Разговор на кухне... Часть 1. Глава 38

Разговор на кухне про мою окололитературную кухню.
Глава 38.
Часть 1.

   Такой разговор действительно имел место быть осенним погожим утром на вполне бытовой прозаической кухне. Я недавно встал и собирался заварить кофе, сделать бутерброды, а моя собеседница, хозяйка дома, где я находился в гостях, хлопотала на кухне, готовя борщ и вытирая полотенцем вымытую посуду. Обменявшись короткими утренними приветствиями и формальными фразами, типа «как спалось?», «как самочувствие?», мы быстро перешли от внешних тем к внутреннему содержанию. А что считать внутренним? Разве самочувствие, настроение и приснившееся ночью не являются внутренним материалом для светской беседы, в отличие от погоды и ночных происшествий? Это тоже часть нашего внутреннего мира и его наполнение. Я же полусознательно решил усугубить внутреннюю составляющую нашего разговора, оседлав своего любимого конька Пегасика, а может почувствовал, что уже восседаю в седле и скачу на нём, так как ещё до моего появления на кухне, лёжа в кровати, проскакал в своём уме не менее получаса, предаваясь размышлениям, что хорошо было бы вернуться к Василию. Вернуться-то можно, но с чем мне к нему прийти и как это преподнести? Идей не было. И вообще я находился в бестемье, то же, что и в потёмках – не имел представления о чём бы написать. Но желание писать уже возникло, зуд ощущался. Странно, но унять такого рода зуд у меня получается только одним способом – почесав клавиши клавиатуры. Могу себе представить состояние пианиста, когда его пальцы изнывают от тоски по клавишам. Извлечение текста чем-то напоминает извлечение мелодии из инструмента.
   Раз уж я проживаю очередной период отсутствия идей, замыслов, новых тем, переживая по поводу застоя, не испытывая желания обратиться во внешнее и вдохновиться прозой жизни, то вполне могу себе позволить обернуться внутрь и обратиться за помощью к Василию. Он тот маяк, посылающий сигналы из внутреннего пространства, манящий в неизвестность внутреннего путешествия, к творческому поиску и свободе. Но это сейчас, когда я печатаю, мои рассуждения выглядят более-менее структурированно, оформлено, а тогда, кружась в моей голове, лежащей на подушке, они кружились подобно осенним листьям, гонимых налетающими порывами ветра в беспорядочном движении. Мне захотелось эти обрывки размышлений о значении образа Василия в моём творчестве, о его роли и влиянии на процесс самовыражения, озвучить собеседнице, надеясь в общении с ней нащупать и связать некие ниточки, чтобы развязался язык, потекли образы, вспыхнули чувства и в итоге возникло хоть какое-то понимание того, что мне нужно делать и в каком направлении двигаться. Нужна была обратная связь, и не абы какая, а с конструктивной критикой и дельными замечаниями. Возник диалог.

- И вот я намереваюсь вернуться к своему Василию, к этой тематике. Но никаких мыслей о том, что писать и как, пока ещё не имею. Ведь каждую главу о нём начинаю не только с чистого листа, но и с пустой головы – ни цели, ни плана, ни идеи. Даже не знаю, чем руководствуюсь. Импульс возникает – пишешь, и уже в процессе написания появляются подсказки и размытые очертания. Пишу по наитию. Удивляюсь – разве так можно писать? Творческую задачу могу охарактеризовать так – «иди туда, не знаю куда, пиши о том, не зная о чём». Сажусь, начинаю, втягиваюсь в процесс и жду сюрприза – вдруг внутри моего сознания что-то обо что-то зацепится и механизм, не пойми как, придёт в движение.
+ Но ты же начал с того, что у тебя, пока ты лежал и размышлял, возникла идея.
- Идея появилась чуть позже, но и идеей назвать это сложно. Вначале возник импульс, и он направил меня не куда-нибудь, а к Василию, поскольку я топтался на месте не в силах ступить шагу ни в какую сторону. Первичная мысль была проста, как окно и дверь в комнате Василия – «когда у меня бестемье и творческое бессилие, то обратись к Василию». Он как палочка-выручалочка. Он – трамплин.
+ Ммм… Вон оно как. Какое неожиданное решение (прозвучало иронически с нотками сарказма). Судя по тому, как часто ты к нему прибегаешь, он твой костыль, а Пегас твой – хромая лошадь. Так подскажи и рекомендуй это волшебное средство от бестемья всем исписавшимся.
- Это известный приём, многие им пользуются, я не изобретал велосипед. У каждого автора свой персонаж, на котором он и выезжает. Мой Василий – эзотерический персонаж, к нему нужен особый подход и чуткое с ним обхождение.
   Короче, после двухнедельного перерыва, во время которого я пребывал во внешней деятельности, я вспомнил о Василии, обратил к нему взор, а там тёмное пятно. Эзотерик, так его! Стоит перестать концентрироваться на его образе, и он растворяется. А он мне нужен сейчас! И что прикажете делать – описывать пятна?! Потом смирился, успокоился – ладно, думаю, пятно так пятно, начну с пятна. Но я таки вытащу тебя из темноты на свет и увижу твой образ. Шутка шуткой, а ведь так можно действительно начать текст – с пятна, которое было прообразом Василия. Это будет неожиданный ход. Тёмное пятно, превращающееся в тёмного бесплотного всадника, скачущего внутри меня из бесформенной пустоты, из подсознания, вызванного светом моего внимания. Луч внимания выхватывает пятно и оформляет, создавая новый образ Василия. А дальше уже придумать какой-нибудь сюрреалистический сюжет.
   И пока я вглядывался «третьим глазом» в мистическую темноту, то параллельно при помощи умозрения произвёл обзор Василиады. Увидел, что сюжетная линия, если таковая имеется, что вряд ли, шла по нарастающей, но не вширь, а вглубь. Этот персонаж становился с каждой главой всё более глубоким и таинственным, возможно, даже сакральной моей частью. Ведь с чего я начинал? С обычного парня, сидящего у окна, рассматривающего происходящее за окном, который подумывал о том, чтобы начать писать, записывать свои наблюдения и размышления. Но постепенно от главы к главе, он превращался из обычного персонажа и знаковой фигуры в загадочный образ, являясь не столько персоной, сколько сущностью. И вот он уже становится для меня символом мистицизма, воплощением волшебства, эзотерики и магии. Поначалу Василий был для меня внешним объектом, но в процессе вглядывания в него (и в себя), и в общении с ним обнаружилась интересная тенденция – я был в роли задающего вопросы, а он в роли отвечающего на них, указывающего и объясняющего. Произошло его преобразование из объекта в субъект, во «внутреннего Мастера» в наших диалогах, а я так и остался духовным искателем. Василий, ощущаясь невесомым, приобрёл вес и значимость в моих глазах и отношении к нему, оставаясь зачастую невидимым, и был наделён способностью принимать различные образы и формы, оказывая на меня влияние и вызывая удивление. Он, будучи одновременно комнатой, дверью и окном – или как я называю «порталом» - являлся ещё и тонкой энергией, сквозящей из инобытия. Ведь по итогу нашего контакта я же в нём растворился, а не он во мне. Василий из разряда персонажа перешёл внутрь меня, обретя субъектность, более того, став отображением моей сущности. Так ведь получается? Выходит, что моя же личность беседует с моей же сущностью. Это я озвучиваю свою авторскую интерпретацию произведения, о котором сам ничего не знаю, а у читателей могут быть свои мнения на этот счёт.
   И вот доведя эту линию повествования до максимума доступного мне, на которой я и прервался, растворившись в глазах Василия, совершив прыжок в Василия, в следующей главе мне пришлось расписаться в собственном бессилии. Невозможно выразить при помощи языка то, что находиться за пределами языка, за пределом отграниченного сознания. Закончил тем, что «там вам – это не тут».
   Получается – или мне на этом нужно прекращать своё повествование о Василии, потому что невозможно и бессмысленно описывать то, что внутри чёрной дыры, где нет ни описаний, ни наблюдающего, с позиции того, кто находится за горизонтом событий, или же, если, всё же, я вынырнул из омута его глаз и спасся, вернувшись в мир образов и слов, то значит мне нужно изменить направление движения, и двигаться уже не в направлении К Василию, стараясь углубляться, а ОТ Василия, пытаясь расширяться. Нужно возвращаться к поверхности.
+ Или нужно поменять качество того, о чём пишешь и как пишешь. По идее ты сам должен измениться по возвращении «оттуда», начав писать иначе.
- Да, согласен. Но я вначале понял, что должно измениться направление, если уже не изменилось. Или переходить к новой теме и новому персонажу.
+ Или переходить на новый уровень, к новому качеству.
- Да, после возвращения, хорошо бы, чтобы изменилось качество формы и содержания, ты права, иначе овчинка не стоит выделки. Линия погружения завершилась. Маятник качнулся в обратном направлении.