Напульсник

А первый раз он напился на выпускном вечере после получения аттестата о среднем образовании. Это случилось, когда Генка учился в интернате, в десятом классе. В школе и в интернате его все звали морячок. Дело в том, что в эту школу Генка поступил по воле случая, когда ему, курсанту Дальневосточного мореходного училища, пришлось уйти со второго курса по состоянию здоровья.

За окном начало мая, до выпускных экзаменов остается месяц. У Генки хорошее, просто отличное настроение, он каждый день встает в пять утра, делает зарядку, бегает до реки и принимает там водные процедуры. Затем до завтрака идет в читальную комнату и готовится к перезачетам и предстоящим экзаменам.

Однажды, в школе, на перемене к нему подошли незнакомые ребята и вроде бы и шутя, но затем все более и более серьезно стали цепляться к нему. По их мнению, Генка оказывается не уважает местных ребят, не оказывает им почтения, на просьбы не реагирует.
- Прикиньте пацаны – с деланной обидой гневается прыщавый долговязый паренек – я ему гони мол браслет, а этот г…, посылает меня далеко и на долго.

У Генки был кожаный напульсник, который подарил друг по мореходке, Саня Шлемов. Этот подарок он носил постоянно как браслет. Этого прыщавого, Генка вспомнил, тот действительно вчера подкатывал к нему и просил его поменяться, типа, браслет на зажигалку.
- Зажигалка, мне без надобности, – вежливо ответил тогда Генка – не курящий я. А этот браслетик, подарок от друга, понимаешь? Я же не могу тебе его отдать. Но тот парень тупо гнул свое, отдавай мол по-хорошему.
- Парень, ты что совсем ничего не понимаешь – Генка удивленно посмотрел на него – я же тебе русским языком объясняю, это подарок. Но прыщавого как заклинило, отдай и все.
- Ну ладно – вдруг как-то зловеще пообещал прыщавый – не хочешь по-хорошему будет по-плохому.

И вот как оказывается все повернулось. Генка пытался было отшутиться, но они стали задираться все больше и больше. На счастье, прозвенел звонок, и всем пришлось разойтись по классам. 

После обеда, в интернате, Генка по уже налаженной привычке пошел в читальный зал готовиться к экзаменам. Он ежедневно прогонял вопросы по всем предметам, которые выносятся на экзамены. Сегодня решил подналечь на химию, именно она давалась ему с трудом.

Местные ребята зашли незаметно, тихо закрыли за собой дверь.
- Ну что морячок, за тобой должок, гони.
Генка оглянулся, интернатских в читалке никого нет, а местных трое. Один стал у двери, двое других с ухмылочкой двигались к нему. Генка понял, что ребята настроены к нему агрессивно и без драки видимо здесь не обойтись.
- Да какой он морячок – с издевкой начал первый – в болоте ноги помочил, вот тебе и морячок.
- А мы сейчас проверим – гыгыкнул второй – все моряки танцуют яблочко, да? Ну ка, давай это…танцуй – и пацаны довольные своей шуткой заржали.
- Да, ладно пацаны, что там на него наезжать, он и моря то не видел – вроде примирительно начал было первый, и вдруг сильным толчком внезапно ударил Генку в плечо. Второй также неожиданно ударил в другое плечо - Ну что салабон, гони браслет.

У Генки потемнело в глазах, он ослеп и оглох, и, что было дальше он помнит с трудом.
Помнится, только, что под руки попалась теннисная ракетка, а дальше какие-то разрозненные, рваные картинки: - вой первого нападавшего, крики второго, и даже тот, который был у двери, успел убегая, получить пинком под зад. Очнулся Генка только в своей комнате.

В комнате жило двенадцать разновозрастных пацанов от девятого до десятого класса, из разных деревень. В основном из тех, где не было средней школы. Другая комната была побольше и там жило около двадцати мальчишек. Девчонки жили на втором этаже.
- Ген, ну ты выдал – возбужденно начал его сосед по койке – Леня Бровко. Они с ним из одной деревни, но так получилось, что близко познакомились только в интернате.
- Ты хоть понимаешь, что натворил…? Ты же местных избил…. Боюсь они тебе этого не простят.

Опасения подтвердились буквально этой же ночью, после отбоя, когда работники интерната уже ушли домой. Охраны в те времена не было, просто запирали дверь на щеколду и вся безопасность.

Генка лежал с открытыми глазами и думал о произошедшей драке. По его мальчишеским понятиям все вроде было правильно. На него наехали, он дал сдачи. Но все равно непонятно как развернутся события дальше? Ведь эти ребята были местные, а он, приезжий, интернатский….

Но додумать Генке не дали. Он услышал, что кто-то условным сигналом барабанит по стеклу. Затем увидел, как с соседней кровати вскочил Остап Бандерчук и торопливо открыл окна. В комнату ввалились двое крепких парней.
- Остап, дверь, держи дверь – крикнул один из них, возбужденно-хриплым голосом.

Но Генку уже снесло с кровати, и он рванул в соседнюю комнату, там жили его одноклассники.
- Парни, подъем, там местные влезли, на драку нарываются… .
В мореходке такой клич поднял бы всех, морское братство там сильно и клич «наших бьют»» объединяет всех, даже бывших врагов и не оставляет никого равнодушным.
Но здесь, удивительное дело, все ребята вдруг забылись мертвецким сном и добудиться их не было никакой возможности.

Генка растерянно оглянулся:
 – Парни, да вы что? Их же только двое, чего вы боитесь, если не будем защищаться они нас постоянно будут давить.

Но все ребята дружно укрылись с головой под одеяло.
А местные уже вошли в комнату, по-хозяйски включили свет, чтобы быстрее найти Генку.
- Ну, кто здесь морячок – гаркнул один.
- Я - Генка стоял в одних трусах, один, посередине комнаты и, наверное, смотрелся очень нелепо. Потому-что местные с удивлением переглянулись, и один из них с усмешкой произнес:
- А мы-то думали, что здесь Илья Муромец, а тут…

Нет страха не было, была досада на своих ребят, которые струсили и отказались поддержать его. Генка прикинул свои возможности и понял, что с этими ребятами ему не справиться. Они действительно были крепкие и сильные, а судя по возрасту - уже отслужившие в армии.

И Генка принял единственно правильное на его взгляд решение: драться с ними он не будет, пусть его побьют, зато конфликт будет исчерпан. И тогда все будет по правилам. Он побил, его побили – все, квиты, разошлись краями. Поэтому, Генка спокойно, без боязни сказал – парни если я виноват, бейте, драться я не буду.
Били его не сильно. Двум взрослым сильным парням видимо было где-то даже неловко бить одного, голого, худенького пацана, который к тому же даже не сопротивлялся.
Перед уходом они еще пару раз пнули для острастки лежачего на полу Генку и громко, чтобы все слышали, сказали:
- Попробуйте только хоть голос на наших поднимите, хоть пикните, предупреждаем, бить будем без разбора всех и беспощадно.

К сожалению, Генкина логика не сработала. Местные почему-то решили, что интернатскому пацану досталось мало и с этого дня его стали бить каждый день. Это продолжалось в течение всего мая. Почти каждый вечер в интернат приходили местные пацаны, Генку вызывали на улицу и начиналась драка.

Было такое ощущение, что местные пацаны нашли новое увлекательное, интересное развлечение – бить морячка. Те первые пацаны, с которых все началось, уже давно не приходили. Зато каждый раз приходили все новые и новые ребята, которых Генка никогда и в глаза не видел. А основание у всех было одно, мол ты пацан совсем оборзел и прешь против местных, и такое мол не прощается.

Генка понял, что местные ребята общепринятых правил не понимают, у них свои правила. Если не местный значит виноват, и доказать обратное, этим ребятам было невозможно. И потому, Генка решил, что просто так, в обиду себя больше не даст и будет драться. И он дрался, когда местных ребят было немного. Когда местных было много, то Генку просто избивали.

Из интернатских пацанов за Генку никто ни разу не заступился. Они виновато прятали глаза и старались обходить Генку стороной, чтобы не навлечь на себя гнев местных. А классная учительница, увидев побитого Генку, заявила, что таким хулиганам, как он, не место в приличной школе, что его место в колонии строго режима, и что она поставит-таки вопрос перед директором об его отчислении. Позже выяснилось, что в одной из драк Генка отлупил ее сына.

Ситуация осложнилась тем, что Генку стали поджидать уже после школы, не дожидаясь вечера. Драться дважды в день, каждый день, да еще не понятно с кем, это, наверное, перебор для каждого. У Генки начался нервный тик, стал дергаться правый глаз. Конечно, он мог уехать домой, но показываться перед родителями избитым, не хотелось, зачем им такие переживания, у них у самих хлопот полон рот.

Однажды, после школы Генку избили очень сильно, он не пошел в интернат, а ушел в поле упал навзничь на траву и разрыдался. А потом пошли мысли - черные, тяжелые, больные. Да что это за год такой? Ведь казалось, все у Генки сложилось прекрасно.

После восьмого класса он поступил на судоводительское отделение Дальневосточного мореходного училища в городе Находка. После первого курса была морская учебно-производственная практика. На УПС «Забайкалье» курсанты прошли Берингоморскую экспедицию и две Охотоморских. Генка был одним из лучших курсантов, именно ему доверяли швартовку в море к соседнему кораблю и полную вахту за штурвалом в штормовую погоду. А штормов было немало, особенно в Берингоморской экспедиции.

Как говорили в Беринговом море только один день погожий и тот через месяц. Из ста сорока курсантов на УПС «Забайкалье», по итогам защиты учебно-производственной практики, только пятеро курсантов получили удостоверения матроса первого класса. Среди них был и Маркелов Геннадий Николаевич.

И вдруг пришла беда откуда он и не ждал.  После морской практики, Генка вдруг ослеп на правый глаз. В госпитале его обследовали со всех сторон, но истинной причины так и не выяснили. Обнадеживало то, что в целом глаз был здоровый и это давало надежду на то, что глаз может восстановиться.
Однажды на приеме главный врач, обследуя Генку сказал, что морской климат ему вреден, а потому путь на море заказан, и даже противопоказан. - Так, что молодой человек швартуйтесь и списывайтесь на берег.

Генка проплакал всю ночь. Он с детства мечтал стать капитаном дальнего плавания. И теперь, его детской мечте о красивых кораблях, о море, о дальних странствиях и разных странах сбыться уже не суждено.

Примерно через месяц зрение у Генки стало восстанавливаться. Когда он выписывался из госпиталя, к нему подсела его лечащий врач - Татьяна Николаевна Морозова.
- Гена, зрение твое восстанавливается, можно готовиться к выписке. Видишь получше?
- Да, получше, но как в тумане, не очень ясно…
- Ничего Гена, зрение обязательно восстановится. Главное, что глаз не поврежден, никакой патологии нет. Но море, к сожалению, тебе действительно противопоказано, нужно искать земную профессию…

Генка захлюпал носом, не сдержался и опять расплакался. Добрая женщина, как могла стала успокаивать юного курсанта.
- Татьяна Николаевна, ну вот что мне теперь делать…, куда я…, жизнь кончена…, я не вижу больше ни в чем…, никакого смысла…??? – через всхлипы, с передышкой выдавил Генка.
- Гена, тебе сейчас сколько лет?
- Много, уже семнадцать….
- Всего-то – с улыбкой произнесла добрая женщина – да у тебя еще вся жизнь впереди. Мой тебе совет соберись, будь мужчиной, перестань ныть и жевать свою проблему. Наше поколение вон какую страшную войну пережило, и то ничего живем, так что уход из мореходки — это не смертельно. Принимай это как эпизод, как испытание, через которое ты должен пройти с честью, как и положено настоящему моряку. Ты как сюда поступал, на базе восьмого класса?
- Да…. А что?
- Гена, я узнавала про тебя, командир роты характеризует тебя как очень толкового способного и дисциплинированного курсанта. Я думаю, что тебе нужно сделать следующее: закончить среднюю школу, получить аттестат и поступить в институт. Поэтому вот тебе мой совет – иди в десятый класс.

Генка уже успокоился и с интересом посмотрел на врача.
- Татьяна Николаевна, но ведь уже апрель, кто же меня возьмет в конце года сразу в десятый класс. Наверное, это возможно только с сентября.
- А ты попробуй. Возьми свою выписку с оценками по всем дисциплинам, характеристику и прямиком к директору школы. Ты откуда сам-то, из каких краев?
- Из Берестовки я, Таежногорского района…
Татьяна Николаевна улыбнулась –Так ты значит из таежных мест, из тайги, а таежники они знаешь какие… ух! Так что не кисни, вперед морячок, рискни!

И Генка рискнул, точнее рискнул директор Таежногорской средней школы Матвеев Степан Ильич. Он внимательно выслушал взволнованный Генкин рассказ, о том, как тот поступал в мореходку, как мечтал о морских походах и дальних странах, о странной глазной болезни и его просьбу о приеме в десятый класс.

Степан Ильич взял документы и долго их рассматривал и изучал. Затем он вздохнул и сказал, что с таким вопросом ему приходиться сталкиваться впервые.
- Это все печально, и тем не менее я не знаю, как поступить….  Конечно, проще всего отказать, и я имею на это полное право, …но, что-то меня от этого шага сдерживает – директор еще раз вздохнул, и стал рассуждать вслух.

- Так, что у нас с тобой получается? Характеристика отличная, оценки тоже, ну допустим кроме этих – и директор указал на четверки по геометрии и физике – но, самая большая проблема, это расхождение в часах по некоторым дисциплинам. Особенно по химии, хотя здесь и пятерка, но, к сожалению, по этому предмету расхождение здесь очень большое.

- Степан Ильич я же учился на судоводительском факультете, химия для нас была не главным предметом. Это на другом факультете, технологическом, главный предмет был…
- Ладно, ладно…Дело даже не в этом. Директор внимательно, изучающе посмотрел на Генку.
- Вот что молодой человек. Если Вы сумеете до экзаменов отработать расхождение в часах, то мы готовы допустить Вас к экзаменам. Гена, прошу подумать и ответить честно - справишься?

Так, в середине апреля, Генка попал в интернат, в Таежногорскую среднюю школу, в десятый класс. И Генка изо всех сил старался не подвести директора школы, ведь он слово дал. Но в связи с последними событитями ситуация вышла из-под контроля, все намеченные планы сломались…, и…, парень впал в глубокое отчаяние.

- И вот что теперь делать? - мрачно думал Генка - Как быть в такой ситуации? Степана Ильича я подвожу… Сил драться каждый день уже просто нет…, никто не поддерживает... Хотя нет, Леня Бровко его поддерживает.
Но от Лени помощи, к сожалению, никакой, он горбун. Так случилось, что в восьмом классе Леня помогал старшему брату крыть крышу дома, и когда был на самом коньке, поскользнулся (на улице слегка моросило) и упал прямо на спину. За два года у него изломался и искривился позвоночник, а затем вырос горб.

 Когда Генка заселился в интернат, то сразу обратил внимание, что все в комнате на Леню постоянно наезжали и пытались задеть, обидеть. Особенно старался и изгалялся Остап Бандерчук с параллельного класса.

Генка паталогически не мог терпеть несправедливости, и потому сразу же встал на защиту Леньки. Видимо этим и нажил себе врагов, поэтому в своей комнате у него друзей не было.
Так вот, Леня уже не раз говорил Генке, чтобы не выходил на эти разборки.
- Гена, прошу тебя сиди не высовывайся, сюда-то они не очень полезут...
- Леня это все бесполезно. Как только все взрослые уйдут домой, они сами сюда за мной влезут. И что мне тогда, поросенком визжать и по полу валяться, чтобы на улицу не вывели...

Генка смотрел на плавно плывущие легкие облака, золотистое покрывало одуванчиков, мягкую нежную зелень деревьев, мирно пасущееся стадо за рекой и думал, думал, думал… Погода и окружающий пейзаж были прекрасны.
Но ничто его не успокаивало и мысли шли только в одном направлении, что защиты никакой…, до нервного срыва уже недалеко, уже и правый глаз дергается, а это может и к полной слепоте привести….

И Генка решил, что видимо нужно бросать эту школу. Конечно, перед Степан Ильичом будет очень неудобно и даже стыдно, ведь он взял Генку как говорят на свой страх и риск. Но в таком режиме, выжить и учиться здесь просто невозможно. И может, когда-нибудь позже, Генка сумеет все ему объяснить. Позже, но не сейчас. Степан Ильич хороший, добрый, он все поймет…

К вечеру Генка, ощетинившийся как бронетанковый еж, ждал очередного вызова на улицу для разборки. Но время шло, а его никто не вызывал. Зато к нему подошла старенькая уборщица, отвела в сторонку и тихо сказала:
 – Вот что парень, давай-ка пиши заявление в милицию, другого выхода я смотрю нет. Всех этих негодяев я уже напугала. Я им сказала, что ты уже отнес свое заявление в милицию. Может теперь отстанут. И сыну свому рассказала, а он в милиции служит, обещал помочь. И вот еще что…давай-ка милок переезжай ко мне, поживешь до экзаменов. Тут тебе учиться не дадут, а бросать школу за две недели до экзаменов жалко…и глупо.

Не известно, что там в действительности произошло, но местные ребята действительно отстали, и Генка, правда через пень-колоду, но сдал выпускные экзамены. Формально он, конечно, не подвел Степана Ильича, но осадок все же остался: за экзамены-то, одни троечки.

За несколько дней до выпускного, на улице к Генке подошел какой-то местный паренек и заявил, чтобы он на выпускной вечер лучше не появлялся. А если придет, то мол конкретные пацаны порежут его на куски, за то, что пишет малявы ментам. Угроза была не шуточной, так как этот парень был из бригады Фомы, известного в районе криминального авторитета, уже однажды отсидевшего свой срок за драку с поножовщиной.

Генка ушел на речку и там просидел почти до вечера, упорно обдумывая один и тот же вопрос: идти или не идти на выпускной. В конце концов Генка решил:
- Будь что будет, но показывать себя трусом он не станет. Никакой вины за ним нет, заявления в милицию он не носил, с местными дрался, защищая себя….

Вечером он поделился своими мыслями с Леней Бровко, тот вначале опешил, а потом буквально накинулся:
- Да ты что Ген? В своем уме? Генка, даже не думай идти на выпускной. Ты даже не знаешь кто такой этот Фома! Это страшные люди, это же головорезы, для них искалечить человека, как таракана раздавить. Гена не шути с огнем, одно дело с пацанами драться, другое дело против Фомы пойти.
- Да что я, ему-то сделал? – уже в отчаянье закричал Генка – я его знать не знаю и видеть никогда не видел…

 На выпускном вечере Генка сидел как на иголках, и с завистью смотрел на своих одноклассников. Все ребята искренне от души радовались и веселились. Понятно, такой день!  Выпускной вечер уже подходил к концу, а к Генке никто не подходил и для разбора на улицу не вызывал. Одноклассники постоянно тормошили его и пытались развеселить. Но какое тут веселье…, в таком состоянии…
 
Незаметно для себя, под грустные мрачные мысли Генка потихоньку напился. Сильно! Впервые в жизни.

Утром, они с Леном Бровко распрощались с интернатом и уже к обеду поехали домой. В автобусе ехали молча, особо говорить не хотелось. Видимо оба в душе понимали, что разговор все равно коснется темы разборок с местными, а о неприятном в этот день говорить не хотелось. И только когда они высадились на своем родном Чернышевском повороте, они переглянулись, радостно заулыбались, и вдруг одновременно закричали «Ура-а-а».

 И неважно, что до дома топать пешочком еще целых десять километров, и солнце печет безжалостно, и нестерпимо хочется пить….

Главное, школа, экзамены, разборки остались позади, а впереди - целая жизнь! И Чернышевский поворот, стал как бы символом к новому повороту событий, которые приведут их к интересной, прекрасной, взрослой жизни.

Генка смотрел на радостно улыбающегося Леню Бровко, и вдруг, каким-то шестым чувством ощутил, что этот парень не просто приятель. Гена понял, что это друг, и может быть именно тот, настоящий, который на всю жизнь.