Коллекционер книг. Библиофил

Библиофил - это человек, наделенный определенным умом и вкусом, который получает удовольствие от произведений гения, воображения и чувств. Он наслаждается своей немотой беседы с великими умами—односторонние беседы, которые могут быть начаты по желанию, прекращены без невежливости и возобновлены без настойчивости; и из этой любви к отсутствующему автору, чьи слова стали известны ему с помощью устройства письма, он незаметно начинает любить материальный символ, в который облечены эти слова. Его чувство к книге похоже на любовь одного друга к портрету другого или любовника к портрету своей любовницы; и, как и любовник, он хочет, чтобы любимый предмет выглядел наилучшим образом. Он не был бы счастлив покинуть драгоценный том, который так очаровал его, облаченный в серые одежды бедности, когда в его власти роскошно облачить его в полинявший шелк и сафьян. Его библиотека, подобно одеянию фаворита, украшена золотыми кружевами; и его книги одним своим внешним видом достойны—как сказал бы Вергилий-уважения консулов.

Александр был библиофилом. Когда победа передала в его руки богатую казну Дария, он смог наполнить ее редчайшими сокровищами Персии. Среди трофеев были произведения Гомера.

Библиофилы сегодня исчезают вместе с королями. В прошлом сами короли были библиофилами, и именно их просвещенной щедрости мы обязаны копированием стольких рукописей неоценимой ценности. Алкуин был Грутийзе Карла Великого, так же как Грутийзе был Алкуином герцогов Бургундских. Саламандры Франсуа станет так же широко известен благодаря его прекрасным книгам, как и благодаря его архитектурным памятникам. Его сын, Генрих II, доверил секрет своего любовного шифра великолепным переплетам в своей библиотеке, так же, как он сделал это с роскошным убранством своих дворцов. Тома, когда-то принадлежавшие Анне д'Отриш[4], до сих пор восхищают ценителя своей целомудренной и благородной элегантностью.

Великие лорды и государственные деятели вторили вкусу своих правителей, и было столько же богатых библиотек, сколько и семей со щитами и гербами. Почти до наших дней дома Гиза, д'Юрфе, де Ту, Ришелье, Мазарини, Биньона, Моле, Паскье, Сегье, Кольбера, Ламуаньона, д'Эстре, д'Омона, де ла Вальера соперничали друг с другом в своих сокровищницах ученых и полезных книг. Я назвал лишь нескольких из этих благородных библиофилов, совершенно случайно, чтобы избавить себя от утомительной задачи назвать их всех. Для составления будущих дополнений к этому списку будет менее неловкая задача для тех, кто придет после нас!

Еще более примечательно—финансы сами когда - то проявляли любовь к книгам. Как все изменилось с тех пор! Один только казначей короля Франсуа Iэра Гролье сделал для развития книгопечатания и переплета больше, чем когда-либо удастся сделать с помощью всех наших ничтожных медалей и наших скудных литературных бюджетов. Простой торговец деревом, г-н Жирардо де Префон, подкрепил свои слегка сомнительные притязания на благородство, используя свои деньги таким же достойным образом, заработав таким образом, по крайней мере, бессмертие библиографий и каталогов. Наши сегодняшние банкиры не выказывают никаких признаков зависти к нему.

Увы, библиофил не найден в высших классах нашего прогрессивного общества (прошу прощения за слово, но он будет стоять, с вашего позволения, вместе с глаголами , чтобы прогрессировать); библиофил сегодняшнего дня-это ученый, литератор, художник, маленький независимый предприниматель или человек умеренных денег, который находит в общении с книгами некоторое облегчение от скуки и безвкусицы общаться с другими мужчинами, и кто это, в какой-то степени, утешает обманчивой природы другие привязанности по вкусу, который, хотя, возможно, и неуместен, по крайней мере, невинен. Но такой человек никогда не будет собирать важные коллекции; это, увы, исключение, если его приобретения все еще там, чтобы встретить его умирающий взгляд или быть оставленным в качестве скромного наследства его детям. Я знаю одного библиофила такого рода (и мог бы назвать вам его имя, если бы захотел), который потратил пятьдесят лет своей напряженной жизни на создание библиотеки и на продажу своей библиотеки, чтобы жить. Для вас есть библиофил, и я предупреждаю вас, что он один из последний представитель этого вида. Сегодня преобладает любовь к деньгам; книги больше не представляют ни малейшего интереса.

Противоположностью библиофила является библиофоб. Наши великие джентльмены из политического и банковского мира, наши великие государственные деятели, наши великие литераторы по большей части библиофобы. Для этой внушительной аристократии, которую наши счастливые достижения в цивилизации выдвинули на первый план, образование и просвещение человечества в целом восходят самое большее к Вольтеру. В их глазах Вольтер-это миф, который подводит итог открытию писем Трисмегистом и изобретению книгопечатания Гутенбергом. Поскольку все можно найти у Вольтера, библиофоб больше не будет колебаний, чем Омар при сожжении Александрийской библиотеки. Не то чтобы библиофоб читал Вольтера! Он старается не читать его, но он благодарен Вольтеру за то, что тот может обратиться к нему как к благовидному предлогу для своего презрения к книгам. Для библиофоба все, что больше не “актуально”, уже является макулатурой; он не позволяет ничего накапливаться на своих заброшенных полках, кроме увлажнения листов и пятнистых страниц—до тех пор, пока он не выгрузит всю массу влажных тряпок,—дань уважения от какой—нибудь изголодавшейся музы или другой,-в руки проходящего сборщика мусора, который платит меньше для них, чем их ценность по весу. Другими словами, библиофоб принимает почтение к книге, а затем продает ее. Само собой разумеется, что он ее не читает и никогда за нее не платит.