На изнанке жизни

Надежда

Часть четвёртая (предпоследняя).


После этого происшествия отношения с Надюхой надолго испортились. Она боялась к нему заходить, а когда всё же решилась, сообщила, что беременна и хочет рожать. «Ну и дела», — поразился Фёдор, — «пьёт, курит, колется, и рожать? И что за дитя появится на свет божий?» А ей сказал: «Поздравляю! Наконец-то станешь мамашей! И начнётся у тебя совсем иная жизнь». Сказал так только ради хорошего словца, он вовсе не верил, что с рождением ребёнка случится чудо, что она изменится к лучшему.

В положенный срок Надюха родила вполне здорового мальчика, и это казалось удивительным при её образе жизни. А он у неё совсем не изменился, после рождения сына она по-прежнему продолжала пить и покуривать травку.

А чудо, если оно вообще существует на свете, всё же произошло. Родители Стаса — того самого, что посадил её на иглу, а сам женился на немке и уехал в Германию — признали ребёнка своим внуком. Никакие доводы, что она колется и сифилитичка, а дитя совсем не от Стаса, на них не подействовали.

Это уж так постарался Фёдор, и совсем не из ревности, ему казалось, что родители Стаса очень наивные люди, не понимают, какую обузу взвалили на свои плечи. Ведь ребёнок — точно не их внук. Однако они всё же забрали мальчонку и присматривали за ним, как за своей родной кровинкой. Ребёнок рос ухоженный и обласканный, они устроили его в детсад, а потом в школу.

Фёдор потом долго раздумывал, что же побудило их так поступить? Они вырастили двух сыновей, но отрады от них не видели. Старшему в пьяной драки разбили голову, он стал не совсем адекватным. В таком своём состоянии жить отдельно не мог, а потому проживал с родителями. У них не было никакой надежды, что он женится и порадует их на старости лет внуками.

А младший присел на наркотики, родители не очень верили, что он остепенится, а им так хотелось внука. Видимо, потому, несмотря на все сомнения, они признали мальчонку Надежды, забрали в свою семью. И как показала жизнь, сделали благое дело.

А Надюха продолжала жить со своим сокровищем с лошадиной мордой. Они пили, ссорились, дрались, мирились и вместе искали на опохмелку. Скабрёзные труды и поиски стали для них постоянной работой. Ребёнку в такой жизни места не находилось.


Материнский инстинкт заставлял мамашу навещать сына, иногда она с ним даже прогуливалась, а сожитель её относился к нему безучастно — никаких отцовских чувств не выказывал. Так что решение родителей Стаса забрать мальчика стало для них неожиданной радостью. Тёмной. Что же хорошего в том, что сплавили родное дитя чужим людям, которые для него совсем не родные?

А вот кому выпала настоящая радость в жизни, так это маленькому несмышлёнышу. Бог призрел его — дал ему приют и пропитание, отдал в надёжные руки. И хорошо, если через много лет молодой человек всё это осознает и до конца дней своих останется благодарным своей приёмной семье.

У «сокровища» тоже были родители, но внука своего они встретили холодно. А когда его приютили совсем чужие люди, только вздохнули с облегчением — не будет такое бремя висеть на их шее. Они были ещё далеко не стариками, желали пожить в своё удовольствие, а сынок своей мутной жизнью доставлял много беспокойства. И ещё не хватало, чтобы он повесил им на шею ребёнка.

***

Как-то Фёдор встретил Надюху в городе. Одной рукой она катила коляску, в другой держала бутылку с пивом и отхлёбывала из неё на ходу. Увидев его, она заорала «хелоу, дядечка» и стала размахивать полупустой бутылкой. Фёдору стало неловко, он с кислой физиономией оглядывался по сторонам, чтобы не увидел кто-нибудь из знакомых, и, кивнув головою, постарался поскорее уйти. А она громко прокричала вслед, что пусть ждёт её в гости.

Под Новый год она пришла (от неё разило пивом) и стала нагло требовать новогодний подарок, и чтобы добавил на пиво. Фёдор не повёлся на такую её новогоднюю заморочку, она канючила долго, но ничего не выгорело. Так она и ушла — не солоно хлебавши. А после её ухода пропали перочинный ножик и очки, лежавшие на столе под небольшой искусственной новогодней ёлкой.

Ну, ножик понятно, сбагрит кому-то, на пиво хватит. А вот зачем ей очки? Не иначе как по злобе сдёрнула, что денег не дал, а вышла от него и выкинула под забор. Когда она опять его навестила, и он сказал ей об этом, подруга наивно округлила глаза: «Да ты что? Не наговаривай, я в жизнь у тебя ничего не крала!» С тех пор Фёдор стал относиться к ней настороженно, если уж она приходила к нему, глаз с неё не спускал.

Однажды она зашла к Фёдору с ребёнком. Сидеть смирно малыш не мог, хватался за всё, что попадалось на глаза. Когда Фёдор сказал, чтобы утихомирила своего пацана, она лишь рассмеялась. Тогда он накричал на мальчишку, тот расплакался. Кое-как успокоив его пряником, и чтобы поскорее их выпроводить, Фёдор дал Надюхе на пиво. И она радостно упорхнула вместе со своим чадом.

Чем дальше в дебри — тем сумрачней. Надюха уже плотно подсела на иглу и стала подворовывать по мелочам. Фёдор спохватывался не сразу, а когда спохватывался, долго ничего не мог понять. «Старею», — говорил тогда он себе, — «уже не помню, куда что положил».

Потом он стал замечать, что разная мелочёвка пропадает после Надюхи. Стоял на балконе маленький кактус, он решил полить его, а того и след простыл. А на балконе кроме него и курившей там Надюхи больше никого не было. Когда она снова пришла, и он спросил её «зачем забрала?», она пошла в отказ, мол, «нахрена он мне сдался!» А получается, что «сдался», аккурат поместился в её чёрную сумочку, в ней и упёрла.

Дошло до того, что пропала колбаса из холодильника, а из туалета исчезла туалетная бумага. И тогда Фёдор перестал пускать подружку в квартиру. Она на порог, а он: «Мне некогда, я уже ухожу». Быстренько собирался и уходил.

Как-то раз она долго шла за ним следом и всё клянчила на пиво, а когда поняла, что не выгорит, отстала. И после этого больше у него не появлялась.

Так Фёдор отвадил Надюху от своей квартиры. И сразу легче вздохнул, своих проблем у него вполне хватало и без этой подруги. Изредка залетала к нему определившаяся на свои вольные хлеба Верка, да с лёгкой руки племянницы повадилась к нему тётя Люба.

***
А вскоре случилось то, что неизбежно должно было случиться. Надюху посадили за сбыт наркотиков. До суда ходила она под распиской, позвонила Фёдору и напросилась прийти. Он недовольно поморщился, но впустил, она стала жаловаться на своего сожителя, что тот сдал её ментам. Они обещали его не трогать, если всё выложит начистоту: где наркоту брали, как и кому сбывали.

«Сам, сволочь, выкрутился, а мне придётся сидеть». И уже уходя, просила, чтобы принёс сигареты в СИЗО, когда её закроют. Фёдор в ответ лишь буркнул: «Там видно будет!»

Времена теперь настали иные, и зона уже совсем не та, когда пришлось хлебать её Фёдору. Тогда и в самом радужном сне не могло присниться, что из СИЗО или зоны можно позвонить домой или дружкам по мобильному. И разговаривать, не боясь, что тебя могут прослушивать.

Из СИЗО Надюха звонила ему два раза, просила курево, но он так и пошёл к ней. «Сейчас помоги, а чем думала, когда у меня воровала?» — позлорадствовал он. — «Теперь пой, ласточка, пой!»

За распространение наркоты дали Надюхе 4 года. Срок она отбывала на зоне в Харькове и умудрилась оттуда несколько раз позвонить ему. Последний раз звонила перед выходом. За примерное поведение скосили ей полгода, и она просила, чтобы он разузнал, как лучше добраться домой из Харькова.

Он посоветовал, чтобы сама решала этот вопрос. Говорили совсем недолго, минут пять, Надюха похвасталась, что сидится ей хорошо, мать Стаса регулярно высылает посылки с продуктами и сигаретами. Так что с этим у неё всё в ажуре. А есть такие, что посылок не получают, ходят голодные и без курева. За пару-тройку сигарет готовы парашу драить.

А когда Фёдор спросил, что будет она делать, когда выйдет на волю, Надюха ответила, что как вела себя, так и будет вести дальше: «Кололась, и буду колоться!»

Продолжение будет.