Звезда для Полины Вирду

               

Сентябрь в тайге месяц прекраснейший. И не только потому, что осень разукрасила в многоцветия деревья и начинает сыпать золото листьев на изумрудную зелень мха.
В это время затихает непрекращавшийся всё лето гул таёжного гнуса. Первые утренники прибили к земле всю мошку, попрятались комары, и красавцы лоси вышли  на брачные игрища, гордо неся над собой великолепные рога, своё украшение и оружие.
Все жители тайги готовятся в это время к будущей зиме, делают запасы, кто -то, складывая их в кладовые , а кто - то, откладывая их в жир.
Вот и я пришла в тайгу, подготовиться к следующему охотничьему сезону. Нужно подправить избушку, наготовить дров и ещё множество разных хозяйственных дел.
Со мной мой верный друг и помощник в охоте кобель сибирской лайки Шайтан. Мы с ним уже четыре сезона вместе. Шайтан хорошо работает по белке, идёт за ней «верхом» или по слуху, ищет зверя, соболя, не допуская промаха. А когда  промахи случаются у меня, то он снисходительно, как и все мужики прощает их мне, мол, что с неё возьмёшь.
Всю свою жизнь до пенсии я работала полевым геологом и скажу без гордости, что не всякий мужик со мною мог тягаться. Ни в ходьбе, ни в переноске тяжестей, а уж в профессионализме со мной советовались самые ясные умы нашей геологической партии. Со мной в паре на маршрут не боялись выходить  самые опытные рабочие и геологи.
За спиной меня называли иногда Парижанкой, или Француженкой за мою фамилию Полина Вирду. Фамилия, конечно, знатная и звучная, откуда у моих предков она появилась я так и не докопалась, когда училась в городе в университете. К французам мои предки явно не относились, в паспорте я записана, как эвенки, в простонародье – тунгусы.
Да и красотой я далека от француженок, тем более парижанок. Плоское лицо, приплюснутый нос, щёлки глаз, фигура тоже не лучше – кривые ноги, росту метр сорок, да ещё редкие волосы на голове, но густые на теле. Одним словом, обезьяна и только. Но я со школьной скамьи привыкла к своей внешности и утешала себя тем, что не всем же быть красавицами, кто - то должен быть и умным.

В первых числах октября я уже пришла в тайгу на промысел с Шайтаном и Лизкой. Собака Лизка досталась мне от последнего сожителя – он сгорел от одеколона месяц назад. Прожили мы с ним всего то ничего, но я успела понять, что на мужика он даже на плохонького не тянет. Я его бы выставила, как и многих таких «халявчиков» , но он сам покинул этот мир, оставив мне только Лизку, собаку неизвестной породы.
– Ну что же, Лизка, я тоже не француженка, будем выживать в тайге вместе, авось сработаемся – сказала я ей, гладя собаку по голове.
Я рассказала Лизке без утайки всю свою жизнь.
– Кобелям, Лизка не верь. Женщина им нужна для самоутверждения и для домашней работы. Вот Шайтан, прекрасная собака, но он  перед тобой красуется, чтобы возвысится в своих глазах. Посмотри на всех самцов в тайге от малых до больших, все они перед самками, когда женихаются, стараются выглядеть красавцами и самыми сильными. А как только та их выберет, они и забыли о ней.
Живи, как я жила. Пусть я уродина, но мужиков у меня было побольше, чем у другой красавицы. Не самцы меня выбирали, а я их. Каждый сезон у меня новый мужик. У меня соседка тоже незамужняя, учительница. Так она каждое лето на море ездит, там этих мужиков – пруд пруди, были бы только деньги. Эти кобели за деньги тебя на руках носить будут. Так вот соседка лето отдохнёт, и ей на весь год хватает.
С Лизкой мы подружились. Она не была такой сильной и упорной, но её ум и хитрость меня восхищали. Она не бежала по следу зверька, как Шайтан, а выжидала, когда тот загонит добычу, взревёт радостно и торжествующе и тогда неслась к нему напрямую, а я за ней.

В начале декабря снега подвалило, и я с собаками вышла из тайги. Сдала добытую пушнину и в основном сидела дома. Смотрела старые советские фильмы 60х и общалась в соцсетях интернета с такими же, как я пенсионерами.
В эту зиму меня не столько донимали больные ноги, как вдруг нахлынувшие воспоминания. Я подробно вспоминала почти все свои маршруты, места, где я проходила изыскателем, истории, связанные с моей работой. Особенно часто стал вспоминаться Андрей, студент практикант, с которым я отработала один из полевых сезонов.
Я сама его выбрала из предложенных мне напарников, потому давно научилась определять, как быстро я смогу затащить мужика в спальник.
Андрей был из «чистеньких», «правильных» мужчин, всегда с женщинами на «вы», вежлив и обходителен. Я за несколько лет насмотрелась на таких студентов, одни к концу сезона становятся мужиками, «грубеют», перестают «выкать», переходят на мат, а некоторые наоборот утверждаются в своей исключительности, становятся выше остальных рабочих.
Андрей ко мне относился с уважением и даже с некоторым восхищением. Для него городского мальчика, не видавшего тайги и не испытавшего никаких трудностей и ударов жизни, я была, чуть ли не кумиром или идолом его романтических мечтаний. Он удивлялся любому моему умению, мне пришлось учить его наматывать портянки и многому другому.
На мой вопрос – Зачем ты пошёл в поле?
 Он ответил – Хочу стать настоящим мужчиной.
 – Здесь скорее можно стать мужиком, а быть мужчиной это зависит от тебя.
Мне сейчас стыдно, что и я, как женщина, пыталась сделать его мужиком. Он долго сопротивлялся, пытался говорить мне о любви, о взаимности чувств, но моя похоть победила.
Уже после мы всегда с Андреем спали в одном спальнике. Однажды он, глядя, на звёздное небо сказал.
– Полина, смотри, сколько звёзд, их триллионы триллионов. Я вот думаю, что каждая звёздочка это чья - то любовь. Стоит людям полюбить друг друга, как на небе прибавляется новая звёздочка. Интересно, какая из них наша? Представь только, чёрный огромный космос – ледяная пустыня и её отогревают эти звёзды – капельки чьей - то любви.
– Малахольный ты Андрей и выдумщик.
Да, он был малохольным. В конце сезона мы с ним поссорились. Однажды он, уже в лагере, пришёл ко мне в палатку с букетом полевых цветов и предложил мне стать его женой.
На его предложение, я рассмеялась и попыталась ему втолковать, что мы совершенно разные люди и не сможем жить вместе, как муж и жена, к тому же ему ещё учиться и учиться.
Видимо я что - то недопонимала, или не смогла Андрею доказать нецелесообразность его решения. О чём после и сейчас очень сожалею.
Он ушёл, а потом, дождавшись, когда в палатке главного никого не будет, зашёл туда, достал из его сумки пистолет и застрелился.
Приехавший следователь вымотал из нас всех душу, но причины самоубийства не нашёл, и всё списали на неосторожное обращение с оружием. Главный получил выговор.
Я быстро забыла об Андрее, благо на следующий полевой сезон мне в напарники дали нового студента - стажёра.
И вот теперь в шестьдесят с лишком лет я стала всё чаще и чаще его вспоминать. Подолгу смотреть в ночное небо, усыпанное звёздами и гадать, где же та звёздочка, о которой говорил Андрей.