Норильск

Норильск

С этим городом на 69 параллели и самым крупным заполярным городом в мире,  связаны лучшие воспоминания моей молодости. Конец 70-х, мне уже за 30, работал над диссертацией, в Норильске бывал  раз в 2-3 месяца, хотя до этого времени я даже не знал о его существовании – настолько он был засекречен. Дело в том, что тема моей диссертационной работы была связана с нейтронно-активационным анализом различных материалов на содержание металлов платиновой группы. А Норильск и «поместили» на месторождении медно-никелевых руд самыми большими в мире запасами сопутствующих платиновых металлов и построили гигант Заполярья – Норильский горно-металлургический комбинат. Сопутствующие платиновые металлы и извлекали попутно с основными металлами – медью и никелем, но поскольку их суммарная извлекаемая стоимость была сопоставима со стоимостью основной продукции, очень большое значение имел контроль поведения платиновых металлов на разных переделах технологического процесса.  И для надежного контроля за их содержанием в Норильске был специально построен исследовательский ядерный реактор – основа наиболее чувствительного в то время нейтронно-активационного анализа. Так что моя диссертационная работа оказывалась более чем в русле политики руководства комбината. Так я оказался связанным с этой жемчужиной Севера – заполярным Норильском.

Этот город я полюбил с первой же поездки в 1975 году. Норильск, по крайней мере, старая его часть, напоминал мне полюбившийся на всю жизнь Ленинград. И это не удивительно – ведь проектировали его и строили ленинградцы, которых в 30-40 годах нагнали сюда огромное количество в качестве заключенных Норильлага, по разным оценкам, всего через "Норильлаг" прошло от 50 до 150 тысяч человек, как уголовников, так и политических. Здесь невозможно  перечислить всех узников «Норильлага». Десятки тысяч людей были принуждены связать свои жизни с этим суровым краем, многие из них – всего за несколько лет и навечно. Однако хотя бы некоторых из них следует назвать для того, чтобы лучше понять интеллектуальный потенциал жителей Норильлага.

Ученые
Первым в этом списке необходимо упомянуть Николая Николаевича Урванцева, которого норильчане считают основателем своего города. Само существование Норильска связано с именем одного из лидеров белого движения – А. В. Колчака. Он был не только военачальником, но также и видным и энергичным ученым – географом, известным всему миру исследователем российского Севера. В бытность свою Верховным Правителем Сибири он направил сюда экспедицию под руководством талантливого геолога Николая Урванцева.  И вот этот Урванцев Николай Николаевич, ставший одним из первых «граждан» Норильлага, уже после падения Колчака, в советскую уже бытность, открыл богатейшее месторождение медно-никелевых руд на ручье Медвежьем. В результате вырос город Норильск, созданный руками заключенных, их слезами, потом и кровью.
Город крепко засекреченный, о его существовании я узнал только в начале 70-х. И засекречен он был не только потому, что производились стратегические количества цветных и платиновых металлов, но и для того, чтобы никто не узнал правды об этом островке ГУЛАГа. Кстати, этот Урванцев, будучи уже пожилым человеком, дал Норильску и вторую жизнь в буквальном смысле. Дело в том, что к началу 70-х открытые ранее месторождения были выработаны, и речь шла уже о закрытии и эвакуации многотысячного города. Упорный поиск новых месторождений не давал результатов. Так вот, старичок Урванцев приехал, погулял  у Талнахских гор в окрестностях озера Лама и прямо на берегу, без всякого бурения нашел большой кусок руды и после этой находки он указал на новый перспективный район для бурения поисковых скважин. Так выглядит легенда об открытии более крупного, чем прежде, Талнахского месторождения медно-никелевых руд и сопутствующих платиновых металлов. И получил Норильск второе рождение, и разросся, став одним из крупнейших в мире заполярных городов с крупнейшим в мире медно-никелевым производством и источником более половины мирового количества платиновых металлов. Вот такие были в России когда-то инженеры. И историю Норильска, и имя Николая Урванцева знают, помнят и чтут многие норильчане.

        Но построить завод – это половина дела, но нужна и технология. Дело в том, что норильская руда  не имеет аналогов в мировом производстве, поскольку с необходимостью требует попутного извлечения  металлов платиновой группы. А для этого нужна принципиально новая технология. Для решения этой проблемы на строящийся завод "были направлены" ведущие специалисты в этой области. Эти талантливые ученые в условиях неволи достойно решили поставленную перед ними задачу: разработанные ими технологические решения ведущими зарубежными специалистами и сегодня признаны лучшими в мировой практике. Уместно будет назвать здесь имена некоторых из них.
Башилов Иван Яковлевич, патриарх металлургии редких и платиновых метал-лов. Один из основателей радиевой и редкоземельной промышленности СССР, доктор технических наук, профессор Ленинградского университета.
Мюллер Рудольф Людвигович, доктор технических наук, профессор Ленин-градского университета.
Здесь проходил «перековку и перевоспитание»: всемирно известный специалист в области катализа академик Алексей  Александрович  Баландин.   
В Институте неорганической химии СО РАН, где я начинал свою трудовую деятельность после окончания университета, трудились двое «граждан» Норильлага: доктор химических наук Лев Моисеевич Гиндин и доктор химических наук, профессор Валентин Михайлович Шульман. 
Конечно же, для поддержания хотя бы некоторой видимости нормальной жизни и для свободных граждан, и для расконвоированных заключенных администрация Норильлага заботилась о ростках искусства. Поэтому через Норильлаг прошли и люди искусства:
        Топилин Всеволод, первый аккомпаниатор известного скрипача Давида Ойстраха;
        Штильмарк Роберт Александрович, писатель, автор Приключенческого романа  «Наследник из Калькутты»; Сергей Снегов (Штейн), писатель-фантаст; Георгий Жженов, актер. Здесь даже был создан первый в мире заполярный драматический театр.
  О «накопленном» интеллектуальном уровне специалистов, «сидевших» в Норильске, свидетельствует такой пример. В 1943 году, накануне Курской битвы, Норильск, дававший стране никель для броневой стали, остался вообще без дизельного топлива – всю ушло на битву. Его всегда не хватало, а тут еще немецкие подлодки оседлали транспортные  пути по Северному Ледовитому океану. А Норильск со своим никелем был крайне нужен стране, ведь никель – это важнейший компонент танковой брони. Так вот, эти самые норильские «зэки» умудрились за несколько недель спроектировать, изготовить и запустить установку для получения дизельного топлива прямо в Норильске, благо  и нефть, и уголь, и газ есть в этой жемчужине Заполярья. Я сам химик, я много работал с проектно-конструкторскими институтами и могу утверждать, что подобная работа потребовала бы не меньше года. А здесь: две-три недели – и проблема для всего этого промышленного конгломерата оказалась решенной. Уму непостижимо. И в голове не укладывается, что таких людей везли сюда зачастую даже без теплой одежды. А зачем? Ну, день другой этот полураздетый ЗЭК протянет, а там и другого привезут. Как-то во время одной из командировок мне довелось, будучи в гостях у моего хорошего товарища - норильчанина Виталия Яценко поприсутствовать на «мальчишнике» старожилов Норильска (кажется, это были майские праздники). А старожилы эти были крупного калибра: руководители отдельных подразделений комбината, в частности, был даже бывший главный  юрист комбината. И я с ужасом слушал рассказы подвыпивших старичков о беспределе в этом уголке ГУЛАГа: побои, карцеры, настоящие гладиаторские бои между «политическими», то есть «врагами народа»Несколько слов о быте норильчан (в официальной юридической терминологии тех лет – «социально далекими») и уголовниками (то есть «социально близкими» для режима). Совершенно невозможно было поверить в это мне, ставшему взрослым уже в годы  хрущевской «оттепели». Но – старые норильчане не любят ругать те годы репрессий, говорят об этом только между собой, и в разговорах этих осуждение не «сталинского режима», как сейчас принято говорить, а совершенно конкретных людей. Люди эти, по мнению старожилов, просто «оборзели» от полученной ими власти над заключенными и безнаказанности.

Еще немного о природных богатствах жемчужины Заполярья. Мне довелось как-то лететь в Норильск из Красноярска (из Новосибирска тогда рейсов не было) на ИЛ-18 в ясный солнечный день Хорошо было видно, как «зеленое море тайги» резко сменяется «белым безмолвием» тундры.  И вдруг – оазис с настоящим лесом вокруг озера Лама, не чахоточным карликовым лесом, а настоящим. Здесь, в этой котловине, защищенной от северных ветров горами, и расположен Норильск. Конечно, основное богатство Норильска – медно-никелевая руда с примесью платиновых металлов. Сегодня почти все платиновые металлы в мире – из Норильска. Но здесь также крупнейшее нефтегазовое месторождение в Месаяхе, здесь же месторождение угля (местного масштаба), здесь же месторождение известняка – а это – цемент и прочие стройматериалы. И здесь проходит вековая миграционная тропа оленей к океану – по весне здесь собираются сотни тысяч оленей, и для обеспечения их миграции на всех мешающих трубопроводах делаются П-образные ворота-проходы. Ну, и как водится, у этих «ворот» скорехонько возникают команды браконьеров – садистов, которые врезаются в гущу этих столпившихся у препятствия животных и забивают молотками столько, сколько душе угодно. А угодно им обычно бывает чересчур много – это азарт, но уже не охотничий, а браконьерский, волчий, азарт убийства.

Климат здесь, на Таймыре вообще – сверх суровый. Зимой 40 градусов – это норма, да еще всегда вместе со свеженьким ветерком – это тоже норма. Норильчане шутят – ветер дует сразу со всех сторон. Нигде на Севере такого больше нет. Несколько раз мне довелось испробовать норильской суровости. Однажды при 30 градусах разразилась «черная пурга», когда видимость практически ноль метров. Дорогу к реактору замело напрочь (а это 2 км чуть в горы мы обычно преодолевали на геологической «вахтовке», базирующейся на ГАЗ-66). В таких случаях смена реактора обычно не возвращается домой, а ночует в специально оборудованном отсеке. А я по неопытности (чужак, все-таки) решил пройти эти 2 км от никелевого завода пешком. Так вот, меня с моим портфелем порывом ветра буквально сдуло с дороги, хотя я всегда был плотненьким. Пришлось метров двести ползти на карачках. Но до места я все же добрался, а там горячий чай! – и жизнь снова прекрасна! А вот другой парадокс норильской погоды. Конец марта, температура «за бортом в тени» минус 20 градусов, а солнце печет – и  вся смена реактора после возвращения на упомянутой «вахтовке» с обеда бросилась играть во дворе в волейбол – в одних рубашках! Но не это меня поразило больше всего. Солнце щедро прогрело стены здания реактора, и погреться в его лучах на кирпичную кладку выползли мухи! «За бортом в тени» минус 20, а они уже проснулись.  Жизнь торопится взять свое!  А вот в Талнахской котловине редко бывает ниже 20 градусов, и почти не бывает ветров. Поэтому здесь среди почти нормальных сосен и берез построено большое количество баз отдыха, профилакториев, и даже современная горнолыжная трасса с подъемником (действует с начала марта). Так что по весне есть где отдохнуть трудящемуся. Кстати, забота о людях со стороны городских властей ощущается повсеместно – и транспорт ходит по жесткому расписанию (интервал 5-6 минут, не более – иначе люди на остановках могут замерзнуть), и в любом подъезде можно отогреться. Короче говоря, суровость Севера дисциплинирует управленцев. Снега за зиму вывозят несколько миллионов тонн, для этого на комбинате существует специальный цех борьбы со снегом. А вот лето здесь тоже необычное – почти два месяца солнце не уходит с неба, и температура круглые сутки достигает почти 30 градусов (вот почему перелетные птицы стремятся сюда для продолжения рода! – много солнца). И рыбалка зимняя благодаря Северному морскому пути здесь стала популярной. Дело в том, что прибывающие в Дудинку транспорты, ведомые атомными ледоколами, в марте так разбивают двухметровый лед на Енисее, что добыча корюшки из образовавшихся «окон» становится легкой и удачливой.

Несколько слов о быте норильчан. Норильский ГМК всегда был сказочно богат, и в годы «оттепели» ему «дозволено» было закупать заграничный ширпотреб «для своих». Поэтому в Норильске почти в каждом доме были японские магнитофоны, проигрыватели, усилители, фото- и киноаппараты. И я, бывая в гостях у своих друзей, имел возможность слушать музыку в записях на совершеннейшей технике, хоть с пленок, хоть с оригинальных пластинок, цена каждой из которых была сравнима с моей месячной зарплатой. Да, жизнь здесь была трудная, но и заработки здесь были достойные. Прямо-таки, заграница, да и только. Здешние фотохудожники Чин Мо Цай, Георгий Волков и Юрий Ищенко, с которыми мне довелось познакомиться, были хорошо известны советским и зарубежным мастерам этого вида искусства и часто завоевывали призы на международных конкурсах - выставках. Особенно мне запомнилась «Одинокая рябинка» - молодой росток рябины среди бескрайних просторов, усеянных валунами.

И все-таки, главное богатство Норильска – это норильчане. Оторванные от большой земли, они закалились в постоянной борьбе с капризами природы. Будучи вдали от «материка», как они называют большую землю, то есть остальную часть страны, они приучены рассчитывать всегда только на собственные силы.

        Находчивость норильчан проявилась при запуске пульпопровода  Талнах - Норильск для подачи концентрата с обогатительной фабрики на никелевый завод. Это первый в мире опыт транспортировки  пульпы почти на 30 километров в условиях крайнего Севера. При запуске обнаружилась недостаточная производительность трубопровода, что указывало на дефекты внутри трубы. Решение проблемы нашли простое: изготовили деревянный шар, внутрь заложили ампулу с радиоизотопом кобальт-60 (благо, есть и свой кобальт, и свой реактор), запустили шар в трубу – и легко нашли дефект.
В 1979 году суровый Таймыр устроил норильчанам экстремальную проверку. Зима этого года выдалась сверх суровая – до минус 56 и с ветром, и все это в течение 2 месяцев.  И второго  февраля пришла беда:  длительные аномальные морозы  оказались сильнее германской стали, из которой была изготовлены трубы единственной нитки газопровода Месояха - Норильск. Одна труба лопнула, и дальше по цепи:  струя газа срывала части трубопровода с опор и разбрасывала их по тундре. За несколько минут в сотне километров от города на двух участках раскидало около сорока километров трубопровода!. Место катастрофы из вертолёта выглядело так, будто по белой равнине рассыпали спички. Все жилые, общественные и промышленные объекты, весь огромный, отрезанный от мира заполярный социум – всё это в одночасье осталось без тепла. Резервного газопровода не было,  рассчитывать можно было только на себя.

Каждую минуту город замерзал, и остановить это надо было в считанные часы. Срочно расконсервировали запасы угля и открыли старые угольные разрезы и за несколько дней наладили отгрузку угля на ТЭЦ. Остановили всё металлургическое производство, временно перевели плавильные агрегаты в спящий режим. На уровне правительства СССР рассматривался вопрос о срочной эвакуации города – только авиацией, других путей зимой нет. Штаб по ликвидации аварии, возглавляемый директором комбината Борисом Колесниковым постановил: никакой паники, город должен жить обычной жизнью. Ни  спектакли, ни концерты, ни одно массовое мероприятие не отменять. Всем учреждениям, включая даже рестораны, работать в штатном режиме.

Неожиданно встретились проблемы, о существовании которых раньше и не подозревали. Впервые встретились с нехваткой высококвалифицированных сварщиков. Помощь с «материка» оказалась не эффективной: рабочие большинства из командированных в помощь «материковских» бригад, первым делом  поинтересовались, сколько им на трассе будут платить, и их тут же отправили обратно: такие люди здесь не нужны. И нужных сварщиков нашли в самом Норильске: на всех предприятиях комбината, в геологических партиях, в системе ЖКХ. И этим сварщикам пришлось день и ночь сваривать трубы, уже не германские, а советские, на ветру при 52 градусах мороза (стало немного теплее!). Сваривали трубы, матерились и плакали: очень часто свежий шов из-за резкого перепада температур давал трещину. И эти умельцы на ходу разработали технологию сварки в экстремальных условиях. Лучших поваров из норильских ресторанов командировали на трассу кормить ремонтников по высшему классу. Результат: за 10 дней, к 12 февраля все  работы были завершены, город вернулся к нормальной жизни.  Норильчане с честью выдержали экстремальное испытание. Когда в марте я снова приехал в Норильск, то об этой эпопее они вспоминали только в шутливых тонах.

        Но не только мужественны эти люди: они чрезвычайно доброжелательны и очень приветливы и отзывчивы. Особенно это проявляется по отношению к пришельцам с «материка». И еще. Многие из старых норильчан, перебравшись на большую землю и обосновавшись на ней, умирать возвращаются именно в Норильск. По крайней мере, тогда так было.