Поток

«Мы дни за днями шепчем:
«Завтра, завтра»
Так тихими шагами жизнь ползет
К последней недописанной странице.
Оказывается, что все «вчера»
Нам сзади освещали путь к могиле».
               
(У. Шекспир. «Макбет»)

Холодная синева небесного океана ловит бесноватых головастиков в моих натертых песком глазах. Вниз! Вверх! Навязчивые менталочки колышут нарисованные карандашом водоросли. Влево и вправо… Надоело! Что если глазная жидкость попадет в небесные воды и отравит солнечную красоту элегантного сентября для всех и для каждого бога ли, человека разумного и глупого?

А ЗЕЛЕНСКИЙ НАЗВАЛ СЕВЕРНЫЙ ПОТОК КОНЦОВКОЙ и я лежу ничком на диване, скованный немотой мещанского бездействия и малодушием. Кот взволнованно крякает на прыгающий кусочек звезды по имени Солнце, случайно слетевшей с терки для сыра. ГДЕ МОИ СЕМНАДЦАТЬ? Уж не там ли, где грядущие семьдесят один без всякого самоуважения. Где мой пармезан? Уж не там ли же? НЕТ.

Сидят они там со шлюхами и коксом, а я — здесь и без всего, но зато с надеждой на светлое. Пиво предпочитаю не светлое, к слову, хотя и не пью почти, ибо не на что. Где ЗЕЛЕНСКИЙ НАЗВАЛ СЕВЕРНЫЙ ПОТОК КОНЦОВКОЙ СКВЕРНОГО… Мы никогда не позволим Майдан здесь у нас... это РОССИЯ! Шоколад вылезает наружу аллергией праздности, но без ясности, как небо в прямоугольнике воздуха. Через час уж стемнеет, и я останусь наедине с мыслями ГДЕ МОИ СЕМНАДЦАТЬ?

ГЕНЕТИЧЕСКИ ПРАВОСЛАВНЫЕ ВЕДЬ, семьдесят лет жили по заповедям Его, а сейчас время такое, позора нет, если он обесценен всеобщим УНИЖЕНИЕМ, а я по гитаре провожу, и звук неприятный. Подкрутил. Струна порвалась в душе заодно. А еще зубы ноют и картинки, если закрыть усталые глаза.

Сидят они там со шлюхами и коксом, а я могу, но не стану. Шевелит усами на дверном косяке, я подскакиваю с тапком. Бью. Все равно убегает БАЙДЕН УЖЕ НИЧЕГО НЕ ПОНИМАЕТ...