Мыкыча

   Море… Нет, кто не родился на море, тот не поймет, что это такое. Как оно меняется с погодой, и всегда чуть-чуть разное; море никогда не бывает одинаковым, даже в тихую, безветренную погоду. И волны шумят всегда по-разному, набегая на песчаный берег. Море неглубокое, глубина его максимум четырнадцать метров. Дно илистое, с песчаными отмелями, поэтому в ветряную погоду оно всегда имеет грязно-коричневый цвет, и всегда имеет опасные, подводные течения, что доказывает ежегодная гибель утопающих, думающих, что море мелкое и безопасное, а на самом деле оно жестокое и коварное. От постоянного подмывания глинистых берегов сбрасываются огромные камни, чтобы море во время шторма не размывало землю. Таким образом и сформировалась коса между лиманом и таганрогским заливом, одного  из самых любимых мест рыбаков, да и просто зевак, любопытствующих об улове, да и вообще любителей маринистов.
  В тихую погоду море имеет полупрозрачный-зелено-изумрудный цвет  из-за водорослей, живущих в нем. В ветреную погоду коса продувается со всех сторон. Однако есть преимущество: если ветер дует с востока, или с запада, на одной из сторон косы всегда отсутствуют волны. Вот и я, приезжая в мой родной городок, беру удочки, копаю червей, и иду на косу посидеть, порыбачить бычков или таранку, послушать шум волн, посмотреть на небо, на море, на даль, да и вообще – побыть одному. Ловить рыбу я не умею, да и если честно, не особо любитель, но, сидя с удочкой, как это бывало в детстве, я отдыхаю душой, сливаюсь с умиротворяющей природой, и испытываю определенное блаженство вдалеке от мирской суеты и житейских дум.
  И вот я уже сижу  на скамейке, закинув удочку , смотрю на поплавок, который равномерно плывет по волнам, а его постоянно прибивает к берегу, так как не могу выставить глубину от дна до поплавка. Рядом со мной присаживается на камень парень лет тридцати пяти с симпатичным , несколько плосковатым, азиатским лицом, высоким лбом и редкими, еле заметными усами. Руки и лицо его бронзо-коричневого цвета, лицо обветрено, с мелкими морщинами у края глаз. Ровные белые зубы. Широкая улыбка. Открытый взгляд, смотрящий на меня снисходительно, сразу  понимающий, что я дилетант в области рыбалки. Его короткая майка обнажает плечо белого цвета с четкой границей от загара. Видно, что он никогда не загорает, как мы, отдыхающие. Короче, на вид настоящий абориген, а проще – рыбак. Ловко нанизывает червяка, закидывает пару удочек и уже через мгновенье я вижу, как у него клюет, и он вытаскивает огромного бычка- кочегара черного цвета. Не успел он снова нанизать червяка и забросить удочку, как уже снова у него клюет, и он опять вытаскивает мелкую таранку. И так ловко у него все получается, ни одного лишнего движения, ни одного лишнего взгляда, и вот уже в него в садке десяток бычков и несколько средних таранок. А я как сидел со своей удочкой, так у меня ни разу и не клюнуло. И закралось ко мне ,неизвестно откуда взявшееся , любопытство, как же ему это удается, он как будто видит рыбу сквозь толщу мутной воды и подводит к ее рту червяка, моментально выуживая ее на поверхность. Такого не может быть, чтобы человек понимал характер и поведение рыбы так интуитивно! Разве я, обыватель, знал, что рыбаки – это такой народ, вернее, каста, для которых рыбалка застит все интересы.
   И чувствуя, что клев затихает у соседа, солнце стоит в зените, я поинтересовался, как он умудряется так ловко, за короткий период времени наловить огромное количество рыбешки. А он смотрит на меня удивленными глазами, как будто он не понимает, почему у меня ничего не ловится. Улыбаясь, он говорит, что беспокоиться не стоит, что «каждому в мире дается что-то свое, особенное, в котором деле он легко и хорошо разбирается, и расстраиваться по таким пустякам не стоит».  Мне понравился его философский взгляд на такие вещи. Мы познакомились, и я поинтересовался, как часто он приходит рыбачить, и попросил разрешения приходить вместе с ним. Обменялись телефонами, и между нами завязались теплые, приятельские и уважительные отношения. Я уходил с рыбалки без рыбы, а он, как всегда, с полным садком.
  Звали его Михаил. Но друзья чаще всего называли его Мыкычей, потому что так прозвал его отец за непропорционально большую голову, а почему он придумал такое прозвище, теперь уже никто и не знает. Работал он токарем на заводе, время было перестроечное, мутное, стабильности в государстве не хватало. Михаил был женат, имел двух детей, погодков, девяти и одиннадцати лет. Жил в двухкомнатной квартире, оставленной ему матерью. Жизнью был доволен, хотя я его и не спрашивал об этом. В субботу и в воскресенье на рынке торговал металлическими сгонами для отопления, которые он делал на токарном станке и продавал. Со временем он собрал маленький токарный станок у себя в подвале дома, таким образом он пополнял бюджет своей семьи в это тяжкое, перестроечное время, когда рушились заводы, рассыпались фабрики. А в южном городке работы практически не стало, особенно в зимнее время.
  Мне бросилась в глаза одна особенность его характера. Когда он говорил о жене и детях, то глаза у него как будто зажигались огнем. Он улыбался широкой улыбкой, складывал ладони, как будто в них он сажал жену и детей, и мило-мило их целовал, воображая, что сидят они перед ним. Это было так искренне и для меня необычно, такое преклонение мужчины перед своей женой. Я даже представлял, как он ее носит на руках, любит и лелеет ее, я даже позавидовал его чувству к своей жене, которого у меня не было к моей. Неужели мужчина, не стесняясь, может говорить о своей любви к жене совершенно незнакомому человеку, да еще и так искренне?
   Однажды Михаил даже пригласил меня к себе в гости, чтобы пожарить таранки и бычков. На кухне он сам чистил рыбу и жарил ее на огромной чугунной сковородке. Запах подсолнечного масла, сдобренного рыбой, разносился по квартире, вызывая тягучую слюну и аппетит. Жена его мне показалась обычной, молодой женщиной, небольшого роста, чуть полноватой, с глубокими, серо-голубыми глазами, с невысоким лбом и прямыми короткими волосами, крашеного, черного цвета. Как я понял, работала она маляром, вернее, подрабатывала в бригаде, с  которой ремонтировали квартиры. Постоянной работы не имела, так как в стране была перестройка, и все официальные предприятия закрылись. Девочки-погодки  , тихие и скромные, в светлых платьицах, очень похожие  на мать, только  с русыми, выгоревшими волосами. Так я их и запомнил…
  И вот, проходит около трех-четырех лет, я снова приезжаю в свой южный городишко, беру удочку и иду на рыбалку, в надежде встретить своего приятеля, Мыкычу.  А  тут  ко мне подсаживается пожилой мужчина с обильной проседью в волосах, сухим, морщинистым, загорелым лицом, с валкой, отяжелевшей  походкой, в грязной, засаленной куртке и старых ботинках, и дружелюбно улыбается мне своими глазами. Я сначала не узнал этого человека. Лишь только тогда, когда он улыбнулся, я узнал улыбку моего приятеля Михаила. Что же так могло изменить за эти несколько лет молодого, красивого и цветущего мужчину? Где эта ясность глаз? Где эта вселюбящая, всеохватывающая улыбка? Что же случилось с этим человеком? Любопытство разжигало меня, но я себя сдерживал вопросами, опасаясь обидеть его обывательским любопытством.
  Как обычно, у него ловко ловились тарань и бычки, а я тупо смотрел на свой плавающий поплавок, так и ни разу не погрузившийся у меня под воду. После рыбалки он не пригласил меня к себе домой, а я пригласил его в ближайшее кафе, где он рассказал мне, что с ним случилось.
   А  рассказал он , что уже  полгода, как он находится на второй группе инвалидности, перенес обширный инфаркт, находился в реанимации, доктора чудом его спасли, и теперь единственным его занятием является любимое дело – рыбалка. Здесь он отдыхает и чувствует себя свободным человеком. А случилось все потому, что два года назад жена встретила другого молодого человека, но скрывала длительное время свою связь. Я понял, что Михаил почувствовал эту связь и стал выпивать, ругаться дома, но руки на руку не смог поднять. Хотя, как он говорил мне, она специально вызывала его на ссоры в пьяном виде и вызывала милицию, чтобы зафиксировать, что он в алкогольном опьянении. Конечно, в милицию его не забирали, так как побоев он никогда не наносил и не оскорблял свою жену, а измену он все-таки чувствовал, и уходил жить на время в свой подвал к маленькому токарному станку, в тоске по своим любящим дочерям, которые также искреннее его любили и страдали от семейной драмы. Через некоторое время супруга Михаила все-таки ушла из семьи к молодому человеку. Но история на этом не заканчивается. Михаил стал привыкать жить один, с дочерьми, как мог, поддерживал отношения. Работа и рыбалка скрашивали его одиночество и тоску по жене и детям. И вот, спустя полгода, жена с вещами и детьми возвращается к нему в квартиру, так как развод они не оформляли, и жена с детьми прописана в квартире, а ее бывший любовник завел себе новую пассию, с которой жена Михаила его и застала.
  И вот Михаил стал жить с ненавидящей его, изменившей ему женой, и любящими дочерьми в общей квартире. Сердце его, наверно, не могло этого перенести, и поэтому случился инфаркт…
  Прошло еще два года, я снова пришел с удочками на косу, но своего приятеля я так и не встретил. Стал интересоваться у местных рыбаков, куда подевался Мыкыча, на что мне ответили: «А он давно умер, год назад». Вот и все. Как коротка и ранима человеческая жизнь, как много в ней зависит от любящего тобой человека, от женщины, от ее коварства, здравомыслия, равнодушия и ненависти. Нет, женщины это такие люди, без которых невозможно жить, а с ними жить еще опаснее. Вот такой получается человеческий симбиоз: мужчины и женщины. Не знаю, как страдают женщины по утрате любимого человека, может ли она умереть… а вот мужчина может…