Сталин и репрессии. Часть 1

Тема репрессий 30-х годов уже не раз фигурировала в моих заметках.  Кто виновен в развязывании репрессий 37-38 годов лично для меня ясно. Это региональные руководители партийных органов, которые испугались, что в условиях альтернативных выборов по новой Конституции 1936 года их не выберут в новые советы народных депутатов и дадут возможность Сталину говорить о их профнепригодности.  В сговор с ними вступил нарком НКВД Николай Ежов, который стремился повысить свое значение в органах власти, а может, и захватить власть в стране. В этой заметке будут даны документальные свидетельства этому тезису, и роли Сталина в развязывании репрессий в стране.

3 марта 1937 года И.В. Сталин выступил с докладом на Пленуме ЦК ВКП(б). В этом докладе впервые в публичной речи Сталина появилась тема репрессий. Он обстоятельно обсуждал с партийными руководителями тему врагов народа.
Некоторые историки полагают, что именно с этого доклада началось то, что в сталинские годы называли «ежовщина», а позднее стали именовать «большим террором».
В этой речи Сталина якобы проявились угроза по отношению к врагам, да и к коллегам - партийным руководителям, участникам февральско-мартовского Пленума ЦК ВКП(б).

Когда доказывают, что Сталин намекал на террор, чаще всего цитируют вот этот фрагмент доклада:
...Чем больше будем продвигаться вперед, чем больше будем иметь успехов, тем больше будут озлобляться остатки разбитых эксплуататорских классов, тем скорее будут они идти на более острые формы борьбы, тем больше они будут пакостить советскому государству, тем больше они будут хвататься за самые отчаянные средства борьбы как последние средства обреченных.

Действительно, этот текст не выглядит дружелюбным. Остатки эксплуататорских классов озлобятся, и нам нужно их победить.

Далее Сталин говорит о врагах народа, двурушниках, троцкистах... Произносит все те слова, само употребление которых сегодня, кажется, не может не служить доказательством того, что перед нами кровавый тиран, который хочет утопить недоброжелателей в крови.
И действительно, если смотреть на статистику приговоров к высшей мере наказания, то именно за 1937-38 годы она беспрецедентно высока. Ни до, ни после как при Сталине, так и в последующей советской истории ничего подобного не было.

12 мер, которые предлагал Сталин:
Однако в своем докладе 3 марта 1937 года Сталин не призывал ни к развертыванию масштабных репрессий, подобных тем, какие изображены на графике, ни даже к проведению массовых спецопераций НКВД вообще.
Да, он действительно говорил о врагах народа, однако предлагал своим коллегам следующие 12 инициатив:
1. Призывал партийных руководителей больше заниматься стратегически важными политическими, «международными и внутренними» вопросами, меньше размениваться на текучку;
2. Говорил о важности «политического просвещения, большевистской закалки партийных, советских и хозяйственных кадров»;
3. Настаивал, что хозяйственных успехов недостаточно. Гораздо важнее успехи «партийно-организационной и партийно-политической работы»;
4. Подчеркивал, что СССР окружен враждебно настроенными капиталистическими странами:
Помнить и никогда не забывать, что пока есть капиталистическое окружение — будут и вредители, диверсанты, шпионы, террористы, засылаемые в тылы Советского Союза разведывательными органами иностранных государств, помнить об этом и вести борьбу с теми товарищами, которые, недооценивают значения факта капиталистического окружения, которые недооценивают силы и значения вредительства.
Перед войной действительно количество вредителей, шпионов, диверсантов и так далее в принципе выше. В том числе и в СССР. Логично, не так ли?
5. Троцкисты образца 1937 года, после изгнания Троцкого из страны больше не являются идейными противниками, с которыми нужно дискутировать:
...Троцкисты, представляющие активные элементы диверсионно-вредительской и шпионской работы иностранных разведывательных органов, давно уже перестали быть политическим течением в рабочем классе <...> превратились в беспринципную и безыдейную банду вредителей, диверсантов, шпионов, убийц, работающих по найму у иностранных разведывательных органов. Разъяснить, что в борьбе с современным троцкизмом нужны теперь не старые методы, не методы дискуссий, а новые методы, методы выкорчевывания и разгрома.
Специально привел этот жесткий по риторике фрагмент дословно, чтобы читатели не подумали, что я хочу что-то замолчать. Однако по сути Сталин говорит здесь о том, что в современной ситуации идейного троцкиста среди рабочих днем с огнем не сыщешь. А вот среди террористов и диверсантов их много. То есть по сути он говорит о тех же убийцах, шпионах и диверсантах, которых нанимают западные спецслужбы.
6. Если раньше вредители на производствах использовали техническую неграмотность рабочих, то современные вредители изображают из себя верных партийцев. Они не вредят открыто, но стараются делать много хорошего вместе со всеми гражданами страны, но среди добрых дел прячут вредительство:
...Современные вредители, обладающие партийным билетом, обманывают наших людей на политическом доверии к ним как к членам партии, используя политическую беспечность наших людей.

7 – 12. Тут Сталин призывает отказаться от разного рода наивных, «гнилых теорий». К гнилым теориям Сталин относит следующие убеждения:
• Что достижения советской власти способствуют затуханию классовой борьбы. В связи с этим он как раз и говорит о том, что активность бывших эксплуататорских классов будет усиливаться (этот фрагмент мы цитировали самым первым в этой статье);
• Что вредители наивны и не прячут свое вредительство за периодическими успехами;
• Что выполнение хозяйственных планов способствует снижению вредительства;
• Что стахановское движение способно само по себе ликвидировать вредительство;
• Что у троцкистов и тех, кто их поддерживает из-за рубежа, уже нет материальных и финансовых резервов;
• Что так как вредителей мало, можно не обращать на них внимание.
Повторю: все перечисленные суждения Сталин считает «гнилыми» и призывает от них решительно отказаться.
В заключении доклада Сталин призывает руководителей готовить себе на смену заместителей, посещать партийные курсы, серьезно относиться к политической работе на местах...

И это всё.
Разделываться с врагами максимально быстро, расстреливать как можно больше, выкорчевывать пятую колонну и т.д. Сталин на съезде не призывал. Напротив, как я покажу в продолжении этого текста, он призывал быть сдержаннее в осуждении рядовых партийцев.

И в это же время, в первой половине 1937 года Сталин писал шифротелеграммы на места партийным руководителям, всем тем, кто собрался на Пленум в Кремлевском Дворце, чтобы они не производили аресты самостоятельно, напрямую обращаясь к местным руководителям НКВД.

Скажите, вы знали, что существуют документы, которые доказывают, что Сталин выступал против арестов? Если не знали, вам будет интересно ознакомиться  с частью 2 моей статьи.

По сути доклад Сталина направлен на укрепление партийно-политического просвещения и коротко может быть сведен к этим известным плакатам сталинской поры:

Об усилении классовой борьбы Сталин говорит просто как о следствии из наличия враждебного капиталистического окружения. Подобной риторики тогда было много и она была весьма обыденна. Например почитайте, что говорил в это время тот же Хрущев.

Словом, доклад Сталина, если разобрать его содержание, никак не может являться доказательством того, что Сталин на февральско-мартовском Пленуме хотел развязать массовый террор.

Но зачем вообще Сталину понадобилось говорить на Пленуме о врагах?
Нельзя на заметить, что историки, которые последовательно выдают слова Сталина об усилении классовой борьбы за доказательство того, что именно он был инициатором «большого террора», никогда не рассматривают их в контексте событий всего Пленума. Получается двойной подлог: 1) фразу вырывают из контекста доклада; 2) сам доклад вырывают из контекста Пленума.

А между тем доклад Сталина являлся... ответной речью. Необходимость высказаться о врагах — не инициатива секретаря ЦК Сталина, а отклик тем, кто выступал на Пленуме до него. Это ясно из анализа стенограммы Пленума. И видно даже из самой первой фразы доклада:
Товарищи! Из докладов и прений по ним, заслушанных на пленуме, видно, что мы имеем здесь дело со следующими тремя основными фактами.
Во-первых, вредительская и диверсионно-шпионская работа агентов иностранных государств, в числе которых довольно активную роль играли троцкисты, задела в той или иной степени все или почти все наши организации как хозяйственные, так и административные, и партийные.
Во-вторых, агенты иностранных государств, в том числе троцкисты, проникли не только в низовые организации, но и на некоторые ответственные посты.
В-третьих, некоторые наши руководящие товарищи, как в центре, так и на местах, не только не сумели разглядеть настоящее лицо этих вредителей, диверсантов, шпионов и убийц, но оказались до того беспечными, благодушными и наивными, что нередко сами содействовали продвижению агентов иностранных государств на те или иные ответственные посты. Таковы три бесспорных факта, естественно вытекающие из докладов и прений по ним.

Я специально привел длинную цитату, чтобы вы могли убедиться, что шпионско-вредительская риторика (во-первых, во-вторых, в-третьих…) возникла у Сталина не по его желанию, но «исходя из докладов и прений по ним, заслушанным на пленуме».

Как вы думаете, можно игнорировать такой контекст? На мой взгляд — нет. Представьте себе, если бы какой-то человек вместо фразы «По словам Васи, Маша пьет коньяк по утрам» сказал просто «Маша пьет коньяк по утрам», без ссылки на Васю. Как вы думаете, повлияло бы такое умалчивание на репутацию Маши? Однозначно, да. Было бы это правдой? Однозначно нет.

Кто первый начал на Пленуме публично говорить о репрессиях?
Кому конкретно отвечал Сталин? Если вам интересно получить ответ,  я продолжу цитирование стенограммы февральско-мартовского Пленума. Которую, конечно, можно найти и изучить самостоятельно.

Я приведу для вас в отдельной статье высказывания людей, которым отвечал Сталин, и которых можно назвать подлинными «творцами террора».
Многим известны так называемые «расстрельные списки Сталина». Так долгое время в эпоху перестройки и в 1990-е именовали списки Военной Коллегии Верховного Суда СССР. На некоторых таких списках стоят визы членов Политбюро ЦК ВКП(б).
Я уже публиковал ссылки на опубликованные в 2021 г. документы, из которых следует, что несмотря на наличие заверенных членами Политбюро расстрельных списков, статистика о бОльшей части пострадавших в 1937-38 гг. во время так называемой «ежовщины» стала известна И.В. Сталину и другим членам Политбюро не ранее ноября 1938 года. Что, конечно, не означает, что Сталин не был в курсе начала спецопераций НКВД в конце июля 1937 года. Еще как был. Это было связано с тем, что на февральско-мартовском и июньском пленумах представители широкого руководства требовали арестов перед выборами.

Нарком Николай Ежов поддержал их инициативу и согласовал начало спецопераций со Сталиным. Это доказывает Постановление Политбюро от 02 июля 1937 года, подписанное Сталиным. Однако еще раз: опубликованные по ссылке документы доказывают, что о масштабах начавшегося террора Сталин не был в курсе до середины ноября 1938 года.

Заручившись широкой поддержкой партийных руководителей на местах, Ежов не показывал Сталину и другим членам Политбюро полную статистику о расстрелах и арестах, которые НКВД разворачивало по всей стране. Только с приходом Лаврентия Берии в структуру НКВД, благодаря организованной им проверке, этот факт получил огласку.
Однако в этой статье я хочу поговорить о другом. Оказывается, наряду с расстрельными списками Военной Коллегии в архивах представлены шифротелеграммы И.В. Сталина, в которых он требовал от первых секретарей ВКП(б) на местах прекратить неправомерные с его точки зрения аресты.

Эти шифротелеграммы опубликовал в своей книге «Иной Сталин. Политические реформы в СССР в 1933;1937 гг.» доктор исторических наук Юрий Николаевич Жуков.

Сталин реагирует на жалобы с мест
В первой половине 1937 года Сталин получает многочисленные сигналы с мест. В них говорится, что региональные органы НКВД при поддержке партийных организаций арестовывают специалистов и руководителей на производствах.

И Сталин старается разобраться в каждом таком случае. Он пишет гневные отповеди партийным секретарям. Например, на Камчатку:
В. А. Орлову, секретарю Камчатского обкома, 22 января:
Получена жалоба Савина (начальника политотдела Крутогоровского рыбокомбината) о травле Савина и покровительстве Разгонову с Вашей стороны. Савин известен Центральному Комитету партии как человек честный. Жалоба Савина производит впечатление документа объективного. Просьба дать объяснение секретарю крайкома Варейкису, копия ЦК партии ждать решения вопроса от крайкома.

Или вот текст его телеграммы в Свердловск, где к первому секретарю райкома нарекания растут как снежный ком. Сталин снова встает на сторону тех, кого местное партийное руководство несправедливо притесняет:
И.Д. Кабакову, секретарю Свердловского обкома, 9 февраля:
Вы допустили преступление, исключив из партии Федорова за заявление о том, что к наркому не попадали его сообщения и нарком не реагировал на них. Надо было сначала проверить заявление Федорова, а потом обсудить его. Предлагаю отменить немедля решение ячейки об исключении, не трогать Федорова, проверить фактическую сторону его заявления и сообщить результаты ЦК.

«Просим оградить от придирок»
Еще два примера. В них Сталин настаивает на том, что даже если кто-то и совершал в прошлом «грешки» или «колебания», то это не значит, что допустивших слабину работников следует лишать доверия навсегда. Совсем наоборот! Прочтите шифротелеграммы Сталина в Воронеж:
Е.И. Рябинину, секретарю Воронежского обкома, 12 февраля:
Начальником Юго-Восточной дороги назначен Чаплин. У него были в прошлом некоторые грешки, но он давно уже ликвидировал их. ЦК верит, что Чаплин будет честно и умело вести работу. Просим оказать ему полное доверие и оградить его от возможных придирок. Хорошо бы ввести его в обком и обеспечить ему участие в партийных органах.

...И в Саратов. Здесь Сталин встает на защиту уполномоченного Комиссии Партийного Контроля:
А.И. Криницкому, секретарю Саратовского обкома, 3 апреля:
Рассмотрев сообщение обкома о т. Яковлеве, ЦК ВКП(б) считает, что обком поступил неправильно, ставя вопрос о политическом доверии т. Яковлеву – уполномоченному КПК. Центральному комитету известно о бывших колебаниях т. Яковлева в 1923 г. Эти колебания ликвидированы были уже в 1924 г., и с тех пор т. Яковлев не давал оснований для каких-либо сомнений насчет его большевистской стойкости. ЦК доверяет т. Яковлеву и предлагает обкому считать этот вопрос исчерпанным.

 «Всем секретарям обкомов, крайкомов, ЦК нацкомпартий…»
Сталину очень важно сохранить ценных работников («Кадры решают всё!»). Но адресаты его телеграмм, такие как Орлов, Кабаков, Рябинин, Криницкий… и многие другие инициируют все новые и новые аресты. Они опасаются, что по новому избирательному закону, который к этому времени уже принят вместе с новой Конституцией 1936 года, избиратели выберут новых партийных и светских руководителей. Выборы на альтернативной основе должны состояться в декабре. Поэтому мифы о большом количестве врагов на местах на руку именно им.

Осознав, что поток жалоб с мест растет, Сталин высылает общую шифротелеграмму от 13 февраля:
Всем секретарям обкомов, крайкомов, ЦК нацкомпартий, начальникам управления, начальникам управлений НКВД по краю, области,
По имеющимся в ЦК материалам, некоторые секретари обкомов и крайкомов, видимо, желая освободиться от нареканий, очень охотно дают органам НКВД согласие на арест отдельных руководителей, директоров, технических директоров, инженеров и техников, конструкторов промышленности, транспорта и других отраслей. ЦК напоминает, что ни секретарь обкома или крайкома, ни секретарь ЦК нацкомпартии, ни тем более другие партийно-советские руководители на местах не имеют права дать согласие на такие аресты. ЦК ВКП(б) обязывает вас руководствоваться давно установленным ЦК правилом, обязательным как для партийно-советских организаций на местах, так и для органов НКВД, в силу которого руководители, директоры, технические директоры, инженеры, техники и конструкторы могут арестовываться лишь с согласия соответствующего наркома причем в случае несогласия сторон насчет ареста или неареста того или иного лица стороны могут обращаться в ЦК ВКП(б) за разрешением вопроса.

Окончание следует.