Прокол времени. Рассказ. 7

7

В парк с тропами братья всё-таки на обратном пути залетели. При дневном свете он выглядел  очень романтично. Густые заросли, из которых выскользнула Жанна, когда кар с Ионом остановился на круглой площадке тупика, казалось, были специально посажены для того, чтобы скрывать от взоров прибывающих и отбывающих персон. Узкие зигзагообразные проходы позволяли незаметно пройти к началу выбранных троп, получить от автоинформаторов нужные инструкции и раствориться в дебрях парка. Из какого прохода могла появиться Жанна, братья точно установить не смогли. Ион показывал на срединные проходы, а Зет утверждал, что кар остановился левее них, если смотреть от севшего на дорогу коптера. Обнаружив информационную страницу парка в сети, браться с удивлением прочитали, что он вообще не работает и закрыт на длительную реконструкцию. Так что здесь тогда могла делать Орк?

– Если закрыт, то надежды на то, что от парка мы сможем узнать её маршрут, нет никакой. Это просто дикая местность, – констатировал Зет. – Можно, конечно, набрать волонтёров и прочесать всю местность, но знать бы, что искать?
– Она могла просто на какой-нибудь скамейке сидеть и медитировать, – согласился Ион. – Возможно, ей просто нужно было уединение, она его нашла. Подумай с другой стороны: на чём-то она, да приехала сюда?
– Да на чём угодно, тот же сегвей взяла напрокат и прикатила, в Церне это не проблема. Я уже послал запрос в транспортную службу, попросил уточнить вчерашние поездки в этот парк. Ион, ты зафиксировал кар Орсера на стоянке перед домом?
– Да, конечно.
– А почему его тогда там нет?
– Как это – нет? Должен стоять.
– Нет его. Стоянка пустая, полюбуйся,– Зет показал брату экран своего коммуникатора. – Где кар?
– И парк пустой, и кар пропал, – пробормотал Ион, размышляя над новыми обстоятельствами. – Дом-то стоит?
– Дом стоит, – подтвердил Зет.
– Полетели к нему, пока стоит и не сбежал куда-нибудь от нас. Квартиру знаем?
– Да, С-17. Орсера решили не будить, добавили ему гипносна и привезут сонного. Врачи считают, что ему лучше проснуться дома. Возможно, что уже привезли, они следом за нами вылетели.
– Нам спешить или не спешить?
– Конкретное время пробуждения обсуждаемо, Ион. Врач, который сопровождает Орсера, будит его и уходит, передавая контакт с ним нам. Ты ещё чего-то хотел увидеть?
– Да. Темпоральный раздел в экспозиции церновского «Глобуса». Зет, нам стоит на него взглянуть немного другими глазами. Мы когда видели с тобой экспозицию музея новой физики в последний раз?
– Не помню, кажется, в школе с мамой и классом своим ездили, а, может, и виртуальная экскурсия была, – отозвался Зет, залезая на сидение коптера.  Мать братьев Наталья Петерс вела учебный класс в Загорном, через который прошли и проходят все поколения детей посёлка. В школьные годы каждый учебный класс на Земле имел обширную программу поездок охватывающую все основные достопримечательности планеты, но выбор формы посещения – поездка или виртуальная экскурсия ¬– оставался за классом. –  Не помню, Ион.
– И я не помню, но уверен, что видели. Только темпорального раздела не было, а сейчас я его вижу в плане экспозиции. Летим туда, брат!

Некогда самый высокий деревянный купол в мире носил название «Глобус науки и нноваций». Он был построен в 2002-2004 годах, и имел 27 метров в высоту и 40 в ширину, что повторяло размеры купола древнего собора Святого Петра в Риме. Стены деревянного строения были собраны из 18 цилиндрических деревянных арок, которые закрывала от солнца и пыли внешняя прозрачная стена с умными стёклами. Никаких подъёмников внутри не было, посетители поднимались и спускались по спиральным рампам. Рампу Ион увидел впервые и это убедило его, что та экскурсия с мамой была всё-таки виртуальной. Темпоральной экспозиции был отведён угол конференц-зала на втором и последнем этаже «Глобуса».

Инф на ресепшене музея начал предлагать разные программы просмотра, но Ион его сразу остановил, заявив, что его интересует только информация о темпоральном эксперименте в Церне, который завершился аварийной ситуацией. Просьба ввела робота в ступор и он передал запрос эксперту музея.

– Хорошо, что здесь не такие секретари, как в нашей мэрии в Загорном, – хихикнул Зет. – Наш бы сейчас оглушил всю улицу Мерлен воплем «У нас посетитель!» и предложил бы чашечку заплесневелого кофе.
– Погоди смеяться, – отозвался на реплику брата Ион. – Мне это не совсем нравится.

Экспертом оказалась дама средних лет, очень милая и любезная. Она провела братьев в угол конференц-зала, в котором на особом подвесе висело несколько яйцеобразных кресел, в который посетитель мог просмотреть и прослушать рассказ об экспозиции.

– А где сама экспозиция? – удивился Зет,  рассматривая идеально ровные и белые стены отведённого для времени угла. – Показывается на этом экране?
– Экспозицию создавали историки-архивисты Яр Самборо и Франсуа Орсер, – сообщила эксперт. – Я могу вам принести пояснительную записку к экспозиции, она хранится в особом фонде музея. Думаю, что интересующие вас сведения вошли в раздел «Прикладные темпоральные исследования и разработки», с которым вы можете познакомиться, заняв место в кресле просмотра, – добавил она, кивнув на «яйца». – Просто сядьте в кресло и выберите из меню.
– А какова длительность программы ? – поинтересовался Зет.
– У нас все информационные программы сбалансированы и имеют примерно одинаковую длительность в десять-пятнадцать минут, – сообщила дама. – Это же туристический уровень информирования.
– У нас есть пятнадцать минут? – спросил брата Ион.

Зет связался с врачом и сказал, что есть. В это время робот-посыльный доставил пояснительную записку в синем переплёте. В нём были сброшюрованы листы видеобумаги, каждый из которых отражал один раздел оглавления, напечатанного на внутренней стороне обложки. Ион быстро нашёл нужный лист и просмотрел информацию.

– Спасибо, – поблагодарил он, возвращая документ. – Это не совсем то, что нам интересно. А историко-техническая записка в музее есть?
– Есть по Большому адронному коллайдеру и иным ускорителям частиц, – ответила дама. – Темпоральные исследования –  сплошная математика, есть снимки оборудования, это покажут при просмотре. Натурных образцов в экспозиции нет.

Но Иону почему-то расхотелось смотреть, он поблагодарил эксперта и попрощался с ней, сказав, что они с братом зайдут в другой раз и познакомятся с программой. Зет ничего не сказал и покорно вышел следом за братом на улицу Мерлен, где на стоянке их ждал коптер. На стоянке Ион показал Зету на предупреждение о габаритах транспортных средств, разрешённых к передвижению по улицам Церна: их аппарат никак в них не вписывался.

– Идём пешком или берём сегвеи, – пожал плечами Зет. – Можем перелететь на другую стоянку, которая ближе к дому Орсера. Я на ней и садился.
– Пешком – минут двадцать, – пожевал губами Ион. – Мне с тобой одну мысль обсудить надо. Отправь коптер на автомате, пошли пешком.

На музейную остановку только что приполз бело-голубой трамвай из нескольких сочленённых вагонов и выпустил шумящую и галдящую толпу подростков. К ней сразу устремилось несколько автогидов с зажжёнными на высоких стойках номерами маршрутов. Подождав, когда прибывшие рассортируются по группам  и освободят дорогу, братья неспешно двинулось по пешеходной дорожке, игнорируя ленту движущегося тротуара сбоку.

– Так вот, я не стал смотреть ничего в музее, пока не обсужу с тобой, – начал Ион. – Орсер мог спровоцировать тебя или меня на применение шокера, чтобы, образно говоря, «проглотить язык». Он же никак не раскрывал сначала свою родственную связь с Жанной и жизнь с сестрой в одном доме. Когда мы докопались до грифеля, то он понял, что мы способны докопаться до и тайн, запертых его пси-блоком, ментальные установки сработали, он получил от тебя удар и стёр память совсем. У Жанны наверняка стояло что-то похожее. Зет, посуди сам, она ранее не видела дома-цветка Вебсика, если бы мы не оправили Франсуа в санаторий Космофлота, то всё так бы и осталось…
– И я бы тогда не предложил сесть на Великую тропу и полюбоваться на пирамиду, – вздохнул Зет.
– А это уже отдельная тема, дорогой! Что тебя вдруг дёрнуло предложить? Но дай закончить. При виде пирамиды Жанна испытала необъяснимый страх, который оборвал её жизнь. Здесь есть определённая связь, не пойму только, какая. В «Глобусе» мне пришла в голову мысль, что во время того эксперимента Церн замкнул опыт на нашу кристаллическую мозаику, которая сама по себе играла со временем.
– Ну, такие мысли ранее высказывались уже, Ион, ты просто забыл.
– Одно дело теории, с чего вдруг именно в Соловье возникла аномальная зона, всякие диссертации и диспуты в Институте Времени, а другое дело – реальная смерть человека, закодированного во время опыта в Церне, – произнёс Ион. – Как ты помнишь, ты вёл беседу с Орсером в архиве, я наблюдал и почувствовал пси-блок. Но «пси» – вещь заразная. Ты сам никакого беспокойства не ощущал?
– Ион ты опять клонишь, что на меня подействовали, и я поддался, ударив Орсера, предложив сесть на Великую тропу? – Зет поскрёб себе затылок. – Ну, можно так повернуть, да, коллега по расследованию. Орсеры были последними живыми свидетелями происшедшего в Церне, как только теми событиями стали интересоваться, то свидетелей «убрали». Вывод один – следят до сих пор. Кто следит?
– Брат, ты – гений сыска! Но я тебя разочарую: в пси-блоке Орсера я не ощутил внешнего контакта. Он самозамкнутый. Они сами себя контролировали в рамках допущенной свободы. Свобода, ведь, осознанная необходимость? Осознанная. Вот и осозналось. Самозамкнутые пси-блоки могли и сами по себе возникнуть в психике человека, например, от пережитого страха, дезориентации… Некоторые люди боятся темноты, воды, высоты – это как раз такого рода примеры. Легче всего выдумать образ врага и бороться с ним. Труднее осознать, что это вовсе не так, – ответил Ион. – . Потеря Жанны невосполнима. От «освободившегося» из пут  блока Орсера, думаю, проку будет мало, но посмотрим… Применим их тактику: ты наблюдаешь очно, я – дистанционно, мы на связи. Мы пришли?
– Нет, это следующий корпус, – показал рукой Зет. – Перед ним фургон перевозки Службы Жизни стоит. А на посадочной площадке неподалёку – наш коптер.

Они прошли по аллейке, заставленной «допотопными» уличными спортивными тренажёрами, полюбовались на музейную голубую трубу от некоего ускорителя на лужайке, миновали фургон и поднялись по пандусу к входу в дом.

– С-17, – сказал Зет входной арке.

На полу тотчас загорелась зелёная трасса прохода к нужной кабине лифта. В прихожей их встретил врач – молодой высокий блондин в зелёной униформе и чёрных ботинках. Обычно медики носили белую обувь.

– Дик Графов, Служба жизни, – представился он. – Пробуждать пациента?
– Подождите немного, – попросил Ион. – Я пройду к нему, посижу рядом.
– Он в боксе для перевозки, – сказал врач. – Вам его открыть?

Ион кивнул и вытащил из кармана аккуратно сложенную сетку, которой уже пользовался в архиве. Зет прошёл в гостиную и заказал автоповару ланч. Через полчаса Ион заглянул к нему и сказал, что можно начинать: Франсуа переложен на диван, просыпается, а врач убрал бокс и дежурит внизу. Зет успокаивающе похлопал брата по плечу и пошёл к архивисту.

Франсуа долго ворочался на диване, потом начал что-то нечленораздельно мычать и, наконец, открыл глаза. Прошло довольно много времени прежде чем Орсер шевельнул губами.

– Где я? – услышал Зет, наклонившись над ним.
– Вы у себя дома, Франсуа, – как можно мягче ответил Петерс. – Дома в Церне.
– Мой дом не в Церне, – прошептал Орсер. – Мой дом в Мейране.

Зет не стал спорить, но понял, что надо быть осторожнее. Он сразу вспомнил Мейран, значит, память работает и нужно быть готовым к любым сюрпризам. Франсуа повернул голову, разглядел знакомые предметы на стенах и заметно успокоился. Потом он перевёл взгляд на Петерса.

– Помогите мне сесть, – попросил он. – Вы – Зет Петерс, да?

Зет кивнул и помог Франсуа сесть на диване, опустив ноги на пол. Под спину ему Петерс подсунул большую диванную подушку. Диван у Орсера был самый простой, без каких-либо намёков на автоматику. До полной раритетности ему не хватало скрипучих пружин, их не было, а современные наполнители не скрипят.

– Анна дома? – вдруг спросил архивист.

Зет не сразу сообразил, что ответить. Анна? Какая ещё Анна? Оп поправил пластинку ментосвязи на ухе и спросил Иона, тот уже пытался найти ответ.

– Слушай, у него по родовому дереву бабушка Анной звалась, – передал брат. – Потом, среди друзей в контактах у него пара Анн есть. Попробуй уточнить, кто ему нужен.
– Где баба Анна? – снова спросил архивист, сразу снимая все сомнения.
– Бабушка в отъезде, Франсуа, она просила передать, чтобы ты вёл себя хорошо, – как маленькому, сказал ему Зет. – Франсуа, как дедушку зовут?
– Николай.
– Верно, Зет, – сказал в ухе Ион. – Николай Орс, тот самый физик, личный семейный альбом которого он нам принёс и пытался показать в архиве. Его «баба Анна» была на первой странице, помнишь? Почти копия Жанны Орк? И трансформация фамилии – Орс, Орсер, Орк… По нашей базе пробили – некий Никол Ор был в Марсианской Автономии, занимался телепортом, засветился в контактах с «Плутоном-Орбитальным». Сейчас ищут, куда делся земной физик Николай Орс, возможно, он эмигрировал и превратился в того марсианского Ора…

Орсер вдруг показал на коллекцию пупсов.

– Это игрушки моей бабушки Анны, – спокойно сказал он. –  Я их нашёл в развалинах нашего родового дома. Петерс, не считайте, что я рехнулся, хорошо? Опишите, что произошло, как я вдруг из архива попал домой? Я потерял сознание?
– Франсуа, вы грифель в сломанном карандаше помните? – спросил Зет, решив действовать открыто.
– Один раз я чуть не погиб сам, встретив такой грифель, – медленно сказал Орсер, глядя Зету в глаза. – Хорошо, что я сунул его в препаратор и закрыл камеру: был вакуумный взрыв. Эти вещи, которые побывали в смещении времени, просто так трогать нельзя. Сейчас тоже был взрыв? У меня контузия? А вы сами не пострадали?
– Пострадали только вы, Франсуа, извините меня, это была моя ошибка. Я вас обездвижил, – признался Зет. – Простите, виноват.
– Бывает, – вздохнул Орсер и подал ему руку. –  Прощаю. Жанна дома?
– Жанна встретилась нам по пути в Церн, и мы с нею полетели в санаторий Космофлота, куда вас сперва поместили, – сказал Зет. – По пути туда мы сделали посадку на Великой тропе, но при виде известной там аномалии – иллюзии пирамиды кристаллической структуры, которая более известна среди исследователей , как «мозаика», Жанне совершенно неожиданно стало плохо и она скоропостижно скончалась. Примите мои соболезнования, Франсуа. Она сообщила нам, что вы были братом и сестрой и жили тут, в Церне.
– Я ненавижу слово «Церн», – прошептал Орсер. – Я живу в Мейране. Запомнили? Мы с Жанной жили в Мейране.

Он сидел неподвижно, смотря на своих пупсов невидящими глазами, а по щеке текла слеза.

– Почему вы сразу нам не сказали, что Жанна никуда не пропадала, Франсуа?
– Она сама так просила. Я ей обещал: никому ни слова.
– Из-за смены облика?
– Вы увидели? Да.
– Франсуа, дорогой мой, это же глупо.
– Что – глупо? Вся человеческая история – глупость на глупости. Мы учимся на своих ошибках, и то не всегда. Во все времена приходят мудрецы, посвящённые, пророки, говорят, учат, а всё без толку. Не думайте, что я рехнулся, Петерс. Мудрость в том, что время нельзя повернуть вспять. Его можно остановить, но тогда возникают деформации, время расслаивается, между слоями возможны проколы. На Рорайме Жанна в «сонном склепе» убрала личную деформацию, полученную от этого проклятого опыта, она стала молодеть, вернула свой истинный облик, а не «проколотый», но внешняя деформация осталась! Ваша мозаика её и убила, я запрещал ей ехать в ваши места, она поехала… Глупо?
– Франсуа… Вы сам опыт помните и своё участие в нём?
– Я?! Участвовал?! Я только знаю, что он был, но больше ничего конкретного сказать не могу, – посмотрел на Зета Орсер. –  Не помню совершенно. Но я читал про него, кое-что мне рассказывал Самборо. Он говорил, что я впал после опыта в апатию и прекратил заниматься физикой. Это я хорошо помню. А что?
– А какое участие в опыте принимала ваша сестра Жанна?
– Петерс, я помню, что она говорила про некий опыт со временем, после которого начала стремительно увядать. Не стареть, а именно увядать внешне. Она всегда очень ругалась и была категорически против вмешательства во время. Когда я начал архивные поиски, я ей дал прочитать досье. Кажется, я дал вам его прочитать тоже. Жанна прочитала и сказала, что это халтура…  Я обиделся, и мы долго не разговаривали друг с другом.

Зет усмехнулся про себя, вспомнив аналогичную оценку брата, данную этому труду Орсера.

– Но Жанна вам помогала в поисках?
– Простите, чем она могла помочь, если сама ничего не знала? Был некий научный опыт, им управляли внешние силы, установить, как и что там происходило, уже невозможно. Я как архивист вам говорю, что фонд страдает неполнотой комплектования.
– А неполнота комплектования при электронном документообороте и регистрации научного опыта возможна?
– А почему нет? – попытался всплеснуть руками Орсер. – Электронный документ генерируется, создаётся в динамическом процессе. Если не задано иное, то супермозг, управляющий процессом, определяет некие контрольные точки, в которых происходит документирование режимов эксперимента. Представьте себе, что он по каким-либо причинам не создал контрольных точек, а осуществляет непрерывное и адаптивное управление – какие документы будут сгенерированы? Да никакие.  Вот вам и неполнота комплектования.
–  Хм, – задумался Зет и решился задать вопрос, который давно вертелся у него на языке. – Скажите, Франсуа, возможно, что опыт со временем происходил на Земле под управлением марсианского супермозга?
– Раскопали? – Орсер сразу сник, сгорбился и сделался жалким маленьким человечком. – Да. Я тоже про это догадался, хотя прямых указаний нигде не нашёл. Пока существовала Марсианская автономия, я молчал и панически боялся за себя и за сестру. Но, как вижу, руки оказались длинными, Жанну они достали, – он закрыл лицо руками и зарыдал.
– Осторожнее Зет, – предупредил мыслеречью Ион. – Не доведи его до нервного срыва.

Зет хотел уже вызвать врача, но Орсер вдруг сам успокоился, вытер слёзы тыльной частью ладони и вопросительно посмотрел на Петерса:

– Продолжайте, я к вашим услугам, – произнёс он как ни в чём ни бывало.
– Когда вы занимались физикой, у вас был контакт со своим дедом, Николаем Орсом? – немного опешив от неожиданной смены состояний своего визави, поинтересовался Зет.
– Нет. После смерти бабушки Анны он эмигрировал на Марс. Мой отец погиб вместе с бабушкой в родовом доме при взрыве неисправного энергоблока. Меня в тот день дома не было, да и лет мне было немного в ту пору, деда помню плохо, он был занят по работе и со мной не занимался.  Бабушка меня растила, да родители. Маму слегка контузило, она уцелела и вскоре создала новый союз, в котором родилась Жанна. Дед сразу уехал.
– Франсуа, если ваш дед был причастен к марсианскому супермозгу, то становится понятным привлечение вас и сестры к опыту:  ему нужны были наблюдатели с близкой метальной проницаемостью или пси-фактором.
– Я разве был наблюдателем? Не помню такого, – запротестовал Орсер. – С сестрой мы были близки, да, она чувствовала меня, я – её. Она к моему деду-физику не имела никакого отношения вообще, это был мой дед по отцу, а не по матери. Отец погиб вместе с бабушкой. Я уже говорил об этом, – он нахмурился и потёр виски, чего-то припоминая. – К опыту мы готовились, это помню, были имитационные тренировки, во время них я должен был наблюдать за сестрой и регистрировать её действия.
– Имитационные тренировки? Что это такое? – переспросил Зет.
– Темпоральный генератор во время них был отключён, его работа имитировалась голографическим показом абстрактных картинок, в которых непосредственные участники опыта  должны были увидеть «образы из времени» и зарисовать их, – пояснил Орсер. – Тренировались в реальном зале с реальным генератором, как во время опыта.
– Откуда брали картинки?
– Этого я не могу сказать. Не знаю. Возможно, что их генерировал супермозг случайным образом.
– Хорошо, готовились к опыту, а дату опыта назначили?
– Её столько раз назначали и переназначали, что все уже перестали обращать внимание на «учебные тревоги»…
– А что, у вас были тревоги?
– Это мы так называли объявления обратного отсчёта времени и суточной готовности. Бывало, объявят утром, а к ужину уже отменят…
– И люди терпели? Это же издевательство!
– Петерс, мы просто так жили. Лаборатория была устроена по принципу лунного купола: вход на поверхности, а всё остальное под землёй. Мы жили и работали на подземных ярусах, но могли выходить на поверхность, никто не запрещал.  В свободное время Жанна гуляла с Крисом в парке. У них был любимый парк с тропами, они там бродили…
– «Парк заповедных троп»?
– Да, он самый. Иногда я к ним присоединялся. Нам было весело и радостно, мы просто жили.
– А потом?
– Это когда – «потом»? – посмотрел на Зета Орсер. – Потом – суп с котом, как говорится. Я не помню ничего… Был период полного безделья. Никто ничего не спрашивал, я был сам по себе. Жанна меня привела к Самборо. Встреча с Яром – моя новая жизнь, её помню всю.
– Вас привела Жанна?
– Мы беседовали втроём, я, она и Яр Самборо. Здесь, в этой комнате. Когда-то это была его квартира. Когда Яр ушёл из жизни, жильё заняли мы с сестрой. Нам было не всё равно, где жить. Я благодарен родственникам Яра, что они нас поняли.

Орсер надолго замолчал, потом попросил принести ему из гардеробной одежду.

– Давайте вернёмся в архив, – предложил он.  – Я вполне уверенно себя чувствую, только перекусить хочется. На диване можно долго рассуждать, как в носу ковырять, а в архиве все-таки документы. Сохранилось очень немного, но кое-что есть, да и вы теперь на эту историю смотрите немного другими глазами.

Продолжение http://proza.ru/2021/10/05/1493