ПРО саботаж, субботники и другое..

#ЯРЧЕЗВЕЗД

ПРО завод, саботаж и субботники..

В цех назначили новую начальницу- Наталью Николаевну.
Она молода, чуть больше 30- ти. Где- то даже красивая, если не замечать полный рот золотых зубов.   Из периферии, из Пскова или Новгорода, если не изменяет память.
 Назначение на такую должность, в самый дефицитный шоколадно- вафельный цех, это несомненно фарт судьбы.
 Наталья Николаевна не скрывает своего привилегирующего положения. Ей доставляет  удовольствие  командовать и  управлять людьми.

На меня смотрит  немного свысока, больше общается  со старыми и возрастными  работниками. Обычно такой взгляд бывает у  очень взрослых, умудрённых опытом людей, которые смотрят на мир снисходительно, как  на маленьких детей, мол, доживешь до моего, а там посмотрим...

С её приходом начались нововведения. Ушедшая на пенсию прежняя начальница, отработала на заводе всю жизнь и не давала собой помыкать. Внешне , чем то напоминала  певицу Зыкину. Все  боялись её, даже директор. В гневе могла стукнуть кулаком по столу. Могла и в "бубен" дать. Но была справедлива. Своих работников защищала, за производство и людей стояла горой.

В пятницу, на пересменке, когда собрались  две бригады, Наталья Николаевна торжественно объявляет, что трудящимися нашего комбината подана и согласована инициатива- выйти в выходной день на " субботник".

Бригада слушает и молча соглашается- надо, так надо.

Сейчас, спустя много лет, даже представить себе невозможно, что людей  могли попросить на государственном предприятии вот так просто выйти поработать забесплатно. Причем, не раз и не два, и не убирать листья во дворе или мыть окна, а отработать полноценную смену..

Через две недели Наталья Николаевна опять объявляет о субботнике. Спустя неделю ещё раз. Потом ещё..

Мне это надоедает, я начинаю выяснять об источниках  этих инициатив и  лезу в КЗОТ. Когда через время на очередном собрании нам объявляют о выходе на очередной субботник, я вовсеуслышание говорю, что не выйду.

Обычно в хороших театрах, в самый  кульминационный момент, актер делает многозначительную паузу. Зрители замирают, осмысливая произошедшее. Это финал. Так должно быть. В этом интрига. В образовавшейся тишине зала слышно, как скрипят стулья.

Какое - то время в цеху повисает точно такая же долгая и тягостная пауза. Все стоят, я один сижу в самом конце, за спинами женщин. Почти сто человек прикрывают меня.
Наконец, Наталья Николаевна приходит в себя.
- Кто это сказал?- строго обращается она на голос. Толпа раступается, как волны Красного моря перед Моисеем.
Даже не пытаюсь встать и когда краем глаза вижу, что начальница недоуменно разглядывает меня,  не поворачивая головы,  снова отчётливо  повторяю:
- Я завтра не выйду..

Наталья Николаевна смеряет меня пренебрежительным взглядом, машет рукой и отворачивается:
- А это всего лишь ты..

Она радостно выдыхает, думая, что кризис миновал и торжественно объявляет, что завтра ждёт всех на рабочих местах, как было объявлено.

Проблема состояла в том, что механики вечером, в конце смены, разбирают узлы механизмов и агрегатов, для промывки и сушки, а утром заново собирают. Кроме них никто не может это сделать.   Машины работали с жидким тестом, которое высыхая, становилось как цемент. Если механики, по каким то причинам опаздывали, то коллектив  вынужденно стоял и ждал их. Без них невозможно было начать смену.

Когда все разошлись, ко мне в мастерской неожиданно  подошли все слесари и электрики. Человек семь или восемь. Некоторые из них годились мне в отцы.
- Ты не думай! Мы с тобой, если, что!- сказали они.

Я растерялся и не знал, как реагировать. К своим 23 годам привык рассчитывать только на себя, но такое доверие и уважение  было приятно.

В понедельник, с самого утра, в цеху висело напряжение. Субботник, как и следовало ожидать, сорвался. Женщины украдкой бросали  в мою сторону короткие, любопытные взгляды. Все ждали Наталью Николаевну и всем было интересно, чем же  закончиться дело.
 Начальница появилась позже, задержавшись на оперативке. Она сделала вид , что ничего особенного не произошло.

Всю предстоящую неделю цех провел в ожидании,  что за мной приедут люди в штатском. По сути, народ ещё не отошёл и не отогрелся от советской системы, перестройка в стране только  набирала обороты. То ,что я сделал, было похоже на саботаж, как сейчас бы сказали- экстремизм.

Женщины в цеху любили меня и по- матерински заботились. Некоторые подкармливали, пекли пирожки, блины.

Но в эту неделю все сторонились меня. Я чувствовал, что на людей сошёл страх и они всем своим видом показывали, что они не  со мной...

Когда через время, народ увидел, что я жив- здоров, и что меня не репрессировали, тогда ко мне делегировали инициативную группу с разъяснениями.

Мне было удивительно и жалко этих женщин. Они, будучи намного старше меня, совершено не знали о своих правах. Вообще ничего не знали.

Незадолго до этих событий, я выяснил про инициативы. Собрания на заводе, как правило,  проводились в 17 часов. В это время работяги, которые, закончили смену, уже уезжали домой. Люди с  другой смены не могли оставить свои рабочие места- конвейер. Соответственно, в актовом зале собирались все ИТР- служащие. Кто- нибудь из приближенных к дирекции, выдвигал нужную и заренее задуманную инициативу, как например, субботники.
Присутствующие с радостью одобряли. Акцию проводили протоколом и узаконивали.
Выигрывали все, кроме тысячи простых работников. Служащие приходили всего на два часа на свои рабочие места, мыли уже помытые окна, пили чай и расходились. Цеха же, от звонка до звонка, "молотили" свою обычную рабочую смену.
В итоге,  комбинат перевыполнял план. Директор получал благодарственные письма из Министерства, в кассе оседала огромная прибыль, в конце квартала всем ИТР-вцам за одобрительное голосование  плюсовалась премия, за исключением, трудящихся. Субботник же..

Всем этим делюсь с  работницами цеха. Затем, открываю КЗОТ и читаю, что субботник, как природное  явление,  имеет быть  место только исключительно на добровольных началах.
Разумеется, предприятие может вытащить на работу своих сотрудников, в случае острой необходимости, но только приказом и то - на неполный рабочий день.
Этот подвиг, руководством оценивается двойной оплатой или двумя днями к отпуску.

Сказать, что я видел шок в глазах людей, после своих слов, ничего не сказать..

- Нас что, всё это время  нае..вали?!!- тётеньки возмущены и не стесняются в выражениях.
- Похоже, что да..- соглашаюсь я.

Перефразируя, скажу, что счастье Натальи Николаевны на данный момент состояло в том, что бы в нужное время не находится в не нужном месте.
Ей повезло не встретиться с своим коллективом. Думаю, ей пришлось бы не сладко.

Авторитет начальницы стремительно упал.  Нет ничего хуже обманутого народа. А российский народ в запале сжигает не корабли, а пристани и города. Приказания и директивы руководительницы с этого момента обсуждались и подвергались жёсткой критике со стороны работников.
Так дальше продолжаться не могло и через некоторое время Наталью Николаевну сместили с должности. 

Её ошибкой было то, что она недооценила меня. Не отнеслась с должным уважением, как к человеку. Она приняла сторону дирекции,  а не своих подопечных.
" Краеугольный камень сделался главою угла.."

Тогда было модно голосовать. Демократия сменила партократию. В связи с отсутствием начальника, цех проголосовал единогласно за меня. Но директор не поддержал инициативы, сославшись на какие то причины.

Дефицит в выпускаемой продукции, тем не менее рос. Комбинат нуждался в выпуске изделий.  Шоколадно-вафельный цех работал всего в две смены и в выходные дни отдыхал. За счёт использования не занятых дней можно было существенно  увеличить  объем выпуска.

Директор завода Юрий Викторович вынужден был снизойти с небес , прийти в цех и  самолично   попросить  женщин выйти на субботник, заверив, что всё оплатится.

Бригада молчала и никак не отреагировала на его заявление. Возможно, деньги были нужны многим, но ненависть за прежние делишки руководства  не давала людям пойти на сговор.

После собрания, Юрий Викторович отвёл меня в коридор и с  глазу на глаз попросил не отказать ему в просьбе.
- Я выйду, раз надо,- пообещал ему.
- Нет,- перебил он меня,- Нужно, чтобы все вышли! Поговори с бригадой!
- Я не могу за всех ручаться. Только за себя отвечаю. - парировал ему.
- Но тебя же послушают! - почти умолял он меня.
- Я не начальник, Юрий Викторович, могу говорить только за себя..

Через несколько месяцев я понял, что не смогу существовать в этой системе и уйду с завода. С этого начнется другая жизнь. Впереди были 90-е. Начиналась совсем другая эпоха..

Рустем Шарафисламов