Поселок Ясный

За окном - широкая асфальтированная платформа перед станционным зданием в окружении зеленых деревьев. Здание хотя и одноэтажное, но довольно просторное. Есть даже небольшая привокзальная площадь, а вдали видны 5-этажные блочные дома.
Мы с Лешкой садимся в автобус, спрашиваем:
- А кому надо платить?
В ответ раздается дружный смех пассажиров.
- Никому не надо! У нас здесь коммунизм!
Чудно, однако. Ну ладно.
- Нам надо в часть. Где выходить? - спрашиваем у какого-то военного.
- Третья остановка у главной проходной, - отвечает военный. - Покажете дежурному ваши предписания, и он подскажет, как пройти в штаб.
   
Вот мы уже и в штабе. Представляемся, как нас учили:
- Товарищ полковник, лейтенант Проскурин прибыл для прохождения срочной службы!
Командир направляет нас к начальнику штаба. Тот дает какие-то бумажки и отправляет в строевую часть для устройства в офицерскую гостиницу.
Майор в строевой части нас напутствует:
- Вы тут пока заселяйтесь, осматривайтесь, получайте обмундирование в вещевой службе...  До конца апреля вам в части делать нечего. Только не забудьте 13-го числа зайти в штаб за денежным довольствием.
Ну что ж… Кажется, служба Родине началась.

Офицерское общежитие - четырехэтажное кирпичное здание на краю поселка, с комнатами на двоих со всеми удобствами. Нас поселили в комнате на третьем этаже, окна которой выходят в степь на закат. За окном - ни одного здания или сооружения! Ничто не отвлекает взгляд от заката.
А что такое закат в степи, может  рассказать только поэт. Вряд ли у меня получится донести до читателя всю грандиозность этой картины.
Степной закат - это как 9-я симфония Бетховена, но об этом потом. Когда я буду описывать два года моей службы, мне еще не раз представится повод описать это явление.
После заселения в общежитие вполне естественным было отправиться на прогулку по поселку, а заодно и перекусить. Хорошо бы и купить что-нибудь на ужин, чтобы отметить прибытие.
Неподалеку находилось двухэтажное здание универмага с гастрономом на первом этаже. По соседству - также двухэтажное здание кафе с кулинарией внизу.
(Это в степи-то!)
Зашли в кафе. Не буду перечислять все меню, отмечу только нежную отварную телятину с картофельным пюре «под соусом польским». Может кто-то в московских столовых и видел телятину, но мне не приходилось.
После кафе решили посмотреть, что продается в универмаге. Поднялись на второй этаж.
Обувь - чешская, польская, югославская. Свободно, ни одного человека в очереди.
Женское белье - югославское, австрийское "Triumph".
Гипюровые шторы, паласы, ковры. Мохеровые шарфы французские.
Сейчас это перечисление никому ни о чем не говорит, но в 1973 году даже в Москве от такого изобилия дефицита можно было потерять сознание.
А это было в степи!
Что-то здесь не так, решили мы с Лешкой. Благо, нам ничего не надо, а потому мы и не стали интересоваться, можно ли все это купить или для этого нужны какие-то талоны. 
Спустились в гастроном. Вот здесь-то нам уже кое-что было нужно - что-нибудь выпить и немножко закусить.
Винный отдел. Коллекционное шампанское Тбилисского завода. Коньяк "Варцихе" и "Греми" - тоже Тбилисского завода. "Вазисубани" и "Гурджаани" того же завода. Красное вино "Мукузани", "Саперави".
Взяли на вечер "Варцихе".
Надо посмотреть колбаску.
Подходим к прилавку, и взгляд моментально цепляет притулившуюся сбоку сырокопченую колбасу ЧЕТЫРЕХ сортов: "Брауншвейгская", "Сервелат", "Московская" и "Польская" кольцами. Чувствую, как у меня потихоньку отвисает челюсть.
- А это все можно купить? - спрашиваю я у продавщицы.
- Ну конечно, - с приятной улыбкой отвечает она.
- А сколько я могу купить, - продолжаю интересоваться я, ожидая какого-нибудь подвоха.
- Да сколько хотите! – явно не понимая смысла моих вопросов говорит продавец. - Хоть ящик.
- А дайте нам целый батон "брауншвейгской", - собравшись с духом, говорю я ей.
- Пожалуйста! 
И она привычным движением бросает батон на весы.
Идем дальше.
Мясо охлажденное - любое, вплоть до телятины и вырезки!
Про вареную и полукопченую колбасу и говорить нечего - в изобилии.
Сыры трех или четырех наименований.
Овощная и фруктовая консервация, в основном, болгарская и венгерская.
Всего и не упомнишь. Мы вышли буквально ошарашенные…
- Лешка, - говорю я, - куда мы попали? Может, здесь ожидают приезда какого-то большого начальника?
- Да нет, - отвечает Лешка, - вроде, непохоже. Тогда бы суета была, а тут в магазинах ни одного человека.   
- Значит, в стране наступил коммунизм, - прихожу я к логичному заключению. - А мы тут в степи и ничего не знаем. Представляешь, какое изобилие сейчас в Москве!
А то что из Москвы мы уехали всего три дня назад, как-то в голову не пришло.
Как видно, от такого изобилия действительно крыша съехала! 
Вечером у себя в комнате мы отмечали начало службы и впервые любовались степным закатом. Просто глаз не могли отвести!
На следующий день мы отправились в вещевую службу, где получили положенное обмундирование.
Мне опять не повезло, а может, наоборот, повезло. На мою большую голову не смогли найти фуражку нового образца с высокой тульей и выдали старую, "белогвардейскую", как называли ее бывалые офицеры. К тому же мне так и не подобрали хромовые сапоги.
Начальник вещевой службы капитан Дубина утешил:
- Не печалься! Зато будешь освобожден от строевых смотров.
Я еще не знал, что это такое, но впоследствии оценил.
Юфтевые, или как их раньше называли, яловые сапоги меня вполне устраивали.
Меня еще отец научил правильно наматывать портянки, и я без каких-либо проблем проходил в них все два года, не в пример знакомому кадровому офицеру, который по тревоге умудрился уйти в степь (аж на трое суток! ) в хромовых сапогах и носочках. Он стер ноги в кровь так, что без слез на них было невозможно взглянуть. Две недели лечился, но так и не понял, что носки - не для сапог.
Для пошива шинели нам выдали ордер в офицерское ателье.
- А что, готовую шинель нельзя подобрать? - поинтересовался я у закройщика.
- Вы ничего не понимаете, - снисходительно ответил тот. - Шинель должна сидеть идеально и у всех одинаково, а фигуры у всех разные. Высота плеч – разная, разворот плеч – разный, объем живота - тоже разный. Мы все это исправляем - где-то вытачки, где-то подложим… И на строевом смотре все будут выглядеть богатырями, как на подбор! 
 Примерив готовую шинель, я увидел, что тоже стал богатырем.
Пожалуй, это был единственный предмет военного обмундирования, который на мне неплохо сидел. Все остальные не хотели садиться на мою фигуру. Ну не создан я для армии!
 
Через две недели после прибытия нас с Лешкой вызвали в КЭЧ (квартирно-эксплуатационную часть) и дали ордера на заселение в свои (!) квартиры. Нам предоставили однокомнатные квартиры в одном доме по улице Комарова дом 2, - мне на третьем этаже слева, в первом подъезде, а Лешке на втором этаже справа, в четвертом.
 Этот дом был первым у главной проходной.
На майские праздники я и Лешка пригласили приехать своих жен, чтобы они посмотрели, как мы здесь устроились и в каких условиях им «придется» жить.
Вот уж обрадуются, когда увидят, как здесь здорово!
Квартира есть, но мебели-то никакой! Как быть? Обратились к своим сослуживцам.
- Какие проблемы? – успокоили они нас. - Идите к командирам своих групп, и они вам дадут на первое время солдатские койки с постельным бельем, столы, тумбочки и табуретки. А там уж обзаведетесь своим, когда обживетесь.
Так мы и сделали.
Солдаты принесли все необходимое в наши новые квартиры, и мы переселились в них. Поначалу только немного жалели, что здесь не было степных закатов, а еще о том, что по вечерам теперь приходилось расставаться.
Так началась наша служба в Ракетных войсках стратегического назначения.