Он и она, не про любовь

Он.

Жизнь была прекрасна!

Папа, возвращаясь с моря, куда он ходил всегда, чтобы рыбы наловить, да семью прокормить, пах морскими ветрами, крепкой солью, и чем – то очень родным. Теплым и добрым.

Подхватывая сынишку своими огромными, сильными руками, папа поднимал его над головой и, смеясь, спрашивал:

-Достанешь до солнышка? Ишь, уже выше меня стал!

Мама, разрумянившаяся от счастья, что муж домой с моря вынулся невредимым, звала всех за стол. А какие вкусные пирожки она пекла!

В доме всегда была еда. И пусть небогатая, но на всех была крепкая одежда.

А главное…главное, они любили друг друга! Так крепко, что ни одному морскому шторму не под силу было бы их растянуть в стороны.

Папа был очень сильным. Малыш не боялся, что он утонет в море. Такого просто не могло случиться. Ведь это его папа! А он очень, очень сильный и ловкий.

Но не море всё разбило.

Рыцарь, не справившийся с похмельем, и не нашедший сочувствия у хозяина таверны, был зол как тысяча морских чертей.

И ему показалось, что проходящий мимо моряк косо посмотрел на него. На него! На рыцаря его высокопреосвященства!

Меч, взлетевший над головой рыцаря, на вылет проткнул такое большое, такое доброе сердце папы и мужа.

А рыцарь, сплюнув, шатаясь, пошел искать утешения в других кабаках. Вдруг повезет?

Наказания он не боялся. Он ведь рыцарь! Что ему за простого моряка-то сделают?!

Маме сказала об этом соседка. Мама, забыв повязать платок на голову, не видя ничего вокруг, неслась раненой чайкой, а добежав, упала на грудь…уже холодную грудь мужа.

Соседи помогли похоронить отца семейства. И потянулись серые будни, наполненные только одной мыслью: «Как бы выжить».

Родни у них не было, у соседей у самих семеро по лавкам, и не сыта хлебают.
Маме пришлось искать работу. А кем возьмут безграмотную женщину, да ещё и не первой свежести, да и сильной её назвать было сложно.

Маленькая, хрупкая женщина, оставшаяся наедине со своей бедой, и надвигающимся голодом.

Больше всего она боялась за сына.

Он спал с лица, почти всё время плакал, засыпая вечером, думая, что мама не слышит, и во сне звал папу.

Днём держался. Он ведь был уже взрослый. Целых шесть лет! И понимал, что маме и так плохо, нечего маму ещё расстраивать!

Мама находила самую неблагодарную, и очень мало оплачиваемую работу. Иногда мыла полы у зажиточных горожан, но на временной основе, иногда удавалось подработать в тавернах, там и платили, пусть копейки, но давали с собой поесть. И тогда у них с сыном был праздник.

Он обнимал её за шею, крепко, крепко, и говорил, что вот он скоро вырастет, и тогда маме не придется больше работать! Он сможет прокормить её! Она плакала, и целовала его бледные щечки, прижимая к себе, как самое большое сокровище в мире.

Но не это было плохо. Надвигалась зима. И их маленький домик надо было чем-то топить. Да и одежку теплую купить бы. Только на что?! Малыш вырос из своей,  а у мамы не было зимней одежды, старая пришла в негодность. А новую они как раз хотели купить, с папой, перед тем как…

Холода наступили вместе с сильными, холодными ветрами, обычными в их прибрежном городке.

Люди начали кутаться в теплые куртки и шубейки, из труб валил дым, и мама выбивалась из сил, чтобы заработать не только на еду, но и топливо.
Так и ходила в тоненькой кофточке. А где взять новую, теплую?! Тут бы не сын не замерз! Да поесть бы каждый день!

И в одно ненастное утро мама не встала с постели. Она уже накануне как особо зябко жалась к тускло тлеющему очагу. А наутро у неё не было сил встать.

Мальчик побежал к соседке, да пришла, охнула, и побежала за доктором для бедных.
Тот, брезгливо поморщился, оглядывая бедную обстановку, осмотрел больную, что-то буркнул себе под нос, и выписал пилюли и микстуры.  А где взять на них деньги?!
Через несколько дней мальчик остался совсем один. Мама, не приходя в себя, ушла к папе. Так ему сказала соседка.

Как же тоскливо было ему теперь! Холодно и голодно! Соседи помогали, чем могли. Но где уж вспомнить о чужом сироте, если дома свои есть просят.

И он начал побираться. Дрожащую фигурку, закутанную в лохмотья, часто видели на пороге храма, или на углу большой улицы.

Иногда ему подавали несколько монеток, и он мог поесть. Иногда ложился спать в холодном, чуть протопленном, спасибо соседке, домишке на пустой живот.

И плакал. Плакал, вспоминая маму и папу. Он не знал, что с ним будет дальше, и тащился каждое утро на свой пост, надеясь, что сегодня ему удастся поесть.
Он сидел, там скорчившись, вспоминая мамины пирожки, и думая, что вот если бы сейчас было лето, то он бы смог набрать сочных, красных ягод в прибрежной рощице.

Это последнее что он видел в своих мыслях.

Красные ягоды, мамины теплые руки, перепачканные тестом, и идущего к нему навстречу папу.

-Ещё один босяк преставился.

Равнодушно сказал дворник, подметающий ступени храма.

-Надо сообщить куда следует, пусть забирают.

Она.

Молодая женщина выросла в семье среднего достатка. Красной икры на каждый день в доме не водилось, но еды было вдоль, и все хорошо одеты.

Она уже сама была взрослой, получила образование, завела семью.

И она, и муж очень хорошо зарабатывали. Все всегда были сыты, обуты, одеты. Имелась и машина, и дача.

Но было у неё два пунктика.

Попадая в продуктовый магазин, она буквально теряла голову! Скупала всё, что попадалось под руку, а потом, приходя домой, втаскивая на кухню тяжелые сумки, сама удивлялась: «Зачем мне это понадобилось?!»

Вот зачем, скажите, человеку, живущему в паре шагов от магазина, десять кило сахара, столько же макарон и круп?!

Всегда можно пойти и купить, если понадобятся. В любой момент.

И ещё она никогда не могла пройти мимо протянутой руки. Кто бы ни просил милостыню, она всегда подавала, даже если у самой оставались последние деньги.

Муж иногда ворчал на неё, говорил, что в современном мире это для многих бизнес. Она соглашалась…и всё повторялось снова!

Мимо голодных котят и собак пройти она просто не могла! Забегала в магазин, покупала им колбасу или фарш, и кормила, наблюдая, чтоб им никто не помешал.

А по ночам ей очень часто снился один и тот же сон.

Мальчик. Дрожащий на холодном ветру. Мужчина, зарубленный мечом. Женщина, в тонкой кофточке, пробирающаяся через порывы холодного ветра.

Просыпаясь посреди ночи от таких снов, она вытирала мокрые щеки, и долго смотрела в потолок, слушая спокойное дыхание мужа на соседней подушке.

Откуда эти сны?! Она никак не могла понять!

Она не была любительнице таких фильмов, или книг. Очень редко смотрела драмы.
И никогда, никогда не была том прибрежном городке, по улицам которого пробиралась молодая, надрывно кашляющая женщина, где лежал окровавленный мужчина, и сидел, скорчившись на ступеньках храма, голодный оборванный малыш.

Сны продолжались. Как и всё остальное. Покупки продуктов без меры. А сколько выбрасывалось! Милостыня в каждую протянутую руку. Колбаса и фарш щенкам и котятам.

Пока не начала изучать странную науку, эзотерику. И нашла причину в своей глубинной памяти. Она и была тем самым мальчиком! Но ей дали новый шанс, прожить жизнь лучше.

И с тех пор сны прекратились. Покупки сократились до разумного. И милостыню она теперь подает, только если сердцем захочет.

А щенки и котята? Нет, их она кормит по-прежнему. И всегда вешает кормушку для птиц в осеннее и зимнее голодное время.