Курабье в карманах фрака. Сборник Персона заднего

             Ловкость рук — это не только о фокусниках. Кто бывал на больших массовках, знает о ком я говорю. Только появляется чай и мешок сухарей, к нему, устремясь, наш брат, актер массовых сцен демонстрирует такую ловкость и прыть, что и сам Амаяк Акопян и его великий, незабвенный отец Арутюн, позавидовали бы.
             Будь они одеты в средневековый камзол, где нет карманов или в респектабельный фрак, эти ребята все равно найдут куда впихнуть захваченные сушки, а то еще и в одноразовый, пластиковый   стаканчик их оформят, держа в другой, свободной руке с нанизанными на все пальцы сухпайком.
             Конечно, все это происходит не без морального ущерба для шустрых хватунов еды. Их сильно, порой оскорбляют коллеги по цеху, которым только и остаются дырки от бубликов. Но эти ребята ушлые. Они привыкшие. Потом поделится одной сушкой с кем-нибудь, так тот еще и извинится за несдержанную бранщину.
             Безусловно, все эти не очень хорошие манеры вредят в «нормальной жизни». Куда наш брат массовщик иногда заглядывает, чтобы и «нормальную» работу найти.
             Есть у меня товарищ, который довольно часто искал свой жизненный путь не в кино. То в страховщики подастся, то в торговцы недвижимостью, то в охранную деятельность. Но, как блудная жена, возвращался с виноватым видом на родные поля кино. Почему о нем? Да потому, братцы, что может и вышел бы из него крепкий торговец жилыми метрами, да вредная привычка подвела.
             По существу. Васильич, как мы его звали имел счастливую, как говорят внешность. Высокий, статный, седина, голубые умные глаза — все это о нем.  Министры, юристы, банкиры, военные не ниже полковника — все это тоже о нем.
            Пришел он попытать счастья в серьезной фирме недвижимости. Кстати, у этой фирмы на какую-то съемку арендовали помещение и сотрудники, настоящие, когда пообщались с Васильичем сами его туда и пригласили. Можно сказать собеседование прошло во время кинопроцесса.
           И вот начал он у них работать. И ничего у него не получается. Заработка нету. Ушлые бабёхи всю клиентуру на себя перетягивают, а его то на дежурство, то на любопытствующих «что почем» бросают.  Денег, как говорится, йок!
           И вот звонит он мне, давай мол разыграем в моей конторе, у всех на виду, видимость купли -продажи. Или просто приходи ко мне в офис в костюме, будешь солидность изображать. Создадим психологический момент. В крайнем случае попьем хороший чай или кофеек. Так и сделали, надо же друга, брата по цеху поддержать.
          Захожу в контору, друг Васильич встречает. Пойдемте мол, Александр Евгеньич, попьем кофе, расскажете, что Вас сюда привело. Оба изображаем солидность. Идем в «предбанник» переговорной, где стоит кулер, стол с яствами, курабье и прочий десерт, кофейно-чайный аппарат.
Мой вид, костюм и прочие аксессуары, часы, обувь, на бабёх подействовали. Они начали внаглую слушать наш разговор, наливать и себе чего-нибудь, ходить курить по длинному маршруту.
         Потом меня от Васиьича оттеснила начальница, и, без всяких предисловий пригласила к себе. На разговор. Пришлось играть всерьез. После длинных обсуждений вариантов купли-продажи, я сказал, что подумаю и вырвался к одиноко, стоявшему у кофейника товарищу. Начали пить чай, кофе, преувеличенно поедать сладости. Как бы в отместку.
         Друг молчал, молчал, а потом, чуть ли не со слезами, выдал: «Не, ну ты видел, и как это тебе?!» Его губы тряслись, как у ребенка, от обиды. В это время, видно, нервы его сильно были напряжены, он, автоматически начал пригоршней впихивать курабье себе в карманы. Печенье крошилось по боковой части дорогого пиджака, карман стал оттопыриваться. Я  оторопел от такого нахальства, но еще больше онемел оттого, что за этим процессом, наблюдала добрая половина тёток.
         Судорожно, я начал подавать знаки лицом, пытаясь избежать присутствия сцены позора. Показывал глазами на печенье и на карман, изображал на лице ужас, но Васильич то ли не так меня понял, то ли вошел в раж (он же стоял к тёткам в полубок), только бормотал про себя, но так, что слышали все: «Не обеднеют, стервозы".  И работал уже по другому карману.
         Итог, слава богу, был всё-таки мягче, чем я ожидал. Тётки решили сами не вмешиваться, а побежали ябедничать начальнице. А та, просто, но действительно с достоинством произнесла с насмешливым тоном: «Всё, что с Вами, пусть при Вас и остаётся. Добавьте только Ваши вещи и не заходите больше в наше заведение». И повернулась, демонстрируя обалдевшему Васильичу крепкую, но вполне привлекательную фигуру.
         Курабье мы доедали уже на улице, у стойки палатки, обжигаясь недорогим чаем из пластиковых стаканчиков. Какое то время молчали, не глядя друг на друга. Но, подхватывая очередной раз пальцами горячий пластик, наверное, одновременно вспомнили приятную керамику чашек офиса, и улыбки растянули наши надутые лица.  Не сговариваясь, как то сами собой, наши взгляды "сошлись" в одной точке - это был карман. Солидного костюма. Набитый доверху печеньем, так, что даже стильный клапан кармана, осыпанный крошками, торчал вбок, как слоновье ухо. И вот, здесь уже начался громкий, безудержный хохот - артисты, что не говори.