Cтупа

               

     Я летел изо всех сил. И, конечно, поскользнулся на мокрой траве и с разбегу шмякнулся бы в лужу, если бы не ткнулся головой в чей-то живот. Живот оказался Витьки Пирского, троюродного брата, который вместе с друзьями тащил куда-то парту из сарая.

    - Тю, бешенный, куда ты скачешь, словно лошадь ПрЫжЫвальского?
     Я про такую лошадь и не слышал. А Витька был в пятом классе и всё знал. Ещё бы, там у них в «Родной речи» всё есть. И «Федул, чего губы надул? – Живот болит. - Федул, идем есть. – А где моя большая ложка?», и про волка, который спрашивает у лисы «Кто там бежит за телегой мужика? А хитрая лиса отвечает: - Телёночек. – А какой хвост у телёночка? – А колечком».

      В прошлое воскресенье я в ней прочитал про Геркулеса, который был такой сильный, даже льва победил. Он его задушил голыми руками.

     Я не стал спрашивать про лошадь ПрЫжЫвальского, хотя мне хотелось. Однако, надо было торопиться, и поэтому я сразу ответил на первый вопрос:
- Людмила Прокофьевна послала за книгой, «Черная курица» называется. Во книга!
- Ну, беги! Да не урони книгу в лужу, и сам в нее не упади, будешь тогда сам мокрой курицей! Стой! – он ухватил меня за шиворот:
- В воскресенье придешь к нам. Будем просо толочь!
Я застыл на месте:
- Как это?
- В ступе.

     И, видя, как у меня округлились глаза (мать всегда говорила: «Большие как ложки, а не видят ни крошки», это неправда, я всё видел, кроме жаворонков в небе), Витька очень удивился:
- Ты что, ступу не видал?
- Видал на картинке. И в книге читал: «там ступа с Бабою-Ягой идёт-бредёт сама собой».
- Это неправильно. Ступа с Бабою-Ягою не ходит, а летает.
- А наша бабка Шпунтыха?
Про мою двоюродную бабку говорили, что она ведьма.
- Ну, это ты у тетки Нюры спроси (у моей матери, значит). Она наверняка знает. А теперь скачи. А то мы как бабы у колодца…

    Они потащили парту дальше, а я пошел пешком, то есть шагом, озадаченный.

    В классе я почти не слышал Людмилу Прокофьевну, так что она сделала мне замечание:
- Илья, спишь что ли?
И мне стало стыдно.
   
     Вечером я стал расспрашивать мать про ступу:
- А у нас она есть?
Я надеялся, что она все же стоит где-то в чулане.
- У отца была. У твоего, значит, деда Гаврилы. Да когда дядя Петя женился, ему все досталось, и дом, и всё, всё… А я в Саратов уехала, в педтехникум…
- А наша бабка Шпунтыха летает в ступе?
- Брехня! Впрочем, в ее возрасте все бабы – ведьмы.
- И ты тоже будешь? – ужаснулся я .
Мать засмеялась:
- Дурачок ты! Сказки все это. Иди спать, сам знаешь, нам рано вставать.

     Ночью мне снилось, что из угла, где раньше были иконы, а теперь на треугольной полке лежали красивые коричневые книги: И.В. Сталин Собрание сочинений, матери их присылали из райкома партии, вылетала ступа с бабкой Шпунтыхой и пролетала дугой над столом, где спал я, и исчезала в глухой стене. И все повторялось снова, наверное, сто раз.

     С утра шел дождь, мать сказала отцу:
- Нечего тебе делать в бригаде, посиди дома, а Илья пойдет к Пирским толочь просо.

     У Пирских был очень большой огород, в два раза больше чем у нас. И половину его они засеяли просом. Когда просо стало созревать, на огород повадились летать стаи скворцов и воробьев. Вот мы с Витькой и гоняли их: стучали в дырявый медный таз, кричали, свистели, бросали камни и палки, и даже одного скворца подбили, но поймать не смогли, он ускакал в просо.

     Когда я пришел к Пирским, ступа уже стояла у стола, тяжелая на вид…
- А ну-ка, подыми! – велел мне Витька.
Я поднатужился и с трудом сдвинул ее с места.
- А это что? Вот этот дрын?
- Сам ты дрын! Это товкач (толкач, по-русски пест). Вот берешь в обе руки, подымаешь вверх, а потом с силой вниз: шух, шух… Шелуха с проса отлетает, остается чистое пшено. Мы «шухали» до вечера, провевали на крыльце, и ссыпали пшено в ведро. И все начиналось сначала.

     В обед Витькина бабка сварила нам из пшена кашу, полила ее пахучим постным маслом – очень вкусно! И мы снова принялись за работу. Очень тяжелая работа – шух, шух. И на пятый «шух» уже пальцы отказываются держать товкач. Витьке конечно легче, у него сил больше. Он еще шутил:
- Ну что, полетели!

     Вечером бабка насыпала полный глечик пшена:
- Вот, отнесешь Анне Гавриловне, и скажешь ей, что у нее очень хороший сын.

     Ночью никакие ведьмы мне не снились, снилось шух, шух, шух…