Ночные полёты с Кристи

          Сегодня летал во сне. Без всяких приспособлений. Когда захотел, тогда и полетел. Хоть куда. Мимо проводов, выше деревьев и домов. Три лётных сна уже таких помню за свою жизнь. Летал-то, может быть, и больше, но всякий раз, когда приземлялся и оказывался на полу, было совсем не до запоминаний сна, кости гремели так, что никакое «мягкое место» не спасало от грубых посадок мимо лётной полосы. А эти сны помню, и ощущение лёгкости полёта запомнилось.
         
          Первый раз летал у себя на улице в родной Красной напротив дома Сухопаровых у общественного колодца с водой. Сухопаровы тогда не в своём дому, а ещё в многоквартирном щитовом домике жили. Летал так, что чуть Эммочку Шапчиц, несущую два ведра воды на коромысле и одно в руке, не сшиб, вовремя увернулась от меня. Во сне всё просто, поднимаешься в небо и летишь в сторону аэродрома не сворачивая: над крышами, деревьями, натянутыми проводами, над Ванькой Курикайко, сидящим на скамейке у берега Илеши; на Красную смотришь, любуешься; девчонок по пути высматриваешь, какая покрасившее будет – ту и замуж бы позвал. Не помню, чтобы какая-нибудь зазноба встретилась в том полёте, все как-то мимо на танцы проскочили, у каждой свой ухажёр, мне и не досталось. Лёгкость в теле такая, что запросто в город, хоть в Котлас, хоть в Архангельск, а то и до самой Москвы за час нечего делать метнуться. Почему за городской тогда не махнул? привёз бы на танцы, а потом обратно доставил, дел-то всего ничего, ни бензина, ни керосина не надо, всё при себе. Молодой был, не до городских было, боялись деревенские городских – вдруг привезёшь, а она и останется, и не выгнать будет. И куда с ней? на сенокос? по ягоды да по грибы? А комарьё куда девать, никакой «комаринки» бы не хватило. А другой гнус? Гнуса у нас столько, что облепляет вместо платья, сплошным слоем. Нет уж, лучше наши, наших всем этим не удивишь…
          В общем, не полетел, один на танцы пошёл. Это уже не во сне на танцы-то, наяву, в наш Клуб на мотоцикле приехал. В то время, летом танцы в клубе каждый день до последнего человека проводились и по понедельникам тоже. А куда денешься, молодёжи много, не на реку же всех выгонять, костёр жечь, вот клуб до утра и работал, и музыка до утра звучала, хотя по понедельникам у заведующей выходной был.
          Про свои полёты никому тогда не рассказал, вот сейчас первый раз. Тогда же и нельзя было таким делиться – засмеют нехристи. Ладно засмеют, а-то и в «жёлтый» дом определят или в «большой» упекут. Я ведь сверху-то много чего успел посмотреть и заприметить – все самогонные схроны разведал, все заначки и неучтённый дефицитный товар зафиксировал, кто-где-чего – всё видел. Вот железные изделия дождались своего часа, все бочки и тазики с запчастями и кованными финтифлюшками в этом году Андрюшке Родионову за металлолом сдают, от всякого феррума, как от чумы, безжалостно избавляются и на своих огородах, и на общественных площадях. От мала до велика, все в поисках вожделенного металла, даже по ягоды и грибы не ходят, сенокосы забросили, не уверен, что картошку пойдут копать, может быть, в земле до весны оставят. А уж кто с кем якшается и неровно дышит с кем – тоже понаблюдал… Короче, нельзя было признаваться «о своих немыслимых способностях по ночам во сне летать» да ещё и над населёнными пунктами – небезопасно это – подстрелят запросто за такой эксклюзив…

          Второй раз уже взрослым летал. Понимал, что к чему, чего можно замечать, а от чего отворачиваться надо и не видеть: чего, где да как и с кем – глаза зажмурил, задом повернулся и подальше от сих мест. Взлетал очень высоко, чтобы кто камнем не сшиб, сверх облаков забирался. Красота над Красной и в её окрестностях! Вниз глянешь, облака белые-белые, пушистые-пушистые, и все неповторяющихся, причудливых форм, словно мягкие игрушки из детского мира вывалили, зайчики и медвежата с лисятами и серыми волчатами, только огромных размеров и точно из пуха мягкие-мягкие. Прикоснёшься щекой, и такое ощущение приятности и нежности по телу растекается, не передать. Иногда между облаков земля просматривается, тайга без конца и без края с непролазными балками и косогорами, украшенными осенней листвой в ярком солнечном цвете. Всё в первозданном виде ещё стоит, тогда ещё «Титан» к нам не пробрался, лес, словно косой, похлеще пожара не уничтожал. Красота и наверху, и внизу, и мне так показалось, что эту красоту я и охраняю, но не как пожарный или лесник, а как настоящий былинный герой: от ворогов хитрых, от чёрной нечисти ползучей, от полчищ басурман бесчисленных, от царств грозных и кочевых племён: летаю туда-сюда, мечусь по царству былинному кровью русичей окроплённому, не пускаю всяку гадину на поморскую гать. Отстоял свой дозор с честью: небо не потемнело, солнышко не потухло, луна не закрылась, звёзды с неба не спали – всё как прежде осталось: лёгкость в теле и красота немыслимая поверх облаков без изъян…
          Помню, вахту кому-то сдавал, помню кому: караульному сменщику. Сменщик мой крепкий как Илья Муромец с Сивкой Буркой, и лесник, и служивый, понимает, что к чему, и знает, как караульную службу в тылу врага держать и как дозором по долам обходить для устрашения, да и вообще многое знает, начнёт рассказывать – не переслушаешь. Еле-еле ему вахту передал, всё байки да анекдоты травит, а сам взлететь не может или не хочет – пешком границы обходит, даже не на коне – пешком на двух ногах в полной выправке и амуниции: шлем, кольчуга, булава и конь обросший до земли гривой рядом семенит, следы хоронит… Учил-учил его летать, и с конём, и без коня, да не выучил – не поддаётся местный абориген лётным наукам, аэродинамику ночных полётов не разумеет, всё землю без пригляда боится оставить, вдруг вернётся, а и не куда. Устав караульной службы знает, а красотой не интересуется, поэтому лучше по земле неспешно, чем спешно не по земле – такая у него философия, от самого Сократа, между прочим. Цитирую ему поэта: «взгляни вокруг: какая красота», а он смотрит и не видит ничего – сны, видимо, у нас с ним по фазе не совпадают. Вот если бы по девкам полететь, да по чужим, то сразу бы совпали – всё бы увидел, всему бы вмиг научился, всё бы с первого раза освоил и своего Сократа не поминал, а тут никакого либидного настроения, всё известное, всё заурядное…

          А сегодня чего на небо попёрся – не знаю, логики нет, объяснить не могу. Вроде бы уже и немолодой вовсе и не расту давно, наоборот, стаптываться уже по годам-то надо и вширь расти, а тут полёт без напряга, с лёгкостью и, куда душа пожелает. Вот, что хочешь, то и думай. Точно в молодость пошёл, на танцы по второму кругу, а если по авиационному-то: на второй круг. Главное, всё так же, как и тогда: полёты без усилий: еле заметным движением чуток оттолкнулся и яко бабочка по небу воспорхал без всякого принуждения. Из любой танцевальной позиции, первой или второй – всё равно какой, и в любой позе, без всяких взмахов и приспособлений. Только подумал полететь, и на – полетел. Сегодня вот шёл-шёл по Авиагородку по улице Пилотов, это уже не в Красной, думаю, а дай-ка полетаю, не разучился ли ещё, оттолкнулся, и полетел – не разучился стало быть. Обогнул кусты сирени, от яблоньки уклонился, мимо разбросанных между домами гирлянд проводов проскользил и воспарил прямо над стадионом. Прохожие это видят и не удивляются, типа, они тоже так могут – все же в Авиагородке авиаторы, любовь к небу с молоком матери передаётся и в лётных училищах закрепляется, а заодно, тоже с молоком матери, сверхспособности к лётным прогулкам между небом и землёй без самолётов усваиваются…
          На стадионе мероприятие какое-то, вроде, осенней ярмарки продуктов и изделий из разных регионов страны. Народу много, все галдят, чего-то берут, чего-то не берут, смотрят, примеряют, пробуют, покупают. Слышу, наш район и нашу Красную Комиссар представляет, в одиночку, без какой либо поддержки извне. В толпе его разглядеть не могу, а голос о том, как он бойко распродаёт дары своей родины из красновских лесов, слышу: и сморчки, и дороганы с лисичками и дождевиками впаривает городскому люду, чуть ли не мухоморы за элитные трюфеля выдаёт. Люди его товар берут нарасхват, бабы просто льнут, наперебой деньги суют, банковскими карточками рассчитываются, свои кредитные счета опустошают. И, судя по всему, всё это бойко у него получается – прибыль по карманам прёт-растекается, машины подвозить продукцию не успевают, очередь растёт и ширится, ажиотаж вокруг мухоморов неимоверный, конная полиция с казаками справиться не могут, чтобы натиск толпы на него сдержать. Думаю, надо пособить «легионеру из глубинки», глянуть, чего да как там у него…
          Спускаюсь, а сам отвлёкся на его талант продавца, и не заметил, как вдруг, случайно, совсем неожиданно, без злого умысла и потаённой задней мысли, как бы это сказать повозвышенней – невзначай, зацепился за приятного размера женскую грудь! Прямо с лёту и такой элемент конструкции зацепить! Понятно, что после этого просто так оставить эти неизвестно откуда взявшиеся прелести нельзя, да и невозможно, как-то не по-мужски, не «по-лётчески» будет, надо хотя бы более вдумчивого и углубленно «по-исследовать», узнать, кому принадлежат, чьих кровей будут, свободны ли до вечера, а лучше на вечер.
          Глянь, а они торчят-красуются на вполне известной актрисе. Смотрю, стоит их обалденный обладатель, Кристи Ас…ус, во всей своей красе, в белом бальном ангельском платье с крылышками и с двух сторон оголённым декольте, прикрытым кружевами белого школьного фартука. Стоит она за прилавком и чего-то там, как и Комиссар, продаёт излишки со своего элитного огорода в шесть соток…
Что актриса стоит за прилавком и торгует, меня, между прочим, чего-то это совсем не удивило, хорошо наслышан, что кризис у них нешуточный в их гламурной профессии. Профессионалка Оль Буз…а всех затмевает, все заказы перешибает, работает не покладая рук и в театральном, и певческом жанре, эпатажной ведущей и блогером, ещё может кем-то, чего нам не известно, не знаю. Может быть, даже картины с Никасом Сафроновым малюет, а может быть, в скорости пойдёт и престиж профессии лесоруба с дровосеком до гламурных вершин подымать. На Валеру-Пето нашего похожа. Только у Валеры-то голос незаурядный был, за счёт голоса кормился, можно сказать. Песню спел – ему налили, вторую закончил – закусить дали. На бис никогда не повторялся, всегда задушевно пел только про девушку с оленьими глазами и без фонограмм, и компьютерной обработки. А Оля… У такого таланта всё может быть и даже то, чего быть не может. Как остальным угнаться за ней? рецепта нет! Вот все остальные и побираются, как могут…
          Кристинка же сквозь меня глазками зыркает туда сюда, а на меня как бы ноль внимания, типа, и не заметила моей случайной заковыристой вольности. Прелестями своими «торгует» по сторонам в такт музыкальных композиций 90-х, а с только что познакомившимся знакомым и не общается. Но, обладая такими редкостными способностями к полётам, я не то, что не стушевался, я даже осмелел и одну из прелестей снова поддержал пятернёй. Вот прямо так, через прилавок руку протянул и подержался. К моему удивлению, она нисколько не смутилась, не воспылала гневом, не покраснела, даже бровью не повела – понимает, что так беспардонно может только врач, а врачу всё позволительно. Во сне ведь чем хорошо, кем хочешь тем и можешь быть, хоть Гагариным, хоть Папой Римским, хоть мануалом-маммологом. Какой размер, спрашиваю? Она отвечает, четвёртый. Четвертый?! – удивился я и снова наполнил растопыренную пятерню на прощупывание. Долго ли, коротко ли длились манипуляции на приёме у маммолога, не важно, но скажу, что нет бы прощупывание проводить менее интенсивно и не так откровенно, растянуть бы, так сказать, сладкую ириску «Кис-кис» до вечера, так нет! всё торопимся куда-то: а что? а как? а вдруг! и всё…
          И тут ни с того ни с сего я проснулся, так и не начав процедуру углублённого осмотра, её четвёртый размер измотал весь запас терпения и энергетической страсти, освободив свободу действий для будущих снов… На Анну Семенов…ч буду настраиваться, она такого не допустит…

26.09.2021. 17:26, СПб.