Нелюбовь

  В нашем городе жил художник, который любил сразу всех. То есть вообще всех-всех. Рисовал он при этом не очень хорошо. И внешне был довольно таки неприятный, даже противный. Я как то встретил его у подъезда и спросил:
- Вот вы всех любите? Но ведь это невозможно!
- Почему же? - искренне удивился художник, - Вот такой я! Люблю всех.
Тогда я сказал ему гадость. Он удивлённо отшатнулся.
- Да, - закивал он плешивеющей головой, - Вы правы. Всех любить нельзя - вот вас я точно не люблю.
Я сказал ему ещё одну гадость.
- Вы очень плохой! Вас вообще никто не может любить! Даже я! - произнёс художник и, повернувшись спиной, хотел скрыться в подъезде.
Тут я дал ему пинка. Со всей силы, что у меня была. Художник крякнул и боднул лбом подъездную дверь. Я ещё раз пнул художника и сказал емкую, но очень обидную гадость. Художник быстро вскочил на ноги, схватил какую то корягу и рванулся ко мне. А я побежал от него. Он швырнул мне в голову корягу, не попал и продолжил преследование Мы бежали очень быстро, а он ещё и выкрикивал гадости куда более страшные, чем сказал ему я. Ещё он ухитрялся прямо на бегу поднимать с земли камешки, палки, железяки и , не останавливаясь, кидал в меня. А я бежал молча поскольку уже всё сказал, и очень быстро. Камешки и железяки пролетали мимо моей головы. Мне почему то было очень весело - я давно так быстро ни от кого не бегал. Вот так мы пробежали весь город и оказались в лесу. Теперь он, не переставая бежать, подбирал и швырял в меня шишки, мухоморы, даже каких то небольших, дохлых зверей. А мне было от этого ещё веселей. И тут преследующий меня художник очень громко хрустнул и икнул. Я остановился. Сзади никого не было, лишь слышался хруст , икание, а затем и вопли. Я приблизился и увидел что художник провалился в самую настоящую пропасть. Я эту пропасть не заметил и перемахнул, а он в неё свалился. Сейчас художник висел зацепившись правой ногой за куст, растущий на стене пропасти. Художник орал, дрыгая второй ногой. Я перевёл дух, засучил рукава и вытянул из пропасти своего недавнего преследователя.
- А я вот тебя всё равно не люблю! - проговорил он, сидя на траве.
- И очень хорошо, - кивнул я, - Всех любить нельзя.
- Нельзя, - согласился он, с трудом унимая дрожь.
Рядом лежала увесистая корягу. На всякий случай я отбросил её подальше.
- Зачем ты меня спас? - он окончательно перешёл со мной на "ты".
- Мне показалось несправедливым, если в пропасти погибнет человек, который любит всех-всех-всех, - искренне ответил я.
- Да, видишь... Не всех. Ты меня спас а я всё равно тебя не люблю. Всё равно... И никогда не полюблю.
- А мы об этом никому не скажем! - успокоил я.
- Правда!? - не поверил поначалу он.
- Правда!
Тут он обрадовался и мы поспешили домой. Я сдержал слово - никому не рассказываю, что наш любвеобильный художник не любит меня. Вот всех любит - совсем всех, а меня нет. Но молчу! И никому не расскажу, про то, как он топтал мухоморы и швырял в меня мелких дохлых животных. Как орал в пропасти и дрыгал ногой - вот ни слова никому... Про то, что он не умеет рисовать и на вид очень противный тоже никому не расскажу. Это и так все знают!