазера, нацеленного в  сердце  суперкорреспондента, но угодил в дерево.
       Максим улыбался в лицо разбушевавшейся стихии.  Выбросы адреналина  в кровь только доставляли наслаждение человеку, привыкшему  к  риску.  Нет,  дух  философа  так  просто  не смутить, сердце борца не придавишь пяткой страха.  Какая-то  поразительная уверенность после гибели родителей глубоко сидела в нем - будто они  оберегали  его. И ничего страшного  с  ним   не  должно случиться. Но суждено  ему совершить  в  этой жизни что-то очень важное.
    - Я  думал -  куда это вы пропали! - воскликнул  сторож, поймав лицо Максима, рыскавшим  в темноте лучом  карманного  фонарика. - Вы же  насквозь промокли! - Сторож зябко  поежился под куполом старенького  зонта,  о   который бешено  барабанили  дождевые струи.  Преданная сторожу Машка и еще две   хилые дворняги,   как  безумные,  лаяли    на  корреспондента,  оставаясь на  почтительном  расстоянии.
        - На днях собираются похитить бронзовый бюст ученого, будьте бдительны – пошутил  Максим   с   невозмутимым видом.
              - Кто вам такое сказал? -  изумился сторож .
              - Покойники!
              - А  вы шутник, Максим Великанов, не так ли?  Я вас сразу узнал...
          Пойдемте - ка  сушиться. И не вздумайте отказываться. Он взял  журналист под  руку и  повел  его  в  свой вагончик. 
     Стойкий запах паленой водки  не оттолкнул Максима, репортерское чутье подсказало, что с этим, спившимся  интеллигентом, будет   о чем поговорить. 
      
         
         
           Вагончик был насквозь прокурен  дымом дешевых сигарет. За столом, заставленным  тремя  бутылками водки, одна из которых уже была  опорожнена,  и нехитрой закуской -   куском дешевой колбасы, солененькими огурчиками  и краюхой ржаного  хлеба -  сидела  растрепанная рыжая  девица, лет пятнадцати –шестнадцати, в  мокром прилипшем  к телу  платьице. Увидев Максима, девушка оживилась, повеселела. Мутноватые голубые глазки  заблестели. А когда Алексей Петрович представил гостя, полезла к нему целоваться.
    - Это Валентина, она только с виду бесшабашная, не обращайте внимание.Ты чего мокрая как лягушка? Да ты никак наклюкалась! - воскликнул сторож, приглядевшись к девушке. - Полбутылки высосала.
 -Полстакана. – замотала пьяной головой Валентина, - ей богу.
 - Вот стерва!- возмущался страж усопших, - вы не подумайте , Максим Викторович, я  никогда не наливал ей.
   - Я же за вами выбегала. Босиком по могилкам носилась. Думала, случилось что, Ну, согрелась ...
-Ай-яй-яй. - негодовал сторож, взявший с некоторых пор над ней шефство.
  -  Лучше напиться, чем умереть от простуды, - Валентина громко зашмыгала носом, - Слышите: насморк  какой?
    Максим снял футболку, выжил  над раковиной, повесил сушиться  и подсел к столу.  Увидев обнаженный торс  атлета, девчонка совсем потеряла  и без того  пьяную голову. Подсела  к  Максиму  и никак не могла унять свои руки, которые так и  тянулись  к  его атлетическому телу.   
   -  Давай оттянемся, а, чемпион ? 
  -   Валька! Ты что сдурела, – сердито покачал головой Петрович. - Пожалел , впустил, а ты себя так ведешь перед гостем.
  Она махнула рукой    и снова прилипла  к Максиму. 
  -  Хочешь меня, а?  За так...  бесплатно?   Брезгуешь, да ?
  - Валентина,  прекрати немедленно!   Позор какой!
  - А что,  ты   сам  сказал,  он замечательный человек. - Она повернулась лицом  к Максиму , - я вот и хочу ему  отдаться
       -Вот только попробуй еще что-нибудь выкинуть! –пригрозил сторож.
    - Ну,  и черт с тобой ,  - обиделась девчонка и показала Максиму язык. - А я, знаешь какая ? Не узнаешь...

      - Вот так вот и  живем, -  вдохнул  Алексей Петрович. - Перебрался сюда, поближе к жене. Все рушится. Нет страны, в которой мы любили, дружили   и я был уважаемым человеком. Лечил людей.
   Однако Валентина не угомонилась. Сняла  платье,   осталась в бикини . Вышла на середину комнаты и загорелая,  с шоколадно-розовым отливом, стала энергично изображать из себя стриптизершу, надеясь таким образом соблазнить гостя.
  Но  Максима это нисколько не шокировала..
 - А ну прикройся, живо!- хмурился Петрович
- Еще чего, у меня одежка мокрая. А лифчика  нет!
- Не обращайте вы на нее внимание,  - успокаивал  старика журналист. Пусть перебесится, чертенок.
- Вы не обижайтесь, она девочка хорошая.Добрая.  Из неблагополучной семьи.  Недавно аборт сделала.Трагедию перенесла –жених погиб на Кавказе…
- Не надо! -  топнула ногой по дощатому полу Валька. -Я такая -  вот и все.
  - Может, в шахматишки?  -  предложил   Петрович -  Вы думаете я пьяный? Алкоголь  меня уже не берет, только греет сердце. Как приложусь к стаканчику - жить хочется.
    Галина возмутившись, что на нее не обращают внимание, бросилась к гостю, прилипла  к  нему бугорками  груди ,  впилась губами в могучую шею.
-   Ну давай,давай,  оттянемся, а?!
   Максим не стал грубо отталкивать девчонку, - легко   оторвал  от себя,   как  капризного ребенка,  усадил на место.
   -Галина,  постесняйся! Это известный  журналист, чемпион!  Что он подумает о нас!
  - Не беспокойтесь, все нормально,  - кивнул  Максим.      
 - Боишься заразу подхватить, да ? - не успокаивалась  девчонка. - У меня справка есть от врача  и резинка.  Ты что не мужик?  Подумаешь , журналист из Москвы.  То же мне  - Терминатор!
 - Да, что с тобой , - взорвался  Алексей Петрович и безобидное лицо его побагровело и сделалось злым. - Дрянь неблагодарная, пригрел змею на свою голову...
  Валька, видимо, знала характер  Петровича, - унялась сразу же. Все алкоголики  опасны  в гневе.  Вскоре,  заскучав, девочка  уронила голову на стол и захрапела.
     Максим разговорил собеседника. Алексей Петрович рассказывал о своей работе в наркодиспансере.  Как понемногу, сочувствуя  алкоголикам, стал выпивать. А после смерти жены и вовсе запил. Лечился, конечно, лечился, кодировался,  и даже женился во второй раз,  на молодой. Но она изменяла ему с кем не попадя. А потом пришлось разойтись, и он ушел,  оставив  квартиру.
  - Что же будет со страной, Максим Алексеевич? Что с людьми - то  случилось?  Вот вам от меня на память, - сказал страж усопших,   протягивая журналисту  потрепанную общую тетрадь. - Я записывал тут интересные, на мой взгляд,  мысли. Есть и художественные зарисовки. Философские измышления. Я, конечно, не профессионал, как вы.   Бердяева не читал. О Жанне Бодияре только слышал.  Но что ни говори, все настоящие философы стремятся к одному:  проникнуть в мысли Создателя.  А почерк у меня разборчивый. Есть в тетрадке и сюжеты интересные, и персонажи. Я ведь и  в  психушке  работал. Берите, авось, пригодится...
 - Вы не пожалеете?  Как знать, может, эта тетрадь тянет на Нобелевскую премию, -  пошутил Максим.
 - Ну и на здоровье. Мне уж все одно: скоро зароют в этот шарик. - Он задымил едко  “ Примой ” и прослезился -  не то от дыма, не то  от  обиды.
- Максим  открыл  первую страницу,   скользнул по тексту.
    «В той стране мы  были большими детьми,  но были  люди , которые понимали, что  жизнь наша далеко не сказка со счастливым концом. Они разбудили нас,  и мы сразу повзрослели, а некоторые - постарели, а иные просто предпочли умереть. В новой жизни нет ничего сказочного.  И наверное, никогда не будет...» 
   “ Совсем недурно ”, -  подумал журналист.  Наклевывается интересный материал.
   - Так что,  может,  в шахматишки? Не увлекаетесь? - предложил любитель шахматных баталий
  - Я слабо  играю, думаю вам будет не интересно.   
  - Всего одну,  - не дождавшись ответа, старик принес старые заигранные  шахматы, быстро расставил фигуры.




         Максим уже в дебюте почувствовал сильного противника. Вскоре старик  заскучал  и, чтобы растормошить противника,  стал играть вслепую, сев  спиной  к  шахматной  доске.
    Максим был поражен, получив после нескольких ходов  блестящий  мат. 
 -  Давайте-ка  еще партейку? - предложил  пьяный  победитель. 
- В следующий раз 
-   Может, приляжете, отдохнете,  дождь ведь не закончился.  Рубашка ваша не  просохла.
Спасибо, Алексей Петрович. Читайте  «Новое Время».
-  Давайте-ка  еще  партейку?
 - Не могу.  Спасибо за гостеприимство, поеду.  Надо бы тетушку  проведать, она живет  на  другом берегу реки, за мостом.  На Партизанской,  в частном доме.
    Тут  проснулась Валентина. Сообразив, что журналист уезжает, всполошилась,  задергалась. Она, кажется, немного протрезвела. Петрович покосился на ее бесстыжую наготу. Девушка сорвала занавеску с окна и прикрылась ей как юбкой.
    
    - Вот тебе деньги  купишь  бюстгальтер, красавица, чтоб каждый кому не лень не пялился на твою грудь,  - журналист положил ей  в теплую мягкую  ладонь стодолларовую банкноту.
  - Я не шлюха -  за любовь деньги не беру
-   А я не за любовь
-    Отстань…
       - Ну, смотри,  -  как знаешь.
          Максим только сейчас заметил, что девушка была даже очень хороша собой. Ни  чем  не хуже тех, что  мелькают  на страницах  модных журналов и становятся спутницами  подтянутых старичков- миллионеров.  Если  ее  приодеть, привести в порядок  рыжую шевелюру –хоть на конкурс красоты. Одним словом, все при ней.   Только у  нас в России такие красавицы  прыгают на мужиков,  не зная  себе цены.
  -  Уезжаешь все-таки?  - нахмурилась Валентина.
 -  Надо ехать, - ответил  Максим,  не оставляя никакой надежды, поднялся из-за стола.
 - Может, все-таки останетесь до утра?
- Спасибо, Алексей Петрович, спасибо,дорогой.  .
- Ну смотри,  изнасилую твоего Петровича! -  пригрозила  рыжая бестия.
- Как ты можешь так шутить, Валентина?! Эх, ты! - досадливо покачал головой Петрович.
- Максим одним резким движением  подхватил Валентину  на руки  и  подбросил.
- Ой, мамочка! - вскрикнула она в  радостном  возбуждении, почувствовав себя,  как  на качелях.
  Он  поцеловал ее  сначала в одну щечку, потом в другую.
- Береги ты себя, дуреха.  В  жизни все возможно, если   очень и очень захотеть.  Нельзя только время  повернуть вспять.  Уважай себя, Валентина  как если б ты была английской королевой! Ты  ведь рыжая,  значит, везучая...
- У нас тут  и  на работу- то   не устроишься,   - надулась Валька.
- Ты в каком  классе учишься?
-  В десятый перешла.
-  Закончишь школу,  приезжай  в Москву -  я  тебя устрою.  Поняла? Он оставил ей визитку
Валентина, кажется,  что - то поняла. Главное - не побрезговал. Такой супермен облобызал ее. И на работу пообещал устроить. Подружки  сдохнут от зависти.
 - Заходите,  как  приедете, - промямлил  Петрович.
 - Непременно.
- Ты обещал  деньги  на бюстгальтер, - замялась Валька,   кривя  рот   в  игривой  улыбке.
    - Обещал, вот, держи. 
    Сторож было запротестовал, но  Максим  заговорил  о  другом:
   -   Все, что нужно вам, уважаемый Алексей Петрович, да и тебе, Валентина, это – влюбиться. Как пели  когда - то   в  одной  из   своих   песен  ливерпульские  ребята  из   бессмертной группы “Битлз”. Ничто не кончено для того, кто еще жив.
             -  Мне - то -  влюбиться ?  -усмехнулся страж усопших.
             - А что!  Между прочим,  есть невеста. В следующий раз привезу ее.  Только вам  придется сменить имидж.
           Алексей Петрович выдавил кислую улыбку.
          - Вы  мне   лучше скажите:  кто  Россию спасать будет?  Разменяли страну на  олигархов!   Заводы -  на  торговые палатки.  Я восхищался вашими статьями,  но и вы служите им.  Одна пена, одна пена, ни слова правды. Все врут ваши коллеги.  Дьявол властвует на всем информационном пространстве.  Неужели  нас  и  дальше будут разделять, грабить, убивать?  Неужели мы больше не будем гордиться нашей  дружбой?    Весь мир смотрел на нас когда -то с надеждой. Ведь мы тогда  были для других народов, если хотите, совестью  человечества!      
- Все будет хорошо,  Алексей Петрович. 
Мы должны пройти это испытание, чтобы  возродиться. 
          -  Дай-то Бог.  Мне-то что – молодых жалко. У нас город  небольшой, хотя и старинный,  известный всей  России. Так вот представьте: каждый пятый подросток сидит на игле или курит травку. Продают эту заразу на каждом шагу на глазах у милиции, а они талдонят одно: трудно доказать, у наркоторговцев хорошие адвокаты. Эта – он кивнул на  Валентину  хоть  наркотой не балуется, да и водку не пьет почти, это сегодня она так,  по дурости.
  -  И с этой заразой справимся - вот увидите.
  -  Да я уж вряд ли чего увижу.   
  - А  можно  мне  в тебя влюбиться?  - спросила Валентина  и снова показала Максиму язык.
  -
    Застоявшись в ожидании  серебристая «девятка» рванула с места, веером взметая брызги из луж. Форсированный двигатель быстро набирал обороты, оставляя позади кладбище с его мрачной философией.


000000000000000000000000
   
31.

           Максиму  предстояла ночь раздумий.  Утром Джамилю выписывают  из больницы, и он должен   на что-то решиться. Вчера он заезжал в центр социальной реабилитации для несовершеннолетних. Посмотрел, как  там живут подростки. В общем, ничего страшного, но ему почему-то стало не по себе. Если каждый сделает что-нибудь для счастья людей в этом мире, может он изменится к лучшему. Он вспомнил телепередачу о кошатнице, в квартире которой жили 15 кошек, и соседи  требовали от властей выселить ее из дома из-за неистребимой вони. Но  она готова была умереть вместе со своими питомцами. А получала бабуся  мизерную пенсию.  Как знать, может на небесах за все страдания и унижения ей такое место уготовано, что короли и президенты позавидуют.
    Нет, для всех хорошим не будешь.  Сколько на земле бездомных собак  и  кошек – разве всех  приютишь!  Ещё  ему  пришли  на  память слова   Экзюпери: « Мы в ответе за тех, кого приручили».  А что потом, когда девочка  привыкнет  к человеческому отношению,   домашнему уюту.  Выгнать на улицу?  В бушующую стихию жизни, где действует суровые законы. Слабые, беззащитные  гибнут , идёт жесточайший  естественный     отбор. Где строят храмы, но верят  больше - так , на всякий случай.  Хочешь иметь неприятности - помоги ближнему, говорят в народе.   Мало ли несчастных на белом свете!  Сколько ты  их повидал в Чечне.  На московских вокзалах. По всей стране - от Камчатки до Калининграда.  Ведь совсем  чужой человек. Она будет раздражать   одним своим видом, неуместными вопросами.  Ещё чего,  влюбиться  и  тогда -  ревность,  слезы. И  уж точно  сведет  счеты с жизнью. Выпрыгнет из окна -  и поминай  как звали.  Легче всего откупиться  от человека. Достать из  кармана  несколько зеленых бумажек, когда  у тебя их целая куча, - гораздо тяжелее  потратить время,  нервы,  силы. Как те, неприкаянные,  подбирающие на улице собак и кошек…  Нет, он на такие подвиги не способен.
    А что если устроить её в интернат?
    «Сам-то ты что думаешь, Максим?»-спрашивал он себя.-  Чего думать, отвезти  к Марии  Сергеевне. так  прилично и  правильно будет. А там жизнь покажет.    А лучше -  к тете  Поле. Она живет одна, у нее золотое сердце. Но какое я имею право взваливать  на нее свои проблемы? 
   Максим  покинул  кресло в рабочем кабинете и стал прогуливаться по комнатам. Зашел  в библиотеку.  Высокие, почти до потолка, стеллажи заставлены книгами.       Сотни томов   подписных изданий   классиков   художественной литературы. Много ученых книг -  по философии,  истории. Всякие справочники, словари, энциклопедии. Книги  по медицине,  доставшиеся от  родителей  матери, занимали целый стеллаж.  Любимые детективы отца. Много книг дореволюционного издания,  с золотыми обрезами, в кожаных  переплетах.  Есть даже арабские сказки в прекрасном  кожаном  переплете.  Нет  только букваря  для  Джамили. Так что протирай, Джамиля,   пыль  и  не доставай  дядю вопросами.  А может,  пусть перезимует, а там поглядим.   Легко сказать - перезимует.  А после зимы  весна, потом лето.  Сколько времени потребуется горской пленнице на социализацию?  Чтобы сказали родители? Кого ты привел в дом? Что люди подумают?
     В  комнате отца все по-прежнему стоит  на своих местах, как при его жизни. На стенах фотографии,   награды,  почетные грамоты, медали.  И ко всему этому  будет  прикасаться чужой человек!  Несмотря  на то что Максим не боялся домашней работы, в последние месяцы до всего не доходили  руки. Пока он находился в командировках, толстым слоем пыли, появлявшейся бог весть откуда,  покрывалась мебель, ковры, дорожки, книги.  Время от времени приезжала тетя Поля, отцова сестра, тогда у журналиста не было проблем ни с уборкой , ни с  горячей пищей. А так, холостяк  завтракал и обедал в редакционной столовой. Вот с ужином приходилось ломать голову. В основном перебивался тем, что удавалось сготовить самому. Иногда позволял себе роскошь сходить в кабак, особенно за счет фирмы. Чаще за свой.  Старался избегать забегаловок.   Раз в неделю, а то и два ужинал у Махоча. Чтоб не выглядеть нахлебником,  снабжал Галину продуктами.
   Максим много ездил по стране, да и в Москве жизнь его была наполнена интересными встречами, богата впечатлениями. В общении недостатка не было. Однако домашнее одиночество в последнее время стало тяготить  его. Словно  призраки родителей блуждали по комнатам. Работая на  компьютере,  ему казалось, что вот сейчас зайдет мать и молча поставит перед ним поднос с крепким ароматным кофе  и домашними пирожными, которые он так любил. Обнимет за плечи, прижмется тепло и нежно. И озноб пробегал по спине, заставляя замирать и глубже  погружаться в воспоминания. В кабинете отца он часто ловил себя на мысли, что разговаривает с ним. Спорит, убеждает, стоит на своем.  Оба чемпионы, оба борцы - и только когда отец недовольно хмурился, Максим дипломатично сводил спор к консенсусу. По утрам ему казалось, что отец будит его, выгоняя на улицу, побегать, размяться.  “ И он отвечал, протирая глаза : “Щас , пап, уже встаю ”,  - как реальному человеку . Погибшие родители продолжали жить в его воображении. Опекали,  давали  советы, беспокоились , когда он поздно возвращался. Стоя перед их портретами, после позднего прихода, он разводил руками, словно извиняясь, оправдывался почему не мог позвонить. А еще,  всякий раз извинялся, когда приводил в дом новую женщину. 
    Это потусторонне общение  и помогало, и смущало. Он не  страдал галлюцинациями, психика его не  ломалась, но он чувствовал, что в этом есть что - то патологическое, и   рано или поздно наступит кризис.
      Пока  активный  образ жизни помогал ему держаться уверенно.  Он увлекался     восточными единоборствами, бегал  по  утрам трусцой, поддерживал спортивную форму дома на тренажерах.
        Вот  и  теперь, взявшись за  механические рычаги, чтоб легче было размышлять, принялся  разгонять кровь.  И вспомнил  Ирину. 
       Как заядлый в прошлом  курильщик  иногда вспоминает запах  и  обманчивые миражи  табачного дымка. Вспомнил,  хотя  надеялся, что  её  предательский   дух,  вместе с ароматом,  который  от  нее  исходил,  давно   выветрился  из  этих  комнат.  Он  был уверен,  что совсем  забыл её.  Но разве таких  женщин забывают?
      


               
   ИРИНА ГАГАРИНА  - ИЗ ТЕХ  ЖЕНЩИН,    КОТОРЫЕ     НЕ  ЗАБЫВАЮТСЯ
               
                31
      
      Это   началось в  прошлом году,  весной.   Время, когда кровь стучит в висках и  все люди сходят немножечко  с ума. Максим давно не испытывал состояние романтической влюбленности. После гибели родителей внутреннее напряжение рано или поздно должно было  сублимироваться  в  энергию любви. И  в том,  что произошло,  не было  ничего удивительного.    
       Максима  работал   над  очередной  статьей,  посвященной чеченским событиям,  когда в кабинет  ввалился   Николай  и, веером   разложил   на  столе  дюжину играющих  солнечными бликами  цветных  фотографий.
  -  Восходящая звезда  высокого подиума  и  пока что  отечественно кинематографа,  - восторженно затараторил папарацци . - Ты посмотри, пощупай  глазами. Только не обслюнявься. Богиня!  Открытие сезона. Несравненная  и  неподражаемая  Ирина Гагарина! К первому космонавту планеты отношения не имеет. Хотя как знать.
    Белокурая  красотка  с    васильковыми,    влюбленными   в   целый  мир глазами  смотрела на  Максима  с   любовно  исполненных   папарацци  фотографий.
-  М -да,  впечатляет.  Особенно бюст. - усмехнулся Максвел.
- Это не бюст, а плоды  из  райского  сада!  Шеф  дал  команду  проинтервьюировать и  “ чтоб в следующем номере,  с  фотографией  на  разворот,  во всей первородной красе... Чтоб  мужики слизывали типографскую краску и кончали  в трусики.”
- И кто будет  интервьюировать милашку?
- Ты, мой друг. Поздравляю!
- А почему не Габурова?  Или тот  же  Замятин?
- К черту Замятина и Габурову. Кто еще, кроме тебя, умеет покорять сердца «отмороженных» красоток. Тебе с твоим каменным обаянием и усилий никаких   не потребуется. И шеф об этом знает.
- А я решил, что он наконец  любовницей обзавелся.
- Кто,  Генрих? – уголки насмешливого рта папарацци разъехались до ушей. – С его-то геморроем! Думай, чего говоришь. Её любовник –  Ефим Бересневич , крутой бизнесмен,  Деньги за рекламу, между прочим, внес по полному тарифу. Так что,  начинаем рекламную кампанию!
    Махоч  взглянув  на часы,  подошел к окну.
 - Смотри  какая  пунктуальность, - произнес он,  подзывая друга.
     К  зданию редакции  бесшумно подкатил белый “Линкольн ”. Водитель, выбежал из  машины, расторопно обогнул ее спереди и, открыв в почтительном поклоне  дверцу, подал даме руку. Сначала  показались длинные изящные ноги, а затем  и  вся  Ирина.
   Шло самое обычное заказное интервью за чашкой  крепкого кофе. Вопросы, ответы. Пожелание заказчицы, понимающие кивки  журналиста. Ирину и в самом деле поразило суровое  обаяние  суперкорреспондента. Максим  был  предупредителен, вежлив, но  подчеркнуто деликатен,  даже   несколько суховат.  Словно  хотел  продемонстрировать звездной  особе,  что   дело  интересует  его  гораздо больше, чем ее прелести.  “ Да  и сколько вас таких  вот хорошеньких   -  “ холодных чистых как зима” -  прошло мимо моих глаз! ” Особенно это бросалась в глаза  на фоне восторженности   фотокора, который  то  и дело встревал  в  их  беседу,  делая  Ирине комплименты.
     “Неужели он не видит,  как я  чертовски  привлекательна, как ослепительно хороша.  Разве не испытывает  желание, как нормальные мужики, съесть меня как конфетку? Может, в моих глазах не достаточно блеска? Или я  плохая актриса? Прикидывается. Изошелся слюнками,  но  соблюдает приличие. Да нет, он просто  чувствует  дистанцию -  не по зубам красотка”
    Груда  мышц  и  нестандартное лицо, в  котором  сочетались интеллигентность  и  какая-то  мужская первородность *  всколыхнули   творческое  воображение   манекенщицы, и она бог что возомнила.
    “ Ни одному мужчине не удастся  ускользнуть от  меня,   если я этого пожелаю. Интересно какой он  в  постели ? Неужели такой же суровый  ”- размышляла Ирина,  отвечая на вопросы корреспондента и одаривая его невинной улыбкой.   
   - С вашей суровой внешностью - хоть  в  Голливуд,  играть  королей  мафии. - вздохнула она с грустинкой и добавила:  - Вы   не  сделали  мне  ни   одного   комплимента, а  я,  как  видите,  не   в   обиде.
-  У него, Ирочка,  такая  тактика, он старый донжуан, будьте осторожны, -  вмешался  Николай.
- Кончай  трепаться, - оборвал друга Максим. - У меня - правило:  не делать комплиментов   во  время  работы, очаровательная  вы  моя.

                32. 


      Ирина  Гагарина  перебралась  штурмовать столицу  из   дальнего Подмосковья лет семь назад.  Закончив курсы манекенщиц, далеко небесталанная и совсем неглупая, обладавшая  прекрасными  данными  восемнадцатилетняя  девушка  сумела подобраться к Эдварду Лисянскому,  одному из самых выдающихся  кутюр  России,  и  стала   его тайной любовницей.  Забавляясь с Лисянским,  она не теряла времени даром: училась всему, что может пригодиться в личной жизни и карьере. Совершенствовала свой английский, подучивала  испанский и французский, посещала школу актерского мастерства.  Ирина понимала, что несмотря на свои женские прелести, ей не удастся  отбить прославленного кутюрье от семьи, поэтому рассматривала отношения с ним как промежуточное звено в цепи в сери побед …
 Она   выходила  на  высокий подиум  и  покоряла  публику, особенно  ее  мужскую часть, ослепительной грацией, безупречными линиями  стройной  фигуры, естественной женственностью, переходящей временами в откровенный  эротизм. В этом   море  восторгов,  аплодисментов  и  цветов искала  она   свое счастье. Она ждала,  когда  на  горизонте  появится  настоящий   мужчина, который поможет ей осуществить ее  звездные  мечты, сделает счастливой.
       Была у  знаменитого кутюрье  к ней  одна очень серьезная  претензия. Ирина демонстрировала не столько  эксклюзивные,  обладающие высокими художественными достоинствами наряды  Эдварда Лисянского, сколько свою  сущность. “ Люби не себя в искусстве, а искусство в  себе! – упрекал ее творец высокой моды цитатой из Станиславского -  Ты как певица, которая, показывает только свой голос, забывая  о песне...”
       Честолюбивая Ирина  не возражала   боссу,  но   по-своему, довольно энергично,   мстила ему  во  время  тайных  встреч  у  него  на    даче.  Она устраивала Лисянского такие эротические спектакли и стриптиз-шоу , после которых   его долго не хватало на других женщин.  Но гораздо  большую  обиду  Ирина  затаила  на  Эдварда  Лисянского  за то,  что  он  не спешил выполнить  своего обещания -  отправить  ее   на  стажировку  во  Францию. При всех неоспоримых достоинствах Ирины, знаменитый кутюрье считал, что ее талант больше лежит в области кинематографа. Вообще Ирина и сама об этом знала. И, конечно, как миллионы  девчонок, мечтавших стать киноактрисами,  грезила Голливудом.

      Ирина  хорошо  усвоила  истину   о   том,   “ что  кратчайший  путь  актрисы  к славе лежит через постель режиссера ”.  И  когда  на светской   тусовке , в  Доме кино,   к ней    проявил  интерес   патриарх  советского  и  российского  кинематографа,  кинорежиссер  с  мировым именем,  сам  Василий Глебов, - она почувствовала: настал ее звездный час.  Элитный  режиссер  недавно  вернулся  из  США, отсняв там  несколько фильмов, и  не так давно  развелся  с  третьей   женой.  У Ирины  был реальный шанс оседлать удачу.  С Василием Глебовым  Ирина  превзошла  себя с первых же дней, продемонстрировав ему такую влюбленность, такие шекспировские страсти, что  опытный мастер  кино, знаток человеческих душ,   поверил ей  и  сдался.
 “ Она будет моей женой. ”- сказал он себе обреченно.
      Первые  кинопробы  показали, что Ирина Гагарина обладает, как говорят киношники, “ эффектом присутствия ” Камера ее любит.  Однако обладая  необыкновенно киногеничной внешностью, она еще   не способна  была  “ жить  на  экране, ” Она “ переигрывала ”  образы,  казалось неестественной  и  неубедительной.  И пока - ничего с этим нельзя было поделать. “ Совсем  сырой  материал!”- вздыхал  маститый  режиссер. Во всяком случае у Василия Глебова не было ни  желания, ни времени  нянчиться с ее нераскрытым дарованием. *   Роман их длился  недолго, но бурно. До брака дело не дошло, тем не менее, она объездила с ним  всю Европу, побывали на  Гавайях, Филиппинах, Таити... Он перезнакомил  ее  со многими  полезными и интересными    людьми. Делился секретами актерского мастерства. По  его  протекции  она  сыграла  главные роли  в двух мелодрамах   молодого  подающего надежды российского режиссера  Алика Богдасарова, который долго с ней   возился, пока  добился  желаемого  результата. Ангажированная им критика  благосклонна отнеслась к фильмам и  дебюту  молодой актрисы. У нее появились  поклонники. Ее узнавали на улицах.
     Однако Василий   Глебов  вскоре   стал   уставать  от  ее    неукротимый  деятельной натуры. Она  старалась  заполнить  собой   всё   его  свободное время, лезла в самую душу,  в мысли,  в записные книжки.  Уверовав, что ,  упивавшийся  по  ночам  ее  женскими   прелестями ,     “ старичок ”,    никуда   не  денется ,   устраивала  сцены  ревности.  Каждый   раз   подчеркивая ,  что  это  у  нее   -  от   большой любви. Ему тяжело было  с ней расстаться,  но  привыкший к  полной  независимости, он  сбежал .  А через полгода она узнала, что Василий Глебов  женился  на    милой    уравновешенной студентке ВГИКа  и  умотал  с  ней  в  штаты.
    Такой  удар  судьбы   ей    нелегко  было пережить.
Ирина  вновь  вернулась на подиум. Эдвард Лисянский  не долго дулся на нее за измену.  И вскоре  после  бурной любвеобильной   ночи,  вручил ей долгожданный  контракт  для  поездки  во  Францию.
    Ирина вернулась из Парижа через полгода. Там она успела выйти замуж за  модного французского художника  и развестись. Вызвать к себе  сумасшедшую лесбийскую  любовь  русской графини, которая едва не покончила собой, узнав, что Ирина никогда не будет ей принадлежать.
      
       Хозяин  одного  из  самых престижных   домов   моделей страны,  последний год  почти  не  беспокоил её  приглашениями   провести  время  в  его  загородном домике. Он окончательно разочаровался в  Ирине как в  идеальной сексуальной партнерше. Пропал,   улетучился  шарм  в  их  отношениях.  Ирина все больше напоминала   в  постели  разъяренную хищницу,  превращавшую для него искусство любви в бешеную скачку  за призом, в скучную  монотонную  работу... В поисках нового идеала он  перебровал  молодое  пополнение  в  своем  творческом  коллективе,  но особого восторга  не испытал. Неужели  пресыщенность?  Он стал ловить себя на мысли, что его тянет к робким  и   нежным   юношам.
 
    Между тем,  Эдвард Лисянский был  очень  удобным  партнером  для  Ирины. Никогда не досаждал  ревностью. Не заявлял о своих правах на  неё,  как другие мужчины. Да и беспокоил редко, фактически предоставляя ей полную свободу.  И дело было вовсе не в том,  что    как  женатый  человек  он   избегал скандалов, и поэтому  тщательно скрывал  свои  сексуальные связи с другими женщинами.  Он просто  не был   собственником  в  этом  вопросе.  Редкое качество для мужчины.
       Напротив, в последнее время  с  тягучей   приставучестью,  вкрадчивым  вползающим в душу любопытством  просил  он  Ирину , не опуская   подробностей,  рассказывать о  пережитых ею  сексуальных ощущениях  с  другими мужчинами. Он  упорно искал  в постели “ третьего” .  И однажды случилось ужасное. К ним присоединился   Третий.  Робкий,  нежный  юноша. «Мы так не договаривались»  - возмущалась Ирина. Но видя,  как потрясающе  возбужден босс,  каким умоляющим взглядом смотрит  он на нее в ожидании сексуального безумия , она уступила. И   сексуальное трио  состоялась. Теперь он у  нее  в руках. Она  знает о его слабости  к мальчикам.   Потом было еще несколько встреч. Но вскоре она почувствовала себя лишней. И облегчено вздохнула.
     Ирина по - прежнему держалась  на бушующих волнах жизни. Мегаполис не подавлял  ее  величественным равнодушием. Она всегда стремилась  туда, где много света и настоящих  мужчин. После встречи с Максимом, Ирина  вдруг почувствовала, что способна без памяти  влюбиться.
               
 33.               

     Прошел  месяц  с тех пор,  как  Максим впервые увидел Ирину. Он наверняка забыл бы ее, как и остальных знаменитых  красоток, с  которыми не раз сталкивался в своей журналистской практике, Но  она  сама   позвонила в редакцию и  пригласила  его и   папарацци к себе на ужин. Максим сразу же узнал бархатистый, немного вкрадчивый голос манекенщицы. Образ белокурой  красотки с васильковыми, влюбленными в целый мир глазами заманчиво замерцал  перед его мысленным взором.
    Узнав. что Ирина Гагарина ждет их  в  гости, воспрял духом и папарацци   Он уверял Максима, что с ее помощью пробьется на страницы модных  мужских журналов. Оставалось только выяснить – согласится ли она сниматься в обнаженном виде.
   Ревнивая Галина  - жена папарацци, – прибирая в доме, в последнее время частенько натыкалась на фотографии сексапильной блондинки. Она находила их то в ящиках письменного стола, то в карманах мужа, то в его постели под подушкой. Однажды они выпали из телефонного справочника. Подозрительная Галина насторожилась -  мужикам никакого доверия – и стала внимательнее приглядываться к мужу. Почувствовав, что муж увлекся известной манекенщицей, она заочно ее  возненавидела. Работая дамским парикмахером, а также оказывая услуги массажиста на дому вип-персонам женского  пола, она наслышалась рассказов о коварстве акул шоу-бизнеса.  Скандал разразился, когда Галина застала мужа в  ванной  за разглядыванием  фотографий  бесстыжей манекенщицы. Она хотела натереть его лысеющую макушку чудодейственным бальзамом, вместо этого врезала ему по этой самой макушке тяжелой натруженной ладонью профессиональной массажистки. Николай едва не захлебнулся хлопьями мыльной пены. Напрасно он пытался объяснить, что « это совсем не то», о чем  она подумала.  Галина   выхватив фотографии,  рвала их и швыряла  обрывки ему  в лицо.

 

   Между тем в жизни Ирины произошел крутой перелом. Ее очередной любовник – самый щедрый и крутой - глава строительный кампании  «Гермес – М»  Ефим Бересневич  неожиданно исчез, не оставив  ей  даже прощальной записки. Ирина терялась в догадках и сомнениях, но вскоре выяснилось, что он просто скрылся от правосудия и гнева кредиторов и дольщиков как обыкновенный мошенник. Целую неделю она вздрагивала от телефонных звонков,  все ждала, когда он позвонит и скажет ей победоносно: «Все о ` кей,  крошка, я снова на коне. Но он так и не дал о себе знать. А  казался  таким надежным и непотопляемым. Как бы там ни было,  он сделал для нее  гораздо больше, чем все остальные  мужчины  вместе взятые – ей ли на него обижаться. «Да и кто сегодня из преуспевающих бизнесменов - не мошенник?» –задавалось она вопросом. «Покажите хотя бы одного!»
      «Мой Наполеон», - именно так  Ирина звала Бересеневича, и не только за его маленький рост и большую лысую голову. Она считала его человеком необычайно предприимчивыми, щедрым и благородным. Ей было наплевать, что он обманным путем  обобрал сотни людей, а  кого-то попросту разорил. Она по-прежнему восхищается им.
   « Каков актер! Какое дьявольское обаяние при невзрачной внешности! Просто Джек Николсон  на экране. Мошенник с глазами ангела и  в облике проповедника! А как легко он сходился с людьми, какие закатывал спектакли, чтобы впутать их  в свои аферы!»
    Еще со всем недавно рекламные щиты компании «Гермес-М» красовались по всей Москве. Сколько было интересных деловых встреч,  презентаций, фуршетов,  и всюду рядом с ним была она – соблазнительная и привлекательная, как магнитом притягивающая мужиков.   Ей вспомнился  день  открытия одного из последних объектов Бересневича. На площадке, расчищенной под строительство будущего престижного жилкомплекса  бизнес – класса, который  так и остался в  чертежах  и макетах, собралась целая толпа.  Приехало телевидение,  деловые партнеры, артисты и, конечно же, «будущие владельцы благоустроенных квартир и таунхаусов». В поддержку строительства жилкомплекса выступил  заместитель префекта. Ирина сама передала ему золотые ножницы, и он под грохот  оркестра и аплодисменты перерезал символическую ленту. Многие тогда решили, что компания работает под крылом московского правительства.
      После банкротства компании «Гермес-М», еще несколько дней по телевидению давали рекламу, где Ирина Гагарина, покоряя миллионы  телезрителей магической красотой, сопровождала первых  жильцов в апартаменты выстроенного с помощью компьютерной графики сказочного жилкомплекса. Она желала новоселам счастливой и беззаботной жизни. А в конце рекламы голосом доброй феи зачитывала номер лицензия и приглашала к сотрудничеству деловых  партнеров.
   Пройдет несколько месяцев и по Москве поползут слухи о том, что Бересневич   никуда не убегал, что его похитили. И не  просто похитили: забрали все деньги, которые он наворовал, задушили, а труп сожгли.
  Хотя эти слухи могли исходить от  него самого. Во всяком случае, Ирина не верила, что кто – то мог перехитрить Бересневича.
 Так или иначе –на него завели уголовное дело по статье «Мошенничество на доверии в особо крупных  размерах». На сотни  миллионов долларов. Среди его клиентов были люди очень серьезные. И не случайно  ориентировка на него до сих  пор находится в памяти компьютеров во всех  отделениях  Интерпола.
               

                34.

  Ирина встретила журналистов,  как старых  приятелей. Сразу предложила перейти на “ты”.  Предстала  такой  домашней  и  милой. Взгляд  васильковых глаз  актрисы  ласкал  и  ворожил.  Подтаял  глянец  звездности на ее лице. Проступали теплые человеческие черты.  Она  восторженно  благодарила  ребят  за  потрясающую  статью и  прекрасные  снимки, помещенные   на  обложке  и  на  развороте  популярного еженедельника.
        -  Эти  снимки будут   украшать  стены   в   комнатах   ваших   фанатов -  по всей стране! - польстил ей  и  одновременно себе папарацци.
         По ее словам,  она  давно хотела  отблагодарить  ребят. И вот представился случай.
         - Я, правда, хозяйка не важная. Всё, что вы видите на столе прямо из ресторана. Я вообще-то хотела пригласить  вас в ресторан, но там  не дадут поговорить спокойно.
      -Конечно,  поклонники  узнают вас, выстраиваются  за автографами, - продолжал льстить папарацци.
     С  простодушной  самоиронией   Ирина  рассказывала о своем житие-бытие. Как бы  невзначай  обронила,  что  ее  преданный  друг  странным образом исчез. И теперь  она  свободна. Так  что,  все  в  порядке,  никаких проблем.  Но  в  интонациях  голоса, во вздохах, в  выражении  глаз,  в  уголках  губ  и  самом   подтексте ее  самоиронии  слышалось другое:      
         “ Этот мошенник   бросил меня,  приучив  красиво  жить. Не разъезжать ей больше на Линкольне с личным водителем.  Правда, она  не в обиде. Все-таки он  оставил  мне ей эту  довольно приличную квартиру и  новую  иномарку.  Жизнь продолжается.   Она  снова   поднимаюсь  на  подиум  по  головам  мужчин. И снимается одновременно в трех сериалах, правда,   роли второго плана.
     Вскоре Николай   совершенно забыл о том,  что  дома его  ждет  ревнивая  и  злая  как тысяча чертей  жена  Галина,  и,  мешая водку с шампанским,  он рискует семейным благополучием. Максим прекрасно знал, чем может закончиться для папарацци пьянка:  в ярости Галина  теряла человеческий облик, била куда ни попадя,  могла сделать две дырки сразу - парикмахерскими ножницами.  Но  папарацци   был  не  удержим. Орал, как ужаленный, перекрывая  музыкальный центр, не давал никому высказаться. И хотя никто с ним не спорил, доказывал, что с ним Ирина в два счета попадет на страницы модных западных журналов. Взмахнув руками, чтобы показать, сколько они заработают с ней денег, опрокинул тарелку с цыпленком,  запачкал соусом Ирине ее эксклюзивное  платье.  Извиняясь, принялся оттирать пятно, запуская  руки под юбку манекенщицы.
     Максим  пододвигал  другу закуску, отдавил ему все пальцы на ногах, тыкал   локтем в бок, призывая к порядку. Извинялся  за  него  перед хозяйкой. Но та, как ни странно, нисколько не обижалась. Только хохотала  над его причудами. И даже  искусно  подыгрывала папарацци.  В конце концов получился  прекрасный клоунский дуэт. Они   пели, плясали, гримасничали. Идиотские выходки Николая, граничащие с откровенным хамством, и в самом деле в его  исполнении  выглядели  безобидным   чудачеством  пьяного дурака. Возможно  Ирина  разглядела  за  маской  шута  -  шекспировские    страсти   и   детскую  душу  папарацци.  Кульминационной   стала сцена, когда  выбившись из сил,   после  искрометной  Лезгинки,  он   упал  перед  ней  на колени   и  обхватив  ее   божественные  ноги,  стал  объясняться  в любви. Выпростав душу, высказав все, что рвалось наружу, в каком -то безумном  порыве,   сунул  голову  ей  под юбку. Тут Максим не выдержал  и,  схватив друга за шиворот, хорошенько встряхнул. Ирина  заговорщически подмигнула  Максиму, давая  понять, что не стоит  беспокоиться.
    Не встречая сопротивления, Николай продолжал приставать к ней, Ирина не выказала ни малейшего возмущения. Звонко смеялась и  поощряла его выходки Потом они,  обнявшись,  запели, перекрикивая друг друга : “ Когда б имел златые горы и реки полные вина... ”
         - Все - женюсь ... - объявил папарацци, наливая                себе полную рюмку “ Смирновской ” - Ты согласна ? Скажи  прямо сейчас : я согласна стать законной женой Николая Махочева.
      - Согласна, согласна , - смеялась  Ирина, незаметно подмигивая Максиму.
     “ Она человек необыкновенной души» - подумал Максим. -  «Сколько благородства, человеческой  снисходительности... ” В этот момент он почувствовал, как  профессиональный   интерес  и   осторожные симпатии  к этой девушке  перерастают  в  нечто  большее.  Она была прекрасна в этот миг и такой запомниться ему на всю жизнь.
        Потом звезда сняла со стены гитару и при свечах запела слабеньким, но необыкновенно теплым голосом старинный русский романс :
           Не уходи, побудь со мною.
           Тут так отрадно, так светло.
           Я поцелуями покрою
           Уста и очи и чело.      
     Это был любимой романс его матери. Разве это случайность ?
Свет васильковых глаз проникал в душу, разливался в крови.
     Последний фужер водки окончательно помутил разум папарацци.  Максим знал, что,  в  доску  ужравшись, Махоч любит поплакаться. Так и случилось. Терпению Ирины не было предела, уткнувшись  носом  в ложбинку    на    груди  манекенщицы , он, жалуясь   на  судьбу,  пускал слюнявые пузыри  и тут же слизывал их с  нежной кожи.    Ирина гладила  его   по лысеющей головке,  утешала  и   убаюкивала.
          В двенадцатом  часу ночи ,  многократно  извинившись за  друга, Максим  кое -  как вытолкал Николая  на лестничную площадку. Перед тем,  как  разъехались дверцы лифта, Ирина  успела  прошептать  на  ухо  Максиму: “ Возвращайся  скорей.”
     Максим ушел  от Ирины утром,  после фантастической ночи.  Люберецкая  леди  сделала    все,      чтобы   смутить   гамлетовскую  душу  журналиста  и  заполнить ее  своим обаянием   и   сексуальными   безумствами.   Ученый  атлет с  внешностью голливудской звезды,      известный   журналист    престижного  в  стране  еженедельника  мог  стать  блестящим  дополнением  к  ее  имиджу.
       Ирина легко вошла  в  его жизнь и  стала ее   неотъемлемой  частью. Сексуальная до безобразия  -  она уверяла  Максима, что ни с кем     не  испытывала такого блаженства  в постели.      Она устраивала  для него  эротические спектакли. Демонстрировала стриптиз-шоу. Пела, танцевала, для  него единственного и неповторимого. Они обменялись ключами и приходили к друг другу без звонка и стука.
   Такие женщины не забываются. Но они   не способны принадлежать одному мужчине.
 

35.
     Свой день рождения Ирина отмечала у родителей. Провинциальный подмосковный городок утопал в зелени садов и возвышался над земной суетой голубыми маковками православной церкви, напоминая Ирине о первой любви.
    Мало что изменилось здесь за годы реформ, если, конечно, не считать коммерческих ларьков и участившихся случаев убийств и грабежей. А так,  те же по большей части деревянные домики с резными  наличниками  да  кисейными занавесочками на окнах. Пыльные, разбитые дороги. Пьяные, обалдевшие от безработицы мужики у пивных  ларьков. И местная шпана, разевающая  рты на заезжие  крутые иномарки.
     По этим тенистым улочкам бегала и она когда-то. Верховодила  мальчишками, которые безнадежно влюблялись в нее и по этой причине частенько колотили друг друга.
Сама же Ирина увлеклась  преподавателем литературы и русского языка,  разведенным тридцатилетним чудаком, в жизни которого оставалась только одна страсть – голуби. Эта крылатая красота спасала его от серости житейских будней. Ничем непривлекательный внешне, он покорил своенравную Ирину своей непохожестью  на других. Она никак не могла взять в голову: как может человек,  живущий в крохотной коморке и одевающийся более чем скромно, тратить последние деньги  на голубей.
Голубятня находилась в бывшей церквушке, в которой в то время еще располагался городской архив. Каждый день после работы он спешил туда, к своим питомцам, как любовник на свидание.
Ирина не скрывала своих  чувств от учителя, и  на  его уроках смотрела на него откровенно влюбленными глазами. Ворожила –как опытная обольстительница. А однажды, после занятий,  упросила его  показать ей  голубей. Учитель не мог не догадываться, что самая красивая и самая независимая девочка в школе неспроста напрашивается к нему в гости. Однако он был уверен, что устоит перед  дьявольским искушением. И даже прочтет самоуверенной девчонке мораль, если она вздумает объясняться  в любви. Он скажет ей примерно то же, что ветреный Онегин – мечтательной провинциалке Татьяне Лариной.
Вместо этого он сбивчиво стал ей рассказывать  о  голубиной верности, а потом о яйцах,  которые помогают высиживать самкам самцы, пока она поцелуем не заставила его замолчать. Он подпустил ее слишком близко, к самому сердцу. Он сразу же провалился в омут васильковых  глаз, капитулировал без сопротивления. Он не устоял бы перед их  чарами, даже если б  знал, что его ждет публичная казнь.
В чердачном полумраке беспокойно заворковали голуби. Узкие полосы света, пробиваясь сквозь щели между досками, падали ей в лицо. Она закрыла глаза. Заскрипел  старый пружинный диван.
Ирина добилась своего и, кажется,  была счастлива.
Напрасно он каялся перед ней, обвиняя в случившемся только себя. Напрасно рвался к ее родителям  с горькими признаниями и робкой надеждой, что они отдадут ему ту, которая затмила его крылатых ангелочков. Напрасно! Она вообще вскоре потеряла к нему интерес. А потом и вовсе уехала – даже не простившись.
О его трагической нелепой смерти Ирина узнала уже в Москве,  в телефонном разговоре с матерью.
 Однажды, запуская голубей, чудак оступился и сорвался вниз.  Хотя – оступился ли? Слухи ходили разные.
Эта история ассоциировалась у Ирины  с  запахом голубиного  помета.

 
        Родители Ирины – отец известный в городе строитель, мать участковый врач –жили по местным меркам довольно прилично. Перед    двухэтажным кирпичным домом, расстилалась стриженая лужайка, изрезанная асфальтовыми дорожками. А вокруг -  фруктовый сад. Яблоки, груши, сливы.
      Ирина привезла Максима  на своёй  иномарке, подаренной ей загадочно исчезнувшим любовником Ефимом Бересневичем. Как заправский водила вырулила  из узкой  въездной аллеи    на   поляну  и  остановила  машину  в  несколько метрах  от того места, где под  брезентовым  навесом ,  за  накрытыми столами  уже  дожидались  гости,  начиная понемногу  выпивать и закусывать.
Собралась вся родня .
Первым   подбежал  к  ним  брат  Ирины -  Игорь, коренастый местный  качок, недавно  отслуживший  в  погранвойсках и теперь мечтающий стать эфэсбэшником. Обняв  и облобызав  сестру, быстро   передал   именинницу  матери  с  отцом, они передали дочь  ожидавшим  своей  очереди  родственникам . “Тетя  Ира  приехала”-  взвизгнула  чья-то девочка. И детвора  хлынула  к  ней,  путаясь под ногами, теребя  за подол  и  обнимая за ноги.
 Игорь  по - мужски ухватисто  пожал   руку  Максиму,  уважительно оглядывая его, и вдруг хватился:
-А я вас знаю, вы  Максвел, Максим Великанов,  суперкор,  чемпион  мира...
      Родители  Ирины, обычно сдержанные в  проявлениях эмоций  с  друзьями  Ирины,  с  которыми  дочь  время от времени наезжала шумной компанией,   встретили  Максима  с  откровенным уважением и симпатией. Отец обнял его как родного, сморгнув слезу.  Максиму пришлось пригнуться, чтобы ее мать, всплеснув руками,  в  растерянности  и  неописуемом восторге, облобызала его, сурового на  вид,  незнакомого мужчину - как  любимого   сына,  с которым  связывают  дорогие сердцу  материнские надежды.  Ирины, конечно, рассказывала родителям о Максиме. Возможно, родители  уже  видели  в  нем  будущего зятя. И наверняка,  услышав от дочери о трагической ужасной гибели его родителей,  по-человечески сочувствовали.
                Сладкую   парочку  усадили во главе стола, прямо  как  жениха  и  невесту.
     В начале гости отнеслись к  новому кавалеру Ирины настороженно.  Могучая шея, широкие плечи, стриженая, как у  молодых отморозков, голова. Кто-то  поспешил  решить,  что  Ирина связалась с мафией.
 Руководил застольем  старший  брат матери Ирины,  дядя  Пети ,  участковый милиционер.  Он предупредил ,  что оформит  каждого на пятнадцать суток,  кто  помешает ему   вести  стол   и  посмеет хотя  бы  раз не опустошить  стакан  за   именинницу.
- А если я захмелею, - захихикала  его соседка справа.
- За последствия не беспокойтесь свободны камера найдется...
      С протокольной   последовательностью  дядя  Петя  рассказывал биографию Ирины.  Долго перечислял её заслуги и достоинства.  Каждый раз начиная новую фразу со слова “мы”,  как  бы  подчеркивая личный  вклад  в  деле  воспитания племянницы.  “  мы верили в Ирину ,  ”   “ мы переживали за неё”,  “ мы вырастили её  богиней,  королевой   моды, звездой  экрана».
 - Но что получается, товарищи, посмотрите:  вместо того чтобы выйти замуж и порадовать родителей внуками, она,  понимаете ли,  как  говорит  наш  президент, крутит и  вертит мужиками. Однако  грозного  вида  сидящий  рядом с  ней   молодой  человек, я думаю, не допустит  этого  и   возьмет, как  говорится, быка за  рога. Я  по-моему где-то видел вашу фотографию, - задумался тамада,  подозрительно глядя на Максима.
        - В передаче  “ Разыскивается особо опасные преступники ”, - заразительно захихикала  Ирина и  лихо  хлопнула   Максима по плечу. Максим  продолжал   ломать  комедию,  оставаясь холодным  и  неприступным  как скала.
       Максим  придал своему лицу грозный вид
    - Так  вы  наш человек!- не растерялся  старый участковый.  - Будет вам камера с солнечной стороной.
      Жене дяди Пети,  шутка   показалось  не  совсем удачной,  ущипнув его под столом, она  для пущего вразумления стукнула  его каблуком  в щиколотку.
-  Я,   конечно,  шучу -  у Ирочки   не  может  быть плохих друзей. 
        Максим,    оценил   милицейский юмор. Лицо журналиста еще круче посуровело,  одна   бровь приподнялась,  другая - нависла над глазом .  Он  лихо  приосанился.  Максим  любил  напустить на себя свирепой угрюмости. Ввести в заблуждение простачков,  а потом,  вернув своему лицу естественное выражение, позабавиться над их изумлением. В  этом смысле он был большим  артистом. Не случайно в студенческом театре МГУ ему доверяли  самые ответственные роли. У него в запасе было много театральных масок.
         Ирина смотрела на Максима,  закатываясь от смеха,  смущая гостей.
      После длинного тоста  в свою честь,  слово взяла именинница.  Она объявила  родственному сообществу,  какой знаменитый человек сидит рядом с ней. Спортсмен, философ, журналист...
- ... А еще  Максим  Викторович  не раз бывал в горячих точках.  В качестве  личного  корреспондента  еженедельника “ Новое время ”-  в мятежной Чечне...  Не  раз  подставлял голову под пули,  добывая,  для газеты достоверную   информацию.  Когда Ирина  закончила свою пламенную речь, присутствующие дружно захлопали.  Посыпались  предложение выпить за  героя.
    Кто-то из женщин * вбросил   реплику:  “ Вот  и  выходила  б  за него  замуж...” , “ Я тоже считаю,  что Максим Викторович гораздо интереснее, как мужчина и человек,  чем предыдущие хахали  Иринки ” -  нарочито  громко  произнесла  двоюродная  сестра  именинницы. Намыкавшаяся  челночница.
   - Не хахали,  а   поклонники, -  поправил  ее  муж,  погрозив  пальцем.
      Идея  женитьбы  понравилась дяде Пете,  и  он  стал   её    развивать.
      -  Я думаю  присутствующие  меня поддержат :   пара  действительно замечательная.
- Разве такие вопросы  с  кондачка  решаются, -  вздохнула  мать  именинницы, смахнув слезу. Муж согласился с ней,  но  заметил,  что  долго  раздумывать тоже не дело.
     Кое - кто посчитал ,  что  вопрос с  женитьбой   уже  решен.  С  мест стали выкрикивать “горько”.
    - А  может,  прямо  сейчас  и  сыграем свадьбу,  -  предложил   молодой  Игорь, брат  Ирины. -  Мне жених  нравится.
       Возможно,  события  развивались по сценарию Ирины,  возможно, стихийно, как это  часто бывает в России.
     Мы   подумаем, - сказала игриво Ирина, и обвив шею Максиму, прильнула к его губам.  Она  долго его не отпускала ,  шокируя гостей.  Дескать,  получите, что хотели.  Прекрасная сцена -  естественно  и  убедительно,  вот если б так на экране.
    Какое-то время за столом обсуждались политические проблемы.  Максиму пришлось нелегко,  его  засыпали   вопросами,   будто  он  определял  в  стране  политический курс.  Разгоряченная алкоголем публика мягко говоря “ намыливала  шею и промывала  кишки ” президенту. Не забыли  и  про прораба перестройки -нобелевского лауреата, человека планеты. Единодушно  склоняли  младореформаторов  во главе с  рыжим  кардиналом.  Ему  никак  не  могли  простить хищническую приватизацию, прозванную в народе  “ прихватизацией ” и  обесценившиеся  до стоимости трамвайного билета ваучеры.
    За столом  возникли  группировки по политическим  пристрастиям,  когда  разговор пошел о коммунистах.
    -Мы это уже проходили, - замахал рукой отец  Ирины . - пусть теперь  не дергаются. Сдали страну, хватит...
    - А скольких замучили  в лагерях! -  поддержала  мужа жена.
   На защиту  КПРФ  поднялся  дядя  Петя.
    - Я сейчас вас всех арестую.  Зюганов -  коммунист  нового типа, он выведет страну из экономического  и  духовного кризиса. За державу обидно:  растащили, растянули, сукины дети, госсобственность за бесценок. Как же так, экономика страны загибается в болоте коррупции, приходит в дистрофическое состояния, а из этого болота вдруг появляются олигархи, и еще им страна, видите ли, не нравится. Повесить всю свору...  на  доску  всенародного презрения.  Ладно уж казахи... И хохлам  головы  задурили  и  белорусов  из  под  носа  увели.  До чего довели армию. Нас    теперь - хоть  голыми  руками  бери.  Дядю Петю  поддержал его младший  брат,   проработавший   много лет  шахтером  в  Донецке. Его сбережения превратились в пыль.
     Большинство  мужчин  встретили  недоверчивыми   усмешками  добрые слова,  высказанные  почти всеми сидящими за столом   женщинами    в  адрес   лидера  либеральных демократов, который, по их мнению,  мог бы навести в стране порядок. Мужчины  же большей частью  морщились  от  одного упоминания  его  имени.
    Не сладко пришлось Максиму. Журналистов тоже особенно не жаловали. На него обрушился град вопросов, как будто он в стране определял генеральную политическую линию.  Мужики  подсаживались к нему поближе,  спрашивали : “ Куда, он на хрен, смотрит , старик наш ? ” , “ Кому служит  НТВ ? ” , “Какого  хрена   раздавали суверенитеты?  ”,       “ Где  это видано - расстрелять собственный парламент? В центре столицы!”  Некоторые стучали кулаком  по столу.
  -  Я не хочу обидеть уважаемого гостя - он настоящий   мужик,  если  в Буденновске согласился  быть заложником  у  боевиков,  а вот эту сволочь, которая засела на телевидении – просто  какой - то опиум для народа... - угадал настроение масс дядя Петя.
  - А вы что предлагаете - возродить цензуру ? - спросил Максим .
  - А я предлагаю, чтоб они гады, начинали свои передачи словами : “ Клянусь говорить народу правду, одну только правду и ничего кроме правды ! ” Как  в Америке - свидетели перед присяжными . Кто  подуськивал, когда главы республик в Беловежской пуще, под водочку, СССР делили.  Зачем республики нужно было выгонять ?
         Максим должен   был что-то сказать, так как  большинство апеллировало к нему. Вместо того чтобы задавать вопросы, он  решил ответить всем сразу, как на брифинге.
       - Советский  Союз  разрушился - как Вавилонская башня. Пока мы строили новую жизнь,  переругались между собой: цель оказалось недосягаемой. - начал Максим свою   “ историческую речь» и понял по постному выражению  лиц,  что слишком   высоко хватил,  а  с  народом  надо  говорить  проще,  на  понятном  ему  языке,  иначе  забросают  помидорами. Еще важно учесть настроение аудитории .
  - Всё,  что  стоит  на  пути  у прогресса  будет разрушено ... - вспомнил он любимое высказывание матери. - Конечно,  можно было плавно перейти от  одной общественно - экономической  формации  к   другой. Можно было попробовать совершить вместе этот исторический прыжок над пропастью ...
     “ Ей - Богу, я спятил, что я несу... ”- досадовал на себя журналист, но продолжал  в том же духе:
   - Конечно,  можно было плавно перейти из одной общественно - экономической  формации к другой. И эта  страшная ошибка, если не злой умысел  врагов нашей страны.
  “ Правда им, конечно, не понравиться ”- подумал  корреспондент.
   За столом  нарастало  возмущение. Кое- кто  из сторонников  коммунистов махнул рукой в сторону журналиста. Дескать,  ворон ворону  глаз не выколет. Разве не они - журналисты   пудрили мозги народу.
   “ Зарплату годами не выплачивают, детские пособия задерживают.  Шахтеры бастуют. Чем  дальше  от  столицы, тем  тяжелее жить  простым людям”- выкрикивали гости.
 - Я  согласен, - продолжал Максим , - что  совершенно  ненужные жертвы  принесены  в  угоду  скорее  формальной демократии, нежели  истиной. Но мы ведь только строим  демократическое общество. Одно  бесспорно:  империя  была  обречена. Возможно кого - то   покоробит это слово - “ империя ” Надо различать:  СССР при Сталине, СССР при  Хрущеве, Брежневе,  СССР при Горбачеве - это  разные империи. Нарождается новая жизнь, одна эпоха сменяет другую и безболезненно этот   процесс не может пройти. А потом - наши люди разучились   работать...
  Ирина спасла оратора от позора:
- Вы что забыли  для чего пришли ?  Устроили  партсобрание...
Нашлись оптимисты, которые снова  стали  выкрикивать “ горько ”
  - Иди, иди ко мне, голубчик, это тебе не  баки забивать народу ... - распростерла горячие объятия Ирина, приглашая Максима целоваться.
    Говорят у нас общество чрезмерно политизировано. Бред. Поболтать любят, поворчать. На самом  деле, наш  народ аполитичен. Просто людям хочется ясной понятной цели. Знать, что о нем заботятся, хоть сколько-нибудь заботятся.. Дай  средний уровень жизни  индустриально развитых стран  и  погонят -  и  коммунистов, и сепаратистов, и псевдодемократов...
 
     Дядя Петя  перестал  управлять столом, предоставив гостям полную свободу слова. И они зашумели,  как оркестр  без дирижера. Вот так и в стране.
    Ирина увела детей, чтоб раздать им подарки. Её  место тут же занял   Игорь. Он  взял Максима под руку,  как старого приятеля,  и   долго ему рассказывал о достоинствах сестры.
     “ Отвечаю головой. Никто её  не знает,   как я.  Она   мне  на  дембель  мотоцикл подарила.  Добрая  -  как  фея.” Через голову Игорька Мужики лезли  к Максиму с вопросами, каждому хотелось персонально с ним выпить  День  был жаркий, некоторых развезло. Максим   всем  спиртным  напиткам предпочел пиво. Хотя   по  такому  случаю  не плохо было бы -    водки... Но   вечером  они собирались ехать назад, домой.
     Потом   детвора  ушла  на  речку  купаться.  Эти,  слегка отставшие от  жизненных перемен  простодушные люди пришлись по душе философу. “Конечно, их обманывают в очередной   раз. Оставив у разбитого корыта, снова обещают светлое- теперь уже демократическое общество.
***************************************************

         Ирина вернулась к столу, довольная, что угодила детворе. Наверное, она подумала, что неплохо было бы   иметь своего ребенка , хотя бы одного, от такого вот  исполина.
        Ирина  рассказывала  Максиму,  кто и   кем  ей   доводится ,  переходя от одного родственника к другому и так двигаясь  вкруг  стола ,  пока  очередь не дошла до аккуратненькой  с  одухотворенным  лицом  старушки  лет  семидесяти.
        -  Это бабушка  Ольга, тетя   моей  матери, -  она   когда-то   была   солисткой хора имени  Свешникова.  В другой жизни... Эти  мутноватые глаза были так прекрасны. Рядом  её   сын - дядя  Валера ,  ему   уже  около пятидесяти. .У него мягкий  бархатистый  баритон.  Работал  в  филармонии,  теперь  подрабатывает       в   кабаках.  Он  хоть  и  лыс,  но   по - прежнему чертовски  обаятелен, не правда ли ?  Я  сейчас.     Ирина  побежала в дом и  вскоре   вернулась с  гитарой . Обворожительно улыбаясь, она протянула гитару    дяде  Валере , который  с  любезной покорностью  стал  ее   настраивать, перебирая струны,  подкручивая  колки . 
    Ирине подсела к бабушке Ольге и ,   обняв ее за плечи, попросила   спеть. Сидевшие за  столом  поддержали именинницу. Старушка  как  могла сопротивлялась, но натиск публики  и  вкрадчивая   нежность  любимой  внучки  заставили её  подняться  из-за  стола и * сесть   в   сторонке  рядом  с сыном, который  уже  настроил  гитару.
   Мастерам вокала всегда стоит не малых усилий, чтобы  заставить себя петь, когда голос не в порядке.
       - Если б годков пять  назад, - вздохнула старушка, -  когда  я  не знала  предела на верхних нотах . - Она виновато глядела  на Максима, будто собиралась петь для него одного. - У меня было  прекрасное  сопрано. Чистое, звонкое...
    Зазвенели струны  на  легком ветерке,  и  поплыл чудный  слегка  глуховатый голос  старушки  в припеве вступил сын, и это было  божественно:
 
       Ты  помнишь ли  тот  взгляд  красноречивый,
       Который мне любовь твою открыл ?
       Он в будущем мне был залог счастливый,
       Он душу мне огнем воспламенил.

      В тот светлый  миг одной улыбкой смела
      Надежду поселить в твоей  груди.
      Какую власть я над тобой  имела!
      Я помню все, но ты, ты помнишь ли ?..
 
     Некоторые гости поспешили,  прихватив стулья,  рассесться  вокруг  очаровательного дуэта.
Они исполняли  романс за  романсом. Принимая заказы. Попросил    и   Максим  семейный дуэт исполнить  один  из  любимых романсов  своей  матери  - “ Не пробуждай воспоминаний ”
     Ирина прилегла на травке и  предложила   Максиму  последовать её  примеру. Он утроился рядом. Голоса  матери  и  сына лились, сливались и разливались , навевая щемящую сердце тоску. Только  за эти романсы  можно любить  Россию. ..
     Острова  облаков застыли  в  голубом океане неба. Сколько еще мчаться шарику земному в звездной мгле? Может, и в самом деле душа томиться в бренных телесах, чтобы  в назначенный срок  вознестись  и соединиться с вечностью ? И на этой  прекрасной  земле мы   только гости! И  впереди   ждет нас  встреча с  родными и близкими .  И  Господь, отец  родной, скажет:   Дурачки вы мои, дурачки, смешные творения: не  молитвы  бормотать надо было денно и нощно, а дело делать, бороться ...  И никакого рабства...

    Прошептав   что-то  Максиму  на ухо, она  вскочила  и  увлекла его за  собой, они  пробежались   фруктовым  садом  до   низенького  дощатого  забора. Максим  подхватил Ирину на руки и  перемахнул  с ней на другую сторону. Впереди    показался   обрывистый спуск к  реке . На  ее  противоположном берегу   купались и загорали люди. Они подошли к краю косогора . И осторожно стали спускаться   по крутому  заросшему кустарником  склону  к  воде. Максим  шел впереди- прокладывал путь, Ирина- за ним, упираясь ладонями в его широкую спину.
    Сбросив   под   раскидистой  ивой одежду, забежали в воду.    Ирина поплыла вперед,  приглашая   посоревноваться, Максим -за ней , бешеным   кролем. Как не старалась очаровательная *нимфа уйти от преследователя, он  её  быстро нагнал. Она вынырнула  из воды, вынося  на  длинных ресницах солнечные капли. Ручейки света  струились в  её золотистых волосах .  Зеленоватого  оттенка  прозрачная вода - в солнечных бликах -колыхалась у  самого  лица  девушки.
    Ирина  обняла   могучую шею Максима  и, подтянувшись, впилась  ему в  губы  сумасшедшим  поцелуем. Она пружинисто прижималась к нему.
“ Какое упоение ”, - пронеслось  в    ее  мутнеющем  сознании. - “ Теперь  он  мой навсегда”
    После купания, они  лежали   под  ветвистой   ивой . Ирина   манила   его  блеском  васильковых глаз.*   Максим обаятельно - суровыми  глазами вглядывался в них ,  пробирая ее мужской первородной силой до кончиков волос.
   Ирина никогда  не  рассказывала  Максиму о  своих чувствах.
  - Хочешь знать, кого я люблю? - спросила она .
  - Кого же?
  - Тебя, дурачок. Как только увидела и все, чуть не померла...
Стоило ему  слегка податься вперед. - она ловко освободилось от бюстгальтера ,  и её   отливающая загаром грудь  вырвалась  навстречу жадным поцелуям.    

   



        Ирину   и   Максима  провожали  всей  родней.  Шумно,  весело,  суетливо. Дядя  Петя  обязал  молодых, чтоб   осенью  непременно пожаловали  к нему  на  именины,   и  “ чтоб  с   печатями   в  паспортах ! ”
 - Да    неси  же скорей,  - торопила  мать  Игорька,  выбежавшего  из  дому  с  ведрами,  доверху заполненными  фруктами:  одно -  сливами,  другое-  яблоками.
 - Сыпь в  багажник.  И еще неси.  Не забудь варенье.  Остались бы, доченька, до утра ?
 - Не могу, мам,  мы  живем  в  столице совершенно в другом ритме.  По минутам...
 - Разве это жизнь , -  покачал  головой  старик,  последний, четвертый  муж  бабушки  Ольги.
  - Ну куда мне столько, Игорек, - багажник  не закроется...
   - А Максиму ?  - всплеснула  руками  мать.
    - Максим живет  один, ты знаешь...
     - Он - один, ты - одна, - махнул  рукой отец  Ирины  и,  обняв,  поцеловал  журналиста  в   губы.  Как родного.
    -Да, чуть не забыла, - хватилась Ирина и,  отведя  мать в сторонку, сунула ей в карман  несколько зеленых бумажек. - Игорьку  на   кроссовки. -  Растроганная  мать, обняла  дочь  и   прошептала  ей  на   ушко:    “ Не  упускай  его,  доченька,  уж очень он  нам  с  папой  понравился.  Будь ты хоть Клаудией Шифер  - какая  жизнь без семьи ? ! ”
   “ Пока у тебя есть родители -  ты  вправе считать себя ребенком , - подумал Максим, глядя  на  них. - На  кого же  она   больше похожа -  на мать или отца ? ”   
    В    лице  Ирина  легко  угадывались как материнские , так и отцовские черты;  но они  так удачно слились  в ее облике,  что   дочь  родителей  с  самой обыкновенной   внешностью,  превратилась в   настоящую   красавицу. В таких случаях  говорят - дитя любви. 
      Максим   забрал  у  Ирины  ключи  и  сам  сел  за  руль.
  Просигналив на прощание  всей  честной  компании,  они  выехали  в  открытые  ворота  на  разухабистую дорогу.
     Вечер был звездный, прохладный.  Пахло яблоками.
      Вскоре  разгоряченный  нарастающими  оборотами  “  Опель ”  мчался  по  автостраде.  На цветном  табло  спидометра  быстро менялись цифры:  80, 100, 120, 140 ... Как будто  иномарка  рвался  из  тихой  провинциальной  жизни  к приключениям,  туда,  где  она  бурлит.
    - Не так быстро, - предупредила  Ирина, - моя  жизнь все - таки  принадлежит   народу.      

     36.      

      Наконец   Ирина  добилась  своего,  и   у  неё   был   повод   гордиться  собой: сам  Максим  Великанов - столичный  Гамлет,  с лица  которого не сходила тень   погибших родителей,   сделал  ей    накануне своего дня рождения   вполне  официальное  предложение.  Правда,  в  весьма  своеобразной,   свойственной ему манере.  В то  утро, в  сумасшедшей  спешке,  Ирина   накручивала  в  ванной   комнате  Максима  свои  роскошные  с  золотистым  отливом  волосы. Красивое лицо  манекенщицы от постоянного  недосыпания  и суеты  выглядело сердитым. Разлетавшиеся  над  лучистыми  глазами брови хмурились. Не тронутый еще губной помадой рот кривился. Через    полчаса  ей   предстояло   появиться,  приветливой   и   счастливой,   в одном из  павильонов “ Мосфильма” для   участия в  съемках   рекламного  ролика.  Заказ  поступил   от  одной  известный   зарубежной фирмы.   
      Максим , жужжа  электробритвой   за  ее   спиной,  молча  разглядывал в зеркале ее хмурое лицо . И  вдруг сказал :    
      - Слушай, Ирка,   ты  могла  бы   родить  мне  ребенка? 
        Не выдержав  паузы, Максим  виновато  добавил:
        - Если хочешь,  мы  это дело  оформим  в  загсе ? 
       В  васильковых глазах  актрисы  появились слезы. Но это были настоящие слезы долгожданного счастья. Ее  хмурое лицо,  просветлев,  утонуло  в  серебристом омуте зеркала.  Она повернулась к  Максиму   и  бросилась ему на шею.
          -  И ты еще спрашиваешь!  Любимый! 
             
      
       С тех пор, как погибли родители,  Максим  ни  разу   не справлял  день своего рождения. Ирина уговорила его нарушить мрачную традицию, тем более, что через месяц  они  планировали сыграть свадьбу. Да к тому же,   папарацци  второй  день  ходил  в  очках, скрывая  блямбу  под  глазом,   которую  ему  поставила  в сердцах ревнивая   Галина. Как истинный друг семьи, Максим  считал  своим  долгом  примирить  их. А где еще , как  не за  праздничным столом,  можно легко забыть  об обидах . Если  бы  не  это обстоятельство, то , вероятнее всего, Максим   отмечал   бы    день   своего  появления  на   свет  наедине  с   Ириной,  в   интимной  домашней обстановке,  при  таинственно  мерцающих свечах,  под  негромкую   ласкающую  слух   музыку.
   Но папарацци  с  женой   предпочитали  всем  напиткам   хорошую водку,  самым утонченным   блюдам - шашлыки ,   музыку  любили - живую,  громкую, залихватскую.  Танцы  -  искрометные ,  чтоб  пол  ходуном  ходил.  Много  шума, света. Одним словом,  гулять так  гулять.  Как  в   последний  раз.  И он решил отметить  именины  в  армянском  ресторане,  у   Жоры - бакинца . Когда - то отец Максима  оказал  ему  довольно серьезную  услугу.  Начинающего предпринимателя  из  Закавказья  прижали   рэкетиры  Хромого.  Предприниматель мог потерять все.  Виктор Иванович частенько в то время  заглядывал к нему в  кабачок. Узнав о проблемах радушного кавказца,  он  быстро отвадил их от этого заведения.   
     Как истинный кавказец,  Жора искал случая напомнить  ученому  спортсмену, что не забыл  о   неоценимой  услуге, которую оказал ему его отец. И  когда Максим позвонил  ему и  заказал   столик  на четверых,  Георгий Арменакович  облегченно вздохнул :
   - Наконец !  Больше ничего не говори. Только приходи , дорогой, не передумай. Я жду тебя все 24 часа в сутки. Все будет на высшем уровне !   А  иначе - для чего мы живем  на  свете?!    
               
37.
       Ирина  стала  себя  больше уважать или  поумнела -  но  когда  после съемок   к  ней  в  гримерку вошел  Алик Богдасаров   и  предложил  вечером   пойти  в  приличный    кабак  с  новыми  заказчиками ,  она  очень  вежливо  отказала  своему  давнишнему  приятелю  и  покровителю ,  предложив   вместо себя  подругу.
      - А я думаю, чего это ты такая сегодня счастливая.  Неужели - сила  искусства !  А  это  оказывается любовь!   Но  если  твоя подруга   не  уродина  и  не зануда,  пто усть приходит.
      - Она молода,  мила,   и   своего  не упустит.   Думаю, мое замужество  не помешает нашей дружбе?
    Алик  тепло   обнял  ее и нежно  поцеловал в щеку.
 -  Как раз наоборот: я   искренне рад !    Кто  же этот счастливчик  ?
 - Максим Великанов, журналист. 
 - Знаю,  знаю...  Достойный человек !   

          Алик  спал   с   Ириной    лишь  однажды.  По  правде сказать, она сама  затащила его в  постель,  в знак благодарности  за   съемки   в  двух его  фильмах,  которые   принесли  ей  известность.  Она   очень  старалась,   чтоб   молодой подающий  надежды   режиссер    получше ее   запомнил.  Ей   казалось, что  интимные  отношения  с талантливыми   и  знаменитыми  людьми  заряжают  творческой энергией  и  сулят  удачу.
      Но Алик держал ее возле себя  совсем не  по этой причине.  Каждая  женщина  интересовала его до тех пор, пока оставалась для него загадкой. Одна-две  ночи любви, ни к чему   не обязывающие,  не  отягощенные  бурными сердечными  излияниями, и  он  отпускал  ее,  каким  бы  воплощением красоты и духовности, она не являлась. Пусть любуются  и  наслаждаются  все.  Как звездами, как цветами, лесами, горами. Но  Ирину,  как истинный художник , он   не  собирался  отпускать от  себя.  Режиссерское чутье  подсказывало ,  что  у   нее   необыкновенной силы артистическое дарование,   которое    он   когда-нибудь раскроет доо конца“ Талант Гагариной -  как  сказочный бутон  -  в  ее душе. Придет время - и он расцветет ”
     Алик  давно не снимал фильмов.  Зато преуспел  в  съемках рекламных  роликов и  видеоклипов. Эта  работа не удовлетворяла  его  творческих  амбиций,  но  по -своему нравилось ему.  Не надо было искать спонсоров. Обивать чиновничьи пороги.  Унижаться,  ползать на коленях. Заказчики сами его находили.  Он  брал за свою  работу больше других. Зато  и лучше других её делал.  Его  считали  одним из лучших    клипмейкеров России.  Его  рекламное   агентство  с экзотическим названием “ Клеопатра” процветало.  И он   надеялся  в недалеком будущем  заработать  столько  денег, чтоб их хватило  на  съемки хотя бы одного , но классного фильма.  И конечно же, в  этом фильме  найдется  роль  для  Ирины. А пока он   поддерживал  ее ,  как мог. Регулярно  приглашал   на  съемки.  И  Ирина частенько  появлялась на экране  перед  миллионам телезрителей  в  различных рекламных  ипостасях.  То,  обнажая ослепительной белизны зубы, наслаждалась свежестью и ароматом новой зубной  пасты.    Или , вскидывая  голову и  взметая  свои  роскошные шелковистые волосы, восхищалась  чудо -  шампунем .  С подкупающей   непосредственностью   рассказывала  о   практичности  женских прокладок.  Танцевала  со  звездами  эстрады  в  клипах,  выполняла  роль  натурщицы, если была  необходимость. Но только узнать ее  на экране было невозможно. Алик  считал, что в этом амплуа - она  блистательна.
   Еще   Ирина была для него своеобразным талисманом, приносящим успех и удачу. Он        приглашал  ее    в   фешенебельные  кабаки , чтобы   покруче  раскрутить очередного клиента.  Такая раскрутка обычно заканчивалась тем,  что  Ирина  просыпалась в  чужой  постели. Но никто  ее  к  этому не принуждал, она сама решала, как поступить.
      У   Ирины  был  редчайший дар  -  не только влюблять в себя мужчин,  но  и  дружить с  ними.   Она постоянно   держала на коротком поводке целую армию  своих  обожателей и поклонников,  и  при необходимости  искусно пользовалась их возможностями и связями. Телефонные номера ее обожателей  едва умещались в   ее записной  книжке.   
   Но теперь ни один мужчина не сумеет  затащить ее в свою постель.

             Приехав домой, Ирина засела за телефон, ей не терпелось поделиться    переполнявшей   сердце  радостью.  Не дав  опомниться матери, она  сразу же объявила ,  что   скоро станет женой  Максима.
   -Дай-то  Бог,  дай-то Бог, - обрадовалась мать. - Он   так  нам  с  отцом   понравился. Не  упускай его, дочка... Будь осторожна...
Отец  Ирины , перехватив  трубку,  поздравил  дочь, потребовал  внуков  и  наказал: 
   -Свадьбу сыграем  в  родительском доме.  Смотри  мне,  проказница,  -  без фокусов.
   - Передам привет  Игорьку, и дяде Пети, и бабушке Ольге...
    -Передам, доченька...
     Обогрев душу родными голосами, Ирина принялась  обзванивать  подруг.  Близких  и   не очень.  Принимала поздравления. Не скрывала своей радости, но вместе  с  тем   подчеркивала,  что жениху пришлось немало постараться, чтобы вырвать у  нее   согласие на брак .   Ведь сколько у нее воздыхателей. Иной женщине за всю жизнь не обольстить.
         На следующий день,  утром,  позвонил   Эдвард  Лисянский  и  сообщил, что  в  начале месяца приезжает известный итальянский  кутюрье со  своей программой, возможны перспективы роста, и  ей  надо  будет показаться.
  Проглотив приятную новость,   она  хотела  сообщить  ему ,  что  выходит замуж , однако  он  ее  опередил:
    - Наслышаны , наслышаны. Поздравляю  от всего сердца, от всей нашей империи высокой моды! -  одобрил выбор Ирины Лисянский.  -  Теперь у  нас  будет  свой  корреспондент   в “ Новом  Времени ”.  Свадебное платье  -  за  мной...  Надеюсь, хоть  раз  в  год  ты вспомнишь о наших праздниках...
   - Не будем загадывать...
     Не успела она положить трубку, снова раздались звонки.
Ирина не сразу узнала  голос  художника, Тимофея  Петровича  Селиванова.    Этот звонок был  как нельзя кстати.  Ей  так хотелось иметь свой портрет кисти выдающегося  живописца,  мастерством   которого  восхищались сильные мира сего. 


            “ Какой  прекрасный день ”- подумала Ирина. - И, наверное, не случайно Максим  родился именно сегодня .”   Днем,   чтобы   быть   неотразимой  и  бесповоротно  поселиться  в  сердце    суперкоррреспондента,  Ирина  поехала  в  парикмахерскую с громким   названием “ Афродита ,” к  своему старому испытанному   мастеру Самуилу  Аркадьевичу. Его руки творили чудеса. Заканчивая   действо  над  головами  женщин, он  обычно приговаривал:  “ Вы прелестны,  не  хватает  только  короны.”
     Её  шаловливое  воображение  всколыхнуло  серебристую  гладь зеркала, когда  Самуил Аркадьевич  заработал  ножницами. Доверив  старому опытному мастеру свои роскошные волосы , она  грезила, представляя  себя  в эксклюзивном подвенечном  наряде,  который  сентиментальный  творец  высокой  моды, Эдвард Лисянский,  обещал  ей  подарить на  свадьбу.  Легкое,  невесомое  как облако платье станет фишкой сезона. Она уже  мысленно порхала  в  нем   среди гостей.  Выискивая счастливыми глазами соперниц,  невинно им  улыбалась, чтобы  больнее ужалить.  И водила за собой своего прославленного суперкорреспондента .  Как водит  за  собой  на  светских  раутах своего  красавца  журналиста  Шерон Стоун.
 “ Чем   я   хуже  нее , -  только  тем,  что  родилась  не  в  другой стране.  А Максим, разве не такой же красавчик?
       


38.

     Один  из  самых  высокооплачиваемых  художников столицы  какое-то время был  предметом её  страсти.
    Ирина познакомилась с  Селивановым на его  выставке  в Манеже. Он сразу же обратил  на  нее  внимание, предложил встретиться в неформальной обстановке.  Она  пришла к нему в студию  и обомлела , увидев на стенах роскошные  портреты знаменитых людей России.
    Заваленный  заказами   на  десять лет  вперед, прославленный элитный художник   предложил  ей  писать её  портрет. Какая честь !  Не раздумывая, она согласилась позировать .  В то время она еще была любовницей  мошенника Казимира Бересневича.
  Пока она позировала , ей   пришлось услышать  от  маэстро  ужасные вещи  о женской  половине человечества.  Селиванов   был  независим   и  богат ,   необычайно популярен, но  после двух неудачных браков,  окончательно разочаровался  в женщинах и  считал  их  существами  жестокими, расчетливыми, коварными . С  какой -то  невыразимо  лунной,  собачьей  тоской  в огромных карих глазах  он рассказывал  Ирине о своей ненависти к женскому полу, как будто она была инопланетянкой.
   - За окнами с видом на Кремль  падал снег. А  в  мастерской  было тепло и уютно. Ирина с едва заметной улыбкой внимала излияниям самозваного женоненавистника, надеясь, что  очень скоро он запоет по-другому.
   -  Вы  знаете,  кто на свете хуже фашиста?
Ирина растерянно пожала плечами
Наверное, террористы...
   - Нет, моя дорогая, хуже фашиста может быть только фашистка!
   - Разве я не прав ? - спросил художник . - Кстати, так думают многие женщины. 
        На что Ирина  игриво  ответила :
       - Вы  правы,  маэстро, но я ведь не такая !
     Селиванов писал  её  портрет -  как если бы она была английской королевой. Тщательно выписывая каждый завиток в волосах, каждую черточку на лице, каждую складочку на одежде.. Он был  безнадежным реалистом . Недаром его называли придворным художником. Если бы не современная одежда и антураж, то можно было бы подумать, что все его полотна  были написаны  во  времена Да Винчи  или  Рубенса.
  Он  стремился  к  полному  сходству  с  оригиналом.  Парадности, помпезности, буйству красок.  Его манера у большинства художников, особенно авангардистов,  вызывала отвращение. Самих  же  авангардистов он считал  мошенниками, иллюзионистами.  Но   что - то все -таки  делало  его  картины  произведениями  высокой живописи .   Скорее всего, необычайное их одухотворенность.  Однако он  не столько раскрывал внутреннюю сущность своих натур,  сколько наделял  их собственным  видением.  Приближал  натуру к своему идеалу. В каждом написанном им портрете  угадывался его , Селиванова, духовный двойник.
       После  первого сеанса  Селиванов предложил Ирине выпить  по бокалу шампанского, Ирине казалось, что  маэстро, забыв о своей ненависти к женщинам, прижмет ее   где – нибудь  в углу своей огромной мастерской или хотя бы пригласить куда - нибудь на  вечер.  Скупой  на  комплименты женоненавистник ,  к ее  великому удивлению ,  и  не пытался  сблизиться с ней.  Она  не верила, что  такое возможно. И  всячески пыталась обольстить его .
“ С какой стати он решил  писать мой портрет - не за красивые же глаза ?” - терялась в догадках Ирина. Не  голубой же он -  в конце концов. Хотя... ”
   После второго сеанса , она сама    прижала  его  к стене   и произнесла со всей силой своего артистического дарования.
   - Я потеряла  голову,  как только увидела вас.
    Она была в плотно обтягивающем ее стройную фигуру платье, с глубоким декольте, позволяющем не напрягая зрения  любоваться ее  красивой  грудью, от которой даже художник мог потерять голову.      
   - Я надеюсь, что смогу вернуть вам доверие к женщинам. –это был последний и весьма убедительный аргумент.
  Однако он  смутился, отступил на несколько  шагов. И  произнес  довольно странные слова: 
  - Я пока не готов
   “ Голубой ” , - решила Ирина окончательно.
С тех прошло полгода.
     Ирина   несколько  раз звонила  ему,  выпытывая ,  когда будет  готова  картина. Но он  неизменно отвечал : “ Рождается и скоро появится на свет ”
   Она уже перестала надеяться - и вдруг он звонит   утром,  в  день рождения Максима,  и  сообщает,  что днем  портрет  можно  будет забрать.
  Это  было  как  нельзя  кстати:  Ирина решила  подарить  свой портрет имениннику.  Все равно скоро все  у них будет общее.
    Какой сегодня счастливый день  Не даром это - день рождения Максима.
               
       - Не хватает  только  короны , - воскликнул Самуил  Аркадьевич,  и  вытер  пот с  профессорского лба. -Хотя с этой прической  вы почувствуете  неограниченную власть над мужчинами.
       -А как насчет венца? - загадочно улыбнулась актриса.
      - Вы никак собрались замуж? И кто он ?
      -Максим Великанов, журналист...
      -Как же,  как же, знаю. Супермен, красавец. Бедная Лидочка Моисеева,  не дождалась...
       -Вы знали его мать?  - Я   знал  даже  её   родителей. Интеллигентнейшие были люди. Как же вам удалось прибрать к рукам такого парня ?
        Еврейская мудрость покинула Самуила Аркадьевича.
      - Я  по-вашему не подходящая невеста ?
      -Нет, нет, что вы, напротив. Вы  будете замечательной  парой...   
 

         Счастливая,  она забралась  в  машину  и  помчалась   к   Тимофею  Селиванову. Художник  почти  не изменился, разве что немного похудел, отчего казался еще выше. И лунный блеск в карих глазах сделался лихорадочнее . Он обговаривал условия  заказа  с   клиентом, известным в стране человеком,  -   председателем  одного из комитетов Госдумы  России Горелиным. Попрощавшись, депутат   всего лишь на миг задержался возле Ирины, похвалившись , что помнит в каких фильмах она снималась. Этого мига было достаточно опытной обольстительнице, чтобы околдовать его , - и он   сунул ей свою визитную карточку. 
      Печальные  глаза  художника  блуждали   по стенам студии,  на  которых висели его  шедевры.
     Он  сорвал   с    портрета, * стоявшего на подрамнике,  накидку  и,   пропуская    Ирину вперед , стал  за  её спиной,  затаив дыхание.
Это как премьера у артистов.
            Увидев   портрет,  Ирина   едва   не лишилась чувств.
           - Ну  что  вы  молчите? - прорвало   мэтра.
           - Как  бы   мне  хотелось  быть  похожей  на  нее! - воскликнула  Ирина, кивая  на  свой  портрет.  Чем  несколько  озадачила придворного художника- реалиста.
          -Ничего подобного я  не слышал.
          - Что  я  вам  должна ,  Тимофей  Петрович ?
          -Я  завтра  улетаю  в  Рим  и  буду только через месяц  в Москве. Я фаталист, Ирина, я знаю, эта ночь  для  меня  будет страшной.  Я плохо  переношу
полнолуние .  Сердце моё   разрывается, кисть выпадает из рук,  хочется   бежать  от  себя, в будущее, в иные миры... Воспоминания  преследуют... Вы  придете спасти  безумца?  Сегодня в полночь?
        -Я не смогу...Сегодня я иду на  день рождения  к жениху...
        -Тогда забирайте портрет. Он  снял картину, бережно обернул  в  бумагу, и надел  на  нее   чехол.
    -Что  я должна вам?
   -Вы  должны  принять  от  меня  на  память  ещё  вот  эту  вещицу.  Он достал из ящика черную бархатистую ювелирную коробочку и открыв её,  протянул Ирине.
 В ней лежала бриллиантовая брошь .
    Ирина   обожала  щедрых мужчин. Тимофей  Селиванов оказался именно таким.
    -Я  не могу принять это.
   - Примите это в знак того,  что  мы  расстаемся добрыми друзьями. Ваш отказ меня огорчил бы вдвойне.
    - Но   я   действительно не смогу  прийти к вам  этой ночью.
    - Я  понимаю. В конце концов,  решается  ваша судьба.  Да  и   с   какой  стати вы должны  меня спасать,  в то время  как все остальные женщины в моей судьбе меня  предавали.
    Ирина присела  на диван, закинула  ногу  на  ногу и,  изобразив на лице святую  невинность, подозвала его:
       -Иди ко мне.  Я хочу  помочь тебе сейчас, -  она  расстегнула молнию на спине платья  и стала медленно вылезать из него. Стесненная ажурным бюстгальтером грудь, высоко вздымалась  в ожидании града горячих поцелуев.
   Но он попросил ее одеться.
 - Не надо жертв ,  - покачал он головой,  -  Вы не хотите этого, я  вижу. Но даже если бы желали, - только ночью меня охватит    космическоё отчаяние и  мне  понадобится ваша помощь.  Только  в лунном свете, который  будет струиться в эти  окна, на эти картины,  я  буду  любить вас,  забыв, что я  неисправимый  женоненавистник.  Раз в году на меня находит такое.     Да, это моя    слабость,  каприз,  безумие.  Как будто мозг мой получил послание из космоса с требованием  встретиться  с вами  именно этой ночью. Как будто мы чудным образом оказались в  божественной игре.  Ну и по делом мне. Ведь я - сильный  и гордый человек. Зачем я так настаиваю. Не обещайте ничего. Но  если  вдруг вы  все - таки найдете возможность  появиться у меня  прекрасной  феей - хотя бы среди ночи,  я   приму  как  благодать ваш   приход.
     - Вы  не просто человек, вы - гений,   я  так хотела бы вас спасти.

                11
               
       


               
39. 
               
         Именинника  и  его  друзей   принимали  с поистине  кавказским  гостеприимством   и  радушием.  Почти  весь   обслуживающий   персонал  образцовой  столичной  ресторации - особенно популярной  среди  любителей кавказской  кухни  -  выстроился  у  входа  для   встречи  гостей. Как только они  появились на  пороге, заиграл  оркестр  и    запел   известный   на  всю  страну исполнитель  кабацких песен:
      “ Заходите к нам на  огонек,   пела скрипка ласково  и нежно... ”
      Махоча  бросило  в   жар  от  предвкушения буйного веселья.
      «Живут же люди»,  - вздохнула  Галина, оглядывая  колоритные национальные  интерьеры  двухуровневого  ресторана.
       Особенно поражал воображение   бассейн  с  диковинными рыбками,  в центре  которого - омываемая подсвеченными струями фонтана -возвышалась скульптурная композиция  полуобнаженной  влюбленной пары, застывшей в счастливом поцелуе.  А  высоко над  ними  парил  поражающий своей воздушной легкостью  стеклянный купол, венчая сводчатый потолок.
   Даже Ирина,  перебывавшая  во многих   кабаках  столицы у отнеслась к происходящему с восторгом, хотя видала  интерьеры и покруче.
    Сам  хозяин  заведения -  Георгий  Арменакович  Айвазян, или, как его называли  друзья-товарищи, Жора-бакинец,  распростер объятия  перед  гостями   и   лично сопроводил  их    по  беломраморной  лестнице  на  второй этаж,  в   отдельную  кабинку  с   выходом  в  летний  сад    и   широким  окном,  из  которого открывалась панорама   главного  зала.
    Через  мгновение  предупредительные расторопные официантки добрыми феями запорхали  вокруг дорогих  гостей,  ловя  каждое их слово.
    Владелец   ресторана   присел   к  столу   именинника.  По его распоряжению принесли  две корзины   роз для женщин.   Посыпались тосты,  за любовь, за  дружбу, за  мир и процветание. Георгий  Арменакович   восхвалял   Максима   за  высокую  мужскую порядочность, обнимал,  как родного,  подчеркивал,  что  его  приход  для  него - большая честь.
  “ Твой  отец   помог мне, когда я только-только становился на ноги в Москве, - разве я  могу такое  забыть!  Ты с  достоинством поддерживаешь честь своего отца». 
      Недолго дулись  друг на друга  супруги  Махочевы. Вскоре Галина, смеясь, сама рассказывала о  похождениях мужа. А  Махоч,  быстро  захмелев,  заявил, что  не позже,  как этой  ночью, в постели,  докажет жене свою любовь  и преданность. 
   Несмотря  на  улыбки и взаимную вежливость,  между женщинами    сразу же возникла скрытая антипатия. Галина решила, что манекенщица напрасно считает себя такой неотразимой:  “Подумаешь -  цапля болотная! Кощей  Бессмертный  в юбке – кожа да кости. И что в ней нашел Максим. Разве такая  стерва  способна любить кого-нибудь, кроме себя! Какая из нее жена! ”  Зато   Галина   по достоинству оценила прическу  манекенщицы и эксклюзивное вечернее платье. Справедливости  ради  надо отметить, что  Ирина в этот вечер была неотразима. Она была не просто  красива, -  она была ослепительно  хороша!  Глаза е блестели как подаренные Бересневичем брильянты...
   “ Конечно,  она  мне завидует,  -  ядовито  улыбалась  Ирина  в лицо  Галине.   -  Господи, как с  такими женщинами  мужчины занимаются любовью?  Каракатица, ей- богу!  ”
    Вспомнила Галина  и то, как муж в ванной разглядывал фотографии манекенщицы.
     Узнав,  что  Максим  с   Ириной   намерены   пожениться, Георгий  Арменакович  стал настаивать  на  том, чтобы свадьбу  непременно сыграли   в его ресторане.
      Для  невесты  именинника  зазвучала  ее  любимая песня.  Жених   и   невеста спустились в зал.   
   “ Ах,  какая  женщина, какая ...” - пел  мастер кабацкой эстрады, как  будто и  в  самом деле загрустил,  глядя на то, как  роскошная  Ирина, невесомо кружась в медленном танце,  доверчиво  прижималась  к  суровому исполину.   
   Испробовав три вида шашлыка - из осетрины, баранины,  свинины, -  выпив водки   достаточно  для  того,  чтобы зашумело в голове и все жизненные проблемы показались сущими  пустяками, супруги  Махочевы  пошли  танцевать  и  после, появлялись  лишь  изредка,  в  основном  в  паузах,  когда  музыканты  уходили  на отдых.
       - И  эта  чудовище  -  его жена! - усмехнулась Ирина, кивая на Галину, уверенно  танцующую лезгинку  в окружении кавказских  мужчин.
       - Не преувеличивай. И вообще: хорошего человека должно быть много!
      - Кем она работает? 
      -    Проводницей  в  плацкартном вагоне...  Обычно в  поездах  дальнего следования.
    - А  я  думала -  поварихой…  в  доме  для престарелых…
    - Я пошутил – она дамский парикмахер  и мастер  массажа . А ты  избалованная мужским вниманием злючка.
  -  Мне просто жаль Николая. Теперь, я, кажется,  поняла,  почему он спивается.         
  Ирина попросила Максима спуститься в « Летний сад», подышать ароматом цветов.  Максим  отметил, что это замечательная  идея.   
       Николай, пользуясь гостеприимством хозяина ресторана, распоясался вконец. Доставал музыкантов, перебивая заказы .  Выплясывая  со  своей благоверной,  расталкивал танцующих,  а  когда ему делали замечание,  забывал  извиняться.
    Охрана  ресторана    по  указанию шефа  зорко следила   за  “ веселой  парочкой “ и  быстро гасила  искорки  назревающего  конфликта. В противном случае  Николая  давно бы  вышвырнули  на улицу. Вскоре  папарацци устав  ломаться под музыку,  предоставив  жене  полную свободу  выбирать себе кавалеров, а сам  двинулся  обходить  столы. Он   предлагал   горячим  кавказским парням дружбу  между народами  и  помощь пишущего фотокорреспондента,  а  «новых  русских»  уверял, что на них лежит великая ответственность за судьбу  России,  что сам он никогда не завидовал  богатым  и прочую муру.  Охрана шла за ним по пятам,  и  при  необходимости  извинялась  за  него  перед  гостями. У одного из столиков, за которыми сидел  со своими  пехотинцами  криминальный авторитет  из   ближнего Подмосковья  по прозвищу Мороз,  папарацци оступился и,  падая, ухватился за  край   скатерти. Загремели тарелки, вилки, ножи.   
    -  Ты  чего наделал, козел?! - вскочил  из -за   стола Мороз  с  явным намерением утопить  папарацци  в бассейне.  Но еще раньше с  грозным  видом  повскакивали    его костоломы.  Охрана взяла  Николая  в  круг, не давая к нему подступиться. Папарацци  же  никак  не мог сообразить,  чего от  него хотят амбалы со  стрижеными затылками, и, особенно, тот,  с толстой  “цепухой”   на  хилой  груди  и  кровавыми  подтеками  от кетчупа  на  белоснежной рубахе.    
      В  конфликт  вмешался   Георгий  Арменакович, если бы не его учтивость и житейский  опыт инцидент мог бы закончиться кровопролитьем:
   - Я - во  всем виноват,  ребята,  это - мой гость, я прошу за него прощения. Чистейшей  души  человек, поверьте, клянусь, честное слово!  Журналист. Ну-у-у...   как    Шурик  из “ Кавказской пленницы”, понимаете: пил, пил – и, как говорится,  не  рассчитал  свои силы, Но главное -наш человек, с  братвой дружит …
 -   Ладно, гуляй, Шурик, сегодня твой день! - махнул Мороз  на   Николая  рукой,  на которой давно не просвечивалась вены, - скажи спасибо  Жоре.  Несмотря  ни  на что  Николай продолжал лезть  к  криминальному авторитету  с распростертыми объятьями.
     В  конце концов  (по просьбе Георгия Арменаковича)  Николая     пригласили  за  свой  стол  предприниматели из Армении, и  там  он долго объяснялся в любви армянскому народу, рассказывал  о  сокровенной мечте увидеть живьем   библейскую гору  Арарат, искупаться в озере Севан, посетить Эчмиадзин -   последнюю цитадель христианского мира на востоке.  Предприниматели из  Армении оказались  благодарными слушателями.  И вопрос о  поездке папарацци  в Армению был предрешен.
      Максим  почувствовал  тревогу,   когда  Ирина  в  одиннадцатом  часу  ночи вдруг заспешила  домой. Он  предполагал, что эту ночь они  проведут вместе. Но Ирина  повела  себя  на  удивление  странно.
  - Мне  надо  выспаться, дорогой.  Завтра съемки  нового клипа.  Танцы. Дефиле. Разве  с  тобой   рядом  уснешь, любимый!  Ты  не обижайся.  Впереди -  целая жизнь. У нас будет  еще столько таких  ночей.  Как не  хочется  расставаться, но приходится.  -  Она говорила, словно прислушиваясь к своему  голосу, играла на зрителя.  Держалась,   как  перед камерой, стараясь выглядеть убедительной.
      Никогда  она  не отказывала  себе  в  удовольствие  остаться  у  него  на  ночь. А  тут  вдруг -  на тебе: заспешила домой.
   Максим  мог ее  удержать, отговорить. Но предпочел, чтобы  события развивались  по ее сценарию.
- Решай  сама,  дорогая...
   Они вышли из  летнего сада и поднялись наверх, в кабинку.
     Наконец  перезнакомившегося со  всем залом  папарацци и натанцевавшуюся вдоволь  Галину  удалось усадить за стол. 
  На десерт подали торт со свечками и поздравительной надписью.
     Максим  попросил хозяина, чтобы напоследок в память о его погибших родителях  сыграли   на  дудуке  какую-нибудь грустную  народную композицию.
 Хозяин  ресторана понимающе кивнул.
- Стоит ли? Все-таки  день рождения, - засомневалась Галина.
- Не надо,  я  прошу тебя, - обвила могучую  шею  бывшего чемпиона  манекенщица.  - Это плохая примета, Максим.
- Давай зурну! - заорал Махоч и стукнул по столу кулаком.
- Я не суеверный, если  можно, Георгий Арменакович, пусть сыграет,  я  как -то  слышал -  это  было божественно.  -  повторил свою просьбу  Максим.
  Ирина обиженно вздохнула
  “ Да, она  сегодня чертовски хороша.  Но что-то странное  проскальзывает в ее поведении. Может, это из-за Галины?».
    Георгий  Арменакович  подвел  к столу  известного столичного дудукиста дядю Самвела,  и  когда  тот  заиграл свое соло,  зал  замолк, даже Махоч заткнулся наконец,  и  по щекам его покатились слезы.
   Максим обошелся  без слез, но взор его помутнел и словно сквозь  густую  пелену   проливного дождя проступали родительские лица.  Как  кадры немого кино, поплыли воспоминания.   Когда-нибудь мы будем вместе.  Господи ! Мы встретимся, обязательно встретимся. Но сперва я отомщу убийцам за каждую каплю крови своих родителей. Вместе с этой музыкой душа его  возносилась все выше и выше, к звездам, к  вечности.
   - Ты стал совсем , как они, -прозвучал знакомый голос внутри него. Ты забыл, что жизнь на земле –это экзамен на человечность в череде времен... 
        - Давайте  выпьем  за  всех, кого мы потеряли в этой жизни, выпьем - как за живых! - предложил Георгий Арменакович, поднимаясь из-за стола с рюмкой в руке.
   - Вот именно! - подскочил  папарацци на пьяных ногах  и  со слезами благодарности обнял и смачно поцеловал почтенного музыканта  в губы.
Если б  у меня был лимон «зелененьких» , я бы за такую музыку отдал вам сто тыщ, - сказал папарацци дудукисту  Самвелу и тот благодарно закивал седой головой.
   
           Ирина тактично  напомнила  Максиму о том, что  не успеет выспаться перед съемками.  Максим  попросил  официантку принести счет, но та  испуганно всплеснула руками.
  - Стол обслуживается бесплатно.
    Как Максим не настаивал, Георгий Арменакович не позволил  ему расплатиться.
   - Слушай, ты мой  гость, о каких деньгах ты говоришь!  Не обижай меня. Считай, что это мой  тебе  подарок, а  иначе -  для чего мы живем на этом свете!
 - Максим повез Ирину домой. А   Махочевы  под ответственность хозяина ресторана  продолжали  гулять  и  были  доставлены  домой  под  утро.
   
      Максим   сидел  в  своем домашнем  кабинете,  вглядываясь в портрет  Ирины,  висевший  перед  ним  на  стене. В лунных  отблесках  картина   казалась    фантастическим зрелищем. Ирина  на  ней  выглядела  еще  прекрасней, чем  в жизни.  Этот  Селиванов,  кажется,  превзошел себя. 
  Максиму вспомнилась пьеса  - “ Не будите спящую собаку ” .
  Может, в самом деле,  улечься  в  постель и уснуть безмятежным  сном. Но разве можно уснуть в такую ночь,  когда,  кажется,  душа  из тебя лезет вон от  тревоги  и  мучительных  сомнений.
     Полнолуние...
    Он  пошел на стоянку,  взял  машину  и  поехал  к   Ирине. Вошел  в   квартиру, включил свет.  Интуиция  его  не подвела:  Ирины  не было дома.
    «Когда  любишь,  должен доверять, ревность -  унижает, отбрось подозрения»,   - очень  удобная позиция  для  тех,  кто  готов  обмануть тебя  даже в  твой  день рождения! 
     40.
 
        Под ласкающий  рев любимого певца  Джо  Кокера,  Максим  выгонял из  крови  вместе со  струйками  пота любовную дурь. Он  устроил  себе в тренажерной комнате  настоящую парную. Бывший  чемпион   с  наслаждением  загружал   мышцы  тяжелой  монотонной  работой.
       «Что такое любовь?   -  сокрушался ученый спортсмен.  - Томление души в биохимическом процессе!  Кристаллизация  – как полагал   господин  Стендаль. И  как утверждают  психиатры: шизофрения! »   
      Максим  уже  для  себя  все  решил. Бесповоротно и  окончательно.
     “ А жизнь, несмотря  ни на что,  -  прекрасна ! ”
       Открыв входную дверь своим ключом, Ирина тихо вошла в квартиру. Она   по- кошачьи  кралась к  двери,  за  которой   играла   музыка.
      “ Если  бы он  знал,  как я   перед  ним  виновата. Конечно,  я  сволочь, но  я помогла  гению,  несчастному  человеку,  в  минуты жизни и смерти, когда его  охватило космическое отчаяние. И  Бог должен нме помочь...  Я ведь не стала  от  этого меньше любить Максима. Не надо   путать  духовное  с  плотским.  Но  это в последний раз.  Хотя... стоит  ли зарекаться?”
     Она  потихоньку  приоткрыла  дверь  и  заглянула в комнату.
     Максим   перевел  на неё суровый взгляд,  но, не  обронив ни слова,  с  каменным лицом и неприступным  видом,  продолжал  сводить   и   разводить  рычаги тренажера. От    неимоверного  напряжения на  бицепсах  вздулись  голубоватые ручейки вен. Но   Максим   как - будто  не ощущал усталости.               
       Вид  взмыленного, сидящего в плавках атлета,  после  рафинированного   тела  гениального  художника, заводил  её.  Сладковатый запах пота  ударил в  ноздри, одурманил. Внутри у  актрисы  сладко  заныло  от   подступающей   страсти.  Васильковые  глаза   подернулись туманом.   
     Она приближалась к нему, на  ходу,   освобождаясь  от  одежды. Перешагнула  через  скользнувшую на пол юбку.  Изогнувшись, вылезла из  тесного  топа.  К ногам  атлета полетели   бикини. Стараясь завести  его, манекенщица извивалась как змея .  Хищно оскалившись, обводила кончиком  языка  пухлые губки  в  предвкушении  сексуального  безумия.   Потеряв терпение, она  уперлась ступней ему в пах  и пошевелила пальцами.
“Сейчас ты у меня запрыгаешь”, -  мелькнула  в  ее  воспаленном  сознании.
   Ирина была убеждена, что  хитрец,  как обычно,  разыгрывает её. И  сгорала от нетерпения  увидеть  на  его лице улыбку,  которая  превратит  его    из  бесчувственного  истукана  в  родного любимого человека. И наконец   подтвердит ее власть над  ним.
«А что если ему  все известно?» -вздрогнула она от ужасной мысли. Но  тут же отогнала ее подальше. К тому же,   она   еще  была   уверена,  что  ее  чары  и  актерское мастерство  способны рассеять любые подозрения, даже самого страшного ревнивца.
    Опустившись на колени, она обняла его за ноги и,  задрав голову,  заглянула  ему  в глаза, обольстительно улыбаясь.  Он  оставался  неумолим  как  сфинкс.  Тогда  она  положила  голову  ему на колени  и  тяжело задышала.
     Максим  неожиданно отпустил рычаги тренажера - и  они  разъехавшись, нервно завибрировали.
    На какой-то миг он провалился в состояние невесомости.  Потом словно очнувшись, освободился  от  её  жадных губ, слегка   оттолкнул    её   горячей рукой,  утратившей ощущение  силы. Ирина восприняла грубый жест как сигнал действию:  отпрянула  назад  и,  ложась  на  спину,  раскинула ноги. Он  сразу же глубоко вошел  в неё. 
     Горячие,  с  отвердевшими  сосками   груди  упруго упирались в  его вспотевшие  ладони. Казалось,  все будет  как и прежде. Звездный ветер зашумел  в  ее голове… Но  несколько  минут любовной  возни  и,  освободившись  от  взбушевавшей  страсти,  не обронив  ни слова, он   пошел  в  ванную.
     Она  ждала его в зале, обиженная. Забравшись  с ногами в кресло, выхлебывала из пузатого бокала шампанское. Он  поспешил,   не  дав  ей   испытать  оргазма. Он не дал ей насладиться своим  телом.
     “ Какой неосторожный. Что бы это значило? ”      
      - Я хочу тебе сказать, что  мы  должны  расстаться,  - сказал он  спокойно,  зайдя  в комнату.
      - Навсегда?
      - Навсегда.  Оставь ключ, забирай  свой портрет и, пожалуйста, уходи. Решение мое бесповоротно.
     - Ты  все сказал, - усмехнулась  манекенщица.
    - Да,  разрыв. 
      Вначале Ирина приняла слова Максима  за   неудачную шутку.  Уверяла, что чертовски устала после съемок,  и ей не до шуток. Но  он  продолжал настаивать на  своем
    В васильковых глазах появились слезы.
   - Что ты вообразил себе?      
   Ее  возмущение  странным  поведением Максима казалось таким искренним. Невинные  упреки  – такими неподдельными. Она  клялась  всеми  святыми,  что любит его  больше жизни. Что подвергать сомнению преданность любящей женщины  жестоко и несправедливо.
        Когда она  почувствовала, что он  не шутит,  -   запаниковала, потребовала   объяснений. Максим и не думал что-либо  объяснять.  Молча кивал  и  издевательски  усмехался.
        И с  ней  началась  настоящая  истерика. Она  заметалась  по комнате  как безумная,  и  уже настоящие слезы хлынули  из глаз. Она  плакала навзрыд,  хваталась за голову, бросала гневные упреки.  Казалось,  на ее крик сбегутся соседи.  Она сама от себя не ожидала такой прыти. Она не могла  да и не желала   мириться с тем, что теряет любимого человека. А потом:  что она скажет  родителям? А подругам?  Как они будут злорадствовать. Рушатся ее мечты.   Прямо на глазах. Весь мир летит в пропасть.  А он - вот:  неумолим!    Она грозила, что никогда  не простит  ему  измены. Что он будет кусать свои  локти  и ползать  у  ее  ног,  вымаливая  прощения. Что таких женщин, как она, вообще не бросают. Что он   черте  что вбил себе в голову. Она продолжала стоять на своем, что верна ему,
Настоящую  боль, которую она  на самом деле испытывала, боясь потерять родного человека, Ирина  надеялась  выразить актерскими средствами для большей  убедительности,  но  Максим ей не верил как режиссер плохой  актрисе.   
       Когда она наконец поняла, что ему все известно и строить из  себя невинную овечку глупо и  бесполезно, решила представить случившееся  роковым  стечением обстоятельств. 
   - Да, я была у этого человека.  Была! Но он  пальцем  ко мне не прикоснулся:  всю ночь  рассказывал о своих бывших женах.  Он – женоненавистник, сумасшедший гений!   Об этом знает вся Москва. Я пошла к нему -  как друг, понимаешь, чтобы спасти!  Он  был  близок  к самоубийству .  Я не изменяла  тебе, я не ложилась с ним в постель!   Это  ты изменил  нашей любви грязными подозрениями!
    Она плакала  как ребенок, жаловалась  на судьбу.  Утирала слезы, размазывая тушь по всему лицу.
     Максим молча слушал  с каменным лицом. И это ее еще больше раздражало.  Ей нужна была  борьба. Какой смысл ругаться  с тенью. И она бросилась  в атаку. Как пантера  изогнувшись, она кинулась  на него  в надежде, что в завязавшейся схватке ожесточение, как это часто  бывает, обернется   примирением   -   и  он  простит  ее,  обнимет и снова мир заиграет красками. Она вцеплялась ногтями в его накаченную грудь, царапалась, оставляя  кровавые бороздки.  Кусалась. Она боролась за свое счастье как могла. Потеряв терпения,  чемпион  грубо оттолкнул ее. Она повалилась  на пол.
     - Ну  бей меня, бей! Ты этого хочешь?!   Наслаждайся моим унижением. Упивайся моим позором. Таких женщин,  как я,  не  бросают.  Ты  просто помешался  на  гибели родителей. Человеконенавистник.  Мрачный тип... Ты - тень... Призрак... Я никого  и никогда не любила,  кроме тебя.  Это дьявольское недоразумение! Господи ! Какая боль, какие муки!   Когда  любят  по - настоящему человека,  прощают все. Ты меня никогда не любил.  Только себя...
       Дело  было вовсе  не  в том, что  он  уже  не  уважал  ее   как личность,  не допускал,  что только в силу ранее взятых обязательств  она пошла к этому Селиванову, а вовсе не ради  плотских удовольствий  или  меркантильных  интересов, что возможно, они и не ложились в постель.  Он просто понял, что они друг другу  совершенно не подходят. И как бы это ни было тяжело и противоестественно,  рвать надо с корнем, с кровью, немедленно и без анестезии.
     Когда она поняла, что  уговаривать его бесполезно -  смело бросилась в атаку. Она не жалела  желчи. Обвиняла  его  в трусости. В том, что он  просто не достоин такой женщины,  как она. Слишком бледно  будет выглядеть  рядом с ней. Что все мужчины, которые были  у нее до него нравились ей  больше. И что она только притворилась, что ей хорошо с ним в постели.
      Дожидаясь  лифта   на  лестничной  площадке,  она  еще  надеялась, что он  позовет  ее.  И  весь  этот  кошмар  закончится. Даже   когда  садилась  в  машину,   ей  казалось,  - сейчас он  возникнет из темноты. Она ждала каждый  день и час, что он  придет или позвонит,  и  они   наконец - то   выяснят  отношения и снова будут вместе.
    Некоторое   время  она  обзванивала   Махоча  и  жаловалась ему, обвиняя  Максима  в бессердечности  и   круглом  идиотизме.  Она  ждала  от  папарацци  поддержки  и надеялась, что  он  сумеет  их  примирить. Она  ждала  от  него  добрых  вестей,   но  Максим  остался  неколебим.
    - Никто  мне не хочет помочь - даже ты, Николай!  Будь проклят твой друг, - сказала она  папарацци  в  их последнем телефонном разговоре   и  бросила трубку -  как тяжелый камень в  мутную воду  несбыточных надежд   и  тягостных воспоминаний.

    

                Книга 2-я 
               
                "Вся власть - бандитам"

 1.

                УТРОМ МАКСИМ  ПОЕХАЛ  ЗА ДЖАМИЛЕЙ

       Утром  Максим  поехал  за  Джамилей. Девочка покорно ждала своей участи  в коридоре   приемного отделения. Она тихо сидела на краю скамейки, утопая в  пуховике богатырского размера, который  ей  выделил  из своего гардероба Максим. В этой куртке, приятно пахнущей мужским одеколоном, ей было уютно и тепло  и, конечно же,   тревожно. Перед выпиской она снова заплела свои черные густые волосы в тугие косички, и они бахромой свисали из-под новой тюбетейки. Эту тюбетейку,  купленную на барахолке, накануне подарил ей  Махоч.  Выглядела Джамиля, конечно, забавно. И как ни старалась казаться незаметной, проходивший  мимо медперсонал и больные оглядывались  на нее, и она, смущаясь,  глубже  погружала нежный подбородочек в воротник куртки.
       Возможно, некоторые  принимали ее за  беженку.      
       Максим  появился неожиданно,  большой сильный, сразу же  привлекая к себе внимание. Глаза  девочки  загорелись, но встретившись с  суровым  взглядом   Максима,  она  смущенно  опустила ресницы.
     Максим  ничего  не стал  объяснять,  просто сказал:
     - Поживешь пока у меня.
Джамиля  покорно  опустила  голову и  пошла за  ним.
          Он   усадил  её   на  заднее  сиденье, заботливо, как ребенка. Дружески кивнул и плавно  стронул машину, зашуршавшую промерзшими  покрышками  по  скользкой дороге.    Всю ночь над  Москвой  сеял  дождь, а  утром ударил мороз, отчего дороги словно покрылись тонким слоем стекла.
     -  Поезжай  потихоньку  за  ним, - сказала  задумчиво своему водителю  жена  Зарецкого.
         Девятка Максима медленно двигалась в потоке машин,  уплывая  в бесконечную  перспективу улицы к новой жизни, навстречу непредсказуемым событиям. Вдали, сквозь свинцовую завесу  хмурого небо,  уже пробивались первые лучики  солнца.
 Проплывающие за окном автомобиля улицы, бурлящие толпами  людей, витрины роскошных магазинов, здания разнообразной архитектуры, от заоблачных многоэтажек  до высотных государственных учреждений и жилых домов сталинской эпохи, рекламные щиты,  с которых глядели словно живые веселые приветливые  лица,  – все   вызывало у Джамили  любопытство и тревогу, восхищение и  трепет. И что  это за мир? Что за люди здесь живут!  Какая сказка  сказочнее  этой?
      
    На третьем  перекрестке,  пережидая, пока загорится зеленый глазок  светофора, Максим обратил внимание на серебристый  джип, ставший по левую сторону его «девятки». Тонированные стекла иномарки не позволяли заглянуть внутрь, но Максим насторожился: этот джип он  уже  видел,  подъезжая к больнице. Максим  привык все замечать и  выделять из общей картины  подозрительные детали. Однако он не предал этому факту  большого  значения. В конце концов, совпадения  возможны любые.
    Миновав перекресток, Максим, остановил машину напротив  газетного киоска.
 – Я на минутку, - кивнул он  Джамиле.
    Как только дверца захлопнулась за ним,  Джамиля  прилипла  к окну.   
   С заинтересованным видом Максим перебирал  лежавшие на прилавке газеты  и журналы. Наконец купил несколько изданий. Возвращаясь к машине, вдруг изменил маршрут, вспомнив, что дома  в  холодильнике – хоть шаром покати. Джамиля видела в окошко, как он исчез  в  подземном переходе, сердце ее вздрогнуло. Максим перешел на другую сторону улицы и остановился перед витриной супермаркета.  В огромном  бронезащитном  стекле  роскошной витрины,  как в  мутноватом зеркале, отражалась его “девятка” -    и,  словно  призрак  в  тумане,  к ней  подкатил  тот  самый   джип.
    Из  машины    выскочили двое громил.  Один, рванув  дверцу «девятки»,  полез в салон, другой прикрывал его,  сжимая  под плащом  рукоятку  Макарова.
      Похититель надеялся, что обезумевшая  от страха девчонка сама бросится к нему в объятья, но  Джамиля, забившись в  угол, стала  отбиваться ногами   и первым же ударом разбила нападавшему нос.
     Тем временем Максим бросился к белой «Волге»,  подъехавшей  к супермаркету. Вытащил из салона водителя. Вырвал  у него ключи и, пообещав вернуть  машину в целости и сохранности, рванул с места. Хозяин «Волги», долговязый  очкарик, обалдел от неожиданного нападения. Особенно его поразил грозный вид  «грабителя». Он  закрыл глаза, чтобы не видеть,  как  Максим   пересекает на его кормилице осевую линию поперек проезжей части дороги. Но Максим благополучно проскочил,   перед потоком  машин, которые  рванули  с  перекрестка  на  зеленый сигнал светофора и,  притормозив  рядом со своей «девяткой», выскочил  из салона через противоположную дверь. Прикрывавший похищение  громила  не успел выставить пистолет, как оказался на асфальте в безнадежном состоянии. 
   Другой похититель продолжал  бороться с Джамилей -  из машины торчали только его ноги и зад. Навалившись  на девчонку, он   пытался  стащить ее с сиденья,  но  она,  упираясь  ногами в потолок, царапалась и кусалась с яростью снежного барса. Страх  потерять своего спасителя и снова оказаться в плену  ввел ее в неистовство.
    Пинком под  зад Максим заставил негодяя  обернуться. Бросив  девчонку, неудачливый похититель попробовал ответить неожиданным ударом, но угодив на молниеносно проделанный прием, оказался  прижатым щекой к асфальту рядом со своим подельником. Обрушив сверху кулак ему на голову, Максим успокоил его окончательно.

   Драка привлекла внимание прохожих, собралась небольшая толпа. Оставаясь на  безопасном расстоянии, люди  возмущенно качали головами и  вздыхали: «Не Москва – прямо Чикаго тридцатых годов», «Что творится,  - средь бела дня людей избивают», «Куда только смотрит милиция!»
       Из джипа вышла стройная, высокая женщина в кожаном плаще и темных очках. Ее горделивая осанка, ухоженное  лицо, уверенность, сквозившая во всем  облике,  выдавали в ней   госпожу,  распоясавшихся  молодчиков.
  - Я жена Зарецкого,  -  бросила  она небрежно, рассчитывая   смутить  журналиста.
  - В милиции  разберутся, чья вы жена,  - спокойно ответил  Максим.
  Она снисходительно улыбнулась.
- Боюсь,  милиция  вам не поможет. Лучше  отпустите моих ребят,  и  я  даю  слово, что   мы  скоро  встретимся,  и  тогда,  возможно,   я  отвечу на все ваши вопросы.
    «Хватайте его! Держите бандита!» -  хозяин машины, которую журналист позаимствовал для стремительной разборки, выбежал с криком из  толпы, а за  ним -   милицейский    наряд.
     – Вот он – грабитель!
- Руки за голову, -  скомандовал   старший   наряда.
- Я сейчас все объясню: я - журналист… - Максим попробовал достать удостоверение, но один из стражей порядка  направил на него автомат.
- Сказано  –  руки за голову!
- Какой он журналист? Отморозок, вы же видите,  у  него на физиономии это написано, - встрял  хозяин волжанки.
- Будь по-вашему, - согласился  Максим,  -  едем  в отдел.
- Неудачливые похитители Джамили  попробовали  подняться с  земли, но им не позволили шелохнуться .
- Лежать! Я сказал  лежать! Руки за голову! Вызывай по рации машину, приказал старший наряда напарнику.
- Не ори,  лейтенант, – произнесла  властным голосом  госпожа Зарецкая и  сунула ему под нос свое удостоверения помощника  следователя по особо важным делам при генеральном прокуроре Российской Федерации,  которым  ее  снабдил заботливый  отец. Спектакль закончился – все  свободны! Расходитесь! - обратилась она к собравшимся вокруг людям.
- А  вы кто такая?! - возмутился  было лейтенант, но взглянув на удостоверение,  выкатил глаза и,  вытянувшись, отдал  честь.
- Может, помощь нужна?- спросил он заискивающе.
- Мы уже разобрались. Он - действительно журналист, а  это – мои  люди. Автомобиль понадобился мне.
- Расходитесь, граждане. Расходитесь…
- Я требую вернуть машину, запаниковал  хозяин «Волги», глядя в спины уходящим милиционерам. – Теперь  лицо его  было исполнено не столько  решимости, сколько  страха.
   - Сейчас люди пропадают - бесследно, не только автомобили. - мрачно пошутила жена Зарецкого и  вдруг  рассмеялась.
- Вы уж простите, что так вышло, - пожал плечами  Максим . - Ключи от машины в замке зажигания,  забирайте свой  автомобиль. И  огромное спасибо.
      Максим помог телохранителям госпожи Зарецкой подняться,  выпотрошил из   “макарова”  себе в карман патроны,  вернул пистолет. Это были ребята из ее личной охраны. Один из них, с разбитым в кровь носом, посетовал, что девочке никто не собирался причинить зла, «просто хотели  поговорить по  душам, она же – как пантера».
     -Я не думаю, что должен вас благодарить, - сказал Максим  госпоже Зарецкой.
   Она подчеркнуто пропустила мимо ушей его реплику и, усаживаясь в машину с видом победительницы, насмешливо произнесла:
 -  Свое обещание я выполню! 
-  Что ж, хотя  я давно не доверяю красивым женщинам, все же надеюсь на скорую встречу, - ответил  Максим   и  захлопнул  за ней  дверцу  джипа.
 - Вы просто  имели дело не с теми женщинами, - усмехнулась она в ответ и  сделала пальчиками  до свидания.
            Несмотря на ужас, который испытала Джамиля во время нападения на нее бандита,  она все же заметила, как  высокая женщина в темных очках  улыбалась ее спасителю. И это ей не понравилось.
000
      -    Вот мы   и   дома,  -  сказал Максим, быстро, по-спортивному, скинул  куртку  и  башмаки,  влез в тапки.
   Как бродячая  собачонка,  которую   привели  с  улицы в домашний  уют и тепло, Джамиля замерла в прихожей в  ожидании распоряжений  нового  хозяина.
       –  Ты чего стоишь, раздевайся.
    Девочка встрепенулась,  дернула за язычок  бегунка на молнии куртки, но  язычок  как назло заело, и он выскальзывал из пальцев. Видя, как она мучается, Максим одним резким движением расстегнул  молнию, от  пронзительного звука, похожего на треск рвущийся материи, у Джамили защекотало между лопатками. Почувствовав,  как она вздрогнула, он ласково погладил ее по волосам. Помог  снять  куртку,  накинул  на крючок вешалки. Нагнулся,  достал из  обувницы   тапочки с помпончиками.
 - Их  когда-то  носила моя мама.
Ма-ма, -  повторила  она по слогам,  как  ребенок, который  учится говорить и с ощущением  пушистости  в ступнях   прошла  за  Максимом  на  кухню. 
Максим  быстро  выкладывал из холодильника продукты. Отправил в микроволновку жареную курицу, следом бутерброды   с  сыром.  Включил электрочайник.
     - Сейчас мы устроим ланч. Второй завтрак, значит. Ты что  предпочитаешь - кофе или чай?
      -  Чай, -  тряхнула  косичками  Джамиля, внимательно присматриваясь к тому, что  он  делает, стараясь  запомнить каждую деталь
      -     А   я  по утрам пью  кофе. -   Максим  с  утра  толком и не ел, жадно накинулся на курицу,  Джамиля  взяла  с  тарелки  бутерброд  с  сыром,   взяла  -  как  украла, надкусила  краюшек   и  стала долго  и  нудно  жевать.
       Если  ты  будешь так плохо есть, я  поставлю тебя в угол. -  На всякий случай он широко улыбнулся, чтобы Джамиля не приняла его слова за грубость. Во  время нападения  девочка  пережила сильный стресс, чертовски перепугалась и, конечно, с ней не мешало бы обращаться повежливее. Но вспомнив,  физиономия бугая,  которому Джамиля  расквасила  нос, он еще  раз улыбнулся,  подумав, что она все-таки не так беззащитна, как кажется.
       Дождавшись, когда Джамиля  допила  чай  с  пирожным, Максим сгреб посуду в кучу, перенес  в  раковину,  засучил рукава.  Догадавшись, что он собирается  делать,  девочка  вскочила  со стула  и попросила его позволить  ей   самой  помыть  посуду.
       Еще  успеешь, - сказал Максим, отправив ее на место.
       Она снова  забилась  в  угол   и  с  легкой  грустью  в  темных  глазах смотрела в  окно.
          Покончив с посудой, Максим  подсел  к  ней,  так близко, что она почувствовала  его  дыхание и  мощную  энергетику сильного мужского  тела. 
      Видишь, там, вдали, -  зазвучал у самого уха голос спасителя. - Максим  показывал пальцем  туда, где за окном из туманной мороси  проступали  зубчатые стены  с  островерхими  башнями,  увенчанными  звездами, -    это  Кремль -   сердце  России. Когда-то  мы все жили в одной  большой  стране. Самой сильной и могучей. Называлась она - Советский  Союз.  Но злой  волшебник  позавидовал  дружбе наших  народов.  Он перессорил нас,  рассказывая  нам страшные  сказки со счастливым концом. Но конец оказался не таким счастливым, хотя …это еще не конец.
     Джамиля,  раскрыв рот, слушала Максима, не совсем понимая, что он хочет этим  сказать, но чувствуя сердцем, что  рассказывает  он  о  чем-то очень важном.    
  -   Поняла?
   Она тряхнула косичками, выражая  взглядом преданных  глаз и всем своим видом готовность соглашаться с ним во всем и беспрекословно выполнять каждое его  распоряжение.
   -  Ничего, скоро ты у меня будешь  разбираться и в политике, и в  мировой экономике, и в  высокой моде, и в шоу-бизнесе. Станешь настоящей   москвичкой.
    А затем  он  водил ее по комнатам, показывал квартиру.   
    -    Это  спальня. Здесь  ты   будешь спать, - сказал  Максим, кивая на широкую двуспальную кровать погибших родителей. Девочка не могла  скрыть  удивления. Такая  большая  кровать  -  ей   одной,  зачем? 
 «А  где  же   будет спать,  мой спаситель?»
      -  Я   буду спать в  своем    кабинете,  на  диване, -  улыбнулся   Максим,  угадав  ее  мысли.
    Два портрета в траурных  рамках, висевшие над кроватью, привлекли  внимание  девочки.
        – Это  мои родители.
      Джамиля знала о трагедии, которая постигла их, и сочувственно покачала головкой.
  Они зашли в другую комнату.
     -   Это  тренажерный зал.   Тут   я  пыхчу, парюсь, поддерживая спортивную форму. Для наглядности он сел на тренажер, поработал   бицепсами.  Потом поднял стоявшую у окна двухпудовку, легко подбросил  ее  одной рукой, другой поймал, и так несколько раз.  Вдруг двухпудовка  сорвалась  с   руки,  полетела вверх.  Максим резко наклонился, казалось,  гиря неминуемо упадет  ему   на голову.  Джамиля не успела ахнуть,  но Максим выгнулся  и  двухпудовка оказалась  у него на шее. Джамиля была в восторге от такого трюка.
       «Он очень сильный, он самый сильный на свете   и  самый добрый»
       В рабочем кабинете Максима стены были завешаны фотографиями и завоеванными им и его  отцом медалями; это была целая экспозиция, посвященная  победам отца и сына на борцовском ковре в разные периоды их жизни. В стеклянном  шкафу,   в  углу,  на  полках  стояли  кубки, статуэтки,   Джамиля сразу узнала на фотографиях  Максима  - он нисколько не изменился, узнала черноглазая  горянка  и  его  отца, портрет, которого только что  видела в спальне.
  - Да,  было  время, -  потряс  головой  Максим… не то что нынешнее племя…   
      - Это  мой  компьютер, последнего поколения, к нему подключена спутниковая тарелка.  Здесь я могу общаться со всем миром. Впрочем,  об этом  потом.
   Библиотека спасителя  поразила  Джамилю обилием книг, которые собирало не одно поколение его предков,
 «Неужели он  прочел все эти книги! Он не только самый сильный,  он еще и  самый умный» 
     Гостиная  поразила воображение девочки  дорогой мебелью, коврами, посудой. Максим подсел к стоявшему в углу  старинному черному  роялю, поднял  крышку.
  - Моя мать играла на нем, а как она пела!
  Толстые, грубоватые пальцы Максима,   совершенно непохожие  на пальцы пианиста, побежали по клавишам. Зазвучал  фрагмент из «Луной сонаты», потом  он сыграл  «К  Элизе» Бетховена.  Сочные, звонкие звуки старинного инструмента заметались по комнате – как разноцветные бабочки.  Глаза девочки загорелись: «Нет, он еще и волшебник!». 
   Затем   они вернулись в спальню. Максим открыл дверцу платяного шкафа,  выдвинул ящики, набитые одеждой,  стал отбирать, что могло подойти Джамиле,  бросал  на кровать. От  матери, которая до последних дней жизни  была  хрупкой изящной  женщиной,  осталось много дорогих новых  вещей. Джамиля  уже мысленно примеряла  их перед зеркалом.  Выбирай  все, что тебе подойдет. А потом мы сходим в  магазин  и  купим, что тебе понравится. Максим знал о традиции раздавать вещи умерших бедным людям,  и  это было весьма кстати, хотя и с большим опозданием. Странно, но ему хотелось, чтобы девочка надела одежду и даже  нижнее белье, принадлежавшее его матери.
          Джамиля уже перестала чувствовать себя несчастной собачонкой, подобранной на улице  и почти была счастлива, когда  лицо  Максима  вдруг посуровело,   и  он  превратился из приветливого экскурсовода в  занудного коменданта студенческой общаги.
   -  Ты должна  запомнить правила безопасности, невыполнение которых может привести к печальным и даже трагическим последствиям. Например, к затоплению соседей  или пожару. Ты понимаешь, о чем я?
- Понимаешь, - кивнула девочка.
-  Правило первое. Никому не открывай входную дверь! Даже если милиция приедет. Даже  если  на лестничной площадке будут убивать кого-то, слышишь? Обо мне не беспокойся – у меня свой ключ. Я сам себе открою. 
Правило второе. Не оставляй включенным утюг.
        И правило третье,  - (Он завел ее в  ванную комнату, от блеска кафеля и сантехники у нее зарябило в глазах),  - когда кран над ванной открыт, следи, чтобы  вода не перелилась через край.   В общем, белье у тебя есть, вот тебе мочалка, зубная щетка  - можешь принять ванну  или душ.  Сидеть  в  ванне, наполненной горячей водой, и  плескаться, не рекомендую. Это вредно для здоровья. Ты все поняла?
   Она снова тряхнула косичками, выражая  преданным взглядом  и всем своим видом готовность соглашаться с ним всегда  и во всем  и   выполнять каждое его указание.
      Вечером, умытая, причесанная, в  роскошном велюровом  халате, как юная пери из сказки, девочка сидела на кожаном диване перед телевизором. Максим научил ее  переключать каналы, и она перескакивала с одного на другой, выкатывая глаза разнообразию сюжетов.
        Вдруг за дверью раздался рев пылесоса. Она выглянула  в коридор. 
    - Это мой  мастодонт, жадный, ненасытный,  со звериным аппетитом поглощающий пыль.  По крайней  мере,  раз в неделю приходится  наводить порядок и чистоту.
   Она набралась смелости, подошла, и жестом показала, что сама хочет попробовать, но Максим  отправил ее дальше смотреть телевизор и  снова сказал:
       - Еще успеешь, отдыхай.
        Приближалась полночь, Максим работал на компьютере, выплескивая на страницы  электронного дневника  еще  горячие впечатления  прожитого дня, когда  в  коридоре прихожей   послышались  шаги. Отворилась дверь  и  Джамиля вошла в  комнату  с    тазиком,  наполненным  водой. Опустившись осторожно на корточки, чтобы не выплеснулась вода, она   поставила   тазик  к ногам своего спасителя. Первым  побуждением  Максима было  отчитать ее хорошенько.  Но взглянув на ее изогнутую худенькую спину,  хрупкие плечи, низко опущенную голову, тонкую, нежную шею,   полотенце, перекинутое через плечо, решил ей  подыграть – сунул ноги в тазик. Не поднимая головы, она тщательно вымыла их и вытерла насухо.
 -  Спасибо  тебе, конечно. Может быть, у  вас это процедура в порядке вещей, но я буду ноги мыть себе сам. Только не обижайся. Хорошо?
       -  Хо-ро-шо, - произнесла она, смущенная, вздрагивая ресничками,   как будто хотела  сморгнуть с  них  назойливую  бабочку.    
       Максим собирался прилечь, когда послышались  тихие всхлипывания Джамили. Девочки вспомнила, как убивали ее отца, как мать  провожала ее в дорогу.
    - Ты чего плачешь? – зашел в спальню Максим. -   Дядюшка Ахмед  хоть и  был негодяем, каких  свет не видывал, но  правильно тебе сказал – все будет хорошо.
       Он  вытер  ей слезы платочком  и  вышел из спальни.       
       Странное спокойствие почувствовал  Максим  с  того   дня,  как   Джамиля поселилась у него,  Словно призраки родителей,  блуждавшие по комнатам  квартиры, вдруг покинули ее стены.  Как будто они теперь были спокойны за него. Он  крепко спал в ту ночь, но под утро прозвучал все тот же знакомый голос:
 - Вы все у нас на мониторах. Космический Совет продлевает твое пребывание на голубой планете. Но запомни: приютив бездомную девчонку, ты подвергаешь себе смертельной опасности. Как  только ты осквернишь ее девичью  честь, ты  погибнешь. И тогда на столицу обрушатся неисчислимые беды. А  это  обязательно случится, потому что ты  стал  одним из них… 
      Максим вскочил в холодном поту, так и не поняв, чего  от него хочет знакомый противный голос. Бросил взгляд   на  табло электронных часов, стоящих на   столе.  Времени оставалось  в обрез: утром приезжала тетя  Поля, отцова сестра, и он должен был ее встретить.
   Умывшись и побрившись на одном дыхании,    Максим вышел из ванной и  потихоньку заглянул в спальню. Постель -  прибрана,  девочки в комнате нет.   Беспокойство вмиг охватило его, но зайдя на кухню, он облегченно вздохнул. Джамиля сидела   у  окна,  в  халате его матери, от которого  веяло родным теплом,  а  на столе -  бутерброды с сыром из микроволновки  и чашка кофе. Сыр был передержан, растекся по хлебным ломтикам. Но Максима   поразило, что она запомнила в точности, как он  пользовался микроволновкой  и  готовил   кофе. Увидев Максима,  она метнулась  к  двери,   но  он  остановил ее. От близости могучей  мужской  фигуры возвышавшейся над нею скалой,  у нее  задрожали коленки.
      -    Ты   меня так  не балуй,  а то я совсем от рук отобьюсь. Но все  равно, - спасибо, - он поцеловал ее нежно в щечку. Она засмущалась, но вдруг, неожиданно для самой себя, подняла голову и смело посмотрела Максиму в глаза. Такой смелости Максим от нее не ожидал. 
 
-  Давай договоримся  так, юная пери: я   перед уходом из дома буду  целовать тебя   в  твой  смуглый нежный лоб,  а  ты  будешь целовать меня в  мою жесткую щетинистую щеку, когда я буду возвращаться.  Как   брат и сестра,  ладно?
-Ладно! – обрадовалась девочка
             
 0000000
         Утром должна была приехать  тетя  Поля, отцова сестра, и Максим  поехал на вокзал.   Она  и  раньше  наведывалась  к племяннику,  на  месяц   на  два, прибирала, помогала по хозяйству, а тут Максим сам позвонил  и  попросил  срочно приехать, подсобить:  какая-то  квартирантка, видите ли,  объявилась у племяши.  Не розыгрыш ли, не повод   заманить ее очередной  раз погостить,  все сомневалась Полина Викторовна. Он  ведь такой затейник,  у него не разберешь, когда шутит, когда говорит, всерьез.
    Уже в поезде, подъезжая к  Москве, она вдруг всполошилась: « А не женится  ли, часом,  племяша-то мой?  Пора бы, пора.  Жаль только,  Витюша с Лидочкой  не дождались,  и она прослезилась и утерла слезы платком. С просветлевшим взором взяла сумки набитые варениями, компотами и разносолом и стала продвигаться к выходу. 
    Пока  Максим  вез  ее  домой, она все пытала его, кто,  да что, он же в ответ лишь приговаривал: «Подожди,  увидишь сама».
     Увидев  Джамилю,   узнав ее  историю,  сердобольная  русская женщина всплеснула руками:
-Да как же это можно  -  совсем  озверели люди!  При Советах за такое - не снести  бы головы.  А   худющая  какая!
    А потом и вовсе прослезилась.  Однако,  оправившись от шока,  предостерегла  племянника  от  опрометчивого  шага.
   -  Ой, не знаю,  племяша, не знаю,  нужна ли она тебе.  Пригреешь, как котеночка,  а  дальше - то  что?  Отправь-ка  ты ее домой от греха подальше. Не приживется она, да и зачем тебе эта обуза? Намучаешься ты с нею.  А  нынешняя Москва  кого  хошь   испортит. Да и  нехорошо  это:  разве ж  кто поверит, что ты от  чистого сердца!  Что   люди-то скажут?  Сколько  на земле несчастных,  бездомных,  разве  ж  всем поможешь.  Полстраны скитальцев. Даже до нас добрались беженцы.
-Ты мне все-таки скажи Максимушка, ради чего ты ее приютил?
- Ради  дружбы народов. Да и некуда ей пока идти. Вот так вот…
- Я серьезно, а ты все шутишь
     Но не прошло  и недели, как  женщина   изменила  свое  мнение, а вскоре  просто  влюбилась в несчастную девочку. Глазастую, молчаливую,   уважительную  и  работящую. 
   «Умница, никакой работы  не боится, а по-русски-то как стала балакать!». 
      Джамиля  умела  слушать печальные  истории тети Поли. О том,  как не вернулся из армии ее жених,  о ее  родителях и братьях.  Девочка,   устраивалась  на полу, застеленным ковром,  поджимала под себя худенькие  икристые ножки и внимала ее длинным рассказам. Иногда заслушавшись, клала головку на колени сердобольной несчастной женщины, прижималась  к ней как  к родной.  И не востребованный  материнский инстинкт Полины Викторовны сработал – она решила хотя бы временно заменить ей мать.
      «Чем  не дочь, -  вздыхала  Полина Викторовна. - Бог - он ведь один. Это только люди его считают  своим. Русские - русским, евреи - евреем, арабы арабом. А ведь он не имеет национальности. И там,  на небесах, многим сделается  стыдно за свои поступки. 
       Максим понимал природу внезапного  потепления тетушки к несчастной девочке. Тетя  Поля  так и осталась  старой  девой. Братья разъехались, одна она жила в отцовском доме.  На  ее руках  умерли родители. Сначала отец: вернулся с огорода уставший, прилег на диване и не проснулся.  Спустя десять лет - мать. Она умирала долго и мучительно. Вначале ее  парализовала,  и  Полина Сергеевна стала при ней сиделкой. Не отдавать же  родную мать в дом для  престарелых! Потом сахарная болезнь развилась у  старушки. Пожилая женщина - кожа да кости - стала есть за троих -  и  не наедалась.  Вся еда  как в прорву  уходила.  Полина Сергеевна билась за мать до последнего ее вздоха.  Держала  в чистоте, обстирывала,  обмывала, не позволяла   ей, справлявшей под себя нужду, опустится до животного состояния. Уж соседи ей говорили: Да сдай ты ее в приют, устраивай свою жизнь. – Видела я эти приюты, как там к старикам относятся…
       Перед смертью - в здравом уме  - мать  сказала дочери: « Всё - конец.  Спешу к Хозяину Небесному  слово за тебя молвить, Полечка! Разве ты у меня не святая!   Почему же он счастья тебе не пошлет! Скоро увижу всех – и отца твоего, и  брата, Витеньку…”
   А после стали наезжать племянники,  потом  их дети, и всем она была рада, за всеми  присматривала и для всех старалась. Дом родительский хоть и большой, но держала в порядке, огород с садом  не запускала.  Они приезжали и вскорости  уезжали от провинциальной тоски и безделья.
   Не удалось ей устроить личную жизнь. Хотя, казалось, и собой была ничего и хозяйка отменная. 
   Максим  что- то слышал об  истории ее  любви к  молодому лейтенанту, погибшему на  Даманском.  Возможно, эту историю  она выдумала сама, чтобы меньше приставали с вопросами,  жалели  и  трепали душу.
     Он помнил,  как отец  однажды сказал о ней: «Лучше бы ты, Полечка,  родилась мужчиной - у  тебя мужской  характер, но очень доброе сердце». Прибавилось у нее седых волос после гибели  Виктора, отца Максима. Полина  Викторовна любила его больше остальных братьев за внимание, за заботу, благородство. Никогда  не испытывала она  нужду в деньгах, даже когда  оставила работу, чтобы присматривать за матерью, Виктор исправно присылал переводы, часто звонил,  приезжал редко, но всегда с  дорогими подарками.

00000000000
   2.
      В тот день Максим задержался  на работе. Шеф попросил его написать  срочно статью об одной распоясавшейся в Москве областной группировке. В восьмом часу  он  наконец выключил компьютер, решив  закончить материал  дома. Заперев и опечатав дверь  своего кабинета с  табличкой  «Заведующий отделом  журналистских расследований», направился к  выходу с мыслью, что судьба  поможет ему избежать встречи  с   секретаршей шефа.    .   
    «Только бы не наткнуться на  Машку – совсем девка свихнулась! »  - Максим  надеялся, что судьба  поможет ему избежать встречи  с   секретаршей шефа.
       В конце  длинного  коридора, освещенного лампами дневного света, свесив голову между широко расставленных  ног,   молоденькая  уборщица домывала  полы. Из-под задравшейся  юбчонки выглядывали  фрагменты  интимного характера.  «Дурной знак»,  - решил  журналист.  И в самом деле - на лестничной площадке, этажом ниже,   его   поджидала   Маша.   
      
  - Попался! -  воскликнула она с охотничьим азартом.  - Сегодня не ускользнешь. Сколько можно обещать?! Так ведь  и  вся жизнь пройдет.
     Это было верхом наглости - ведь Максим ей ничего не обещал. Если бы она была его  начальницей,  где-нибудь  в продвинутой  по части прав человека  стране,   против  нее  можно было   выдвинуть обвинение в сексуальном домогательстве.  В последнее время   она  просто не давала проходу  обожаемому   холостяку.  А  узнав,  что  он приютил какую-то «черномазую  девчонку», просто озверела. Не отдавать же такого  красавчика    малолетней проходимке. Все  мужчины   как мужчины, - сокрушалась Маша, - липнут  к ней  по поводу  и без повода,  наперебой  предлагают  свои услуги, и  даже руку и сердце, только помани мизинцем,  а  этот -   комплиментами отделывается.
       Они не  спали вместе в его квартире с тех пор, как в ней  поселилась  Джамиля.  Страшный стресс пережила Мария, когда Николай с  убийственным сочувствием торжественно сообщил ей, что Максим обзавелся «таджикской рабыней».   Она  готова была задушить Максима. Такая ревность забурлила в крови -  Отелло б позавидовал! Дождавшись перерыва, она спустилась  к  Максиму в кабинет и,  не дав ему опомниться,  гневно обозвала  его  растлителем малолеток,  разбросала  бумаги с  его стола…
        На что  Максим спокойно ответил:
    -   Вот  из-за  таких,  как ты   дур и дураков,  моя  тетке пришлось  бросить  хозяйство и  переехать  ко мне, чтобы никто ничего не подумал.
         Это немного меняло дело, в знак  примирения она потребовала, чтобы  он  сейчас же  и   прямо  на  своем   рабочем столе доказывал ей свою невиновность. Максим не стал сопротивляться.  Маша так упивалась  близостью с любимым человеком, после пропасти сомнений и  отчаяния, что свалила компьютер на пол.   Она  хотела  каждой клеткой   почувствовать, что он по-прежнему принадлежит ей, и только ей. Как же она заблуждалась.
   Между тем приступы ревности продолжались.
   Она  и сама  уже понимала, что  ее  приставучесть  переходить всякие  разумные границы, что  и  прав у нее  никаких нет на Максима, но ничего не могла поделать с собой. Любовь к Максиму постепенно   принимала форму  душевной    болезни.
   Какое-то время Маша пыталась проявлять к нему равнодушие, в надежде, что он сам потянется к ней, держалась официально, даже с некоторым высокомерием, но ее хватило с трудом на две недели, а потом прорвало.
   Маша и в самом деле была  очень привлекательной девушкой. Высокая, стройная, сексапильная. К тому же хорошо образованная и далеко не глупая. Во всяком случае, диплом об окончании  МГИМО она получила не за красивые глаза и стройные ножки. Одевалась со вкусом, держалась с достоинством. С такой нигде не стыдно показаться на людях. При этом  она по уши была в него влюблена. Вплоть до самопожертвования.
      Чего же  ему не хватало?
      Они вышли под ручку из здания редакции в  густые морозные  сумерки. Мотыльками  кружились  снежинки в свете уличных фонарей.  Максим  полез за ключами, собираясь открыть дверцу машины, но вдруг резко обернулся, почувствовав  за спиной приближение человека. Высокий мужчина спортивного вида пытался к нему незаметно подойти. Максим сразу узнал в нем охранника Зарецкой, которому Джамиля разбила  нос. Поздоровавшись, тот отозвал   Максима в сторонку и   вежливо сказал:
       - Госпожа Зарецкая, Вера Павловна,  могла бы сейчас встретиться с вами, если вы не против.  Она всегда выполняет  свои  обещания.
     “Вот  оно спасение!” - обрадовался  Максим.
      - Я согласен.
     -  Тогда ждите ее на Пушкинской площади, возле памятника.
   Сердце Марии  бешено колотилось. Она  так надеялась  провести эту ночь   с   Максимом. В сумочке у  нее лежали ключи   от  теплой уютной   квартирки, подарок вельможного папочки. Она  уже представляла, с какой неистовой   страстью накинется на него в постели  после тяжелого нудного дня. После испепеляющего  долготерпения. Как  будет признаваться  в любви   на трех языках - русском, английском и испанском, которыми профессионально  владела,  и еще - на языке головокружительных  поцелуев и  изощренных  ласок.
  Они не спали вместе  с тех пор, как в его доме поселилась   таджикская девочка, фото которой не без коварного умысла  показывал ей Николай. 
   -  Ничего не получится,  – выдохнул сочувственно  Максим, когда они сели в машину, - неотложное дело.
      Эти слова из уст любимого корреспондента прозвучали   как приговор.
Она готова была разрыдаться  от обиды и расцарапать физиономию незнакомцу, который разрушил ее любовные планы.
   - Это надолго? - спросила она, еще надеясь на чудо. 
  -  На всю ночь, - сочувственно   развел руками  Максим.
  -  И чем же ты будешь заниматься  всю ночь  с  этим  типом?
  -  А это,   дорогая,  служебная тайна.
     Он  подвез  ее к  дому.
 -   Подождем до следующего раза, ничего не поделаешь, -  вздохнул Максим.
Она хотела выскочить  из машины и  так  хлопнуть дверцей,  чтобы стекла со звоном посыпались, но вместо этого, бросилась к нему. От ее страстного поцелуя в губы у Максима едва не помутнела в голове. Так целуются  только влюбленные женщины. Это - то больше всего и пугало его. С ней он боялся потерять свободу. Всем своим поведением, бешеной страстью она словно старалась поглотить его, завладеть не только  телом, но и душой. Она будет  сиять от счастья на свадьбе, если он на ней женится. Но избалованная, привыкшая иметь все, что ей понравиться, она рано или поздно превратиться в вольную хищницу и предаст его,  как предала Ирина, считал Максим. А как хочется с ней близости, ложиться и просыпаться  в одной постели. Стать одним целым, растить детей. «А может, я ошибаюсь? Может плюнуть на риски  и жениться? Нет уж, хватит с меня, больше я на этот крючок не попадусь».
    - Ты все равно будешь моим, - пригрозила Маша.
    - Буду, но только не сегодня!
    - Ты еще будешь меня на руках носить!
    -   А машина для чего?
    - Разве это машина! Если бы я тебя не любила  -  ни за что бы не села в эту скрипучую колымагу. – Она хлопнула дверцей и, вскинув голову,  быстрым шагом направилась к подъезду.
 Максиму показалось, что последнюю фразу она произнесла сквозь слезы. Он вдруг подумал, что если бы она к нему не приставала, то, вполне возможно,  сам искал бы с ней встречи.
 «Черт побери, может, отложить рандеву с этой заносчивой бизнес-вумен?» – мелькнуло в голове Максима, но любопытство и данное обещание не позволили отступиться.
   Максим, конечно, не догадывался, что Маша всю ночь проплачет,  уткнувшись в подушку, кляня незнакомого типа , помешавшего ей  провести ночь с любимым, и эту не весть откуда взявшуюся рабыню, которая  могла  соблазнить его своей простотой и доступностью.
0000000000
        Максим напрасно так торопился - госпожи   Зарецкой   нигде не было видно.   В сквере, несмотря на  ветер и снег,  было людно. На скамейках нашлось только одно свободное  место - рядом  с  молодой парочкой, которая грелась от мороза  в жарких объятиях любви,  и  сидевшим по соседству с ними  сердитым  пожилым   мужчиной. Просто живой упрек современным  нравам. Расселись тут, понимаешь, и зажимаются, бесстыжие,  было написано на лице у старика. А ребята, кажется,  нарочно  его  заводили, зажимаясь  все горячее, рассчитывая, что он не выдержав, уйдет.  Максим  все замечал. Он подошел к ним - влюбленная парочка, как по команде,  сдвинулась к старичку, уступая место похожему на  мафиози  исполину.
   В  пушкинском сквере  особая аура, хочется думать о вечном,  возвышенном. Все-таки тень великого человека дает о себе знать. Выхваченные  из  полумрака светом прожекторов бронзовая статуя  поэта, казалось, парила на фоне заснеженного черного неба. Со стороны могло показаться, что Максим  пришел сюда с единственной целью -  созерцать  памятник  величайшему  из поэтов.
       Прошло десять минут. Зарецкая не появилась. Пора бы. Отдавая дань творчеству гения, журналист перебирал  в памяти его  стихи.
        «Я  помню чудное мгновенье,
        Передо мной явилась ты...»

             А вот и она. Из-за  памятника  появилась знакомая  женская фигура. Зарецкая шла прямо на него, не озираясь,  уверенной походкой и с непокрытой,  гордо вскинутой головой. Еще бы - в такой шубке, да  на  таких  ножках.  Влюбленной парочке пришлось совсем потесниться. Сидевший по другой стороне  пожилой мужчина с газетой,  недовольно сдвинулся на край скамейки. Он замерз, но принципиально не уходил.   
      Борьба поколений.
    - Простите, что заставила вас ждать, - произнесла вкрадчиво Вера Павловна.
      Максим поднялся  и  сел  после нее, как  полагается джентльмену.
     Достав из сумочки  сигарету,  она закурила  и, наклонив голову,  почти шепотом заговорила.
     Снежинки таяли,  не  долетая до ее горячего рта, от нее веяло тонким ароматом дорогих духов.
Примите, пожалуйста,  мои  извинения,  за тот инцидент, который походил на  сцену  из   боевика;  но и ваша Джамиля, должна сказать,  - тоже не ангел: сломала нос моему секьюрити.
    - А вы рассчитывали, что она прыгнет ему в объятья?
     Она  повернула голову в сторону молодых, которые вдруг подозрительно  притихли.
      -   Я думаю,  здесь   не совсем  удобное  место для беседы. Могу пригласить вас в кафе,  или, если угодно,  к  себе.  Выбирайте. 
    - Боитесь, что нас  тут  примут за влюбленную парочку?
    - Нет, тем более, что в последние месяцы мы жили с мужем формально. А после всего случившегося, я подала на развод.
      Максим скептически усмехнулся.
   -  Ладно, поговорим в моей  машине.
   Садясь в  машину,  Максим   обратил внимание на припаркованный на другой стороне улицы,  рядом со зданием издательства газеты “ Известия ”, знакомый джип,  возле которого   маячил  тот  самый  мужчина,   передавший   ему “ привет ” от  Зарецкой. 
    В машине она заговорила несколько взволновано.
   - Поверьте, мы не причинили  бы девочке  зла.  У меня было к ней несколько вопросов  относительно моего  бывшего теперь уже супруга.  Он опасный человек. Ей надо скорее вернуться на родину.  Так будет  лучше для нее -  и  для всех нас. Слишком много проблем она создала. У меня свое туристическое агентство, связи в высших  кругах, я  отправлю ее за свой счет, помогу с деньгами, документами.
       Максим с напускным любопытством слушал, скользя   по тонким  аристократическим чертам ее ухоженного,   слегка  вытянутого лица.  Подбородок - с едва заметной  ямочкой. Кожа  холодновато-мраморная.  И рот, не созданный для пустой болтовни. Глаза ее снова прятались за темными  очками. Нетрудно    догадаться,  что  глаза    у  нее  восхитительные. Вот только какого  цвета. Наверное,  синие. А  брюнетка она   все-таки крашеная. Скорее шатенка. А как она держится, ну прямо княгиня, кузина императора.
-  Не надо  смотреть на меня так, как будто я преступница какая. Если б я тогда знала, что вы везете девочку к себе домой, а не в какой-нибудь   приемник - распределитель, - если б я знала, что  вы  решили  принять   участие в ее судьбе, то  обратилась бы прямо к вам.  Я  вообще приняла вас за человека Зарецкого.  Я думала, вы едите  к нему.  Вы простите, конечно, но  в вас есть что-то от  братков.
        -   Взрослые забавляются, а дети страдают. – усмехнулся  Максим.
       -    Я понимаю, на что вы намекаете. Но  должна заметить, что ваша подопечная  обладает  фантастическим  даром  притягивать  неприятности. Прямо -  какой - то  карающий  меч  Аллаха. Роковая  личность. Мне об этом, кстати, сказала  ясновидящая Пелагея. Лучше девочку скорее вернуть на родину, иначе произойдут большие  неприятности. И про вас рассказала,  -Вера насмешливо  улыбнулась, - божий, говорит, он человек, послан спасать человечество,  да плохо спасает, а все  женщины мешают.         
   - Это все,  что вы хотели   мне сообщить?   - спросил Максим тоном человека, привыкшего дорожить своим временем.
    - Нет, пока  правоохранительные органы раскачивались,  вы   провели журналистское  расследование  и  готовите  к печати очередной  сенсационный материал. Если он выйдет, у моего бывшего мужа могут возникнуть  дополнительные проблемы. Так ему  и   надо! Его судьба теперь меня не волнует. Хотя он и получил  свою долю возмездия.  Пулевое ранение,  операция на грани жизни и смерти –  разве это не наказание? Я тоже провела расследование и кое что выяснила. Мне,  кажется, что все в этой истории  уже  получили  по заслугам?  Стоит ли теперь  копаться в грязном белье, господин специальный корреспондент.  Меня  беспокоит судьба этой несчастной таджикской девочки, поверьте, и, кстати, ваша тоже.
     - Не беспокойтесь, я  заговоренный, «божий человек», вы сами сказали. Кстати, про карающий меч Аллаха я уже где-то слышал, - усмехнулся Максим  и  вдруг вспомнил, что об этом ему  говорил знакомый противный голос, преследовавший  его после гибели родителей. Это обстоятельства его едва не смутило.
 -  А статья, - продолжил он, как ни в чем не бывало, - хотите вы того или нет, все равно выйдет. - Моя задача, уважаемая госпожа Зарецкая, освещать мрачные уголки  нашей жизни. Я - заведующий отделом расследований популярного в стране еженедельника, который читают миллионы людей.  Зачем же их лишать  права на достоверную информацию?
-  Да, да,  это ваше право, вы хорошо поработали, и цель, на  первый взгляд, благородная. Рискуя жизнью, вы взорвете общественное сознание и еще больше прославитесь. Допустим, вам  на себя начихать.  А что ожидает   героиню   сенсационного  материала – вам  безразлично? Это в Америке  действует Федеральная программа защиты свидетелей, а у нас свидетели, случается,  не доживают до суда. Хотя убивать ее не станут – плеснут кислоты в лицо.   Вы подумали об этом? Сумеете ли вы ее защитить?  Не будете же вы ее держать всю жизнь под замком. Только не говорите, что вы лично будете ее охранять. Подумайте: не уподобляетесь ли вы тем стервятникам, которые готовы на все лишь бы прочитать свою фамилию под  разоблачительной статейкой…   
      - Уж не ради  этого, - презрительно усмехнулся Максим.
    -  Тогда ради чего?!  Ведь вам никогда не удастся засадить Дмитрия за решетку. За ним - стена. Он  менеджер воровского общака, понимаете, что это значит?! У него -  деньги,  высокие покровители, его не сдадут. Такие, как он, в нашей стране непотопляемы.  Даже если   благодаря  шуму, который вы поднимите, заведут  уголовное дело лично против него  - следствие затянется на долгие месяцы, а то и годы, и  рано или поздно зайдет в тупик и развалится.  Вашу рабыню будут таскать по кабинетам, допрашивать. Да и кто ей поверит.  Решайте сами. Может, вы надеетесь, что вам поможет избежать мести и защитить ее ваш олигарх, которому вы верно служите? Вы извините, но я, как  и вы, привыкла называть вещи своими именами,  Могли бы выбрать себе хозяина поприличнее, он ведь верховный мафиози в стране. Даже Дмитрий по сравнению с ним мальчишка…
- А знаете, мне нравится, что вы не церемонитесь со мной, каждая фраза - как пощечина.
- Простите, я погорячилась. Но вы не можете не понимать, что вся эта история с таджикской рабыней - просто безобидная шалость на фоне невиданного разгула преступности и неслыханного по масштабам разграбления страны.  Для вас зло персонифицировано в данный  момент   в Дмитрии, а оно  захлестнуло всю Россию. Все общество пронизано им сверху донизу. Мафия и люди в погонах, кто  по долгу службы обязан нас  защищать, переплелись, как тысячи ядовитых змей во время миграции. На  фоне страшных преступлений, происходящих каждый час  в нашей  стране,  эта история кажется страшилкой  разве что для детей и стариков.  По количеству убийств   на душу населения  мы уже вторые, после какой-то африканской страны. Но там вроде – война.  Да вы сами все знаете. Сейчас люди заняты зарабатыванием  денег, а не поисками справедливости!    
   Максим перестал ее разглядывать и позволил себе возразить.
 - Не могу согласиться. По вине вашего мужа погибло четыре человека: два сотрудника  охранного агентства «ЩИТ»,  таджикская девочка, судя по всему последняя   рабыня дядюшки Ахмеда, которого  пристрелили прежде чем взорвалась граната в  его руке. И ваш супруг  приехал к нему не кальян покурить за дружеской беседой. Более  того,  он   приказал   убрать  уличную проститутку, которая видела, как  из его машины  выбросили  девчонку.  Неужели после всего сказанного  вы будете защищать своего супруга? 
 -    Бывшего супруга!  Я его не защищаю - он мне глубоко противен. А вашу уличную проститутку, по моим данным,   никто не собирался убивать, много чести.  Ее хотели  припугнуть,  а она  не растерялась,   умыкнула три тысячи баксов с документами, а заодно и  продырявила  бывшему афганцу глаз гвоздиком.    Здесь и ограбление, и тяжкие телесные повреждения.. Дмитрий не просил ее убивать!
 -   Так вам сказал ваш бывший муж?
 -     Нет, пострадавший. Я  сама во всем разобралась. А бывшего мужа предупредила, что если с вашей головы  или вашей таджички  упадет хоть один волос, я сама его уничтожу. Я сказала ему также, что такие, как вы, не продаются и не гнуться ни перед кем. 
- Право, не стоило…
- Я так сказала вовсе не потому, что  уверена, что вы именно такой, а скорее из ненависти к Дмитрию, чтобы больнее его ужалить.
- Что же он ответил? Ей-богу, даже интересно.
Он  ответил,  что вы при любом раскладе проиграете. И даже обвинил меня в том, что я увлеклась вами. Представляете?!

     Последняя фраза была отпущена в расчете на реакцию журналиста, но он спросил о другом :
 - Вы так легко говорите «бывший  муж»...
   Она  грустно вздохнула.
   - Это мой второй муж. Первый, которого я действительно любила, служил в органах, очищал ир от подонков, но, к несчастью, погиб  от бандитской пули.  Наша двенадцатилетняя дочь Маша, на него очень похожа. Я хочу, чтобы вы знали: мой отец ненавидит и призирает Дмитрия.
 - Вы говорите «ненавидит», «презирает»!   Тогда зачем  он   оказывал давление на следствие.  Ему, заместителю генпрокурора, генералу,  не пристало выгораживать негодяя.
 - Неправда  Отец  полностью одобряет ваши действия и задушил бы   зятя собственными руками, если бы с самого начала знал, какой он подлец.  Дмитрий ведь и его подставил. Конечно, он не хотел бы светиться. Надеюсь,  фамилия  моего отца не будет фигурировать в вашей статье? Да и меня, думаю, было бы несправедливо  обвинять в гангстерских намерениях. Вы ведь не из тех подлых писак,  для  которых главное  - как можно больше  людей  запачкать  грязью?
   Максим оставил вопрос без ответа, но спросил:
  - Откуда  у вас информация о том, что я провел расследование, и о статье? 
  - Зная вас, нетрудно было догадаться. А потом, все покупается и продается, через разных людей, знакомых и незнакомых.  Надеюсь также, что ваша статья выйдет после того, как нас официально  разведут?  Суд - через неделю.  Хотя  мой адвокат сказал, что после ее  публикации, я  смогла бы  ободрать его как липку.
- Выходит -  вам  даже выгодно. Что ж, воспользуйтесь ситуацией.
- Я женщина не бедная, у меня свой бизнес, и дела идут неплохо. Я пришла к вам еще и потому, что  очень боюсь за вас и вашу Джамилю. -  (она грустно улыбнулась,  и на щеках появились очаровательные ямочки). -  Мне все-таки кажется, что вы порядочный человек.
    Максим решил подвести итоги.
      - Статья   выйдет   в ближайшее время. Имена героев в ней будут изменены, кроме  фамилии вашего бывшего мужа. Поторопитесь с разводом.   Имя вашего отца фигурировать в ней не будет.  Допускаю, что он мог ничего не знать. Что касается,  засажу я  за решетку господина Зарецкого или нет, - это, конечно, вопрос. Но репутацию ему подпорчу на всю жизнь,  и  больше ни у одного депутата не появится желание иметь такого помощника. Да, его называют  менеджером воровского общака, он  опасен, но я не сверну с пути.
- Меня предупреждали, что вас нельзя ни подкупить, ни запугать. А соблазнить можно?
      Она сняла очки  -  как последний аргумент,   будто и в самом деле решила его соблазнить и одновременно  получше разглядеть - этого сурового моралиста, который не понимает, чем рискуют.
 « А глаза у нее синие. И брови - властные, вразлет.  Не взгляд –   северное сияние »
  Максим по опыту знал, что у подобных натур за внешней  холодностью порой  скрываются  настоящие чувства.
  -  Вот возьму и напишу, что вы первая женщина, которой удалось  меня соблазнить
 - Вы шутите?
 - Ну конечно! 
 
         Они подъехали  к  многоэтажке  на   Ленинградском  шоссе.
  Вслед за ними неподалеку  припарковался  знакомый джип.
- Поднимемся ко мне?  - предложила Зарецкая, и на ее лице  появилась загадочная  улыбка. - Выпьем по чашке кофе. Поболтаем о смысле жизни.   Что,  слабо?
     Это был вызов,  и  Максим решил его  принять.
 -  Давайте посмотрим, что кроется за вашим гостеприимством.
    Она отпустила  по радиотелефону  охранника,  и джип  прошелестев покрыщками по промерзшему асфальту, промчалась  мимо них  и   исчез  за поворотом. 
 Максим  воспринял этот жест госпожи Зарецкой,  как желание продемонстрировать доверие.
        Уже в лифте журналист почувствовал, что события развивается совсем не по его сценарию. В полумраке кабинки  таял ледок в синих глазах холодной леди, замерцали блуждающие огоньки.
  -  Снимать обувь - мещанская привычка, -  сказала  Зарецкая, однако  подала ему тапочки.
    - Вот,  располагайтесь на диване, а я сварю  кофе.       Это моя личная квартира - так  что не напрягайтесь, чувствуйте  себя как дома, гостей я не жду.
     Максим последовал за хозяйкой  на кухню.
  - Удобная  квартирка. Великолепный вид из окна…
  - Я знаю, что вы подумали: сколько же  мужиков она сюда приводила в тайне от мужа. Спешу огорчить вас: вы - второй.
  - Что так,  квартира новая?
  - А я ведь могу и обидеться,  Максим Викторович. Ее властные брови слегка нахмурились, она положила турочку на огонь и полезла  в шкаф за сахаром.
  - Извините, конечно, за пошлость, Вера Павловна, но кому же,  если  не вам,   ходить по головам мужчин. Богатая, независимая, красивая.   Я думал, вы водите за собой толпы преданных поклонников.
 - Вы меня спутали с  кинозвездой.  Я серьезная  деловая женщина. Кстати  с большими  связями. Возникнут проблемы - не стесняйтесь.  Мужчин предпочитаю больше видеть  за столом переговоров,  нежели  в  своей  постели.  Я очень разборчива  в выборе сексуального партнера, не говоря о любви.
- И кого же вы все-таки выбрали?
   Она разлила кофе в крохотные кобальтовые чашечки, сделала глоток, и довольно вздохнув,  сказала..
-  У меня был  любовник.  Подобрала на улице. Молоденький паренек из провинции. Голубоглазый, такой милый. Танцор. Приехал покорить Москву, но даже  меня не  смог. Теперь, говорят,  спит с акулами шоу-бизнеса   мужеского пола.  Слава Богу, прошла блажь.  Вот и  вы  будьте осторожны  с  вашей рабыней .
 Хочешь  неприятностей - сделай доброе дело, знаете такую поговорку.
 Максим весело кивнул в знак согласия.
 -  Неужели  вы и в самом деле такой?
- Какой?
- Бесстрашный альтруист. Зачем вам эта рабыня?  Да и  потом - жить с ней под одной крышей, простите, аморально.  Вы ведь холостяк. Что люди скажут. Не боитесь за свою репутацию.
 - А вам  не все равно?
-   Не все равно:  должна быть какая-то  мотивация. Может, вы влюбились, а, суперкорреспондент?  Или все -таки - высокие принципы? А знаете, идите ведущим на телевидение. Создайте свое ток-шоу. И пусть  в первом же выпуске ваша рабыня  расскажет  о своей несчастной судьбе. Представьте, перед миллионами телезрителей всплывает чудовищная история работорговли малолетними девочками из ближнего зарубежья. Во всех  подробностей. И в конце передачи она снимает по вашей просьбе маску, и вы объясняетесь ей вы в любви. После этого можно легко пройти в Думу…
 - Мне легче влюбиться вас, - улыбнулся Максим,   – У  вас богатая фантазия…
 - Вы так  не шутите, пожалуйста...
 - Что ж, спасибо за кофе, -  он взглянул на часы, как будто  время теперь имело какое -то значение,  и поднялся с  кресла.
   - Не уходи, - произнесла она почти шепотом, и  подошла к нему вплотную. 
   - Вы действительно этого хотите?
   - Не «вы», а ты. Видишь, какая я  сумасшедшая?
  Вздрогнули ресницы деловой женщины, она подняла потеплевшие глаза.
    Максим  сам не понимал, почему не  мог сдвинуться с места. Почему вдруг,  последовав ее примеру,   стал  раздеваться.  Почему позволил ее  наманикюренными  ногтям оставлять на своей груди извилистые  бороздки.
  “ Почему с ней так хорошо? ” - не понимал Максим. -  Наваждение  какое-то!»
     «А может, он моя  судьба?! - подумала  госпожа Зарецкая.- Какой он  родной! Разве я могла  его так легко отпустить? Божий посланец. Права Пелагея, женщины и впрямь мешают ему спасать мир. А может, это вовсе не я, а он меня соблазнил? »
  Когда страсти улеглись, она обнимала его уже по - другому. Как родного.  Это был самый важный момент, ей хотелось понять: «Нужна ли она ему теперь, а  он ей».   
   - Ты позвонишь? - спросила она  в прихожей, провожая его среди ночи. - Вот тебе моя визитка, звони в любое время. Не забывай. Уходи скорей,  пока я не расплакалась.     Со мной такое редко бывает. Ни к чему это  было, ни к чему. Только не подумай, что я это сделала ради отца...       
   - Видимо, так расположились  звезды. А может, сам Бог этого захотел?! – сказал  Максим. 
  Она обняла его в отчаянии, надеясь последним жарким поцелуем в губы наполнить собою его существо, чтобы он не смел больше думать ни об одной женщине, кроме нее.
    «Неужели это просто был порыв соскучившихся по постели распутников?» - подумал Максим.
 -   Береги себя и помни, что я буду ждать твоего звонка, прошептала она с глубоким придыханием. 
  - Я обязательно позвоню, - пообещал Максим.      
0000

         Максим открыл входную дверь, стальную, пуленепробиваемую, затем, вторую, дубовую, не менее тяжелую,  сделать это бесшумно было невозможно, запоры предательски лязгнули. Было  около трех часов, в коридоре стояла тишина.   Максим потихоньку заглянул в спальню. Тетя Поля и Джамиля,  обнявшись, спали, хотя у него возникло подозрение, что обе притворяются. Прикрыв дверь, он  стал прислушиваться. Из  спальни  донесся еле слышный, быстрый шепот  Джамили, затем  бормотание тети Поли.
   Максим резко  открыл дверь, включил свет.
Джамиля  юркнула с головой  под одеяло. Тетя Поля вскочила и, проморгавшись, вплеснула  руками.
-  Явился, голубчик! Ты б еще  утром пришел…
-  Вы почему не спите, кумушки-голубушки?
 - Как же,  с тобой уснешь – волнуемся мы.   Время-то не простое.
- Работа у меня такая, - повинился Максим.
- Работа такая! А позвонить ты мог?
 Максим постучал кулаком себе по лбу.
-  Забыл я, дурья башка,
- А раньше не забывал.  Взял дитя на воспитание,  будь добр – не забывай. Ты ведь раньше предупреждал, а тут чего-то забыл. Наверное,  работа была важная?
- Важная, важная.
- А мне Джамиля все уши прожужжала: где говорит братик мой, что с ним?  А вдруг – беда. Как дитя малое за родителем.
   Джамиля высунула головку из-под одеяло, засверкала глазками, не в силах скрыть радость приходом Максима. Тетя  Поля ласково погладила  девочку  по волосам. Ты не забыл,  что ей пришлось пережить?  Вот заберу ее к себе, запишу на свою фамилию,  будешь знать тогда.
Максим  подсел к ним на кровать.
- А уроки Джамиля  сделала?
- Сделала, сделала, - ответила за нее тетя Поля. Читала, писала. Еще и стирала, гладила. Пыль вытирала. И кому такая невеста достанется!  Там, в микроволновке,  плов дожидается.  Лично для тебя сготовила…
-  Плов – это хорошо,  а  вот разговоры о замужестве мне что-то не нравятся. Рано еще говорит об этом – ей  учиться надо, - произнес  Максим  назидательным тоном. - Я прав или нет, Джамиля? 
  Радостные глаза девочки  с любовью устремились на Максима, а потом на тетю Полю.  Не зная, как ответить,  чтобы  никто из дорогих ей людей не обиделся, она снова спрятала голову под одеяло. 
  - Ну, все, спокойно ночи.
   Максим пошел на кухню, а женщины еще долго шептались
- Ну что, успокоилась?
Девочка тряхнула косичками.
- Ты  любишь его, да?
- Да…
Тетя Поля обняла ее, прижала к груди.
- А как ты его любишь – как брата?
Джамиля смущенно опустила ресницы.
И то правда, как в такого не влюбиться.   
      
  3.
 
   Максим  и  сам не заметил,  как  проникся    к   Джамиле    братскими   чувствами, но  иначе и быть не могло. Джамиля  старалась изо всех сил, чтоб стать для него незаменимой помощницей , чтобы он постоянно  чувствовал, как она ему благодарна за свое спасение. Узнав   все   о      привычках,  вкусах   и   слабостях, в сущности,  изучив характер своего спасителя, сметливая горянка  старалась  предупредить каждое  его желание. По  утрам  Максим  уже не готовил себе завтрак:  Джамиля  вскакивала с рассветом, отваривала ему сосиски,  жарила яичницу  с  глазурью -  как он любил    Варила в турочке  крепкий  кофе  по  его любимому рецепту.  Вечером его ждал горячий  вкусный ужин.  Когда  после ужина  Максим   подсаживался  к телевизору,  перед ним  появлялась чашка  крепкого чая с ломтиком лимона. И он ловил себя на мысли, что эта  предусмотрительная  любезность  пришлась как нельзя кстати. Ему  даже не приходилось размешивать сахар.  Джамиля точно знала сколько кусочков  положить,  чтобы хозяин  был  доволен. 
   Вскоре,  Джамиля  убедила Максима  не сдавать постельное белье в прачечную,  и  сама  неплохо  справлялась  с этой работой. Она стирала, готовила, гладила, не позволяла  ему  прикасаться   к  грязной   посуде. Бывший спортсмен и завзятый холостяк, привыкший  сам управляться по дому, некоторое время сопротивлялся. По старой привычке хватался за утюг, уверял, что лучше него никто не погладит ему  брюки. Чистил обувь, считая это своей привилегией.  Шел в ванную мыть  носки  и нижнее белье. Но вскоре при союзнической поддержке тети Поли Джамиля  отвоевала  у   него  и эти  привилегии,  оставив ему право  выполнять  по дому только  чисто мужские обязанности. Вбить гвоздь, вкрутить лампочку, вынести мусор.  В крайнем случае  развесить простиранные  занавески.  Максим возмущался, спорил, называл такое распределение домашних обязанностей пережитком прошлого. Патриархальным засильем, доморощенным домостроем.  И все же постепенно привыкал к  новому  укладу,  думая  с  некоторой  завистью, -  какому счастливчику достанется такая жена.   «Правильно, дочка,  нечего мужику лезть в бабские дела. – поощряла ее тетя Поля. Так и  действуй,  он хоть и ворчит, но в душе, поверь мне, рад заботе и вниманию.  Ты должна стать ему необходимой. Рано или поздно он почувствует, что  не может  без тебя  обойтись и тогда мы  возьмем его голыми руками. Ведь ты же любишь его, дочка? Любишь, я знаю. Разве ж можно такого не полюбить одинокому девичьему сердцу, повторяла она роняя слезы.  Конечно, он старше тебя  в два раза. Но  для настоящий любви  это не преграда».  Когда Полина Викторовна, в очередной раз  затрагивала эту тему, Джамиля смущалась, ничего не отвечая. Только опускала голову, словно хотела спрятать свои мысли. А если они сидели на диване  в обнимку, то крепче к ней прижималась.
   Когда Максим уходил на работу,  они  с тетей  Полей садились завтракать, а заодно и посекретничать.  Главное, учила ее наставница: угадать настроение мужчины. Не  лезть на рожон с вопросами, когда он голоден или раздражен. Никогда и не при каких обстоятельствах не пытаться  с ним спорить. Только Полина Викторовна напрасно хлопотала: обо всех  этих женских хитростях Джамиля  и так о них догадывалась.   Может, потому, что  мать ее никогда не  перечила отцу. Эти повадки были заложены в  горянке  генетически.  Она легко угадывала  настроение Максима ,  и  если он  был не в духе,   не маячила перед глазами. Ждала в своей комнате – пока он успокоится.   Затем бралась за уборку, поддерживая в огромной  холостяцкой квартире  музейную  чистоту и  порядок. Джамиля не  позволяла  пожилой женщине перетруждаться. Выросшая  в суровых  условиях  высокогорья,  приученная  с  самых  ранних  лет  к  труду  юная горянка  работала по  дому  не зная  устали.  «Нет-нет, я  сама протру мебель, приготовлю обед, а ты садись за учебники,  – настаивала тетя Поля. - Пиши диктанты, решай задачки. – Успею, - улыбалась благодарно девочка, чувствуя  сердечную заботу этой доброй, ставшей ей второй матерью простой русской женщины.
    
4.

   Максим встречался с нужными ему людьми в редакции, в кафе, где-нибудь в  сквере, но в дом старался не приводить чужаков. Зато его с Джамилей  регулярно навещал Махоч. Трудно было понять  - радовался  папарацци за  Максима  или завидовал ему, когда  расхваливал Джамилю: 
    «Слушай, она совсем у тебя стала домоправительницей. Хозяйкой в маленьком дворце. Живешь как халиф. Не жизнь – сказка. Точь - в - точь как я предсказывал. Вот какой  должна быть  жена!  Послушной, покорной, на людях, но обладающей  над мужем тайной  властью, скрытой  от глаз общества. Американцы с западными  европейцами намутили со своей эмансипацией. Европа давно уже вырождается. Эмансипированные кокетки не желают  рожать много детей.  А что в итоге ? Когда - нибудь и Западная Европа просто перестанет им принадлежать. Вот тебе и вся логика, господин, философ».
       Первое время Махоч  приходил  с женой Галиной. Он  надеялся, что  Галина подружится с кроткой несчастной  девочкой.  Однако Галина сразу  же   возненавидела Джамилю. Галина сгорала от возмущения и зависти, когда Джамиля показала ей дорогую модную дубленку, которую Максим подарил ей на день рождение. Жена папарацци  никак не могла смириться с тем, что какая-то беспризорная  азиатка  живет беззаботно  в огромной пятикомнатной квартире, не зная ни в чем нужды, получает дорогие подарки и только прикидывается тихоней,  а у самой на уме, несмотря на юный возраст,  только одно:  как бы,  продолжая играть роль несчастной покорной рабыни,  соблазнить Максима, чтобы женить на себе  и  стать хозяйкой в его квартире.  Галина восхищалась Максимом, он был мужчиной ее мечты, настоящий мачо. Но каким  бы он ни был  умным, волевым, сильным, рассуждала она, однажды хитрая  горянка  заманит  его в  постель, и тогда, как благородный  человек,  он вынужден будет жениться на ней. И достанется ее  кумир вместе со всеми его мужскими достоинствами и пятикомнатной квартирой  этой  хитрой не по годам коварной беспризорнице. Поселит она в его квартире своих  родственничков, которых  наверняка у нее много, это сейчас она одинокая, никому не нужная, полагала, Галина, а если выскачет замуж за Максима, приписав себе года три,  отбоя от них не будет. 
     Ее  раздражала Ирина Гагарина,  «эта   красивая  продажная кукла»,  но рабыня - куда больше. Раздражал  ее и  супруг,  на которого  она  срывалась благим матом за симпатии, которые  он не скрывал к Джамиле. Ее ненависть выплеснулась  ядовитой желчью, когда папарацци однажды, устав от постоянных скандалов, привел  ей  в  пример  горянку как  образец  достойный уважения жены и домохозяйки. В  тот день словесная перепалка закончилась дракой. И  Махочу пришлось ночевать  у  Максима.
     Еще ее возмущала   Полина Викторовна. Галина считала, что эта старая  дева,  прожившая жизнь без мужика,  совсем выжила из ума:  называет проходимку,  невесть откуда взявшуюся  -  доченькой.  «Вот пусть и едет с ней с глаз долой в свою провинцию».
         Новый год Махочевы  отмечали у Максима.  Галине стоило не малых усилий,  чтобы скрывать свою ненависть к горянке. А Максим, как назло,  нарядил Джамилю Снегурочкой,  роль Деда Мороза доверил Махочу, снабдив его увесистым мешком с подарками.  Никто не был обделен. Для каждого Максим приготовил сюрприз. Тете Поле – шелковый халат с дракончиками, Махочу серебряный портсигар,  дочери Махочевых, Джамиле и  Галине по крутой фирмачей сумке.
      Набравшись еще до боя курантов, Махоч  то и дело обнимал свою сказочную внучку, чмокал в щечку так смачно и часто, что это уже становилось неприличным. Джамиля не останавливала его, но когда  сказочный  дед попытался поцеловать ее в губы, невольно  оттолкнула его. Да так, что он  едва  удержался на ногах, а то бы наверняка  свалил елку
     «Ну ничего, бородатый козел, - сгорала от злости Галина, - я  устрою тебе дома  праздник!»
   
 

         
000000000000000000000
                5.

      Целую   неделю  Дмитрий пытался  связаться  с  депутатом Гореловым.  Звонил  по всем   известным номерам, по которым можно было его разыскать. На звонки  в  Митино,  где жил народный избранник, голосом Горелова  отзывался   автоответчик:  «Оставьте сообщение  и  вам  обязательно позвонят». «Когда  же  позвонят, мать вашу?!» - возмущался   Дмитрий и сбрасывал  очередное сообщение. Звонки на служебный телефон в Госдуму тоже ничего  не дали: секретарь Горелова всякий раз вежливо  отвечал, что  «пока Владимир Тимофеевич очень занят и в думе не появлялся». Общие знакомые тоже ничем не могли его обрадовать и, как показалось Дмитрию, что-то темнили и недоговаривали.   
     Наконец, поняв, что  Горелов  избегает встречи с ним, Дмитрий,   поехал на Тверскую, в  Госдуму.  В тот день на повестке заседания  стоял вопрос о перезахоронении тела Ленина. Разгоряченные спорами депутаты шумной толпой выходили из  зала заседаний на перерыв.
   В окружении товарищей по фракции, сверкая бритым черепом,  громче всех  возмущался  коммунист Каныгин, стараясь привлечь внимание корреспондентов газет и телевидения
       -   Пусть только попробует Ильича тронуть – мы тогда  им устроим  семнадцатый  год…
        Горелову  не удалось незаметно увести Дмитрия к себе в кабинет, Канынгин, увидев своего идеологического  вражину    с   Зарецким ,  героем скандальных статей Максима  Великанова, не удержался  от ядовитых   реплик:
 - Вот посмотрите, товарищи,  каков поп, таков  и приход.  Устроили в думе воровской сходняк! Демократы!
 Бдительные журналисты сразу же отреагировали на скандальную реплику, кинулись к  Каныгину. Заработали телекамеры, защелкали затворы фотокамер, потянулись  руки с диктофонами.
 -  Это же  мафия, они все одним миром мазаны, - почувствовал себя героем  Каныгин
  Горелин в долгу не остался:
 -   А ты иди, куда шел,  скоро  вынесем из мавзолея вашего  идола, - и  оттянул на себя часть журналистов.
-  Не тронь,   Ильича, гад! -   затрясся  Каныгин  и, выставив кулачища  двинулся на Горелова. Коммунисты  бросились  к  нему,  оттесняя корреспондентов  и  телеоператоров, стали уводить его из фойе вниз по лестнице.
       Размахивая кулаками поверх голов  своих товарищей, рассекая затхлый воздух главного парламента страны,  Каныгин  горланил   как на  митинге:
  - Тебе не в думе, тебе  на нарах заседать! Тебя страна бесплатно выучила, а ты, иуда,  родину за тридцать  сребреников продал. Ты же присягал  на верность нашей партии,  а теперь переметнулся в стан  наших врагов
- Иди, иди, совок поганый, я  всегда вас ненавидел. Лицемеры, подлецы, - скалился Горелин  в камеру НТВ.
Но Каныгин не унимался:
-  Это мы  освободили мир от фашизма,  это мы запустили   в космос Гагарина, это мы строили Днепрогрес и Магнитку…
- И загубили сорок миллионов невинных граждан, -усмехался Горелов.
- Провокатор! - огрызнулась  коммунистка Нечаева и  сразу попала  фокус телекамеры НТВ . -  Мы на вас в комиссию по этике напишем.
- Пишите хоть папе Римскому, ваше  место на свалке истории    
- А ваше место, знаете где?!
-      Ну и где?
-      В постели у вашего помощника!
-  Вы что себе позволяете?! - не выдержал Дмитрий. Да  за  такие слова…
-  Пошел вон – огрызнулась  Нечаева  и   неожиданно бросилась на  Горелова.
   Горелов попробовал   оттолкнуть  взбесившуюся  коллегу, но она успела ухватиться за его галстук. Один из парламентариев партии власти, обнял    Нечаеву сзади и попытался  ее оттащить, но  Нечаева  не отпускала галстук, и он все туже затягивался на шее Горелова. Тогда  защитник Горелова   вцепился зубами ей  в плечо, но взбесившаяся Нечаева, не оборачиваясь, лягнула его   между ног.   Вокруг них быстро образовалась  толпа. Началась потасовка, оператору НТВ едва не разбили камеру. Растолкав коллег, в гущу противоборствующих сторон ворвался Каныгин  и  с видом молотобойца стал  размахивать пролетарскими  кулачищами налево и направо, но ни в кого так и не попал.
         Кое-как разбуянившихся депутатов удалось успокоить спикеру парламента

      -   У меня пять минут, - сказал  Горелов Дмитрию, когда они  зашли к нему в кабинет, и  принялся  просматривать какие-то  документы,  лежавшие на столе.
      Холодный тон, надменное выражение лица  Горелова не понравились  Дмитрию, но он  не подал  виду.
   -  А что, Владимир Тимофеевич,  может, вывезти горлохвата красноперого за кольцевую и там, среди мохнатых елей  научить  его хорошим манерам? А то ведь совсем распустился. А этой  сучке бесноватой, которая вас чуть не задушила вашим же галстуком,  подставить любовника с криминальным прошлым, да и обнародовать снимки, где она с ним в постели?
    -  Я свои  проблемы  решаю цивилизованным путем  и  в подобных услугах не нуждаюсь, – напустил  на себя важности депутат.
   - Как-то странно вы со мной говорите. Может, вы думаете,  я  прячу  в кармане диктофон или шпионскую камеру?
- А   мне  скрывать нечего, говори, зачем пришел?
- Вы  обещали  выбить  кредиты для  нашего банка. Если помните, они нам необходимы для осуществления проектов, в которых  выбудете иметь свою долю.  А от суммы кредита  сразу же  получите наличными пять процентов.
-  Пять процентов! Благодетели! Да мне двадцать дадут с закрытыми глазами. Еще есть вопросы?
   -  Да, сущий пустячок. Хотел попросить  вас сняться в моем предвыборном агитационном ролике.
- Мне такая слава, Дмитрий, ни к чему.  Ты  и  так скомпрометировал меня в глазах общественности и  всего  депутатского корпуса. Ты видел,  как обрадовались коммунисты. Ты дал повод обливать  меня грязью. Теперь газеты и телевидения будут  муссировать наши с  тобой отношения.
 - Да что вы так боитесь? За нами сила! Среди наших вкладчиков...   
  - Я  в  услугах бандитов   не нуждаюсь, - не дал договорить Зарецкому депутат. 
      - Ну, зачем же  так грубо. Те, кого вы называете бандитами, когда-то привели  вас к власти.
Обиженный Горелов даже привстал:
    -  Судьба депутатского мандата, между прочим, решалась  не на бандитских сходках,  а   в сердцах моих избирателей.
   - Прямо-таки   в сердцах? Вы,  должно быть, забыли по какой-такой причине снял свою кандидатуру лидер предвыборной гонки, ваш главный оппонент, Зуев Сергей Петрович?
  -  Он просто понял, что я, как оратор, как политик, выше его на три головы.
 - А вот и не угадали. Просто рецидивист по кличке Хромой сделал ему  предложение,  от которого  тот  не смог отказаться. А кто деньги, перечислял на счет предвыборной кампании, помните? Нанял для вас команду опытных пиар - технологов? Кто  собирал для вас подписи? Кто обеспечивал вас электоратом? Доставлял автобусами  на избирательные пункты  бомжей и пьяниц, которых приходилось вытаскивать из подвалов и чердаков? Вы забыли, кем были до нас? Директором  дома детского творчества! Кто вас вообще вытащил из Сибирской глубинки,  привез в Москву, познакомил с нужными людьми. А  ведь Хромой предупреждал меня: «зазнается твой  хренов кандидат, еще  ментов на нас  натравит, это он дергается,  пока ты зятек Кочкарева».
     - Ты не только меня скомпрометировал, - насупился Горелов, - но и Павла Кирилловича.  Да, я принял от вас  некоторую помощь, поскольку считал вас порядочными людьми, Но я с вами за все рассчитался. Имей в виду, Дима,  больше никаких  совместных проектов. И деньги  мне ваши не нужны. Сами себе выбивайте кредиты
 -  А как насчет девственниц?  Неужто расхотелось?
  Горелов  снова  привстал, но  сразу же  опустился в кресло.
-  Не советую мне угрожать! За мной  прокуратура, спецслужбы, подумай  о  последствиях. Если со мной что-то случиться – никто из вас не отвертится.
  - Ну  как же,  вы теперь в  Кремль  вхожи, - он кивнул на фото, висевшее н стене,  спиной Горелова,  на котором президент вручал  Горелову Орден Почета.  - А  ведь  прав  Каныгин и эта неприкормленная   сучка: вы действительно  иуда и  сукин  сын.
 - В таком случае - у меня больше нет помощника по  фамилии Зарецкий. Все,  никаких кредитов, никаких голосований по  просьбе друзей.

     Рука  Дмитрии  невольно потянулась к  бронзовому письменному  прибору, и если бы в этот момент не вошел   секретарь, то неизвестно, чем бы закончилась их встреча.   

     Из Госдумы Дмитрий махнул на   Рублевку,  в  свой  новый особняк, выстроенный  в стиле средневекового замка посреди  вечнозеленой сосновой рощи.    Ему  вдруг захотелось хотя бы на день отгородиться от шума и суеты мегаполиса, насладиться запахом хвои и в гордом  одиночестве у горящего камина поразмыслить над произошедшим.
«Ничего катастрофического  не произошло, - успокаивал он себя. - Все еще поправимо, я богат, здоров, красив как Аполлон». И  тем не менее, он не мог не чувствовать,  что  какая-то неведомая сила  уже вторглась в его жизнь и необратимо несет  к  погибели. «Неужели  Пелагея  права – великие испытания  наступят? И эта девчонка из далекого высокогорного  кишлака – слепое орудие в руках Провидения – появилось в Москве из-за тридевять земель,  чтобы опрокинуть его жизнь и даже разрушить столицу? Да  и  возможно ли такое?   Неужели, всегда такой успешный и предприимчивый, он бессилен, что-либо изменить?»   
     Но все, что предсказывала Пелагея, пока сбывалось. Сейчас ему очень понадобилась бы поддержка тестя. Но гордость не позволяла ему просить помощи у Веры.  Ему вдруг страшно захотелось вернуть ее в свою жизнь. Назло врагам! Тем более сейчас, когда закрались подозрения, что  она встречается  с  проклятым  журналюгой, который как охотник, забыв о страхе,  вторгся в его жизнь.  Как бы ни  был Дмитрий зол на Веру,  он все равно продолжал ее по-своему любить. Но еще сильнее - ревновать.
   «Ничего – еще не вечер, - сказал он себе, стиснув до хруста кулаки, –посмотрим – кто кого».
      Однако  вечером  его   ждал   еще  один  удар. Свою работу, наконец, выполнил   частный  детектив, которому он  поручил слежку за  Верой. 
Немолодой сыщик, из бывших  оперов, примчался к нему,  не желая откладывать встречу до утра, чтобы скорее  получить гонорар. В сопровождении двух угрюмо молчаливых охранников
 он  по-милицейски   уверенно  вошел в кабинет  Дмитрия и положил ему на стол конверт, плотно набитый фотоснимками.
  Серое от  курева лицо сыщика сочилось чувством  профессиональной  гордости, и Дмитрий  мог  догадаться, что дела его плохи 
  Прежде чем начать доклад,  детектив оглянулся   на охранников, стоявших за его спиной, давая  понять, что их  присутствие  нежелательно.
   Дмитрий кивнул в знак согласия, но попросил выйти всех, и сыщика в том числе. Ему не хотелось в присутствии посторонних  просматривать  фотографии.
  - Подождите в соседней комнате, - сказал  он  повелительным тоном.
      Когда все трое вышли.  Дмитрий достал из бара початую бутылку виски,  вырвал зубами пробку, сделал несколько глотков из горла. Упал в глубокое кресло  и   медленно  вскрыл  конверт.   
    Дмитрий перебирал фотографии в недобром  предчувствии. Снимок за снимком, как   вытягивает карту игрок в крупной игре. Вот фото, на котором  Вера, счастливая,  выпорхнула из здания своего офиса. На следующем - она стремглав  бежит к машине Максима. У  нее лицо женщины, потерявшей голову от любви. На  третьем  -  рука   Дмитрия  невольно задрожала –  она целует стервятника в щеку.  Но  как-то по-дружески.    Дмитрий все еще надеялся, что, возможно, отношения бывшей  жены с ненавистным врагом находятся в стадии легкого флирта или имеют целью сбить с толку общественное мнение. Но  c   каждым снимком  надежды его  таяли, пока не растаяли совсем. 
    Детектив не  задаром получит свои деньги. Ему  удалось снять с чердака соседнего от Веры Павловны  дома,  пока  окно ее спальни не было зашторено, несколько кадров любовного свидания. Это был эпизод, когда, полуголая, Вера  Павловна  выбежала из ванной и бросилась к Максиму на шею. Дальше – свет  в  окне  погас
          У Дмитрия было  богатое  воображение  и  опыт   в  подобных ситуациях, чтобы  представить все  остальное.
  Он  нервно отшвырнул фотографии в сторону, и они веером разлетелись по кабинету, как колода карт из рук проигравшего игрока.
    Не раздумывая, Дмитрий  набрал Хромого
 и сказал, что больше тянуть со стервятником нельзя.
     Потом позвонил  Ирине Гагариной и попросил  ее о встрече. Ирина согласилась. Положив трубку, Дмитрий прищурился, почти как Хромой, когда готовил очередную пакость.
«Ну посмотрим  -  кто кого!»
000

                6.

               
        Второй   месяц    уголовный  авторитет Алексей  Клещов,  по  прозвищу  Клещ, парился  в следственном  изоляторе Лефортово. Ему инкриминировали  целый букет тяжких преступлений:   незаконный  оборот  наркотиков,  хранение и  торговлю  оружием,   посредничество    в   похищении   людей,   организацию  заказных  убийств, пособничество террористам.   Дело  Клещова   находилось  на  особом  учете  в  Следственном  управлении   ФСБ   и   под  пристальным вниманием Генпрокуратуры.  Однако  узник лефортовского  изолятора не  спешил  ставить крест на своей беспутной   жизни  и   еще  надеялся  погулять  на свободе.
  «В   конце концов, в  стране, *по уши увязшей  в  болоте коррупции,  за  большие  деньги  можно  откупиться от любого преступления, – довольно здраво рассуждал Клещ,  - надо только усвоить  одну  истину:  чем  тяжелее  содеянное,  тем    выше   цена  вопроса,  –  и  не  скупиться. Ведь  кто  сейчас  сидит?  Босота  голозадая!  Свобода в  России, как и любой товар, теперь продается и покупается.  Эти   черти  за  хорошее   бабло  мать  родную продадут. Свободу – тем более».
  А  деньги,  это самое бабло,  у  Клещова   имелись,  и в большом количестве.    
  Во  время  обыска   в  его квартире,  в одном из престижных  районов  столицы,   нашли целый арсенал оружия, запрятанный  в тайнике  под  ванной.   А   из   сейфа,  укрытого в  гардеробной  нише,  за  плотными рядами верхней одежды, изъяли восемьдесят  тысяч долларов наличными  и  ювелирных изделий - по самым скромным  прикидкам - на 150  тысяч баксов, не меньше.
      Клещ безмятежно  обмокал в горячей ванне, после дружеской попойки,  когда в квартиру вломились контрразведчики. И  хотя он  не сопротивлялся, его за волосы, как какого-то бомжа,  вытащили из воды, бросили на пол, скрутили ему руки, нацепили  наручники. Какой-то черт пнул его ботинком в затылок, чтобы не вертел головой. Затем голого, в хлопьях мыльной пены, авторитета оттащили  в зал, накинули  сверху махровый халат. Клещ  лежал  трупом, боясь шелохнуться,  чтобы   не схлопотать лишних шишек  и  не подвергаться дополнительному унижению.
     Обнаружив тайник, контрразведчики потеплели, разрешили  ему подняться, дали  возможность одеться.
    Клещ сидел, оглушенный, в глубоком кожаном кресле, свесив голову, не желая видеть, как в его роскошной хате наводят шмон. Такого провала он не ожидал.
    Оперативники раскладывали вещдоки: ювелирные изделия - на столе, оружие - на полу. 
  - Кто бы мог подумать! - разводили руками понятые, пожилая семейная пара, живущая этажом выше.
  - Он поселился  совсем недавно.   Всегда такой вежливый…      
     И только, когда  оператор ФОС  начал съемку, Клещ  встряхнулся, вскочил, набычился.
     - Гражданин Клещов, вы подтверждаете, что все эти вещи принадлежат вам? -  спросил   руководитель  спецгруппы.
     Это   подстава…   –   оскалился  Клещ   в  объектив  видеокамеры.  -  Оружие   -  подбросили.  А   можеть,  осталось   от прежнего хозяина квартиры.
  -  А   ювелирные  изделия?
  -  Ювелирку   оставил  на хранение  кореш.   
   Клещов   назвал  имя  застреленного  полгода  назад  в баре на  Щелковском шоссе  известного криминалитета, числившегося  по картотеке лидером преступного мира. 
 - Назовите свою фамилию, год рождения…
-  Клещ держался перед камерой вызывающе,  нагловато. Кассету  с записью наверняка передадут  телевизионщикам и тогда   вся страна увидит, как он разводит спецов.  Но  контрразведчики не стали делать Клещова  героем  криминальных новостей.  На данном этапе этого щекотливого дела шумиха им не нужна была.  Зато  руководству было доложено, что в ходе успешно проведенной  операции удалось задержать особо опасного  преступника. Только никакой операции не было. Просто некий источник, пожелавший остаться  неизвестным,  слил  им  по телефону компромат  на Клеща, особенно интересной показалась информация о том, что  у рецидивиста Клещова дома тротила, как у дурака махорки,   и  что  вместе с  террористической группой готовит серию взрывов в Москве. Выехавшая по указанному  адресу спецгруппа  до  последнего сомневалась в достоверности полученной информации. Такие звонки на пульт дежурного ФСБ  поступают почти каждый день. Только по большей части они оказываются ложными. Конечно, чекистам хотелось узнать, кто же предупредил их. Не скрываются  ли за этим звонком криминальные  интересы, нежели помощь правоохранительным органам. Так что версия сведения счетов между группировками  руками ФСБ  не снималась с повестки дня.

2.

       -     Почему меня держат в Лефортово,  –  возмущался Клещ на  первом  допросе,  - я   что -  государственный преступник?
 -  Странно слышать это от человека, у которого нашли  два автомата Калашникова, пистолет Стечкина, гранаты,  мешок тротила,  ваххабитскую литературу.
    Клещ стоял на своем:
  - Хоть убейте - подстава! 
     Оружие,  гранаты,  ювелирка  действительно принадлежали  Клещу, а вот ваххабитской литературы он в глаза не видел. Но всякие уточнения по этому поводу были бы не в его пользу.
 - Прекрасно, снисходительно  улыбался  розовощекий следователь с  такими же темными и  проницательными, как у самого Клеща, глазами. -  Взгляните  на эту фотографию.
  Снимок  был сделан  в  Ингушетии на дне рождения Сафара  Ибрагимова, бывшего сокамерника  Клещова  по  Владимирскому Централу,  ныне связанного с бандформированиями   и  находящегося в федеральном розыске.   На ней, Клещов, как дорогой гость,  сидел рядом с  именинником. Среди других гостей  было  несколько человек  также  находящихся в розыске. Двое из них проходили подготовку в лагерях Хаттаба, один - известный боевик из полка Волки Ислама,  прозванный впоследствии за жестокость Палачом.
     -  Я чист как слеза младенца. -  ухмылялся Клещ, искусно скрывая  внутреннее волнение. - Фотография  –  не  доказательство.   Подумаешь…
 -      Доказательства имеются -  наступал следователь, - мы ведь за  вами  давно наблюдаем.  Нам, например, известно, что  вместе  с  Сафаром Ибрагимовым вы наладили  канал  поставок героина в столицу. И не только из Чечни, но и  из Таджикистана.     По вашей наводке, - продолжил следователь , - похищались бизнесмены и через Ибрагимова переправлялись  в Чечню.  Может,  вы не знаете, что  деньги, вырученные от продажи наркотиков,  шли на закупку оружия?  Стоит ли  после этого удивляться, что вас держат в Лефортово?  –  в голосе следователя появились холодноватые нотки.  -    Все, кто связан  с незаконными  вооруженными формированиями -  наши  клиенты.  Что молчите, крыть нечем?
    - Это все  слова!  Где  факты?  Устройте  мне  очную ставку с  Ибрагимовым,   и  если  он  скажет, что я  имею хоть какое-то отношение к преступлениям, которые вы мне тут шьете, я  сам подпишу себе приговор.
    - Очную ставку пока не обещаю, а вот  доказательства мы вам предоставим. Но  имейте в виду: чистосердечным признанием  и   помощью  в работе следствия  вы  можете  смягчить свою участь.
- И это все?
 - Нет, не все.  У меня к вам вопрос личного характера.  Вам   не совестно было помогать нашим врагам? Даже в уголовном мире помощь врагам  отечества не приветствуется.
     Следователь сделал паузу, старясь испытывающим взглядом вытащить наружу, потаенные мысли преступника. Глаза рецидивиста лишь  на миг забегали  как всполошившиеся в клетке зверьки,  но снова застыли, сверкая решительностью:
   -  Опять голословное  обвинение. Я  никому  не помогал, кто бы мне помог.
            Клещу   было   абсолютно  безразлично,  что   Российский город  Грозный лежал  в руинах. Что от   взрывов   авиабомб рушились не только здания, но и  гибло  мирное население. Его, по большому счету,  не  волновало,  что  каждый день  на чеченской земле гибли  от пуль снайперов,  подрывались на минах солдаты федеральных войск. Что цинковые гробы, именуемые в сопроводительных документах грузом № 200,  отправлялись в большом количестве  и  в чьей-то семье будет горе.  Что  в  приспособленных под морги вагонах-рефрижераторах  дожидались  молекулярно-генетической экспертизы, сваленные  внавал  фрагменты тел  и  обезображенные до  неузнаваемости трупы наших военнослужащих.
       В этой войне он не был на чьей-либо стороне.  Тем более его не волновала  борьба  чеченских сепаратистов. Все  они  для  него были одинаково безразличны. И те, кто воевал по убеждению,  веря, что воюет за независимость,  и те, кто пошел в отряды, чтобы отомстить  за своих родных,  и  те, кто  просто наживался на войне,  и те, кто прикрывал политические амбиции  религиозной риторикой.   
       Никакая религия  не внушала ему доверия.
Всех, кто воевал, вместо того, чтобы делать деньги, Клещ считал дураками.
Не испытывал он жалости и к бизнесменам, которых  помогал похищать
     Даже авторитетов преступного мира, живших по старым воровским понятиям, он презирал. Недолюбливал и молодых лидеров  криминальных группировок  и в каждом из них видел   соперника. Он был  мстительным и жестоким человекам.
      
     Большую часть  жизни  рецидивист Клещов  провел  за  колючей проволокой.   В   Лефортово  оказался  впервые. Хотя  много слышал   об  этой  тюрьме,  находящейся  в  ведении чекистов. Теперь он  убедился  на  собственной шкуре,  что  это  хоть  и  образцовая,   но  очень скучная  и  строгая  тюрьма.  Тут, правда,  не спят по очереди, как в некоторых переполненных тюрягах России, но и лишний часок   не  дадут прикорнуть.  Зато -  чистота, порядок. Каждую неделю - свежее белье. Горячая вода – круглые сутки.  Прямо как в гостинице.  Туберкулезных  палочек в Лефортово не  подхватишь и  полчищами вшей, терзающих по ночам узников, не обзаведешься.
     При желании можно  посмотреть телевизор. А   ведь даже в советские времена, когда телевидение было идеологизировано  и являлось важным инструментом в деле воспитания  граждан в духе советского патриотизма и социалистического интернационализма,  телевизор  в местах лишения свободы находился под запретом.  Представьте себя человека, отсидевшего пятнадцать лет. Севшего в одной стране, вышедшего на свободу в другой, ни разу за это время не видевшего ни одного выпуска программы «Время» –  телевизионной летописи  наиболее важных событий в жизни страны.  Не видел ни  одного диктора Центрального телевидения,  рассказывающего о трудовых победах советского  народа во главе с КПСС, ни одного артиста, кумира миллионов, ни одного композитора, песни которого распевала вся страна. Сколько новых имен появилось  и  старых кануло в лету за эти годы!  Сколько  фильмов, спектаклей, книг вышло. Сколько было достижений в науке, искусстве, спорте!  Сколько совершено открытий! Менялись целые поколения, менялись моды,  города,  облик страны.   
Вся  эти события пронеслись мимо него,  и он  как крот на свет, выползает на свободу и щурится от  яркого света контрастов.  И ничего поначалу  не разберет:   откуда эти видюшники и пейджеры, особняки и иномарки, о которых советские  граждане и мечтать не могли. Куда подевался страх у народа? Кто разрешил  митинги? О какой свободе они орут, разве они  не свободны?  Кто такие олигархи? А что стало с телевидением? Это же порнуха, тут даже эротикой не пахнет.  Батюшки мои, вождя требуют убрать из Мавзолея. Клеймят коммунистов – как  сук поганых. Всюду заборы, охрана. «А сюда нельзя – частная собственность» - заявляют накаченные секьюрити. Да тут стреляют, Господи! Так это же другая страна и называется  она, как при царе-батюшке, - Россия.  Да, вы с ума сошли: Украина и Белоруссия   - заграница! А  как   сладок   дух  дикой свободы, смешанный  с запахом крови. Он так и манит хищников со всей страны в столицу. Каждый день дежурные по управлениям докладывают своим начальникам о новых тяжких  преступлениях: застрелили,   взорвали, ограбили, угнали, Куда подевались неподкупные следаки, прокуроры, судьи, партноменклатура!
           «Почему я должен сидеть, когда главные преступники на свободе? -возмущался  Клещ,  - я, что ли,  развалил страну?!
 
           Еще Лефортово отличалось тем, что передачки   с  воли   на вахте  не  дербанят.  Правда,  проверяют  так, что  записку  или мастырку  анаши,  или  хрустящие купюры, припрятанные   где-нибудь в подошвах комнатных тапочек  или в банке с вареньем, найдут как пить дать.   Да  и  зачем здесь  наличные деньги.  В  Лефортово  надзиратели  на бабло   не падают.  Это  в  других тюрьмах – только дай. И  глядишь,  поближе к вечеру, откроется кормушка  и чья-то  рука   швырнет в камеру подогревчик. А в нем - курево, шмаль, чаек. А за большие  бабули и бабу тебе приведут. И камеру выделят для этой цели - как гостиничный номер.
   В  Лефортово  надзиратели и конвоиры на такие подвиги  не  способны.  Неугодных или отчего-то  не понравившихся зеков не сажают по беспределу в карцер, не  отбуцкают  для  профилактики  или   потехи ради. Не бросят в  камеру  к  отморозкам.
   Клещ повидал на своем веку многое. Как женщин выводили из камер и насиловали. А некоторые сами напрашивались, и им не отказывали.  Как по заявке с воли,  забивали до смерти зеков.  Здесь надзиратели не  беспредельничают,  но и поблажек  не дадут.   И конечно же, отсюда не сбежишь. Да  тут и мышь не проскользнет. Здесь нет даже веревочного телеграфа. Полнейшая изоляция. Спецобъект.  Заключенному, не привыкшему к дисциплине, здесь вдвойне тяжело.

      Первые две недели Клещ  сидел  один  в двухместной камере  и  погибал  от тоски. Не с кем словом перекинуться,  не на кого наехать,  давить авторитетом,  пришить какую- нибудь кляузу.
Пробовал от скуки  даже читать детективный роман  из тюремной библиотеки, ну не осилил и десятка страниц, Не хватило Клеща и  на тюремную газету. Буквы  плясали перед глазами, роились  мошкарой. И он недовольно мотал головой,  как раздраженный хищник. Хотя, не смотря на шестой  десяток, зрение  у  него было отличное, глаза быстрые, взгляд пронзительный как у  юноши.  Дело было не в зрении: просто он предпочитал чтению живое общение. Считал, что все, что нужно знать в этой  жизни человеку, он  знает.  И  сам кому  хошь может присесть  на уши  и втолковать все  о смысле  жизни и блатных понятиях.  «Что писатели  эти понимают,  я крови видел больше, чем они вместе исписали чернил», - гордился собой  Клещ.
     Нет, ни чтение, ни телевизор не могли заменить ему живого общения.  Клещ  привык находиться в гуще людей и событий.  Это был не просто человек  без царя в голове, способный  на любое, самое  дерзкое преступление.  Интриган и скандалист по натуре, он  нуждался  в  свободных  ушах и  помощниках.   Особенно подходил для этой роли не оперившейся молодняк.  Клещ  мог рассказывать часами о  своих подвигах. О лагерной жизни в прежние годы. И даже показаться   вполне мирным человеком. Но в нем  быстро накапливался  яд,  и  он без труда находил повод выплеснуть его  на  слабых  и  беззащитных.  В  переполненной камере  Клещ   находился бы в  свой родной стихии.  Мог спровоцировать конфликт. И тут же погасить  его, показав, какой он хитроумный и рассудительный. Пришить какую-нибудь кляузу, придраться  к слову и раздуть из искры пожар.  Качать права среди   желторотиков, мелких фраерков доставляло ему особое удовольствие.
    С   важными авторитетами Клещ  держался    с достоинством,  любил  рассуждать  о высоких понятиях,  на рожон не лез. Но всегда исподтишка интриговал,  боролся за лидерство.   Он умел лавировать, быстро оценить обстановку.  О, это целая наука.
    Две недели он просидел  в двухместной камере, а как будто два месяца. Не с кем словечком перекинуться, не  на кого наехать, что это за жизнь, так и помереть со скуки недолго.
     После трех лет  разгульной жизни, наглотавшись воздуха свободы,  сидеть в такой тюрьме  Клещу было тяжко, да еще и в  центре Москвы, когда вокруг до рассвета в злачных местах бурлит жизнь, гуляет братва. «Эх, - вздыхал Клещ, -  сейчас бы  дури  курнуть,  травануться,  да   так, чтобы забыть и уплыть  вместе с дымком  из унылых стен, просочиться   сквозь щели.
     Он вполне искренне считал, что не заслуживает никакого наказания. Что в этой жизни иначе нельзя! А главные преступники - на свободе!
    Следователь, изучая биографию Клещова, удивлялся. Мать – учительница, отец -  инженер землеустроитель.  В семье росли он да младшая сестра Анна, врач, работает в поликлинике. А ведь когда-то  Клещ был  октябренком, ходил со значком вождя пролетарской революции на груди, потом повязали ему на шею пионерский галстук.   Первая ходка – по малолетству. В шестнадцать лет убил товарища из-за девчонки, положил на рельсы, чтобы труп изуродовался до неузнаваемости.   И с тех пор  пропал для нормальной жизни. Так сказать,  сам себе выписал путевку в  ад. С такими генами – и такой социальный  урод!
    
         Через  несколько  дней к  Клещеву подсадили  человечка. Такого   интеллигентного  благородной внешности. В  очках с  тонкой позолоченной оправой.  Лоб высокий,  глубокие залысины. Вежливый - как  папа Римский.  Клеща называл только по имени-отчеству.   Рецидивист Клещов смотрел на сокамерника, как хищник на добычу, которую он в другой ситуации с  удовольствием  бы съел.
-   Вот так,  уважаемый  Алексей Степанович, родное отечество  отблагодарило меня за тридцать лет  беззаветного служения науке на благо родины. Думал Нобелевскую премию получу за труды свои праведные,  а  меня в шпионы записали:  обвиняют в  рассекречивании сведений,  составляющих государственную тайну. Как будто у нашего государства  остались какие-то тайны.
     Ученый  сокамерник вполне убедительно рассказывал Клещу об  истории  создания атомной бомбы советскими учеными. И  о том, какую пользу принесет человечеству   управляемый  термоядерный синтез. Сыпал  терминами,  которые Клещ не только не понимал, но даже никогда  не слышал. Поведал  сокамерник и  о жизни  в советском наукограде - Арзамасе, о своем секретном  НИИ, в котором, по его словам, проработал много лет. И о том, как переименовали после развала СССР Арзамас в  Саровск, в честь святого Серафима Саровского,  и о появившемся там женском монастыре. Жаловался  профессор,  что  науку теперь финансируют по остаточному принципу, что  власть предала интересы народа, что все  секреты уже давно переданы. И даже про жену свою, которая на  старости лет вдруг в Бога уверовала.
   Клещ ему не поверил. Как Станиславский плохому актеру. Он считал,  что наметанным глазом легко выкупил в нем наседку. «Крякай,  крякай, утка подсадная, - презрительно ухмылялся Клещ, слушая сокамерника, - свернул бы я тебе шею - сидели бы мы в другой тюряге. Искал бы ты у меня сейчас, ползая по камере на четвереньках, свои очки». 
       -  А   как у   вас,  Валентин  Степанович, обстоят  дела?  Что  говорит следователь?-  спросил профессор с грустной  улыбкой.
-  Говорят,  передай профессору, своему ученому сокамернику, чтоб со следствием сотрудничал, а иначе  ПЖЗ!
 -  Что такое ПЖЗ?
 -  Профессор, а не знаете, что такое  ПЖЗ? Пожизненное заключение!
 -  Да  что  вы говорите…
   
      
        Каждое утро Клеща выводили на прогулку, поднимали на лифте на крышу тюремного корпуса. Там, в одном из многочисленных  прогулочных двориков, под  мокрым лоскутком  московского неба, прошитым заградительной металлической сеткой, он жадно глотал пропитанный духом наступающей весны воздух  и вспоминал Альбину.  «Почему  ее не  пускают  на  свиданку?» - возмущался  Клещ. Он  с ней  пророжил полтора года, а как будто знал всю жизнь. До встречи  с  Клещом  Альбина  была одной из  девиц Эльвиры, обслуживала самых высокопоставленных  клиентов в  Мальвине. Свой   профессионализм она подтверждала  целым списком сексуальных услуг. Первым долгосрочным ее клиентом  был  Дмитрий, затем Хромой.  Это  зараза просто обладала даром охмурять мужиков. Против ее колдовских чар   Хромой оказался бессилен, как акула в стальных сетях. Однажды  в пылу страсти Хромой  даже поцеловал ее   в губы,  что совершенно недопустимо для авторитета.  По блатным понятием целовать в губы проститутку западло.  Хромой вовремя от нее открестился. Рецидивист Клещов не просто презирал проституток. Получив свое от жрицы любви, он не отказывал себе в удовольствии поиздеваться над ней.  А если сексуальные отношения оказывались неудачно, бил по- страшному, куда ни попадя. И мог забить до смерти, как будто мстил той, из-за которой покатился по криминальной дорожке, которая и не  думала его ждать с тюряги.
          Однако на Альбину Клещ  конкретно запал. Втрескался  -  как последний фраер.  И  больше в  «Мальвине» ее не видели, стала она домашней барышней. На людях он с ней не церемонился, мог и матом понести, если что не так, правда, руки не поднимал на нее.  А наедине – облизывал  как кот сметану, позволял ей даже вскрикивать на себя. Денег не жалел, одевал да одаривал как королеву. А  когда она недавно забеременела,  и вовсе потерял голову.  Стал пыль сдувать с нее. Готов был выполнить любой каприз. Что-то человеческое  в нем стало пробуждаться. Нет, не жалость,  а  стойкий инстинкт самосохранения и продолжения рода в формате  семейного комфорта.  Он  пообещал Альбине   уехать с ней  из страны,  понимая, что рано или поздно его  заметут  менты  или  хлопнут свои. Теперь он  только мечтал вырваться на волю.
«Собрать бабки -  и  ломануться в загранку» В тихую Швейцарию или в Голландию…  Хотя – сколько  не собирай денег, а все мало. Хочется  больше, еще больше, не даром горят: жадность сгубила фраера.  «Сидеть за решеткой, когда у тебя бабок куры не клюют, когда  капают дивиденды да проценты, разве ж не преступление? Сейчас бы на Лазурный Берег с Альбиной, - сокрушался Клещ.       
  - Где же вы держите свои миллионы? - спросил следователь на очередном допросе у  Клещова.
Следователь в упор смотрел  в мутноватые глаза Клеща, как будто хотел загипнотизировать его. Но Клещ оставался невозмутимым.  В  пустых  черных глазах рецидивиста, в которых еще тяжелее разобраться, чем в черном квадрате Малевича, ничего нельзя было прочитать. 
 -   Были бы у меня миллионы – мы бы с вами    тут не беседовали, -  отвечал  Клещ, презрительно  усмехаясь.
   -  Ну,  вы прямо  Корейка
   -  Зато вы - не  Остап Бендер.
   -  А откуда все-таки золото, бриллианты?- следователь свойски подмигнул рецидивисту.
   - Ну сколько можно повторять, -вздохнул Клещ, -  кореш оставил на хранение.
  -  Ах, да, да. Товарищ, которого нет в живых.
       Следователю уже было известно, что большая часть заработанных на крови денег Клещов вложил  по совету Хромого в бизнес-проекты   Дмитрия  Зарецкого,  таким образом, став одним из акционеров воровского  сообщества.  Клещов  возлагал  большие надежды по своему освобождению   на  Хромого,  своего   давнего кореша,  а  с   некоторых пор и  компаньона.  Хромой, в  свою очередь, питал  надежды Клеща, через   адвоката, уверяя, что всех, кого  надо,  он  подкупит -  вплоть  до членов коллегии Верховного суда.  И  обвинения   на  судебном процессе  развалятся  как карточный домик. «Нынче чекисты не в почете, так что не ведись, братан, вытащим. После окончания следствия  власть перейдет в руки судей, а они , сам  знаешь, от бабок не откажутся».
    Клещ отписывался малявами, в которых просил не жалеть денег на свое освобождение и передавал их через адвоката.  А еще своим кавказским сотоварищам на адрес до востребования.
   Только  не  догадывался Клещов, что все эти  малявы, прежде чем дойти до  адресата, читали  спецы.  А вот как это им удавалось – тайна за семью печатями.

        Спустя две недели физика-ядерщика увели с концами, а через несколько дней в камере  появился мордатый  хлопец,  под  два метра ростом,   гражданин  незалежной  Украины.
  -   А ты  как тут оказался?-  спросил Клещ, испытывая  волчьим взглядом  сокамерника,  растопыривая узкие и длинные  как у  пианиста пальцы.
-   Меня, дядя, взяли с сумкой, набитой   инструкциями  по взрывному делу.  Только я узнал, что в ней лежит,  уже на вокзале      
 -  На  кого  работаешь?
 -  Да что вы, дядя,  я  сам  из Донецка,  мы  за дружбу  с  Россией, дядя.
  - А откуда сумка?
  - На вокзале,  в  Киеве, один кавказец попросил передать  своему родственнику, заплатил  хорошие деньги. Ну, я  и  подписался. Только  вместо  него  на перроне, в Москве,  меня встретили люди в масках. Налетели, свалили, руку чуть не сломали. А мне с бандитами не по пути.
-  А чего  в Москву подался?
  - Я строитель, дядя, ехал  деньжат заработать.
 - Стало быть, малоросс  из Донецка?   
 - Да, дядя, - простодушно улыбался сокамерник. - Чудаки же эти спецы...  Ну ничего, разберутся.
  Как хищник принюхивается к добыче, расспрашивал Клещ нового сокамерника, приглядывался к нему, пронзая волчьим взглядом.
- Я тут надолго не задержусь, дядя -  Может, чего надо  передать, я, пожалуйста. А ежели заплатят -  так вообще без проблем, - предлагал малоросс
-  Да сиди уже – передал.
-  А  вас за что, дядя?
-  Готовил покушение на  президента. Завалил двух охранников…
- Да вы что, дядя! Правда?
- Ну ладно, живи, только не храпи.  Я  этого не люблю.
 - Понял, дядя.
   И вот еще чего Клещ придвинулся к нему поближе и сказал ему на ухо:
   - Сокамерников не выбирают, я не против тебя. Но если ты еще раз назовешь меня дядей…
 - Понял, дядя, понял.  Ой, простите, дядя...

0000000000000000000000000000000000000000000000000000
     7.
       Теперь   и   в   без  того веселой   жизни Ирины  появилась новая интрига. Играть  роль  обожаемой любовницы скандального бизнесмена,  менеджера мафии, водить  за  нос  журналистов,  сбивать с толку общественное мнение это, право, забавно. Как  и рассчитывали заговорщики, их союз очень быстро   привлек  внимание прессы, и они  всячески его подогревали. На страницах таблоидов и журналов, а позже и  вполне приличных изданий, появлялись  иллюстрированные   заметки, в  которых  акулы  пера муссировали  слухи о скорой свадьбе актрисы и скандально прославившегося  красавца-мафиози, который  все еще не теряет надежды стать депутатом  Мосгордумы.
   Ирина охотно давала интервью, рассказывая, что заказала свадебное платье у мэтра  высокой моды господина Лисовского  и  что медовый месяц они с Дмитрием проведут на лучших курортах Европы.
-  Когда же это произойдет? – интересовались  журналисты.
-  Как только закончатся съемки известного вам сериала,  в котором я играю молодую вдову старого банкира.
     Но «фишка»   была  в том, что сериал мог растянуться на десятки серий.
     Светлана Корзун,  известная журналистка, пишущая в жанре светской хроники, не поверила в  искренность отношений  «влюбленной парочки». Немного порывшись  в их  грязном белье,  она  быстро  докопалась до истины и выдала  разоблачительную статейку, которую так и назвала:    «Союз оскорбленных сердец».
   Из статьи  Корзун:
    «Для Ирины Гагариной, успешно эксплуатирующей на экране амплуа коварной обольстительницы,   нет секретов  в  актерском мастерстве. С такой же легкостью  и  блеском она играет в жизни роль возлюбленной невесты  скандально известного  предпринимателя  Дмитрия  Зарецкого. Он в свою очередь тоже пытается  демонстрировать испепеляющую страсть.
  Хватит притворяться, господа!
  Те, кому вы пытаетесь таким образом отомстить, по-моему, нашли полное   взаимопонимание – только вот не афишируют свои чувства, поскольку у них они настоящие!»
   В  ответ на эту  статью      Дмитрий  и  Ирина  сразу же дали интервью  нескольким изданиям,  в которых  грозили  журналистке   судом  за  оскорбление   чести и достоинства.   А  главное – светлого  чувства  любви.  А  вскоре  всех  фигурантов скандальной истории  пригласили доказывать свою правоту  в  популярном  модном  ток-шоу  канала НТВ,
   Даже название темы  придумали подходящее: «А если это любовь?»
               Ирина и  Дмитрий  были в  тот вечер ослепительно хороши –  просто Аполлон и  Афродита. Но это  нисколько не смутило  акулу пера Светлану Корзун. С первых же минут она попыталась вцепиться мертвой  хваткой в своих оппонентов. И разорвать  их в клочья.
      -  Скажите, Ирина, - начала она как   прокурор на судебном процессе, - почему вас бросил Максим Великанов?  И почему  вас,  Дмитрий, такого тепленького  и пушистого, покинула  жена?  Расскажите, друзья, о предательствах и изменах. Об этом узаконенном притоне, в центре Москвы, со сказочном названием «Мальвина». Поведайте зрителям о братках и  рабынях.  -  Она  победно потрясла в  руке стопку газет с  публикациями Максима Великанова.
     В сущности, она применила простой, но испытанный прием, который заключался в том, чтобы,  не давая опомниться, забросать  жертву обвинениями, и делать это до тех пор, пока жертва, окончательно не запутается,  и не станет посмешищем. Сколько  женщин будут благодарны ей,   которым  самовлюбленная ослепительная красотка попортила кровь,  полагала Корзун. А сколько мужей, будут ей признательны, которых  самовлюбленный красавец сделал рогоносцами.
      Но   влюбленная  парочка  не вступила в словесную перепалку с опытной журналистской. Не стала отвечать грубостью на грубость. Не подалась на  провокацию. Не размахивала  руками, оправдываясь  с пеной у рта от грозных обвинений.
  -  Вы не верите в любовь, -   проворковала ангельским голоском Ирина,  – мне вас искреннее жаль. Мы же с Дмитрием благодарны всем, кто  когда-то нас любил и  кого любили мы. Но теперь -  мы  не можем друг  без друга!  Ваша желчь бессильна  что-либо изменить.  Оставьте  нас в покое».
     Дальше Ирина  стала уводить разговор в  сторону кинематографа,  рассказывая о  полюбившемся  в  стране  телесериале, в  котором играла главную роль.
  Завидную выдержку проявил  и  Дмитрий. Его ответ  на гневные нападки Корзун был сдержанным и учтивым: «Максим Великанов может и был когда-то порядочным человеком, но сломался на ревности. Своими газетными инсинуациями он мстит мне за то, что я  отбил у него Ирину. Все, что он пишет обо мне, напоминает сериалы, но те, в которых играет Ирина, а сериалы, которые справедливо называют мыльными операми. А  рабыни, между прочим, живут у него в доме. Причем не совершеннолетние!
    В конце передачи, опустившись на колено,  Дмитрий признался ей в  вечной любви.
    В глазах Ирины появились слезы счастья.
    Корзун  до последней минуты  старалась  убедить публику в коварстве влюбленной парочки. Но зрители в студии  гневными выкриками  мешали  ей  говорить. 
А в финале   передачи устроили бурную овацию влюбленным.
Народ, не вылезающий из телевизионного ящика, не мог обидеть героиню полюбившегося сериала  и ее  избранника,  так похожего на голливудскую звезду.
   - Да, воскликнул ведущий, довольный  скандальным апофеозом:
«От таких женщин, как Ирина Гагарина, по своей воле не уходят!»
   
        Из   телецентра  они  поехали к Дмитрию, в его  новый   особняк на Рублевке. Машину вел   тот самый водитель,  который  спас   Дмитрию жизнь, вовремя доставив его из поселка Строителей  в   клинику.  Рядом   с  водителем,   раскинув широкие плечи, яростно  кромсал жвачку  новый  охранник,  приставленный  к  Дмитрию лично  Хромым. «Этот парень, - уверял Хромой, -  твоего журналюгу, случай чего,   в  бараний рог скрутит». К тому же, стреляет без промаха с обеих рук. В полумраке автомобильного  салона, отделенного от водительского отсека глухой перегородкой,  влюбленной парочке  не было нужды  притворяться.  Они  пили   шампанское из  горла,  празднуя  победу,  издевались над  Корзун  и  поражались доверчивости зрителей.
         У цветочного салона Дмитрий велел  водителю остановиться.  Выскочил  в легком пиджаке на  морозец  и  через несколько минут, разгоряченный и запыхавшийся со снежинками в волосах и на воротнике    вернулся  с  корзиной цветов.   В другой ситуации он послал бы за цветами охранника,  но он так был восхищен игрой Ирины  в телестудии, что сделал это сам.
      Ирина прижала к груди цветы, скользнув щекой по бутонам, вдохнула  их прохладный аромат.
-    По-моему,   сегодня ты сыграла самую лучшую в своей жизни  роль, -  произнес восторженно Дмитрий
-  Ты тоже был не отразим, - ответила Ирина, и глаза актрисы соблазнительно  засверкали. Дмитрий  сунул руку ей под юбку,  Она прерывисто задышала,  призывая его действовать энергичнее.
    Они  уже выехали  за кольцевую  и мчались по Рублево -Успенскому  шоссе.
Еще  немного  и,  задрав ноги  к  потолку, Ирина отдалась бы 
Дмитрию прямо в салоне, не обращая внимания на охрану.
но  в  салон  ударил   свет   фар  догонявшей  их машины.
    И сразу же запиликала рация. На табло высветился позывной  Хромого.
  -  А я думаю, кто это нас преследует, - пошутил Дмитрий,- услышав хрипловатый голос кореша
  - Есть разговор.
  - Остановиться.
  - Нет, поговорим у тебя
  -  Что-нибудь случилось?
  -   Завтра ты должен выступить  перед  акционерами
и утереть им сопли.  Я за тебя горой стоял, они согласились с моими доводами.
-   Утру, будь уверен.
-    Есть еще одна новость, и  очень приятная.
-    Сгораю  от нетерпения.
-    Расскажу при встрече.
-    Ты хочешь сказать, что …
-    Ну,  да, да…
-  А ты  видел нас с  Ириной  по ящику?- похвастался Дмитрий.
- Нет, но просил  записать передачу. Посмотрю позже
- Нам аплодировали стоя! Великанову долго придется отмываться.
-Поздно отмываться.
      Через несколько минут они подъехали к особняку.
      Получив кодированный  сигнал  из  машины Дмитрия, охранник в  дежурке  на всякий случай глянул на монитор, затем  нажал на кнопку и створки ворот распахнулись.
       Кортеж из трех  иномарок,  одна за другой въехали по тщательно расчищенной от снега асфальтовой дорожке на территорию просторного двора, ярко  освещенного  светом фонарей и мощных прожекторов. 
       Захлопали дверцы. Охрана Хромого выскочила   из  машин, осматриваясь, обступила хозяина. Здоровые, крепкие ребята, в  основном спортсмены и бывшие бойцы спецподразделений, все они числились сотрудниками  частного охранного предприятия «Щит» и  непосредственно  подчинялись  Хромому.
      Запахнув шубу, прихватив корзину с  цветами, Ирина оперлась  на руку  водителя,  и   выбралась из салона.
    Бодрящий морозный ветерок приятно обжег щеки, вскружил и без того пьяную голову Ирины.
     Шум  ветра в кронах сосен, обступавших особняк, напомнил Ирине  отдаленный  рокот волн.
      Дмитрий увел Хромого к себе в кабинет. Ирина   пошла   в   бассейн.
      В холле она отдала цветы тете Маше, домработнице с приятным добрым лицом.  Муж  тети  Маши -  кочегар и сторож  в одном лице - доложил Ирине, что вода в бассейне нагрета до нужной температуры. Раздевшись догола, она медленно прошла вдоль стены, отделанной зеркалами, на ходу любуясь своим стройным красивым телом.
    Великолепный особняк Дмитрия, выстроенный в стиле средневекового замка, с зимним и летним бассейном, сауной, гаражом на восемь машин, мойкой, огромным участком  и садом был пределом  мечтаний  Ирины. Но даже если  бы  у  нее  было   денег на десять таких особняков, она  все  равно   не раскошелилась бы на свою мечту: Ирина  была уверена, что рано или поздно получит такой дворец или более роскошный  от будущего мужа или  даже любовника.
-    Я ведь это заслужила,  не так ли?- скажет она ему кокетливо.
       Ирина плавала одна в голубоватом прямоугольнике бассейна, наслаждаясь ощущением легкости в своем молодом красивом теле. Наплававшись, она  лежала на спине, слышала плеск воды и периодически раздававшийся хохот, доносившейся со двора.  Это охрана Хромова травила анекдоты. О Хромом Ирина  наслышалась  много ужасных историй и боялась его как огня. «Да его пол-Москвы боится, - нагоняла она на себя страху, – ему  убить человека – что муху прихлопнуть». Она вспомнила, как Хромой по рации как-то двусмысленно заявил, что Максиму теперь поздно отмываться. «Что бы это значило?»
         Она выбралась из воды с ощущением приятной усталости и бодрости духа. Накинула халат, влезла в  шлепанцы. На ходу  протирая влажные волосы, направилась   в кабинет Дмитрия, в который из бассейна можно было попасть по запасному входу. Мягко ступая по  мраморным ступенькам, она быстро поднялась на второй этаж  и на цыпочках подкралась к двери кабинета Дмитрия. Оттуда доносились знакомые голоса. Любопытство у этой творческой особы всегда брало верх над страхом.
- Пора с ним кончать… - расслышала она, напрягая слух.

       На следующий же день с утра она позвонила Махочу. Несколько  минут поносила Максима на чем свет стоит, при этом всякий раз  называла его растлителем малолетних. После спросила, смотрел ли он передачу, в которой она размазала  не прикормленную сучку Корзун. Папарацци соврал,  что не смотрел. В конце разговора неожиданно предложила ему заехать и сделать несколько  платных снимков. Папарацци был вне себе от радости. После короткой фотосессии, она  сообщила ему, что Максима заказали.
    -  Передай своему дружку, что в отличие от него, я  не разменяла человечность и благородство на бездушие и гордыню!
    - Обязательно передам, - вздохнул папарацци. Если бы меня любила такая женщина, как ты, я бы тебя на руках носил, я бы даже... пить бросил…
 - Ладно-ладно, беги к своему  дружку,   спасай… да,  вот твой гонорар. Бери, бери, не стесняйся, заработал честным трудом и талантом.
    Как и ожидал Махоч, Максим не придал серьезного значения  предупреждению Ирины. По крайней мере, внешне он оставался спокоен.  А вот что у него происходило  внутри, конечно, папарацци не было ведомо.
  -   Успокойся, - сказал Максим Николаю, - она артистка. Придумала себе новую роль  спасительницы  врага, чтобы еще больше любить себя. О каком благородстве может идти речь…
  - Напрасно ты так, она, может, рискует жизнью, а ты как Фома неверующий! Она до сих пор любит тебя.

 8.
       Второй месяц Клеща водили на допрос. Следователь задавал все те же вопросы, не приводя никаких вещественных доказательств, не  устраивая очных ставок. И с каждым  допросом Клещов все больше укреплялся в мысли, что у чекистов  нет никаких против  него серьезных улик  – одни предположения, которые к делу не пришьешь. Оружие, конечно, криминал, но хороший адвокат и продажные судьи решат дело в его пользу.  В конце концов, весь этот арсенал мог принадлежать бывшему хозяину. Главное, что на всем этом железе не было  его отпечатков.
-Где же ваши доказательства?
 - Ищем. – усмехался  следователь
   Клещ  требовал от адвоката, нанятого для него Хромым,  самых решительных  действий. Просил подключить правозащитников. Что, мол, держат ни за что ни про что по сфабрикованному делу вставшего на путь исправления, больного сахарным диабетом, инсулинозависимого гражданина. Отказывают в свидании с  гражданской супругой, которая  к тому же беременна.   
   Каждый день после обеда Клеща выводили  на прогулку.  Прогулочные дворики располагались на крыше тюрьмы. Доставляли туда арестантов на лифте. За все время, кроме  сокамерников, Клещ не увидел ни одного узника Лефортов -ни в прогулочном дворике, ни в коридорах и переходах тюряги. В Лефортово вероятность такой встречи исключена. Подследственных выводят из камер в разное время с оповещением по всем постам,  чтобы два арестанта не могли пересечься.         
   И вот он снова в кабинете следователя с  наглухо зашторенными окнами.  Хотя окна в кабинете следователя выходили во двор следственного изолятора и  никого из заключенных он все равно не увидел бы. Какая -то появилось в сдобном розовощеком лице следака раздражающая Клеща самоуверенность. Как будто вот сейчас раскроет он карты и скажет: «А вот вам и доказательства». «Неужели, гад,  припас какие-то козыри. Вряд ли, блефует козел красноперый» 
- Ну что,  Клещёв,  опять будете проситься в Матросскую Тишину? Или,  может, в  Бутырку? – Может, в  Питер, в Кресты? Читал  жалобу, написанную вашим адвокатом прокурору. - начал следователь издалека  подбираться к нему, и было заметно - сегодня он в приподнятом настроении.
- Я  вот  думаю, а что если вас и в самом деле перевести в Матросскую тишину? Однако напрасно  вы   рветесь туда.  Окажись вы там, ваша  Альбина давно бы овдовела. Вы же знаете, как это делается. Все разговоры о понятиях, об уголовном  братстве  в  наше время  гроша ломаного не стоят. Сейчас за деньги не только судьи и надзиратели продаются,   но и  ваши авторитеты так называемые. Проткнуть вашему брату  горло заточкой  или придушить  полотенцем  найдется  немало охотников. А в сучьей камере, как вы выражаетесь, беспредельщики, молодые качки  и опустить могут, так  что  самому придется наложить на себя руки.
       Лопнула пружина терпения, которая удерживала Клеща от опрометчивых высказываний. Вздулись жилы, зашевелились желваки. Это была гримаса разъяренного хищника.
    - Напрасно, пробиваете на вшивость.   Меня на эту туфту не возьмешь. Я сам кому хошь глотку перегрызу. У   меня авторитет, гражданин  начальник, - оскалился Клещ.
   -   У вас хорошие зубы. Металлокерамика?
   -   Свои!  И,  между прочим, острые - как лезвие.
    -  А чего это вас не короновали?  И стаж отсидки  у вас подходящий,  и  заслуги перед криминальным миром имеются?
    -  Вы обещали мне доказательства предъявить, а не забавлять пустыми разговорами.
   -  Что ж, извольте. Видимо,  настало время раскрыть вам глаза.     Так  вот,  гражданин   Клещов, напрасно вы уповаете на  помощь Хромого, дружка вашего. 
   -   Доказательства?!
   -  Ну, что ж, давайте послушаем,  что  думает о вас Хромой.- Следователь выдвинул ящик стола, достал из него портативный магнитофон и нажал на кнопку воспроизведения. После характерного шипения зазвучал знакомый хрипловатый -  как стеклом по металлу - голос, который невозможно было спутать ни с каким другим.
      «Кого вытаскивать, Дим, эту мразь, он бабки поднял на крови наших солдат. На нем трупов по беспределу - больше чем на  Чикатило. Нас хотел  под чехов уложить. Это  по его наводке  оказался  в  зиндаме  похищенный Шалевич, отец адвоката, которого я ему нанял. А  потом он предложил его выкупить, и с лимона, который мы отстегнули  поимел долю. Он  мать родную продаст, какой он авторитет - крыса амбарная. А главу строительной  турецкой компании, Исмаила оглы, которого пришили, помнишь?  И тебя он хотел переправить чехам, в гребаную яму. А этот таджик, Ахмед, кто нам его подставил? А  сына  Хаймовича? Пацану пальцы оттяпали. Он с проституткой живет,  которую мы с тобой вафлили. А он ей  вылизывает».
   - Достаточно? - спросил следователь.
   - Клещ побагровел как перед апоплексическим  ударом. На гладком лице, как  трещины на стекле, появились глубокие морщины, мутноватые темно-карие глаза забегали как зверьки в  клетке.
-   Вам плохо? Выпейте воды.
 -  Не надо, - угрюмо покачал головой, Клещ и сквозь стиснутые зубы пошептал:
 - Это  не доказательство, это – туфта собачья, начальник. Мало ли кто чего говорит. Они сливали под вашу диктовку.
    Он с трудом сдержался, чтобы не стукнуть кулаком по столу, да так, чтобы графин вместе со стаканом подпрыгнули  к потолку и разлетелись вдребезги. Лицо рецидивиста  пошло пятнами, - казалось, он сейчас потеряет сознание.
- Выпейте, в конце концов, воды, еще не хватало, чтобы вы у меня тут загнулись.
  - Я прошу отвести меня в камеру.
  Однако следователь улыбнулся, и даже подмигнул рецидивисту. Достал пачку американских сигарет, угостил Клеща,  сам закурил
-   Успеете в камеру. Еще насидитесь. А может, пора на волю? Везет же вам, однако,  Клещов.
- Как утопленнику, - огрызнулся рецидивист
 -Да нет, у нас к вам выгодное  предложение, - продолжал загадочно  улыбаться следователь. – Так что не надо раньше выстрела, как говорится, падать
-Ну-ну,- ухмыльнулся Клещ, – знаю я ваши предложения.
- Ничего вы не знаете. В  Чечне похитили  двух наших товарищей. Один из них, не стану скрывать, мой друг. Если вы сумеете помочь нам выйти  на их похитителей, то можете  рассчитывать  на  серьезное снисхождение.  Возможен  вариант выкупа.  Разумеется в разумных  пределах. Если же вы сами выкупите наших  офицеров,  мы не обидимся. И уверяю вас: налогами это сумма облагаться  не будет.
- А что взамен?
-  Если добьетесь освобождения наших товарищей – отпустим, как говорится , на все четыре стороны.
-Свобода?!
-Вот именно!  Вы же хотите отомстить Хромому и Зарецкому  и  вернуть свои денюжки, кторые положили   в их банк на подставных лиц. У  вас ведь сын  от вашей сожительницы скоро появиться на свет, зачем оставлять парня без наследства?  Ваша Альбина  неоднократно встречалась со мной, добивается  свидания, ждет, любит. Готова ради вас  на любой безумный поступок. Даже позавидовать можно…
  -    Развеселил ты меня майор, - усмехнулся Клещ, -Такую парашу травишь,  за кого ты меня держишь.
 -   Ну-ну,  без хамства.
-   А если я  откажусь?
 Следователь  даже не стал отвечать на этот вопрос.
    Слушайте внимательно и запоминайте. Прокуратура удовлетворит просьбу вашего адвоката об изменении вам меры пресечения. Причина - обострение сахарной болезни. Вы ведь жалуетесь на повышение сахара в крови. В тюрьме это обычное явление. Вас отпустят на свободу. 
-    Почему я вам должен верить?
 -   Мы изменим вам меру пресечения и выпустим под подписку о невыезде. С формулировкой тяжелая форма  сахарного диабета, что документально подтвердит врачебная комиссия.   Чтобы ваше освобождение выглядело еще убедительнее,  мы  инсценируем подкуп прокурора. Да, да, не удивляйтесь. Завтра  мы устроим  вам свидание   с вашей  сожительницей. Вы предадите ей записку, предназначенную  для   Хромого, в   которой попросите его   передать Альбине  100  тысяч долларов из вашей доли, якобы,  для  подкупа помощника прокурора округа.   Как вы думаете, он отдаст ей эти деньги?
  -Не много ли, начальник? Такую  сумму надо еще собрать.
  - Отдаст или не отдаст?
  - Допустим, отдаст
  - Вот и замечательно. Ваша сожительница Альбина  отнесет деньги  в прокуратуру  и передаст лично в руки помощнику прокурора – якобы как взятку. Надо чтобы она не о чем не догадывалась.  Иначе ваш Хромой ее раскусит.  За деньги – не беспокойтесь. Они  будут  сданы  в бухгалтерию...
   -   А я думал мне возвращены.
   - Эти деньги пойдут на выкуп наших товарищей и ваша ювелирка. Выйдите на свободу,  пойдете в церковь и поставите свечку и помолитесь за меня, за то, что  я беру на себя этот грех. Вас бы посадить лет на двадцать, а я вас отпускаю.
 -  На словах складно все получается
 -  Не хотите на свободу, что испугались Хромового?
 -  Да в гробу я видел вашего Хромового. Да он у меня…
  - Но это уж сами разбирайтесь. А пока идите в камеру и хорошенько обдумайте наше предложение. Скажу вам по секрету: эту операцию от начала до конца  придумал я. И руководство уговорил.
- А если коллег ваших не освободят?
- Тогда сами знаете…
 
      Клещ шел по коридору. В висках как молотом по наковальне  стучало: «кого вытаскивать Дим, эту мразь».
    «Волки позорные!».
     В камере  Клещ   забился в угол и обхватил голову руками, покрытыми   наколками. Ненависть как пожар разрасталась в  его мрачной душе, проникая во  все потаенные уголки. «Выпустить им  кишки, наматывать на ножечек,  постепенно, чтобы подыхая,  просили пощады! –придумывал Клещ казнь Хромому и Дмитрию. - Взорвать в автомобиле – чтоб мясо на куски разлетелось. Облить бензином  и сжечь дотла. Нет-нет, слишком легкая смерть и расплата  за предательство! Выкрасть  обоих и  через Сафарчика - в   зиндам,  в рабство, чтобы  каждый день - в дерьме. Но прежде - вернуть  деньги!
    Сокамерник, как назло, не затыкался, - рассказывал о гарных украинских дивчинах,  любовных похождениях.
  Меня, наверное, завтра   отпустят,  разобрались. Может, что передать кому, дядя  -  малявку  какую.
 Клещу хотелось заехать ему в табло.
-Я же предупреждал тебя, чтобы ты не называл меня дядей!
-Ой, простите, дядя...

    Хромой с Клещом  впервые пересеклись   в  далекие  семидесятые, так сказать на заре своей  криминальной  карьеры. Судьба свела их в колонии строгого режима  в  Карелии. 
     Хромой  уже досиживал пятый год  из  восьми    -  за   разбойное нападение,  и  был в  авторитете, когда с  малолетки  к ним на зону поднялся Клещ.  Коренастый крепыш, невысокого роста,  со славянским типом лица, на котором отчетливо  проступали калмыцкие  скулы,  и  темными,  как у цыгана, стреляющие по сторонам  глаза.
      Прибывший в зону этап  проверяли на вшивость шестерки  Хромого. Один из них потребовал от Клеща обменяться с ним  сапогами. Клещ и не подумал. Если бы он просто отказался, его, быть  может,  и оставили в покое, но он дерзко огрызнулся.  Оттолкнул шестерку Хромого и вся свора  накинулись на  него. Клещ пролежал несколько дней в санчасти с сотрясением мозга и многочисленными ушибами. Начальник оперчасти  пообещал Клещову  свое покровительство  и   теплое местечко в колонии, если тот  покажет, кто его так разукрасил. Но Клещ  никого не выдал.  Это ему потом зачлось как понимающему с молодости эеку.      
      С первых же дней    всем  своим видом и поведением  Клещ  показывал, что не собирается честным трудом  искупать своей вины, а следовательно, выходить  на свободу с чистой совестью. Будучи  дерзким и физически крепким молодым человеком он был хорошим кандидатом в ряды местного  отрицалова. (Так называется группа лиц, которые принципиально игнорируют режим содержания. )
     Клеща зачислили в одну с Хромым бригаду, которая строила  крупнейшую в области  птицеферму.  Единственным   человеком, который не работал в бригаде, был Хромой. Даже его ближайшее окружение  шевелилось понемногу. Областное партийное  руководство держало на контроле масштабную агростройку, которой успешно руководил осужденный за хищение  и приписки известный в прошлом строитель Данило Карпович. Начальник колонии регулярно выслушивал доклад о продвижении строительства от осужденного Карповича, не раз сам выезжал на сройобъект, затем докладывал своему начальству и в  обком партии. Он знал, что за дисциплину и темпы строительства в бригаде отвечает осужденный  по прозвищу Хромой. Его не волновало, что Хромой   нарушает режим, отлеживается на объекте, получает с воли тайно передачки - лишь бы все остальные работали, давали план и важный для экономики области объект был вовремя сдан.
    Из всей бригады только Клещ уклонялся от работы, разлагая дисциплину. После утреннего развода на стройобъекте, отсиживался  подолгу в кильдиме. После  обеда, не спешил приступать к работе.
  Помощник бригадира, заключенный, выполнявший роль надзирателя в бригаде, пожаловался на Клеща  Хромому. «Кто он такой, только на зону поднялся - отлынивает от работы».  Клеща решили проучить, заманили в подвал. Однако Клещ не запаниковал,  поднял  с  пола кусок  трубы и предупредил, что так просто не отдаст себя еще раз побить. Статья, убийство, по которой Клещ загремел в зону,  подтверждала серьезность его намерений.
 И если бы не вмешался Хромой, почувствовав решительный настрой непокорного зека, то  неизвестно,  чем бы все это закончилось. Хромой  объяснил Клещу, что работать  не западло. Ну а если он  не хочет, то тогда нечего  и выезжать на объект. Пусть прямо заявит  об этом бугру – не буду работать и точка, а вместо него пошлют другого. Правда, за отказ от работы –штрафной изолятор. А там – хлеб да вода, кормежка через день. А коль выехал на работу, -продолжал нравоучения Хромой, - то будь добр - паши понемногу. А иначе нас всех разгонят, раскидают по разным  лагерям.
   Клещ прислушался к Хромому, стал понемногу трудиться. Сначала ломиком долбил лунки, потом таскал бетон, подавал  кирпич.    Хромой приблизил  его к себе,  но в семью не брал.  Приглашал частенько по вечерами  почифирить.  Позднее Клеща перевели  в другой  отряд.
По просьбе Хромого, там  Клещу дали поддержку, и  вскоре Клещ  выбился в лидеры. За постоянно нарушение режима его часто сажали в ШИЗО.  В конце концов, он угодил на полгода в ПКТ, в лагерную тюрьму.   А когда вышел, то сам стал  паханом в зоне. К тому же,   за это время  многие их тех, кто там верховодил, освободились. Произошла как бы смена поколений. Теперь он  мог себе позволить не работать . И ему бригадир докладывал, кто из зеков отлынивает от работы. Только на другом стройобъекте,
         Дежурный помощник начальника колонии  капитан Ермоленко  недолюбливал Клеща  и никогда не упускал возможности  засадить его в ШИЗО. В тот  день он заступил на дежурство изрядно подвыпивший  и,   совершая обход зоны, заглянул  в отряд к Клещову. Клещ,  развалившись на койке, курил папироску. Со злорадным ехидством, покачиваясь между двумя конвоирами, капитан  объявил Клещову трое суток за курение в секции. Клещ сопротивляться не стал, но во  время сопровождения в изолятор пьяный капитан обматерил  Клеща. Это случилось спустя несколько дней после скоропостижной кончины матери Клеща, которая не могла смириться с тем, что ее сын стал убийцей. Услышав оскорбление в адрес матери, Клещ, не раздумывая, дал ему леща на глазах у караульных.  Да,  такого леща, что у того фуражка слетела с головы.  Пока офицер  подбирал фуражку,  Клещ   пнул его в зад,  и  страж лагерного порядка пьяной  мордой  вмазался в снег. За   это   Клещову   добавили  к сроку два  года и отправили  в колонию строгого режима. Перед его отправкой  из зоны ребята  Хромого  собрали продуктов и  денег и  передали ему  через  шныря.   По тем временам это  были  большие деньги и достойный поступок, который  Клещ  должен был запомнить на всю жизнь.
    В дальнейшем судьба их не сводила вместе.  Судились по разным статьям, сидели в разных зонах. Но оба слышали  друг о друге. При случае передавали приветы.
      Пути   их   снова  пересеклись  в   начале   девяностых, когда   в  Москву  потянулись криминальные авторитеты.   Хромой слыхал  краем уха о появлении  в столице Клеща,  но не спешил с ним встречаться.  Собственно мало ли с кем Хромому за долгие годы в неволе приходилось пересекаться. Да и дела у Хромого слишком хорошо шли, чтобы брать на баланс лишнего нахлебника. Такого только приблизь, он и  в глотку вцепится.  Они приходят пустые,  ничего не вкладывают, претендуют на многое, - возмущался Хромой. 
Какая б ни была Москва большая, но двух криминальных авторитетов рано или поздно случай должен свести. Известный предприниматель, Аркадий Шлейман, находившийся под крышей Хромого,  рассказал своему покровителю, что  к нему в офис пожаловал какой-то беспредельщик по кличке Клещ, пришел с целой оравой кавказцев. Хромого  взбесила наглость группировки,  вздумавшей беспредельничать на его территории.   
   Они съехались на пустыре за  кольцевой дорогой, и  возможно дело закончилось бы перестрелкой  и обе группировки недосчитались бы своих бойцов, если  бы старые знакомые не  узнали бы друг друга и, обнявшись  при всех, не   договорились решить это дело  миром.  От Шлеймана  отстали, но вскоре его похитили. А вернули спустя  месяц. Освобожденного из плена предпринимателя  трудно было узнать, кожа да кости, а на левой руке у него не хватало трех пальцев. Клещ клялся всеми святыми, что не имеет никакого отношения к похищению бизнесмена.
     В тот вечер после благополучно окончившейся стрелки,    Хромой привез Клеща к себе в торгово-развлекательный центр, где у него было казино, ресторан, бар, гостиничные номера, сауна. Еще издали фасад и световая  реклама произвели на Клеща сильное впечатление.
   Усадив  его  в своем кабинете на кожаный диван, Хромой сказал:
   - Вот  так и живем, братан.
    У Клеща глаза забегали, глядя  на всю эту роскошь.
 -  Да ты крестный отец, прямо Дон какой-то.
- Мы зоны греем, живем по понятиям…
-  Как же ты умудрился?
-   У нас банк вместо общака, понимаешь…
-   Сейчас банки горят…
   Наш не прогорит. Помощников надо подбирать уметь, братуха, у нас члены правительства бабки держат, депутаты, судьи. Кадры решают все, слыхал лозунг партии?  Я презирал и призираю коммерсантов, они ведь, сам знаешь,  продажные. Но бывают исключения. Мой Дмитрий не такой. Сколько же мы не виделись с тобой?  А помнишь...
 Помню, как же не помнить: ты меня  тогда пред этапом подогрел куревом, баблом…
-Ну а ты – разве не  поступил бы так?
Вместо ответа , Клещ глухо прохрипел:
- У нас тоже башли есть и большие, надо бы отмыть Можно и вложить, если  проценты стоящие.
   С подносом, заставленным напитками и фруктами   в зал вошла  Альбина.
-Ну что, коньяк, водку, чай, кофе? - спросила она завораживающей улыбкой
- Красивая бабенка , - кивнул Клещ ей вслед
- Могу подарить.
- А не жалко
- Для братана ничего не жалко
-Ну тогда курнем по случаю встречи? - У меня есть, - он достали из  пачки "Казбека" две мастырки
 - А еще можно и коньячком запить
 - Давай, братуха, гулять так гулять.

          9.   
 
Хромой кормил рыбок в своем кабинете, когда  пришла Альбина. В  роскошной  песцовой шубе, в  блестящих колготках,  сапожки на высоких каблуках. По-прежнему,  даже в  положении, обольстительная и сексапильная. Горделивая осанка, высокий лоб,  красивые зеленые  глаза с блуждавшими в них колдовскими огоньками придавали ей вид важной светской  персоны. « Зазналась подстилка общаковская, - скумекал  Хромой, - поверила в себя, как получила поддержку от  Клеща. Прямо  светская львица,  бизнес - леди, мать твою».
       Кто бы подумал, что эта женщина была проституткой  и могла за ночь обслужить несколько клиентов,  выполняя  все их  капризы и прихоти, не  брезгуя никем и  ничем.   Многое  вспомнилось Хромому,  когда-то он на нее подсел, как наркоман на иглу. Думал, совсем свихнется. Но, слава Богу,  все в прошлом. И  не жалел теперь, что передал ее  Клещу.  Ведь из-за нее он чуть было не расстался со своей верной подругой,  Наденькой, которая, как декабристка, ездила за ним по  лагерям и тюрьмам и  устраивалась поблизости на работу, кем  придется  -  поваром, дворником, санитаркой -   лишь бы быть рядом. Себя обделяла, а его, зека пропащего, обеспечивала  передачками  с теплой одежкой, куревом, едой, и, чтобы добиться на законном основании свиданок, расписалась с ним в лагере.   А   когда,  уходя  от  милицейской погони, он  попал в аварию  и  лежал в больнице как мумия, забинтованный и облепленный  гипсом, выхаживала,  не досыпала ночей  у его постели.  Променять верную подруга на шлюху – это  как родину предать. Вот она сила воли -  наперекор безумной страсти, устоять на самом краю. Не каждый  справился бы с  этой напастью,  гордился, собой Хромой.
   Хотя он презирал проституток, тем не менее,   никогда  их не мучил, не бил, даже денег на них не жалел. «Женщине можно многое простить, считал Хромой,  - они так устроены, думают и живут  одним местом. А  потом, если уж по совести,  каждый,  кто чего-то  добился в этой жизни, так или иначе, много ли мало, был проституткой». Себя он, конечно, таковым не считал.
    Рассказ Альбины  озадачил Хромого. Волчьим чутьем он почувствовал опасность.  К тому же, освобождение Клеща не входило в его планы. Он  отдал бы гораздо больше бабла,  чтобы Клещ околел в  чекистских застенках. Но  отказать, значит, раскрыть карты. Тем более - после отстрела двух бойцов из бригады Клеща.
 - Говоришь, сто  тысяч  баксов  – прокурору?!   
-Да, Гришенька, сто тысяч.
     Он достал из ящика дубового стола, стилизованного под эпоху Людовика 18 , беломорину,  замастыренную  анашой. Прикурил ее от золотой зажигалки, смачно затянулся. Огонек папироски маслянисто  таял, кадил дурманящим дымком.  Этот сладковатый запах Альбине был хорошо знаком.
- Курнешь со мной? - спросил Хромой, подмигнув  левым глазом и, приподняв уголок  рта, выпустил струйку дыма в ее сторону.
- Ты что,  мне нельзя, я в положении. Я  даже сигареты не курю.
-Вижу что в положении, - прищурился  Хромой
-Ну и  кого ждешь?
-УЗИ показало мальчика.
- А от  кого зачала?
  Этот вопрос немного обидел Альбину.   Она  изумленно выкатила зеленые  глаза.
-  От кого еще, от твоего дружбана. Лучше скажи,  когда я смогу получить деньги, чтобы вытащить Лешеньку.
  -  Знаешь, Аленька, - ответил  он ей  в тон,-  это  может, быть подстава. Принесешь бабло,  а на тебя тут и наденут браслетики. Беременных там быстро раскалывают -  и будет у тебя вместо ребенка выкидыш.      
-  Какая подстава, прокурор мне сам сказал: сто штук, и мы изменим  меру пресечения на подписку о невыезде.
  - А  на каком основании?
  - На  основании болезни – сахарный диабет, а потом – лавэ-то  не малое. Мы в какой стране живем?
-  Какая ты наивная! Не забывай: Клещ  сидит в Лефортово, у спецов  дело его на особом учете,  поскольку он связан с  «чехами», а я  ведь его  предупреждал. 
 Когда Хромой нервничал  в его хрипоте появлялись  булькающие звуки и жилы вздувались на шее как от удушья.
 -  А  главное  -  почему  Клещ  тебя об этом попросил, а не Шалевича, адвоката,  которого я  для него нанял. Прокуроры обычно с женщинами такие вопросы не решают.
 -    Не знаю, пожала  плечами Альбина. Наверное, потому, что любящая женщина не предаст. - Красивые зеленые глаза  Альбины блестели, но не тем огоньком, который некогда возбуждал Хромого. А светом зарождающегося материнства. В этом свете  Хромой разглядел страх и тревогу, побеждавшие чувство гордости, которое она хотела проявить перед  ним, поскольку была сожительницей Клеща.
     Хромой сомневался, что дело чистое, но, как говорится, не на все сто процентов. Он допускал, что нынешние прокуроры и следаки могут за бабло и мать родную продать.
     «Даже если это подстава, она, конечно, не в курсе, - рассуждал он. - Баба  есть баба. Если ей не дать денег, она пойдет к «чехам», а те придут ко мне». 
- Денег я тебе дам,  но смотри: я, случай чего, в  несознанку уйду, а  тебя могут за взятку и в тюрягу упрятать.
    -Да у ментов на Лешеньку ничего нет – одни догадки
   - А оружие, ювелирка, ваххабитская литературка?
  - Подкинули, пойди докажи. От прежнего хозяина осталась.
- А ты в курсе, кто прежний хозяин?
Альбина пожала плечами.
  - Федеральный судья, мать вашу! Ну-да ладно, можеть, и не подстава, –махнул рукой рецидивист, загасил папироску в хрустальной  пепельнице и  уже другим, дружелюбным тоном   сказал:
- А ты чего так намарафетилась – чтоб  меня соблазнить?-   Хромой по-лисьи   прищурился, - А ну раскалывайся.
Альбина по привычке стала кокетничать, забросила ногу на ногу.
-  Ты сам кого хочешь соблазнишь
 - Ну тогда иди ко мне,
  Полагая, что Хромой  шутит, она продолжала  улыбаться, но тревога уже подкрадывалась к сердцу.
-  Ну что ты как неродная, раздевайся...
- Ты шутишь?
- Я серьезно. Деньги-то  большие, надобно отработать.
- Разве это деньги не его?
- Но я ведь могу и не дать, - язвительно ухмыльнулся Хромой.
- Ты все-таки шутишь? 
-  Шучу, конечно.
Он взял ее за руку,  потянул к себе.
- Ты что, Гришенька, ты что, я  не могу, я же люблю его, - улыбалась она, краснея.
 - Не болтай глупости.
- Нет-нет, мне нельзя, я в  положении… 
- Не надо,  я  прошу тебя,    у тебя девок целый полк.
 - Давай, давай, лучше тебя это никто не делает.
 - А если  Клещ  узнает?
 - Не расскажешь - не узнает.
 -Запри  хотя бы дверь
 - Никто не войдет…

10.
    Стояли теплые солнечные деньки, но в субботу  по телевидению объявили штормовое предупреждение.  Синоптики обещали  шквальный ветер, обильные снегопады, метели  и на этот раз не ошиблись. В воскресенье после обеда погода внезапно испортилась. Небо вдруг помрачнело, закипело  мохнатыми  тучами.  Налетевший  холодный ветер,  быстро набирая силу, загудел в проводах, заскулил в водосточных трубах. Задрожали ставни на окнах,  зазвенели стекла.  Первопрестольную точно накрыло вороньем крылом. Как  будто темные силы слетелись и  временно захватили власть в городе. Порывами  ветра выламывало ветки, сметало птичьи гнезда,  в некоторых частях города повалило деревья, столбы линии электропередач, снесло металлические кровли, перевернуло легковушки. Разбушевавшаяся стихия проверяла на прочность крыши зданий, рекламные конструкции и щиты. В многомиллионном мегаполисе люди спешили  укрыться в домах, забегали в магазины, кафе. Водители прятали машины  подальше от деревьев,  от  всего, что могло обрушиться под натиском бури.
       Джамиля подбежала к окну, наглухо закрыла форточку.
   -   Надо позвонить Максиму в редакцию, узнать, как он!
   -   Да, доченька, позвони, позвони, - согласилась тетя Поля и трижды  перекрестилась.
  К утру в столице повалил снег, ветер  поутих, но в Подмосковье, грозно завывая, еще  метался по полям, не желая сдаваться. Жители столицы снова надели  пальто и   куртки, обулись в сапоги и ботинки.  Снега выпало  так много, что, казалось, нынешняя зима, сравнительно теплая, не баловавшая  обилием снега горожан, спешила  избавиться  от  накопленных  запасов. Работники МЧС  вместе с коммунальными службами убирали поваленные деревья,   восстанавливали линии электропередач. Снегоуборочные машины едва успевали расчищать дороги. Многие москвичи не решались выезжать из дому на личном транспорте,  ездили по делам, добирались на работу на метро.

         
        И в эту  мерзкую, отвратительную погоду на Востряковском  кладбище хоронили криминального авторитета по прозвищу Клещ. Некоторые  его иногородние кореша прямо с аэропорта Внукова поворачивали на кладбище, чтобы успеть попрощаться с  ним. Некоторые  его иногородние кореша прямо с аэропорта Внукова поворачивали на кладбище, чтобы успеть попрощаться с  ним. Хромой с усмешкой заметил Дмитрию, когда они продвигались  в колонне  к   кладбищу: «Ну и погодка!  Как  будто   темные силы устроили  в честь его похорон праздник».
    Наконец колонна  остановилась у ворот  кладбища. Порывы холодного промозглого ветра трепали на дорогих венках   траурные ленты  с надписями «От братвы»»,  «От пацанов», «От Хромого»,  швыряли снежную крупу в задубевшие лица, пришедших проводить в последний путь  криминального авторитета.

Траурная процессия  двинулась  по заснеженной аллее к будущей могиле Клеща. Представители славянских и этнических группировок мирно шествовали за гробом. В толпе под видом знакомых покойного шли  и агенты уголовки. С разных точек скрытыми камерами велась оперативная съемка.
 Народу было не мало, но поменьше, чем  обычно бывает на похоронах криминальных авторитетов. Да  и в том,  как они проходили, чувствовалась спешка. Сначала, каких-то двадцать тридцать шагов тяжелый дубовый гроб  несли авторитеты во главе с Хромым Задыхаясь, прокашливаясь, рецидивисты гнулись под тяжестью ноши, пока молодые качки не подхватили гроб, сменив ветеранов преступного мира.
    И  профиль  недавно еще живого Клеща   быстро поплыл в морозной пелене к  своей могиле.
     Не долго раскачивался и бородатый  священник. Размахивая  кадилом, он так быстро распевал глуховатым баском заупокойную молитву, что нельзя было разобрать ни единого слова. Вырывавшееся из его губатого рта вместе с морозным парком песнопение напоминало гудение печной трубы. Видно было, что он  спешил поскорее избавиться от покойника, будто боялся, что кто–нибудь из прихожан застанет его за отпеванием криминального авторитета,  на совести которого тяжкие грехи. Тем  не менее были соблюдены все  ритуальные формальности.
   Акционеры воровского сообщества с нетерпением ждали конца церемонии, чтоб поскорее погрузиться в уютную теплоту  своих  иномарок,  согреться горячительным напитками, молодыми девками.  Никто из них не сожалел о кончине Клеща. Только молодые бойцы криминальных бригад, не знавшие истинной сущности погибшего, терпеливо мерзли,  полагая, что хоронят героя преступного мира, отдавшего жизнь за высокие блатные  понятия.   Хромой  угрюмо смотрел  на профиль подельника, старясь показать, что горько скорбит и одновременно горячо желает отомстить за покойного. Ему казалось, что группа кавказцев подозрительно поглядывает в его сторону. Они приехали на кладбище с аэропорта,  сейчас их  очень интересовала судьба их  денег,  вложенных в банк Возрождение. Да и гибель Клеща вызывала вопросы.
  Хромой не мог допустить, чтобы подозрение пало на него. Он  уже запустил слух, что мерзкие гэбэшники, видя, что дело по обвинению Клеща в пособничестве террористам разваливается, решили его освободить, чтобы потом шлепнуть и свалить убийство на кавказцев и таким образом устроить бойню между группировками. Хитрый ход, но поверят ли  в его легенду кавказцы.
    Хромой подошел к Альбине, приобнял ее.  Она едва стояла на ногах, заливалась слезами. Она совсем не была похожа на себя. Без косметики, заплаканную, ее трудно было узнать. За  Клещом  она была - как за непробиваемой  стеной, теперь она  беззащитна. Кто  ей выплатит деньги, принадлежавшие рецидивисту, сможет ли она хотя бы получить его квартиру в центре Москвы, Кто ей станет отстегивать проценты за доли,  которые Клещ имел на разных предприятиях. Кому все это достанется?!
      Церемония подошла к концу. Клещ лежал в дорогом дубовом гробу как живой. Эти патологоанатомы из моргов творят чудеса за хорошие деньги.
     Хромой подошел  к гробу и  прохрипел несколько  прощальных фраз – «Мы тебя никогда не забудем, брат, мы за тебя отомстим!» Затем,  как будто горечь утраты не дала ему досказать, махнул рукой и отошел в сторону. Но перед этим, чтобы окончательно убедить  собравшихся в своей непричастности к гибели покойного, поцеловал его в отмороженные посиневшие губы, которые как током прожгли его до самого нутра. Ничего не скажешь, поцелуй Иуды. Наконец гроб опустили в могилу. Кладбищенскую тишину разорвало  рыдание Альбины. Хромой достал пистолет выстрелил в свинцовое небо. За ним, как по сигналу стали палить воздух все, у кого было оружие.    
  Гробокопатели с перепугу, бойко взялись за работу…

   Протаптывая тропинку по заснеженной   снегом соседней аллее,  шли двое, мужчин. Один прятал лицо в воротник, это был подполковник Берковский, другой, наоборот, подставлял его порывам ветра. Это был Максим Великанов, в парике, с накладной бородой и усами.
- Клеща  пристрелили в Солнцегорске, - рассказывал Берковский. - Он  приехал  к своей беременной сожительнице и остался  на ночь. Внизу у подъезда его ждала охрана. За домом следили и наши ребята,они следили за всеми передвижениями Клеща с момента его освобождения.Но это двойное охранение не спасло Клеща от пуль киллера. Когда  утром Клещ выходил из подъезда, чтобы сесть в машину, с чердака жилого дома,  метров с трехсот, как потом выяснилось, произвели  два  выстрела,  и  оба смертельные. Одна пуля попала в голову, другая в сердце. Охрана Клеща металась по сторонам, не зная, что предпринять. Наши ребята вычислили  стрелявшего,  когда тот  выскочил  из здания и,  забежав за угол,    нырнул в  жигуль. Машину  удалось бы догнать, но она неожиданно  взорвалась. Как выяснилось, в тачку было заложено взрывное устройство и его дистанционно привели в действие.  Этого следовало ожидать. Бандиты тоже не дураки: кто поверит, что особо опасному преступнику, рецидивисту, обвиняемому  в предательстве интересов родины,   изменили  меру пресечения из-за  того, что у него повысился сахар в крови и появилась инсулиновая зависимость. Но дело не только в этом. В Банке «Возрождение» на подставных лиц лежат огромные деньги, и не только Клеща, но и его кавказских подельников. Часть этих денег отмываются для закупки оружия, подкупа чиновников, вербовки фанатиков.
- Выходит, что Клеща убрали, чтобы завладеть этими деньгами
- Думаю, да.
 - Одно доброе дело сделал этот изувер: помог нам вызволить из плена двух наших ребят за бабки, которые принесла его жена.
  Они сели в машину к Максиму.
- Почему у тебя даже нет сигнализации, - спросил Берковский?
-  Кому я нужен, -  пошутил Максим
- Ты, наверное, ждешь повода, чтобы расстаться  с тачкой?
 - Не думаю, что ее кто-то угонит.
  - В чем же дело?
  -   Ее мне отец подарил, понимаешь?
  - Имей  в виду, Максим, если ты и дальше будешь разоблачить их в своих статьях, они попытаются тебя устранить. И никто не поможет тебе – ни я, ни твой олигарх. Мой совет: уезжай пока суд да дело  или на время прекрати писать о них.
-У меня еще есть в запасе три  жизни, -  улыбнулся Максим
-Напрасно шутишь…
-Ты лучше скажи, когда  вы закроете бандитскую прачечную по отмывке денег? Сколько можно было бы построить на них детских садов, школ,  больниц?
- Там не только бандитские деньги. Там свои честно заработанные непосильным трудом сбережения хранят и очень влиятельные люди. Высокие проценты привлекли даже членов правительства, не говоря уже о депутатах, силовиках и всяких знаменитостях - артистах, певцах.  И ты об этом не хуже меня знаешь.
- Ну так делайте что-нибудь
- У тебя есть выход на президента? У меня нет. А если по совести, то начинать надо с твоего олигарха…
 
  11.

        Снежные  хлопья,  подхватываемые  порывами  ветра,   остервенело бросались   на  лобовое стекло машины.  Максим, не сбавляя скорости,  мчался из  Солнцегорска в Москву. До столицы оставалось полчаса езды. Его  встреча с  Альбиной,  сожительницей   Клеща,   не состоялась. У  подъезда дома, в котором она жила, где совсем недавно расстреляли Клеща, стояло несколько милицейских машин, одна - со столичными номерами, принадлежавшая убойному отделу областного  ГУВД.  Максим подъехал  в тот момент, когда  из  расступающейся толпы зевак,  собравшихся возле подъезда,  выносили  тело несчастной в черном пластиковом мешке.
    Выскочив из машины, Максим бросился  к  труповозке.
  -   Кого убили?
  -   А  кто вам сказал, что  убили? – поинтересовался  начальник местного отдела уголовного розыска майор Гладышев.  – Можно посмотреть ваши документы?
   -Что, похож на бандита? - Максим показал удостоверение.
  - О, сам Максим Великанов, столичная  пресса, - кивнул понимающе майор.
    Вставив колесики носилок в полозья, санитары  небрежно вкатили труп в салон машины, Хлопнула дверца,  и  труповозка  резко отъехала.       
     Майор Гладышев  рассказал Максиму, что «утром соседи почувствовали сильный запах газа, вызвали милицию. Чтобы войти в квартиру пришлось выбивать  сейфовую дверь.  Альбина  лежала  в постели  мертвая».   - Смерть наступила от удушья бытовым газом. По предварительному заключению эксперта, следов насилия на теле женщины не обнаружено. Вам, конечно, известно, что несколько дней назад был убит ее сожитель?
 - Да, известно. Вас не смущает, что  женщина в рассвете лет решила свести счеты с жизнью? – спросил Максим.
 -  Я тоже думаю, что  таким образом кто-то отправил ее на тот свет.
  - Не только ее, она была беременна
 -  Знаю, - кивнул майор. К сожалению, в ходе предварительного осмотра не обнаружены отпечатки пальцев  или какие-либо другие следы  незваных гостей.      
    Пока они беседовали по рации передали, что за городом, в лесу, в километрах десяти от Солнцегорска,  обнаружен труп девушки.
     - Вот так и живем, пресса, - вздохнул майор.  -  Маньяк завелся в здешних краях, насилует и  убивает девчонок. 
Можно я вас сфотографирую
-Фотографируй, - махнул рукой майор.
   
      Максим спешил домой, чтобы скорее набросать статью о загадочной смерти Альбины, сожительницы Клеща. Он предложит читателям на выбор несколько версий. А чтобы им легче было выбирать, расскажет об уголовном прошлом Клеща и  обольстительной красоте покойной, которая сводила с ума своими красивыми зелеными глазами многих  мужиков – от криминальных авторитетов до государственных и общественных деятелей.
     Еще  издали, сквозь снежную пелену,  Максим  заметил  камаз с  прицепом,  медленно двигавшийся  по проселочной  дороге к  федеральной трассе. Никаких  подозрений это движение большегрузной  машины  у него не вызвало.
      Водитель камаза получил четкие инструкции: «Твоя задача - преградить дорогу  серебристой девятке журналиста  в   тот  самый  момент, когда  никакие тормоза и маневры  не спасут  его  от столкновения. Он  должен  погибнуть, на худой конец – остаться калекой. После столкновения, не ведись! Жди, когда приедут менты. Свидетелями мы тебя обеспечим. На следствии лишнего не болтай,  на все вопросы   отвечай  однозначно: не заметил, не знаю, он  возник как невидимка. Спросят, кто был за рулем, говори, понятия не имею. Одним словом, несчастный случай. Наши адвокаты вытащат тебя вчистую, еще и невинной жертвой представят».
     Ему  нечего было возразить. Его сын проиграл  в казино Хромого огромные деньги. И теперь за сына должен был рассчитаться отец. Это был идеальный вариант покушения. Но кто докажет, что какой-то водитель умышленно переехал дорогу журналисту, которого знать не знал.
  Черный Мерседес на огромной скорости обошел Максима и быстро стал отрываться. Боковым зрением Максим уловил взгляд пассажира, сидевшего рядом с водителем. Недобрый взгляд.
   - Готовность номер один, - скомандовал по рации пассажир  Мерседеса, держа в поле зрения маячившую в зеркале  заднего вида  «девятку». - Только не пропусти его, он приближается.
     Расстояние сокращалось.
     Камаз притормозил у обочины на перекрестке. Не отрывая ногу от педали, водила  подгазовывал  на холостых оборотах.    
 - Это была игра на нервах.
 - Обычное дело, подумал  Максим, грузовик  пропускает встречную машину,  и сильнее придавил педаль газа.
      «Я же говорил, что скоро ты встретишься  с  Отцом», -  прозвучал совсем рядом знакомый ненавистный  голос.  Не ищи  меня, я  всегда был  рядом».
   - Да пошел ты!
 Но тут произошло невероятное. Мчавшаяся навстречу лента  дороги  неожиданно захлебнулась в снежной кутерьме,  заклубилась,  превратилась в  густое  облако, из которого навстречу машине выскочила  женщина с  испуганным  лицом и  поднятыми  руками.
   «Мама!» – как стрелой  пронзило сердце Максима. Видение было настолько  реальным, что Максим  вильнул рулем, пытаясь объехать женщину, но девятку понесло к   занесенной  снегом обочине. На  самом ее краю, чтобы не закопаться в сугробы,  он  вдавил педаль тормоза в  пол,  и  девятка,  как  снаряд, выпущенный из катапульты,  оторвалась от земли.   Ломая ветки,  встряхивая  снег, машина  пролетела между двумя деревьями.
      «Я же говорил, что сегодня ты встретишься с Отцом. – снова  раздался  знакомый ненавистный голос. Я всегда был рядом с тобой. Глупый мальчишка, ты забыл, что жизнь  на земле – это спектакль для звездных особ.  Вы  все  были у нас  на мониторах». 
    Максим отрывался от земли все выше и  выше. Он мчался  в прошлое, и время с бешеной  скоростью отматывало назад годы, месяцы,  дни. Мелькали  лица родных и знакомых,  проносились картины юности и детства, пока  свет совсем не погас.
  «Это конец! Но я  хочу на землю, я должен отомстить за родителей!».
    Из яркого ослепительного света, несущегося навстречу Максиму из космической дали, стали проступать знакомые  черты.
  -   Отец, я  хочу  к людям, я  должен их спасти…
  -   У тебя всего три жизни, сынок, – одну ты уже потерял.
       Максим пришел в себя от жесткой встряски, когда машина  упала в глубокий снег в метрах в двадцати от обочины дороги. Максим не получил ушибов, ни ссадин, ни царапины. У машины  треснул передний бампер, разбилась фара.
  «Ну что ж, одну жизнь я  уже потерял».
Максим провел ладонью по панели приборов, так  хозяин гладит преданного коня, который спас ему жизнь.

   12.

   Один  из самых богатых людей  в  России,  телемагнат  и  олигарх  Борис  Ольховский, продолжал вести ожесточенную борьбу  против так называемых  младореформаторов,  оспаривавших  у него  право оказывать влияние на президента  в вопросах  экономических  реформ, передела собственности,  кадровых  назначений и  перестановок. Перед  угрозой победы на президентских выборах кандидата от  коммунистической партии  сплотились все демократически настроенные силы.   Сделав все возможное и невозможное для избрания на второй срок больного, обманувшего надежды  общества президента, Ольховский ждал  из  Кремля понимания и поддержки. Однако младореформаторам, которые с  не меньшим  старанием   и  энтузиазмом   поддержали   президента на  выборах,   удалось  перехватить у  него  инициативу, укрепить  свои  позиции   и  даже оттеснить олигарха   на второй  план. 
         Борис Моисеевич  по-прежнему  был  вхож в  Кремль, но уже  не обладал  прежним  привилегиями.  Его скорее терпели за прошлые  заслуги и  за готовность платить по  счетам. Все, что он получил,   -   символическую    правительственную должность.
         Слабым  утешением стала для  него лишь отставка главного телохранителя страны, который никогда не упускал случая  над   ним   поиздеваться. Однако его отставка была скорее заслугой   все  тех   же   младореформаторов.               
     «Они не выполнили своих обещаний, - сокрушался олигарх,  - они пожирают плоды президентской  победы  на  выборах, которую обеспечил  я, сумевший сплотить перед лицом   красной  угрозы  олигархическую верхушку».
        Однако помимо младореформаторов   у  Ольховского появились и  новые враги.  Те, кого он  приблизил  к Кремлю  для участия в залоговых аукционах в расчете, что они будут лоббировать его интересы. Среди них были и его компаньоны, как ему казалось, надежные благодарные люди. Но очень скоро они отказались от его посреднических услуг и перестали с ним считаться.  Его  финансовые и политические интересы совершенно не учитывались, с ним больше не советовались  по важным государственным вопросам. Оскорбленный  олигарх  решил  нанести  массированный  удар  по  младореформатором и своим неблагодарным продвиженцам  со всех   информационных орудий.  Один  из  ведущих российских телеканалов  и   несколько популярных печатных изданий, входивших в его медиаимперию,  непрерывно атаковали  младореформаторов канонадой разоблачительных материалов.
            В тот день   Борис  Моисеевич просматривал  свежий  номер  еженедельника  « Новое Время».  Ему понравился искусно выполненный Николаем Махочевым  снимок, на котором олигарх смахивал  на  озабоченного  народными  чаяниями  мыслителя. Но еще больше - понравилась   статья Максима, в  которой   ученый журналист обрушивался на  младореформаторов, убедительно изобличая  их  полную  несостоятельность. Ольховский восхищался  стилем  Великанова -  доказательным, корректным, лишенным  пустого зубоскальства и самолюбования. «Парень по  всем  параметрам  годится для работы на телевидении. Назначить  бы его ведущим  информационно - аналитической программы на своем  канале. И фактура,  и  дикция,  и  густой  бархатистый баритон и харизма – все при нем. Но захочет ли он  верно и беспрекословно служить? Не зазнается ли, как некоторые?»
          Олигарх  поручил  секретарю соединить его  с  редактором  еженедельника  «НОВОЕ ВРЕМЯ».   Через  минуту  их  соединили.  Ольховский    попросил  Вселенского   передать   ребятам   его личную благодарность за  хороший понравившийся ему материал. Самого Генриха Галактионовича,  друга семьи,  олигарх  пригласил   на  праздничный вечер, который  устраивал  в своей загородной резиденции  в  честь  своего дня рождения.  Пока Генрих Галактионович  благодарил  патрона, рассыпаясь  в любезностях, Ольховскому пришла идея:
          - А знаешь, Генрих, передай ребятам - пусть  тоже  приходят на праздник. И женщин своих  приведут. Обязательно передай.


   13.

В ГОСТЯХ У ОЛИГАРХА      
       
 Максим снабдил  Джамилю   всем необходимым, чтобы  она   достойно выглядела на праздничном   вечере  у  олигарха. Не  без девичьего  кокетства  она разглядывала себя в  зеркале. Эксклюзивное глубоко декольтированное платье из красного шелка известной  западно -европейской  фирмы   плотно облегало  ее  изящную фигуру,  изогнутыми лепестками  расходилось   книзу.
       Даже   пропасти   Горного Бадахшана  не вызывали  у  Джамили такого трепета, как глубокий  вырез на  груди. И в таком виде она должна показаться на людях.  Но  отступать было поздно. Не на такие жертвы она пошла бы  ради своего спасителя.  Она встала на каблуки. Из серебристого тумана зеркала глядела на нее какая - то  другая Джамиля. Выросшая в горах девчонка уже понимала,  что тесная, плотно облегающая фигуру  одежда   и   узкие туфли  на   высоком каблуке, не позволявшие нормально  ходить,   сделают ее привлекательной в глазах любимого и вызовут зависть у  женщин.
       Она парила в своем наряде - как птица над вершинами  гор. Глядела на себя и не могла наглядеться. Но   что  делать  с  волосами? Даже ей было понятно, что  заплести  их  снова в косички и свесить  бахромой вокруг головы   было  бы   нелепо.
   «Как жаль, что тетя Поля уехала, она бы  порадовалась за меня   и подсказала, как поступить с волосами».
   Джамиля еще  долго бы любовалась собой  и новым платьем, если бы  не  позвонили в дверь. Она слышала,  как Максим пошел открывать. По голосам, доносившемся из прихожей,  догадалась, что это  пришла супружеская пара Махочевых. Пора   выбираться из ванной комнаты.  Она еще не знала, что  Максим попросил  Галину  сделать   ей   модную прическу.  И хотя Галину начинало трясти от одного только вида  покорно  молчаливой азиатки,  признающей  за мужчинами право распоряжаться судьбами женщин,  она  все же  не могла отказать Максиму, человеку, которого глубоко уважала.
    Галина по-прежнему  была уверена, что горянка  хитра, как сто  чертей, хотя и выдает себя за простушку.
        «А этот - супермен, красавец, философ,  перед которым бабы стелются ковровой дорожкой, тоже хорош  -  заглотил наживку.  До чего же  мужики наивны. Как легко их развести на жалость, обезоружить слезами, считала Галина».

           - Ну и  где наша восточная принцесса? -  вздохнула  она, входя   в зал, нарядная и уверенная в себе, и  положила на стол сумочку с   принадлежностями  для стрижки  и макияжа.
   Пора выбираться из ванной комнаты. Джамиля аккуратно сняла платье, еще раз, словно  украдкой,  взглянула на себя в зеркало.  На изящное  нижнее белье,   в   паутинках кружев, на тонкие  как  кожа  колготки, к которым она никак не могла привыкнуть и накинув  халат вышла к гостям.
     Джамиля чувствовала, что грубоватая и вечно сердитая на мужа Галина только притворялась, что относится к ней с сочувствием.  Особенно это было заметно, когда они оставались  наедине. Как ни старалась  Галина   казаться приветливой с Джамилей, чтобы не расстраивать Максима, но все равно  неприязнь к горянке  прорывалась – когда грубой шуткой, когда  обидным замечанием. 
   - Ну что, солнышко ты наше  ненаглядное,  пошли в ванную,  будем красоту наводить.
   Махоч  поцеловал Джамилю в щечку, а жену попросил  держаться  деликатнее. Галину как обожгло, ей так хотелось бросить ему в лицо: «Подумаешь, трепетная лань, пугливая газель, невольница  судьбы!»  - но ничего не сказав,  она достала из сумочки  ножницы и взглянула на мужа так,  будто собиралась  ему сделать две дырки сразу.
    Максим кивнул другу, чтобы тот не спорил с женой, понимая, что всякая похвала  или защита,  адресованные Джамиле,  только   сильнее  раздражают бешено ревнивую и эгоистичную  жену папарацци.
     Схватив за руку Джамилю, Галина  увела ее в  ванную комнату, а друзья принялись обсуждать политические новости.
    Джамиля  прикрыла  ладонью рот, чтобы  не вскрикнуть, когда Галина  высоко срезала первые завитки.   
    - Сиди тихо, а то изуродую как Бог черепаху, - произнесла Галина сквозь злую улыбку.   
    Джамиля  покорно опустила голову и  уткнулась глазами в пол. Ножницы  заработали над  ее головой - словно ласточки затрепетали остроконечными  крыльями.   Джамиля  была в отчаянии, не ожидая ничего хорошего от стрижки. Обозленная на мужа,  Галина  грубо  вертела  головкой рабыни,  будто перед   ней  сидела  кукла. Вскоре движения ее стали  мягче. Несмотря  на ненависть  к чужестранке,  она все - таки не  могла не залюбоваться собственной работой. Модная и вместе с тем  не безвкусная прическа преображала  угловатую глазастую горянку. Придавала ей современной стильный вид. Галина подсушивала феном, прихваченные расческой локоны.
  -  Так, лобик припудрим, посветлим слегка щечки …
     Джамиле  показалось, что Галина потеплела к ней, но в мыслях у  Галины было совсем  другое:
   «Чудо ты нерусское! Наводнили  Москву - житья от вас нет. Тебя не в дом надо было пускать,  а  в набежавшую волну бросить. Но твой Великанов  не Стенька Разин. Надо же приютить таджикскую рабыню! Мой,  козлик  советует  мне у тебя поучиться. Только чему? Я  притворяться, как ты,  не умею. Думаешь,  я   не знаю, чего    ты  ждешь  не дождешься:  оказаться у него  в  постели. Недотрога, твою мать,  пэри. Вам дай  волю, - распалялась  парикмахерша, - вы наших баб переплюнете. Пятнадцать  лет, а туда же. Мне если  мужик  понравится,  я  прятаться не  стану за фальшивой  скромностью - сразу ему откроюсь. Только смотри:  я  не смогла   стать   москвичкой,  тебе уж подавно   не удастся. Ты  -  не  про него. Кошка азиатская - вот ты кто,   а не Марайя Кери.  Ладно, чего  уж,  давай губки   подкрашу.  Я ведь не тобой любуюсь, а своей работой. Для меня это - дело чести. Только очень не  воображай».
       Когда женщины вышли к мужчинам, Махоч ахнул
     - Я  же говорил - она просто Марайя  Кери! Нет-нет, Моника Белуччи.
    -  Жену лучше бы похвалил, чудик, -  покачал  головой Максим.
000000

      Колонна автомашин, в основном дорогих  иномарок, продвигалась в промозглой темноте  к подмосковному  особняку Ольховского.  Прежде чем  въехать  на территорию  обширного  парка, Максим  остановил машину   у   автоматических ворот.    Охранник вежливо  попросил включить в салоне свет  и показать входные билеты.
     Джамиля,  сидевшая  на заднем сиденье рядом  с  враждебно настроенной к ней  Галиной,    боялась лишний раз   шелохнуться.   Подсветив себе фонариком, охранник внимательно  просмотрел  красочные   пригласительные.  Скользнул   приветливым,  но внимательным взглядом   по  лицам  ребят. И наконец, виновато улыбаясь,   пожелал  ребятам  приятного  отдыха.    
     Проехав через въездную аллею  к  парадной лестнице,  Максим передал ключи  для  парковки  подбежавшему   к  машине  молодому человеку,  облаченному  в  ливрею.
  В парке особняка,  несмотря  на холод  и  морось, было светло  и празднично.  Гирлянды цветных огней колыхались на морозном ветру и всюду ярко горели фонари.  Заканчивались  приготовления  к  грандиозному фейерверку.
      В   просторном   холле   с   мраморными   колоннами  и  множеством зеркал,  залитых    ярким  светом, толпились   гости  олигарха.  Здесь был  широко представлен   истэблишмент столицы.  Известные  политики, высокопоставленные чиновники, преуспевающие бизнесмены, крупные банкиры, высокооплачиваемые адвокаты,   руководители СМИ, ученые, артисты, спортсмены. Кого  тут только не было! Мелькало много узнаваемых  лиц.   Людей прославленных, известных,  популярных, модных,  признанных,  влиятельных,  почтенных. И тех,  кто только - только  начинал  карьеру под   покровительством олигарха. Кому еще предстояло доказать свое право находиться в этом  обществе.
    
     Даже    Джамиля  угадывала  лица,  которые  не раз видела по телевизору.  Это было  для  нее  так  непривычно.  Вот  они - телезвезды, совсем   рядом,  о чем - то мило  беседуют,  загадочно  улыбаются. Такие естественные и доступные.  Да  и  как можно было не узнать  в  полноватом  невысокого роста  мужчине,  с пышными усами  и   седой шевелюрой,   известного шоумена, ведущего  всенародно любимой передачи  Кто еще может, выкатывая большие удивленные глаза,  так доброжелательно улыбаться.  Рядом с ним -  диктор   центрального телеканала - роскошная женщина, богиня. Только сегодня , вместо  делового обаяния, она излучала  -   загадочное  очарование. А какое у нее платье! В стороне от них, известный певец, к которому даже за автографом не подойти после его концерта, щедро раздает комплименты плотно обступившим его  дамам.  Легок возбудимый   политик, гений,  околдовавший  народ  гневными  обвинениями в адрес власть предержащих, сегодня настроен  миролюбиво и   в окружении целой группы благодарных слушателей пожинает плоды своей бешеной популярности.  Сколько их  тут -  тех,   кто «не  вылезает из телевизора»!
  А там, в холодных бараках, после тяжелой работы, мерзнут  ее соотечественники. Их обирают,  унижают, на них устраивают облавы.
   Но как же  так получилось , что она ,  девчонка  из поднебесного  кишлака, проданная  в рабство, чтобы не  достаться  в  жены  убийце своего  отца,  вдруг оказалась  среди хозяев жизни? Разве это не воля Всевышнего?!
  Затуманенным взором Джамиля поискала   свое отражению в зеркалах, словно хотела убедиться, что это не сон, что и она находится  в этой компании среди сильных мира сего.
  Однако не все гости олигарха были сплошь преуспевающими   людьми.  Роскошные туалеты и драгоценности   на  дамах контрастировали с   бижутерией.  Эксклюзивные наряды знаменитых фирм - с дешевыми поделками.
     Стройные приветливые  девушки, похожие на участниц  конкурса красоты, раздавали женщинам  цветы. Ребята из службы охраны,  в черных  визитках, оснащенные   мобильными рациями, переговаривались, присматриваясь к гостям. К особняку  продолжали  подъезжать  роскошные авто. Народ все пребывал и пребывал.
      Изящные  манеры, светская болтовня, глянцевые улыбки,  витающие в воздухе тонкие нежные запахи  вскружили голову таджикской рабыне  и  тут же   навеяли грусть. Разве она может быть спокойна в окружении  такого  количества   красавиц,  которые,  полуобнажив  свои  женские  прелести,  могут  увлечь  и   увести  у  нее  спасителя.  И все они такие  умные, образованные  и  руки у них такие холенные.
   Она опустила голову. На мраморном полу,  словно на запотевшем от горячего дыхания  морозном стекле, расплывалась ее  стройная фигурка.
    Даже Галину, привыкшую ничему не удивляться в этой жизни, поразили роскошь и великолепие праздника. Однако соперницы  ей  нисколько не угрожали. Во -первых,  она была уверена, что никто из этих женщин не позарится на ее мужа.  Во - вторых, считала, что обладает  не меньшими женскими достоинствами.  Любой настоящий  мужчина, положив  голову  на ее   пышную грудь,  сразу  же забудет обо  всех жизненных проблемах. А как ей смотрят вслед  усатые чернобровые  мужчины, когда она  идет по рынку, виляя задом.  Любят черти нерусские пышных блондинок. Оценивая   профессиональным взглядом прически у  женщин, Галина понимающе    усмехалась:   ей  и  не такое удавалось закручивать. И только  наряды и драгоценности вызывали у нее дикую зависть. Ей бы в любовники  вон того веселого толстячка  с блестящей как бильярдный шар лысой головой. Какой у него перстень, какие часы, как цепочка на шее! Магнат, сразу видно...
      Николай смотрел на происходящее глазами   средневекового  моралиста.
   «Напыщенные  индюки,  услужливые попугайчики, самовлюбленные павлины, беспечные кукушки, голубые вороны... »
   Галина  ткнула мужа локтем в бок,  словно угадав   его мысли.
-  Ну, ты, стервятник общипанный, испортишь  вечер – убью!      
        Наплыв публики перед  гардеробом  быстро таял  благодаря  расторопности его работников. Сдав  верхнюю одежду,  Николай   поспешил   к  двери  с  мужским  силуэтом.  Галина,  подтолкнув  Джамилю,   увела   смущенную девушку в том же направлении. Максим  остался  один  возвышаться могучей скалой  среди шумного    людского  моря, которое постепенно убывало,  растекаясь   по  двум  парадным  лестницам,  наверх,  в  просторный   банкетный  зал, где гостей ждали накрытые столы.
        Кто-то сзади хлопнул  Максима   по  плечу, журналист   обернулся. Перед ним  стоял    хозяин  фармацевтической  империи, депутат Госдумы России, народный миллиардер, а  теперь и лидер  русской социалистической  партии Валерий  Брызгалов.  Он был со своей молодой  женой  Надеждой, стройной и высокой,  как фотомодель, кареглазой  шатенкой.  Она не навязчиво прижималась к супругу, крепко держа его под руку.
   
     Вихрастый,  с  бритым  затылком, живыми ,  быстрыми,  как у красивого сильного хищника, зелеными  глазами , Брызгалов   выглядел  не старше сорока  и поэтому разница в возрасте между супругами  в двадцать лет   казалось вдвое меньше . Максим знал, что  миллиардер  красит волосы. На самом деле шевелюра  у  него седая, словно обсыпана  пеплом.  Брызгалов    по - прежнему поддерживал  в  глазах общественного мнения   имидж    беспечного весельчака, баловня судьбы, которому все достается без усилий, просто падает с  небес.   На его грубоватом, но не лишенном мужской красоты лице играла  знакомая   всей  стране   хитрая    усмешка.  Так в  прошлом веке  после отмены крепостного  права    усмехались   над  привилегированным сословием, смекалистые,  плутоватые   мужички,   сумевшие  быстро выбиться   в миллионщики.  Неискушенному   могло   показаться,   что    Брызгалов   готов  в любую минуту  облагодетельствовать любого, кто придется  ему  по душе. Совершить, поддавшись эмоциям,   безрассудный,  мальчишеский   поступок. Это была маска, за которой скрывался очень хитрый и расчетливый человек, не прощавший конкурентам  ротозейства и благодушия. Эта маска, провинциального простачка,  так  приладилась   к  его лицу, что  он  сбрасывал  ее только  перед зеркалом, оставаясь  один на один с собой.
 Прекрасный  организатор, крепкий хозяйственник, строитель, народный самородок, сумевший вскарабкаться с  самых низов на вершину финансового благополучия и далеких политперспектив, он никогда и не перед кем не обнажал своей   души   и, конечно же,   своего  истинного лица.
      Простотой и  грубыми шутками он  легко обезоруживал людей, вводил в заблуждение, глубоко проникая в их мысли и намерения. Но  не благодаря знанию законов  психологии, а врожденному  чутью. А иные уверяли, что он просто гипнотизер.  Он не давал собеседнику сосредоточиться, перескакивал с одной мысли на другую  и всегда переигрывал конкурентов. Те, кто попадался на его  удочку, потом глубоко раскаивались.   
С  рыночными  отношениями  он  познакомился гораздо раньше остальных - когда  мальчишкой  помогал отцу -   инвалиду  торговать на колхозном рынке медком  с собственной пасеки.    
 Они выезжали из дому засветло на инвалидной  мотоколяске.  Промышленный, республиканского значения город, в котором они   жили, еще крепко спал. Окутанные мраком коробки однотипных  блочных домов, силуэты   заводских   цехов,    с торчащими  в звездное небо  трубами,   казались  декорацией   к  фантастическому триллеру. Они ехали  торговать в самый солнечный городок  России.   Пробирались окольными путями, избегая встреч с  работниками  автоинспекции. Теперь он заезжает  в   город своей мечты  на шестисотых  “ «мерседесах»  и  на посту ГАИ  милиционеры  прикладываются к козырьку, провожая  роскошный эскорт.
   Внешне он  ничем не отличался от светской публики , но стоило ему открыть рот, как  областной  говор выдавал в нем безнадежного провинциала. Казалось, он и сам не желал, чтобы его, не дай Бог,  спутали с каким -  нибудь  хилым интеллигентишкой.
 Брызгалов быстро заговорил с Максимом ,  рассказывал  сбивчиво, точно путал следы ,   о  неблагодарных датчанах, которые обвиняют  его “ в  махинациях, связанных с   производством  «генноинженерных препаратов»,   о  положении  русских в России и  ближнем зарубежье. О чеченских событиях , о том, что   слишком  расточительно   тратить столько денег на подобные праздничные  мероприятия, когда в стране  есть люди  ночующие в  подвалах Он говорил громко, размахивая руками и привлекая к себе всеобщее внимание.  Повторял, что «за  все  в  этой   жизни надо  платить, только сексом  нужно  заниматься бесплатно».      
- Как поживаете,  Валерий Петрович?-  наконец , воспользовавшись паузой,  вступил в разговор   Максим.
       - Всегда доволен сам собой, своим обедом и женой, - ответил  народный  миллиардер своей излюбленной прибауткой. 
        - Надя,  он  - чемпион  мира ,  философ,  журналист.  Ты  помнишь его статью?
    Надежда  даже слегка обиделась :
   - А кто первый читает, все,  что   пишут о тебе? Кто спасет тебя, Россия?”, -  так,  по – моему,  называлась статья?
       Максим кивнул в знак согласия.
        - Хитрец  он давал  понять,  что я спасу.  И спасу  во главе  с   Русской  социалистической   партией. Ты же  русский, Максим, - вот  и  вступай в нашу партию.  Я  тебя  сделаю  пресс -  секретарем своим. Хочешь?  Ха-ха-ха !   Или начальником охраны! Или тем и другим. А что, не справишься?  - И сразу же, не дождавшись ответа, спросил: -А это кто? -  зеленые  глаза выстрелили в Джамилю  хитрым  взглядом, - она,  смутившись,  опустила голову.
       -  Сестренка,  - улыбнулся Максим.
       -  Сестренка ?!  - изумился  олигарх и расхохотался, так, что рядом стоящие гости  обернулись в его сторону.         
        - Она же нерусская? Татарка, наверное?
       -  Надежда незаметно сжала руку мужу.
      -   У меня   жена  тоже  татарка.
      - Вы не верьте, он шутит,  -  занервничала   Надежда  .
      -  Ну посмотрите  на  ее  лоб.  Видите,  какие у  нее  дуги надбровные. А скулы...
      - Я  русская,  - уже строже произнесла Надежда  и попыталась увести мужа.
      - Отец же у тебя татарин? - настаивал Брызгалов.
      - Не отец, а  отчим! -  Еще немного и  Надежда вспыхнула бы и тогда  бы разразился  скандал.
      Тем, кто не знал  магната, было бы нелегко догадаться,  когда он шутит, когда говорит всерьез. Он был большой мастер на всякие розыгрыши.
      - Вот она - русская, сразу видно, - указал пальцем  на Галину магнат. И Галина  благодарно просияла.   
   - Тебя  я  тоже  помню, - кивнул  на  Махоча  Брызгалов .
   - Владимир Алексеевич, отец  родной, - вцепился  в  магната папарацци, -дай  тыщ  пятьдесят  зелеными   на  раскрутку. Верну, ей - богу, с процентами...но рублями.
   - Вот так все - дай, дай, дай. В   Думе  тоже - депутаты  привыкли:  дай, дай, дай. Одному - пятьсот, другому - тыщенку. И никто не возвращает. А знаешь, как противно  тратить  впустую, когда  народ  бедствует. Бизнесмен должен  вкладывать деньги в производство. Создавать рабочие места, строить. Исправно платить налоги, тогда заработают экономика, социальные программы.    А помогать надо тем, кто сам себе помочь не может. Инвалидам, сиротам, вдовам.  Знаешь,  как   японцы говорят: надо людям  не рыбу давать, а научить   ее ловить. Надо каждый день трудиться. Мы должны петь  оду труду.
    - Не каждому дано поймать  золотую рыбку в мутной водице, - заметил  с задиристой шутливостью папарацци, - подарили бы лучше рыболовный траулер.
 Шутка  вышла скорее беззлобной, но    Брызгалов  махнул на Махоча  рукой, давая понять, что тратить время на идиота  не намерен.
- В общем, все вступайте в мою партию. И ты девочка, вижу у тебя глаза добрые
- Она же не русская, - встрял папарацци.
- Все, кто любит Россию, – русские! Ты же любишь Россию, обратился магнат к Джамиле
-Люблю, - опустила глаза Джамиля.

           - А знаешь, Максим,  найди меня   после праздников  - есть разговор. Я договорюсь с твоим шефом, поработаешь со мной  на Ставрополье, недельку – другую. Посмотришь на дачу великой  балерины  в самом  солнечном  курортном городке  России. Искупаешься  у меня в живописнейшем  озере -  под  казачьей станицей.  Поохотишься на кабанчика...
-Максим прекрасно  понимал, что словам Брызгалова не стоит придавать значения.
  - Я подумаю. – ответил Максим
  -Ну пошли, пошли, -наконец увела мужа Надежда. 

     Тем временем за   обильно сервированными  столами  рассаживались гости.  Максим и Николай не упустили случая засвидетельствовать свое почтению  Генриху Галактионовичу. Шеф    пришел  на  вечер  с женой и дочерью. Семья  уже осваивалась за столом. В  смокинге и  в  бабочке,  с видом  светского льва, несколько утомленного обсуждением мировых проблем  и, возможно,   большим стечением народа, он  вяло отвечал  на вопросы   известного  в стране  политолога. Максим знал, как молниеносно по мере необходимости шеф умел заливаться,  чего греха таить,  услужливой улыбкой. Это привычка сохранилась у него  с советских времен.
   Жена  редактора  -  Татьяна Сергеевна, прямодушная  русская  женщина, сохранившая, несмотря на возраст,   некоторую привлекательность, размазывала  охлажденную черную икру,  готовя бутерброды  на всю семью,  и  одновременно прощупывая   зал в поисках жениха для  дочери. Дочь Маша, аспирантка, в облике которой угадывались  черты отца, такая же большеголовая  и   полноватая,   предпочитала  остаться старой девой, чем выйти  за  первого встречного. Глаза у нее были такие же, как у папаши,  умные и   немого   несчастные.  А вот угождать она не умела, и не желала этому учиться.
        Женщины поблагодарили ребят за поздравления, а Вселенский важно произнес:
   - Так,   вести себя прилично, проверю лично. Пить - не прытко, есть - с избытком. Редактор  хорошо знал  о  пристрастии Николая  к спиртному. Хотя Николай не так много пил, как быстро пьянел.
    - Развлекайтесь ребята, - махнула рукой Татьяна Сергеевна поперек мужу, - не слушайте его,  он  вам на работе начальник.
  «Нам бы такого жениха, как этот Великанов, - вздохнула она, глядя вслед высокой могучей фигуре Максима. - И откуда свалилась на нашу голову эта рабыня?».  Она знала, как дочка неравнодушна к Максиму.
   Вселенский никогда не ругался с женой,  и когда она его обрывала, только пожимал плечами: «Ну как скажешь, матушка».
       Заиграл  небольшой  эстрадно- симфонический оркестр,  постепенно создавая  в зале  праздничную атмосферу.    Судя по разговорам,  ожидалось выступление    эстрадных звезд  и  малоизвестных, но необыкновенно  одаренных  молодых артистов, меценатом   которых  являлся   сам   Ольховский. 
 

     Зал взорвался аплодисментами, когда на сцену вышел  хозяин  вечера господин Ольховский.
     Злые  языки  и  вообще недоброжелатели  олигарха, присваивали ему различные  обидные и оскорбительные прозвища, вроде: горбун, заика,  карлуша, шулер, серый кардинал,  черт лысый  и даже  Кощей Бессмертный. Поразительно, но каждое из этих прозвищ,  в той или иной  степени,   отражало  и свойства его натуры,  и  внешние особенности,  и то общественно - политическое    положение, которое он занимал в стране.  Он действительно был  невысок, но отнюдь не карлик. Он не был горбуном  - однако немного сутулился,  словно   под  тяжестью своей большой, непропорциональной по отношению к туловищу яйцевидной  головы, в которой   ума  хватило бы на двух, а то и трех человек со средними способностями. Конечно же, он не был красавцем - лысый, с удлиненным лицом, но  большими карими глазами актера,  способными выразить самые глубокие чувства и страсти.  Впрочем, все они актеры, черт бы их побрал. Иначе как бы он добрался до таких вершин. 
      Он не был заикой, но говорил  медленно, надоедливо экая после каждой фразы.  Но разве Гегель не был косноязычен. Это косноязычие гения. Мысли  проносились в  его  голове  с такой невероятной скоростью, что речь его за ними едва поспевала. Ольховский, в прошлом  математик,  привык иметь  дело с  числами, и  говорить для  него  было занятием несколько утомительным.  Он тщательно подбирал слова, стараясь избегать двусмысленности.  Выводы его были глубоки, речь   продумана, хотя и не без  логических изъянов.  Он старался   не злоупотреблять  штампами. Говорил, словно   решал  на  ходу  очередную  задачку.
    Его  откровенность пугала   иных политиков   и    даже бизнесменов. Он всегда находился на переднем краю политической жизни  страны,  что  вызывало раздражение у  народа.  Его считали непотопляемым, но он был силен настолько, насколько была слаба власть  и нуждалась в нем.
     Его считали  исчадиям ада. Даже в этом  определении  есть  отголосок справедливого суждения,  и свидетельствует  оно о  том, что Ольховский  в контексте мрачной  беспросветной жизни -  политический  разобщенности,  экономического паралича, невиданного по масштабам разгула преступности, безработицы и нищеты большей части населения, отсутствия национальной    идеи, - выглядел в глазах народа,  виновником всех бед в стране,  дьяволом во плоти.  Однако интересно на что рассчитывали миллионы  простых  людей, когда рвались к свободе, в капиталистический рай, отправляя в паноптикум истории великую эпоху победителей. Сменялись общественно - экономические и политические декорации   на сцене жизни,  и  появление таких, как Ольховский,  стало неизбежным.   Верните все назад - и  подобные Ольховскому математики снова станут решать задачки, читать лекции студентам.
   Но в истории все дороги ведут вперед.
   Максим несколько раз встречался с ним и не мог освободиться от  ощущения  какой-то дьявольской харизмы  этого человека. Душа олигарха пребывала в потемках не доступных пониманию суровых моралистов.
    Был ли он шулером?  Скорее,  расчетливым  и  удачливым игроком. Он, правда, неплохо умел  блефовать, но разве это запрещено правилами игры? Первые годы стихийного рынка в стране -  все мы были игроками.  Кто -то  делал скромные ставки, кто -то  крупные, а  кто-то  ставил на кон собственную жизнь. Рисковали  все - имуществом,  сбережениями, головой. Только чудо спасло Ольховского, когда  взрывной волной подбросило  его бронированный «Мерседес».  Водитель погиб, охраннику оторвало голову, а он,  сидевший рядом, отделался смертельным испугом и легкими царапинами. И уже на следующий день побывал в числе приглашенных  вип-персон в Кремле, где ему удалось  зарекомендовать себя в глазах президента нужным человеком. Он умел производить сильное впечатление на  людей, когда ему этого хотелось.
     Так что следует признать, что он  был гениальным и одновременно удачливым  игроком.
     Однако бесконечно везти не может,  да и  ошибки в расчетах неизбежны. Изменчивое море политической жизни -  тем более такой страны, как Россия,    чревато рифами  и одной алгеброй его не измерить.
     Олигарх  знал о  людях   нечто большее, чем  остальные,  и легко манипулировал ими.   В душе всякого  мог разглядеть свое слабое  отражение  -  жалкого, крохотного, но  очень живучего  двойника. Только  не  такого  ловкого, не такого  хитрого,  не такого   решительного, не такого гениального, как он сам. Он вполне оправдывал и  одно из своих громких прозвищ - Кощей Бессмертный. Только  смерть  его  таилась  не на  кончике   иглы, а  в каждом из нас.  Чтобы победить  Ольховского, необходимо победить в себе его двойника. В  этом смысле, как  человек  олицетворявший   олигархию в стране, Ольховский  был непобедим. 
         
    Его праздничная речь  была  короткой. Вступление  и  финал посвящались празднику, середина, как и следовала ожидать, источала яд иронии в адрес  врагов, все тех же младореформаторов. Каждая фраза перебивалась утомительным эканьем. Из -за кулис неожиданно появилась дочь олигарха,   миленькая, стриженая под сорванца  брюнеточка, в  брючках и  простенькой блузке. Она  прилетела  на праздничный  вечер  из Америки. Под аплодисменты и умиленные улыбки гостей  они  поцеловались  и  признались друг другу  в  нежной любви. 
  У дочери  олигарха - Ревеки  Ольховской  -  Максим  пару лет назад  брал интервью для своего еженедельника. Она  оставила о себе впечатление  скромности и таланта.  И это -то  при возможностях отца! Максим и не думал приударить за ней. Он был слишком горд, и ему не хотелось, чтобы  кто - то   решил, что он набивается олигарху в зятья.  Она была далеко не красавицей, но  необычайно обаятельной и умной личностью. Максим  даже почувствовал  в  ней  человека, который вполне мог бы стать ему другом, причем  на всю жизнь.
         Праздник был в разгаре.  На эстраде с новыми пародиями на президента и известных политиков выступал малоизвестный тогда молодой пародист,  когда Галина потащила за  собой приунывшую рабыню в туалет. У  Галины  были в тот  день  женские проблемы,  а  фирменная  прокладка почему -то не обеспечивала ей обещанного рекламой  внутреннего комфорта. Вскоре Галина вернулась одна, с  встревоженным лицом.   Максим  сразу почувствовал неладное. 
 - Что случилось?» -  спросил он, перегнувшись через стол.  - Там  к  Джеме   какой - то новый русский пристал. Максим  вскочил   из - за стола  и,   ловко обходя танцующие пары, покинул  зал.
      В коридоре,  возле  двери  с женским силуэтом, какой -то сильно набравшийся господин прижимал к стене  Джамилю.  Ловкая и не из робкого  десятка девчушка  наверняка вырвалась бы из его пьяных  рук, если б не побоялась порвать новое дорогое платье. Лицо рабыни было преисполнено собственного достоинства и презрения к пьяному негодяю. Наглец  дышал ей  в лицо   перегаром  и  не стеснялся в выражениях.   За спиной  его стоял  широкий  -  как трехстворчатый дубовый шкаф -  телохранитель.    Интеллигентного вида мужчина,  появившийся   из мужского туалета,  попробовал  вступиться за девушку, но телохранитель  вежливо  объяснил, что никакого скандала не намечается, просто  отец  воспитывает дочь. Грозный вид телохранителя развеял последние сомнения.
 -   Я тебя сразу узнал, помнишь, как ты нам пела и сиськи свои показывала? - распалялся никто иной, как  едва не купивший ее на домашнем аукционе Федор Игнатов. -  Он  ухватился за подол ее платья, но получил  удар коленом в пах.  Этому и другим приемам самозащиты обучил девочку ее  спаситель.
       Дежурный  охранник   в   наблюдательной комнате в это время  наливал себе кофе,  стоя спиной к этажерке  с мониторами, на которых просматривались все уголки особняка. Когда он  повернулся к мониторам лицом, то,  от  увиденного рука его невольно дернулась, и он   уронил чашку.
  Максим забежал в коридор вне себя от ярости. Телохранитель Игнатова попробовал его остановить.
 – Куда прешь, кабан! – зарычал  он на Максима. Но Максим оттолкнул его и,  схватив   за  шиворот  Игнатова,  слегка  приподнял  и  хорошенько  встряхнул.
     Опомнившись,  телохранитель  направил  свой стальной   кулак   корреспонденту в челюсть. Этим  ударом  можно было  бы свалить быка. Но бывший  чемпион  молниеносно   уклонился от удара и  с разворота перекинул  телохранителя  через бедро,  и тот полетел  в угол коридора и там больно  ударился  головой о стену. Игнатов попробовал ускользнуть, но  Максим снова схватил его за шиворот.
В этот момент отворилась  дверь женского туалета, и оттуда вышла тучная  дама с  бриллиантовым   колье  на  пышной   груди.  Увидев искаженную пьяную гримасу  Игнатова, она вскрикнула  в ужасе - и   исчезла за дверью .
         - Ах, ты козел, - взревел   Игнатов, - беспомощно  мотая головой,  - да я  тебя на куски  ...   
        Не  ослабляя хватки,  Максим  протаранил  дверь  туалета головой дебошира.  Игнатов не в состоянии сопротивляться,  скользил башмаками  по блестящему гладкому  полу туалета, продолжая   материться, пока  Максим  не  ткнул   его   лицом  в  писсуар.
       Придя в себя, телохранитель  первым делом  пнул  в живот, примчавшегося на помощь Максиму  папарацци.  Отшвырнул от себя Джамилю, которая бросилась на него  с кулаками и оттолкнул Галину, которая примчалась спасать мужа.  Ворвавшись в туалет,  с видом разъяренного быка, телохранитель  двинулся на Максима,  рассчитывая одним ударом  разделаться с ним, посчитав  фиаско в коридоре досадным недоразумением.  Но и  на этот раз ему не повезло:  прославленный  борец,  использовал его вытянутую руку для  очередного   броска.     Это  был  даже не отдельный прием, а какая -то головокружительная серия приемов,  в ходе  которой  телохранитель вынес  стриженной  чугунной  головой  дверь одной из кабинок  туалета и оказался  усаженным задницей, как положено, на унитаз. Он попробовал подняться, но кулак Максима     успокоил его окончательно.
     В этот момент  в  помещение  ворвались трое  из службы безопасности   Ольховского,  об этом свидетельствовали   бейджики  на лацканах пиджаков.   Привыкший не терять хладнокровие в самых  сложных   ситуациях,  спецкор готов был к любому исходу. Хотя надеялся  закончить дело миром,   предъявив  вразумительное  объяснение  случившемуся.   
    - Один  из  секьюрити   Ольховского  развел беспомощно руками.
   - Максим! Ты! - им оказался  Вовка  Котельников, с которым  в клубе “Самурай ” Максим  готовился   к выступлению  в   турнирах  по «Боям без правил».
    В  парке начался фейерверк. Стало светло как днем. Народ хлынул на  площадку вокруг фонтана. Несмотря на морозную  погоду, официанты  с  подносами, загруженными бокалами с шампанским,  обходили публику. Женщины кутались в меха.  Гроздьями цветных огней озарилось небо. С  воем взлетали  ракеты.   Ожил цветомузыкальный фонтан, заиграл струями в такт музыке. Разноцветные огни  скользили по античным статуям  львов, грифонов, титанов и  по лицам гостей, как будто кто-то там, в ночном небе хотел их получше разглядеть.
      Друзья  и  их женщины, стоя у окна,  любовались фейерверком.  А люди из службы безопасности олигарха, стараясь не привлекать внимания,  выпроваживали за ворота   Игнатова  и  его  телохранителя.  Но оскорбленный и униженный  Игнатов  требовал, чтобы его допустили  к  Ольховскому.
   - Завтра, завтра,  Борис Моисеевич уехал. 
  -  Куда уехал?
  -  В  Кремль...
     Только   джип   Игнатова  выехал за ворота,  из   окна автомобиля   высунулась  его   рука  с  пистолетом,   и  он    разрядил  обойму  в темное  холодное  небо. 

   
   На следующий день  средства массовой информации, не подконтрольные  Ольховскому,  в самых убедительных комментариях выдвигали самые  нелепые версии о причинах потасовки в мужском сортире  и  затем   выстрелов прозвучавших вблизи  особняка Ольховского. Желтая  пресса пошла еще дальше, действуя по принципу: чем больше необузданной фантазии, тем интереснее читателям.   
    “ Боевики РНЕ устроили вблизи особняка Ольховского перестрелку.  Антисемитские настроения возобладали в обществе.  Чаща народного терпения переполнена... ”
           Ведущие телеканалов  начинали свои передачи со слов:  «Так что же произошло на самом деле в особняке известного бизнесмена Бориса Ольховского в день его рождения?». Но ничего конкретного не сообщалось.      
   Вся эта шумиха на пустом месте встревожила самого олигарха, и он решил лично  разобраться  в произошедшем инциденте.
     На столе у Ольховского лежали  объяснительные записки  сотрудников  службы безопасности.  Он  просмотрел видеозапись, на которой было видно, что Игнатов приставал к девушке, а его телохранитель первым напал на Максима. Ему понравилось, как Максим профессионально и бескомпромиссно разобрался с обоими.   
“ Правильно  поступил наш корреспондент, - сказал олигарх начальнику охраны собственной безопасности, который вызвал для объяснений, -  Мужчина, защищающий  честь   дамы,  всегда  прав. Пускаем всяких проходимцев,  а потом удивляемся, что они к гостям пристают.  Но вы, молодцы, свою работу выполнили грамотно – без шума и суеты.
  -Ей богу, Соломонова мудрость, - согласился начальник охраны, бывший гэбист.
     Ревека перебирала газеты с крикливыми заголовками. 
   - Пап,  послушай, что пишут:
   «Один из гостей праздничного вечера, пожелавший остаться неизвестным, недвусмысленно заявил, что группа лиц кавказской национальности  покушалась  на жизнь  господина Ольховского ...»
 Или вот:
 «На   корреспондента еженедельника “Новое Время ”, в прошлом прославленного спортсмена,  неизвестными лицами было   совершенно  нападение.      И только исключительное хладнокровие и знание приемов самообороны  позволили ему выйти победителем из неравной схватки»
А это:
« Уходя от погони в автомобиле  марки  “ Ниссан Патруль,  преступники  отстреливались до последнего  патрона, пока не скрылись. Кто же заинтересован в  нападении  на известного журналиста - ведь это не первое покушение на его жизнь? Недавняя статья Максима  Великанова была направлена на дискредитацию   молодых реформаторов.  Не исключается  так  же в  этом  деле чеченский след. ”
       А это совсем ерунда:       
“  Господин Ольховский, покинув  гостей в разгар  праздника,   помчался  в Кремль   поздравлять   тамошних барышень  и  наткнулся на засаду. Его  преследовали  чуть ли не до Никитских ворот... ”
   -     Пап, этот Максим, он в самом деле   такой   мужественный и  порядочный?
   -   Пока у меня не было повода сомневаться ни в его мужестве, ни в его порядочности. Но поживем  - увидим.
            Спустя два дня  после инцидента, произошедшего на праздничном  вечере, олигарх выступал на брифинге  перед  представителями центральных средств  массовой  информации, организованном  в связи с  разразившимся скандалом  по поводу изобличения одного из  главных  младореформаторов в  отмывании  денег посредством изданной за рубежом  книги, посвященной  проблемам российских экономических реформ.  Реформатор  получил за  свой опус баснословный гонорар от иностранного книжного издательства -  девяноста тысяч долларов, что само по себе вызывало подозрение, поскольку   книга, рассчитанная  на узкий круг читателей, стать бестселлером ни в России , ни за  рубежом не могла и гонорар несоразмерно велик. Этот  компромат  раскопали  ищейки  олигарха, распространили его скоростью света. Доказательства были настолько неопровержимыми, что реформатор  не стал отпираться,  признав, что  друзья  перестарались, желая  поддержать его материально,  и, конечно, гонорар за такую книжку не может составлять такой  суммы.
     Олигарх торжествовал  - это был мощный удар  по   пошатнувшего  и  без того авторитету автора  книги, под  руководством  которого проходила в стране приватизация прозванная в последствии  в   народе «прихватизацией». 
   Олигарх ждал реакции президента, но президент молчал.  И муссирование этого скандала в СМИ было крайне выгодным для него. « За какие  заслуги платят должностному лицу такого высокого ранга такие большие гонорары?» -интересовались акулы пера и телевизионщики.
   В  конце брифинга журналисты наперебой   просили  прокомментировать Ольховского, произошедший  в  его особняке инцидент. 
      Хитрая  улыбка, появившаяся на лице серого кардинала, свидетельствовала о том, что ответ его  будет сочиться ядом откровенной  иронии.   
  - Стреляли, стреляли, много стреляли. Кто говорит, что не стреляли. М-да, но  не из пистолета и  не пулями.  А  пробками из бутылок настоящего  французского шампанского. Что касается корреспондента “Нового Времени ” Максима Великанова,  э-э-это совершенно другая история.  Он приводил  в чувства  слегка перебравшего господина, э- э-э,  холодной  водой   из- под  крана. В  мужском туалете...               


        Весной,  когда настало время сажать картошку, тетя Поля  решила ненадолго съездить домой.
  - Что хочешь говори, племяша, не сдвинусь с места, пока не отдашь мне девочку. Не бойся, как управимся – сразу назад. Зато я  ей покажу наши места родные, людей настоящих, не только столицей жива Россия.
   Спасибо, спасибо, - кланялся ей в пояс  Максим,  но она останется со мной до тех пор, пока не сделаю из нее человека. А потом отправлю к матери, на родину, в Таджикистан. Да и ты лучше бы оставалась на месте,  сдалась тебе эта картошка?
-   Не могу я, Максим, традицию нарушить. Мать с отцом каждый год сажали, и я туда же. Знаешь, своя она  - слаще! Я ненадолго, не успеете соскучиться. А потом, задыхаюсь я здесь. Да и народ какой-то  неприветливый. Хочется немного свежим воздухом подышать, с людьми простыми пообщаться. А у меня там соседи хорошие. Отпустила бы ты девочку со мной…
  - Не проси,  ей учиться надо, да и опасно это пока.  Я думаю, что  скоро мы найдем ее родственников.
 -Вот ты говоришь, человеком сделаю
 -Да, превращу из гадкого утенка в принцессу
 -А я вот сильно сомневаюсь: как бы  не превратилась она из принцессы в гадкого утенка. Нынешняя Москва кого хошь испортит.
     После отъезда тети Поли  Джамиля затосковала. В постоянной работе и  желании быть полезной Максиму она  находила успокоении и  самоутверждалась.  Она регулярно проводила уборку в комнатах огромной  квартиры, борясь с  пылью , которая  как нашествие саранчи, покрывала   мебель,  книги , подоконники. Часами не выпускала тряпку из рук,  даже когда мечтала или грустила. Библиотека Великановых поражала ее  обилием самых разнообразных  книг. Взяв с полки одну из них, она по слогам принималась читать, и если это был роман  про любовь , вздыхала, возвращая книгу на место. Ее пугали иллюстрации в книгах  по медицине. О, Аллах, как страшно выглядят содержимое человеческого организма. А кровеносные сосуды как реки на карте растекаются по телу.  Когда она доходила до анатомии мужского  организма, то сразу же захлопывала книгу, как будто чьи-то посторонние  глаза следили за ней.   
        Иногда Джамиля   садилась перед  висевшими в кабинете Максима портретами его родителей  и с почтительным  благоговением  вглядывалась   в  их  лица,  выискивая  сходство  с  чертами  спасителя. Тетя  Поля  рассказывала ей об  их  трагической гибели. И всякий раз она  роняла слезу вспоминая  об их ужасной смерти.  Ей, как и  Максиму, хотелось отомстить за убитого отца. Однажды  она добралась до семейного альбома Великановых  и  долго  разглядывала  их семейные фото, пока не расплакалась от  тоски по матери,  сестричкам и брату. 
          Закончив уборку,  открывала  учебники и тетрадки. Максим проявил себе прекрасным педагогом. Терпеливым, но принципиальным.  Он  каждый  день загружал Джамилю заданиями. Учил   правильно  говорить и  писать по-русски. Она оказалась  очень прилежной и одаренной ученицей.  Быстро  пополнила словарный запас , научилась  бегло читать.  Однажды шутки ради журналист стал  посвящать ее в компьютерные премудрости и какого -же было его удивление, когда на следующий день она показала  в точности все, чему он ее научил.  Рассказывал ей Максим о причинах развала великой страны, о ее героях и друзьях, демагогах и предателях. Было забавно видеть, как едва освоившись в новой  жизни, она давала на манер Максима меткие убийственные характеристики мелькавшим на телеэкране политикам.
        Если раньше она боялась подходить  к телефону, с трудом   связывала слова в фразы, то теперь уверенно снимала трубку и  бойко отвечала на вопросы  в  точности,  как  наказывал  корреспондент.   
      Максим  хватался за голову, видя  как  неугомонная девчонка, забравшись  на подоконник,   держась  худенькой ручкой за раму,  мыла   огромные  окна  пятикомнатной сталинской квартиры  в  центре  Москвы. А Джамиля  смотрела с  головокружительной высоты  на столицу и  восхищаясь ее красотой, готова была воспарить птицей.  Она протирала окна,   пока они не становились прозрачными как родниковая вода.  Дом  в центре мегаполиса,  где во всех комнатах постоянно слышался столичный шум. казался до странности  неестественным, после молчаливого  величия гор.  Звонкая тишина  их  поднебесного высокогорного   кишлака была  для нее  музыкой. Ей не хватало этой музыки и она пела, а городской шум стал аккомпанементом.   
     Максим обычно открывал двери  своими ключами, не  было случая, чтобы Джамиля  не расслышала приход своего спасителя. Как только раздавался глуховатый скрип металлической входной двери, она бежала в прихожую, как заскучавшая от одиночества ласковая собачонка. Поближе к вечеру, выполняя ли домашнюю работу или корпя над уроками,   невольно прислушивалась, не звякнут ли ключи в дверях, не лязгнут ли запоры замков. С каждым часом напряжение ее нарастало, слух обострялся. Но  однажды Максим заехал домой  раньше обычного времени, потихоньку открыл  двери, и   замер в прихожей  от щемящего  сердце  пения, доносившегося  из кухни. Джамиля пела на родном язык какую - то грустную -грустную песню. «А у  девочки, по-моему, хороший голос.  Может показать ее Кончельскому?»





 Мила

Окончив  вокальное отделение  киевского эстрадно-циркового училища, Мила  решила   ехать  в  Москву,  попытать  счастье  на  эстрадном олимпе России.  А  дома  ее  ждала  мать. Они  не виделись целых  полгода, но  лучше попробовать покорить столицу  сразу, решила Мила,  как знать,  удастся ли  потом  вырваться   из  родного дома, сбежать  от друзей.
   На Киевском  вокзале  Милу встречала бабушка Пелагея, которую   по указанию Эльвиры  привез  на лупатом  «Мерседесе» молодой водитель Василий, бывший десантник. По дороге Пелагея  прожужжала ему  все уши о том,  какая у нее двоюродная внучка  красавица.
   Поезд еще не остановился,  а  неугомонная старушка  бегала по перрону    и,   как только  увидела внучку  в   окошке,   кинулась  с  завидной   для  ее  возраста  прытью  к  подножке  вагона.
- Вася, я  же говорила, она  просто  красавица, погляди! –  воскликнула Пелагея  и  бросилась обнимать внучку.  Она   долго не выпускала ее  из  своих хрупких  объятий. Всхлипывала, роняя слезинки на грудь девушке.
- Подхватив чемодан Милы, Василий  решил подразнить старушку:
- Никакая  она не  красавица, Пелагея Марковна
- А ты разуй глаза! - возмутилась старушка.
- Все равно  не красавица. Она  – богиня!
- То-то же…
-    Выезжая с привокзальной площади Василий поинтересовался
- -  Вы  случаем  не замужем?
- -Нет
- А жених у вас имеется?
- Об  энтом  потом, потом, -  хлопнула  по плечу водителя Пелагея, -  разберемси.

           Над  Москвой  только  прошел дождь, приветливо  выглядывало   солнышко. По просьбе Пелагеи, они  кружились в  центре, чтобы Мила, могла полюбоваться  красотой  города.   Даже после  красавца  Киева,  российская столица  произвела  на нее потрясающее впечатление.  Все с  размахом,  все  поражало воображение. Сколько  новых современных  зданий  взметнулось  в  небо.  Вдоль  дорог - рекламные  щиты  крупнейших  компаний мира, современные дорожные развязки, развлекательные и торговые центры, рестораны, казино.  И  транспортные  пробки в  центре.  Город  развивается семимильными шагами,  и на его широких улицах  уже становится тесно  и людям,  и  машинам .
       Проезжая мимо Храма Христа Спасителя Пелагея закрестилась.
     - Глянь, кака  лепота,  внучка. Слава те  Господи! И  господину Лужкову!  Дай  Бог яму здоровья  и  яго деткам.
-  Да,  бабушка, да, - соглашалась Мила, нежнее обнимая старушку.
     -  Вот  если  б он  еще с чиновничьей мафией   разобрался,  - встрял Василий, - ему  вообще б  цены не было.
   - Мафия непобедима, - произнесла  Пелагея Марковна слова, услышанные однажды от Дмитрия.

       Просторный  холл  «Мальвины»  сверкал  мраморной отделкой.  Консьерж в ливрее, двое молодых охранников  наперебой поздравляли Пелагею с приездом внучки. Все, кто попадался им навстречу из обслуживающего персонала, улыбались и понимающе кивали. У дверей ее кабинета, в котором  она принимала клиентов  их встречала  Эльвира.  Увидев Милу, она невольно   всплеснула руками от изумления: «Да она  и в самом деле у вас красавица!»
 «Мы всюду  ищем обольстительных нимф  для  вип-персон,  а тут  внучка какой-то  бабки из  Сибири –  прямо мисс  Вселенная», - подумала Эльвира.  Она  пожирала  девушку   глазами,   приглашая ее вечером заглянуть в зал  аэробики, а после  попариться в сауне. Ненасытная, страстная   женолюбка,   она залюбовалась  сексапильной  привлекательностью Милы   и  многое отдала бы, чтобы заманить ее  в свою постель, по крайне мере попытаться.  Она собиралась пройти с ними в кабинет Пелагеи и там продолжить  разговор,  но  гипнотический  взгляд  Милы  подействовал  на нее  как легкий  дурман,  и   она неожиданно сбилась с мысли,  вспомнила, что у нее  много дел, и  ушла,  пообещав заглянуть вечерком.

   Мила была  поражена,  с  каким  уважением  и  вниманием   относятся  к ее  бабушке, в сущности, малограмотной, простой женщине, в этом роскошном заведении  в  центре   Москвы.  Но дело было не только в том, что  Пелагее Марковне  покровительствовал  Дмитрий Зарецкий, а его бывшая жена  Вера Павловна была ее главной заступницей. Ясновидящую Пелагею  любили за  доброе отзывчивое сердце и  бесценный дар.  Она никому не отказывала в помощи, никогда не отворачивалась от чужой беды и нисколечко не зазнавалась. Мила и предположить не могла, что  на прием к предсказательнице  Пелагее записываются за неделю вперед. Каждый  день десятки людей,  в  основном  вип-персоны,  выстраиваются в очередь  к сибирской  ясновидящей  Пелагее,  чтобы узнать свою судьбу.  Такая слава пошла о  ней   по  Москве. Подумать только:  необразованная старушка из сибирской глухомани, которая и расписаться –то  не могла как следует,   приносила  солидной  фирме  приличный  доход.  Но  и платили ей сполна.  На себя  Пелагея почти  не тратилась,  поскольку жила на всем готовом.  За то каждый месяц регулярно отправляла свои кровно заработанные  по трем адресам самым дорогим людям:  племяше, которого Вера Павловна спасла от тюрьмы,  Милочке в  Киев,  пока  она училась,  и  Милочкиной  матери,  Анне  Николаевне,  которая  после гибели  мужа  жила на маленькую  зарплату  учителя.
  У  Пелагеи   в   «Мальвине»  был  не только  просторный  кабинет  с  приемной,  но  и  свой номер, полулюкс,  в котором  она  жила с тех пор, как съехала  от  Зарецких. Супруги   не отказывали ей в гостеприимстве, напротив, уговаривали не съезжать, но она  морально  устала  от их бесконечных скандалов, свидетельницей   которых  невольно становилась. С другой стороны,  жить в двух шагах  от  рабочего кабинета для пожилой женщины  было гораздо удобнее.   

- А что  ждет меня, -  спросила  Мила? -  когда  вечером они сели пить чай.
- Всматривалась с  материнской нежностью в черты двоюродной внучки, Пелагея  сказала.
- Я  так и  знала, внученька, что мой  дар все равно в ком-нибудь из  родных да  проявится.  Я это  вижу  ясно  как день. Ты  скоро сама  станешь предсказательницей. Не знаю только - принесет ли это тебе счастье.
       Слова Пелагеи взволновали  Милу, хотя в  последнее  время  она замечала странные   изменения в себе.  Ей  мерещались видения, связанные и  с   близкими, и  совершенно  чужими людьми. Стоило ей, например,  вспомнить о каком- либо известном старом актере, ученом, политическом деятеле, которого давно не показывали по телевидению, как на следующий  день в   теленовостях  сообщалось, что он скончался. И так повторялось много раз. Если  она встречала  человека, к которому  подкрадывалась болезнь, то  сразу же испытывала  внутренний дискомфорт. И  чем серьезнее  была  болезнь и грозящие  последствия, тем сильнее ей было не  по себе. Ей  даже становилось страшно от такой осведомленности. Но самое удивительное, что она  безошибочно могла определить   по фотографии – жив человек или нет.   А временами ее посещали видения из будущего, они возникали,  бог знает,  откуда. «Неужели все это случится со страной, со всем миром. Нет-нет, это плод моего разыгравшегося воображения,  такого не может быть!»
   - А все-таки бабушка, что меня ждет в ближайшем   будущем?
   Пелагея склонилась над  старинной серебряной чашей, наполненной наполовину святой водой,  и, бормоча молитвы,  вглядывалась в  ее  дно. Глаза ясновидящей  вдруг оживились, бойко  задвигались влево- вправо. Не  оставалось сомнений, что перед ее взором мелькают видения. В зависимости от того, что это были за видения, менялось и выражение  ее почти не тронутого старческими  морщинами лица.
  Глядя в эту чашу, уверяла Пелагея, ее прабабка предсказала Емельяну Пугачеву бесславную кончину, когда он  остановился с яицкими казаками в их деревне. А сама чаша была  добыта во время погрома усадьбы какого-то знатного помещика.  Как утверждает  Пелагея,  грозный атаман сказал, что если предсказания ее не сбудутся, он вернется в их деревню и  повесит ее за поганый язык.

Наконец, подняв голову,  Пелагея  произнесла задумчиво:
   - Вижу тебя в свадебном наряде, вскорости  пойдешь под венец.
- За кого?!
- Красивый, молодой, богатый,  да ты его знаешь
- И  что?
- Ой, не спрашивай,  на  все  воля  Божья
   За этим занятием их застала Вера Павловна.
   После размолвки с Дмитрием  к ней по-прежнему в Мальвине относились как к жене босса,  так распорядился Дмитрий. И она не стала реже    посещать  Пелагею.  Эльвира, как и прежде, завидев Веру издалека, всякий раз  бежала  ей навстречу с распростертыми объятиями, расшаркивалась,  предлагала  услуги  центра,  модные журналы, крема, целебные настойки, рецепты похудения. Вера презирала Эльвиру и обходилась с ней без церемоний. Она уверена была, что Эльвира ведет двойную жизнь.
   Вера  пришла не только для того, чтобы повидаться с Пелагеей  и посмотреть на ее внучку. Ее мучили  два вопроса.  Первый: как долго еще проживет  в  доме  Максима эта чертова таджикская рабыня?  Второй: удастся ли Максиму найти убийц  своих  родителей? Вера  знала, как это важно для Максима. Только бы  Пелагея прояснила ситуацию.
   Мила  смотрела с восхищением на Веру Павловну, она сразу же догадалась,  кто  эта женщина, высокая, стройная, с  холодноватым блеском в синих глазах.  О  ней  во время   телефонных разговорах баба  Пелагея  не раз упоминала как о дочери, как о человеке, который сделал для нее все, что только возможно было сделать.
       -    А вот и крестница пришла, царица наша ненаглядная, - воскликнула Пелагея.  -  А это внученька моя, Милочка …
       Вера обняла старушку, затем Милу.
       Вера Павловна   слышала от  Пелагеи Марковны, что  внучка  её  прямо Василиса Прекрасная. «Девчонка и впрямь хороша,  - подумала Вера, - но  не до такой же степени».
      За  чаем  Вера Павловна  из вежливости  расспрашивала  Милу надолго ли  она  приехала, не собирается ли стать москвичкой. С чувством глубокой благодарности за бабушку, за теплый прием  Мила рассказывала  о себе, о своих планах. Вера старалась казаться предельно  приветливой,  синие  глаза  снежной королевы   светились нежностью,  словно в  них  были  вживлены   два  брильянта чистой воды,  на губах играла  легкая   улыбка.  На самом же деле ей не терпелось поскорее получить  ответы на мучавшие ее вопросы.
   -    А у меня к тебе просьба, мама Пелагея,-заговорила наконец Вера,- помнишь  журналиста, которому женщины мешают исполнять волю божью…
  -Как же не помню, доченька, - встрепенулась Пелагея, - ты Милочка,   похозяйничай пока на кухне,  а мы  с дочкой  немножко посекретничаем.
 -  А можно я в бассейн схожу?
 - Конечно можно, внучке Пелагеи Марковны все можно в нашем  центре, - улыбнулась
 Вера и по-дружески подмигнула Миле.
 Когда наплававшись, Мила вернулась, Вера Павловны уже не было в номере. Рассмотрев  на столе фотографии Максима, Мила  удивленно спросила:
   - Баба Пелагея,  кто этот человек?
   - Это  известный  журналист. У  него  зверски убили родителей. Он мечется,   потерял покой,  ищет убийц.
- И  что, найдет?
- Должен найти. А   что тебя так взволновало?
- Он  очень похож  на моего   школьного товарища. Вовку Пересветова.

          Мила долго не могла уснуть в эту ночь. Видения из прошлого не давали покоя. В  последние  месяцы  ее  преследовали  вспоминания  о  Владимире Пересветове.  Он  был  настоящим лидером в школе. И даже учился неплохо. В  шестнадцать лет  стал чемпион  области  по  боксу среди юношей. Но ему так  и  не хватило мужества признаться ей  в любви. А о том, что он  ее любил, она  догадывалась. Высокий, красивый,  мужественный,  Владимир  нравился в школе многим девчонкам,  и влюблялись они в него как загипнотизированные. Она же, Мила,  даже сейчас  не желала  признаться самой себе, что тоже была к нему неравнодушна.  Вот только был  он  бедовым  парнем. С   двумя   неразлучными друзьями, братьями-близнецами  Михеевыми,   вечно  участвовал в уличных боях, отстаивая  какие-то свои  мальчишеские  права  и  понятия. Это была неразлучная тройка. Вместе - в школу, вместе - в секцию бокса, вместе - на улицу. Он  настолько подружился  с   Михеевыми  и так часто бывал у них в доме, что  их отец стал  называть  Володю  своим сыном, приговаривая:  «Было у меня два сына – стало три!»  А  сам  Владимир  рос без отца.  Он даже  никогда не видел его в глаза. Владимир часто  пытал  мать, желая  узнать что-нибудь об отце. Но выпытал  только то, что тот  был цыган по имени Чандр. А вот  жив ли он или помер, скитается  с табором или осел в Москве, где  она с ним познакомилась, Екатерина Ивановна  не знала,  да  и знать не желала.   
    История  появление на свет Владимира -  целая любовная драма. В молодости  Екатерина Ивановна  училась в  судостроительном институте   и  на последнем   курсе  познакомилась с  цыганом.  Красивым, кучерявым, настоящим бароном. Как они познакомились, как расстались -  неизвестно. Но вскоре  она  забеременела, а он  исчез из ее жизни.   Глаза и волосы  у  Владимира  были цыганские, а черты  лица -  типично славянские. И было в этом сочетании необыкновенное очарование, которым  он  впоследствии легко сводил девушек с ума.
      
      Последнее, что ей было известно от подружки Тамары, которая регулярно писала ей в Киев, что  Владимир был призван в армию и вместо того, чтобы исправно нести службу,  избил  офицера,  который   по  пьянке  любил хлестать ремнем солдат.
    Дело   было передано в  военную прокуратуру. Владимиру грозил  срок. Причем - не малый.
    К тому времени  мать  Пересвета  Екатерина Ивановна ударилась в  сектантство. Поразительно: ведь у нее два высших образования, работала ревизором. Всегда была атеисткой, верила только в торжество идей коммунизма,  удивлялись родные и близкие. Известие о том, что  сыну грозит тюрьма,  Екатерина Ивановна восприняла без истерики, стоически, доверив Господу решать -  кого жаловать, кого миловать. И только  усердно молилась.  Тамарка  тогда  на коленях просила Екатерину Ивановну очнуться от религиозного дурмана  и обратиться за помощью к   Роману Григорьевичу Панкратову, своему двоюродному брату.  Он  был  настоящим магнатом в городе и поговаривали,  готовился  к   выборам в  мэры. Вот  к нему как раз суровая сектантка  и не  стала  бы обращаться  даже ради спасения всего человечества.  Хотя и  причины –то особой не было у нее сердиться на Романа Григорьевича. Другая бы давно забыла тот житейский безобидный случай,  а если б и вспоминала, то с улыбкой. Ну подумаешь, однажды по пьянее приехал к ней  Романа Григорьевич проведать Владимира, привез гостинцы.  Володи не было дома, бегал где-то с   Михеевыми по дворам.  Выходит  Екатерина Ивановна из ванны, распаренная, халат на себе запахивает, прикрывает воротником грудь. Женщина она видная,  интересная, но и полез он к ней. Взялся за воротник халата, хотел распахнуть - тут она ему и влепила  звонкую оплеуху. Этот звон долго еще стоял  в его ушах. Потом Роман Григорьевич   извинялся  и оправдывался, что жалко стало ему ее по-мужски. Ведь знал, что после своего  цыгана,  больше к себе мужиков не подпускала. Она - ни в какую,  не прощу - и точка. Знал он, что она женщина строгих правил, но не  до такой же степени.
         «Да ну тебя, вас баб сам черт не разберет», -  махнул он на  нее рукой, перестал наведываться и звонить.
    По этой причине Екатерина Ивановна и не желала просить его ни о чем. Но Томка настоящий друг,  сама поехала  сама  к  Роману Григорьевичу, и стала слезно просить его, чтобы  помог Владимиру. А в качестве благодарности, зная, какой Роман Григорьевич бабник,  предложила себя. Но Роман Григорьевич отказался от ее самопожертвования. Он был не только донжуаном и удачливым коммерсантом, но  еще и  человеком с романтической натурой и  благородными порывами. Жертвы не принял, только  обнял ее по-отцовски  и сказал:
 «Ты настоящий друг, Тамарка! Если тебе понадобится моя помощь, - заходи в любое время.
        Пока шло следствие  Владимир  находился    в  Архангельской  тюрьме. Неизвестно,  как сложилась бы его судьба, если   б  не вмешался  Роман Григорьевич.  Он  приехал в  воинскую часть,  в которой служил  Владимир,  уладил все вопросы с пострадавшим офицером,  нанял адвоката для Владимира, и  парня оправдали. Более того, он добился, что рядового Пересветова отправили по подозрению на язву желудка в госпиталь, хотя у того даже гастрита не было. А через месяц комиссованный  Владимир вернулся свободным человеком домой. Чтобы за такой короткий срок провернуть эту головокружительную операцию  недостаточно было гибкости ума и  предприимчивости, и он  везде  платил,  причем немалые деньги. Впоследствии эти деньги казались ему смешными.
   Сразу по освобождении, Владимир по совету двоюродного дядьки, у которого оказался в вечном долгу,   сколотил в городе группировку,  ядром которой стали он и два его  неразлучных друга братья Михеевы.
  А еще он его попросил не забывать, что если бы не  Тамарка, тянул бы он срок где-нибудь в архангельской глуши и неизвестно, как сложилась бы его судьба.   
 
         Утром,  открыв справочник, Мила  нашла  адрес  музыкального  центра   известного  в  мире  шоу-бизнеса  продюсера  и  композитора   Арона   Кончельского.  «Этот  мне  подходит», - решила  Мила  и,  встав перед зеркалом,  стала  готовиться  к  встрече.    Ночью  во  сне  она  видела  погибшего  отца.  Он был  такой счастливый  и молодой. Он  ничего не сказал, только улыбался.  Когда ей снился  отец – дела ее решались  без проблем.
Пелагея Марковна предложила внучке конкретную помощь:
- Скажи там, чья ты внучка -   помогут.  А не помогут, попросим  крестницу, Верочку,  у  нее  отец главный  прокурор, ты знаешь. Или Димушку -  хозяина нашего заведения. Он дюже крутой, ох и крутой.  Под ним внученька много народу…
- Нет, бабуля, я хочу попробовать сама, без протекций.   
-   Я   попрошу  Эльвиру, и  Василий  тебя свозит в твой продюсерский центр.   
- Я доберусь сама… А  ты, бабушка, иди, работай,  небось,  клиенты  заждались.
- Иду, иду, но наперед скажу. Возьмут тебя, и не просто  возьмут. Вот увидишь, потому и просить никого не надобно.
    Мила вышла из стеклянных дверей «Мальвины».  Радуясь солнечному дню, полная   творческих надежд. Не успела она   сбежала  по ступенькам парадной лестницы,   как  перед ней  возник  знакомый «Мерседес»,
   - Колесница подана , богиня красоты,  - высунулась из окна вихрастая голова Василия.- прошу садиться, прокачу с ветерком.
Мила согласилась доехать с ним  до ближайшей станции метро.
-      Так   где  находится твой продюсерский центр?- спросил Василий как бы между делом, когда они влились в поток машин, передвигавшихся по проспекту.
-    А вот и не скажу…
-      Что вы за народ барышни! – не пойму. – Ну  зачем тебе  лезть в эту грязь?  Ты хоть знаешь, кто  в шоу-бизнесе заправляет? Тебе бы  парня хорошего, такого, как я. Смелого, честного, чтоб на всю жизнь. Не ради денег и  тряпок. Барахла какого,  а  по любви. И много детишек.  А там – одни извращенцы, голубые,  розовые.  Они народ  наш хотят извести…
-  Не успел  Василий разговориться,  - подъехали к станции метро
-  Куда заехать  за тобой?
-  Спасибо, Васенька,  доберусь сама.
-  Подожди, мне Пелагея наказала  не упускать тебя из виду.
-  Не упускать?  Ладно, как освобожусь, отзвонюсь бабушке в Мальвину, так что  будь с ней на связи.
       Послав Василию воздушный поцелуй, она  выпорхнула из машины.
   «Сомневаюсь  я, что  ты позвонишь», -  вздохнул Василий.
 Миле нужно было  добраться до станции метро  «Савеловская», а  там пешком недалеко. Она спускалась  на  эскалаторе в  глубь подземки,  а душа пела и радовалась жизни. Поднимавшиеся вверх по соседней линии эскалатора,  молодые  люди заглядывались на нее, невольно оборачивались.
    Может быть,  сегодня жизнь ее круто изменится, и этот грохочущий в полумраке тоннеля  поезд  мчит ее  прямо к цели.
- « Станция «Савеловская». Следующая, станция «Дмитровская». Осторожно, двери закрываются!»
           Мила едва не зазевалась, быстро высочила из вагона. Влекомая толпой,  в ощущениях полноты жизни,  направилась  к выходу.  Как бы ей хотелось поселиться в Москве. Почему люди так бояться больших городов?
     На выходе из станции ее  обступали водилы, наперебой предлагая свои услуги.  Один даже вызвался покатать ее бесплатно в пределах московской кольцевой дороги.
 
  Через   продюсерский  центр  Арона  Кончельского  прошло  много  поющей молодежи. Обычно   Арон Маркович   продюсировал  детей  богатых  родителей,  любовниц  крупных  бизнесменов, чиновников.   Редко  в  его  студии  появлялись  по-настоящему  одаренные люди,  но,  умело подбирая репертуар, используя  новейшие  технологии  в   области  звукозаписи,  современные  методы  раскрутки,   -   в  конце  концов   и   посредственности  становились  у  него  звездами.  Правда,  это были звезды не первой величины.  Ярко  вспыхнув  на  эстрадном  небосклоне, они  чаще  всего  быстро угасали.  Зато  он  требовал за свою работу довольно  приличные деньги, не всегда   сопоставимые   с  успехом  своих  подопечных. Отчасти это  было  связано с тем, что  он  не экономил на людях, от которых  помимо него зависело  рождение  звезды.  Учителя по вокалу, хореографы,   аранжировщики,  клипмейкеры,  модельеры, визажисты, редакторы музыкальных  программ телевидения и радио, газет и журналов, музыкальные  критики – все получали сполна  и  всегда были рады  сотрудничать  с   Кончельским.
Уже много лет  Арон Кончельский  придерживался одного важного для себя принципа:  продюсировал только  тех,  кто платит сполна и  никогда и ни  при каких обстоятельствах  не вкладывал ни в какие  коммерческие  проекты своих денег.
     Люди неблагодарны, получив известность, они, вильнув хвостом, улетают туда, где тепло и сытно, где много света и денег, а Кончельскому даже забывают присылать открытки под Новый год. Тем не менее  у него было еще одно правило, которому он старался не изменять: он никого не отсылал с порога. Умение отказать  было в его понимании целым искусством. Прежде всего, вежливость. Никто не должен говорить о Кончельском, что он зажравшаяся скотина.  И  каждого, кто приходил к нему на прослушивание, он принимал  по полной программе. Мало ли кто потом станет звездой.  И только потом, обоснованно и  очень деликатно  советовал попытать счастье у  других продюсеров. Обычно  объяснением  для  отказа  служило  то, что  в  данный  момент,  он  работает  над  проектом,  который  завязан совершенно на других интересах…  Так что  будь эта Мила талантлива как сама  Уитни  Хьюстон в русском  варианте,  он не станет с ней  возиться.   

 Арон  сидел в операторской студии звукозаписи и слушал через наушники  свою новую, только что записанную композицию, когда  вошла  Белла, секретарь, высокая девушка в стильных очках, и  сообщила, что в приемной  дожидается встречи с ним выпускница эстрадно-циркового училища, без имени, без протекции, которая приехала  из  Киева, чтобы  пройти кастинг.
  - Мила из Киева?! -    Арон   снял с лысой головы наушники. Первым желанием  было послать Беллу куда подальше, а заодно и Милу из Киева – он не любил, да и запрещал  отвлекать его  во время прослушивания. Но энергетика внучки Пелагеи уже проникала сквозь стены и втягивала в орбиту своих желаний сознание работавших там людей.   Вместо разноса, Арон  небрежно   включил монитор, на экране появился профиль Милы.
      Подперев кулачком   подбородок, он с заинтересованной  задумчивостью стал  разглядывать гостью.      
      Первое, что  бросилось ему  в глаза, это то,  что  Мила очень похожа на молодую  Катрин  Денев, такое же нежное, немного  бледное лицо, огромные выразительные  карие глаза  с лунным отблеском и волосы – роскошные густые, отливающие золотом.  И  вся  она как бы светилась изнутри, и все  вокруг пронизывала своим светом.  Такие  люди, появившись  раз  на экране,   сразу  же  запоминаются, быстро становятся  любимыми.    А  при наличии таланта –  кумирами миллионов.
Так что ей передать? – спросила  Белла, устав  стоять над ним с опущенной головой.
 Поболтай с ней немного. Иди, иди…
Белла и сама не могла понять, как решилась потревожить босса вовремя прослушивания.
Мила рассказывала Белле  о себе ,  не подозревая, что Арон  Кончельский с помощью видеокамер, установленных в приемной, наблюдает за ней   и слушает  их разговор.
   - Я сама сочиняю песни…
   Вдруг  раздался звонок, Белла сняла трубку.
Включи громкую связь, чтобы девушка слышала.
   Бела нажала кнопку на пульте.
  Проведите, пожалуйста, нашу гостью в зал студии для  прослушивания, - Вот видите,  Милочка,   у нашего шефа повсюду в этих стенах есть и уши и глаза.
        Мила  вошла в зал,  огляделась  и  приблизилась  к роялю. Голос Кончельского,  вырвавшийся  из  динамиков,  заставил ее вздрогнуть:
Спойте нам что-нибудь  свое.
«Прямо как  демон – невидимка».
   Да,  да, спою, -  заволновалась  Мила. – А   можно  на  английском?
   Хоть на идиш...
   Она  села  за   рояль и стала очень уверенно, довольно профессионально играть. Вступление было торжественным, размашистым, несколько затянутым. Наконец  она запела. Сильный,  хорошо поставленный голос, богатый  обертонами,  наполнил зал.  Она  чисто брала верхние ноты, голос взлетал легко, без надрыва. Низы звучали мягко, бархатисто.
         Арон  наблюдал за Милой из операторской  сидя перед смотровым  стеклом, которое с его стороны было прозрачным, а со стороны зала матовым.  В зале было установлено четыре автоматически управляемых   камеры. Он включал то одну, то другую, менял ракурсы, планы.  Вот ее лицо совсем близко.  Какая осанка, шея, изгиб спины, губы, нежная кожа.  И  – глаза! Какие глаза!
   Вообще в последнее  время  Кончельского  ничем нельзя было удивить. Ни  красотой, ни  обаянием, ни манерами, ни умом, ни талантом.  Огромное количество прелестных девушек побывало в его постели. И он ни за что не вспомнил бы даже десяток имен, оставивших  в его сердце неизгладимый след.  Все они  смешались в его  памяти  в  какой-то  сюрреалистический  калейдоскоп,  из  которого, может быть, всплыли  бы  два-три  лица, вспомнив о которых он мог бы взгрустнуть.
          Это  была неплохая  песня о любви, немного напоминающая известный хит  Элтона Джона.  Впрочем,  отголоски его интонаций едва проскальзывали,  и  песня имела полное  право  на существование. Довольно  не банальный текст, не пошлая вещь,  заметил про себя Кончельский, профессионально владеющий английским.  Такие песни легко запоминается. Если сделать соответствующую аранжировку –  получится  шлягер.  А  всякий  шлягер – это  брильянт, который своими музыкальными гранями напоминает фрагменты из других шлягеров, но они так органично  *слиты, так созвучны,  что  вместе   рождают совершенно оригинальную композицию.  Только  этот  феномен  может определить человек с композиторским даром. Кончельский вообще  полагал, что совершенно оригинальную музыку сочиняет в мире всего  несколько человек. Но  это уже – мировой уровень, классика.
       Такие песни,  как эта,  любит слушательская аудитория конкурса Евровидение. В  голове  Арона уже  рождался  грандиозный проект  Сам Бог ее послал мне.   Он уже представлял,  какой  сценический имидж подошел бы Миле.     Стеснительная,  но  эротичная, пугающаяся мужчин, однако  не способная долго сопротивляться  их напору.  Это  будет бомба, она  займет свою нишу.   Но для этого понадобятся  немалые  деньги. Вкладывать их в такую красавицу, которую, как только она станет звездой,  сразу же  уведут или  бандиты,   или  магнаты  -   безумие. Посмотрим, посмотрим, посмотрим.
   Мила спела  еще две песни  –  на русском языке. Кончельский обратил внимание, что  у нее  неплохие тексты. И  что-то в этих  песнях было свежее.
          Дальше они  беседовали у него в кабинете. Маленький лысый Арон был необыкновенно обаятелен в общении. И Мила не могла этого не почувствовать. Собеседование длилось около часа. Он расспрашивал ее о родителях, о родном городе. Об  учебе  в  Киеве. Интересовался,  есть ли  у нее жених, где остановилась в Москве. С какого возраста  стала петь, с  какого – сочинять песни. И, конечно же,  ему хотелось узнать, готова ли она  к  трудностям, с которыми сталкиваются  на пути к  достижению цели будущие звезды.  Он задавал ей множество вопросов. И каждый – как самый главный,  словно  от  данного вопроса  и в самом деле зависела судьба девушки. Казалось,  вопросам не будет конца.  Ему  хотелось говорить с ней   и дальше  очаровываться  лунным блеском ее карих глаз. Мила как школьница перед учителем честно отвечала на его вопросы
   Наконец он замолчал.
Так вы меня берете? - спросила затаив дыхания Мила, и взглянула на него такими влюбленными глазами, что даже Кончельский, умевший легко скрывать свои  мысли и чувства, едва не выдал свой особый интерес к ней.
Поработайте у нас недельку, а там посмотрим…
000000000
         Максим  был  спокоен,  живя с  Джамилей под одной крышей,  но после отъезда  тети Поли Но в последнее время он стал замечать, что Джамиля смотрела на него  глазами влюбленной  женщины и забеспокоился. Он наконец понял, что случилось то,  что  и  должно было случиться.  Джамиля влюбилась в своего спасителя и не желала видеть в нем  брата. Это   была чистая,  девичья любовь, самая что ни на есть настоящая, но  оттого и  опасная,  грозящая трагическими последствиями.  Нет,  не для этого  он  ее спасал,  чтобы  самому же  погубить. Он докажет  противному ненавистному голосу, который преследует его с того времени, как  поселилась в его доме Джамиля, докажет  и самому себе,  что устоит перед любым искушением, если  понадобится.  Джамиля  останется чистой  и непорочной. Он найдет ее родных, и  когда она повзрослеет, выйдет замуж за своего соотечественника  и  будет  жить по своим национальным и религиозным обычаям. Он не позволит обстоятельствам сломать ей жизнь.
    В тот вечер   Максим засиделся  за компьютером, приводя в порядок  ответственную, очень важную  статью,  которая  на  следующий  день   должна  была  лечь  на стол  главному  редактору. Прилег уже  под утро, а  проснулся ближе к полудню, когда  пыльные  лучи солнца  жарко били в глаза. С тяжелой  головой, преследуемый  остатками  смутного   сна, он вскочил с кровати  и со всей  дури  ввалился   в  ванную комнату. И  на мгновение  замер  от  неожиданного зрелища. Приподняв  высоко локти,  таджикская рабыня  мыла  сверкающие черные волосы. Увидев своего спасителя, она стыдливо пригнулась, прикрывая ладонями полноватую для ее изящной  фигуры  девичью грудь. Джамиля стояла в этой неловкой позе под летящими струями  воды -    растерянная  и беззащитная, как будто мокла под дождем. Смуглая, почти   молочно-шоколадная,  в летучих  брызгах, словно в блестках целлофановой обертки,  она являла собой дьявольскую приманку для здорового одинокого  мужчины.    «Я же говорил, что ты не устоишь! Добро пожаловать в ад!», -прозвучал противный знакомый  голос у самого уха Максима.
     Но Максим резко  хлопнул  дверью  и    прошел  к себе в кабинет. «Она не заперла дверь в ванну, это ее беспечность, но я тоже хорош, мог и постучаться».
      Максиму  достаточно было  одного взгляда,  чтобы   отфотографировать   в   памяти  любую  многоплановую, насыщенную деталями  картинку, затем  спрятать ее подальше в архив памяти, чтобы  при необходимости «запросить» для просмотра. Но картинка  моющейся рабыни  почему  - то не исчезала  перед мысленным взором спецкора. Небывалый случай.  Он проморгался, но рабыня  продолжала  сверкать  черными волосами и  стыдливо  прикрывать грудь.     Такая вот растерянно-беззащитная смуглянка.
    Максим посетовал на тетю Полю, что она так не  кстати, уехала, оставив его одного в самый неподходящий момент.
    Он  включил  компьютер, отыскав нужный файл, отредактировал статью. Из  принтера  со скрипом  полезли  испещренные печатью листы.  Максим  скользил  глазами по тексту, но  между строк  проступали  девичьи черты,  дышали  и  волновались словно отраженные в водах быстрой реки.
    Наконец  в  коридоре хлопнула дверь. Обмотав голову полотенцам, Джамиля поспешила на кухню готовить господину завтрак. А Максим пошел в ванную приводить себя в порядок.  Встал  под холодный  душ.  Он уже знал, как  избавиться от  назойливого   видения.  Это  была  вынужденная мера. Он мысленно вызвал  в памяти образ  неотразимой  манекенщицы  Ирины Гагариной. Знакомые снимки из ее портфолио, которые ей показывал Махоч,  наплывали   на картинку моющейся рабыни. Кажется, солнце  затмит   восточную луну.  Смешались день и  ночь. Но солнце  вдруг зашло, и   снова  выглянула луна.               
     Максим быстро ел,  поглядывая на часы. Когда Джамиля разливала в чашки чай, он взглянул на ее запястье,  со следами  от  глубоких порезов  и  жалость подступила к сердцу. Ему захотелось поцеловать ей  ручку, но он  как обычно поцеловал  Джамилю в щечку за приготовленный завтрак и   умчался  в редакцию.
       Вечером он  все-таки взял ее за  руку  и   усадил рядом с собой.  У девушки  помутнела в  голове “ Наконец, - подумала она, - вот сейчас это случится . -  Он провел  горячей ладонью по ее щеке, сорвал с  головы платок   - черные до блеска волосы шелковистой волной растеклись по плечам.  «Ласкай  меня любимый ласкай,  я  стану   речкой под твоими ладонями. Целуй меня, любимый, целуй,  и  я напою тебя родниковой водой».  Он гладил ее по головке как ребенка, как  свою дочь.
    Потом неожиданно для самого себя, подхватил на руки, закружил, стал легко подбрасывать и ловить, прижимая к груди.
   Джамиля радостно вскрикивала от волнения и счастья.   …
        - Ты стала мне  совсем родной, понимаешь?
       -  Да, да, понимаю, понимаю...
      «Наконец, сейчас он меня поцелует», - она закрыла глаза.
       Вместо поцелуя  Максим  снова  усадил ее в кресло.
        «Сейчас я  брошусь ему в ноги и признаюсь, что люблю его больше  жизни своей, но  не как брата. Пусть он считает меня неблагодарной, пусть выгонит на улицу… ».
-  Я хочу сказать, - начала она дрожащим голосом и еще ниже опустила голову...
- Я знаю, что ты хочешь сказать. Подожди еще немного,  и я обязательно найду твоих родных, и  ты снова с ними встретишься.  Я  связывался со своими  коллегами из Душанбе. Они уже приступили к розыску. Ищут не только в  ваших краях, но даже  среди беженцев в  Афганистане. К поискам подключили сотрудников Красного Креста. Наша редакция обратилась с  просьбой к  начальнику погранзаставы, в которой служил твой отец. К сожалению, возможности наших пограничников весьма ограничены. Пока в ваших краях неспокойно. Еще слышны отголоски гражданской войны, продолжаются междоусобицы, сепаратистские настроения. Но я уверен, что здравый смысл все-таки возобладает, наступит долгожданный мир и ты сможешь вернуться на родину.
    -  Я  хочу , чтобы ты меня  считала  братом. Скоро найдутся твои родные,  найдется для тебя и жених...
      - Она опустила голову, слезы текли по ее щекам:
     - Мне не нужен жених, -произнесла она и сама удивилась своей смелости.
     -   Ты  давай... это, - растерялся Максим, - неси тетрадки и дневник, посмотрим, как проходит обучение. Да, забыл сказать:  на днях приедет тетя Поля, так что, тебе не будет  скучно.
       Когда тетя Поля приехала, Джамиля  прямо призналась  ей, что полюбила Максима.  «Знаю, дочка, знаю. Да разве ж в такого можно не влюбиться», - повторяла  Полина Викторовна. - Да и не  такой уж ты ребенок, в  пятнадцать не только в ваших краях замуж выходят, но и у нас случается.  Поди, как  грудь поднялась  под кофтой. Да и выглядишь постарше своих годков.  Я все думаю, а как вера ваша  Вот отыщутся  твои родные, и тогда скажут, что  же  вы наделали? 
    - Вы же сами говорили, что  все  честные и  добрые люди  -  одной веры.
    -Да, говорила, доченька.Вон китайцев сколько, больше миллиарда, а ведь  они не вашей и не нашей веры, а посмотри  как живут, как работают, как старших чтят. 
   Зачем же Боженьке столько неверных?
   В общем, никуда он от нас не денется, доченька, вдвоем мы с  ним сладим.
 
    000
            Целую неделю Мила занималась с педагогами. Училась эффектно двигаться по сцене, одновременно петь и танцевать с непринужденным изяществом мировых звезд и не забывать влюбленно улыбаться воображаемой аудитории.  Кончельский  иногда навещал ее во время тренировок и репетиций, ронял несколько дежурных фраз - «Как успехи?», «Не передумала ли  стать звездой?» - и не дослушав ответа быстро уходил. Она не догадывалась, что все эти дни он внимательно наблюдал за ней по монитору.
        В  субботу он  пригласил ее  к себе  в кабинет. Арон был в  костюме, галстуке, хотя  обычно ходил  по студии в джинсах и  кожаном   жилете поверх обычной  рубахи.  Он начал говорить и сразу почувствовал над собой власть ее лунных глаз. Но не терял головы.
         У  вас действительно  потрясающие  вокальные данные.  Но  поверьте таких певиц,  как вы,  в стране еще  найдется пара десятков, а может и больше.  Вы пишите неплохие песни, но это, все-таки, не мировой уровень. Другое дело  ваша внешность. Я  буду  говорить вам комплименты, что поверьте, не в моих привычках , вы уж извините, но что есть, то есть. Вы не просто красивы, красивых девушек в России много. В  вас есть настоящая изюмина,  харизма, фишка –  я  не знаю, как это назвать, но  вы словно излучаете свет,  и  у   меня,  по правде говоря,  руки чешутся и душа не на месте, так и хочется,  отбросив все дела, сесть за фоно и сочинить для вас хит,  чтобы когда вы выходили на сцену, миллионы людей подпевали вам и их сердца бились в унисон с вашим сердцем.   Женщина, которая вдохновляет мужчину, - богиня!
   Но поймите меня  правильно, для вашей раскрутки, чтобы стать настоящей звездой, потребуются  серьезные вложения. Я могу найти эти средства. Но успею ли я вернуть их назад, прежде,  чем вы упорхнете от меня.
      Представьте,  сегодня вас никто не знает,  завтра  мы  запишем  альбом, снимем  клип.  Ваш  голос  звучит  по всем радиостанциям страны. Вас видят  миллионы телезрителей.  Ваше имя -  в первых  строчки хит-парадов. Вы  попадете на обложки популярных  изданий. Одна за другой сыплются  статьи,  самые разные – в том числе и скандальные, но  работающие на вашу  популярность. Вы уже раздаете  с  небрежной снисходительностью,  свойственной звездам,  автографы. Вы  получаете тонны писем. На вашу голову посыплются   предложения от других продюсеров, не говоря уже о женихах  -  крупных  бизнесменах, хорошо упакованных бандитах. И вы с легкостью забудете о том, что это я,  Арон  Кончельский, сделал вас звездой, что это я вас принял с улицы и дал вам крылья для полета, в то время, как другие вас отвергли бы с порога.
   Я клянусь вам, - вспыхнула Мила от обиды и радости одновременно, я не уйду от вас, пока вы сами этого не захотите. В конце концов, можно подписать контракт.
    В ореоле  славы вы может стать  другим человеком.  Многие девушки не выдерживают испытание медными трубами.  Завтра вам предложит  руку сын какого-нибудь   нефтепромышленника, и вы не сможете сопротивляться любви молодого человека с таким наследством.
 С чем останусь я?
Я, Арон  Маркович, простая девушка.  Вы, действительно, верите, что я могу стать звездой?
У меня звездами становились  бездари…
Вы думаете, что меня может полюбить сын промышленника…
Да. Потому что они влюбляются не в человека, а в  ореол, в  имидж, который создаст для вас Арон Кончельский!   А вот я, прежде всего, разглядел  в  вас  яркую  личность.
 А если сын промышленника заплатит за меня огромные деньги, вы тогда отпустите меня без обиды? – спросила Мила, игриво улыбнувшись.
Нет! Вы просто прелесть. Мы ведь рассуждаем гипотетически.
И все-таки?
Я  дико извиняюсь, Милочка, но деньги для  Арона Кончельского – это не вся его жизнь.
       Мила не понимала,  куда  он  клонит. Она почему-то решила, что Кончельский вот-вот предложил ей переспать с ним.  Или – стать его любовницей. Что ж, за все нужно платить.
     Вы, наверное, думаете, что я   предложу вам постель? - он словно угадал ее мысли. -  Нет.  Стать  любовницей – это уже не для меня. Я предлагаю вам всего себя,  руку,  сердце,  лысую голову, в  которой  есть еще  мозги.  Я  не молодой уже еврей, сумасшедший, наверное, как и все творческие натуры.  Был дважды женат и оба раза неудачно, потому что не по любви.  Так что выходите  за меня, для своей жены я сделаю все, что в моих силах, и даже больше.  Я  напишу для вас лучшие свои песни, и мы прославимся на весь мир. Я уверен, что вы добрая, умная, порядочная девушка. Я хочу, чтобы  вы мне родили  дочку. Или  сына. И чтобы они были такие же красивые и талантливы, как вы и такие же умные, как я.
         Казалось,  в  мутновато-темных  глазах продюсера вот-вот проступят слезы,  но  они застряли  где-то на пути, только кадык на тонкой шее судорожно вздрагивал.  Губы обсохли, и  он произносил эти слова  все время отлепляя нижнюю слегка вытянутую губу от верхней.
      «Он чудовище» – подумала Мила. Но очаровательное чудовище. Так говорили о  Пушкине. А что если и в самом деле попробовать в него влюбиться. Пелагея сказала, чтобы я не делала, все равно мне не уйти от судьбы, что мне суждено пойти под венец».
       -       Дайте мне неделю, - сказала  Мила. –   Я съезжу домой, повидаюсь  с матерью…
- Но  вы согласны?
Почти…
        Мощный  гул  и  вибрации   аэропорта,  где так остро ощущается   непрерывное движение жизни,  были  особенно созвучны ее душевному состоянию. Она напевала любимые мелодии, и они сливались в ее пьяной от счастья голове в  какой-то праздничный музыкальный фейерверк.  Подставляя лицо ветру,  Мила  готова была взмыть вслед за взлетевшим   лайнером.  Вот оно ощущение безграничной свободы - когда ты молод, полон надежд. Она улетала домой, окрыленная творческими  перспективами   и   приятно  озадаченная предложением руки   и  сердца  известного в мире шоу-бизнеса продюсера.
      Арон проводил ее до самых  дверей  зала ожидания.
      Прощаясь,  поцеловал ей  руку и  попросил,  чтобы по прибытии домой, она сразу же ему позвонила.
Обязательно, -пообещала Мила, нежно улыбаясь.

      Наконец   подали  трап. Пассажиры эконом-класса  ринулись наверх по ступеньками. Только Мила не спешила, застряв  в хвосте длиной  очереди.  А  судьба   уже  готовила ей  роковую  встречу.  Мила медленно продвигалась вверх  по ступенькам трапа. Вот сейчас она протянет для проверки паспорт,  с  вложенным в него билетом. Казалось, уже ничего не произойдет, и тут  ее окликнул знакомый голос из прошлого:
Мила-а-а-а!»
 Она обернулась: это был Владимир Пересветов.   
      Рыцарь без страха и упрека. С горящими цыганскими глазами на  лице славянского типа. Он  стал еще красивее, мужественнее, статнее.
        Судьбу не перехитришь.
Девушка вы летите или нет? -  спросила стюардесса, но высокий, красивый, как Самсон,  Владимир уже стоял рядом с ней. Она полетит с нами  бизнес- классом
     А кто вам это позволит? –  усмехнулась  стюардесса.
  Владимир только подмигнул ей в ответ и,  взяв Милу под руку подвел ее к трапу для пассажиров бизнес-класса.
   - Знакомься, Милочка, это мой  дядя, наш  мэр, Роман Григорьевич  Панкратов.  А это  Полина Николаевна, вице-мэр, это глава пресс-службы Елена Владимировна…
       Вся компания прилетела  в Москву выбивать деньги для города. Видимо, сделка состоялась и улетали они в хорошем настроении.
     Роман Григорьевич, на две головы ниже Владимира, тем не менее, приятной наружности мужчина  поцеловал Миле ручку. И сразу же стал интересоваться, каким ветром сибирячку занесло в Москву и не нужна ли ей работа.  «Видимо, еще тот ловелас», - подумала Мила.
 Он и в самом деле  не упустил бы её, если бы не почувствовал, что Владимир к ней неравнодушен.
         Несколько хрустящих американских купюр - и  Милу пустили в салон-для вип-персон.  Владимиром усадил ее рядом с собой.  Вспоминали  школьные годы. Мила  взглянула в иллюминатор, сквозь густы облака пробивались лучи солнца,  она вдруг поняла, что  никуда теперь ей  от него  не денется, судьбу не перехитрить.  А  как же  Кончельский?  Головокружительная  карьера   звезды? Только  сумасшедшая  может отказаться от  счастья, которое само  шло в руки.  Хотя – какое счастье  без любви?!
     Дома Тамарка рассказала ей  последние новости.  Оказывается,  Владимир Пересветов стал  одним из тех, кого называют криминальным авторитетом, а попросту  рэкетиром. Под  его бригадой было полгорода предпринимателей. И  многие из них перебежали к нему  от рецидивиста Чумы, непредсказуемого дебила,  И все-таки никак  не укладывалось в голове Милы, что Владимир мог  стать на преступный путь.
-   Нет, Тома, не верю я. Люди, знаешь, такого наговорят.
Сразу видно, что ты из Киева приехала. Да сейчас по всей стране такое творится…
     Вечером приехал Владимир.  Он рассказывал  Миле, что вся его рэкетирская деятельность -  одна видимость. «Мы не терзаем, не убиваем предпринимателей,   присваивая их бизнес,  как это делает Чума со своей бригадой  таких же, как он сам, беспредельщиков.  Мы даже не запугиваем предпринимателей, не наезжаем на них! Они сами  приходят к нам и просят спасти их от чумаковцев, и  мы  обеспечиваем им крышу,  то есть берем  под свою защиту. И за это они сами, добровольно,  платят нам и еще  говорят «спасибо». Владимир рассеял сомнения Милы, успокоил ее. И через   несколько дней  в  двухкомнатной «хрущевке» Милы появились сваты во  главе  с  мэром  города.   
   Отступать было  некуда.
         Поселились молодые в занимавшую целый этаж  квартиру кооперативщика  Аккермана, сбежавшего  от бандитов в Израиль. Владимир купил квартиру у  него  вместе с дорогой мебелью, старинным роялем и коллекцией картин местных, но талантливых художников, стоимость которых могла подскочить в цене. На эту квартиру и добро положил глаз Чума, он предлагал Аккерману смехотворную сумму и пригрозил, что если тот будет долго раздумывать, заберет все бесплатно. Тогда Аккерман предложил свои хоромы Владимиру и назвал довольно сносную  цену. Владимир, не стал торговаться,  заплатил, как договорились. Это был еще один серьезный удар  по авторитету  Чумы. Отношение между криминальными бригадами накалялись  и грозили вылиться в кровавую разборку.
        А в Москве, прочитав прощальное письмо Милы с извинениями  и пожеланиями  найти свое счастье с другой девушкой,  Арон Кончельский    напился, что не делал давно, и предупредил Беллу, что если она еще раз потревожит его  во время прослушивания  записей, то он ее уволит.
00000000000000000000000000
Сомнения Веры Павловны
   
            Нарастающий  гул   пробуждающейся   за  окном  столицы   прервал сон  Веры    Павловны.  Она  невольно   улыбнулась  первым  лучам  солнца,  пробивавшимся  в спальню  сквозь  раздуваемые  легким  ветерком прозрачные  тюлевые   занавески с золотистой вышивкой.   В   это   весеннее  утро   ей   хотелось  немного  понежиться  в   постели,    предаваясь  романтическим  мечтаниям. Имидж  деловой женщины, железной  леди, привыкшей во имя достижения  цели подавлять в себе проявление всякой слабости,  порядком  утомил ее.  Сколько нервов и   сил,  сколько   здоровья   она потратила,  чтобы раз и навсегда   расстаться  с  Дмитрием!  Она   разрушила чары, околдовавшего  ее  дракона.
          Наступило   время    расслабиться.
          У  нее  было  два варианта. Первый - позвонить  Максиму.
     Журналист открыл  в  ее  душе  потаенную  дверь,  за   которой    все еще  было возможно  - и любовь, и  женское  счастье. Но  встречи  с Максимом  были так редки и  непродолжительны,  что   пока  она не могла  чувствовать  себя  с  ним  счастливой.
       Второй,  дежурный   вариант,  -   пригласить  своего  верного бойфренда  Сереженьку. Робкого,  но  услужливого, старательного юношу. Она  забавлялась  им   как  игрушкой. Он  по-рабски  беспрекословно  исполнял  все  ее  прихоти.  Перед рабом  куда-то  пропадает  стыд,   и  она позволяла себя такие безумства, отчего    после становился  даже как-то неловко.
        Но что  это?   - спрашивала она себя.  -  Изощренное  распутство? Притяжение молодой  плоти?  Издержки больного воображения? Как можно имея такого любовника, как Максим  Великанов, размениваться на постельные, но  вполне  греховные  шалости  с  мальчишкой?
       «А может, я,  как  и  многие  в  нашей  стране за последние годы, схожу с ума  и сама  того не замечаю. Если Максим  узнает, что  я  снова подобрала  мальчишку,  -  оскорбиться, перестанет  меня  уважать. Но он-то, он-то  живет под одной крышей  со своей  «рабыней»!   Если б он  любил  меня  по -настоящему,  сам  бы  искал  со мной  встреч, а не ждал  приглашений.  Два свиданья - за  полтора месяца!
    - Может, все-таки  Сережу?            
    Вера  Павловна  присмотрела   Сережу  в одном  из столичных  ночных баров, где он  за гроши  подрабатывал стриптизером. Высокий стройный мальчик с голубыми, чистыми,  как  у   ангела небесного,  глазами  как–то  сразу  запал  ей в душу.  Спустя несколько дней, благодаря ее усердию,  молоденького  стриптизера  без всяких объяснений уволили с работы. Она легко  подобрала мальчишку, оставшегося  буквально на улице. Приодела,   пристроила охранником  к себе  на фирму.  Хотя – какой  он охранник!  Щедрая по натуре, она собиралась вскорости  подарить  ему   машину, надо было лишь  немного выждать, чтобы  окончательно убедиться в его преданности. Но  он  вдруг исчез.  Не появлялся ни  на работе,  ни  на квартире, которую она сняла для него. Ну как в воду канул.  Она   даже подумала, что разочаровавшись в столичной жизни, он   просто   сбежал  к  себе  в  Саратов.
      Чтобы  раз и навсегда покончить с сомнениями,  Вера Павловна  обратилась за помощью  к отцу. Отец никогда и ни  в чем  не отказывал  дочери,  а  в  таком пустяке – тем более. Вере Павловна  даже не надо было  объяснять ему   причину, по которой  она разыскивала  молодого человека. Павел Алексеевич  сам  догадался.  И  даже  обрадовался,  поскольку  ненавидел  своего  зятя,  изменявшего  ей   направо и  налево с кем ни попадя. «Наставь ему  рога, доченька, наставь», -  поддерживал  засмущавшуюся  дочь отец.  И  прямо при  ней  позвонил  в  бюро  оперативно-розыскного  управления. На следующий  день фотопортрет и  ориентировочные данные на  Сергея  Владимировича Заболотного  были у  каждого  постового милиционера. Молодого человека   разыскивали  по всем  лечебным учреждениям, моргам,  вокзалам,  аэропортам,  притонам, подвалам, ночным клубам огромной страны. И  нашли -  в  знаменитом  столичном  гей-клубе   «Павлин».   
       Как неприятно  было  отцу  разочаровывать дочь, но он  доложил  ей  всю правду.  И  передал  в   качестве доказательства   серию   фотоснимков. А  чтобы  дочке  легче было  перенести обиду,  предложил    арестовать  вероломного  бойфренда
     -   За что? – горько усмехалась Вера Павловна.
     -  Ну, например,  за  кражу компьютера из  офиса твоей фирмы …

        Не  думала  Вера Павловна,  что   Сережа  спутается  с голубыми. На фотоснимках,  размалеванный  под  девку, в  каком-то нелепом  маскарадном костюме,  Сережа   обнимался   с  известным   в  стране  танцором  и шоуменом  нетрадиционной ориентации.  Ей  сделалось дурно,  когда она  невольно  представила  его   в  постели    с  этим   обрюзглым  волосатым  хищником!  Чистое  нежно тело юноши, к  которому она  по-своему  привязалась, было отдано  на поругание.  С чувством  глубоко отвращения  она  смяла  снимки  и  сожгла  их.  Она решила, что  порвала  с   Сережей  навсегда.
       Она  не стала ему мстить, хотя  не принадлежала к числу  женщин,  от  которых  мужчины  уходят по доброй воле. «Да разве ж он мужчина? –горько усмехалась она. -  Мальчишка!».  Так страдает  хозяйка   из-за   собачонки,  к   которой  еще  не  совсем  успела   привыкнуть. «Чего  ему  не хватало? Ведь пропадет. Москва  слезам  не верит!»  Она  не сомневалась, что на самом деле  никакой  он  не  гей, и  никогда им не станет.  Что только мечта стать знаменитостью  толкнула  его  в  стан  людей  с  немужской ориентацией. Первое время ей очень не хватало  его. Все-таки     Сережа  был  отдушиной в ее сложной семейной   жизни  с  Зарецким. Лекарством  от  бессонницы.  Можно было найти  другого мальчишку -  сколько их  мечется по Москве в поисках  удачи. Но появился  Максим -  и все мужчины на свете перестали для  нее существовать.
       Сережа, в самом деле,  ради грезящей ему славы согласился  бы стать   любовником   известного в  стране танцора и шоумена, и с его помощью  прорваться на большую сцену, войти в состав  звездной труппы. Он  был почти  уверен, что мечте  его  суждено сбыться. Однако  кумир   ему  ничем не помог, даже в постель  свою не уложил,  а вскоре  нашел  ему замену. А Сереже посоветовал ехать в свой  Саратов,  забыть  о  карьере  танцора, потому что  ноги у него растут не из того места, и  не соваться  к  «голубым»  –  ведь  и  для этого  необходимо призвание и талант. Отвергнутый   кумиром,  он   готов был  покончить собой.  Главное, что он   понял,  мечта  его – химера.    В отчаянии  он  позвонил  Вере Павловне. Она бросила трубку после первой фразы.  Но он  каждый  день названивал, каялся, уверял, что не переживет разлуки с ней. Что только неопытность и  сумасшедшая   мечта   стать  звездой,  загнала его в мир изгоев. Что только она,  кого он не переставал любить все это  время,   способна  отчистить его от  скверны  и вернуть к нормальной жизни.
     Оставшись без покровителей, он шатался по  Москве  как  бездомный,  отвергнутый  хозяином   пес,  ночевал,  где  придется. Подвергся  нападению беспризорных подростков, которые избив его, забрали  последние деньги.
          На вокзале по старой ориентировке его задержала милиция.  Несколько суток  просидел он в «кутузке» по подозрению  в  изнасиловании.  Ученица девятого класса,  которую  обесчестили  в собственном подъезде,  долго приглядывалась к нему на очной ставке.  «Вроде похож», - врала она бесстыже. Из  семерых подозреваемых она выбрала того, кто ей больше понравился,  словно  выбирала не преступника, а жениха.
         - Посмотрите-ка  получше, решается судьба человека,  – заподозрил, неладное опер.
         Ей  так захотелось, чтобы именно этот голубоглазый красавчик, сидевший перед ней,  испуганный  и  робкий, оказался  насильником, а не тот,   ужасный незнакомец, выступивший  из темноты с ножом, грубо  приперевший  ее  к стенке
  - Кажется,  не он… -  пожалела парня девушка.   
    Через несколько дней Сережа нашел  работу,  ему  удалось устроиться официантом  в   кафе. Но вскоре со скандалом был уволен, погорев  на обсчете клиента.      
     Сережины раскаяния пришлись  как раз на то время, когда  Максим, уклонялся от встреч  с  Верой  Павловной, постоянно находя уважительные причины. Бешеная  ревность вскипела  в ней. Она  не могла поверить, что  Максим  безразличен   к   проклятой  рабыне,  которая   живет  с  ним  под одной  крышей. Каждый  раз,  бросаясь в его   объятия,  она  ругала   себя  за  эти  подозрения. Но  как только  он  уходил,  снова  мучилась сомнениями.
     «А что если он также развлекается с полудикой азиаткой, как я когда-то  со своим  мальчишкой? Да и кто я для него: одна из многих его увлечений?»
     Настоящая  снежная  буря обрушилась в крещенский сочельник  на Москву.  Сережа  не терял надежды, позвонил  среди  ночи, рыдал  в голос.  Просился на ночлег, в  тепло,  в  уют, в ее  жаркие  объятия.  Она  не  бросила сразу трубку,  молча  слушала -  у него появилась надежда. Он уверял, что  утопиться  в Москва-реке, если она его сейчас же не  примет. Накануне ей снился  кошмарный сон: она на могиле Сережи  обливалась слезами. Этот звонок растопил лед в сердце снежной королевы:
         Ей вдруг захотелось  увидеть своего мальчика. Но она  не  сразу подпустит его к себе, ему  долго придется  ползать у ее  ног. А потом, как  энергетический  вампир, она  зарядится  его  молодостью - и окончательно  поработит  его  душу.  Она снова будет держать его возле себя, как  «скорую помощь» от тоски и  ревности. Как  компенсацию за  все  страдания. Она снова взяла его на работу в свою компанию, помогла с жильем, делила с ним время от времени постель, душевного удовлетворения не получала, отчего не находила себя места, погружалась в состоянии тоскливой безысходности. В конце концов  встречи  с   Максимом заставили ее отказаться от  услуг Сережи,  словно какая-то  глухая высокая стена выросла между ними. В  этот день ей казалось, что она способна разрушить эту стену.
       Эх,   Максим,   Максим! Если б  он  только  пожелал, ради него она бросила бы  все  и  припустилась за ним хоть на край света. И не в бизнес – классе, а  босиком.  Но он продолжает держать  возле себя  проклятую рабыню.  Кто поверит в его  непогрешимость.
       «Так кому же позвонить?» - решала  Вера  Павловна.
        Максим мог отказаться от  встречи,  сославшись на занятость, больно  уколоть ее самолюбие, и  это  возможная  ситуация удерживала  ее от звонка. Сережа – тот  примчался бы по первому зову, как услужливый слуга, претендующий на роль рыцаря. Теперь он только и  думал о том, как угодить своей хозяйке. Иногда ей казалось, что их  связывает нечто больше,  чем  голый  секс.  У Сережи, по его словам, была суровая,   властная мать, и  он   не дополучил в детстве материнской ласки, а у  нее -  ни братьев, ни  сына.  Временами ей  мерещилось, что будь у нее сын, он    был бы  похож на  него. Может, в этом -то  и  состоял  весь фокус? Возможно, благодаря этому обстоятельству  она и смогла простить его и снова  переступить  нравственный  барьер. Она  упивалось его молодостью,  словно боги Олимпа – нектаром. С ним она чувствует себя сильной  и  могущественной.
      Но  сегодня  ей  хотелось быть  слабой.
      Она нутром  чувствовала необходимость глубоко общения  с  одним из них, иначе шизофрения. Весна  ворожила  в ее чреве, в крови  Она  как  речка,  покрытая льдом, пробуждалась.   
      Некоторое время она созерцала  в своем разыгравшемся  воображении  любовные  сцены  с  обоими партнерами. Прокручивала   кадры приятных воспоминаний   взад и  вперед, совмещала их, пока  взор ее не затуманился. В синих глазах появился лихорадочный  блеск.  Нет, нет, она  не позволит себе расслабиться до такой степени.
      Она  поднялась с  постели,  еще  находясь в ауре  сложных  ощущений.  Под   холодным   душем   -  окончательно  встряхнулась.  В  голове замелькали   цифры,  бухгалтерские отчеты,  договора, контракты, лица подчиненных, компаньонов. Роскошные  машины, презентации. Встречи  и  проводы  гостей.
      Она механически  водила  мочалкой по гладкой  нежной  коже, разглядывая  в  зеркале  свое  ухоженное  красивое лицо:
    «Стоят ли мужики того, чтобы такая красивая умная женщина тратила на них время и нервы?»
  Вера  Павловна  кокетливо улыбнулась, находя  себя  очень привлекательной.    «Тридцать  шесть  - еще не вечер».    Ее частенько сравнивали с молодой  Фатеевой. Что ж, довольно  неплохо. Те же синие глаза с холодноватым  лучистым блеском. И  голос - с бархатистым  придыханием. Проникновенный   голос.
    Она обхватила горячими  ладонями прохладную  после душа грудь, слегка сжала ее, словно проверяя упругость. Почувствовав, как твердеют между пальцами соски,  нервно отняла руки,  испугавшись    наползающих   ощущений.
   Облегченно вздохнув, накинула  на голое  тело халат  и  пошла  на  кухню готовить завтрак,  и   в это время  позвонили  в  дверь.  Как и всякий  преуспевающий человек в нашей стране,  насмотревшись ужасов криминальной хроники, наслушавшись  истории  о страшных преступлениях,  она  боялась  ограблений и  была чрезмерно осторожна. Ей становилось жутко от одной мысли, что она может   оказаться беспомощной  жертвой в руках безжалостных грабителей.  Холодное лезвие ножа скользит по ее нежной бледной щеке, шее, груди, животу.  Господи! Впрочем, она не держала дома ничего ценного. Да, но известно  ли  об этом  преступникам!
   Вера Павловна   никого не ждала в такую рань. Остановилась перед  входной  дверью.  Если этот  человек  прошел в дом, значит,  знает  код   подъезда. Она включила видеодомофон, на экране появилось неестественно огромное лицо   Дмитрия  Зарецкого. Прошло три   месяца  с  тех   пор,  как  их развели, она стала забывать о  нем  и  -  на тебе,  объявился,  высокий  блондин   с  ангельским лицом  и  холодным  каменным сердцем.   
   «Гнусный сутенер! Предатель!   Мириться  пришел, что ли? Нет  уж,   ни  за  какие  награды! После развода ручки не целуют! »
      А  ведь  она  когда -то   любила этого человека. Пока он  не  наплевал ей  в душу.   Негодяй -  испортил  ей  жизнь. Она выбросила  из квартиры  все, что могло бы напоминать о  нем. Оставила лишь свадебную фотографию, которую закинула за шкаф. А надо бы  -  в  огонь. Он ведь как демон   вселился   в нее.  Развратил!  И  до сих пор  искушает  и   растлевает   изнутри.
         Со своим  первым мужем, которого  она  действительно любила,  она  и    десятой  доли   не  испробовала  тех  сексуальных безумств, к   которым  этот   негодяй привил  ей  вкус.  И   никогда  не испытывала  потребности  в  эротических фантазиях. Сексуальная жизнь  занимала ее не больше  модного журнала.  Ей  и  в  голову не могло прийти, что  когда-нибудь она, забыв про стыд,  будет выкрикивать  в экстазе  «хочу», «еще»,  «любимый».
          Она   познакомилась  с  Зарецким   на свадьбе подруги. Высокий блондин с  аристократическими   манерами,  ну  просто  принц   крови,  сразу же обратил  на себя  внимание только-только  снявшей  траур вдовы. Опытный  сердцеед  легко   уловил в ее взгляде скрытый  интерес  к себе. Покинул  женщин, которые увивались вокруг него, и  пригласил  ее  на танец.   В его руках она сразу же  почувствовала себя пленницей. Это была любовь с первого взгляда. Причем - обоюдная. Во всяком случае, оба в это поверили.
Избалованный женским  вниманием,  богатый,   благополучный  господин, как ни странно,  приударил за ней не на шутку. Это льстило ее самолюбию. Холодная и равнодушная  к мужчинам, она  вдруг загорелась неукротимой сумасшедшей  страстью. Почувствовала нутром, что с ним ей  будет сказочно хорошо.   
     А  Дмитрий  напоминал о себе постоянными звонками. Преследовал ее повсюду. Появлялся неожиданно как добрый маг, осыпал цветами. Приглашал в шикарные рестораны,  делал  дорогие подарки. Был предупредителен,  учтив, много шутил. Вскоре  предложил  руку  и  сердце  и,  что особенно ее тронуло, с  непременным  условием, удочерить ее дочь Светланку. И они поженились. Венчались в храме, как   положено у приличных людей.
      Подвоха быть не могло. Все  знали, что  Зарецкий  богат как Рокфеллер, так что корыстный интерес исключался. Правда, отец рассказал ей, что богатства  свои нажил  жених под бандитской крышей.
               
      На  бракоразводном  процессе  Зарецкий  держался  с  достоинством -  этаким  благородным  великодушным  джентльменом,  готовым из соображений чести на любые жертвы. Было  видно,  как судья,  безмозглая   молодая  курица,  *сочувственно восхищалась им:  «Как же, как же, такой  джентльмен, оказался в когтях  алчной хищницы».
              - Это я  во всем виноват.   Я  был плохим мужем. Не достаточно  внимательным.  Одним словом, -  эгоистом. Вера  Павловна -  эмансипированная женщина.  Она заслуживает человека более  прогрессивного,  чем я.
             Напрасно адвокат ее  готовился   к  серьезной борьбе.  Все спорные имущественно - правовые  вопросы  решились  в ее пользу без каких - либо претензий со стороны Дмитрия.  Дача,  две  машины, дом  в  пригороде Сочи  отошли ей.  Но    победа   ее   оказалось  пирровой.
      - Я отдаю все, на что претендует Вера Павловна.
        Даже отец зауважал Дмитрия, хотя тот отдал жене далеко не половину своего имущества и активов.   
       Противоречивые мысли забились в ее красивой головке, обмотанной полотенцем. Какое-то  мгновение она колебалась:  впустить или не впустить бывшего муженька. Потом решила, что совершенно незачем портить отношения. Да и что плохого может произойти  в  это замечательное  утро. Только бы не поддаться  магии его дьявольского обаяния. Не так просто  ей далось решение - порвать с  ним.    Гордая и самолюбивая она боролась со  своими чувствами не на  жизнь, а на смерть - и   почти  победила.  Перешагнула через себя прежнюю - слабую, безвольную. Так чувствует себя при виде наркотиков завязавший  наркоман.  Нет,  забыть его  невозможно. Даже если  пересадить  кожу, перелить кровь.  Только  Максим  может ее  спасти! Однако не обманывает ли она себя? Отчего так колотится ее сердце...
         Зарецкий   был  любезен  и  учтив, словно признавая, что потерял  на  нее права. Даже поцеловал ей руку в подчеркнутом   почтительном поклоне. Она полюбовалась его отливающими *золотом русыми волосами. Принц крови, тонкая кость.
    - Чего это ты в такую рань?  -  спросила  она,  подальше  пряча    за  махровый воротник прохладные после душа груди, но как-то  неловко, отчего  разъехались  полы   халата  и  выступили  ее  красивые  слегка  полноватые в бедрах  ножки.
     Его невольно  обожгло.
  - Я спрашиваю, чего ты в такую   рань?
  - Тебя  же  потом  днем с огнем   не  сыщешь. К телефону на работе не подходишь.
  - Ну это смотря для  кого.
   - Он не обиделся, стал  вертеть  головой по сторонам,  будто  чего  -то  искал.
    - Ты ничего не  потерял?
    Зарецкий  оглядел  ее с ног до головы.
    - Самая моя большая потеря -  это ты.
    - Если ты пришел делать комплименты  -   опоздал.
    Она разлила кофе по  чашкам, достала бутерброды из микроволновки   и   пригласила его к столу.
    Не то чтобы он был от нее без ума, и  все-таки она влекла его к себе.  А **после того, как она сумела порвать с ним, он  даже  зауважал. А   потом – умная  баба  и собой нечего. Только вот  характер  -  как у  сиамской кошки. Настоящая  стерва. Если бы  начать  сначала - он  избрал бы  другую тактику и стратегию.  Привязал бы ее к себе общим ребенком. И грозного папашу  ее -  сделал  дедом своего малыша.  Никуда бы не делись.
    - Может, ты все-таки расскажешь о  цели своего визита?
    Дежурная   улыбка медленно  сползла  с его красивого бледноватого  лица.
  - После нескольких статей  героя твоих  грез, Горелов  отказал  мне  в  доверии.  Он забыл,  кто   помог ему   стать  депутатом.
   - А  ты чего ждал?    Политики  чужды  сентиментальности.
   - Ты спишь с этим стервятником? – спросил он неожиданно, сверкнув   глазами.
  -  С  кем,  Гореловым, что ли?
  -  С  этим  ублюдком - Великановым!
   -  С  кем хочу,  с тем и сплю.
  -  Забавляешься  с  моими врагами.  Подбираешь всякую  шваль.
  - Шваль? Я не ослышалась. Он настоящий мачо.  Кого  ты подбираешь? Она нагло дразнила его. Смеялась ему в лицо.
     «Нет, жена не должна  быть такой сукой.  Любовница - куда бы ни  шло».
- Поглядим, какой  он  мачо. Надеюсь,  у него есть  инстинкт  самосохранения.
- Угрожаешь?
-  Помоги мне встретиться   со  своим  отцом, он не подпускает меня к себе. Я ведь развелся с тобой без  проблем… Вы забрали у меня все, что хотели.. Поговори с ним...
  - Он занятой  человек. И вообще:  твои проблемы меня больше не волнуют.  Забрали, видите ли у него все. Зато Мальвина, которую ты оформил на подставных лиц, осталась тебе. А она дороже всего, что мне перешло. Ты ее вовремя вывел из своих активов.
      Допив кофе, она поднялась со стула, давая понять, что говорить больше  не о чем.  Он  знал  все  ее женские слабости. Главное - не дать ей опомниться. И он дерзко  дернул за  поясок ее  халата.   Она не успела всплеснуть руками,  как  гордый Дмитрий  оказался у ее ног.
-  Ты сошел с ума!  -  произнесла она  и  затопала ногами.
    Его  губы скользнули  вниз по животу.  Она почувствовала    их  влажное прикосновение и  горячее дыхание. Проклятый инстинкт!  Она запахивала  халат, пробовала вырваться, но  желала только одного: чтобы он ее не отпускал. Она  снова   почувствовала  над собой  его   власть. Он знал,  какие ласки  сводят  ее  с  ума. Разве не он седлал из нее женщину?
    Это   как  во время   полета, когда поднимаешься все выше и выше.
    В конце  концов,  мимолетная    близость   ни  к чему   не обязывает.  Весна! Цивилизованные люди так и должны поступать.  И все-таки -  таким нежным и страстным одновременно  может  быть  только   любящий  человек.  А  как любовник он  вполне  бы сгодился.  По  ее  подсчетам это  был опасный период, она могла «залететь». Забежав  в ванную комнату,  она  полезла в сумочку за контрацептивами. Но  вдруг задумалась. «А что если положиться на судьбу. Вот чего хочет природа, копаясь в моем чреве,  пропуская через меня свою программу продолжения рода человеческого! Чтобы это  красивое чудовище произвело на свет потомство. Среди  миллиардов людей не достает еще одного  индивидуума.  Это  был  бы, наверняка,  мальчик. Бесстрашный  и  красивый, как  Дмитрий, мудрый как дед, гордый и благородный, как она. Он вырос бы, стал президентом. И спас бы нашу несчастную страну. Какая-то непонятная сила удерживала ее от самой обычной  процедуры.   
     Он  был  усерден   в  постели,  словно   хотел доказать, что ни с кем ей не будет  так хорошо,  как с ним.  И пока он держал ее   в  своих объятьях, она  была  готова в  это  поверить.  Странно, может  быть, он тот самый   идеальный партнер, о котором мечтают женщины.    Его горячие поцелуи  были яростнее пощечин. Но как сладко, как сладко, Боже мой! Если бы  он  всегда был таким. Нет, нет, не мужем. Любовником! В  экстазе она  вскрикнула: « Любимый!» - и  прикусила  губу.  И сразу же подумала о Максиме.    - Что же ты раньше не проявлял такую пылкость ?  - спросила  она, когда после  душа  он  вбежал нагишом в спальню и  забрался к ней под одеяло.
- Тогда - ты  была  женой,  теперь - любовница.
- Не дождешься. Пылкость свою ты растрачивал на женский хлам. - Она поднялась с   постели, на ходу надевая халат,  пошла в зал. Он за ней.
    - Чем я тебе не пришелся?  Где ты видела  чистеньких? Мир давно сошел с ума. Я   знаю  людей,  на  ком   горы  трупов, и  женщинам  это безразлично, а стоит мужику  задержать взгляд на смазливой мордашке – начинается истерика, вплоть до  развода.  Да  будь у другого мужика такие  возможности, как у меня, он  менял бы женщин как галстуки.
- А ты их  менял - как носки! Ты   просто из рода предателей. Для тебя  семья - пустой звук. Ты используешь  всех,  кто попадется  тебе под руку. Гнусный сутенер. Разве ты  способен   любить?!  (Где - то вдалеке звенело эхо отхлынувшей страсти.  Оглушенная  она  плохо соображала,   что  говорит.) И   запомни:  нас  больше ничего не связывает.  Я  даже  написала прошение на имя Патриарха, чтобы нас развели и по церковным канонам. - Она принесла  из спальни, лежавшее в шкатулке, в которой хранила свои ювелирные побрякушки,   заявление  с  просьбой  о церковном разводе.
-    Вот, видишь, я  не хочу иметь с тобой ничего общего, даже  на небесах, - она потрясла заявлением  перед его лицом. -  Хотя -  что  для тебя таинство венчания?  Что для тебя Бог?!
Резким неожиданным  движением он выхватил заявление, смял его  и  затолкал   себе в рот. Взял со стола стакан с соком,  сделал несколько глотков, с большим усилием   проталкивая документ в горло, отчего у него задергался кадык.
     - Идиот! Негодяй!  - заорала она,  как и  положено в таких случаях. На самом же деле этот  дерзкий  поступок вызвал у нее восхищение, но она продолжала неистовствовать:         
    - Говори, зачем  пришел? Тебе ведь не переспать со мной надо было?
    - Ты не права. Давай попробуем  начать сначала.  Я  хочу, чтобы у нс был общий ребенок.  Я  стану  другим  человеком. Каким  пожелаешь. Брошу все, уедем в Европу.
   - Ребенок? Не смеши... –  (Мысли ее спутались совсем) -  Ты еще скажи, что в  церковь ходить станешь. О  чем же ты  раньше думал?
   - Не хотел усложнять жизнь Светланке.
  - Бесстыжий лгун. Не верю ни единому твоему слову! (Она уже только делала вид, что ненавидит его).
  -   Ничего я  подожду. Ты  все равно меня позовешь . А пока, я  прошу тебя,  ради  всего, что было между нами, поговори  с  отцом.
- С этого бы и начал! – она  немного успокоилась, опустилась в кресло и прикурив сигарету, спросила спокойным голосом.
    - Я бы поговорила, но отец вряд ли  меня послушает.  А что случилось?
    - Вчера  в  таможенном   терминале   маски-шоу  устроили настоящий  погром. Целый автобус омоновцев прикатил.   Эта  целенаправленная  кампания против меня.  Просто государственный  рэкет. Пусть отец  позвонит  кому надо .  Они  опечатали  склады.  Там   грузы  на  миллионы  долларов. У  меня  обязательства перед  клиентами, я не расплачусь. Потом, я  все-таки   работаю не один...
- Мафия...
- Да, непобедимая  и бессмертная,  мы все ее заложники
- Нет, не все! В отличие от тебя, есть бесстрашные, порядочные люди, они не прячут голову  в песок,  подставляя  задницу.
- Тебя так научил шутить твой стервятник?   Ему мало гнусной лжи, которую он вылил на меня в своих  статьях, так  он  еще и продолжение собирается писать.  Так вот передай своему мачо: не выйдет
- У этого человека   есть   и  честь  и  достоинство.
- Да, но у него только одна голова! Ни он первый, ни он последний – сколько их в могиле кормит червей.
- А ты подумал о последствиях?  Какой  поднимется шум в СМИ,  если  с  этой   головы упадет хотя бы один волос. Тебя закроют и надолго.  Жрать баланду, вшей кормить. Только представь себя  в  переполненной  вонючей  камере!  С твоей внешностью и манерами ты будешь пользоваться успехом.
   - Я тебя  что,  плохо трахнул?!  Сука!
     Он бросил на нее презрительный взгляд и ушел, хлопнув тяжелой металлической  дверью.
     Она  поняла, что перегнула палку, но не извиняться же теперь.
      Дмитрий ушел, оставив в  ней  чувство  некоторой  вины и любовной тревоги.
      «А ведь решительности ему не занимать. Наломает  дров. Вот если бы он  меня ударил сейчас.  Простила бы я ему или нет?  Лучше б он судился со мной  за свое имущество и не лез ко мне  в постель. В самую  душу проник. Искуситель!»   
         Она  поняла, что перегнула палку, но не извиняться же теперь.
         «Может, еще пустишься  за ним вдогонку, слабачка!»
         Теперь все  стало на свои места: штамп  в паспорте о разводе не властен над чувствами, не указ сердцу. Любовь - как вулкан, из которого в любой момент  может хлынуть лава безумной страсти и уничтожить все преграды на  своем пути.
000
          Вера Павловна, кажется, поторопилась, посчитав Дмитрия  совершенно чужим. Выкурив  в   смятении противоречивых  чувств  две легкие сигаретки, она решилась  позвонить  отцу   и   попросить  его -  помочь бывшему мужу.
       Павел Алексеевич был крайне раздосадован. Он  уверял дочь, что не имеет никакого отношения к наездам налоговой полиции  на  владения   Дмитрия.  А  депутат Горелов своего решения не изменит:  кому  охота   пачкаться   об   такое  дерьмо, как ее бывший супруг.
    Вера  настаивала,  приводила  аргументы.
   - Он отдал мне все, даже то, на что я не имела никаких прав.   Он удочерил  твою внучку  и  будет платить  алименты.
   - Это не благородство, скорее трусость...А если по совести, то у него больше половины зарегистрировано на подставных лиц. Какая  ты у меня наивная...
  -  Да нет, он  не  трус.  Мне кажется, он все еще любит меня.
  -  Ну, знаешь…  я  было загордился  тобой, когда ты приняла волевое  решение - избавиться от негодяя,  я  полагал. наступит новый этап в твоей жизни, а теперь  вынужден констатировать, что ты поступаешь, мягко говоря, безрассудно, как пэтэушница,  втюрившаяся в уличного  отморозка  Ты  забыла, что он преступник.  Из-за  таких, как он,  вся страна страдает. По нему нары плачут. Его судить надо! Ты  ведь читала статьи  Великанова!
- У нас полстраны  преступников.  Я очень прошу тебя, папочка, помоги.   Теперь все, кому не лень, будут лягать его.  А потом, он   ведь может и дров  наломать.
- Да, загнанный в угол зверь, может быть опасен, - произнес он раздумчиво.
  - Ну, хорошо, я  подумаю... Только дай слово, что  выкинешь из сердца негодяя. Сутенера, растлителя...
- Давно выкинула…
- Чтоб никакой  ему  реабилитации,  слышишь! Никакой амнистии!  Пусть ищет  рабынь где-нибудь за кордоном.
   - Клянусь!

000000000000000000000000000000000000000000000


                Елизавета Кравченко
      
              Сыскное    агентство   «Графиня де  Монсоро»,  принадлежавшее     Елизавете    Кравченко,  в  прошлом   чемпионке    СССР   по   стендовой  стрельбе,   как   и  предполагал  Максим,  процветало.  Офис  агентства  занимал   целый   этаж   в   жилом  старинном  здании  в   районе   Кузнецкого моста. С некоторых  пор  хозяйку    привозили  и  увозили  на  работу  в  роскошном  черном   лимузине. Внушительного  вида охранники   склонялись  в почтительном поклоне, когда она  выходила  из  машины.
           Дожидаясь  в   приемной  встречи  с   Елизаветой,  Максим   вспоминал, как  она   начинала. В  маленькой    комнатушке   с  тесной   как  шкаф прихожкой.  Моталась по делам  на  стареньких «Жигулях».  Первое  время    едва   сводила    концы  с концами. Все, что  удавалось заработать,  уходило на оплату аренды помещения  и  коммунальных  услуг.   Солидные  клиенты,  заглянув   к  ней   с   порога,  уходили,  не  допуская  мысли,   что  в   этой   убогой   обстановке  можно  рассчитывать  на    квалифицированную    помощь. Ни приличного компьютера,  ни комфортной мебели, ни кондиционера. Чтобы  удержать клиента   иной  раз приходилось   снижать  тарифы   до   смехотворных размеров,    из-за чего   она  частенько   прогорала, когда  расходы  оказывались выше гонораров.  Помощники  покидали ее, накапливались долги и арендодатель угрожал расторжением договора.
    Однако  с такими друзьями,  как   Максим Великанов, талантливые и смелые, не прозябают.  Хозяйка  «Графини»  сделалась  почти  легендарной   личностью    после  появления  в   еженедельнике   «Новое Время»  статьи имиджевой двухполосной статьи о ней Максима Великанова.
       С тех пор  дела ее  пошли в гору со сказочной быстротой.   Миллионы   читателей   узнали    героическую  биографию    Елизаветы   и   увидели   снимки, исполненные Николаем,  на  которых  «русская бой-вумен"  прямо с   обложки  стреляла  из   Макарова    в  “ десятку ” ,  дальше – на развороте -   швыряла  на  татами  здоровенного мужика. На другом снимке - одной рукой прижимала к груди дочь, другой обнимала  немецкую овчарку Альфу, которая спасла ей  жизнь в  Афгане.      
        Подобные  публикация  откровенно  рекламного характера   в  еженедельнике    с    за-миллионным  тиражом  стоили   бы  ей   больших денег, которых у нее, тогда  не было.  Тем более -  с  фотографией героини на обложке. Генрих Галактионович  не позволял  своим сотрудникам  использовать  газету  в личных целях,  но  Максиму доверял,  как  себе. Любая публикация Максима, считал он,  так или иначе работает на популярность и тираж газеты.
          Максиму очень хотелось рассказать в статье о том, что  Елизавете Кравченко, выпускница   разведшколы  Министерств  обороны,  выполняла задания  в  одной из Африканских  стран, в которой шла гражданская война,    в    первую чеченскую  кампанию  забрасывалась   на территорию, контролируемую боевиками. Но в целях  ее  безопасности не стал писать об этом эпизоде ёе биографии.
         Ее последнее задание - освобождение   журналистов   из   зиндана одного  известного полевого  командира  едва   не  закончилось для  нее гибелью. Максим даже записал в своем блокноте некоторые подробности этой операции  в надежде, что  когда-нибудь можно будет об этом рассказать.
                Из блокнота  Максима:
     «   ...Разведотряд  отряд из двенадцати человек,  с  тремя освобожденными  из плена  заложниками,  петлял в горах,  уходя  от  боевиков.  Вызываемая  по рации помощь запаздывала,  и  тогда командир,  майор  Александр Егоров,    принял решение  разделиться на две группы.  Одна -   вместе с  освобожденными журналистами, в том  числе и  старшим лейтенантом  Елизаветой Кравченко,     должна  была  пробиваться к своим, другая -  во главе с командиром - прикрывать ее  отход. Вопреки  приказу командира, Елизавета осталась с группой прикрытия. Она была уверена, что часть боевиков попытается  обойти занявшую оборону федералов   с  фланга и  ударить  им  в спину.  Так и случилось, бородачей  было человек  десять. Меткими выстрелами из снайперской винтовки, она  подстрелила  двоих, остальных заставила залечь. Боевики попробовали ликвидировать снайпера выстрелом из подствольного гранатомета. Осколком разорвавшегося рядом снаряда Елизавету ранило в плечо.  Превозмогая боль, она  продолжала стрелять. Когда боевики попытались штурмом взять высоту,  пустила в ход гранаты.
     Боевики   отступили,  когда  в небе появились вертолеты федералов. Задания было выполнено, заложники доставлены в Москву, трое участников операции погибли, среди них и  командир разведгруппы – Александр   Егоров. За героизм   и  умелое действия по освобождению заложников  ему было    присвоено посмертно  звание  Героя России.  Остальных  наградили медалями «За отвагу» в том числе и  Елизавету Кравченко.   
        Вернувшись из  последнего задания,  Елизавета   подала рапорт об отставке.  Ее долго уговаривали  остаться, обещали  даже  загранкомандировку,  но когда узнали, что она  ждет ребенка от геройски погибшего  командира,  комиссовали   по состоянию здоровья, чтобы  она могла получать пенсию и пользоваться социальными  льготами. Так  закончилась  карьера  разведчицы Елизаветы Кравченко. Вскоре, спустя несколько месяцев,  у  нее  родилась дочь Сашенька. Елизавета  назвала ее в честь отца девочки – майора  Александра Егорова».      
         Максим   познакомился   с   Елизаветой  в  клубе  «Самурай»,  когда    готовился к выступлениям в турнирах по  боям без правил. После смерти  родителей -  была такая  блажь. Да и  себя хотелось  проверить на  вшивость.  Достигнув пика формы, бывший чемпион  мира по вольной борьбе стал побеждать одного за другим -  и  вдруг отказался выступать в поединках. Говорили, что  причиной послужила бой, в котором его одноклубник  получил тяжелую черепно-мозговую травму и  остался инвалидом. С тех пор Максим  больше не выступал в турнирах. Видимо, решив, что  для него бои  без правил возможны только с  врагом.  Но  продолжал  ходить в клуб тренироваться. В  те годы Елизавета Кравченко  совершенствовала там свое мастерство.  По ее просьбе, Максим  часто выходил с ней  на спарринг.  Она многое умела, но чемпион   неизменно, без единого удара,  бережно  укладывал ее  на  лопатки. Оказавшись под ним, она раскидывала руки по сторонам,  торжественно   признавая свое поражение, и надеялась, что когда - нибудь в награду за проявленную женскую слабость, он поцелует ее. Но так и не дождалась.
  Профессиональная порядочность   Елизаветы    Кравченко  не  подвергалась сомнению. За нее могли поручиться очень  уважаемые и серьезные люди.  Хозяйка «Графини»  гарантировала клиентам  стопроцентную конфиденциальность, как священник на исповеди. Богатые люди, предпочитавшие говорить о своих проблемах  без протокольных формальностей,  посвящавшие  ее   в  свои  тайны, могли не беспокоятся  об утечке информации         
     Сколько раз   враги   ее   клиентов подсылали к  ней  парламентеров с целью перекупить информацию, в которую ее посвящали клиенты.  Предлагали немалые  деньги, запугивали. Криминальные  группировки  пробовали  ее  подмять  под  себя. Официальные органы оказывали на нее давление,  предлагая взаимовыгодное сотрудничество –  обмен информацией и  «крышу», подсылали к ней и лазутчиков, которые под различной личиной  должны были  втянуть ее в конфликт  с  законом,  и тем самым загнать  в угол и оставить без лицензии. Несмотря ни на какие  посулы  и  угрозы, Елизавета  с  порога отметала подобные предложения. Но все позади, у нее появились могущественные покровители, установились с силовиками надежные связи.
       Елизавета   бралась за   разного рода  дела.  Порой очень серьезные. Раскручивала  даже преступления,  относящиеся  к  разряду  тяжких. Убийства, ограбления, изнасилование.   Негласно вела  расследования и  параллельно с официальными органами.  И бывало  раньше них  расследовало дело.  Так, пока следствие  раскачивалось, она  выяснила, что  числившийся похищенным сынок известного в Москве девелопера,  сам организовал свое похищение и надеялся получить за  себя выкуп и сбежать за кордон с невестой, которую его отец не признавал и грозил лишить сына  наследства,   если тот не одумается.   Но все-таки львиная доля выпадала  на так называемые семейные дела.  Беспокойные  родители  хотели   знать,  чем  занимаются их  дети  вне  дома,  какие вокруг них вертятся  люди,  не грозят ли  им  опасности со стороны мафии. Не употребляют ли  наркоту, не зависают ли  в казино. Ревнивые, не в меру подозрительные  мужья и жены  требовали ведения   круглосуточно наблюдения   за своими половинами, а также любовниками и любовницами.  Особенно  много приходило женщин, которым легче было доверить женщине тайны своего сердца. Елизавета умела слушать и расположить к себе клиента. У нее как у опытного стоматолога, те, кто поначалу робел, кому было нелегко, а порою больно  рассказывать о своих семейных проблемах, сами открывали рот и  выкладывали все как на  духу, забывая про боль   
          Случалось, что, получив  доказательства супружеской неверности,   особо слабонервные, в основном мужчины, хватались за сердце и даже падали  обморок прямо у  нее в кабинете. У Елизаветы  в аптечке  было все необходимое для приведения в чувства таких клиентов.
       Одного такого клиента, увидевшего фотографии, на которых его молодая жена развлекается  с  его  несовершеннолетним сыном,  увезли в больницу. И там, в  реанимации, он скончался.
      Поэтому, прежде чем   браться  за   подобные  дела,   Елизавета  предупреждала клиента о  возможных  последствиях.  Прежде чем передать вещественные доказательства, проводила психологическую  подготовку. Иногда она ловила себя на мысли, что работа ее не совсем чистоплотная. Но, в конце концов, кто- то же должен заниматься  санитарно - профилактической работой. Иногда она  поражалось парадоксальности ситуации: люди ищут   правды, презирая ложь, а ведь именно правда губит людей,  в то время как ложь чаще позволяет им прожить до глубокой старости.
     Елизавета никогда не бралась за “ темные  дела ”,  которые       вступали  в  серьезные  противоречия  с законом ,  угрожали  жизни и здоровью  третьих  лиц, бросали тень на репутацию порядочных людей.  Эти принципы она не  нарушала не при каких обстоятельствах. Возможно,  такая  нравственно-правовая  отбраковка,    позволила  ей  выжить в конкурентной борьбе , уберечься    от   происков конкурентов,  которых  раздражала ее  популярность  и  создать добрую  репутацию своему предприятию на рынке этого вида услуг.
             В тот день  у  Елизаветы  в кабинете сидела  видная богатая  женщина, приближавшаяся к бальзаковскому возрасту.  Сгорая от ревности,  она  требовала  немедленно  установить  слежку за мужем.
    - Он завел любовницу... я  это чувствую! Добудьте мне скорее доказательства,   и я  пошлю его к чертям.
Она достала сигареты из сумочки
- У вас можно курить?
Да, кончено, - Елизавета пододвинула   пепельницу и  сочувственно  спросила:
     - Вы   любите  его?
   -  Да... все-таки двадцать пять   лет  вместе. Поженились студентами, переносили вместе все невзгоды и тяготы жизни.
   -  Тогда зачем сразу разводиться?
   -  Лучше ужасный  конец, чем ужас без конца! А вы как считаете?
-  Я  считаю, что надо   хорошенько подумать, прежде чем  принять судьбоносное решение.
    - Предлагаете простить изменника?
    - Если измена совершена впервые, то любимому человеку можно  дать шанс загладить вину.  А еще важны обстоятельства
  - Я не собираюсь прощать измену, а потом, кто изменил единожды, изменит еще раз?  О каких обстоятельствах может идти речь?
  -  К сожалению, - вздохнула  Елизавета, - мужчины в  большинстве своем, в отличие от  женщин, полигамны. Часто  изменяют  из спортивного интереса. Продолжая при этом  любить своих жен. Как знать, может  быть, в этом  их  биологическое  назначение.
- А супружеский долг? А совесть?  А репутация?
-    Мы  с  вами  женщины,    прекрасно знаем,  как  представительницы нашего слабого пола умеют добиваться своего.  Это -  как  гипноз,  самые   стойкие   попадаются  в  сети коварных  соблазнительниц - от  дворников  до президентов –как кролики в пасть удаву.
- Странные рассуждения, однако. Но я  своего  делить ни  с  кем не стану. Я все решила, дороги  назад нет.  Если мои подозрения подтвердятся,  выставлю  за дверь.
          Она нервно затушила сигарету и с брезгливым выражением, словно ее затошнило, выпустила  в  сторону струйку дыма.
    - Я вся извелась, срываюсь на работе на подчиненных. Вчера прогнала горничную без причины, нагрубила отцу... Я должна знать правду как можно скорее.    Мне порекомендовали вас как высокого профессионала, умеющего быстро  и незаметно проверять факты,  добывать  доказательства, а  вы  пытаетесь меня убедить, что с  изменой мужа можно смириться. Все это я уже слышала от своей матери…
    - Простите, это мой человеческий долг -  предупредить вас.
   -  Не старайтесь напрасно
   -  Ну  что ж,  если решение ваше окончательное, то  сегодня же мы приступим к работе.
     Она взяла под руку безумно ревнивую  клиентку и вместе с  ней вышла из кабинета.
  - Можете не беспокоится, в течение недели все выяснится. Мы сделаем все быстро и незаметно. Поверьте,  я всей  душой вам сочувствую и глубоко вас понимаю.
     Увидев Максима,  Елизавета бросилась к нему на  шею,  обняла, расцеловала,  завела в кабинет.
- Совсем забыл меня!  Эгоист!   -
-  Еще какой! …
 - Ты  случайно не женился?  Признавайся!
 -   Кому я нужен …
 - А  эта  таджичка, она еще живет у тебя?
 -  Да, живет. Нельзя  ее  пока отпускать...
  - Ты  никак  удочерить ее  решил?
 - Какой из меня отец. Мне б собаку завести.
 - Как поживает  твой  приятель
 = Какой еще приятель
- Ну, Николаша, влюбчивый такой. Он  сделал мне тогда такие классные снимки. Передай ему,  что я высоко ценю его как профессионала.
     -    Не  передам. Он ведь потом  не отвяжется. И еще,  только по секрету: он мне не приятель.
- А кто же? - удивилась Лиза.
- Этот сукин сын - мне друг! - улыбнулся  Максим.
- Знаешь, мы  как-то стали реже пользоваться  этим словом.
     В кармане куртки Максима запищал и завибрировал пейджер. Максим извинился и  по привычке, повернувшись боком, прочитал сообщение, посланное Верой.   Она попросила его  проехать  с  ней  на отсуженную у Зарецкого дачу.  Конечно, это был предлог для очередной встречи.
 -  Женщины тебя  нигде не оставляют в покое. Бьюсь об   заклад -  сообщение послала женщина,  и  назначила  любовное свидание.
 -  Ну  ты прямо  Мата Хари.
-   Кофе? Коньяк?
-   Нет, спасибо.
- Ты пришел по делу или все-таки соскучился? – умные серые глаза Елизаветы  участливо блеснули.
- Конечно, соскучился.   Хотя, не скрою, есть и  дело  к тебе.
             Он положил   на   стол  пакет со снимками и   данными   на   Зарецкого.
   - Тут ориентировочка на одного  типа.  Этот человек хочет моей смерти.  По сведениям, которым я получил,  он уже однажды попытался устранить меня, но неудачно.
     Не то от возмущения, не то от удивления,  возможно от всего сразу, Елизавета даже привстала:
 - Да я его гада…
- Не  надо так волноваться,  время такое, урод на уроде.  Я  в общем не в панике, но хотел бы  знать, что он опять замышляет и  упредить его  в случае чего.   В следующем номере появится  продолжение  моей статьи,  посвященной его деятельности.  Он мечется, ищет удобного случая мне отомстить.  Мне нужно, чтобы твои ребята  недельку-другую   присмотрели за ним.
-  Я займусь этим сама. Будь спокоен.
-  А ты будь осторожна, он без охраны сейчас ни шагу, а они отморозки. Не лезь на рожон. Я ведь тебя знаю…
- Она снисходительно улыбнулось.
- Да, и выстави счет нашей бухгалтерии.
- А по-дружески нельзя!
- Нет, Можем частично рассчитаться рекламой!
- Договорились – частично рекламой.
- Держи, - Максим  протянул  ей  аппарат сотовой связи. – Новинка, вчера хозяин раздал каждому по штуке,  а мне досталась сразу два.  Так что  будем постоянно  на связи.

00000

ЗАЧИСТКА

1.
       Известный  депутат,  заместитель  председателя одного из комитетов Госдумы   Владимир  Тимофеевич  Горелов  в тот день  работал   в своем  кабинете,  в здании  главного парламента страны. Рабочий стол народного избранника  был  завален   законопроектами, письмами  избирателей, копиями запросов в различные инстанции. Он умел  создавать видимость  кипучей   деятельности.
    Горелов  готовился  по  поручению главы  фракции партии власти,  к  которой недавно примкнул, текст  выступления, в котором  должен был ударить по коммунистам.
     Сменив  не так давно политическую ориентацию, бывший коммунист Горелов  превратился в яростного противника партии, в которой состоял много лет. Обвинял   коммунистов в развале СССР, уничтожении национального генофонда. Более того,  утверждал, что это именно они, бывшие коммунисты,  продолжают грабить страну.   Воинствующий атеист, в прошлом директор Дома пионеров, он принял обряд крещения и  стал ходить в церковь.   При встрече с сановитыми священнослужителями целовал им руку. Как  опавшая женщина,   решившая порвать  с   позорным  прошлым, он каялся, что когда-то носил под сердцем партбилет и верил в идеалы коммунизма.
       Фракция  использовали его  в качестве тарана против  красных.  Ему не раз приходилось  в пылу полемики со своими оппонентами  выяснять отношения  кулаками.  Маленький, но крепкий как годовалый бычок, он  врывался в самую гущу  межфракционной  схватки, стараясь привлечь к себе внимание телекамер, надеясь, что такую прыть оценит власть, и добился своего. Горелов больше не желал иметь ничего общего с Дмитрием и Хромым,  с  теми, кто проталкивал его   в  парламент  страны. Нашлись более могущественные покровители.
     После обеда к нему в кабинет  зашел помощник с  газетным   свертком,  в   котором, судя по размерам и форме,  могла находиться коробка  конфет, книга, общая тетрадь.
   - Владимир Тимофеевич, один  из  красных пикетчиков  просил  передать вам важные документы.   
     Депутат   скользнул  подозрительным взглядом по свертку и, продолжая  набирать на компьютере,  текст будущего выступления, пробурчал  сердито:
     -  Отнесите  в  службу безопасности, пусть проверят,   может, там бомба, черт побери.
    Впредь будьте осторожны и  внимательны. Вам ясно?
    - Так точно!
    Вскоре помощник вернулся
   - Это видеокассета.
   - Дайте сюда.
    Что-то  работа не шла, и он рад был перевести дух.
    Он  взял кассету.  Сдвинул очки на кончик  носа и подозрительно взглянул на помощника.
    - Вы  просматривали, что  на ней записано?
    - Нет-нет, - заволновался  помощник.
    -А охрана?
    - Тоже...
    - Хорошо,  идите  работайте.

    Было около двух, но работать Горелин уже не мог.
    Он  позвонил   в  транспортный  отдел и потребовал  машину к выходу.
    Толпы  красных  пикетчиков  перед  входом  в  здание Госдумы  провожали  его оскорбительными  выкриками  и   улюлюканьем:
 « Предатели!»,  «Враги трудового народа!»,  « Довели страну до ручки!». В ответ  он приветственно  кивал головой и  снисходительно улыбался, как будто шел по красной дорожке мимо своих поклонников.
      Это столпотворение  с красными знаменами и плакатными слоганами против власти были выгодны Горелову. Ведь чем  больше его ненавидят  коммунисты, тем  большим авторитетом он пользуется у товарищей по новой партии.
       - Куда едем, Владимир Тимофеевич? -  спросил  вежливо молодой  водитель.
       - В  Митино, домой.
       Горелов  жил в депутатском квартале в одной  из  типовых многоэтажек.
Молодые,  спортивного  вида охранники   крутились  возле  здания.
     У  подъезда  он  столкнулся  с  депутатом   Каныгиным,   который  сверкая бритым  черепом,   вышел  на прогулку со своим   черным  эрдельтерьером.  Завидев  идеологического вражину.  Каныгин  не  мог отказать себе в удовольствии, чтобы не съязвить в  его адрес:
   - Ну как,  спится ?
  - Что ты имеешь в виду ?   
  - Я спрашиваю, как тебе в  постели с демократами?
     Он ничего не ответил, только махнул рукой
     Консьерж,  молодой  спортивного вида парень,  из  вежливости спросил у депутата, как у  того со здоровьем. На что Владимир Тимофеевич  с некоторым опозданием, уже входя в лифт,  как - то странно  ответил:
    - Посмотрим.
     Не  успел  он  войти  в  квартиру,   раздался телефонный звонок.
   -Депутат  Горелов  слушает.
   -Вы  просмотрели   видеоматериалы? - прозвучал  довольно не дружелюбный голос.
     - А кто собственно говорит?
    - Кто-кто  -  хрен  в  кожаном пальто!  Сиди тихо и  жди указаний, а то прославим  на всю страну…
 - Вы что себе позволяете!
         Но на другом конце провода  бросили трубку. Посыпались писклявые гудки.
         Депутат  был  шокирован. Этот звонок еще сильнее  укрепил  его  в  мрачных   подозрениях. Задернув шторы   на  окнах,  он   сунул  наконец  кассету  в видеомагнитофон, чтобы просмотреть ее содержимое.
     То, что депутат  увидел на экране, повергло его в ужас: груды женских тел и его пьяная голова на груди   у  пышной блондинки. Вся  компания  плыла  в клубах пара. Такое  не  вытворяли  даже помещики с дворовыми девками  в  русских банях.
   Он  был  смешон,  жалок и поразительно  узнаваем.  Жрицы  любви,   отборного качества,  подначивали его  провокационными вопросами.  И  он  откровенничал,  говорил  глупости, пошлил. Высмеивал  правительство, народ, коллег  по думе.
    Он достал из шкафа початую бутылку коньяка и,  сделав  несколько жадных глотков из  горла, небрежно  утерся  ладонью.
    За спиной раздавались пьяные голоса, смех, визг, стоны.
    Ему хотелось запустить бутылкой в экран, чтоб заткнуть рот идиоту, поразительно  похожему на него.      
     Как и многие высокопоставленные люди, он  пользовался услугами Зарецкого в  деликатном  вопросе. Мало того, он  даже друзьям  рекомендовал его как порядочного надежного человека. Он   нисколько не сомневался, что эту съемку организовал Зарецкий. Сколько же он  накопил  видеокомпромата?!
     Криминальная группировка,  стоявшая  за  Дмитрием Зарецким,  его больше не пугала. Его новые хозяева и  покровители   утрясли бы  с   братвой любые вопросы.  Но  видеокомпромат  может поставить крест на  его карьере. А ведь честолюбивые замыслы народного избранника  простирались   далеко-далеко.
      «Что нужно этому смазливому подонку? Взорвать ситуацию и свалить  за  кордон! Неужели он не понимает, что рискует головой, что захлебнется собственной кровью, что его ублюдка отмороженного из-под земли достанут, со дна морского, -  распалялся  Владимир Тимофеевич, но страх за свою репутацию уже сжимал ему сердце, подбирался к горлу.   -   А что если он все-таки передаст  видеоматериалы телевизионщикам. Что тогда  начнется! Как обрадуются коммунисты!  Он решил свести  со  мной  счеты,  из -за того что я послал его  к чертям.  Но даже если я снова сделаю его своим помощником, снимусь в его предвыборном ролике, выбью наконец эти проклятые кредиты на его  условиях,  я все равно буду висеть у него на крючке», -  рассуждал депутат. – Нет,  нужно  срочно нейтрализовать негодяя».
    Вызвав машину, он поехал  к  Павлу Кирилловичу  в  Генпрокуратуру.

000
    В  огромном  зале  фешенебельного  ресторана   только-только собиралась   публика.  Музыканты   заняли место  на эстраде.
Владимир Тимофеевич  открыл  меню  и   покачал  головой.
 - Ты не в меню  смотри, а  на официантку, я и так  знаю, что мы с тобой закажем, - пошутил прокурор.
 -  Да насмотрелся  уж – хватит! Ну  и  цены…
 -   А ты   как хотел - элитный кабак.  А сервис какой, кухня! Каждое  блюдо – произведение  кулинарного искусства. Хозяин заведений мой приятель, начинал свою деятельность с кухонного рабочего,  а теперь владелец ресторанов, элитной гостиницы. Здесь еще цены божеские.
      К столику подошел  известный отельер и ресторатор  Григорий  Михайлович, респектабельный господин невысокого роста  с  моложавым  ухоженным лицом  и, несмотря на   шестьдесят с лишним, подтянутый  как  курсант  военного училища.
    Этот человек объездил весь мир. Заядлый футбольный болельщик. Кочкарев познакомился с ним в США во время проходившего там чемпионата  мира по футболу.
  - Садись,  Гриша, - сказал  прокурор. -   Вот   познакомься,  депутат Госдумы  господин Горелов.  В  Кремль   ездит, как к себе на дачу. Наш человек, имей в виду.
 Григорий Михайлович  улыбнулся  Горелову  и  обратился  к прокурору:
 - Давненько вас не  было...
- Так ведь на нашу зарплату не разгуляешься. А тут вот друг пригласил. Ну  как, Гриша, станет «Спартак» в этом году чемпионом?
- Да станет, наверное ...
- Я хочу летом , Гриш,  махнуть к вам в Кисловодск водички попить. Ты построил уже свою гостинцу
- Построил. Буду рад Павел Кириллович...
 За соседнем столиком появился человек  с  обаятельной  улыбкой  на  красивом благополучном  лице,  похожий на главу  управделами  президента.
     И  Григорий Михайлович, извинившись,  перешел к его столу.   
    - Здесь у Гриши  столики  проверяются  круглые сутки на предмет прослушивания. - Так что  говори,  не сомневайся.
    -  Ты помнишь, я  рассказывал тебе,  как  твой   зятек  мне праздник устроил с сауной и девицами?
    - Бывший  зятек, ну?
   - Так вот:  он мне бандерольку прислал и,  хотя   без обратного адреса, но сомнений быть не  может -  это его работа . Ты сам  мне посоветовал гнать негодяя в шею куда подальше,  а он в отместку -  видеокассету,  где  я с девками, сам понимаешь. Да еще и выпивший, сболтнул лишнего. А сболтнул, как мне сейчас кажется, потому, что мне в коньячок подмешали какой-то гадости. Понимаешь: чтобы при случае за горло взять.
  - Ты смотри, какой шустрый.   Видеокомпромат, говоришь! Шантажист проклятый. Это уже не шуточки.
-Да какие уж там шуточки, - уныло покачал головой Горелов.
  Павел Кириллович сам никогда не пользовался услугами барышень, которыми  командовала  у Дмитрия Эльвира Михайловна. Но  пару раз  отправлял  к ней  высоких товарищей. Неужели они  посмели  всех снимать  скрытой камерой. Ответственность ложилась и на него.
 - Он  будет держать нас всех на крючке, - продолжал почти шепотом  Владимир Тимофеевич, и, махнув рукой,  опрокинул  рюмку водки.
-  Он подавиться этим крючком, - заключил прокурор и последовал примеру товарища.  - Я хоть и не такой бабник, как ты, Володя, - с девками у него в сауне не парился, но так это дело не оставлю. Он вернет весь компромат  как миленький…
-  Где  ты найдешь в наше время таких людей, которые  забрав у него компромат, не воспользуются им  сами? Не сделают дубликаты? На кого можно положиться? За такое кино, сам понимаешь, отвалят большие деньги, и дело с концом.   
-   У нас есть люди, на которых мы сами имеем  компроматы,  неопровержимые доказательства для возбуждения уголовных дел  с  радужными судебными перспективами.  Которые обязаны нам по гроб жизни. Они и сделают все. Но  ты мне будешь обязан, Вовчик.  Ой как должен...
   - Да я за тебя  Павел ...
  -  Не  забудь только, когда  там окажешься, наверху, кто тебя спас.

000
    2.

      На  следующий   день,  после  встречи    Горелова   с   Павлом Кирилловичем,   люди   в   масках   ворвались  в  офис  охранного  агентства «Щит»  и  устроили  там  настоящий  погром. Ничего не объясняя, выставили  за  дверь  всех, кто находился внутри.  Забрали всю документацию,  изъяли  жесткие диски из компьютеров, обесточили  и  опечатали  помещение. Директор агентства, вытолкали пинком под зад за то, что назвал  происходящее беззаконием и вздумал грозить  серьезными последствиями. Однако тот не унимался. Тогда командир подразделения не раздумывая ткнул его  электрошокером в шею,  и   дебошир  потерял сознание.
   Когда его привели в чувства, он   долго звонил   своим покровителям, но не мог  ни до кого дозвониться.
   Это была акция устрашения. Криминальному сообществу не дали опомниться. С  самого раннего   утра    началась  операция  по  нейтрализации группировки Хромового.  Бойцы  СОБРа   вламывались  в  квартиры   спящих  бойцов группировки и их авторитетов. Сгоняли тепленьких  с  постели  резиновыми дубинками, заставляя   одеваться  во  что   придется,  и   пинками, выталкивая на улицу.   На фирмах, контролируемых группировкой  Хромого, проводились повальные обыски.  Возмущавшихся  клали на землю,  били ногами, не позволяя поднять головы. Там, где не за что было зацепиться, подбрасывали оружие, наркоту, тротил.  В разных районах   Москвы  милиция  останавливала  крутые иномарки  группировки. Машины отгоняли на штрафплощадки, водителей и хозяев увозили в изоляторы.  Самого Хромого взяли ночью в собственном казино. Как только  появились бойцы в масках, он послушно вытянул руки, на которых тут же защелкнулись  наручники.  Лучше уж менты,  чем  конкуренты со стволами. Он сразу же одернул охрану, которая  рванулась к нему на помощь.  Хромой прекрасно  понимал, что если «маски»  бесцеремонно врываются в его частные владения,  значит дергаться бесполезно - санкция получена  сверху.
   К полудню самая  активная и авторитетная часть группировки была изолирована.   
      В одиночке Бутырской тюрьмы   Хромой, как ни странно, испытал приступ ностальгии. Даже слезы навернулись на глаза. Вспомнились годы, проведенные в крытых тюрьмах и лагерях.
 Тогда не было пейджеров, сотовых телефонов. Даже письмо отправить было проблемой. О побегах  и не помышляли.
      Ему не нужно было ломать голову, чтобы догадаться  о причине своего ареста. Это Димон замахнулся на власть, как пить дать, вот и результат.
    И все же, когда  через несколько часов к нему в камеру вошел следователь из прокуратуры он спросил  удивленно:
      - За что?
    Следователь по особо важным делам, или «важняк», как таких  называл  сам Хромой, достал  из  портфеля  толстую папку и потряс ею перед угрюмым лицом Хромового.
  - На вас тут столько, что хватит на троих. Заказные убийства,  похищение людей, связь с  боевиками, подготовка теракта в  центре столицы. Не надо было  лезть в большую политику.
 - Что вам  нужно  от меня? Какую политику?!
-   Прекратите валять дурака. Теперь вам придется  сотрудничать с нами, иначе потеряете все.
- Сотрудничать? А разве я  с  вами не сотрудничаю?  Сколько денег я отвалил  вашим коллегам,  вытаскивая своих дружбанов и подельничков. Сколько на эти бабки  куплено особняков и крутых тачек. На чьи деньги их дети учатся и  шатаются  по  заграницам.
   -  Я не знаю, кому вы и что передавали, но попутно замечу: вам деньги тоже не с неба падали. А  потом – вы ведь ментов больше кормите, да судей, а  я следователь прокуратуры. Причем, учтите, по особо важным делам.
   - Адвоката мне! Шалевича! Он вам все  втолкует.
   -   Так ваши адвокаты  все по камерам распределены.
   - Вы сами хоть верите в обвинения, которые мне шьете?
         - Объясняю один раз,- нахмурился следак, -  не поймете, пеняйте на себя, уйду и сюда войдут  те, кто не будет с вами церемониться. Ваш подопечный Дмитрий Зарецкий – могли бы догадаться! - подставил вас. Если кто-нибудь из ваших людей хотя бы  шелохнется в его защиту, я вам не завидую. Неужели вы подставите голову под топор  из-за  какого -то смазливого сутенера. В вашем возрасте здоровье нужно беречь. Вы ведь знаете,  собровцы, они  с авторитетами не считаются,  могут насмерть забить.
«Выдашь ты своего дружка, Дмитрия», - вспомнил Хромой слова Пелагеи. – Опять старуха оказалась права. Проклятая колдунья. Правда, нагадала мне долгую жизнь. Только не уточнила – на воле и  в  тюряге».
- Вы согласны с нами сотрудничать?-  спросил следователь,  давая понять, что времени на раздумья не будет.
Хромой  не озвучил ответ, но, прикусив губу,   выразительно кивнул в знак согласия.
  - Если вздумаете шутить шутки, материалам, собранным  на вас будет дан ход. Но до суда вы  вряд ли доживете. Надеюсь, вы понимаете, что я не блефую.
 - Слово Хромого – закон,  вся  страна  знает.
 - Тогда слушайте, что вам предстоит сделать.
0000000000

3.
     Утром  два телохранителя,  в обязанность которых входила охрана Зарецкого,  покинули свой пост. Вместо них подъехали  другие люди. Зарецкий  еще находился в постели, когда  за ним   пришли. Его разбудили довольно неделикатным способом - ударом  бейсбольной  биты   по  спине. Он  подскочил  как   ужаленный.  Два молодых   мордоворота и один респектабельный высоколобый  господин,  похоже,   главный среди  них,  стояли  перед   ним, не  обещая ничего хорошего.  У одного из мордоворотов   из - за борта  куртки торчал  ствол   АКМ,   другой  в  руках помимо биты  держал  наручники.
    Несмотря на умение хранить самообладание в  непростых  ситуациях, Зарецкий сразу же сник и почувствовал, что не в состоянии  унять  дрожь в коленях. Он понял, что охрана его сдала, что за всем этим стоит Горелов, пришедший в ярость, и наверняка не без помощи тестя. «Как  же  я  просчитался. Подался эмоциям, а ведь мог  обыграть их:  свалить за бугор и оттуда диктовать условия. На словах все просто, а на деле вот как вышло.  Но как спасти теперь свою шкуру? А что если эти трое  молодчиков пришли, чтобы забрать у меня  самое дорогое  -  жизнь. Неужели конец? Господи,  если  ты  есть, спаси!  И  я   клянусь  заслужить твое расположение.   Миллион пожертвую  на храм!»
     Эти мысли пронеслись в голове Дмитрия в один миг, как видения страшного сна. Но это был не сон.
      - У нас мало времени, господин  Зарецкий , - сказал  лобастый  со  зловещей иронией, -   не вздумайте тянуть время. Где прячете видеокомпромат?
        Дмитрий  ответил  не задумываясь:
   -  На  даче,   в подвале.
   - А  еще где ?
   - Больше нигде.
    - А ну колись сука, пока башку тебе не расшиб! – замахнулся на Дмитрия битой один из громил.
     - Только не бейте по лицу,  -  закрылся  руками  Зарецкий .  - Я  сказал правду...
          Он рассмешил налетчиков.
      - Нет, вы поняли, господа,  он  беспокоится   о  своей физиономии.   Подумали бы  лучше о своей  заднице, - ухмыльнулся лобастый. -  Вы не  педик  случайно ?  А  ну-ка возьмите у него  мазок на анализ.
      Двое мордоворотов стащили его с постели,  пристегнули наручниками к  батарее.
  - Не надо, не надо, я прошу вас,  не делайте этого , - запаниковал  Дмитрий, - я  ничего не скрыл. - В глазах у него был ужас. - Я заплачу сто тысяч... двести… лимон…
    Несколькими ударами биты по ляжкам, от  которых он   вскрикивал, вздрагивая  всем телом, его заставили  повернуться  задом.  С него  стянули плавки, и он прикусил губу до крови, когда  между ягодиц в  него уперся  холодный ствол автомата.
    -  Где видеокомпромат? Весь, до последней кассеты? – снова спросил лобастый.
  -   На  даче,   в подвале, десять кассет.
  - Врешь !
  - Клянусь Богом!
     На  своей  бывшей  даче, которую отсудила у него Вера Павловна, он  действительно хранил  видеокомпромат, надеясь, что туда никто не сунется.   - Дома - есть что-нибудь ? Хотя бы  один кадр?
 - Не держу... Клянусь...
 -  Стреляй скомандовал лобастый
   Звериный рев вырвался  из груди Дмитрия. В бешенстве он лягнул автоматчика, и тот от неожиданности едва не  свалился навзничь.
 – Ах ты, козел,  лягаться будешь, - и сразу последовал удар  прикладом по голове.  Комната поплыла перед глазами, но  Дмитрий не потерял сознания.
   Повторяю, в  квартире есть  видеокомпромат? -  голос звучал где - то далеко.
  На даче, - прошептали его покусанные в кровь губы.
 Еще один удар прикладом  по голове, и он повалился на пол.
« Когда  они получат, что хотят, то прикончат  меня »
    Его быстро  подняли и привели в чувства.
    Незваные гости перевернули квартиру. Под   видеодвойкой, в тумбочке  плотными рядами лежали видеокассеты: боевики, мелодрамы, триллеры, вестерны,  музыкальные программы звезд эстрады, домашняя съемка.
  - Да тут за день не разберешься!
Они сгребли всю видеотеку в большую  коробку.
  На даче аппаратура есть? - спросил высоколобый у Дмитрия
    - Только телевизор.
 - Хватайте видик и вперед. Провода не забудьте
    - А ты одевайся, живо! И  звони  своей корове.
    - Какой  корове? - ему почему-то  подумалось, что так назвали Веру.
   -   Эльвире Михайловне.

000000000000000000
4.
         Друзья торчали в редакции, когда на  пейджер Максима поступило сообщение от Елизаветы.  И сразу же зазвонило мобильное устройство.
  - Макс,  он у меня на прослушке. Его пытают, требуют вернуть какие-то кассеты . Жизнь его на волоске -  звоню ментам.
  - Ты  откуда  свалилась?
  -  Я  в машине, в двух шагах от  его  дома.
  -  Сколько их?
  - Четверо. Трое поднялись к  нему, один остался в машине.
- Не вздумай  ввязаться  в разборки. Сейчас буду.
- Ментам звонить?
- Ни в коем случае, они ему не помогут
- А если его убьют?
- Вряд ли…
    Максим  на ходу  разрабатывал  план  операции по освобождению Зарецкого.
      Прихватив  Махоча, без дела слонявшегося  по    кабинету,  он   помчался  к  дому на  Маховой.
     Машина  Лизы   должна была стоять за углом, возле кафе, но ее там не  оказалось. Что же случилось?   Возможно, они  забрали  своего «терпилу»  и  отъехали. И действительно через несколько  минут  в  кармане  куртки у  Максима  запикала рация.
   - Да. Говори...
   - Они едут по направлению  к   шоссе.  Преследую...
   - Будь осторожна, не засветись...
     Максим рванул  машину  с пробуксовочкой, и она   понеслась  по сверкающему  лужицами асфальту, в  которых отражались московские  многоэтажки  и лоскутки   неба. Весенние  лучи   назойливо лезли  в  глаза.   Спецкор  нацепил темные  очки. Папарацци потребовал, чтобы ему в конце концов объяснили,  кого  они едут спасать. Но  Максим не торопился   удовлетворить его любопытство.   
     -  Возьми на  заднем сиденье  чемоданчик,  - сказал он  Николаю. -  Открой  его  и  проверь   реквизит.
     - Мы что, едем  на  Мосфильм сниматься? - вытаращился папарацци. - О , Господи, да это же лохмотья  какие –то!
Он достал из чемодана затертые до дыр и запузырившиеся на коленках   джинсы, такую же грязную, заношенную куртку. Несколько париков, накладные бороды, усы,  коробочки  с  гримом.  Одноразовые шприцы, ампулы...
  - А это что? - спросил он, изумленно разглядывая старый  дырявый зонт.   Нет, не  надейся,  я  не  напялю  на себе  эти  жалкие  обноски.
- Напялишь. Куда ты денешься! Предстоит  серьезная  операция по освобождению заложника, схваченного террористами.
- Какая, черт  побери, операция? Ты объяснишь  мне -  в чем дело? Я должен знать, ради чего  рискую  головой. К чему готовиться?
  - Готовься  к  перестрелке, - издевался  Максим. – Правда, с бронежилетом - проблема.
- Ты сошел с ума. Я в такие игры не играю. Останови машину...
-   Ну ладно, похитили  человека, понимаешь? Нет,  в натуре, кроме шуток.   Если даже мы не успеем его вызволить, то и в этом  случае ты не прогадаешь:  сделаешь  кучу  сенсационных  снимков  еще тепленького трупа  на обложку очередного номера.
 - Труп – это,  с одной стороны, хорошо, но как бы саму не окочуриться. А что за  личность?
- Скоро узнаешь, - Максим оставил вопрос друга без ответа
   Напрасно папарацци пытался разгадать, кого им придется спасать, -  нюх ищейки  не подсказал ему ничего конкретного.
  0000
5.

    Развлекательно- оздоровительный  комплекс   “ Мальвина  ” жил своей обычной  жизнью.   Эльвира Михайловна с  утра  собрала  молодое  пополнение в своем кабинете для инструктажа  и  очередной   промывки   мозгов.  Она требовала от своих подопечных полного послушания  и  творческой  изобретательности. Каждая из них, помимо знаний  сексуальных  технологий,  овладела   навыками  массажа  и   искусством обольщения. Почти все они  перебывали   с  ней    в  постели. Среди  них  была   одна  чернокожая  кенийка,  миндалеглазая таитянка,  жительницы   братских республик - полный экзотический набор.  Самой младшей было четырнадцать  - беглянка  из  Житомира. Эльвира Михайловна  напоминала  им, что обращаться  к  клиентам с какими бы то ни было просьбами - запрещается.  Что раскованность не должна  граничить с хамством и вызывать у клиента раздражение.  Что любое  желание   клиента - закон.  Воровство  -  не прощается!  Предательство - жестоко  карается. Она напомнила им, что деньги, заработанные у неё в Мальвине,   они больше нигде не смогут заработать, хотя некоторые и десятой части не отрабатывают их как следует.
- А если он мне бутылку между ног пихает, окурок станет тушить  о мою задницу, - жаловалась новенькая,  - что я должна делать?
- А для чего у тебя мозги? Где твоя женская хитрость? Увернись, придумай что-нибудь. А если не можешь, иди тогда на рынок, торгуй тряпками.
      Звонок  Зарецкого прервал инструктаж. Он  потребовал, чтобы Эльвира   немедленно примчалась   к нему  для  обсуждения   важного   вопроса, который  не хотелось  бы  озвучивать по телефону.
   - Я пришлю за тобой  машину.
   - Да-да, Дмитрий Алексеевич.
      Отпустив девочек со словами «мы еще продолжим этот разговор», она вышла из здания. День выдался солнечный. От весенней   кутерьмы  кружилось в голове. Она  спустилась по мокрым от  подтаявшего снега  ступенькам  к   подъехавшей  машине.
   - А где Василий? - спросила она у незнакомого водителя.
   - Загулял ваш Василий...
     Эльвира  плюхнулась на заднее сиденье,  достала  ментоловую сигарету,   закурила.
    Свернув  за угол,  водитель швырнул   тачку  под арку сквозного проезда  и   резко затормозил  перед  задком  пассажирской  «Газели».  Из  будки  спрыгнули  два мордоворота. Один -  рванул дверь  «Мерседеса» с  ее  стороны.
  - Что такое?! - всполошилась сутенерша,  но   удар  в  челюсть потряс  ее,  и она  поплыла.  Ее    подхватили, потащили  к  будке  « Газели» и  втолкнули внутрь.
 «Куда? Зачем? Кто эти люди?»
Машина сорвалась с  места.  Эльвира  покатилась  по полу. Попробовала  заорать, но  удар битой по спине заставил ее угомониться. На голову ей  надели  мешок для  устрашения.
 За  кольцевой дорогой, на посту ГАИ машину остановили .
  Респектабельный лысый  мужчина в шляпе и очках, сидевший рядом с водителем  показал гаишнику   корочки,  и  тот,  выпрямившись, отдал ему  честь и  пожелал  счастливого пути.
        Недалеко от трассы, в лесополосе,  с нее сняли мешок.   
    Увидев  грозные лица,  а рядом свежевыкопанную  яму,     она зарыдала и проявила готовность отвечать на любые вопросы.
  - Только не убивайте, только не убивайте. - ползала она от  одних ног  к другим. Все скажу, спрашивайте, пожалуйста, спрашивайте ...
   - Это вы девок проверяли на качество? - спросил  лысый  в очках, главарь группы. -  Дай-ка   лопату сюда, -  обратился он  к  одному из троих своих помощников.
   Взяв лопату, он  оценивающе взглянул на черенок
      Она залилась слезами, бросилась к его  ногам.
   -  Слушай меня внимательно: один неверный ответ,  и  я  загоню  эту лопату  ...
    - Я все поняла, я все поняла…

 «Они  убьют меня,  если б  не хотели,  не завезли бы так далеко. А яма для чего?  За что, Господи? В  этом мире происходят такие ужасные вещи, неужели  я больше других заслуживаю смерти? Разве я виновата, что мне дано любить мужиков. Да и за что их любить – они все такие жестокие!»
        Разве могла она подумать, что ее, хозяйку  приличного борделя ,   подбиравшую девочек  для  первых  людей страны, такую  преуспевающую благополучную, превратят в течение получаса в  ползающий   мешок  с  дерьмом.
- Все скажу, все скажу, спрашивайте, - она обвила дрожащими руками  ногу главаря группы.
- Про скрытые камеры в номерах и сауне знали?
- Я не при  чем... Это все они...
 - Где кассеты?
     - Кассеты - забирал Зарецкий?  В  каждом номере, в каждом кабинете установлены видеокамеры. И стала перечислять имена высокопоставленных лиц, посещавших ее хозяйство. Она также рассказала, что  видеотехнику  обслуживал  Николай Скворцов,  электронщик, программист.  Он у них и за электрика был, и компьютеры обслуживал.  Назвала его  адрес и телефон.
«Проклятый Зарецкий, подставил меня.  Но ведь за ним мафия. Бандиты!  Где они? Неужели это конец!».   
 - Так вам  больше нечего добавить, -  спросил  с  леденящей душу  вежливостью главарь группы.
 -  Клянусь Господом ...   Не убивайте только... У меня  есть  деньги ...   я отдам, все отдам... Я  буду молчать…
         Он снял с  шляпу и, печально покачав лысой головой, скомандовал:
- Кончайте!
-   Один из бандитов, стоявший   за ее спиной,  выстрелил.
 Это был устрашающий выстрел, пуля пролетела  над головой Эльвиры.  Не успела она вскрикнуть,  как стрелявший столкнул ее пинком в  яму.
         - Закапывайте, - усмехнулся главарь
    Комки  свежей земли сыпались ей на голову и грудь.
   «Они закапывают меня живой! Как нацисты! Господи, спаси меня! Помилуй!»
    - Довольно, - скомандовал  главарь и наклонился над ямой
  - Я сохраню вам жизнь,  но смерть отныне  будет ходить за вами по пятам. Не забывайте об этом!
 
   6.

  Николай Скворцов   и  его   шестилетний  сын  Сергей,     приготовились  смотреть  популярную   в стране   телепередачу  "Звездный  час",  когда  позвонили  в  дверь.
   -  Это, наверное,  мама  пришла! - спрыгнул  с дивана мальчик   и  помчался  в  прихожую.
 - Давай скорее, Сережка, - торопил   отец. - Начинается...
  Возникшая  вдруг тишина  насторожила Николая.
 - Ну чего ты возишься, Серега! Кто пришел? Мама ?
    Вместо ответа из прихожей послышался  детский плач.
     «Наверное, шутит  Сережка», -  подумал отец.  Не успел  Скворцов подняться с дивана, как в комнату ввалились  трое в масках. Настоящие гориллы.
     -  Скворцов решил, что  это  обычные  грабители. В первую минуту он даже не испугался,  скорее растерялся. Но когда  один   из  грабителей, зажав    рот  мальчику,  потащил  его  в соседнюю комнату, отец  побледнел.      
    Мальчишку  приковали   наручниками к батарее.  Он заплакал:
      - Я хочу к папе!
     Но  дядя в маске,  не такой  виртуальный, как  персонажи  компьютерных игр, щелкнул его по носу и погрозил пальцем.    - Молчать! А  не то  - не увидишь больше папу
    -  Вам  что,  ребята? –  с трудом   выдавил  Скворцов. -  Может, вы квартирой ошиблись?
        И в самом деле,  Скворцовы  жили  довольно  скромно, чтобы их грабили средь бела дня такие серьезные типы
   -  Нет, не надейся, - сказал  один   из  «грабителей», -
в нашей конторе ошибок не бывает.
   - Пожалуйста, берите что хотите. Только  ребенка  не трогайте!    Я прошу вас! Его в   прошлым году  соседская собака укусила, так он всю ночь потом вскрикивал. Заикается до сих пор. Не пугайте его, я все отдам...
   -   А что  у тебя есть?
  Скворцов виновато пожал  плечами
   - Аппаратура есть. Кожаный плащ, сберкнижка...
   - И все?
   Там  в  шкафу, загашник  у жены:  золотые сережки, колечко с бриллиантом. И  деньги! Полторы тыщи долларов.  И вот еще, -   он снял с  руки часы и  перстень. - Берите...
  - И все?
  - Хорошо, я все расскажу: я разработал новую программу для детской игры. Она принесет  миллионы. Вы, наверное, за ней пришли? Но она еще не готова…
   Кто-то  сзади лягнул  его в
спину. И он вдавил голову в узкие плечи.
 -  Слушай  теперь нас, дружок:  у тебя есть шанс спасти жизнь своему сыну, за твою я пока не ручаюсь. Где  кассеты, которые ты записывал для  Зарецкого?
 - Какие кассеты?  - удар в челюсть и  Скворцов  ощутил солоноватый привкус крови  во рту. Потом еще удар, и еще, и он повалился на пол. Оглушенный тупой болью  он  не мог поднять головы. Где-то рядом валялись его очки. Без них он ничего не видел.  Он шарил ладонями по полу,  но не мог их найти.
 - У нас нет времени  на раскачку. Еще один такой  ответ  и ты потеряешь сына.
     Скворцов сразу же понял:  испытывать терпение этих людоедов  бесполезно.
 "Стоит ли   из- за  негодяя Зарецкого рисковать жизнью ребенка.
   И зачем я с ним связался!»
   - Я передавал  кассеты  Дмитрию Алексеевичу.
   - Камеры,  ты  устанавливал?
   - Да, я  установил  в номерах и сауне скрытые камеры.  Я только исполнитель чужой воли. Стрелочник, понимаете. Если бы я отказался, они бы меня убили.
 - Ты делал копии?  -  прозвучал над  ухом голос   человека  в маске.
   Скворцов  пытался  подняться на локтях с пола, но задававший вопросы бандит наступил ему на грудь, затем   придавил ему  горло каблуком  ботинка.   Смотревшие на  него   из   прорезей  маски  глаза  его мучителя лихорадочно  блестели и  даже казались дьявольски  привлекательными.
"Они пришли  за  моей  душой"
      - Какие копии? - прохрипел Скворцов.
      -  Разве ты не оставлял себе копии? Ну, чтоб  потом продать их за хорошие бабки?  Ты же не глупый человек, не так ли?
  - Вы убьете меня?
 За стеной снова заплакал ребенок.
 - Ты не о себе думай, а о нем,  -   кивнул бандит  в сторону стены, за которой находился сын. Твои  игровые  сто  жизней не спасут его. Ты,  по - моему , вообще живешь  в каком-то виртуальном мире. Где копии?
 - Я не отставлял копий, я честный человек...
 - Ах, он честный человек!
   Скворцов словно прозрел в этот миг: оказывается, миром правит зло, и правит только потому, что мы все, так или иначе, способствуем этому. Тогда на кого обижаться,  если  в один черный день оно врывается  к тебе в дом. Неужели он никогда  не закончит  кандидатскую диссертацию, не запустит   спрограммированную им  игру. Валентина, жена его, станет вдовой, а сын  сиротой. Неужели  уже  сегодня он покинет этот мир?  Только бы не мучили. Господи! Реформы, демократия,  да зачем  они мне  в гробу?! Обман, все обман, бандитский беспредел. Но зачем они пришли в масках?
    - Спрашиваю в последний раз: где копии?
- Ребенком клянусь – не оставлял, - простонал Николай и сразу же  получил  удар в голову.
- Ты, по-моему, сломал ему челюсть, - один из бандитов  наклонился над неподвижно лежавшим Скворцовым.
    - Он, кажется, не дышит.
    - Туда  ему и дорога! Он заслужил свою смерть.
      
       Жену Скворцова удивило, что   входная дверь не была заперта и что ее никто не встречает.  Увидев  ребенка,  прикованного  наручниками к батарее, она бросилась к нему с криком: «Что  случилось, сынок?!»
          -     Па – па,  па-по-чка мой, па-па, - всхлипывал мальчик.
      Она    вбежала в зал. Муж лежал  на полу перед включенным телевизором, спиной  к двери.   На экране   неизменный  ведущий  популярной детской телепередачи " Звездный час " вручал  приз  победителю   игры, мальчику из Украины.
       - Николай! - вскрикнула жена, еще надеясь на чудо.  Но  муж  не шевелился. Она упала на колени, обняла его.   Положила  голову ему на грудь и стала прислушиваться, в надежде, что муж все-таки жив.

000

7.

Белый   «Жигуль»  Елизаветы  стоял  у  обочины дороги, недалеко от поста ГАИ.
 - Наконец,  - вздохнула  Елизавета. – когда подъехали ребята.
- Что  случилось? - спросил Максим.
 - Я упустила  их из   виду.  Разве за ними угонишься  с  таким  движком. Пересела в целях   конспирации  на  эту   колымагу – и на тебе,  -  она  хлопнула ладонью по капоту. - Это еще  полбеды:  меня  задержали  на посту…
- Куда же его везут?
- Не знаю, Макс! Знаю только по разговору, что на дачу.
 - Эх, ты, - Мата Хари!  - усмехнулся  папарацци. Он положил ей руку на плечо.   
     Елизавета печально свесила голову. И папарацци в приливе  чувств приобнял ее  за талию и чмокнул в щечку.
    - Да пошел ты, -  с досады Елизавета  стукнула  его локтем в живот. От неожиданного резкого удара  Николай сложился, выкатив глаза, словно в горле застряла кость.
    - Что, дыханье сперло?  А ну-ка,  присел - встал, присел – встал, - скомандовала  Елизавета.
  - Ты  что   делаешь?  Я же пошутил, - ворчал папарацци, отдышавшись.
 - Ну не  обижайся,  - она обняла его и в знак примирения  поцеловала в щеку.
 - Все, женюсь! –  вздохнул Махоч, прикрыв от  удовольствия глаза.
    Максим прокручивал в голове последние события, сопоставлял  факты.
 - Так говоришь,  на дачу? Не  расстраивайтесь, ребята, я, кажется,  знаю, куда они  поехали.
   Максим был  уверен, что  Зарецкого  увезли на  его бывшую дачу.  Он  возил туда Веру Павловну.
-Это недалеко, друзья, по коням.
Захлопали дверцы, и они помчались по трассе к дачному поселку. Они остановились метров за сто от дачи  Веры Павловны.
    Все трое надели парики, Максим наклеил  бородку и  усы, стал совершенно неузнаваем.   
      Несколько минут  потребовалось, чтобы оба изменили внешность.
     Они прошли сосновой  рощей и вышли прямиком к воротам дачи.
    -   Ты будешь ждать нас в кустах, без команды не высовывайся, - сказал Максим другу.
    - Нет, я  пойду с  вами запротестовал  папарацци.
     -Нет, ты останешься здесь! – настоял Максим. - Держи рацию, когда понадобится, мы тебя вызовем.
За высокой кирпичной стеной   виднелась  мансарда  и  крыша из итальянской черепицы.   
     Елизавета осталась у ворот, а  Максим, пригнувшись, пошел вдоль забора и скрылся за поворотом
   Через несколько минут Елизавета несколько раз уверенно нажала  на кнопку звонка.

8.

Действительно, в подвале дачного дома, под кучей  хозяйского  барахла, обнаружилась та самая коробка с кассетами, о которой рассказал Дмитрий. Лобастый главарь группы, в  больших темных очках,  просматривал  кассеты  на  видеодвойке в  режиме ускоренного воспроизведения.  А помощники  били  Зарецкого, надеясь, что неудавшийся «видеошантажист»,  вспомнит, где еще  у него спрятан  компромат. Его утюжили по ребрам кулаками, обхаживали битой по спине и плечам. Стисну зубы, Зарецкий упрямо повторял, что не было никаких копий  и  глухо стонал от  боли, а еще - от унижения и собственной беспомощности.
    «Только бы выжить, только бы вырваться из плена – из- под земли достал бы гадов».
    - Где еще прячешь кассеты?  Копии есть?  - орали налетчики.
    - Я вам все сказал
     Наконец главарь оторвался от экрана и многозначительно подмигнул  одному из помощников. Тот понимающе кивнул и сразу же накинулся на Зарецкого.
- Я не верю тебе, понимаешь?! А  ну открыл рот!
    Зарецкий никогда не был набожным. В его жилах текла еврейская кровь бабки,  польская – отца,  татарская - матери, он даже не знал, какому  Богу молиться «Господи, помоги! -  не тот, которого придумали люди, а тот, который единственный,  настоящий, -  помоги  рабу своему грешному и я построю храм в твою честь!»  - эта мысль пронеслась  в его сознании, когда,  казалось, рассудок перестает соображать.
           - Пасть,  говорю,  открой, сука!
     Закрыв глаза и весь внутренне сжавшись, Дмитрий разжал челюсти.
     - Сейчас свинца глотнешь, если не скажешь, где еще прячешь кассеты.
  «А ведь Пелагея говорила, жить мне до глубокой старости».
     В это время в прихожей  зазвенел   музыкальный  звонок.
         Лобастый главарь налетчиков  приказал   одному из своих  помощников   пойти  посмотреть, кто  пришел, а  другому - подняться  на  мансарду  и   оттуда,  из окна,  подстраховать товарища, третий помощник остался с ним. Максим  тем   временем  перелез через забор  и  спрятался за «Мерседесом», на котором приехала преступная группа. Водитель, сидевший за рулем, словно почувствовав неладное,  вышел из машины и сразу же оказался на земле, получив мощный удар в челюсть и инъекцию в шею..
   Когда посланный главарем бандит, пряча автомат под  курткой, направился к воротам, Максим проскользнул внутрь дома.
       - Кто там? – спросил  громила  по-хозяйски
       - Открой,  соседка.
        -  Чего надо?
       -  Открой – узнаешь
         Отворив металлическую дверь, боевик с подозрением стал разглядывать  Елизавету. Размалеванная, в рыжем парике, в блестящих темных  колготках  с сердечками, коротенькой юбочке, она  напоминала  девицу  по вызову.
      - А где  Вера Павловна?- спросила Елизавета.
      - Вера  Павловна не приехала.
      - А ты кто?
      - Садовник.
     - Хм,  если   ты   садовник, то  я  балерина, - кокетливо расхохоталась Елизавета.
      - Чего, не похож?
      - А как насчет этого,  садовник, -  она   вильнула задом и  похотливо облизнулась.
         - А ну  пошла отсюда!
      -    Ты чего грубишь, козел...
     - Ах ты сука! - Он хотел  пнуть ее  в живот за козла, но,  угодив на прием,  оказался на земле.  Она добила его  мощным  ударам  пятки  в голову, забрала  автомат.
     Из  окна мансарды  раздалась  автоматная  очередь.  Пули вздыбили асфальт  в двух шагах от  ее   ног.  Бандит стрелял с расчетом, чтобы не задеть  своего напарника.  Лиза,  не задумываясь, выпустила очередь  по мансарде, забежала во двор  и  укрылась  за  деревом.  Наверху посыпались стекла, разлетелись   в щепки  фрагменты  оконного переплета.
     Максим  уже был  за дверью,  ведущую в мансарду. Он мысленно ругал Елизавету, за то что она рисковала собой Услышав  приближающиеся шаги, он замер, приготовившись к атаке.  Дверь открылась,    появился  с автоматом на боку стрелявший в Елизавету бандит. Ударом  локтя  в  лицо,  Максим  сбил его с ног. Бандит повалился на пол,  но еще двигался  и был опасен. Максим воткнул  ему  в    шею иглу одноразового шприца и сделал усыпляющую инъекцию.
      Схватив  автомат, Максим  стал медленно спускаться по лестнице,  сосредоточив внимание  на двери,   за  которой  держали в  плену  Зарецкого.
     Внизу, в прихожей,  появилась Елизавета. Увидев ее, Максим поднес палец к губам, давая ей понять, чтобы она не шумела и не дергалась.
     Дверь, за которой держали Зарецкого,  стала медленно  открываться.  Высунулась голова в маске последнего помощника главаря.
Увидев в прихожей  Елизавету,  бандит вскинул автомат. Но получил мощный удар коленом в живот. Падая, он хотел схватить Максима  за ногу, но  удар прикладом успокоил его окончательно.
Потеряв связь с помощниками, главарь группы запаниковал.
    - Имейте в виду, если начнется штурм, -закричал он  в  бешенстве, я убью заложника!
      Максим  решил   вступить  с   ним  в   переговоры.
    - Господин,  не знаю как вас по имени,     у   вас  три   минуты,  вы окружены  спецгруппой. Немедленно освободите гражданина Зарецкого. Советую не испытывать наше терпение.
    - А ты, любезный мой, кем будешь?
      - Сотрудник центрального УБОПа,  майор  Ребров,  вы   удовлетворены?
      -  Ты рискуешь остаться  без звезды   майор. Если пойдете на штурм я  пристрелю эту крысу, -  ответил  он, держа Дмитрия за волосы, и  тыча  ему в затылок дулом пистолета. – Учти, майор,  за  мной   стоят такие люди, при встрече  с   которыми у тебя челюсть  отвиснет.  Отпусти нас и станешь полковником.   А хочешь,  я  пробью тебе должность начальника  ОВД  столицы. Подумай!
   - У меня приказ доставить гражданина Зарецкого  живым или мертвым, так что думай  сам.
  - Какой вежливый. А ты дашь мне уйти?
 - Дам! Зачем ты мне нужен.
- Так я и поверил. А какие  гарантии? Слово  офицера, что ли?
- Я пойду в заложницы шепнула Максиму Елизавета. Он не успел ее остановить, как она вошла в комнату, в которой  лобастый  удерживал Зарецкого, закованного в наручники.
    Максиму ничего не оставалось, как подыграть Елизавете.
  -   Я  дам  вам  вместо  Зарецкого   заложницу, соседку по даче. С ней дойдете  до машины, а там  хоть на все четыре стороны. Вы  слышите, повторяю еще раз, мне нужен только господин Зарецкий.
-  Где твоя заложница?  Если не шутишь, считай, что ты  уже полковник.
     Елизавета появилась в дверном  проеме.
  -  Я   здесь,  -  кивнула она главарю.   
   “   «Господи! Неужели они пришли меня спасти?» - обрадовался Дмитрий.- Неужели предсказания Пелагеи сбываются?
     -  Отпускай  Зарецкого, а ее забирай, -  сказал Максим, скрываясь за дверью.
 - Ну смотри, майор, я  стреляю без промаха! Прикажи  своим людям освободить путь к машине и откройте ворота. Заложница поедет со мной до поста, а потом я ее отпущу.
 Через  три минуты Максим ответил:
 -Путь к машине свободен, ворота открыты.
 Зарецкий медленно пополз в сторону двери.
« Неужели кто -то решил меня спасти? Может Вера?»
  Елизавета тем временем  с поднятыми руками приближалась к главарю группы.
    - Не так быстро, если не хочешь получить пулю в спину, -  прикрикнул главарь вслед Зарецкому.
« Ну, подожди, козел », - воспрял духом Дмитрий,  - я  у   тебе такой мазок  возьму - до самых кишок», дай только вырваться из западни».
   Главарь  приказал   Елизавете повернуться    к нему спиной, подошел сзади, обхватил  рукой ее за шею,  и  упер  дуло пистолета  заложнице  в  левую  лопатку.
    - Сейчас медленно  пойдем   к машине, цыпочка. Хватай  эту коробку, да обними ее покрепче. Дернешься  - и там, где у тебя сосок,  появится  дырка.  Я дам тебе штуку баксов, -  прошептал  он ей на  ухо,  если  будешь умницей.
     Елизавета послушно тряхнула рыжей головой  и,  внушая уверенность  бандиту, дрожащими руками подняла коробку с кассетами и прижала ее к груди.
   И тут Максима озарила гениальная мысль. Он поднял рацию поверженного помощника главаря и  стал искать нужную кнопку.
   - Пошли, дорогая, медленно и  без фокусов.    Вдруг в кармане главаря запиликала рация.  Стоило ему лишь на миг  отвлечься, как  Елизавета, мастер  восточных единоборств,  уложила его на  пол, завладев  пистолетом.  Для надежности, Максим  навалился  на него  и  сделал  ему  инъекцию со снотворным.
     Елизавета сняла наручники с  Зарецкого. Он   еще  плохо соображал, не веря, что мучения его закончились.
   Лицо Максима ему даже не показалось знакомым. Да и соседку эту он никогда не видел.      
    Папарацци щелкал  камерой, не жалея пленки, попросил Зарецкого улыбнуться в камеру.
    Где группа захвата?- не понимиал Зарецкий, - Где майор центрального УБОПа? И кто  этот бородатый в штатском. Неужели из рук одних бандитов он попал в плен к другим?
  - Кто вы, спросил? –спросил он Максима не в силах унять волнение.
  - Возможно, когда-нибудь  вы  узнаете  об  этом. Мы пришли вас спасти.
  - Кем бы вы ни были, я ваш должник. Дмитрий  Зарецкий  умеет отвечать на добро добром. Может, вас прислала Вера?
  - Не гадайте – придет время, узнаете. Если вам  есть,  где укрыться, садитесь в Мерседес ваших похитителей. На этой машине у вас больше шансов добраться до нужного вам места без приключений.
- Вас послал спасти меня сам Бог, вы мой спаситель!
Поблагодарите лучше «соседку», если бы не она, неизвестно, чем бы всё закончилось.
  - Только дайте знать, кто вы, и я найду способ отблагодарить вас, - обратился он к  Елизавете.
       Уходя, Зарецкий с тоской взглянул на коробку с компроматом, понимая, что забрать её с собой не удастся.

      Когда похитители  Дмитрия пришли в себя, то главный приказал поджечь дачу. Пожарные прибыли, когда  от нее остались одни головешки.  Вера Павловна не очень по этому поводу переживала, поскольку дача была застрахована на сумму, превышающую ее реальную стоимость.   
          Вечером,  когда  Джамиля с тетей Полей, лежа в обнимку на диване, смотрели очередную серию мексиканского сериала, Максим, запершись в своем кабинете, вставил в видео-двойку  первую кассету и нажал на кнопку воспроизведение. Сразу же раздался смех, пьяные женские голоса. На экране появилась  обнаженная оргия, замелькало  лицо человека, которого он видел не раз в Кремле. Он  прокручивал  пленку  в  режиме  ускоренного просмотра. Затем он просмотрел вторую кассету, третью, четвертую и так все десять.  Батюшки! Да здесь все знакомые лица, сластолюбцы, радеющие о народе.
  Теперь все окончательно стало на свои места.  Зарецкого взяли за попытку шантажа.   Узнает ли он  когда-нибудь, что его спас человек, которого он  так ненавидит, которого приговорил  к смерти.
    Сколько же может  стоить эта грязная, покрытая пылью коробка с горой видео-компромата? Как ему лучше поступить?  Если она попадет в руки главного босса,  то все ее персонажи превратятся в его послушных кукол.                Тогда – конец стране.
00000000000000000000000000000000000

                Люсия из прошлой жизни
Владимир Григорян Кисловодский
Главы из романа "Совесть человечества"      

  Проливной дождь лихо выплясывал на мостовых и тротуарах в закатных лучах июньского  солнца.  Максим  подъехал  к зданию  аэропорта  Внуково. Остановил  машину на кругу. Из толпы, сгрудившейся на автобусной остановке, выделилась тоненькая изящная фигурка Люсии. Максим предупредительно открыл дверцу, и она забралась в салон,  отдуваясь и отряхивая с  рукавов кофты капельки  дождя. Максиму показалось, что  молодая женщина  пытается таким образом скрыть свое волнение.
     Он  сразу ее узнал.
     После гибели любимого босса, Люсия   уехала  к  родителям  в   Ростов - на - Дону, там родила  мальчика. Боясь за  судьбу ребенка, тщательно скрывала его появление от московских знакомых и друзей. Кроме родной матери, никто не знал, что ребенок  от  Виктора Ивановича, отца известного журналиста Максима Великанова.
   - Вот не думал, что таинственная незнакомка, претендующая на нашу фамилию   для  своего сына,  это  ты .
 Он  встречался с  Люсей несколько раз, когда приходил к отцу на работу и даже пытался с  ней заигрывать. Еще тогда его удивила, что Люсия, секретарь отца,  встречает его комплименты с холодной вежливостью. Первый раз Люся позвонила Максиму  три  года назад и поздравила его с рождением брата. Максим не придал значение этому звонку, просто бросил трубку, решив, что это дурацкая шутка или какая-то провокация. В течение трех лет она продолжала ему звонить с перерывом примерно в полгода. Она предупреждала Максима, что ему рано или поздно придется признать факт родства  и  сама прерывала разговор. Наконец Максим решил выяснить, кто скрывается за этими звонками. Женский голос казался  журналисту очень  знакомым, но Люся говорила через  платок,  и он так и не вспомнил кому этот голос принадлежит
    - Да, это я,  - кивнула Люсия, -приготовься к серьезному разговору.
    - Скажи только,   к чему  была  эта конспирация  в течение трех лет?
- После ужасной  гибели твоих родителей,  я  боялась за жизнь ребенка.
- Не понимаю, какая связь между  их гибелью и твоим ребенком.
- Тогда слушай.
      Максиму пришлось выслушать   историю  о коротком служебном романе.
    - Чего  же ты хочешь?
  -  Я хочу, чтобы ты  для начала признал факт родства с моим сыном.
    Она  протянула  Максиму фотографию трехлетнего малыша. Малыш был прекрасен. Впрочем, как все дети. Что-то знакомое в очертаниях детского лица показалось  ему.
   - Так ты  была любовницей  моего отца?   У него  как  будто  был не такой дурной вкус.
  - Ну знаешь, - вспыхнула  Лисия.  -  останови  машину!
  - Да сиди ты, не дергайся… я пошутил...
 - Я любила твоего отца, понимаешь ты это?!  - Люся полезла в сумочку за платком. Я  знаю, что ты красноречив. Но речь идет о судьбе моего ребенка, твоего брата. Брата, родного человечка! Будь честен  герой газетных полос. Ты готов признать родство? Мы не  намерены предъявлять материальные претензии. Я хочу, чтобы у Витеньки был брат и он носил фамилию своего отца.
  -   Ты что,  плачешь? – спросил Максим,
  -   Ты   все - таки  опять уклоняешься от  ответа.
  -   Я  был бы счастлив,  если б  судьба подарила мне брата , но...  признать факта родства  на основании фотографии ребенка  и  ничем документально не подтвержденного рассказа о служебном романе, согласись  – это несерьезно.
  - Значит, по -твоему, я мошенница?
 - Почему я  должен  тебе,  вот так сходу, поверить?   Только потому что в глазах у  тебя  слезы,  и ты  без году неделю работала с отцом. Странная ты   все – таки  девушка!
-  Тебе нужна генно-молекулярная экспертиза?  -  Допустим  я докажу тебе, что  мой  Витюшенька  -  твой брат, сын твоего отца – что тогда?
-  Только давай без ситуативных вопросов – сперва  докажи!
-  Вот он - момент  истины! Ты боишься этого!
-  Чего  ты хочешь от  меня?   
-  Я хочу, чтобы мой ребенок  носил фамилию своего отца. Чтоб он знал правду о нем   и  о своем знаменитом брате, чтобы не чувствовал себя одиноким в этом жестоком мире. Я хочу, чтобы ты помог  ему в жизни, если понадобится.  Мне же - ничего не надо от тебя.
 - Если ты меня убедишь в том, что  это  мой брат,  я  готов  на  любые условия.
 - Ты сам это почувствуешь,  когда  встретишься с ним.
- Что же  ты его не привезла?.
- Не получилось на этот раз. Он в Ростове с моими родителями. - Взгляни еще раз, да повнимательнее,   на  фотографию,  и ты угадаешь сходство мальчика с твоим отцом .  Надеюсь ты  не осуждаешь отца?
- Это  слишком деликатная  тема, чтобы  я  ее с тобой обсуждал. Я хочу, чтобы ты запомнила:  все,  что  связано  с  моими   родителями, для меня свято.    Тебя  куда везти?
   - А что - ты  хочешь меня пригласить к себе?
   - К себе не могу.
  - Женился?
  - Боже, упаси!
  -  Ах  да, ты живешь с  какой-то  таджикской девочкой. Я слышала эту историю,  про сестренку.
  -  Это мои проблемы.
  - Максим, может быть,  ты думаешь, что я заставила страдать твою мать. Мы сошлись на кануне гибели твоего отца. Вот в чем трагедия!  У нас был только один миг любви.
  - Один миг любви! А ты ничего не напутала. О какой любви ты говоришь, мой  отец любил мою мать, понятно тебе это?
  -  Не придирайся к словам. Да, он любил твою мать, но это была другая любовь.
  - Так куда тебе везти?
  - В  центр...
    Дальше Максим молчал, а она рассказывала, что один богатый американец  сделал ей предложение, что он сгорает от нетерпения  жениться на ней  и  усыновить ее сына,  и она должна  до конца лета дать ему ответ. Так ли  иначе ей необходимо решить,  чью  фамилию будет носить ее сын.
  «Врет, что бы таким образом заставить меня принять скоропалительное решение, или,  в самом деле, девица на выданье и готовится  бросить нашу великую и  несчастную страну, с ее духовными терзаниями и поисками  справедливости».
  - Почему ты молчишь? - спросила Люся, выговорившись. В глазах ее появился загадочный  блеск.
 -  Мне добавить нечего.  Привезешь ребенка тогда посмотрим.
- Ты  чем - то  необъяснимо  напоминаешь мне своего отца.-  У вас одинаковая энергетика, хотя внешне вы не похожи.
 - Максим  искоса взглянул на  Люсию.  В полумраке салона она была соблазнительна хороша.
-  Вот так, наверное, ты подбиралась к моему отцу...
- Останови   машину  - я  не желаю тебя видеть...
Но   Максим  уже   подъезжал  по указанному адресу.  Прежде чем Люся высочила из салона, он схватил ее за руку
 - Извини, я вел себя по-хамски.
- Ничего. Но тем не менее я сделаю все, чтобы  Виктор  носил твою фамилию.
-  Я завтра  улетаю в  командировку,  вернусь через недельку,  так что – звони.  Ты  снимаешь здесь квартиру?
- Нет, я остановилась у  подруги.
- Удачи!               


Калифорнийская стерва
      
1.
      Океанские волны ласково  накатывались на западное побережье Калифорнии.   Сибилла Берг мчалась  в  своём серебристом "Бьюике"  не видя дороги, как на автопилоте.  В   её   игривом  живом воображении возникали  и  исчезали  персонажи   будущего  репортажа. Она  мысленно просматривала свои  язвительные  комментарии,  бегущие на экране воображаемого  монитора. Скандальная хроника в  любимой   газете была её  родной стихией, в  которой она чувствовала себя,   как дьявол в преисподней.  Хотя это уж слишком.
      Молодая, красивая,  по  американским  меркам,  не богатая, но и не бедная, репортер  престижного еженедельника, она обладала  массой достоинств.  Но более  всего было в ней женского  обаяния   и   безграничного честолюбия.
     Еще она гордилась тем, что её  восхитительные  цв+ета  морской    волны   глаза  и  приятное беломраморное  личико ассоциировались  с образом незабываемой  и неповторимой  Вивьен Ли. О чём, к великой её радости, время от времени  ей напоминали новые  поклонники  и  старые  воздыхатели. Похожа, чертовски похожа. Однако те,  кто  оказывался  мишенью  ядовитых   репортажей Сибиллы  Берг,  прозвали ее  Калифорнийской  стервой!    Это прозвище прилипло к ней  после того, как один   из  конгрессменов неосторожно высказался  по телефону в её адрес. Если бы он знал, что в этот самый момент на него была направлена  камера  местной телекомпании, которую натравила на него журналистка! С этого дня  карьера конгрессмена  провалилась в тартарары.  А Сибилла стала еще популярней

           Из   обгонявших серебристый  «Бьюик» авто  Сибилле  весело кивали и подмигивали   мужчины : " Привет красотка!  " , " Нам не по пути, милашка ?"  “Ну улыбнись,  детка."
     В ответ Сибилла  снисходительно усмехалась,  вовсе не желая  изображать  из себя  эмансипированную  психичку,  -  лишь бы руками не трогали.  Этого  она  терпеть не могла.   Все должны знать: её сердце   и  вся она принадлежит  своему жениху, помощнику окружного прокурора Френку Стемпфорду. Так во всяком случае считала  она сама до последнего скандала.
      Американка  в  пятом   поколении  Сибилла Берг  была  истинным  патриотом своей  великой страны и  всерьёз полагала, что её  бойкое перо, принадлежит   независимой  прессе и служит  интересам  США.
    У неё  было два кумира: Джейн Фонда-создательница аэробики, звезда американского кинематографа  и её муж, телемагнат, хозяин  информационной империи и филантроп - Тэд Тернер. Симпатии Калифорнийской стервы   к знаменитой на весь мир   супружеской паре переросли в культ с того дня , как Джейн Фонда  уговорила  мужа пожертвовать  одним из трёх  принадлежащих ему миллиардов в помощь развивающимся странам.    Прочитав  об этом  в журнале, Сибилла  воскликнула: " Тед  и  Джейн, я  люблю вас !"- и  разукрасила   фотоснимок  на  развороте  журнала отпечатками губной помады.
     От отца немца, банковского служащего,  Сибилла  унаследовала  твердость характера,  пунктуальность  и   чувство  реальности. От матери, француженки, не состоявшейся кинозвезды,  - мечтательную  романтичность, живое воображение, изысканный  вкус.  И   как  в  ней  уживались эти  взаимоисключающие качества,  она и сама не знала.
      Остались позади  нефтяные скважины   с   запахом сырой нефти. Свернув с автострады  на  второстепенную дорогу, она переключилась на мысли о  предстоящей  встречи  с  профессором  Ричардом  О Брайеном.
Этому великому ирландцу удалось  несколько дней назад  подчинить ее своей воле.  Вспоминая  сексуальные  кошмары  той   встречи,  она изменилась в лице. Похолодели  восхитительные  глаза,  сделались  непроницаемыми.
    Профессор Ричард  О Брайен - мировая  величина, светило  в области психиатрии, психолог,  психотерапевт, сексопатолог,  почетный член  многих академий,  к тому же, автор  нашумевших бестселлеров, экранизированных Голливудом,   возглавил список  её    врагов.
   У  него в клинике   находилась   на лечении ее бабка-алкоголичка - госпожа Берта Опельбаум.  От  этой  старой  скряги  пахло  не только алкоголем,  но  и   большими  деньгами.  О  Брайен  - маг и чародей - сумел   освободить  старушку от пагубной  зависимости. Однако профессор явно  перестарался. Видимо,  желая   угодить  покорившей  его с  первого взгляда  журналистке, он добился того, что   госпожа Берта  Опельбаум  отказалась покидать  клинику.  Но что самое поразительное-старуха  совершенно  изменила  своё  отношение  к  строптивой  внучке. Теперь она в   ней души  не чает.
          О Брайен сразу же приметил  очаровательную  Сибиллу,  как только увидел ее   среди   посетителей  клиники. А вскоре,   без долгих  уговоров,  согласился дать ей  интервью. Возможно, профессор  надеялся   таким  образом  закрепиться   в её сердце. А ведь он прекрасно   знал     о     скандальной  репутации   журналистки по  прозвищу   Калифорнийской стерва.   
      
  Вдовец , похоронивший  год  назад любимую жену, американку польского происхождение, О Брайен , казалось, навсегда потерял интерес к прекрасному полу. В общении с  дамами  был  неизменно учтив  галантен, но не более .  И если  дамы, зад+авшиеся целью заполучить почтенного  холостяка ,  настаивали   на  большем, профессор  спешил  остудить их  пыл  воспоминаниями о  безвременно ушедшей любимой жене, которую,  по его словам,   не сумела бы  ему заменить ни одна женщина на свете .
       Однако Сибилла Берг  была уверенно в том, что   увлекла  его  своим неотразимым обаянием. И в самом деле он делал для нее некоторые исключения .  Обычно дороживший  временем, он  мог  подолгу  беседовать с ней  на отвлеченные темы в своем кабинете или прогуливаясь  по аллеям  больничного парка.  Принимал ее в любое время , не заставляя долго ждать в приемной.
       Иногда профессор  делал  крошке Сиби    осторожные комплименты.  “ Вы сегодня еще очаровательнее, чем вчера”, “ Если б я мог сбросить годков десять  - непременно бы приударил за вами , ” “ А знаете, Сибилла, вы, кажется вдохновили меня на создание мелодрамы, хотя  это  не самый  мой любимый жанр.   А давайте напишем  что - нибудь   вместе. Создадим какой-нибудь суперсериал и назовем его Совесть человечества. ”

      Деликатное ухаживание  профессора льстило честолюбивой  Берг,   и даже слегка забавляло. Вот  уж  эти  женщины!  Она ждала, когда профессор  откроет ей свои чувства , чтобы,  утолив   женское  тщеславие ,  сообщить ему ,  что сердце ее  навсегда  занято другим человеком, но ему , в виде исключения, она  позволит   восхищаться собой, правда в рамках приличия и  время от времени  преподносить  комплименты.
   Но профессор не спешил с признаниями, он даже ни разу не  предложил ей вместе поужинать в каком -нибудь приличном ресторанчике.
   А однажды она увидела у него на столе в кабинете распечатанную на лазерном принтере фотографию девушки со славянском типом лица.У нее были большие карие глаза с лунным отливом. Сибилла ни за что не призналась бы себе, но почувствовала, что колдовские глаза незнакомки, не менее очаровательны ее, Сибиллы, восхитительных глаз. Почему-то  ей показалось, что  не она, а именно эта девушка покорила сердце профессора.
   Заметив заинтересованный взгляд  Сибиллы остановившейся на  фотографии, профессор сказал как бы между прочим:  "Это девушка - племянница моего русского коллеги. Она прекрасно поет и танцует.  У нас в Америке, при  хорошем продюсере,она могла бы стать мировой звездой. При этом она обладает уникальным даром предсказывать события. Представьте, она предвидела гибель своего мужа в бандитской разборке, но он пренебрег ее предупреждениями и сделал ее вдовой в двадцать пять лет.
   
   "Что ж, он вдовец, она - молодая вдова,- продумала Сибилла, - а говорил, что  после смерти жены  не сможет никого полюбить."   
   С тех пор профессор стал  казаться ей весьма подозрительным и странным типом .
   Все больше приглядываясь к  нему , Сибилла   вскоре вбила себе в голову , что он  не так  безгрешен ,  как кажется.  Внешняя  добропорядочность,  международный  авторитет почтенного  ученого, гуманиста,  правозащитника не смутили  репортерское чутье Сибиллы Берг , она  не смогла бы  привести ни одного вразумительного довода  в  защиту свои подозрений ,  но чувствовала нутром, что в стенах клиники творятся какие - то   загадочные  темные дела да и сам профессор темная личность..
      
     Мэтр психиатрии  и писатель в одном лице- Ричард О Брайен черпал вдохновение для  будущих   бестселлеров  в стенах своей клиники,  где находились на излечении  не только  заурядные  идиоты. В большинстве своём прототипами  героев  книг  профессора,  широко  раскупаемых по миру , общий тираж,  которых давно перевалил за  десять миллионов, были  серийные убийцы,  маниакальные насильники, жертвы сексуального безумия.
       Ричард О Брайен    много  времени  и   сил  уделял  научной  и  общественной деятельности.  Участвовал  в  международных симпозиумах, вел  обширную  переписку с учеными многих стран мира.  Печатался  в  журналах по  психиатрии.  В начале шестидесятых будучи  студентом  вместе с  борцами за  права чернокожего  и цветного  населения   совершил  марш  мира  к  Белому дому в Вашингтоне. Скорбел о гибели Мартина Лютера Кинга.   Протестовал  против войны во Вьетнаме. Защищал интересы  сексуальных меньшинств.
       Не раз   выступал экспертом-консультантом  в громких судебных процессах. Его  судебно - психиатрический вердикт   мог  спасти человеку  жизнь  или обречь на пожизненное заключение. Он покорял присяжных заседателей  не только  яркими примерами  из  своей  лечебной  практики   и   научными   выкладками,  но  и  пафосом  проникновенных речей .  Некоторые   подсудимые  после  таких выступлений    попадали   к  нему  в   клинику  на   принудительное   лечение.
         О Брайен  был  фигурой  влиятельной  и   могущественной, необходимо признать - с  ним  считались сильные мира сего.  Младший   брат   профессора - Хелберт  О Брайен был, как любил   говорить сам  профессор,  большой задницей  в ЦРУ.  Возглавлял какой - то сверхсекретный особый отдел.
         В клинике профессора лечились  не только  маньяки  и  такие старые зануды, как спятившая  бабка  Сибиллы.  К  нему  обращались за   помощью   известные политики, звезды  кино, эстрады,  магнаты,  принцы. Они приходили сами,  приводили  своих жен, любовниц,  детей. Он лечил  их от наркомании, алкоголизма,  клептомании и  других зависимостей.  Возвращал  им  потерянную память, утраченный  сон, душевный  покой ,  уверенность  в своих силах, любовь   и  уважение  родных и  близких,  сослуживцев  и  начальства .  Восстанавливал старцам эрекцию, а женщинам  дарил  счастливую  возможность наслаждаться   полноценным оргазмом.  В основном это были политические  деятели  , высокопоставленные чиновники, члены правительства,  боявшиеся  разоблачительных скандалов, ставившие  превыше всего карьерные соображения.
         Однажды  один  техасский  мультимиллионер  привёз  к  знаменитому  профессору своего заблудшего  сына  - транссексуала.  Никто не мог помочь несчастному отцу в его горе. Бывший  ковбой Джони вообразил себя Джиной и готовился  в тайне от отца  к  операции  по  изменению пола . Ходил во всем женском. Все больше приобретал  манер и привычек слабого пола. Пока просто не стал сбивать с  толку мужиков. Некоторые ловкачи, не подозревая,  что  висит между затянутых в лосины изящных ног  красотки "Джины,"запускали туда руки и  потом  долго хватались за голову.
        После беседы с профессором,  произошла умопомрачительная метаморфоза.  Джина снова превратилась в  ковбоя Джона.  Выбежав из кабинета профессора,  парень стянул с головы парик и стал срывать  с себя женскую одежду.      
         - Вы  - сущий  дьявол,   - воскликнул  счастливый  мультимиллионер  и,  обняв  профессора, вручил ему чек на  сто тысяч  долларов.
         Сила  внушение этого  человека поражала. После встречи с ним, в зависимости от его   воли и желания , у  собеседника  оставалось  или тягостное ощущение  дискомфорта,  или -внутренний  гармонии  и  полёта.
      Что же скрывалось за внешней добропорядочностью известного  и  широко почитаемого в стране человека.  Конечно же, он был небезгрешен.  Да и возможно ли это с такими сверхспособностями.    Обладая властью над людьми он, как паук, опутывал души своих пациентов  и хранил  в  недрах своего могучего мозга, точно  в  памяти  компьютера, чужие тайны  и   страхи.  Он часто нарушал  врачебную этику, выведывая  под  гипнозом  у своих пациентов  необходимые  для  ФБР и ЦРУ тайны.    Да и конфиденциально  помогал  сотрудникам  грозного  ведомства  устанавливать  правдивость показаний людей,   которых там  допрашивали. В принципе для него достаточно было одного взгляда, чтобы понять,  говорить человек правду или лжёт. В этом смысле он был незаменим.  Надежнее детектора лжи.
Говорят, он лелеял надежду стать когда-нибудь губернатором штата. А еще -  получить Нобелевскую премию по литературе.
           И этому  человеку Сибилла Берг, решила объявить войну.
           Однако -  держитесь ,  профессор,  если  Сибилла возьмется за перо - брызги разлетятся по всей Америке.               
   А пока Сиби была в отчаянии. Если бы кто-то сказал  ей , что она так быстро окажется  в  постели  О Брайена, гордая и самолюбивая Сибилла выцарапала бы  негодяю  глаза , исхлестала  бы  пощечинами.
           Несмотря  на  свои  шестьдесят  профессор   выглядел  довольно прилично. Высокий, подтянутый, с густой  седой  шевелюрой , крупными, но не лишенными   мужского  обаяния  чертами.  Проницательные, глубоко посаженные  карие глаза,  густые как у Каупервильда брови.  Глубокие морщины на высоком лбу, крутой подбородок с ямочкой - всё внушало уважение и говорило о сильной волевой натуре.
     Сибилла  не находила себе места, она казнила себя за то , что  изображала  профессора в своих статьях выдающимся гуманистом  и  величайшим  мастером  психологического триллера.   Она тогда   искренне верила, что О Брайен именно такой.  Но ничего он скоро испытает на себе ядовитые уколы ее журналистского пера.  Движимая  неутолимым  профессиональным  любопытством, в предвкушении громких сенсационных разоблачений, она шла  на опасное сближение с ним - заигрывала, кокетничала,  пока   не очутилось  в объятиях коварного обольстителя.
    В тот злосчастный день  Сибилла  как обычно приехала навестить бабушку Берту. После короткого теплого общение с ней,  заглянула  к профессору в кабинет.  Бесстрашная  Сибилла  сразу же почувствовал тревогу .  Точнее -  трепет, который испытывают травоядные перед сильным хищником. Он  смотрел на нее какими - то другими глазами. Будто в них открылись две мрачные бездны.  Он пронизывал ее свинцово - ласковым взглядом, словно пропускал по ее жилам  ток, и она вся внутренне сжималась, чувствуя  мощную энергетику  сильного духом человека. Она  знала,   что профессор обладает   гипнотическими способностями и  как могла  сопротивлялась дьявольским чарам, стараясь  контролировать  каждый  свой  шаг,  но  явно переоценила свои силы. К+ак она могла поддаться его м+агии. Коварный соблазнитель. Дьявол во плоти !  Она не успела опомниться, как лишилась воли, обмякла, позволила хозяйничать волосатым мерзким рукам на своём теле.  Она  никак не предполагала такой развязки. Она   уверена,  что он подлил ей какой-то гадости.  Иначе - как она могла по доброй воле раздеться в его кабинете,  улечься на диван и о Боже милостивый! - испытывать при этом наслаждение. Какое счастье, что в дверь постучали, и она, быстро  одевшись, вышла из кабинета, не позволив ему довести дело до совокупления.
     Ее передернуло от воспоминаний,  и она глубже придавила педаль акселератора.
          А ведь  тело её  должно принадлежать только Френку Стемпфорду -  любимому   жениху, помощнику окружного прокурора. И  как её  угораздило  рассказать  обо  всём  ревнивцу Френку. Чтобы любимому  было  легче  представить какую сексуальную драму ей пришлось пережить, она  старалась  не  упустить  ни  одной  интимной  подробности и не жалела красок. А рассказывать она умела.   И  Френк  в отчаянии  едва  не бросился  в  Гудзон. Исповедь святой грешницы  ввергла  его  в  пучину  страшных  подозрений. Потенциальный обвинитель, будущий  прокурор, Френк  не поверил  в  невинность Сиби. Он  не мог допустить,  что  столь добропорядочный господин , как профессор О Брайен,  рискнул  бы  карьерой  и  своим добрым именем  из-за  мимолетной сексуальной забавы - пусть даже с такой очаровательной крошкой , как его Сиби. “Не маньяк же  этот О Брайен ! ”
       Но всё ,  что  не делает Бог, - к лучшему.  И эта  интрига может  иметь далеко идущие непредсказуемые последствия.  Куда же она приведет отважную, чрезмерно любопытную  и  немного беспечную Сибиллу?  Потеряв покой, а потом  и  любимого, она  жаждала мести. И  даже достала из сейфа миниатюрный дамский  пистолет  и долго и угрюмо  разглядывала его. Потом,  убрав пистолет на место, стала  перед зеркалом , заглянула в свои обиженные зелено-голубые глаза,  словно испрашивая  совета.
         Первое, что пришло ей в голову - бежать к своему адвокату. "Нет-нет,"- опровергла она себя,-  в начале следует сходить к  психотерапевту.  Да и  не мешало бы  поплакаться в жилетку  своему боссу - старому инквизитору Джону Хемреку " Но в  конце концов, пришла к мнению, собрать их всех и устроить  небольшую пресс-конференцию, чтобы совместно разработать план  по разоблачению   сексуального монстра. Сообща они засадят  урода за решетку.
     Она уже представляла себя  в зале суда , в качестве потерпевшей. Обвинительную речь прокурора, Френка Стемпфорда, конечно.  Бледное лицо адвоката,  профессора, который, исчерпав аргументы  защиты,  близок к обмороку.  Вся Америка замерла в ожидании  перед  телеэкранами .  У здания  правосудия- пикеты демонстрантов с  плакатами: " Мы с тобой, Сиби ! ," "Смерть насильнику!" Корреспонденты  ведущих телерадиокомпаний  и  печатных  изданий  приготовились  к  встрече победительницы.  Триумф неизбежен!  Но вот  О Брайен  обращается с  последним  словом  к  присяжным заседателям  и  на  их  глазах проступают слёзы  восторга  и  умиления. Его единодушно оправдывают,  репутация Сибиллы Берг покрыта позором.
  Конечно же, она проиграет.
   "То, что вы нам рассказали, - скажет адвокат О Брайена, - неудачная попытка оклеветать моего  подзащитного, всемирно известного  психиатра и писателя, который является гордостью нашей страны. Если бы он  ввел вас в состояние гипноза, чтобы овладеть вами, то вы бы ничего не запомнили. Ни то, как разделись бы перед ним, ни то, как  легли бы обнаженной на его диван. Все это плоды вашей фантазии. Вам очень хотелось прославиться на всю страну и, возможно, отомстить профессору, безутешному вдовцу, как раз за его равнодушие  к вашей особе. Но вы напрасно надеялись  обмануть  присяжных заседателей и  миллионы американцев, которые вначале подались на вашу клевету, но теперь сильно разочаровались в вас.
   
    «Извращенец! Проклятый маг! -  возмущалась Сибилла. - Кто следующая жертва твоего  зараженного больными фантазиями воображения?  Да тебя самого надо лечить, в твоей же клинике!   
 «Нет,нужны веские доказательства его общественной опасности», сказал она себе твердо. И  поехала  к нему, чтобы установить в его кабинете подслушивающее устройство.
 Ей   стоило  больших  усилий  снова встретиться с заклятым врагом, мирно   беседовать  с ним  и даже  кокетничать. И все-таки она была обворожительна. В  ее восхитительных   глазах струилась мечтательная влюбленность.  Гены  матери  француженки торжествовали в ней.  Актриса-ничего не скажешь. Возможно, О Брайен решил , что девчонка увлеклась им, и  заговорил  о сокровенном. О  том, какое счастье возвращать  безнадежно больных  и , казалось бы,  совершенно потерянных для общества людей ,   родным и близким, к  нормальной активной жизни.
       Он подошел  к окну  и  пригласил  Сиби  вместе  с   ним  полюбоваться  на  мирно пасущихся  под  присмотром  бдительного  медперсонала  невинных  овечек - пациентов клиники.
     Воспользовавшись тем,  что  профессор  стоял  к  ней  спиной, Сиби  незаметно прикрепила  к   изогнутой  ножке письменного  стола мощный  радио жучок.  А вдруг  и  удастся  узнать что-то  интересное !  Калифорнийская  стерва торжествовала.  А как  же  закон,  запрещающий  вторгаться  в личную жизнь?   Начхать...
    Сиби  надеялась, что профессор в разговоре с ней  хотя бы вскользь коснется той  кошмарной ночи и ,  может быть, осознав  подлость содеянного, покается.  Вместо этого О Брайен, делал  вид, что ничего не произошло. А под  конец  беседы как в ни в чем ни бывало предложил  ей,  на  выбор,   махнуть на  его спортивном  самолете  в какой-нбудь   городок на  побережье и  провести  вечер  в  приличном  ресторане. Сиби не легко было отказаться от заманчивого предложения,  но  благоразумие взяло верх над любопытством и жаждой  мщения. Она не решилась искушать судьбу.  Сославшись на занятость,  она пообещала  как-нибудь  в следующий  раз  воспользоваться любезным приглашением  профессора. И  переведя дух,  выпорхнула из кабинета.
                3

         Серебристый Бьюик мчался  по дороге  разрезавший лесной массив,  до   клиники оставалось  не более  получаса езды, когда зазвонил телефон. После паузы и покашливания раздался голос Френка: " Я идиот, Сиби,  ты  простишь меня ? "  Френк  рассказал  о бессонных ночах, проведенных  в   мучительных раздумьях. Он  многое понял  и теперь не сомневается, что  во  всем  виноват только коварный  О Брайен.  Конечно,  Сиби  тут не при чём,   иначе зачем ей нужно было ему об этом рассказывать.   Он обесточил её,  размагнитил, превратил в послушную куклу.
        Они решили - во что бы то ни стало засадить  негодяя за решетку, невзирая  на его  высоких покровителей и громкое имя.  Френку пришлось  признать и то, что Сибилла, рассказывая об  интимных  подробностях своей сексуальной трагедии, не коим образом  не желала свести  с ума любимого, а лишь хотела дать ему острее  почувствовать, как она глубоко страдает  и  уязвлена.  От прилива нежности  и  чувства ослепительного восторга,  в   ней  заговорили   гены  матери,  француженки, и она кричала в трубку,  что прощает ему все  и  хочет поскорее добраться до своей кровати и застать там  милого любимого   Френка. Она даже  завела  старый  хит  Уитни Хьюстон, под  который   танцевала  с  Френком  в  их  первую ночь.  Однако отец , немец , пробудившийся в ней, убедил дочь  потребовать от  помощника прокурора, клятвенного заверения в том, что  впредь он  будет доверять ей безгранично, как самому себе. И Френк поклялся.

      "А где ты сейчас, Сиби ?"- спросил Френк. Привыкшая  говорить  любимому одну только правду, Калифорнийская стерва  на этот раз  солгала.

Когда  до  ворот  клиники  оставалась не более  двухсот  метров, "Бьюик повернул в лес.   Убедившись, что с дороги  автомобиль не виден, Сибилла заглушила двигатель, остановившись  под  раскидистым кленом.  Включив шпионскую  устройство, прибавила  громкости.  Выкурила   сигарету  в томительном  ожидании,  надеясь  услышать  что -нибудь  интересное. Но из динамиков  сквозь эфирное  шипение  раздавались  лишь   торопливое  кл+ацание клавиш, шелест  переворачиваемых страниц, стук передвигаемых предметов, какие - то шорохи. Вероятно, О Брайен  работал на компьютере, попивая  кофе и  делал   какие-то  записи  в  рабочем журнале,  переворачивая страницы.
      Отчаявшись, она уже собиралась, выехать из укрытия, как  с дороги послышался шум проехавший  в сторону клиники легковой автомашины. "Какой -нибудь  посетитель  приехал   навестить  больного,"-  предположила  журналистка. Интуиция   подсказала ей -  надо ждать. Слишком удачно складывался день, чтоб вот так бестолково закончиться. Звонок  Френка вселял надежду на успех. У  неё было  прекрасное настроение.  Ожидания  её  не обманули: раздался  стервозный голос  секретаря  профессора Маргарет Уинсли :"Мистер О Брайен к вам приехал ваш брат."
      Такой удачи она не ожидала: брат Ричарда - Хелберт  О Брайен возглавлял , насколько ей было известно, один из  секретных отделов  ЦРУ.  Вместе с тем она понимала,что втягивается  в  события, которые могут иметь непредсказуемые последствия. Подслушивание  руководителя грозного ведомства -  это  уже  не шуточки.  И  сердце  её  тревожно  забилось. Это адреналин.  Журналистке чутье подсказывало, что она  разоблачит обоих братьев.
   
                4

     Мистер О Брайен поднялся  из  глубокого кожаного кресла  и  пошёл навстречу брату.  Они  тепло  обнялись, хотя   каждый  из  них  уже  внутренне был готов  к  отражению    ироничных  замечаний   другого - блестящими ответами.  И дело вовсе было не  в том, что братья  не долюбливали  друг друга, не уважали   или  завидовали. Каждый готов был отдать жизнь за другого. Но такова их природа:  выпустить яд , прежде чем приступить к доверительному разговору .  Оба Скорпионы,  гордецы  и честолюбцы.  Не говоря уже о переданных  по  наследству способностях заглядывать в мысли собеседника.  Хелберт младше Ричарда двумя годами, гораздо ниже ростом,  был пшеничным  блондином, Ричард – жгучим брюнетом.
         День и ночь.
         Теперь  густая шевелюра  братьев  отливала  серебром седых волос. Внешне братья  были  очень похожи, сходство угадывалось с  первого  взгляда.
 
        - А не хотел бы ты, Ричи, оказаться, так, скажем, на недельку-другую, в России за счёт одной уважаемой  компании,  - начал из далека Хелберт.  Сколько наших переженилось на русских красавицах. Говорят они не так привередливы, как американки.  И за щипок в задницу  в суд не потащат. Тебе,  вдовцу,  необходимо серьезно над этим подумать. А потом  Россия - криминальная страна. Соберешь материал для  очередного бестселлера. Сколько ты  их уже произвел на свет? Ты сам -то их хоть читаешь?
        - Ты мне льстишь, Хелберт :  такой же вопрос   задал  Дюма - младший своему  великому отцу.
       -Ты  об авторе  “Трех мушкетеров ”?   Возможно. Однако писателю время от времени  необходимо выползать из старой кожи.
       - Ты полагаешь,   что я   мудр  как змий ?
      Хелберт  улыбнулся  изворотливости  брата.      
-  Я полагаю другое: Россия пребывает во мгле  духовного, экономического и  политического кризиса, она утратила  былое могущество, но там по-прежнему  происходят  великие  события.  Сегодня именно там решается судьба человечества.   
- Судьба человечества! Хорошее  название для  книги
- Я знаю название лучше
- Какое?
- Совесть человечества   
   


   О Брайен-старший  старался проникнуть в мысли брата.  Он прекрасно понимал,  что разговор о России затеян не случайно. И каким на первый взгляд не казалось безобидным и неожиданным  его  предложение, ему придется  выполнить его. Ведь не для  того  приехал Хелберт  из  Вашингтона, чтобы поностальгировать о былых временах. Поиздеваться  над его творчеством.  Видимо, это слишком важно. Это может сделать только он.  Ни о каких заграничных  командировках  раньше не шло речи. Но  соблюдая  правила  игры, профессор   усмехался,  качая седой головой,  будто не ориентировался в ситуации. Возможно и другое : профессор ждал приезда брата и знал , о чем пойдет речь. Ведь он сущий  дьявол !
      
        -  Это вы в своей организации  играете  в  компьютерные игры, перебираете бумажки, а я не принадлежу себе .  Ты знаешь, сколько стоит  неделя Ричарда ОБрайена ?  У меня запланирован  ряд   ответственных  мероприятий  и  встреч с высокопоставленными  влиятельными людьми. Ты знаешь, кто мои клиенты, я не могу с ними  не  считаться. На следующей  неделе я  выступаю экспертом  в   двух громких судебных процессах.  Потом -  презентация  нового романа. Выступление  на  телевидении.  Да  и  какого дьявола  я должен лететь к сибирским медведям ?
       Хелберт  не спешил . Всё  шло по сценарию . Ричард будет искусно уклоняться от прямого ответа, потом возмущаться, чтобы  не  потерять лицо. В конце  концов  Хелберт  выложит  карты на стол, слегка прижмет брата, напирая на патриотические чувства.  Они  выпьют немного ирландского виски, вздохнут о покойных родителях, которые завещали  им жить дружно, вспомнят детство, юношеские  годы. О том,  как  быстротечна  и  необратима  жизнь. И  Ричи согласится.
    -Ну так что, братец, есть желание лететь в Россию? – спросил Ричи,
посчитав, что время для откровенного разговора настало.
         -  Что мне делать в России? Я американец, понимаешь, и  горжусь этим.
        -В таком случае у тебя есть возможность доказать это на деле.
        - В моем возрасте пора задуматься  о душе ...
        -Вряд ли твоя душа будет спокойно, зная о том, что  стране угрожает опасность.
         -Хелберт, ты работаешь не в страховой  кампании, и я  прекрасно понимаю, что не желание увидеть брата привело тебя ко мне. Однако хватить спекулировать  на патриотизме.  Вы   в  ЦРУ  привыкли загребать жар чужими  руками.. Разве я мало  помогал  вашему ведомству? А что вы  сделали для меня ?
        -Ты несправедлив, брат, разве мы не закрывали  глаза на твои, скажем так, проделки и разные эксперименты. А  когда  на  тебя  наехали   молодчики  из  сицилийской  мафии ,  кто расчищал тебе дорогу? Это сейчас ты - мировая величина, а раньше ... Я не хотел бы озвучивать всё, что мы сделали для тебя...      _
        -Я всё отработал, -  произнес с апломбом  профессор   и , повернув  стоящую  на письменном столе бронзовую статуэтку  лицом к брату, спросил:
        -Что ты  видишь  перед собой, Хелберт?
         -Ну ,   Статую  свободы, в уменьшенном  виде.
         -Так вот я  гражданин  свободной страны!
     Хелберт почувствовал - настало время.
        -Ты мой брат, Ричи, родная кровь, я  готов поступиться  всем  ради  тебя. Но речь действительно  идёт о  национальной безопасности. Если угодно, о глобальной угрозе,  которая нависла  над  всем  цивилизованным миром. Если мы не предотвратим её, если не перехватим инициативу, то  все наши усилия на Востоке-победа в холодной войне, распространение и укрепления позиций НАТО, усилия  по договору о противоракетной обороне -  полетят к чертям.  Унижение, которое выпало на долю нашего народа  после  поражения  во Вьетнаме ничто по сравнению с тем,  что нас ждёт. Мы просто перестанем быть сверх державой. Если не больше.
       -И для этого вам понадобился  Ричард О Брайен?
      - Именно ты!  Твоя   способность  заглядывать  в  души людей, подчинять их своей воле, проникать  в  чужие мысли. А потом ты  владеешь русским. Читал в оригинале  Льва Толстого, Достоевского.
       Профессор нажал  на кнопку  и  попросил  секретаря - старую вешалку Маргарет Уинсли  принести  крепкого   кофе.
     Ричарда  возмущала тактика брата - говорить вокруг да около, выдерживая томительные паузы, как на допросе... Разжигая любопытство в собеседнике. Он даже покинул кресло и, сцепив  руки за спиной, стал ходить по кабинету.
Ничего, Хелберт,  я сам  заставлю тебя помучаться, прежде ты добьешься от меня согласия.
     - Какой из меня шпион,  посуди ? С моей  запоминающейся  внешностью  не затеряешься в толпе.  Да, я читал классиков русской литературы на их языке, но  моё  произношение различит  даже житель русской глубинки . Или ты думаешь, я могу дать установку целому народу -  не признавать во мне  иностранца.
       -Не утрируй,   Ричи,  ты нужен нам в России  в качестве профессора О Брайена -выдающегося психиатра и прославленного писателя.  Тебе не придется скрывать своего имени.
   -  Если  вы думаете, что приручили меня,  то ошибаетесь,  - в  голосе профессора прозвучали  металлические нотки.
      Он  сел  в  кресло и  испытывающе заглянул  в глаза брату.  Хелберт  О Брайен  был одним из немногих, кто мог выдержать взгляд профессора, не поддавшись внушению. Однако  не без усилий.  На широком лбу Хелберта проступили капельки  пота и  вздулись  извилины   вен.  Профессор мог вызвать у брата головную боль, ввергнуть его в состояние  необъяснимой тревоги, но он не мог заставить его  думать по – своему.
   - Я помогал вашему ведомству  по своей  воле, - продолжил мысль Ричард О Брайен,-  как гражданин,  как патриот.  И только по своей  воле соглашусь помочь в  этот раз.  Выкладывай    поскорее  самую суть , я должен знать о чем идет речь .  И вообще: ты  плохо  меня  просишь - я  не стодолларовая   проститутка.
          - Конечно, конечно, сдаюсь и каюсь, однако дело действительно чрезвычайной важности. Слушай и постарайся меня не перебивать.
   -  В Сибири в одной  из областных психушек, уже много лет томится бессрочный пациент - физик -ядерщик, который  в семидесятые  был  одним  из тех,  кто занимался  разработкой  научно-технического  проекта " Совесть Человечества".  Проект разрабатывался в условиях повышенной секретности.  Многие из тех, кто работал над ним  понятия не имели о  его назначении и конечной цели своей работы.  Достаточно сказать, что в советском Политбюро о нем лишь  знали  несколько его членов  Работы велись под личным контролем шефа КГБ СССР Андропова, а вдохновителем был  Андрей Суслов - идеологический монстр страны советов по прозвищу Серый Кардинал.  Они время от время докладывали генсеку Брежневу о результатах экспериментов . В 1984 году институт работающий над созданием “ Совести Человечества ” ввиду невозможности осуществления  проекта в те годы,  из-за отсутствия мощных компьютеров,  решено было заморозить. Правительственная комиссия признала дальнейшую работу над  “ СЧ ”  бесперспективной .
        После распада СССР группа занимавшаяся  разработкой  СЧ  вышла из поле зрения  спецслужб.  Обновление кадров КГБ на волне так называемых демократических преобразований сыграло на руку тем,  кто сегодня  финансирует проект. Нищему  государству, задолжавшему МВФ  и  не  имеющему возможности выплачивать своевременно пенсии  и  зарплату   согражданам сегодня  не по карману осуществление   научно-технического * монстра. И это при   несметных природных ресурсах.
Дело  под   кодовым названием  " Совесть Человечества" давно похоронено в архивах КГБ.  По нашим  сведениям  проект  раскручивают  не государственные структуры. Что - еще опаснее. Мы даже не знаем, где ведутся испытания. И кто за ними стоит. То, что считалось химерой в 84 - м , сегодня кажется вполне вероятным.  Хотя возможно -это провокация. И русские просто блефуют. Нас  интересует, действительно ли в России возобновили  работу над проектом  "Совесть Человечества" или  это приманка русских, с целью сделать нас более уступчивыми. Если  разработки ведутся, то необходимо выяснить, насколько они близки  к завершению проекта  и осуществимы ли  в принципе.
      В кабинет вошла с дымящем   на     подносе кофе   секретарь    профессора, и  мистер Хелберт вынужден был замолчать.  Как только она закрыла  за собой дверь О Брайен спросил прямо:
       -Я хочу знать, что такое " Совесть Человечества "? Если можно, покороче !            
-
    -  Возможно, после того, что я тебе расскажу , ты  примешь  меня  за  выжившего из ума старого идиота, какие пасутся  у тебя  за  окном.  Но есть веские основания, подкрепленные агентурными сведениями, есть  достоверные факты, подтверждающие возможность реализации проекта Совесть человечества. Когда-то полёт человека в космос тоже казался фантастикой.  Сто лет назад -  кто бы поверил что на интернетовскую паутинку подсадят полмира.  Гитлер не придал должного значения разработкам атомного оружия - и поплатился. " Совесть Человечество"- это электронная система сканирования  прошлого с возможностью преобразовывать его  в в+идеоизображение. Представь себе, что космические лучи, которые летят миллионы лет из далеких галактик, пронизывая  нашу Землю, проходят сквозь каждую былинку,  каждый атом можно использовать для сбора  информация и перевода ее в режим видеопросмотра.
   

   "Совесть Человечества "позволяет запрашивать информацию  на любого человека живущего  или  когда либо жившего  на  земле   и  доставлять  её  в виде телеизображения. Всё что было,  от основания  мира  до сегодняшнего дня, можно будет увидеть на экране. Мир станет прозрачным. Только подумай о последствиях. От "Совести Человечество" невозможно будет укрыться.  Все научные лаборатории, конструкторские бюро, объекты по производству и испытанию оружия массового уничтожения,  новейшие  технологии, вся наша агентура за рубежом,все наши сотрудники, всё, что храниться в архивах  будет рассекречено, станет достоянием врага. Враг  взломает все системы электронной защиты, расшифрует коды и получит доступ к  ядерному оружию. Заблокирует  наши ракеты  или  запустит их  по своему усмотрению на  территорию другого государства, или взорвет их в шахтах. Наши подлодки и надводные корабли будут дезориентированы и уничтожены. Наш ракеты будут взрываться как хлопушки в рождественскую ночь. Только Санта-Клаусу будет не до шуток. Всюду на суше, на воде, под водой, в небе и в космосе мы будем уязвимы. Не о каком противоракетном ядерном зонтике над Америкой просто не будет идти речи. Вся наша агентура, спецслужбы, ученые, ответственные сотрудники Пентагона, ЦРУ, ФБР, НСБ  станут  популярны как звезды Голливуда. Их будут узнавать ребятишки на улицах, потому что русские их рассекретят и покажут  миру. Благополучие США разлетится ….
ко вместо телекамер-космические лучи...Ни под одеялом дома, ни на дне океана  невозможно будет укрыться от дьявольской машины. Лучи проходят всюду...
  “ Совесть Человечества ” станет глобальной  система слежки и шантажа, а также - фабрикой по производству видеокомпромата.  Специальные операторы  будут заниматься сбором информации, открывая всё новые электронные досье на магнатов, политиков, сенаторов, конгрессменов, на глав государств, на их жен, любовниц, детей.. На всех, кто что-то значит в этом мире. И выясниться, что каждый человек хоть в чем-то запятнан. По   каналам  нашей же компьютерной глобальной сети  устремятся  потоки разоблачительной информации на наших же соотечественников и союзников. Начнется всеобщая паника. Волнения на биржах. Один за другим станут лопаться банки. Рухнет мировая финансовая система.. Закачаются устои государства. Нависнет угроза нового мироустройства по сценарию хозяев ЭСЧЭ. Мне становится страшно от одной только мысли, что у русских может оказаться такое оружие. Но если при их беспечности оно попадет исламским  экстремистам - катастрофы не избежать.  В лучшем случае все закончится мировой революцией, о которой грезил Ленин. Коммунизм завоюет мир. Идея мирового халифата станет реальностью. Только представь, Ричи : всю секретную  информацию, которую добыла  наша  агентура за рубежом со дня основания  ЦРУ, - через СЧ можно будет заполучить за несколько минут в случае  расторопности операторов. Кто владеет информацией, тот правит миром, говорил Гувер. Глобальная система шантажа повлечёт массовые предательства.
Правда можно будет раскрыть все тайны прошлого, все страшные преступления Человечества, от которых люди могут просто сойти с ума. Увидеть казнь Христа,  кадры хроники, тех кто столя за убийством Кеннеди и тысячи других нераскрытых преступлений. ЭСЧЭ – это как  атомная энергия, которая может служить на благо человечества и наоборот. Если эта дьявольская машина, это страшное информационно-тактической и наступательное оружие  будет принадлежать нам -  мы  используем  её на благо  Америки, наших союзников и  всего Человечества.. Мы будем знать о намерениях врага до того, как он решится  нанести нам удар.  Все террористы, н+аркодельцы, всякого рода мафиозное отребье, будут выявлены через ЭСЧЭ и уничтожены. С нашей военной мощью, научно-техническими, экономически и политическими потенциалом  мы станем контролировать мир, защищая повсеместно права человека. Каждый человек будет просвечен через  ЭСЧЭ на лояльность.  Правда не очень-то приятно будет тому, кто-то может заглянуть,  чем вы занимаетесь под одеялом.
    Прежде чем  рассказать тебе о деталях операции, я попрошу  тебя об одной формальности. "-  Хелберт достал из папки  лист с текстом клятвы о  добровольном  участии  в  предстоящей операции...
       -Бюрократы проклятые, - усмехнулся Ричи, и пробежав глазами по тексту, поставил свою подпись.
               
 - Теперь  о деталях, - сказал Хелберт, слегка прищурив такие же как у брата проницательные карие глаза. - Главный врач психиатрической лечебницы  в которой находится этот важный для нас пациент, состоит с тобой в переписке. И тебе легче будет с ним договориться о передаче физика в твою клинику якобы для лечения по какой-нибудь новейшей методике. Чтобы тебе не было скучно, отправим вместе с тобой одного русского, бывшего мэра этого города, сбежавшего от бандитов.               


5

        -Мэм,  я могу вам чем-нибудь помочь? - раздался совсем рядом хрипловатый мужской голос.
Сердце Калифорнийской стервы подпрыгнуло в груд+и и провалилось в пятки
Она машинально нажала на кнопку, выключив сканирующее устройство.
     Старый  Сэм  обходил лесные угодья  и, заметив укрытый  под  раскидистым кленом автомобиль,  решил узнать в чем дело.
      - Всё  в порядке,  - соображая на ходу, выворачивалась Сиби. - Мне надо было переодеться. И  привести себя в  порядок. Меня стошнило.  А вы подглядывали, да?
Растерянная улыбка  на лице  молодой  женщины  показалась  ему странной. Но он не подал виду.
     -   Я вышел  из  этого возраста, мэм...
      Неожиданно в салон автомобиля сунулась  огромная  голова сенбернара, заставив Сиби  пережить  ещё  один стресс. Она шарахнулась в сторону. Едва не упав в обморок. Обмахиваясь руками, отдуваясь,   тяжело  сглотнула застрявший  в  горле ком.  Дядюшка Сем отчитывал  пса, который тут же виновато распластался  у  его  ног .
    - Милая собачка, - нервно рассмеялась Сиби.  Прямо какой - то Бетховен...
         И  включила зажигание.
                Сибилла подъехала  к  стояночной разметке  и  припарковала машину  рядом  с  черным "Линкольном " Хелберта О Брайена. Его водитель подремывавший  в ожидании хозяина, поднял голову и  пригляделся  из под солнцезащитных очков к "сисясто- смазливенькой  штучке"
   
      Показав охраннику пропуск, Сибилла быстро зашагала по тенистой аллее. В  смятении чувств, она пыталась собраться  с мыслями: " Неужели этот старый пень, со своим идиотским  псом,  расскажет  О Брайену о  странной встрече в лесу с очаровательной друидой.  Заподозрил ли он неладное?  Или решил, что - так некстати -  помешал  мэм сменить  прокладку  - в конце концов,  нарисовать лужицу под кустиком. А если заподозрил - что тогда? Они  обнаружат  в салоне автомобиля   работающее   в режиме  приема  и  записи  шпионское устройство .   
     Рассерженный  доктор прикажет  надеть на  меня   наручники, которые потом   пристегнут   к   кровати   сексуального  маньяка -  и  прощай Френк!"
      Но Сибилла только заводила себя,  оставаясь   по-прежнему  неустрашимой  и беспечной.   " Скорее он будет вымаливать  прощения ,  ползая  у  моих ног.  Ведь не безумец же он?  Насилие над представителем свободной прессы –  конец его карьере. Господи! А ведь  теперь  носитель государственной тайны!  - начинала она понимать в какую влезла историю.  - Совесть Человечества - что это,  миф или реальность? Вот так когда- нибудь я  озаглавлю сенсационный репортаж. Если, конечно, фрагменты мое потрясающего тела до этого  не разошлют  по   разным адресам  в празднично упакованных бандеролях. "            
      Впереди показалось белое здание клиники с колоннами и парадной лестницей, перед  которым  в солнечных лучах, изливался закипающим дымным облаком,  роскошный  фонтан с огромным бассейном. От летящих струй веяло освежающей прохладой.
              Приветливые медсестры улыбались Сиби, санитары  почтительно кивали  и, наверняка, засматривались  на  её стройные длинные  ножки и высок+о выдвинутую грудь. Только безумец мог оставаться равнодушным к таким прелестям.      

       После "тихого часа",  больные под бдительным присмотром   вежливого и предупредительного  медперсонала  прогуливались по дорожкам обширного парка.
Отдыхали на скамейках, вдыхали аромат  цветов  и  слегка подгоревшей травы  Повсюду, во всех  отдаленных уголках были установлены видеокамеры.      
      Больные в большинстве своем  были пожилыми  людьми. По их благодушным лицам можно было предположить, что клиника стала для них вторым домом. Или даже чем-то большим.  Здесь они отдыхали душой и телом, чувствуя себя защищенными  от страхов и опасностей, которые   для людей с  нарушенной психикой таит в  себе  цивилизация.  Остальная часть больных состояла  из    равнодушных ко всему происходящему в  мире наркоманов, хронических алкоголиков  и  тех    душевнобольных - которые не опасны друг  для друга и окружающих. Они были безобидны  как  пасущиеся на лугах   овцы  и  пугливы - как домашние мыши. Однако заряженное ружье раз в год может  выстрелить- так и душевнобольные.
      Всего зон  на обширной территории было три. Они  были  разгорожены  глухой металлической стеной. В зоне №2 -  обитали  буйные, те кто из милого котенка во время  приступов шизофрении мог неожиданно  превратиться во все сокрушающего на своем пути монстра. Непредсказуемые, опасные для общества. Страдающую слуховыми и зрительными галлюцинациями, подверженные маниям величия и  преследования. В зоне  №3  на северной стороне в  темном  кубической формы здании,  находились на излечении  самые опасные - сексуальные маньяки, серийные убийцы. Все они  согласно заключения судебно-психиатрической  экспертизы  совершали свои ужасные преступления в состоянии полной невменяемости, и по этой причине были освобождены от уголовной ответственности. Их судьба полностью зависела от воли доктора О Брайена.
      
      Туда  однажды в сопровождении  профессора   и  целой свиты   врачей, медсестер и санитаров, попала Калифорнийская стерва. Ей запретили фотографировать и  приставать  с   вопросами, но увиденное там глубоко запечатлелось в ее памяти. На первый взгляд это были обычные люди. Но шлейф страшных преступлений тянулся за ними.  Слуги дьявола.  Молодая женщина,  задушившая  собственного ребенка, а потом  похищавшая детей у зазевавшихся матерей. Каннибалы,  пристрастившиеся к человечине. Садомазохисты, достигавшие состояния животного оргазма в момент нанесения жертве ножевых ран. Они были так непохожи друг на друга, и вместе с тем было в них что-то общее.  У них не было души !  Это простая  мысль как вспышка гениального озарения пришла в голову Сибилле.  Кто-то  похитил у  них  душу.  Кто же ?  О, Господи ! Неужели сам дьявол.  Но какая галерея  образов! Величественно самодостаточные, пугливо настороженные,  агрессивно  злобные, затаившиеся  в своей неодолимой ненависти  к роду человеческому -  они глядели  жадно рассматривали ее. И если  бы  не решетки и рядом не было  О Брайена, то страшно помыслить,  чтобы они сделали с ней .
 А в остальном - никаких кошмаров. Светлые просторные палаты, оборудованные по последнему слову техники. Цветы на подоконниках и даже  ажурные стальные решетки   на окнах и дверях  не  портили  интерьера.   Но Сиби  хотелось наткнуться на какою-нибудь дверь, за  которой томились скованные  цепями  мученики. Спуститься в подвал, где штабелями   выложены  замороженные трупы. Войти в операционную,  в ту минуту, когда идиоту пришивают или отпиливают конечность. А где комната пыток? А не слетаются ли сюда по ночам  ведьмы. Не происходят ли  ужасные вещи. Сиби была разочарована: ничего такого она не заметила. Никакой надежды на разоблачительную мировую сенсацию. Она так надеялась, что  почтенный  доктор  проводит здесь страшные  опыты  над  несчастными  садистами . А какой бы получился репортаж.  Все информационные агентства мира распространили бы известия о том ,  как отважная  Калифорнийская стерва  разоблачила  монстра, который скрывался за маской выдающегося гуманиста.

       Сиби разыскала старушку одиноко сидящую на скамейке перед  чистым   прудом , по которому плавали  в отраженных зеркальной гладью небесах бутафорские лебеди. Укрывшись в тени  раскидистой   ивы, старушка вдыхала целебный  воздух . Тут  несмотря на жару  стояла  освежающая прохлада . Сиби подсела к бабушке и облегченно вздохнула.
   Старушка , кажется, опять обрадовалась приходу внучки. Обняла, поцеловала  в лоб . Сиби  никак не могла привыкнуть к переменам произошедшим с капризной старухой.  Ласковый и доброжелательный тон  госпожи Опельбаум изумлял и настораживал  Сиби.  Уж лучше бы она припустилась на неё несправедливыми придирками ,  необоснованными обвинениями.  Во что ее превратил профессор…
   Сиби не могла забыть о двух годах, проведенных  с  Бертой Опельбаум   под одной  крышей .
   

                6

            Сибилла  переехала из Нью-Йорка, покинув родительский дом , и поселилась у  бабушки, матери  своего отца,  после того, как получила приглашение работать в  лос - анжелеском еженедельнике . Властная и  привыкшая  подчинять свой  воле всех, кто оказывался слабее неё, госпожа Опельбаум  сразу же предупредила  внучку по какому распорядку ей  придется жить в её доме . Можно сказать, она ознакомила Сиби  с монастырским уставом. Независимая, привыкшая протестовать против малейшей несправедливости,  Сибилла   была  шокирована таким приемом. И первой её мыслью   было  бежать от обозленной на весь мир  старухи. Лучше снять угол  в   неблагополучном  квартале, чем   терпеть  этот  кошмар. Она позвонила родителям  и  предупредила   их о своем решении,  но им удалось убедить Сиби- переждать. Возможно, родная кровь возьмет свое – и старушка потеплеет к  внучке.
    Единственная служанка, которая  не сбежала от  спивающейся сумасбродной старухи, чернокожая Джастина Свенсон,  проработавшая  у  Опельбаумов не один  десяток лет,  упорно стояла на том, что у старушки доброе сердце, и  что  только  после  трагической   одновременной  гибели    мужа  и  сына она, сломалась, пристрастившись  к  алкоголю. Но с тех  пор  минуло больше двадцати  лет...
          После гибели  первого мужа, родного деда Сибиллы,  в  Северной Корее двадцатисемилетний  вдове  с   ребенком  на  руках ,   будущим отцом Сиби,  пришлось не мало  помыкаться, пока она не встретила и  ни  вышла замуж за преуспевающего, но не молодого  уже бизнесмена  Отто Опельбаума. Они познакомились в  итальянском ресторанчике, куда Берту взяли на испытательный срок, и  где  в  первый же день, смутившись от  пристального взгляда  джентльмена, который залюбовался её  восхитительными  глазами,  пролила соус на его пиджак. Этим джентльменом, в строгих очках, с грустными  умными  глазами и  пробившейся  на  висках  сединой  и был  Отто  Опельбаум.  Так они познакомились.
         Отто  переселился  в США  в  конце тридцатых, из фашисткой Германии. Он  не был ни   коммунистом, ни демократом , но в его жилах текло   немного  еврейской  крови  деда по материнской линии.  Этого  было достаточно, чтобы бежать от коричневой чумы, не дожидаясь гонений  и  расправы.  Первое время   к   Опельбауму  относились с недоверием: кто-то  усиленно распространял слухи  о том, что Опельбаум тайный агент  третьего рейха.  Но пусть это  утка останется на совести  чрезмерно подозрительных обывателей  и  патриотов.  Имея большие деньги и связи в Европе Опельбаум  быстро сделал карьеру  на военных поставках.      
         Когда-то  в роскошном особняке Опельбаумов  устраивались светские вечеринки, собирался  цвет города, не смолкала музыка.  От  их брака родился  дядя  Сибиллы - Франц Опельбаум. Ему прочили блестящую политическую карьеру.  Накануне своей свадьбы  Франц   с отцом  летели  в Мексику на двухмоторном легком самолете.  Отец  хотел  показать сыну  принадлежавшие им там обширные владения.  Не долетев несколько миль до границы, после отказа двух двигателей, самолет упал  в  лес и  взорвался. Отто Опельбаум погиб в возрасте шестидесяти пяти лет, Франц Опельбаум не дожил до двадцатипятилетия двух месяцев.
      Так Берта  Опельбаум стала второй раз вдовой, потеряв при этом младшего сына. Огромное состояние доставшееся ей в наследство в основном в виде ценных бумаг не могло ни в коей мере утешить женщину, для которой семья была смыслом жизни.
         Кажется, Моэм сказал:фотографии - это застывшие сны. “ Неужели я когда-нибудь стану такой же старой и несносной мымрой ”, -  вздыхала Сиби, листая семейный альбом Опельбаумов. Сиби сразу же догадалась кому она обязана своей красотой. У бабушки Берты  на фотографиях, отснятых в   молодости были такие же  восхитительные  зелено-голубые глаза  и  мраморное  личико,   как  у незабвенной  и неповторимой Вивьен Ли.  Почувствовав родственную связь, Сиби прониклась нежностью к бабушке. Родная кровь давала о  себе знать.  Она  терпеливо сносила несправедливые  замечания  властолюбивой старухи.  Соблюдала  монастырский устав. Предупреждала  по телефону, если  задерживалась на работе. Появившемуся   в  её   жизни Френку, приходилось дожидаться  Сиби  на улице, поскольку  старая вдова предупредила ее, не приводить в дом мужчин.  Сиби не включала громко музыку, каждое воскресенье сопровождала старушку в  католический храм, а после  пускала  слезу  на кладбище,  склонившись перед могилами  своих родственников.  В свободное время занималась уборкой, помогая немолодой уже служанке Джастине.  И  Боже упаси, перечить, сделать замечание или дать хозяйке какой-нибудь совет.  Сиби скрашивала жизнь несчастной вдовы как могла. Подолгу слушала её рассказы о своих мужьях, о незабвенном Франце, погибшем совсем молодым. О том, как она противилась браку отца Сиби с её матерью - пустой безнравственной женщиной, без гроша за душой, готовой   переспать  с любым киношником лишь бы оказаться  на съемочной площадке . Она поносила отца Сиби.  Сибилла  проглатывала обиды, сжимая кулачки, но не сдавалась. Если не считать мелких срывов и стычек, какое-то время они жили в мире и в  лад+у. Старуха  стала намекать Сибилле, что не забудет её в своем завещании и даже стала меньше пить. В принципе   Джастина была права, говоря о том, что у бабушки Берты доброе сердце. Она много жертвовала на католическую церковь филонтропским организациям.  Несмотря на то что Берта Опельбаум  иногда появлялась в божьем храме в  нетрезвом  виде,  преподобный отец  продолжал ставить её в пример  прихожанами  и  благодарить  за  щедрые пожертвования, пророчил   ей  рай на небесах.  На строптивую журналистку преподобный отец сурово косился...
          Однажды  он  пожаловался госпоже Опельбаум на внучку, которая, по его мнению, “ поддавшись дьявольскому искушению, пачкает в своей паршивой  газетенке  имя   уважаемого джентльмена  ,  доброго католика, бесстыдно  обвиняя его,  в    каких-то совершенно непонятных экологических преступлениях."  Старуха взорвалась и  приказала внучке  немедленно прекратить травлю достойного человека, почтенного прихожанина, который  к тому же  готовился на ближайших выборах  выставить свою  кандидатуру  в  Конгресс США по их федеральному округу.   После громкого  судебного процесса , бизнесмену  пришлось  уплатить огромные штрафы.  Благодаря усилиям Сиби ему так и не удалось стать законодателем. Но бабушка Берта ещё до этого выставила  внучку за дверь и пообещала, что не упомянет  её  в  своём завещании .  Сиби была уже вполне самостоятельным человеком,  она съехала от неё, в небольшой загородный домик, за который уплатила в банке залог,  и   сожалела  лишь о том, что  старуха вскорости  сопьется до  чертиков и  сгорит от белой горячки . И кроме Джастины некому будет ей закрыть глаза. Спустя полгода, поздним  дождливым  вечером к  ней  приехала  напуганная  Джастина. В   слезах, она    умоляла  Сиби вернуться  Старуху  преследовали кошмары, она билась в приступе  белой горячки, отгоняя от себя, как умалишенные, мнимые   видения и голоса.  Обвиняла Джастину в сговоре  с какими-то негодяями, которые хотят ее, несчастную старушку, убить и ограбить. И в дикой истерике звала на помощь погибшего сына.

Вот тогда-то по совету Френка  и  звонку его босса , Сиби  определила старуху  к  доктору О Брайену.  Вместо  благодарности белогорячница обрушилась на внучку   градом оскорблений . Обвиняла Сиби  в  намерении извести несчастную родную бабушку, упрятать в психушке, чтобы завладеть ее огромным состоянием. Она ни за что не согласилась бы поехать в клинику, если бы профессор ей не позвонил лично. Что он ей сказал доподлинно неизвестно, но она вдруг отошла и любезно согласилась стать на некоторое время гостьей в клинике ОБрайена.
      На собеседовании , которое профессор   лично проводил с каждым поступавшим в клинику больным,  старушка проплакала  более часа, жалуясь на свою несчастную судьбу . Она легко поддалась дьявольскому обаянию  О Брайена. Она вышла из его кабинета умиротворенной  и счастливой, совершенно другим человеком...
        Старушку словно подменили.  Она рассказывала Сиби, как ей хорошо живется в клинике, как много у неё тут друзей. Какие милые и добрые люди окружают её. Какой доктор О Брайен замечательный человек. Какой почтенный и добропорядочный. Похоронив год назад  жену, вдовец глубоко страдает, но прячет свою скорбь от людских глаз. Не желая омрачать окружающих.  Какой  он  гуманист и  великий писатель. А скольким  он вернул психическое здоровье.  И что  самое время сделаться ему Нобелевским лауреатом.  Стать губернатором.  Да что там - самим президентом. Сиби снова прониклась  любовью и  нежностью к  бабушке. Она сомтрела на ее с  грустью …
    "Что сделало  время с её красотой, " - вздохнула Сиби , - “Когда-то восхтительные синие  глаза, сводившие с  ума Отто Опельбаума поблекли , как затянувшийся тиной пруд,  в котором уже не отражаются небеса.  Волосы выцвели, кожа сделалась дряблой.
    - Я знаю,  мне осталось  немного, Сиби.   Хочу, чтобы ты знала  : вся моя недвижимость и ценные бумаги достанутся  тебе, - произнесла  старуха и,  достав платочек  вытерла слезы. - В следующий  раз  приведи   своего жениха. Я хочу  вас  благословить.  Надеюсь, что успею повидаться ещё  на  этом свете со своим правнуком. Только поклянись, что назовешь его Францом, в честь моего погибшего сына!
     - Конечно, бабушка... Я поступила бы так, даже если бы ты ничего не оставила!   - она обняла старушку и впервые за многие годы прослезилась.
    Сибилла не верила своим ушам, она  не рассчитывала получить от  безнадежной  алкоголички  и   цента.  “ Как  велико  искусство  О Брайена. Он околдовал её.  А может, ему помогает сам дьявол? Неужели  он сделал это ради  меня ? ”
                7      
    Разговор братьев подходил  к  концу, они  распили  по  рюмашке ирландского  виски, совершив традиционный ритуал.
       -  Я слышал, ты увлекся этой взбалмошной журналисткой . Будь осторожен ,- между прочим заметил Хелберт.  Ричард снисходительно усмехнулся:
       -  В ней  что-то есть. Но эта  не  та женщина,  ради которой я готов на безумные поступки. Об остальном не беспокойся."
        - Надеюсь она ничего не пронюхает
         О Брайен - старший  взял с полки   книгу- свой последний роман,- подписал её  и вручил брату.  Хелберт поблагодарил  за  подарок и  сказал в конце :
      -  Я уверен, ты блестяще справишься  с  поставленной задачей. И вернёшься из России с материалом для новой книги, это будет мировой бестселлер. Ты напишешь по нему сценарий  и  получишь Оскара. И еще, на что я  очень надеюсь, станешь  Нобелевским лауреатом.
        -А  как же насчет того, что участь шпиона - оставаться  в тени славы?
        -В данном случае это формула не работает, после того, как мы завладеем  ЭСЧЭ,  или же окажется, что все это инсценировка русских, президент обратиться к мировому сообществу и  все узнают, кого должно благодарить Человечество за своё спасение. Ты будешь одним из них.
        Ричард  обнял брата, проводил  до ступенек  парадной лестницы. Некоторое время смотрел ему вслед, потом  перевел взгляд  на празднично  сверкающий  в солнечных лучах   фонтан  и  произнес: "В Россию-так в Россию!"  Это великая страна, что  ни  говори.  Ричард  О Брайен всегда  восхищался  духовной культурой  русских.
          Увидев  Сибиллу  Берг   мэтр  психиатрии  загадочно  улыбнулся.
          Господин  О Брайен  принял  любопытную журналистку   в своём  кабинете,  не заставив её ждать в  приемной ни минуты.
    - Мистер О Брайен просит вас войти к нему, - с натянутой любезностью  произнесла,   похожая  на  египетскую мумию,  секретарь Маргарет Уинсли, старая дева  с лошадиной вытянутой физиономией.  Ей,  конечно , известно многое  о  темных делишках  своего босса. Но судя по всему она от него без ума и не выдаст его даже на  электрическом стуле.  Небрежная учтивость с которой она обратилась к Сиби  говорили о многом.
       Как не терпелось  Калифорнийской стерве  бросить  негодяю   в лицо все, что она думает о нем, она все же заставила себя улыбнуться. Когда-нибудь он будет ползать у её ног, вымаливая прощение. А пока -терпение. Конфиденциальная беседа братьев станет  бомбой в её руках, которая  взорвет благополучие  почтенного негодяя. Такой сенсации  давненько не знала Америка. Она уничтожит его несмотря на высоких покровителей.
     Профессор, встал из-за  стола и  поспешил навстречу желанной   гостье. Склонив седую голову,  поцеловал ей  руку. Если бы  в другой  руке у Сиби оказалась бутылка шампанского,  она,  не  задумываясь, шарахнула бы  ею  по  гениальной  почтенной  голове своего обидчика. Но в следующую минуту вся ее ненависть  улетучилась. А может, забилось куда - то в отдаленный уголок ее души.  Свинцово ласковый взгляд О Брайена проник в самые недра мозга Сибиллы, помутил разум самоуверенной и беспечной журналистке.  Дал установку на не адекватное поведение.  Проницательные карие глаза профессора, как две энергетические воронки, вытягивали  из неё  душу.  В кровь проникала  опьяняющая  благодушная  пагуба.  Она  провалилась в состояние оглушенной   невесомости.  Одурела,  будто  втянула изящной ноздрей понюшку крека. Она видела себя  как бы  со  стороны. Голос О Брайена зазвучал  где-то вдалеке.  Она сидела в кресле. Бестелесная. На дубовом  рабочем столе  хозяина кабинета плескался  миниатюрный фонтанчик. В углу кабинета- звездно-полосатый  флаг США. Сквозь приоткрытые  шторы распахнутого  окна просачивались лучики дневного  света. Она разглядывала на стенах портреты американских президентов. Где она видела эти лица-Вашингтона, Кеннеди, Джонсона?  Как много книг на полках, в дорогих переплетах. Всё до боли знакомо. Что с ней?  Она не властна над собой.
 Он  снова обесточил её и размагнитил, как электронную  куклу.            
        Она приехала  домой  глубокой ночью. Не раздеваясь, повалилась на кровать и уснула крепким безмятежным сном. Утром её разбудил телефонный звонок. Это был О Брайен . Он поблагодарил Сибиллу за приятный вечер. Как только она положила трубку, чары рассеялись, и она осознала произошедшее . “ Он снова  поимел  меня - как подзаборную сучку.  Превратил  в зомби. Господи! Я опять влипла»,-  сокрушалась Сиби. Она вспомнила про запись. Спустилась в гараж, открыла машину, взяла кассету и быстро поднялась к себе. Сунула кассету в магнитофон  и так долго прождала,  но кроме шипения ничего не услышала. Это была катастрофа. Она уронила голову на подушку  и зарыдала. Впервые за много лет. Как она объяснит теперь Френку, что ни в чем не виновата. Она уничтожит негодяя .
     “Он  же летит  в  Россию! ”
      Сиби пыталась восстановить в памяти, что произошло с ней . Отдельные картинки  появлялись и исчезали  в  помутненном сознании,  будто кто-то  переключал  каналы. Вот именно-переключал телеканалы и  пульт был, конечно, в руке профессора.   "Он снова поимел  меня , как последнюю сучку!"- отдавалось ударами молота в голове.
 «Нет сомнений, это произошло в каминном зале!».  Но прежде  она   нежилась  под душем. Он держал в горячих ладонях её груди, как экзотические плоды.  Осыпал  ее лепестками  роз.  Да она сама этого желала. Он  стоял  перед ней на коленях,  и  вся  её   страсть    устремлялась туда,  вниз, где  он  ее ласкал мясистыми губами, проникая все глубже  и   настойчивее. Жалкая идиотка, она сама просила его, быть  решительнее. Безумие!  Как она могла так поступить?  Забыть Френка!  Неужели это происходило с ней?  Он вошёл в неё стремительно.  Как   будто "Шатл"  взлетел* с мыса Кан+аверл.  Она закатывалась  от восторга, вскрикивая    в  умопомрачительном сладком  исступлении. Уносилась к звездам, трепетала - как  былинка   под   упругими струями  дождя.  Изливалась  трепещущим фонтаном. Ощущение непрерывного движение внутри  нее  ассоциировались с  работой гигантских молотов   в  заводских  цехах. Он  парил  над  ней,   как  кондор,  над  бушующими волнами океана.  Они  кружились, объяв планету.  Силы природы  передавались ей  Ее вулканизирующая страсть  в конце концов разрешилась  необъятным, вселенским оргазмом. Мощными выбросами торжествующей энергии. Она билась в  сладостных конвульсиях, целуя руки профессору, благодаря за счастье, которое он ей подарил.
“Да, он превратил  меня в зомби, запрограммировал  мое поведение. Сегодня он довел дело до конца. Он изнасиловал меня, воспользовавшись моим беспомощным положением.  Своим звонком он хотел стереть в моей памяти весь этот ужас, но ему это не удалось.
         «Я убью его  -  и точка»! -  она достала из сейфа свой дамский пистолет, подошла к зеркалу. ”  - Но  вдруг возникшая   неожиданно догадка смутила её окончательно: " Они подъехал к отелю. Нет-нет, это был загородный домик. За окном падал снег, - вспоминала она фрагменты  встречи и с профессором,  - в  камине плясали языки пламени».  Вдруг неожиданная догадка встряхнула ее , да так, что она подпрыгнула в кресле. «Какой снег среди лета!?- воскликнула она, - Этого  не могло быть. Может это и есть ключ к разгадке?!  И   весь этот кошмар -  только внушение, виртуальная реальность?  Игра воображения? И  ничего не было? А что если наша близость случилась в астрале. И  это лишь программа, которую он на время запустил в моё сознание? Она об этом где-то читала.  Наваждение.  Телепатия. Виртуальная реальность !
    И все-таки: было ли это на самом деле ? Где - то  воздушное состояние легкости,  которое остаётся у женщины  после  такой  встречи?   Оно исчезло, улетучилось.  «Нет я не могла быть с мужчиной!”
  Она ощупала себя . Подбежала  к зеркалу, сбросила одежду.  Оглядела со всех сторон . Бред какой-то. Сомнения терзали Сибиллу. Она не стала принимать ванну помчалась к  гинекологу ,  к  старой  надежной приятельнице по имени Дженниффер  и   попросила  срочно  взять  мазок  на  анализ. Она вернулась домой , еще не зная результата анализа. Дома  её  ждал  Френк,  в постели, счастливый:
     -  Ты сама этого хотела,  милая. - Он  откинул  простыню ,  приглашая её к себе. Она была мрачна   и  не могла  скрыть тревоги.
    - Так ты идешь ко мне? - по-детски   нахмурился  Френк. - Что-нибудь случилось?   Зазвонил телефон. "Это из лаборатории ! "  Дрожащей рукой она подняла трубку:
     - Никаких следов, Сиби, все чисто, - сообщила Дженниффер. - Ты не могла быть с мужчиной .
        “ Значит все это - виртуальная реальность ! ”
   - Что произошло? - настойчивее - спросил  Френк, теряя терпение.-Кто  звонил?
    - Ничего не произошло ,  милый...-- запрыгала Калифорнийская стерва от радости и,  скидывая  на ходу  одежду,  бросилась  в  объятья  любимого...




Похищение Джамили
 
   Главы из романа "Совесть человечества"

   Тетя Поля уверенно водила за собой Джамилю, хотя  знала Москву не лучше нее, но страха заблудиться  не было. Поезда Московского метрополитена всегда могли  их доставить на нужную станцию, а там  до дома рукой подать.  В  крайнем случае, можно было нанять такси, назвать адрес -  и никаких проблем. Правда, привыкшая к бережливости пенсионерка, считала плату за проезд на московских  такси  выброшенными деньгами. «Ну что вы экономите на своем здоровье, тетя  Поля! - отчитывал  ее  Максим, когда она  таскала  с рынка  тяжеленные сумки, набитые продуктами, чтобы побаловать его  отменными блюдами, - Вы себя пожалейте, а не деньги». – « Так это же  грабеж средь бела дня,  Максимушка. За такие деньжата  в советское время  можно было в Сочи отдохнуть» - «Забудь вы уж про те времена –деньги я заработаю, а здоровья вам  за  деньги не куплю».
    В тот  день  они  крутились в центре, в самом сердце Москвы. Сходили на Красную площадь, любовались ее историческими  достопримечательностями, прогуливались по Садово-Кудринской, шли мимо театра сатиры и юмора, разглядывая афиши театральных звезд, заходили в магазины. Тетя Поля только разводила руками: «Да разве могут стоить столько простые штаны» - «Это первая линия, женщина, - отвечала молодая продавщица, - джинсы прямо из Америки».  – «Так на них и пенсии моей не хватит !  Но если доченька, тебе нравится, - обратилась она к Джамиле, - давай купим». – «Спасибо-спасибо, - трепетала Джамиля  с чувством благодарности за внимания и заботу, -  у меня все есть.  Вы лучше себе что-нибудь купите».
  Максим время от времени  пополнял гардероб своей юной постоялицы. Причем как национально так и современной модной одеждой и обувью.
      Так  они дошли до зоопарка. По выражению лица Джамили  тетя Поля поняла, что девочке очень хочется посмотреть на зверей. И они почти полдня пробыли там,  не пропустили ни один вольер, ни одну клетку, увидели всех обитателей знаменитого  московского зоопарка, посидели в кафе, попили  газировки, поели мороженого. Когда они подходили к зданию станции метро «Баррикадная»,  тетя  Поля едва переставляла   ноги. Зато Джамиля, привыкшая  бегать по горам,  не знала усталости и готова была гулять  по шумным и  многолюдным  московским улицам  хоть до утра.
     На площади перед входом на станцию  как обычно бурлил народ, у многочисленных павильонов  шла бойкая торговля. Запахи  шашлыка, шаурмы,  живого пива,  табачного дыма витали и  перемешивались  и  в  без того тяжелом загазованном воздухе. Двое уличных музыкантов, перекрикивая друг друга,  пели под гитару и баян  про загубленную в лагерях молодость.
    И  тут к ним  подошла  женщина лет пятидесяти  в  национальном таджикском халате, в платке. В руках у нее были четыре сумки  по две в каждой руке, на спине рюкзак.  Она  уважительно  поздоровалась  и    ласково   обратилась   к  Джамиле:
- Доченька,  вижу, ты  из наших краев, помоги перенести сумки через дорогу, к автобусной остановке. Возьми хотя бы одну, сил больше нет. Джамиля обрадовалась  соотечественнице,  схватила две  тяжеленные сумки,  и, переговариваясь на родном языке, землячки направилась  к пешеходному  переходу.  Все так быстро и неожиданно произошло, что тетя  Поля не успела даже  сообразить, как поступить в этой ситуации. Между тем Максим предупреждал, что с незнакомыми людьми лучше не общаться. Опомнившись, она решила последовать  за ними, но  дорогу ей преградили две цыганки.  Одна держала на руках грудного ребенка. «Позолоти ручку, тетенька, мы тебе погадаем», - заговорили они хором.
- Еще чего, - отмахнулась тетя Поля.
      Та, что с ребенком на руках, сказала.
- А  вы, тетенька,  скоро замуж выйдете.
   Другая, помоложе,  понимающе кивнув, добавила:
- За хорошего человека.
    - А мне это ни к чему,  – уже   сердито  ответила тетя Поля. Она не доверяла гадальщицам, к тому же   была раздосадована, что цыганки  легко  угадали в ней незамужнюю женщину.
    - Как ни к чему? Мы расскажем тебе, как привязать любимого к сердцу своему.  Позолоти ручку, не скупись...
  Вдруг непонятное беспокойство  охватила  тетю Полю.  Она поискала глазами Джамилю, и  увидела, как на другой стороне  улицы,  какой-то мужчина  толкнул   женщину, которая  увела  Джамилю   с собой. Да так, что она опрокинулась  на тротуар вместе с тяжеленными сумками.  Затем  он  на ходу  заскочил в  отъезжавшую иномарку.
   «А где же Джема?!» - запаниковала тетя Поля. При всей своей  простоте  она  догадалась, что   Джамилю.  увезли в этой машине.
      -Ой,  батюшки,  -  всплеснула она руками и стала бить себя по голове, по голове, по груди. - привлекая внимание прохожих, - да  как же это,а ! Помогите, люди добрые  -  похитили,  увели доченьку!
    Вмиг собравшаяся вокруг нее  толпа решила, что в деле замешаны цыганки, которые вначале проявили даже интерес к случившемуся, а когда поняли, что их могут заподозрить в преступлении, попробовали сбежать, но  им не  дали скрыться. А подоспевший наряд милиции  увез всех  –  и цыганок, и таджичку с ее тяжеленными сумками и  чемоданами и тетю Полю  в  ОВД   Центрального округа. После долгих расспросов, составления протокола и  очных ставок  тетю Полю  из уважения к ее племяннику  и как пострадавшую отвезли на милицейской машине домой,  а  остальных  задержали до полного  выяснения их личностей  и всех обстоятельств дела.
      Звонок из милиции привел Максима в ярость. Бросив  ключи от кабинета Николаю, чтоб тот закрыл  его и опечатал, он сразу же поехал в ОВД  Центрального округа, где временно находились  задержанные по делу. Замначальника ОВД отнесся к Максиму с пониманием,  разрешил переговорить  с подозреваемыми.  Землячка Джамили, вытирая слезы, кончиком платка,  рассказала Максиму, что приехала  в Москву к  мужу  гастарбайтеру. Количество тяжеленных сумок,собственно,  из-за  чего она по-земляцки обратилась за помощью к Джамиле, она объяснила  очень просто.  В одной сумке были  вещи и  сушеные фрукты для мужа, в других для  мужей и  братьев  родственников, которые  работают с  ним в Москве. Она рассказала, что  Джамиля  переходя  дорогу , пробежала вперед и  на другой стороне улицы к ней подскочил здоровенный мужчина, он зажал ей рот  - и  она  сразу же повисла у него  на руках. А когда  она попыталась броситься девочке   на помощь, другой, поменьше ростом  похититель   свалил  ее  ударом в грудь. Максиму стало ясно, что Джамилю  усыпили какой-то гадостью, поэтому она  не  сопротивлялась, не звала на помощь,  даже не вскрикнула. Судя по описанию,  увезли ее на  джипе черного цвета. Номеров и марку автомобили установить не удалось,  к сожалению, не удалось и  составить словесный портрет похитителей.  Слишком быстро все произошло. Женщина умоляла Максима помочь ей  освободиться от обвинений, клялась детьми, что ни в чем не виновата. Попросила его  передать мужу, что с  ней приключилось.
      Побеседовал  Максим и  с цыганками, они  в один голос, клялись  детьми и  всеми известными  им  святыми,  что  не имеют никакого отношения к похищению таджикской девочки и даже  в глаза ее  не видели. Они тоже просили Максима походатайствовать  об их освобождении. А еще  стали уверять,  что он обладает   сверхспособностями, которые они никогда еще не  замечали в людях.
   - Вот увидите , найдется ваша девочка, вернется домой в целости и сохранности, - уверяла цыганка, у которой на руках плакал проголодавшийся грудной ребенок. Она отвернулась и дала ему грудь.  Не поворачиваясь повторила:
-Не быть мне цыганкой , если  девочка не вернется домой.  Другая цыганка также уверяла, что девочке ничего не грозит.
    Жизненны опыт,  проницательность, интуиция подсказали, Максиму, что  все эти  женщины,  в самом деле,  не причастны к похищению Джамили.
 -Да отпустите вы их, они не при  чем, особенно эту с ребенком, - обратился он к дежурному. - Да и эту таджичку,  она такой путь проделала из  Хорога  в  Москву,  ее муж  ждет, родные. Надо бы их разыскать и сообщить, что она жива и здорова.   
- Мы их  отпустим, а завтра вы нас в своей газете пропесочите, - то ли всерьез, то ли в шутку сказал замначальника окружной милиции.
- За кого вы меня принимаете?
- Отпустим-отпустим, только завтра.
   
    Дома Максиму никак не удавалось успокоить тетушку, она не находила себе места,  тряслась  как в горячке и причитала сквозь прорывающиеся рыдания : «Это я, старая дура,  во в сем виновата, это я недоглядела девочку мою. Лучше бы они меня похитили, нет  мне прощения, нет  оправдания...». Максим уверял  ее,  что  разыщет и вернет  Джамилю, чего бы это ему не стоило. Обнял и держал ее, лаская и целуя, до тех пор пока она наконец  немного успокоилась.
    Вечером к  Максиму подъехал Тимофеев. Он сообщил, что один из его  осведомителей почти уверен, кто приказал похитить Джамилю.  В поисках решительных  и  эффективных  действий  по розыску и  освобождению Джамили  они придумали оригинальный план.  Затем  Максим договорился о встречи с  Берковским, чтобы попросить его о  помощи  для успешного  проведения разработанной ими операции.

            
    На следующий день, после обеда,  к зданию  торгово-развлекательного центра «Любимец Фортуны»,  подкатил автобус, из которого в полной экипировке  -  в шлемах и пуленепробиваемых  жилетах - выпрыгивали   бойцы СОБРА. Они организованно  разделились на две группы. Одна взяла в оцепление  здание,  другая проникла  внутрь  Центра.
 - В чем дело? -выскочил начальник охраны навстречу незваным  гостям в максах.
- В здании заложено взрывное устройство, немедленно покиньте его, - приказал командир  подразделения
- Хорошо, я только предупрежу хозяина
- Не надо, мы сами его предупредим.
   Народ  быстро покинул Центр, услышав о взрывном устройстве. Охрана была выдворена на улицу, рации и оружие временно изъяты.
      Хромой в это время,   покуривая замасыренную дурью папироску,  смотрел последнюю серию «Крестного отца». Услышав шум с улицы,  он  глянул в окно. Увидев    оцепление, кинулся к двери, но дверь  внезапно отворилась  и дорогу ему преградил  собровец  в  шлеме с опущенным забралом.   
 - В здании взрывное устройство, - сказал он низкими раскатистым голосом, - сядьте, пожалуйста, на свое место.
- Ты кто такой, что мне указываешь!
- Я не указываю, вежливо  прошу
- А чего лицо прячешь. Устроили мне тут маскарад, понимаешь
Хромой схватил портативную рацию лежащую на столе, вышел на связь, но никто  не ответил.
  Снял трубку, но гудков  не было собровец вырвал провод из розетки
- Что тебе нужно, - какое еще к черту взрывное устройство? Ты кому  хочешь впарить эту блевотину! Ты хоть знаешь, кто крышует это заведение? Я тебе сейчас покажу один документ, -  Хромой сел в кресло,выдвинул ящик письменного стола,   в котором под столешницей был закреплен скотчем пистолет.Одним быстрым движением он попытался его схватить и  направить на собровца, но рука Хромого  сразу же оказалось загнутой за спину, а голова прижата к столу. Собровец поднял упавший пистолет и приставил его к виску Хромого.
    В молодости он еще мог с ним потягаться, а теперь было бесполезно.
-Ты что , мразь,  делаешь?! – взревел   Хромой, глаза налились кровью, жилы на шее вздулись. - Отпусти, а не то пожалеешь. - Отпусти, изувечу, слышишь, -  хрипел рецидивист от  бессилия и унижения. –  Я три зоны грею! Со мной менты считаются.  Послушай,  меня, пока я  еще добрый...
- Нет, это ты меня послушай, - голос  собровца  звучал  грозно. - Даю тебе одну минуту на размышление: если   начнешь нести пургу– сломаю руку,  вырву  хромую ногу,  и  будешь ты скакать  на одной ноге как кузнечик. А если будешь и дальше упираться – разнесу к черту твою обкуренную башку.
-Чего ты хочешь, -процедил сквозь зубы рецидивист
 –   Скажи-ка  мне быстро,  где прячешь девочку?
 -   Какую девочку? Ты о чем?
 -   Еще один комментарий не по теме, и я за себя не ручаюсь.
 Соровец сильнее загнул руку Хромому
- Стой,  подожди, сломаешь!
-Некогда ждать
 -Давай  договоримся, я человек не жадный, получишь бабла...
 - - Где девочка? - у тебя осталась  десять секунд
 - А лицо мне свое откроешь?
 -  Ну ты  сам напросился!
 - Да подожди ты, дай сообразить.
 -Что, память отшибло?!   
 - Убрал бы ты пистолет…он ведь и  выстрелить может.

     Хромой понял, что из этой западни ему не выбраться здоровеньким. Хитростью этого костолома  не возьмешь, на измены  не посадишь Идти в несознанку и дать себя, любимого, изувечить, или пуще того - застрелить, ему  совсем не хотелось. В прежние годы не сдался бы, а теперь жалко себя стало. Да и ради чего  уродоваться? .
- В последний раз спрашиваю: где девочка?
-  Недалеко, - признался Хромой. -  Твоя взяла. Ее никто пальцем не тронул.
-  Звони  скорей своим шестеркам  - пусть немедленно отвезут ее домой.
-  А  что будет с  ними , если  позвоню , - их повяжут?
-  Если девочка жива и невредима не повяжут?
-  А  меня  отпустишь или сдашь ?
-  И тебя отпущу .
 - Дай позвонить.
-  Предупреждаю, если дернешься, окуну тебя головой в твой аквариум и буду держать пока не захлебнешься. Ты кормил сегодня своих  пираний?
-  Кормил, кормил. Дерзкий ты больно, как я погляжу, иди ко мне  в помощники.
- Звони сказал!
    Стараясь не терять лица, голосом  важного авторитета Хромой   связался по телефону с похитителями и приказал им немедленно доставить пленницу к подъезду ее дома.
  -Ты чего, Хромой, обкурился, - раздался  голос на другом конце провода. - нас же заметут
- Слушай, что я говорю, девочку -  домой. Не заметут!
-  Через час, максимум через полтора, она будет дома, пробки  сам понимаешь, - сказал Хромой, положив трубку.  -   А ты я смотрю  крутой, иди ко мне в помощники...
   Не успел Хромой договорить, как  собровец оказался за его спиной, зажал ему платком рот, от паров мощного снотворного  Хромой сразу обмяк и  повис на его руках.
  Хромого вынесли из здания в  шкафу, под предлогом, что в нём находится взрывное устройство,  и возили по городу пока не стало известно, что девочка  уже  дома, в целости и сохранности.
   Шкаф  выгрузили где-то на окраине Москвы, недалеко от автобусной остановки. Когда  Хромой  открыл глаза, то увидел  чумазого  заросшего  бомжа, который  собирался  снять  с его пальца бриллиантовый перстень. Одним ударом кулака в челюсть, в который он вложил всю свою злость за пережитое им унижение, Хромой  уложил  бомжа на землю и вырвался на волю.
   «Ну, суки, держитесь!!!» - заорал он неистово, направившись к остановке.
000000000000000000000000000000000000000000

Главы из романа «Совесть человечества»

  В  дверь  позвонили, потом  еще и еще, нетерпеливо и протяжно. Когда  Максим  вышел  в прихожую,  Джамиля  уже глядела в глазок.
    - Николай,  не так   ли? - спросил Максим, стоя  за ее спиной. Джамиля согласно закивала.
     - Что ж,  открывай,  он   ведь и твой  друг.
    Папарацци  был в стельку пьян. Темные очки на лице свидетельствовали об  очередном скандале с супругой. Таким образом папарацци скрывал синяки, которые ставила  она ему  во время семейных разборок. А рука у Галины,  успешно совмещавшей  работу парикмахера с работой массажистки, была довольно тяжелая.
     - Это - я, - сказал  он, благодушно улыбаясь.
     - Это  мы поняли, когда ты  тыкался пьяной  башкой   в  дверь и названивал, как будто леший за тобой гнался.
   - Я могу уйти, - папарацци изобразил обиженную физиономию . - Максим схватил его за руку и резко  потянув на себя, сказал  ему в ухо:
   - Никуда ты не пойдешь. Ночной кошмар!
   -  Кто ночной кошмар? Я ночной кошмар ? Еще друг называется! Сам  пошел отсюда.
  - Так бы  и сказал, а то строишь  из себя кисейную барышню.
  - А я не к тебе пришел, -  вырвал руку папарацци и обнял Джамилю. Она никогда не забывала доброе участие Николая в ее судьбе  и всегда была ему рада. Да что  говорить, его -то -  она  и  любила  как брата.
    Стойкий запах алкоголя  вызвал у нее отвращение. Но она не подала виду, даже не поморщилась, когда он троекратно ее поцеловал. Сначала в ручку, затем в  обе щеки, вполне  по – братски.  Максим  недовольно поморщился.  но промолчал.
    Николай требовал водки.  Джамиля вопросительно взглянула  на Максима. Бар спецкора был заставлен не хуже  витрины алкомаркета.  Имелась и хорошая водка.  Но  Максим   после тщетных уговоров уложить  Николая  на диван, послал Джамилю готовить крепкий кофе. Предстоял тягомотный   разговор. Опять чудик будет жаловаться на жену, возмущался в душе Максим. Как кошка с собакой грызутся.
   Как Максиму не хотелось   спать - ему все -таки  пришлось выслушать душе излияния друга.
         
  - Живешь как халиф, - начал папарацци желчно, - обжираешься восточными блюдами. Не жизнь, а  сказка!  “ Тысяча и одна ночь . ”А кто тебе советовал приютить девочку - разве не я?
     - Ты, ты,- согласился Максим. - И еще советовал, как надоест - тебе передать или отправить в Душанбе.
    -Не ерничай, я шутил. Я знал все наперед, как увидел ее. И что вы будете вместе. .А знаешь  мне скоро крышка...
  - А  не пошел бы ты с такими прогнозами.  Распустил нюни, фаталист хр+енов!  Ты еще всех переживешь. Не нравится  мне только, что лезешь в дела военных.
   Николай нахмурил белесые брови и    как - то  странно посмотрел серыми грустными глазами,   словно  вдаль, где ясно видел свою судьбу и запел:
    - Пусть я шут ! Пусть я шут, так что же ...
   -  Сам виноват ...
   -  …Надо мною смеются вельможи...
   -  Будь серьезней...
   -  …Как они от меня далеки, далеки…
   - Я  - вот, рядом. Не ори так громко - соседей разбудишь.
   - …никогда не дадут руки.
   -Вот тебе моя рука и, пожалуйста,  покороче, если можно.  Ничего нового ты все равно не скажешь.
    - Антуан де Сент Экзюпери , такой же как я  безнадежный   мечтатель,  сказал: друг это тот,  кому можно приехать среди ночи и распить  бутылку хорошей водки.
   - Положим, что не совсем так, ну ладно уговорил. - Джамиля самую лучшую бутылку водки на стол и  приготовь чего-нибудь закусить .
    - Не подхалимничай, - махнул рукой на Максима папарацци.  -Тяжело со мной, правда?  Думаешь, да на хрен  мне  такие  друзья, как Николай. Не так ли?
      После нескольких рюмок. фотокор  совершенно  потерял фокус.
 «Что ж, пусть пьет -  быстрей в постель скопытиться», - решил Максим.
      - Скажи мне спасибо:  ведь за то, что ты со мной возишься, тебе на том свете воздастся.  Так что  не прикидывайся благодетелем бескорыстным. Не даром, не даром возишься со мной. Только я знаю, что никакой ты не журналист, как был философом, так и остался.  Я докажу тебе, что  истинная акула пера - это я !  За мной должок - и полетят  брызги  во все уголки России  из под моего пера.  Каждому  олигарху по кляксе достанется, генералам продажным.   За державу обидно, понимаешь, за  народ российский.
 - Смени  пластинку, - нахмурился  Максим. - Ты мой друг,  мне плевать кто лучше пишет, кто хуже. А все остальное я  и сам  знаю.   
 - Когда-нибудь  я напишу такое! Например: хватить пожирать души людей, хватит разделять страну, хватить обжираться и пьянствовать. Не хлебом единым жив народ!
- У тебя точно крыша поехала. Нет, поскакала…
- Людоеды! В  Бога поверили...  Тебе легко рассуждать. У тебя есть Шахерезада, ты - счастливчик. Это такое вдохновение! Которое можно оценить,  только потеряв его. Но знаешь ли ты, что восточная  женщина счастлива только тогда, когда имеет власть над своим хозяином? Правда, скрытую от глаз общества. Да, да, не удивляйся. Быть рабыней и одновременно госпожой.
 - Кто из нас философ?
-  Ты,  и в этом твоя  беда.  Ты смотришь  на любовь с  позиции Стендаля, или Анри Бейля,  кристаллизация  чувств...
 - Ты не просто пьяный, ты -  ужратый...
-  Платон мне друг, но истина  дороже.
- Посмотрите,  Аристотель нашелся

- Ты мне лучше скажи, до  каких пор будешь мучить девчонку? Ты  что, не понимаешь, что она любит тебя? – Сначала обольщаешь, а потом в благородство играешь? Купи ей тогда куклу…
Максим бросил на друга  грозный взгляд.   Мгновенная  вспышка тут же угасла:
 - Я и не думал ее обольщать. Ты понимаешь, что за  этот бред я могу и по шее надавать.
    У папарацци слегка зашевелились  на  макушке реденькие волосы. Взгляд  Максима как током  ударил по мозгам папарацци, но он все - таки ответил:
  -  Ну смотри сам…  А то достанешься такой суке, как моя шалава подзаборная
  - Не  умеешь пить - не пей!
-В этот момент Джамиля позвала ребят на кухню. Там было все готово.
-Знаешь, я теперь работаю на  “ Плейбой .” Как ты думаешь сколько мне отвалят за эту суку?
 - Какой «Плейбой», какую суку, чего ты несешь? Николай достал из кармана стопку фотографий и в излюбленной манере бросил их на стол  так,  что они  раскрылись  веером.
 - Максим даже привстал,  он  не знал,  как реагировать - то ли отвесить другу оплеуху,  то ли посочувствовать ему.  Это была  настоящая порнуха, в которой  пьяная Галина в кругу голых мужиков и баб развлекалась по полной
  - Убери эту гадость. Как ты  мог? Папарацци хренов. Охотник за жареным...
Как я  мог?!  А как она могла ! Сколько лет  водила  меня за нос! Когда я пытался заикнуться о том, что не дурак, вижу, что  она изменяет мне, распускала холенные руки. А сегодня вместо раскаяния и слез, заехала мне каблуком в  глаз. И нагло заявила, что я сам во всем виноват!
 - Не ори соседи услышат. На что ты тратишь свой талант, - брякнул Максим,  мысленно соглашаясь с тем, что  Галина действительно  сука.
    В комнату вбежала Джамиля. Бросив взгляда на фотографии она сразу все поняла и выскочила со слезами на  глазах.
 - Успокоился?!
 - Ничего, ничего, пусть девочка знает -  какие мрази ползают по земле.  Она ведь Дж+ему поедом поедала.  Недотрогой, кошкой  азиатской обзывала – потому что  жаба ее душила.
   Дальше разговор продолжался на кухне. Обычно Джамиля не позволяла себе сидеть с мужчинами. Николай  настоял, чтобы рабыня  немного посидела с  ними ,  ему легко на душе, когда она рядом.
Девушка уже была в постели.  На зов М+ахоча  она быстро вскочила, накинула халат и поспешила  на  расторопных худеньких ножках на кухню. Максим не стал возражать.
   Но  папарацци вдруг  заклевал носом, обмяк,  стал засыпать.
Перед тем как стукнуться головой  об стол и уснуть мертвецким сном,  он произнес поразившие Максима слова : “ Европа,  Штаты обречены со своей чрезмерной эмансипацией. Рожают по одному ребенку, в лучшем случае - по два. Когда-нибудь они  будут принадлежать азиатам   благодаря  вот таким девчонкам.
   
    «Сумасшедший день сегодня, - подумал Максим.  Папарацци   перебил ему сон. Чем ворочится в постели, лучше посмотреть, что нового в сети. Он включил компьютер и обнаружил в почтовом ящике адресованное ему  письмо известной  американской журналистки  Сибилла Берг с  ее  снимком.   
Очаровательная особа . Максим прямо залюбовался.      
Однако содержание письма его так  сильно удивило, что он сразу же взялся его перевести с английского на русский, чтобы  утром передать Генриху Галактионовичу.   
                «Господин  Великанов!
            Я отдала Вам предпочтение перед всеми русскими журналистами, потому что за  Вас поручился  наш общий  друг   Майкл. Он рассказал, что однажды  вы  спасли ему жизнь, находясь в командировке в  Афганистане. Майкл уверил  меня , что вы тот самый человек, который ни за какие деньги или иные корыстные  мотивы не поступится принципами,  когда речь идет  о  вопросах войны и мира, отношений между народами.  Простите за излишний  пафос, но далее речь пойдет о вещах глобального значения. Я сама работаю в газете и на телевидении и прекрасно понимаю, что  вы  можете подумать,  углубляясь  в мое странное  послание : “Она работает на ЦРУ, и все от начала до конца чистой воды провокация. “Ты Сибби прелестная крошка и даже напоминаешь мне немного героиню бессмертной ленты Вивьен Ли, но я не могу только по этой причине  превратиться в идиота и верить тебе на слово. ” Однако у меня нет другого выхода, кроме как доверится вам. Если мы, журналисты, не спасем мир, то, кто его спасет?...»

    Максим скользил по строчкам сонными глазами  и  неожиданно впал в состояние странного сна .
 - Ты не  забыл, Максим,  пора возвращаться?  -  раздался знакомый противный голос.  -  Межгалактический совет постановил, что ты не выдержал испытания на голубой планете .  - Ты стал совсем как они и можешь  лишиться бессмертья.
0000000000000000000000000000000000000000000000000
 Утром  Максим зашел  в  кабинет к  Генриху Галактионовичу и молча положил ему на стол распечатанное  на  принтере    электронное послание и фото Сибиллы Берг. Когда редактор чему-нибудь удивлялся, то  вскидывал лохматые брови, отчего его большие умные  глаза выкатывались, и он становился похож на ученую сову.

     Он   пробежал  изумленным взором по тексту, впитав и обработав его  молниеносно,  как  это  только умеют  редакторы.

   Скептическая   усмешка  заиграла  на  его  круглом  сдобном  лице

     - Эта  журналистка, Сибилла  Берг, существует  в  природе?

    - Существует,  я  проверил. Мой американский друг из радиостанции   “ Свобода ”,   сказал, что она надежный человек и ей можно доверять.  Вы думаете, это розыгрыш?

   - Нет, я  так не считаю, - произнес раздумчиво  Генрих Галактионович, - скорее всего, эта очаровательная особа стала жертвой большой игры. Кто - то написал сценарий, возможно, спецслужбы, с целью пустить ее по ложному следу и с  её помощью, втянуть в эту авантюру нашу прессу. В конце концов,  мы  не обязаны верить в  эту  несусветную чепуху. Сам подумай, это не просто за гранью здравого смысла,  это из области фантастики. Причем  не научной фантастики. Мы должны поверить, что космические лучи из центра вселенной пронизывают планету, собирая информацию обо всем, что происходит на ней и загружают ее  перманентно в базу данных. И что с помощью "Совести человечества", системы глобального сканирования прошлого, ее можно получать в виде изображения. Иными словами, мы сможем смотреть как в кино обо всем, что происходило до нас и что происходит в настоящий момент. В каждую эпоху, с каждым человеком. Например, как правил царь Соломон,  Как Калигула мучал своих придворных, как казнили Христа. Заглянуть в  архивы спецслужб, вычислить всю агентуру, раскрыть все преступления. В конце концов, увидеть как как Фюрер подтирал себе задницу в туалете.
  - Как пустил пулю себе в лоб, предварительно отравив Еву, - подыграл шефу Максим.
  - Ну допустим. Это, конечно  же, не первоисточник и перевод с английского наверняка твой?

- Ну да, я перевел  в меру своих скромных познаний, чтобы вы не мучались.

- Если ты забыл, мой мальчик, то позволь тебе напомнить: для  меня хоть на английском, хоть  на русском, хоть на испанском – без разницы, так что напрасно старался.

      Однако, нельзя не согласиться, что если бы “Совесть Человечества ” существовала в реальности, то обладавшая  ею страна сразу же обрела бы мировое господство.  Господи, какой переполох поднялся бы в мире, если б она оказалась у нас. Россия снова стала бы сверхдержавой. Это конечно, миф, но ведь можно написать о том, что произошло бы в мире,  окажись в наших руках  такая  супертехника. Можно и приврать малость. Соображаешь?

   -Еще бы, - кивнул Максим.

    - А этой Сибилле Берг  ответь, что нам для принятия решения необходимо немного времени.

- Мне или нам?

-Тебе, тебе, мой дорогой. Ты часом не влюбился в нее? Любовь в нашем деле может только помешать.
  Максим не стал отвечать, только насмешливо улыбнулся.
  Ну ладно,ладно, иди дерзай. И не забывай про Горелова и его друзей.  Кардинал сказал, что они должны приползти к нему на коленях.
 
 
  Однако на следующий день  Генрих Галактионович срочно вызвал Максима к себе в кабинет.

    - Ты знаешь, мой друг, наш кардинал распорядился заняться этой, как ее, Сибиллой Берг.

  Максим от  удивления развел руками, - Господи, неисповед+имы твои пути.

- Знаешь, что он мне сказал? - продолжил редактор, скептически усмехаясь. – «Лучше проверить,  потеряв  время и немного денег, чем  потом жалея, стучат кулаком себе по лбу, выпустив из рук птицу удачи».

-Вы же сами сказали, что ее пустили по ложному следу, что бы нас не в меру доверчивых и падких на сенсацию журналистов втянуть в какую-нибудь авантюру.

-  Да, говорил. Но кардинал  считает, что эта  Сибилла, с большой долей вероятности, выведет нас на какую-то в самом деле грандиозную авантюру,  он даже не исключает, что проект "СОвесть человечества" может стать реальностью. Что ты улыбаешься, не веришь что он так прямо и сказал?

  - Ну скажем, сомневаюсь

  -   Сейчас поверишь. Присядь на всякий случай, а то ненароком упадешь. Представь себе, что в советские годы, наш с тобой кардинал участвовал  в разработке проекта, который так и назывался - «Совесть человечества»! – глаза редактора выкатились и таинственно засверкали. - Ты конечно,  не забыл, что в прошлом он был ученым. Теперь тебе понятно, с какой стати такой прагматик, подозрительный и осторожный, принял решения начать серьезное журналистское расследование.

- Ах вот оно что! – покачал головой Максим.- Думаю, параллельно им займутся и его друзья из службы. Возможно,  речь идет о реанимации проекта.

- Вот именно! Видимо, то что было сложно создать в советские годы, стало возможным теперь. Кардинал попросил постоянно держать его в курсе. Докладывать по мере поступления информации, где бы он ни находился -  Ты же знаешь, он любит интеллектуальны игры. Он уверен, что здесь замешаны спецслужбы, и  решил  их переиграть.
- Еще и хорошенько на этом заработать, - добавил Максим.

- Ну это вообще его уникальная способность: из всего делать деньги. В любом случае мы должны все выяснить. Так или иначе  может получиться сенсационный  матери+ал.   

-Да, - кивнул Максим. – с захватывающим сюжетом –погонями, стрельбой, материал, который кардинал в очередной раз запрет в своем сейфе.

  - Вряд ли, не тот случай. Итак, приступим к расследованию. Сибилла пишет, что в Сибирской психушке уже много лет содержится выдающийся ученый в области магнитных полей, который мог иметь непосредственное отношение к проекту "Совесть человечества".Надо проверить. И Генрих Галактионович нажал на  кнопку селекторной связи.

    - Я слушаю вас, Генрих Галактионович, - прозвучал  голос секретаря

    - Мария, свяжи-ка меня быстро с  психиатрической больницей города Северогорска. Желательно с главврачом.

  Это Маша,  секретарь шефа, еще та штучка  - она умела быть послушной и расторопной, когда  голос  шефа  звучал строго и требовательно , как сейчас.

    - Генрих Галактионович,  - выпорхнул из  динамика голос Маши через несколько минут, - главврач на проводе.

Редактор оставил включенным трансляцию, чтобы Максим мог слышать их разговор.

    С вкрадчивой любезностью Вселенский представился.

- Добрый день. Вас беспокоит главный редактор еженедельника “ Новое  Время ” Генрих Галактионович Вселенский.  С кем имею честь?

- Очень приятно, - Федор Александрович Лукьянов, главврач больницы. Почитываем ваш еженедельник. Чем могу быть полезен?

-  Наши читатели просят нас рассказать о судьбах больных в психиатрических больницах ...

-  Нет проблем.  А почему вы выбрали именно нашу больницу? Страна вроде огромная?

-  Это компьютер выбрал, - выкрутился редактор.

- А я  подумал вы прослышали  про наших американских гостей.

Редактор многозначительно посмотрел на Максима, и тот понимающе кивнул ему.

- К сожалению об этом мне ничего не известно.  А говорят слепой случай.

- Пожалуйста, присылайте вашего человека.

- Я пришлю вам своего лучшего корреспондента Максима Великанова. Вы уж примите его по - дружески.

- Я читал его статьи, достойный журналист. - Пусть приезжает. У нас город, скажу прямо – не благополучный, неспокойный. Убийство, грабежи, рэкет, коррупция. Работы для него хватит. Он же, по - моему,  расследованиями занимается?

- Да, расследованиями. А когда уезжают ваши американцы ?

- Ну,  недельку -  еще побудут.

- Огромное вам спасибо, Федор Александрович. Рад знакомству. Считайте меня своим должником.

- Спасибо и вам. Какие пустяки.

 



   Телефонный звонок из Москвы раздался в кабинете Федора Александровича, когда у него в кабинете находилась его племянница Мила, та самая двоюродная внучка Пелагеи Марковны.

  - Готовься,  Милочка, к нам из Москвы прилетит столичный  корреспондент   Максим Великанов.    Так что можешь  показать ему  свои  песни   и  вообще, околдовать его. Мила вспомнила жену Зарецкого,  фотографию, которую она показывала бабушке Пелагее и ее слова, что он «божий человек, послан на землю чтобы спасти мир,  да вот женщины  мешают».

      

  - Ну что ж, готовься  к  командировке, Максим,   супер – ты наш - корреспондент. Но ты рад, что нашлись родн+ые твоей рабыни.

-Рад, но только не рабыни, а несчастной девочки.

-Ну не придер+айся к словам.

-Не нравится мне ваша затея с моим участием в телешоу, еще и в  качестве доброго волшебника.

- Разве не ты превратил ее  в Золушку. Покажи всему миру, что есть  еще порядочные люди на свете.

Максим уже собрался  уходить, но шеф его остановил

- Так она все еще живет у тебя?

- А то вы не знаете! Куда ж ей деваться, у нее в Москве родственников нет.

- Знаю, просто подумал, может, земляки ее  забрали.

Наконец Вселенский поднялся с кресла, а это могло означать, что он намерен сообщить что-то  чрезвычайно важное и при этом не обидеть собеседника.

-   Я люблю тебя, как сына, Максим, и хотел бы дать тебе совет: не тяни ты  с ней.  Я ведь все понимаю. Ты человек благородный, по-мужски привлекательный. Она наверняка влюбилась в тебя.  Чем  раньше ты отправишь ее  на родину, тем легче будет ей  расстаться  с тобой.

- Вы правы. Я передам ее - родн+ым. Только не надо говорить так трагично. Я привык жить один.

- Я вспомнил притчу! - воскликнул редактор. - Он напряг память, которая в последняя время  стала ему немного изменять.  Если бы только память! - Расскажу в  собственной редакции - самую суть. - Максим знал о слабости босса долго и нудно рассказывать притчи и пожалел, что не успел вовремя выскользнуть  из  кабинета.

   - Один  дервиш, - начал  неспеша  редактор, - после чумы прокатившейся в его  краях, скитался по  земле . Он потерял родных и близких и больше ничего хорошего не ждал от жизни . На крут+ом берегу бурной реки, у трех чинар, где собирался несчастный заночевать, он  увидел могилу молодой женщины. “ Вот и ее не пощадил  Всевышний ”, - вздохнул дервиш. Незаметно сгустились сумерки. Речка убаюкивающе журчала, казалось звезды вот - вот просыплются на землю сквозь сито млечного пути. Выглянула огромная луна. Несчастный  уснул, а  утром его разбудила девушка неземной красоты.

   Максим заерзал на стуле от нетерпения: “ Совсем спятил старик!”

   - Что,  интересно ?

Сгораю от нетерпения.
Так, на чем я остановился?
Вы рассказывали про лунявое небо и  несчастного дервиша.
   - Не кичитесь свой ученостью, суперкорреспондент.    - Так вот. Она встала  на колени, точнее,  пала ниц, и принялась  целовать смущенному дервишу его грязные босые ноги.

     -  Стань красавица. Кто ты ?      За что мне такие почести. И куда девалась могила , которую я видел тут под чинарой?

   -  Ты спас мне жизнь, о, милый дервиш. Всевышний внял твоим мольбам и воскресил меня. Ты - мой спаситель, и я буду  век тебе верна. Отныне я - твоя рабыня, а ты - мой хозяин.

   И пошли они вместе куда глаза глядят, добрались до большого города.

  Весть о том, что в городе появилась писаная красавица быстро достигла ушей  правителя. И он приказал привести  обоих перед его  светлые очи.

   Правитель, городской глава. Понял, да?

- Мэр, - подсказал  Максим.

- Пусть будет мэр. В общем, он изумился  божественной красоте девушки , которая связала свою жизнь с грязным нищим оборванцем.

-   Скажи мне,  красавица, кем доводится  тебе этот человек? - он указал на дервиша. - Не муж ли он тебе ?  Не хозяин ли твой ? Может, отец, или брат ? Может, спаситель?  Не обязана ли ты ему  чем-нибудь?

- Ничем я ему не обязана , и он мне никто.  Мы встретились случайно,  на дороге.

-Раз так, не хотела б ты  стать главной женой в моем гареме?   Купаться в шелках, есть из золотой посуды?

В знак согласия она низко  опустила голову.

Не помню точно, что было дальше. Не даром мой покойный отец - кремлевский портной, между прочим,  говаривал: самое лучшее образование - это отсутствие склероза.     Короче, дервиша вежливо попросили из города. Кое - как он добрался до того самого места, где встретил красавицу и упал без чувств под чинарами.

        - Счастливый конец! - воспользовавшись паузой,  вставил  Максим.

        - Это еще не конец. Утром он встал и видит  -  могила девушки - на своем месте. Как же так?! - обратил  он  к  небесам изумленный  взор .

       И раздался  голос Всевышнего :

    - Теперь ты понял, почему я лишил ее жизни, дервиш ?

    Уронив голову, прист+ыженный бродяга поплелся своей дорогой. За спиной в журчании быстрой реки  ему слышался  завораживающий голос пери: “ О , мой хозяин, мой повелитель, спаси меня - я больше никогда не предам тебя.  Уговори   Всевышнего  дать мне еще одну жизнь. Ты святой человек, я все поняла, я стану  тебе верной женой, пылью на твоих ногах. Вот такая история.





   - Ну что шеф, - спросила  Маша. Она не упустила возможности задержать Максима в приемной, возле своего стола.

   - Настроение прекрасное...

   - На сколько  дней  выписывать  командировку?

   -  На неделю.

   - Ой, взял бы ты меня с собой, - вздохнула она, мечтательно закатив глаза.

  - Куд+а - в Сиб+ирь?

  - С тобой хоть на край света.   Все равно будешь моим - мне нагадали. Пелагея, слыхал о такой?

  -  Представь себе, слыхал. Как же ты, выпускница МГИМО,  стала доверять предсказаниям малограмотный несчастной женщине?

- Несчастная женщина - это я, вокруг которой с ума сходят мужики, а  я  влюбилась в тебя , дурака, самовлюбленного.

А меня не за что любить, - ответил Максим, но увидев в ее глазах слезы, вдруг
почувствовал желание обнять ее...
  -Подожди, есть для тебя информация. Вчера звонил в редакцию Алексе Петрович Паршин. Знаешь такого
  - Кладбишенский страж?
  - Да, он передавал тебе горячий привет, - Маша открыла ежедневник , куда записывала необходимые заметки, - и  просил узнать, не прочел ли ты его дневниковые записи, а если прочел, то не хотел бы ты написать на основе этого материала книгу?
   - В следующий раз, когда позвонит, дай ему мой домашний телефон, я ему все объясню.
      Максим стало стыдно, что он до сих пор не выполнил данное сторожу обещание, так сказать, удосужился. А  ведь  Алексей Петрович тяжёлой судьбы человек, заслуживающий к себе особого внимания. К тому же вызвался присматривать   за могилами его родителей.
 
   Утром Максим вылетел в командировку. Когда самолет набрал высоту и стюардесса обратилась к пассажиром с просьбой  пристегнуть ремни, Максим достал из портфеля затертую по краям и пропитанную табачным дымом тетрадь кладбищенского сторожа.
   На первой странице крупными буквами было начертано:
"После развала СССР я решил, что делать на этой планете больше нечего  -  но время лечит раны. И я решил написать книгу о том, что стало с моей страной и что ее ждет, если она не вернется к прежним ценностям".  Это горькое заключение фатального пессимиста не сильно его удивило. Ведь все несчастья свалились на него после развала страны. И потеря престижной работы, и гибель жены под колесами заевшегося лихача, и потеря квартиры. Но то, что Максим прочел дальше   ввергло его в ступор.
    "Поводом для создания  книги, которую я намерен написать, послужила моя встреча с одним из обитателей  душевного учреждения, в прошлом физиком, большим специалистом в области магнитных полей.
   По версии врачей и свидетельству очевидцев, молодой подающий большие надежды ученый, отдыхая  на одной из высокогорных лыжных баз нашей необъятной некогда страны, заболел - как это ни банально звучит - гриппом. Не отлежавшись и не приняв   никаких  мер к выздоровлению, встал на лыжи и помчался по снежным трассам. Поисковая группа нашла его  спустя сутки . Ученый был в коматозном состоянии, агонизировал.
   В тот же день восходящее светило науки  отправили  самолетом в Москву.
   Врачи спасли ему жизнь, но мозговые осложнения навсегда отлучили его  от науки  и сделали бессрочным пациентом психушки.
   Вскоре о нем забыли как об ученом. Его молодая в те годы жена отказалась от него почти сразу и вышла замуж за его школьного приятеля
   Из родных у несчастного  оставалась только  мать, которая  после многолетних мытарств с  невменяемым сыном, незаметно ушла из жизни, не доставив никому хлопот.
    Долгие годы гениальный   псих - как его впоследствии прозвали - ничем не беспокоил врачей областной психушки, храня   невозмутимое молчание. И вдруг - он заговорил. Его речи,  похожие на  библейские откровения,  время от времени рождались из бессмысленного хаоса шипящих ,  свистящих и булькающих звуков. . Это было похоже на то, как если бы лепечущий младенец , вместо долгожданного “ м+а - м+а , ”  вдруг  произнес “ Отче наш ...” В эти минуты он превращался в  пророка , собирая вокруг себя медперсонал, приковывая пристальные взгляды врачей, изумляя всех  широтой философских обобщений и накалом почти шекспировских страстей.  Он возвещал о  конце света,  о  последнем  пришествии - с появлением в мире всевидящего ока “ Совести человечества ”. Конечно, никому в голову не приходило, что речь идет о грандиозном научно - техническом проекте, над  которым   когда - то работал несчастный физик. Гениальные припадки длились недолго.   Озарения его  вскоре гасли,  речь  становилась бессвязной , плыла , плыла, словно затягиваясь в воздушную воронку,    расчленялась   на свистящие,  шипящие , булькающие звуки  и обрывалась как магнитофонная лента .   Исчезало величие гения. Зрители расходились,  и он снова превращался в жалкое убогое существо.
      Главврач психиатрической больницы, после долгих уговоров ,  позволил  мне, - студенту мединститута и внештатному корреспонденту местной газеты - несколько дней  поработать в больнице,   взяв с меня слово , что я  напишу честную добрую статью о его милых ягнятах, так он называл своих бессрочных пациентов.   
      Облачившись в белый халат , я  проводил долгие часы  в палате интенсивного наблюдения, где томился  в плену страшной  болезни выдающийся мозг ученого.   
      Когда его мысли выбирались из мрачного лабиринта    на свободу и голос его вновь обретал человеческие интонации, я включал диктофон. Я не переставал удивляться таинственному превращению жалкого идиота в  библейского пророка
    У меня набралось несколько кассет с его откровениями.Прокручивая снова и снова сакральные записи ,  я   расшифровывал   их   таинственные смыслы.
     Пока не разгадал тайну его пророчеств.
     Прошли годы. Мне удалось узнать, что по сей день сведения о “Совести человечества" хранятся  под   грифом  “ Совершенно  секретно ” в  архиве Политбюро СССР. История болезни, где указаны истинные причины болезни гениального физика -  в институте им. Сербского. Сколько еще понадобится времени пока с них будет снят  гриф секретности  и  эта  история  станет достоянием  общественности.
    Собирая материал для  книги , я встречался со многими людьми , имевшими отношение к этому делу.  Некоторые из них находясь в преклонном возрасте,  в той  или иной степени,  приоткрывали завесу секретности,  пока в моем воображении не сложилась ясная полная картина тех событий.
     Мое чрезмерное любопытство этим делом не осталось незамеченным и вскоре я почувствовал шаги за спиной. Сколько раз я собирался  бросить эту затею ко всем  чертям и  бежать в другую жизнь.  Но Бог  все -таки позволил мне добраться до победного финиша и раскрыть величайшую из тайн двадцатого века". Оставалось написать только книгу. К сожалению, судьба устроила мне испытания, которые я не смог перенести без моральных потерь и необходимой для такой работы творческой энергии. И мне остается только надеется, что найдется человек, который несмотря ни на какие трудности, сомнения и противоречия, сделает это за меня".   
 

     -Ну дает старик! - только и произнес Максим, удивляясь совершенно  непостижимому совпадению событий. Но пути Господни неисповед+имы.
  И сразу же он услышал противный знакомый голос , преследующий его со дня смерти родителей:
  - Лети, лети, недолго тебе осталось обманывать отца, паршивый мальчишка.   
               
000000000000000000000000000000000000000000

 Утром  Максим зашел  в  кабинет к  Генриху Галактионовичу и молча положил ему на стол распечатанное  на  принтере    электронное послание и фото Сибиллы Берг. Когда редактор чему-нибудь удивлялся, то  вскидывал лохматые брови, отчего его большие умные  глаза выкатывались, и он становился похож на ученую сову.

     Он   пробежал  изумленным взором по тексту, впитав и обработав его  молниеносно,  как  это  только умеют  редакторы.

   Скептическая   усмешка  заиграла  на  его  круглом  сдобном  лице

     - Эта  журналистка, Сибилла  Берг, существует  в  природе?

    - Существует,  я  проверил. Мой американский друг из радиостанции   “ Свобода ”,   сказал, что она надежный человек и ей можно доверять.  Вы думаете, это розыгрыш?

   - Нет, я  так не думаю, - произнес раздумчиво  Генрих Галактионович, - скорее всего эта очаровательная особа стала жертвой большой игры. Кто - то написал сценарий, возможно, спецслужбы, с целью пустить ее по ложному следу и с  её помощью, втянуть в эту авантюру нашу прессу. В конце концов,  мы  не обязаны верить в  эту  несусветную чепуху. Сам подумай, это не просто за гранью здравого смысла,  это из области фантастики. Причем  не научной фантастики. Мы должны поверить, что космические лучи из центра вселенной пронизывают планету, собирая информацию обо всем, что происходит на ней и загружают ее  перманентно в базу данных. И что с помощью "Совести человечества", системы глобального сканирования прошлого, ее можно получать в виде изображения. Иными словами, мы сможем смотреть как в кино обо всем, что происходило до нас и что происходит в настоящий момент. В каждую эпоху, с каждым человеком. Например, как правил царь Соломон,  Как Калигула мучал своих придворных, как казнили Христа. Заглянуть в  архивы спецслужб, вычислить всю агентуру, раскрыть все преступления. В конце концов, увидеть как как Фюрер подтирал себе задницу в туалете.
  - Как пустил пулю себе в лоб, предварительно отравив Еву, - подыграл шефу Максим.
  - Ну допустим. Это, конечно  же, не первоисточник и перевод с английского наверняка твой?

- Ну да, я перевел  в меру своих скромных познаний, чтобы вы не мучались.

- Если ты забыл, мой мальчик, то позволь тебе напомнить: для  меня хоть на английском, хоть  на русском, хоть на испанском – без разницы, так что напрасно старался.

      Однако, нельзя не согласиться, что если бы “Совесть Человечества ” существовала в реальности, то обладавшая  ею страна сразу же обрела бы мировое господство.  Господи, какой переполох поднялся бы в мире, если б она оказалась у нас. Россия снова стала бы сверхдержавой. Это конечно, миф, но ведь можно написать о том, что произошло бы в мире,  окажись в наших руках  такая  супертехника. Можно и приврать малость. Соображаешь?

   -Еще бы, - кивнул Максим.

    - А этой Сибилле Берг  ответь, что нам для принятия решения необходимо немного времени.

- Мне или нам?

-Тебе, тебе, мой дорогой. Ты часом не влюбился в нее? Любовь в нашем деле может только помешать.
  Максим не стал отвечать, только насмешливо улыбнулся.
  Ну ладно,ладно, иди дерзай. И не забывай про Горелова и его друзей.  Кардинал сказал, что они должны приползти к нему на коленях.
 
 
  Однако на следующий день  Генрих Галактионович срочно вызвал Максима к себе в кабинет.

    - Ты знаешь, мой друг, наш кардинал распорядился заняться этой, как ее, Сибиллой Берг.

  Максим от  удивления развел руками, - Господи, неисповед+имы твои пути.

- Знаешь, что он мне сказал? - продолжил редактор, скептически усмехаясь. – «Лучше проверить,  потеряв  время и немного денег, чем  потом жалея, стучат кулаком себе по лбу, выпустив из рук птицу удачи».

-Вы же сами сказали, что ее пустили по ложному следу, что бы нас не в меру доверчивых и падких на сенсацию журналистов втянуть в какую-нибудь авантюру.

-  Да, говорил. Но кардинал  считает, что эта  Сибилла, с большой долей вероятности, выведет нас на какую-то в самом деле грандиозную авантюру,  он даже не исключает, что проект "СОвесть человечества" может стать реальностью. Что ты улыбаешься, не веришь что он так прямо и сказал?

  - Ну скажем, сомневаюсь

  -   Сейчас поверишь. Присядь на всякий случай, а то ненароком упадешь. Представь себе, что в советские годы, наш с тобой кардинал участвовал  в разработке проекта, который так и назывался - «Совесть человечества»! – глаза редактора выкатились и таинственно засверкали. - Ты конечно,  не забыл, что в прошлом он был ученым. Теперь тебе понятно, с какой стати такой прагматик, подозрительный и осторожный, принял решения начать серьезное журналистское расследование.

- Ах вот оно что! – покачал головой Максим.- Думаю, параллельно им займутся и его друзья из службы. Возможно,  речь идет о реанимации проекта.

- Вот именно! Видимо, то что было сложно создать в советские годы, стало возможным теперь. Кардинал попросил постоянно держать его в курсе. Докладывать по мере поступления информации, где бы он ни находился -  Ты же знаешь, он любит интеллектуальны игры. Он уверен, что здесь замешаны спецслужбы, и  решил  их переиграть.
- Еще и хорошенько на этом заработать, - добавил Максим.

- Ну это вообще его уникальная способность: из всего делать деньги. В любом случае мы должны все выяснить. Так или иначе  может получиться сенсационный  матери+ал.   

-Да, - кивнул Максим. – с захватывающим сюжетом –погонями, стрельбой, материал, который кардинал в очередной раз запрет в своем сейфе.

  - Вряд ли, не тот случай. Итак, приступим к расследованию. Сибилла пишет, что в Сибирской психушке уже много лет содержится выдающийся ученый в области магнитных полей, который мог иметь непосредственное отношение к проекту "Совесть человечества".Надо проверить. И Генрих Галактионович нажал на  кнопку селекторной связи.

    - Я слушаю вас, Генрих Галактионович, - прозвучал  голос секретаря

    - Мария, свяжи-ка меня быстро с  психиатрической больницей города Северогорска. Желательно с главврачом.

  Это Маша,  секретарь шефа, еще та штучка  - она умела быть послушной и расторопной, когда  голос  шефа  звучал строго и требовательно , как сейчас.

    - Генрих Галактионович,  - выпорхнул из  динамика голос Маши через несколько минут, - главврач на проводе.

Редактор оставил включенным трансляцию, чтобы Максим мог слышать их разговор.

    С вкрадчивой любезностью Вселенский представился.

- Добрый день. Вас беспокоит главный редактор еженедельника “ Новое  Время ” Генрих Галактионович Вселенский.  С кем имею честь?

- Очень приятно, - Федор Александрович Лукьянов, главврач больницы. Почитываем ваш еженедельник. Чем могу быть полезен?

-  Наши читатели просят нас рассказать о судьбах больных в психиатрических больницах ...

-  Нет проблем.  А почему вы выбрали именно нашу больницу? Страна вроде огромная?

-  Это компьютер выбрал, - выкрутился редактор.

- А я  подумал вы прослышали  про наших американских гостей.

Редактор многозначительно посмотрел на Максима, и тот понимающе кивнул ему.

- К сожалению об этом мне ничего не известно.  А говорят слепой случай.

- Пожалуйста, присылайте вашего человека.

- Я пришлю вам своего лучшего корреспондента Максима Великанова. Вы уж примите его по - дружески.

- Я читал его статьи, достойный журналист. - Пусть приезжает. У нас город, скажу прямо – не благополучный, неспокойный. Убийство, грабежи, рэкет, коррупция. Работы для него хватит. Он же, по - моему,  расследованиями занимается?

- Да, расследованиями. А когда уезжают ваши американцы ?

- Ну,  недельку -  еще побудут.

- Огромное вам спасибо, Федор Александрович. Рад знакомству. Считайте меня своим должником.

- Спасибо и вам. Какие пустяки.

 



   Телефонный звонок из Москвы раздался в кабинете Федора Александровича, когда у него в кабинете находилась его племянница Мила, та самая двоюродная внучка Пелагеи Марковны.

  - Готовься,  Милочка, к нам из Москвы прилетит столичный  корреспондент   Максим Великанов.    Так что можешь  показать ему  свои  песни   и  вообще, околдовать его. Мила вспомнила жену Зарецкого,  фотографию, которую она показывала бабушке Пелагее и ее слова, что он «божий человек, послан на землю чтобы спасти мир,  да вот женщины  мешают».

      

  - Ну что ж, готовься  к  командировке, Максим,   супер – ты наш - корреспондент. Но ты рад, что нашлись родн+ые твоей рабыни.

-Рад, но только не рабыни, а несчастной девочки.

-Ну не придер+айся к словам.

-Не нравится мне ваша затея с моим участием в телешоу, еще и в  качестве доброго волшебника.

- Разве не ты превратил ее  в Золушку. Покажи всему миру, что есть  еще порядочные люди на свете.

Максим уже собрался  уходить, но шеф его остановил

- Так она все еще живет у тебя?

- А то вы не знаете! Куда ж ей деваться, у нее в Москве родственников нет.

- Знаю, просто подумал, может, земляки ее  забрали.

Наконец Вселенский поднялся с кресла, а это могло означать, что он намерен сообщить что-то  чрезвычайно важное и при этом не обидеть собеседника.

-   Я люблю тебя, как сына, Максим, и хотел бы дать тебе совет: не тяни ты  с ней.  Я ведь все понимаю. Ты человек благородный, по-мужски привлекательный. Она наверняка влюбилась в тебя.  Чем  раньше ты отправишь ее  на родину, тем легче будет ей  расстаться  с тобой.

- Вы правы. Я передам ее - родн+ым. Только не надо говорить так трагично. Я привык жить один.

- Я вспомнил притчу! - воскликнул редактор. - Он напряг память, которая в последняя время  стала ему немного изменять.  Если бы только память! - Расскажу в  собственной редакции - самую суть. - Максим знал о слабости босса долго и нудно рассказывать притчи и пожалел, что не успел вовремя выскользнуть  из  кабинета.

   - Один  дервиш, - начал  неспеша  редактор, - после чумы прокатившейся в его  краях, скитался по  земле . Он потерял родных и близких и больше ничего хорошего не ждал от жизни . На крут+ом берегу бурной реки, у трех чинар, где собирался несчастный заночевать, он  увидел могилу молодой женщины. “ Вот и ее не пощадил  Всевышний ”, - вздохнул дервиш. Незаметно сгустились сумерки. Речка убаюкивающе журчала, казалось звезды вот - вот просыплются на землю сквозь сито млечного пути. Выглянула огромная луна. Несчастный  уснул, а  утром его разбудила девушка неземной красоты.

   Максим заерзал на стуле от нетерпения: “ Совсем спятил старик!”

   - Что,  интересно ?

Сгораю от нетерпения.
Так, на чем я остановился?
Вы рассказывали про лунявое небо и  несчастного дервиша.
   - Не кичитесь свой ученостью, суперкорреспондент.    - Так вот. Она встала  на колени, точнее,  пала ниц, и принялась  целовать смущенному дервишу его грязные босые ноги.

     -  Стань красавица. Кто ты ?      За что мне такие почести. И куда девалась могила , которую я видел тут под чинарой?

   -  Ты спас мне жизнь, о, милый дервиш. Всевышний внял твоим мольбам и воскресил меня. Ты - мой спаситель, и я буду  век тебе верна. Отныне я - твоя рабыня, а ты - мой хозяин.

   И пошли они вместе куда глаза глядят, добрались до большого города.

  Весть о том, что в городе появилась писаная красавица быстро достигла ушей  правителя. И он приказал привести  обоих перед его  светлые очи.

   Правитель, городской глава. Понял, да?

- Мэр, - подсказал  Максим.

- Пусть будет мэр. В общем, он изумился  божественной красоте девушки , которая связала свою жизнь с грязным нищим оборванцем.

-   Скажи мне,  красавица, кем доводится  тебе этот человек? - он указал на дервиша. - Не муж ли он тебе ?  Не хозяин ли твой ? Может, отец, или брат ? Может, спаситель?  Не обязана ли ты ему  чем-нибудь?

- Ничем я ему не обязана , и он мне никто.  Мы встретились случайно,  на дороге.

-Раз так, не хотела б ты  стать главной женой в моем гареме?   Купаться в шелках, есть из золотой посуды?

В знак согласия она низко  опустила голову.

Не помню точно, что было дальше. Не даром мой покойный отец - кремлевский портной, между прочим,  говаривал: самое лучшее образование - это отсутствие склероза.     Короче, дервиша вежливо попросили из города. Кое - как он добрался до того самого места, где встретил красавицу и упал без чувств под чинарами.

        - Счастливый конец! - воспользовавшись паузой,  вставил  Максим.

        - Это еще не конец. Утром он встал и видит  -  могила девушки - на своем месте. Как же так?! - обратил  он  к  небесам изумленный  взор .

       И раздался  голос Всевышнего :

    - Теперь ты понял, почему я лишил ее жизни, дервиш ?

    Уронив голову, прист+ыженный бродяга поплелся своей дорогой. За спиной в журчании быстрой реки  ему слышался  завораживающий голос пери: “ О , мой хозяин, мой повелитель, спаси меня - я больше никогда не предам тебя.  Уговори   Всевышнего  дать мне еще одну жизнь. Ты святой человек, я все поняла, я стану  тебе верной женой, пылью на твоих ногах. Вот такая история.





   - Ну что шеф, - спросила  Маша. Она не упустила возможности задержать Максима в приемной, возле своего стола.

   - Настроение прекрасное...

   - На сколько  дней  выписывать  командировку?

   -  На неделю.

   - Ой, взял бы ты меня с собой, - вздохнула она, мечтательно закатив глаза.

  - Куд+а - в Сиб+ирь?

  - С тобой хоть на край света.   Все равно будешь моим - мне нагадали. Пелагея, слыхал о такой?

  -  Представь себе, слыхал. Как же ты, выпускница МГИМО,  стала доверять предсказаниям малограмотный несчастной женщине?

- Несчастная женщина - это я, вокруг которой с ума сходят мужики, а  я  влюбилась в тебя , дурака, самовлюбленного.

А меня не за что любить, - ответил Максим, но увидев в ее глазах слезы, вдруг
почувствовал желание обнять ее...
  -Подожди, есть для тебя информация. Вчера звонил в редакцию Алексе Петрович Паршин. Знаешь такого
  - Кладбишенский страж?
  - Да, он передавал тебе горячий привет, - Маша открыла ежедневник , куда записывала необходимые заметки, - и  просил узнать, не прочел ли ты его дневниковые записи, а если прочел, то не хотел бы ты написать на основе этого материала книгу?
   - В следующий раз, когда позвонит, дай ему мой домашний телефон, я ему все объясню.
      Максим стало стыдно, что он до сих пор не выполнил данное сторожу обещание, так сказать, удосужился. А  ведь  Алексей Петрович тяжёлой судьбы человек, заслуживающий к себе особого внимания. К тому же вызвался присматривать   за могилами его родителей.
 
 
                Командировка отменяется

            Механизм  розыска   родных  Джамили,  умело запущенный  Генрихом Галактионовичем   через  любимую народом  телепередачу   «Вы обязательно встретитесь» и  посольство Таджикистана  в  Москве,  сработал  очень  быстро  и эффективно.  Успех  этого  мероприятия  превзошел  все  ожидания. К  эфиру   готовилась не просто  передача,  на  которой  Джамиля  должна   встретиться  с  родными. По замыслу авторов сюжет о спасении таджикской рабыни российским журналистом должен  был стать  яркой   иллюстрацией  нерушимой  дружбы   между  народами России и Таджикистана,  и  одновременно  послужить примером для  всего Содружества Независимых государств.
     Максиму по сценарию  отводилась  роль -  доброго  волшебника,  превратившего  в  сущности   трудолюбивую Золушку  в  сказочную  принцессу. Вся  страна  должна  узнать о том,  как  корреспондент еженедельника «Новое Время»   подобрал   на обочине жизни малолетнюю рабыню из высокогорного кишлака, и  как заботился о ней, защищал   и   воспитывал вместе со своей  тетей, простой  русской женщиной, полюбившей  чужестранку как родную дочь.
     Генрих Галактионович  знал,  что   запись передачи  должна  состояться  со дня на день  и   откладывалась только   из-за  чисто  технической  проблемы.  Необходимо было  состыковать  время  записи   с  возможностью  всех    участников передачи   одновременно  собраться  в  Москве. Отпуская Максима в командировку, Генрих Галактионович, конечно, рисковал,  но  простой  в  работе спецкорреспондента,  как простой дорогостоящего оборудования, исчисляется  огромными убытками для еженедельника, и отправляя Максима в командировку, Генрих Галактионович   надеялся,  что   Максим успеет вовремя  вернуться,  но  утром  позвонили  с  телевидения  и сообщили, что  все участники передачи  наконец  съехались,  пора  начать съемку. Генрих Галактионович взглянул на часы, запаниковал, до вылета самолета оставалось меньше часа.               


     Максим  подъезжал   к  аэропорту,  когда  зазвонил мобильный телефон.
- Максимушка !  -   вынырнул   из трубки  взволнованный голос Генриха Галактионовича. - Ты где?
- Пока в машине, приближаюсь к аэропорту.
- Слава Богу! –    вздохнул   редактор с чувством  утопающего, которому бросили спасательный круг. -   Немедленно  поворачивай   назад  и  поезжай, пожалуйста,  в   Останкинский телецентр. Пропуск  на  тебя  уже  выписан.
- Вы  шутите? – засомневался  Максим. - А  командировка?
- Бог с  ней,  с командировкой, вылетишь через пару дней.  Только прошу тебя,   не подведи,  я  слово дал.
- И кому я там понадобился,  в телецентре?
- Тебя   ждет сюрприз!
- Какой сюрприз?!  Алло-алло!  -  но   
- вездесущий  дух  шефа  словно    выпорхнул   из салона в окошко, роняя на ходу  писклявые гудки
- С ума сойти  можно! - вздохнул Максим  и  повернул назад.
   Пока    Максим  ехал на  главную телестудию страны, разные мысли проносились в его голове.
   Вероятнее всего, полагал он, ему  хотят предложить  должность ведущего информационно-аналитической программы. Если  так, то  к чему такая спешка? К тому же   он  все равно  не согласится. Не  выйдет   из него  никакого информационного киллера. И журналистского бульдозера тоже.  И  все-таки  эта версия не выдерживала критики. Чего это  ради Галактионович  стал  бы  скрывать эту   новость,   ведь столько  об  этом  гов+орено меж  ними -    какой уж тут сюрприз!
           В  бюро  пропусков   выяснилось, что его  ждут  в  редакции передачи «Вы обязательно встретитесь».   Название  передачи стало  ключом  к  разгадке задачки, которую ему задал  шеф.  Передача, занимающаяся  розыском людей,  имеет  прямое  отношение  к  Джамиле Мирзоевой,   его  сестренке.
    «Вот  какой сюрприз приготовил мне Генрих! Может, оно и к лучшему».

        В  лифте   Максим  столкнулся   с   ведущим  популярного  в стране   политического  ток-щоу,  снобом  и  любимцем женщин,  Юрием Алексеевым.  Максим  не  раз  был участником  его  передач, и  между ними  сложились  добрые приятельские   отношения.
    -  Я  слышал  краешком уха, что  тебя готовят на соседний  канал информационным киллером, -  похлопал  Максима по плечу  Юрий, стараясь как можно естественнее  улыбаться. –  Не вздумай отказаться,  нам нужны такие,  как ты, супермены.  Здоровье ты, конечно, потеряешь, станешь таким же желчным,  худым и  близоруким,  как я,  зато   прославишься на всю планету.   
    У тебя  ненадежный источник  информации, -  улыбнулся  Максим, -  меня ждут в самой, может быть, нужной и человечной телепередаче – «Вы обязательно встретитесь». Вот так вот.  Что касается работы – предпочитаю остаться скромным  газетным репортером.
    Завидую тебе, дружище, сам  бы ушел в  газету, да  не могу: телевидение, брат,   - болезнь,  от которой не излечиваются. Так и  умру  на экране.
    Они вышли из лифта, и  Юрий, сообразив на ходу,  сказал:
-   А знаешь,   приходи  в  пятницу на  прямой эфир - приглашаю официально, как в былые времена.  Будет  Зюганов, Явлинский, Жириновский.  Задашь на затравку пару  каверзных  вопросов, себя покажешь.
-     Спасибо за приглашение. Если  не выгонят в   командировку – обязательно приду.
-    Тебя проводить или сам дорогу найдешь?
-      Найду.

     Максим легко ориентировался  в  лабиринте  длинных коридоров и переходов главного телецентра страны. Когда-то  он бывал здесь частым гостем,  участвовал в различных передачах. Но что-то изменилось  с тех пор, может быть ушло главное:  На смену мечтательному романтизму  пришел прагматизм. Рассеялись иллюзии.
-      Он никак не мог понять, почему  на главной телестудии страны, приносящей баснословные прибыли, полы по-прежнему покрыты старым советским линолеум, об   задранные углы и трещины  которого  спотыкаются  вечно торопящиеся  звезды телевидения.  Куда они все торопятся, так волнуются и переживают.
     Завидев  издалека высокую могучую фигуру Максима,  элегантная стройная ведущая женского ток-шоу Елена Орлова,  роняя на ходу листки  из сценарной  папки,  бежала  ему навстречу, увлекая за собой ассистентку, которая что-то ей на ходу объясняла.
    - Максим, здравствуй, - она кинулась ему  на шею, - Помнишь ночь в  Кабуле? Вот ты  и будешь   героем  моей следующей  передачи. У  нас тема: «Кто он – настоящий мужчина?»  Только не говори, что ты не настоящий мужчина. Кто, если не ты?! Я- то знаю, ты настоящий.  Между прочим, во всех отношениях.  Куда путь держишь?
- В передачу «Вы обязательно встретитесь
- Елена Михайловна , скорей, скорей, они уже все собрались,-задергалась  ассистентка звездной ведущей.
- Ну всё, я побежала, Максим! Заходи к нам встретим как родного…

      Нет, убеждался Максим   в  очередной  раз:  работа на телевидении не для него. Суматошная жизнь, вечные гонки, репортажи на лету. Кофе, сигареты, затхлый воздух.  Все  они здесь какие-то измученные, заезженные, издерганные , совершенно не такие как на экране -  «властители наших дум».
-      Он  шел мимо выстроившихся в ряд в гостиничном порядке облезлых дверей  с табличками редакций, студий,  отделов.  Одна из них  вдруг распахнулась  и  появившаяся  из нее  помощница ведущего  телепередачи «Вы обязательно встретитесь» Мария  Терехова взяла  его  под локоть,  как старого приятеля. Они не были   знакомы лично, но  Маша знала его по скандальным публикациям, а он не раз видел ее  на экране.
-      Господин  Великанов, не так ли?  Давно хотела  с  тобой  познакомиться. Ты не против, если мы сразу же перейдем   на «ты»? - Не дождавшись ответа, она завела его в кабинет редактора  программы.
-     Вот он -   красавчик,  Максим Великанов.
- Редактор, приподнялся, кивнул на кресло.
-   Очень рад, садитесь  Вчера звонили из таджикского посольства, а буквально пять  минут назад -  из администрации президента, торопят.  Там  очень  заинтересованы  в  выходе  в  эфир сюжета о  спасении таджикской  рабыни  российским журналистом.  В  Москву приедут  родные Джамили – мать, брат, сестры, дяди, тети – целых  двенадцать человек.  Послезавтра  ваша  Джамиля, говорю под  большим секретом, встретиться  с  родными.
- Они уже в Москве?
- Да.
- И где?
- А нет,  дорогой,  это пока  секрет.
- Ну  а я вам зачем? – вздохнул   Максим  и  взглянул на часы, как будто еще надеялся успеть  на самолет.
- Как  зачем? Ты  слышала,  Маша, что  он  сейчас  сказал?!
- Вместо ответа,   Маша успокаивающе   погладила Максима по плечу, как  врач    больного.
- -  Как зачем? Повторила она вслед  за шефом?
- Кто приютил таджикскую рабыню?  -продолжил редактор. - Кто занимался ее  воспитанием? Кто спасал ее  от мафии? Кто писал о ней репортажи?  Ты   хоть понимаешь,  сколько людей   занималось  поисками   ее   родных.  Работники  МИДа, милиция, погранцы. Мы что,  для себя стараемся  -  для людей, для дружбы  между народами. Надоело  всякую шваль показывать…
-     Понимаю-понимаю,  –  остановил редактора Максим, - и   хочу, прежде всего,  признаться в  глубоком уважении  и симпатиях   к  вашей передаче.  Но, пожалуйста, не  надо делать из  меня героя мыльной оперы.  Завтра  я привезу  к  вам героиню сюжета,  Джамилю Мирзоеву,  и  мою  тетушку,  которая много сделала  для  девочки И   друга, Николая, привезу, которого  считает названным братом. А  я   бы  предпочел   лететь в  командировку. Очень серьезное дело наклевывается
-     И это говоришь ты, репортер, акула пера. Маша, ты когда-нибудь встречала  актера, который вместо того, чтобы  выйти  на сцену, прячется  где-то за кулисами?
- Значит, я  по натуре – зритель,  - улыбнулся Максим.
- Ну это несерьезно.   Передача  выйдет при информационной  поддержке   вашего еженедельника, понимаешь? Ты что, не патриот своей газеты. А потом: никто не собирается разводить слякоть , пускать пузыри  и  жевать розовые сопли. В нашей  передачах  все сюжеты основаны на фактах.   
-    На столе редактора зазвонил телефон, он снял трубку  и, глядя на Максима, победно усмехнулся:
- Генрих Галактионович! Очень хорошо, что вы позвонили. Приехал наш герой, но стал в позу, совершенно непонятную. Говорит: не надо делать из меня героя мыльной оперы.  Передать  трубку? Пожалуйста.
-      Максим, поверь  старому еврею: быть таким скромным – просто нескромно! Страна должна знать, что есть еще люди  -   даже  среди журналистов! - которые совершенно бескорыстно могут протянуть руку помощи изгоям общества в это сложное суровое время. А потом, если тебя не будет на передаче – мало ли какие пойдут разговоры. Соображаешь?
- Не знаю, не знаю.
- Моисей Абр+амович лично просил передать тебе, чтобы ты выступил и упомянул  его в качестве человека, участвовавшего  в  организации  поисков родных девочки. А также оплатил все расходы, связанные с их приездом, встречей. проживанием в гостинице Россия и  приготовил  для Джамили и ее семьи сюрприз.
- Что еще за сюрприз?
- Квартира  в Душанбе …

   
   Вы обязательно встретитесь

    Передача  «Вы обязательно встретитесь», посвященная поискам семьи таджикской девочки, проданной в  рабство в Москве,  шла в прямом эфире. Это накладывало  особую  ответственность на редакцию программы и ее ведущих. Вначале показали фильм, снятый  в рекордно короткие сроки специально для этого выпуска передачи. Зазвучала народная таджикская музыка. На экране из-за облаков  появился военный вертолет, затем  затерянное в горах село Джамили. Объектив камеры то приближал его, давая лучше разглядеть  лица  селян,  с тревогой наблюдавших за полетом  винтокрылой машины,   то отдалял,  превращая  в крохотный островок жизни посреди снежных вершин.
    Затем голос за кадром рассказывал о том, как  Саида Мирзоева,  вдова пограничника, служившего на российской заставе провожала дочь в Москву,  доверив ее судьбу дальнему  родственнику, который  оказался наркодилером и работорговцем. Он обещал вдове "выдать Джамилю замуж за  правоверного богатого мусульманина, каких  в российской столице теперь много, найдется и для красавицы Джамили". Убитая горем вдова, согласно была на  любого достойного жениха для дочери -  независимо от его веры и материального положения,  лишь бы  дочь  не досталась   убийце ее отца.
    Дальше  разговор продолжался в семье родственников в Душанбе, куда она с детьми  бежала, опасаясь мести.
     Версия истории таджикской рабыни, участия Максима в ее спасении,  предложенная  редакцией передачи зрителям,  хотя и отличалась от реальных  событий,  но по сути своей была правдивой. По ряду соображений, за рамками передачи остались  немаловажные факты и подробности, в некоторых эпизодах из-за недосказанности у зрителей могли возникнуть вопросы,  а также не были названы фамилии и имена  главных злодеев этой печальной истории со счастливым концом.
     В эпизоде, в котором  сослуживцы рассказывали об отце Джамили,   показали  кадры,  где он  ведет за собой отряд пограничников, пустив Джульбарса по следу. Казалось,  зрители не увидят его лица    -  но вот он оборачивается, поднимает руку вверх, предупреждая, что
собака обнаружила взрывное устройство.
  Максим про себя отметил, что  Джамиля  поразительно  похожа на отца.
       По окончании фильма  зазвучали фанфары.
       Прямо на съемочной площадке Джамиля наконец встретилась с матерью, сестрами и братишкой. Жаркие объятия, горячие поцелуи, слезы радости не оставили никого равнодушными. Мать долго не выпускала Джамилю из своих объятий, как будто хотела убедиться, что происходящее не сон,  смотрела на нее и не могла наглядеться. Вдруг,  словно опомнившись,  бросилась к  Максиму,  обняла как родного брата ,  благодарила за спасение  дочери  на русском и  родном языках, низко кланялась. Плакала и обнималась с тетей П+олей.   Обратившись к зрителям, сказала, что эта русская женщина самоотверженно и безоговорочно вызвалась заменить  мать ее дочери иной веры и обычаев. Достались слова и слезы благодарности Николаю, который,  как отметила вдова,  относился к ее дочери,  как к родной сестре. Когда дети   по наущению матери, попробовали поцеловать руки Максиму,  он поднял их вверх в знак полной капитуляции.  А вот тетя Поля растерялась, сложила их на груди уже ласково обоженных детскими губами.
       Обнимали и благодарили  героическую тройку дядя  Саиды и его жена, которые временно приютили их у себя.
        Зрители  в зале не переставали аплодировать и  утирать слезы, прослезилась  даже ведущая Мария.
     Как не хотелось Максиму выглядеть в роли доброго волшебника, превратившего брошенную на произвол судьбы сироту в принцессу, но именно об этом заговорил Вселенский, подчеркивая , что «это наш корреспондент,  прошедший фронтовыми  дорогами сотни километров, побывавший почти во всех  горячих точках планеты,  видевший много крови, жестокости и несправедливости, между тем сумел  проявить  высокое  благородство и мужество, спасая девочку на краю гибели  от руку бандитов».  «Своим поступком, я бы даже сказал, миссией, - продолжал   Галактионыч, все больше раздражая Максима, - наш корреспондент проявил  доброе отношение  не только лично к ней, но и к ее народу и, если хотите, к  ее религии. Он показал, что не красота спасет мир, а именно доброта сильных духом   благородных и мужественных людей».
    Затем  Генрих Галактионович лично,  поскольку Максим наотрез отказался сделать это  за него, передал матери Джамили ключи от трехкомнатной квартиры в Душанбе  -   подарок господина Ольховского в знак  вечной дружбы между народами.   
    После него замкомандира заставы рассказывал об отце Джамили как о бесстрашном  честном  человеке, ставшим жертвой бандитов, пытавшихся захватить власть в  республике.  Посол  Таджикистана поблагодарил  всех, в том  числе и  организаторов встречи на телевидении. Отметил, что  гражданская война, развязанная политическими авантюристами, действительно принесла много горя таджикскому народу, стала причиной многих семейных трагедий,  но вместе с тем  дала  ответы на жизненно важные вопросы,  научила  народ разбираться -  где друзья, а где  враги,  кто хочет  мира и единства,  а кто личной власти и вражды.
      Пришлось сказать несколько слов и Максиму
    - Спасибо вам, обратился он к матери Джамили, - за хорошо воспитанную  скромную, трудолюбивую девочку, которой  мы  не могли не помочь. В моей холостяцкой  квартире она навела такой порядок,  что мне и не снился. Помогала мне даже писать статьи, подсказывала, кому из политиков не стоит доверять.  При этом стала  незаменимой помощницей для моей тетушки, научила ее готовить национальные таджикские блюда. Так что еще неизвестно, кто кому больше помог. Мы передаем ее в ваши руки с самыми добрыми и светлыми пожеланиями. Будем ждать приглашения на свадьбу Джамили. Мы желаем мира Таджикскому народу и нерушимой дружбы с Россией. Нас разделили границы, но нас не разделили воспоминания о днях, когда жители республики  принимали у себя эвакуированных граждан из разных республик страны.
      Всех троих – Максима, тетю Полю и Николая  - наградили почетными грамотами республики.
 В последний день перед отъездом Джамили  Максиму никак не удавалось  уснуть. Он чувствовал, что и Джамиля  не спит. И когда  она вошла к нему в  комнату, то  даже не удивился. Это должно было случиться. Она сказала, что любит его и будет  любить всегда.
  - Я тоже тебя люблю, дорогая моя, и буду любить всегда.  Мы будем поддерживать связь, переписываться. Будешь приезжать к нам в гости. Пусть наши отношения навсегда останутся светлыми и чистыми.
  Тяжелее  всего пришлось расставаться  с Джамилей тете Поле. Она плакала, обнимала девочку, приговаривала  - «береги себя», «не забывай нас, пиши», она произносила эти слова словно теряла последнюю надежду обрести земное счастье.
     Когда Джамиля улетела, Максим предложил тетушке пожить хоть немного у него.
- А кто ж за могилами приглядывать будет, за домом , у меня там хозяйство?
- Ваш жених
- Какой еще жених?
-Тамошний сторож…
Да ну тебя…
            
   







    Утром Максим вылетел в командировку. Когда самолет набрал высоту и стюардесса обратилась к пассажиром с просьбой  пристегнуть ремни, Максим достал из портфеля затертую по краям и пропитанную табачным дымом тетрадь кладбищенского сторожа.
   На первой странице крупными буквами было начертано:
"После развала СССР я решил, что делать на этой планете больше нечего  -  но время лечит раны. И я решил написать книгу о том, что стало с моей страной и что ее ждет, если она не вернется к прежним ценностям".  Это горькое заключение фатального пессимиста не сильно его удивило. Ведь все несчастья свалились на него после развала страны. И потеря престижной работы, и гибель жены под колесами заевшегося лихача, и потеря квартиры. Но то, что Максим прочел дальше   ввергло его в ступор.
    "Поводом для создания  книги, которую я намерен написать, послужила моя встреча с одним из обитателей  душевного учреждения, в прошлом физиком, большим специалистом в области магнитных полей.
   По версии врачей и свидетельству очевидцев, молодой подающий большие надежды ученый, отдыхая  на одной из высокогорных лыжных баз нашей необъятной некогда страны, заболел - как это ни банально звучит - гриппом. Не отлежавшись и не приняв   никаких  мер к выздоровлению, встал на лыжи и помчался по снежным трассам. Поисковая группа нашла его  спустя сутки . Ученый был в коматозном состоянии, агонизировал.
   В тот же день восходящее светило науки  отправили  самолетом в Москву.
   Врачи спасли ему жизнь, но мозговые осложнения навсегда отлучили его  от науки  и сделали бессрочным пациентом психушки.
   Вскоре о нем забыли как об ученом. Его молодая в те годы жена отказалась от него почти сразу и вышла замуж за его школьного приятеля
   Из родных у несчастного  оставалась только  мать, которая  после многолетних мытарств с  невменяемым сыном, незаметно ушла из жизни, не доставив никому хлопот.
    Долгие годы гениальный   псих - как его впоследствии прозвали - ничем не беспокоил врачей областной психушки, храня   невозмутимое молчание. И вдруг - он заговорил. Его речи,  похожие на  библейские откровения,  время от времени рождались из бессмысленного хаоса шипящих ,  свистящих и булькающих звуков. . Это было похоже на то, как если бы лепечущий младенец , вместо долгожданного “ м+а - м+а , ”  вдруг  произнес “ Отче наш ...” В эти минуты он превращался в  пророка , собирая вокруг себя медперсонал, приковывая пристальные взгляды врачей, изумляя всех  широтой философских обобщений и накалом почти шекспировских страстей.  Он возвещал о  конце света,  о  последнем  пришествии - с появлением в мире всевидящего ока “ Совести человечества ”. Конечно, никому в голову не приходило, что речь идет о грандиозном научно - техническом проекте, над  которым   когда - то работал несчастный физик. Гениальные припадки длились недолго.   Озарения его  вскоре гасли,  речь  становилась бессвязной , плыла , плыла, словно затягиваясь в воздушную воронку,    расчленялась   на свистящие,  шипящие , булькающие звуки  и обрывалась как магнитофонная лента .   Исчезало величие гения. Зрители расходились,  и он снова превращался в жалкое убогое существо.
      Главврач психиатрической больницы, после долгих уговоров ,  позволил  мне, - студенту мединститута и внештатному корреспонденту местной газеты - несколько дней  поработать в больнице,   взяв с меня слово , что я  напишу честную добрую статью о его милых ягнятах, так он называл своих бессрочных пациентов.   
      Облачившись в белый халат , я  проводил долгие часы  в палате интенсивного наблюдения, где томился  в плену страшной  болезни выдающийся мозг ученого.   
      Когда его мысли выбирались из мрачного лабиринта    на свободу и голос его вновь обретал человеческие интонации, я включал диктофон. Я не переставал удивляться таинственному превращению жалкого идиота в  библейского пророка
    У меня набралось несколько кассет с его откровениями.Прокручивая снова и снова сакральные записи ,  я   расшифровывал   их   таинственные смыслы.
     Пока не разгадал тайну его пророчеств.
     Прошли годы. Мне удалось узнать, что по сей день сведения о “Совести человечества" хранятся  под   грифом  “ Совершенно  секретно ” в  архиве Политбюро СССР. История болезни, где указаны истинные причины болезни гениального физика -  в институте им. Сербского. Сколько еще понадобится времени пока с них будет снят  гриф секретности  и  эта  история  станет достоянием  общественности.
    Собирая материал для  книги , я встречался со многими людьми , имевшими отношение к этому делу.  Некоторые из них находясь в преклонном возрасте,  в той  или иной степени,  приоткрывали завесу секретности,  пока в моем воображении не сложилась ясная полная картина тех событий.
     Мое чрезмерное любопытство этим делом не осталось незамеченным и вскоре я почувствовал шаги за спиной. Сколько раз я собирался  бросить эту затею ко всем  чертям и  бежать в другую жизнь.  Но Бог  все -таки позволил мне добраться до победного финиша и раскрыть величайшую из тайн двадцатого века". Оставалось написать только книгу. К сожалению, судьба устроила мне испытания, которые я не смог перенести без моральных потерь и необходимой для такой работы творческой энергии. И мне остается только надеется, что найдется человек, который несмотря ни на какие трудности, сомнения и противоречия, сделает это за меня".   
 

     -Ну дает старик! - только и произнес Максим, удивляясь совершенно  непостижимому совпадению событий. Но пути Господни неисповед+имы.
  И сразу же он услышал противный знакомый голос , преследующий его со дня смерти родителей:
  - Лети, лети, недолго тебе осталось обманывать отца, паршивый мальчишка.   
               







Книга 3-я "Совесть человечества"