Бирюк

               
   Его в нашей деревне, иначе как Бирюком, никто и не называл. Жил он на самом краю в заброшенной избушке, рядышком с мельницей.  К себе никого не звал, и сам никуда не ходил.
-Бирюк и есть! – говорили в деревне. – А, может, гордый такой. Вон, мужики сколько раз зазывали его после бани пивка попить, а он ни в какую.
-А вам-то что? – вступилась как-то моя бабушка. - Живёт и живёт человек. Никого не трогает. Работает мельником хорошо, муку мелет – лучше и не надо! Председатель им доволен.  Мы тоже. Чего вы к нему лезете?
-Наверно, он не русский, - думала я, – оттого и имя такое странное. Однажды я даже у бабушки поинтересовалась. А та мне сразу с подозрениями:
-А с чего это ты вдруг заинтересовалась? Если ты на мельницу вздумала пойти, так я тебе заранее руки-ноги переломаю, чтобы уже потом не волноваться, не попала ли ты там под колесо.
Я затрясла головой, и бабушка успокоилась. Даже объяснила, кто такой «бирюк»:
-Бирюк – это нелюдимый человек. Не любит он болтать, сидя на завалинке, как наши мужики, попивая бражку. Избаловали мы их, наших мужиков. Всё брали на себя, пока они воевали. Вот они до сих пор и воюют ночами во сне, а днями стараются побольше отдыхать. Правда, и мужиков-то с фронта пришло – раз-два и обчёлся, - вздохнула бабушка. Да и те, считай, все калеки. Потом спохватилась:
-Ещё раз предупреждаю, Ксюшка: не вздумай на мельницу ходить!
-Эх, не понимает меня бабушка, - возмутилась я про себя. – Я же уже везде побывала: и в кузнице, и на току, и в ремонтной мастерской… И не один раз! Везде мне нравится. Но на мельнице – ни разу не была. А так хочется! Особенно прокатиться на водяном колесе. А что, если сходить? Но бабушке не говорить. Ещё руки-ноги переломает! Как я бегать и есть буду?
   После обеда, когда бабушка ушла на работу в поле, я, скрываясь, кустами пробралась к речке и берегом отправилась в гости к Бирюку, рассуждая сама с собой:
-Говорят, незваный гость хуже татарина. Но я же не совсем гость. Я просто прохожу мимо. Прохожу мимо и вижу мельницу. Батюшки! – говорю я. – Это же наша колхозная мельница! И тут какой-то незнакомый человек хозяйничает! Подойду-ка познакомиться. С этими мыслями я подошла к мельнице и сразу же увидела Бирюка, который вопросительно посмотрел на меня, а потом с усмешкой спросил:
-И кого это сюда принесло? Ты чья такая будешь?
-Давайте знакомиться, - предложила я. – Меня Ксюшей зовут. Воронина я.  Деревенские Ксюхой или Ксюшкой называют. Но эти имена мне не нравятся. Так что, если ты намерен со мной дружить, то зови меня Ксюшей или Ксюшенькой. Я тебя маленько знаю. Тебя Бирюком звать. Но это имя мне не нравится. А тебе?
-Мне тоже. Вообще-то меня Степаном Ильичом зовут.
-А почему у тебя, дядя Стёпа, рука перевязана? – полюбопытствовала я уже на правах старого друга. - И она, вроде, как короткая.
-Там кисти у меня нет, вот и завязываю, чтобы людей не пугать. На фронте оторвало.
-Вот и зря! Не надо прятать! Нас уже ничем не удивишь, всякого навидались.  Знаешь, я к тебе не просто так пришла, не в гости. А мельницу посмотреть. Покажешь? Только бабушке не говори. А то она мне руки-ноги сломает, что я сюда пришла.
-Ну, что ж… Не буду бабушке твоей говорить. Она женщина серьёзная!  Тогда это будет наш секрет. Давай покажу. Но потом, если меня здесь не будет, к мельнице и близко не подходи.  Поняла меня, Ксюша?  Я, довольная тем, что дядя Стёпа запомнил, как меня зовут, честно затрясла головой, скрестив пальцы. Когда пальцы скрестишь, клятву не грех нарушить.
   Дядя Стёпа повёл меня внутрь, в святая святых, куда маленьких не пускали. Но я-то уже большая!
-Вот это большой бункер, - заговорил дядя Стёпа. - Сюда насыпается зерно, которое перемалывается, то есть перетирается жерновами. Он показал на два огромных каменных колеса. И мука ссыпается в этот вот бункер, что поменьше. Сейчас как раз пришло время насыпать зерно. Встань вот тут и с места ни-ни. Я послушалась, наблюдая за всем действом, широко открыв глаза.  Степан ловко взвалил огромный мешок с пшеницей на плечо и, пошатываясь, поднялся по лесенке к большому бункеру. А потом ещё и ещё. Наполнив бункер зерном, он развязал один мешок, который стоял на полу, и сказал мне:
-А теперь вот этой плицей захвати пшенички и тоже отнеси в бункер. Это будет твой вклад в сегодняшнюю закладку. Я, гордая, с радостью проделала эту работу. Степан крутнул какую-то рукоятку и жернова медленно, со скрипом, начали поворачиваться в разных направлениях.
-Дядя Стёпа, теперь мы эту ручку по очереди крутить будем?
-Зачем? – засмеялся Степан. – Жернова крутит колесо, что на улице. Вода льётся на лопасти и приводит в движение колесо, а оно – жернова.
- А когда моё зерно на муку смелется?
- Завтра в это же время. Ну, ладно, хватит! Беги домой, а то бабушка скоро искать тебя пойдёт. Попадёт нам обоим.
    Всю дорогу до дому меня одолевали разные мысли:
- Как дядя Степа управляется одной рукой. Он, конечно, сильный-пресильный, но всё равно неудобно. Почему он живёт один? Но больше всего меня занимал вопрос:
как бы покататься на водяном колесе? С разговором о мельнице к бабушке не сунешься. Вот, наверно, весело переворачиваться, когда сверху льётся водичка. Мне даже сон приснился, как я с этого колеса прыгаю прямо в речку и плыву до самого берега. На самом деле, я и плавать-то хорошо не умею. Но тут же плавать не надо, просто вместе с колесом поворачиваться буду. Вот бы подружек позвать, похвалиться перед ними! Но нельзя. Сразу кто-нибудь наябедничает моей бабушке, что я на водяном колесе покататься хочу. Вот только как залезть на него, чтобы дядя Стёпа не увидел?
    И вот однажды такой счастливый случай мне представился. Я дождалась в кустах, пока дядя Стёпа остановил весь агрегат, чтобы засыпать в бункер зерно, по мосткам пробралась к колесу и уселась на лопасть в самом высоком месте, но так, чтобы меня из мельницы не видно было. Схватилась руками за другую лопасть: посчитала, что так удобнее держаться. Через некоторое время заёрзала: показалось, что дядя Стёпа сегодня работает медленнее, чем всегда, а я с высотой не очень дружила. Вдруг на колесо с силой хлынула из жёлоба вода, оно дрогнуло и, заскрипев, пришло в движение. Я начала скользить, так как вода с такой силой летела на колесо, что просто смывала меня с лопасти, и дико заорала. Что было потом, я не помнила.
   Бабушка, которая пошла меня искать, рассказала мне, как дальше дело было:
- На твой крик выскочил Степан, сразу всё понял и побежал закрыть шлюз, откуда льётся вода. Но механизм заклинило, и вода с рёвом продолжала нестись на лопасти. Тогда он подскочил к колесу, и, схватившись за лопасть одной рукой, остановил эту махину, приказав мне, чтобы я сняла тебя.  Как он удержал его, это колесо, одной рукой, я до сих пор не понимаю! Но, когда ты была в безопасности, он упал на мостки и долго лежал, приходя в себя. Рука его была изодрана в кровь! Выдрать бы тебя, Ксюха, да ладно: ты тогда натерпелась и несколько дней от страха в горячке лежала. Позже, когда я пришла с пирогом поблагодарить его за твой спасение, спросила:
-Степан Ильич, ты же понимал, что, не удержав колесо, мог бы лишиться руки? Её бы просто выдернуло с корнем.
-Конечно, понимал. Но, если бы Ксюша долетела до воды, то она бы погибла: там стремнина и столько подводных камней. Даже не камней, а валунов.  Я это тоже понимал, представляя на её месте другую девочку, которую я не уберёг, не защитил, хотя и воевал честно.
    После этого случая наша семья подружилась с дядей Степаном. Однажды бабушка спросила его:
-Стёпа, что же ты один? А где твоя семья? Он сначала замер, помолчал, а потом бережно достал из нагрудного кармана плотный конверт, а из него - маленькую фотографию и показал нам. На снимке были изображены он, молодая красивая женщина и девочка, лет трёх-четырёх.
-Вот моя семья! – сказал он глухо. Погибли они, пока я на фронте был…
                2021 год