Принадлежащее мне

Организм сопротивляется речи, страшится ее, одновременно желая бессвязно кричать на предельном напряжении голосовых связок. Лечь бы на этом мосту и выть, как когда-то делали плакальщицы на похоронах. Всё равно ржавый скрип трамваев, гул от подскакивающих на стыках кузовов грузовых машин заглушит голос. Это моя неопределенность.

Быть бессловесной – освобождение от всего. Хотелось бы не говорить, отдохнуть от бесконечного внутреннего монолога, диалога, полилога. Создать стены из своего не-разговора, невидимые стены.

Я бы продала всё, что имею, лишь бы войти в царствие тишины. Крошечный дом в забытой всеми деревне, с запущенным, разросшимся садом. Сад полупрозрачен, он пускает солнце внутрь себя, опадающие листья оттеняют цвет неба, и солнечный свет становится объемным, пронизывая дырявые кроны раскидистых одичавших яблонь. Октябрьский ясный день и шум ветра. Это мое откровение.

Во мне столько жизней, каждый из живущих в глубинах разума рассказывает о себе, я разделена на множество частей. Трещина образовалась давным-давно, ее сделали взгляды, руки, слова; эта тонкая серая линия мешает мне не бояться рук – они хватают, взглядов – таких, что я до сих пор не могу поддерживать зрительный контакт с людьми, слов – слов! Опять слов! – уничтожающих меня, засевших в голове, словно ржавый гвоздь. Это мое прошлое.

Я оставила себе лишь письмо, страницы дневника. Я не могу собрать мысли так, чтобы записать их, я скрываюсь в поисках слов, плутаю в анаграммах, суть спрятана в кажущемся беспорядке. И это – мой страх.