У реки два берега, глава 21

 


                Тайны подземелий.


    Новый подземный ход вёл куда-то ровной колеёй. В свете фонаря над головой виднелся уже привычный полукруглый потолок кирпичной кладки.

    Иванов по ходу высматривал на стенах тайные знаки. Но, судя по всему, таковых там не наблюдалось.

    -- Антон, ты не заметил, что здесь довольно свежо для заваленного хода. Где-то есть выход наружу...

    -- Есть, я ещё в развалинах обратил внимание. Где-то есть вытяжные вентиляционные отверстия для притока воздуха. Интересно, как они на поверхности замаскированы? Представляешь какие технические возможности были тогда? -- отозвался Иванов. Вскоре он высветил фонарём небольшое углубление в стене.

    -- Вот, скорее всего, это вытяжное отверстие. Смотри, как устроено. И живность не проберётся, и приток воздуха. Я что-то подобное в столичных подземельях наблюдал. Только решёток там не было, поснимали их...

    -- Кто? -- удивлённо откликнулся Ольшанский.

    -- Кто его знает. Может бомжи сдали на металлолом, может любители побродить по лабиринтам взяли как сувенир, а может быть и те, кто хочет скрыть реальную историю страны, -- Иванов щёлкнул несколько раз фотоаппаратом, мгновенно ослепившим своей вспышкой глаза, и пояснил, -- на всякий случай, вдруг сюда уже больше не попадём...

    К концу дня, по их подсчётам, они вдруг увидели, что кирпичная кладка перешла вначале в каменно-блочную, а потом и вовсе стены, потолок и пол превратились в сплошной камень с редкими жилками каких-то вкраплений. И в этом каменном массиве туннель был чем-то вырезан. Словно огромная машина двигалась по подземелью, выгрызая зубьями полукруглое отверстие, оставляя за собой хорошо отшлифованные стены и потолок, со слегка проглядывающими полукружьями отметин...

    -- Тебе не кажется, что для тех времён это что-то нереальное. Явно же не кирками вырубали скальную породу...

    -- Ты же сам предположил, что это дело рук другой цивилизации.  Антон, как ты считаешь, мы наследники этих... -- Ольшанский подбородком очертил круг, указывая на стены и пол туннеля.

    -- Наверное, да. Вот только утратившие знания и навыки... Наши захватчики здорово постарались, чтобы последующие поколения забыли свою историю... Придумали нам какое-то иго, какие-то междоусобицы... Много чего придумали, лишь бы мы не вспомнили свою реальную историю. Ведь верно говорится, что историю пишут победители... Нас победили и переписали всю нашу жизнь...
 


     ...Они долго шли по этому полукруглому каменному ходу, высвечивая себе дорогу фонариками. И вдруг справа увидели кованную решётку, с другим узором из прутьев, но такую же старинную, как и те, предыдущие...

     -- Кажется, конец нашему путешествию, -- с сожалением произнёс Ольшанский.

     -- С чего ты взял? -- удивился Иванов. -- А может быть, это только начало? Пойдём, посмотрим, что там...

    За решёткой был какой-то подвал, такой же захламлённый, как и в развалинах кудеяровского храма. В стене напротив была ещё одна решётка, за которой путешественники увидели ступени каменной лестницы, ведущей куда-то наверх. Опять какое-то помещение, почти квадратное. И никаких других дверей или решёток. Если бы пришёл сюда один, выход  Ольшанский вряд ли сразу нашёл, но рядом был Иванов. Он привычно оглядывал стены, потом повёл лучом фонаря вдоль одной из них и указал: туда. Там была не дверь, а небольшая щель между стенами, как раз, чтобы протиснуться боком не очень крупному человеку. За лазом был такой же узкий поворот, потом ещё один. Для страдающих клаустрофобией тут точно это место могло бы стать последним пристанищем. Тем более, что Ольшанский был заметно крупнее спутника, и хотя клаустрофобией не страдал, но в темноте в незнакомом месте, зажатый стенами, чувствовал себя явно некомфортно. Но Иванов, видно, в таких ситуациях бывал, потому что уверенно протискивался дальше. Ещё один поворот -- и вот она, знакомая решётка. За ней был такой же подвал. Не очень высокий, с полукруглым уже кирпичным потолком, с полом из каменных блоков...

     -- Куда теперь? -- поинтересовался Ольшанский.

     -- Сейчас посмотрим, -- отозвался Иванов. Он стал внимательно вглядываться в кирпичную кладку стен, потом и потолка...

     -- Ага, вот она где подсказка, -- наконец произнёс удовлетворённо.

     Андрей ничего необычного не увидел, но переспрашивать не стал, а его приятель уже шёл вдоль стены подвала к какой-то, пока ещё невидимой цели. Вскоре стена закончилась тупиком, а вот сбоку опять был узкий проём, и опять пришлось протискиваться между стен... Наградой стало обширное помещение, явно когда-то давно использовавшееся под склад... Тот же полукруглый потолок, поддерживаемый четырьмя колоннами кирпичной кладки. Пол, возможно, был из каменных блоков, но давно и основательно засыпан каким-то строительным сором, а может быть и последствиями бомбардировок. Вскоре отыскалась лестница на три пролёта. В конце её была самая обычная деревянная дверь, неплотно прикрытая. Через неё путешественники попали то ли в бывшее зернохранилище, то ли картофелехранилище. Оно уже давно не использовалось, но кое-что из поломанного инвентаря подсказывало, что раньше это  помещение предназначалось для размещения сельхозпродукции. Но уже явно как минимум десяток лет здесь никто не появлялся.

    На воротах на цепи висел большой ржавый замок. А рядом было окно арочного типа с выломанной решёткой и разбитым стеклом. Вот через него приятели и вылезли.
Глазам их предстала картина полного запустения. Здание за их спинами было когда-то храмом, о чём свидетельствовала стоящая рядом колокольня, а у самого храма крыша в войну скорее всего была разрушена, а в годы послевоенные была изготовлена из чего придётся.  Когда-то храм стоял на холме и величественно возвышался над окрестностями. Сейчас он словно бы скукожился, усох и согнулся, как древний старик. А его стены всё ещё носили следы былой войны, хотя проломы от взрывов и были заделаны кирпичными латками...

    Чуть дальше, в полукилометре на север виднелись несколько домиков деревни...

    -- Интересно, где мы выбрались? -- произнёс Иванов и включил свой мобильник. -- Теперь уже можно связаться, если здесь вышка есть...

    Связь была, потому Иванов кому-то позвонил, потом по сигналу их координаты были вычислены. Оказалось, что они находятся уже в соседней области.

    -- Хороший марш-бросок осуществили, -- произнёс Иванов, выслушав сообщение, -- это же где-то порядка полусотни километров. А под землёй и не заметили этого.

    -- Одного не могу понять. Это что же, все храмы связаны между собой подземными ходами? Но здесь, судя по всему, ходы потайные. Я всё-таки не такой массивный, как многие другие, но еле протиснулся по этим крысиным переходам...

    -- Думаю, это технический проход. Для обслуживания дороги или ещё чего-то. Скорее всего, этим занимались подростки, когда проходили учёбу. Я не стал отыскивать другой вход. Вероятно он более приспособлен был для взрослых... Хотя и не уверен. Мы же не знаем, что это были за сооружения тогда... Я видел знак, показывающий на спуск в нижние помещения, но нам же надо было возвращаться... Знаешь что, давай повторим это путешествие летом. А пока надо подумать над тем, что мы увидели. Я уверен, что центр -- это развалины на болоте...Недаром его так бомбили, стирали все свидетельства былых достижений... А пока возвращаемся домой...



     Ремезов вызвал к себе Разорёнова. Он был явно зол и не скрывал этого.

     -- Ну и как ты объяснишь то, что Ольшанский сегодня днём прибыл на московском автобусе? А ты мне все мозги прокачал тем, что это он по подземельям шастает. Кузьминкину с ребёнком зачем-то приволок в развалины... А оказалось, что впустую... Ты думаешь, нам это сойдёт с рук? И так город взбаламучен историей с пропажей двух человек... Высоковский подключился к поискам. Он, конечно, невеликая шишка, но у него есть высокие покровители в правоохранительных органах... Если надавит куда надо, нам на этот раз не отмазаться. Что у тебя за зуб на Кузьминкину?

    -- Интересно, а тебе не претит, что какая-то зачуханая училка, место которой под плинтусом, нам палки в колёса вставляет? Лезет куда не следует, волну гонит... Если бы не полезла тогда в развалины монастыря, ничего бы не случилось... Из-за неё  всё и закрутилось. Ещё неизвестно, что она там тогда видела и слышала...

    -- Не сваливай с больной головы на здоровую. Если бы ты тогда не крысятничал у чёрных, а выполнял договор, ничего бы не произошло. Что ты этого овощника   грохнул?

    -- Я же тебе говорил, что он товар начал разбирать вечером, а не утром, как обычно, ну и наткнулся на закладку... Что оставалось делать?

    -- А тебе-то что за нужда была проверять? Ну, нашёл и нашёл. Он бы своим и сдал. А ты полез зачем?

    -- Что, не понимаешь? Миллион на помойку? А мне как раз деньги нужны были на раскрутку... -- Разорёнов зло и ненавидяще глянул на компаньона. -- У тебя-то папашка подкидывал бабла, а мне не от кого...

    -- Потому и стравил две группировки тогда, чтобы самому сухим выйти из воды? Или и меня заодно хотел притопить от зависти?.. Ладно, дело давнее. Пришлось многим отбашлять, чтобы дело прикрыли... Так что ж ты не успокоился? Далась тебе эта училка... Теперь этот ... чудак на букву эм ... займётся их поиском... Тебе мало не покажется...



     Ольшанский первым делом связался со Щегловым и неожиданно для себя узнал, что Ирина и сын похищены. Он, не заходя домой, отправился к другу. И от него узнал все подробности случившегося. В районе ведутся поиски пропавших, к делу подключился Высоковский. Но, пока следов  не найдено...

     -- В развалинах они находятся, -- уверенно объявил Ольшанский.

     -- С чего ты взял? -- поинтересовался Высоковский. Разговор состоялся вечером, когда все пришли с работы и устроили своего рода совещание.

     -- Мы с Антоном тогда в развалинах блудили. Антон свою теорию о погибшей цивилизации проверял. Не знаю, куда выползли, но стали невольными свидетелями разговора о том, что наблюдатели нас вычислили. Мы решили уйти подальше вглубь. Как-то не подумали, что эти решатся на такое. Но что не сделаешь ради бабла?

     -- Ты уверен, что твои там, в развалинах? -- осведомился Высоковский.

     -- Более чем. Сейчас буду звонить Антону. Он обещал помочь. Его кураторы тоже не всесильны... Но, думаю,  кое в чём поспособствуют...



    На этот раз спецназ прибыл без помпы и шума. Высадились на остров среди болота с помощью парашютов. Ольшанский и Иванов, который тоже принял участие в операции, отправились к подземному ходу в развалинах монастыря. Щеглов тоже рвался с ними, но Андрей разъяснил, что гражданским там не место. Кто его знает, что будет за схватка. И сколько там окопалось боевиков.

    Зачистка развалин монастыря прошла быстро и технично. Пойманные в нижних помещениях рабочие подпольного спиртозавода никакого сопротивления не оказали. Вызвались даже показать потайной ход в нижние ярусы подземелья, где работали токарные станки и по-прежнему готовилось оружие...



    ...Я сидела у стены зиндана рядом со спящим Андрюшей, с другой стороны от меня пристроилась Гуля с сыном. Мне не спалось. Такое впечатление, что о нас забыли. Раз в день спускали ведро с водой и две лепёшки. И всё. Видимо, что-то там наверху у похитителей не срослось. О нас не забыли, тут я не сомневалась, а просто отложили наше дело на некоторое время, занявшись более срочными вопросами... Скорее всего, не смогли вычислить месторасположение Ольшанского.

     Видно, у похитителей зуб на него чешется... Вот только не пойму, чего они хотят добиться? Думают, что он сам прибежит к ним на переговоры? Вот уж никогда бы не поверила. У него и в детстве всегда были нестандартные способы решения вопросов, а уж теперь тем более... И никогда он не покажет вида, что заинтересован в чём-то... Так что сидеть нам с Андрюшей до морковкина заговения, пока его папаша не найдёт такой способ решения нашего вопроса, что похитителям мало не покажется... Я даже не надеюсь, что этот порыв будет предназначен для нашего спасения. Во вторую очередь, возможно, а в первую...  в первую -- это желание наказать покусившихся на его даже не собственность, какая мы для него собственность, а на его свободу осуществления любой деятельности... Никогда он никому не позволит манипулировать собой и своими желаниями...За это, думаю, многие могут поплатиться большими потерями...

    ...Мысли мои были прерваны каким-то шумом там, наверху. Гуля испуганно вскочила, схватила на руки сына, который сразу тихонько заплакал, а она его прижала к себе и что-то говорила по-своему, укачивая и в то же время глядя на меня безумными глазами...

     -- Что это, Гуля? Что могло случиться?

     -- Там выстрелы были... Я боюсь, это, наверно,  боевики... они грозили, что если им не заплатят, они заберут оружие и уйдут... Что с нами будет? Они бросят нас здесь, и мы умрём...

     У моей сокамерницы начиналась истерика. Она и так последние дни была сама не своя. Сын её кашлял, температурил... Но никому не было никакого дела до несчастного ребёнка. Его уже вычеркнули из книги  жизни... Мать это понимала, но ничего сделать не могла. Только прижимала его горячее тельце к себе, да что-то нашёптывала на своём языке... Я попыталась попросить лекарств у Ремезова в последний из допросов, но тот только хмыкнул, а его подельник, этот, бывший участковый, глумливо произнёс, что нечего на больных рабов деньги тратить. Этот умрёт, так она ещё родит. А не родит, так вон, пусть с поясом смертницы выполнит своё обязательство произвести теракт... После этого я уже не заговаривала о лечении. С этого полусумасшедшего станется просто пристрелить ребёнка. Для него ведь все мы -- это уже списанный материал...

     ...Однако, шум сверху всё усиливался. Послышались шаги, нет, скорее, топот по каменной лестнице, потом кто-то поднял решётку.

    -- Быстро, доставайте эту тётку и мальчишку, -- приказал Разорёнов двоим чернявым с оружием в руках. Те проворно стали спускаться по приставной лестнице.

    -- А мы? -- растерянно вскрикнула Гуля.

    -- И этих доставайте, -- это уже голос Ремезова, -- а то разболтает, что эта здесь была.
 
    -- Да пристрелить её и все дела, -- вызывающе процедил сквозь зубы Разорёнов.

    -- Я тебе пристрелю. Заварил, падаль,  кашу, расхлёбывай теперь. Говорил же, не связывайся... Тащите всех наверх, быстрее... Дорога каждая минута...

    Я схватила на руки сонного Андрея, подтолкнула испуганно глядящую то на меня, то наверх Гулю к лестнице. Она прижала к груди своего сына, но грубый боевик выхватил мальчика у неё из рук и передал второму, который стал с ребёнком подниматься по лестнице, а за ним как привязанная полезла Гуля.  Потом боевик выхватил у меня из рук Андрюшу, и я поняла, почему так безропотно подчинилась Гуля. Когда ребёнок в руках у врага, поневоле думаешь не о своей жизни, а о том, чтобы ничего не сотворили с малышом.



     ...Мы шли по какому-то подземному переходу. Уже дважды спускались вниз по ступеням каменных лестниц. Впереди были два боевика с оружием, они освещали фонарями пространство впереди, за ними двигались Ремезов и Разорёнов. И у меня почему-то всё время в голове крутилась мысль: почему этот Ростик, который в детстве жил в достатке и не знал тех проблем с дефицитом любых товаров, с которым сталкивалось остальное население, который с помощью блата мог не заботиться о высоких оценках в аттестате, всё равно ему поставят то, что необходимо для дальнейшего поступления в вуз. Почему этот везунчик, дорогу которому к карьере расчищал папа, вдруг превратился в какого-то разбойника с большой дороги? Зачем он и ему подобные разваливали страну? Ведь у него же всё было. Или как в сказке о золотой рыбке, чем больше дают, тем ещё больше хочется? А толку с того? Ну, организовали они производство, ну, накопили бабла. Более чем уверена, что его семья давно живёт за бугром, где-нибудь на берегах тёплых морей. Он и его папа, конечно, не долларовые миллиардеры и в первой десятке списка Форбс не значатся, но для нормальной средне-достаточной жизни средств хватит. Так зачем ему рисковать? Эти боевики, террористы, производство оружия... Я ещё могу понять этого участкового: очень уж ему видно  захотелось пожить как миллионеры. Даже  уверена, что это он был организатором распространения наркоты  среди молодёжи, да и спиртозаводик он организовал... Но Ростик? Или в какой-то момент, когда бабла становится немерено, совесть пересекает ту черту, за которой остаётся человечность, порядочность, честность... И в глазах, как в счётчике, начинают отщёлкивать только долларовые знаки... И за ними уже не видно  ни соотечественников, скатывающихся в нищету, ни разворовываемой страны, ни той враждебности западных стран, весь зримый период нашей истории алчно взирающих на природные ресурсы, и прибирающих помаленьку их у тупоголовых олигархов, поверивших в нерушимую с ними дружбу и любовь взасос...

     Следом за нами шли ещё несколько боевиков, все с оружием... Неужели думают, что мы бросимся в бега? Только куда бежать по этим тёмным лабиринтам переходов?
Мы вновь спустились по лестнице куда-то вниз. Картина окружающих нас стен разительно изменилась. Теперь они были полностью выполнены из гладких блоков белого цвета. На некоторых даже были выбиты орнаменты, насколько можно было увидеть в мечущихся лучах фонарей. В какой-то момент Ремезов приказал всем остановиться, а сам пошёл вперёд. Потом задержался у одного блока, что-то там зажал... Неожиданно два соседних камня стали поворачиваться, открывая новый проход. Первыми прошли туда идущие впереди боевики, следом втолкнули нас, затем вошли остальные. Замыкал шествие теперь Ремезов. Неожиданно луч света метнулся по стене, и я отчётливо увидела, как он нажал на рисунок соседнего с открытым блоком камня. Тот стал неторопливо поворачиваться, становясь на место...



    Мы были словно в другом мире. Высокие потолки, не менее трёх, а то и больше метров. Стены из белого камня, покрытые орнаментом. Пол представляет собой полукруглую гладкостенную выемку, уходящую куда-то во тьму. Мы стояли на неширокой площадке размером примерно метров пять в длину и около метра в ширину. И было такое ощущение, что находимся на заброшенной станции метро...

    Я втянула в себя воздух. Он не был спёртым или тяжёлым. Мне даже показалось, что откуда-то тянуло лёгким ветерком... Но дальше мне предаваться анализу воздуха не дали.

     -- Спускайтесь вниз, -- приказал Ремезов. -- И двигаемся в ту сторону, -- он указал в какую.

     Спуститься по гладкой стенке выемки было не очень удобно. Когда я оказалась внизу, то увидела, что край её достаёт мне почти до талии. Выбраться назад самостоятельно я уже без посторонней помощи вряд ли смогу. Потом мне передали мальчика, Гулю чуть ли не столкнули в этот жёлоб, так как она непонимающе замешкалась и еле удержалась на ногах, хотя я её поспешила поддержать, так как у неё был на руках малыш. Он вёл себя на удивление тихо, даже не кашлял...

     ...И опять нам предстоял пеший переход. Теперь по жёлобу. Очень скоро боковые стены сдвинулись, а проход превратился в трубу, по которой нам предстояло куда-то идти. Здесь ощущался легкий ветерок, хотя и не было так холодно, как в зиндане. Но угнетало сознание того, что я не представляю, куда мы идём... И ещё... Я, конечно, не специалист в вопросах строительства, но у меня создалось такое впечатление, что всё то, что нас окружало, было сделано очень давно... Не знаю, почему у меня складывалось такое ощущение, но оно меня не покидало.
 
    Теперь мы шли гуськом. Этот полукруглый жёлоб не позволял идти даже парой. Я ещё ухитрялась быть вместе с Андрюшей, хотя он то и дело то перемещался вперёд, то оказывался сзади... Он был терпеливым мальчиком и стойко выносил все трудности похода, но он был ребёнком. И если я хоть и с трудом, но терпела жажду, то он уже не раз просил пить, а Гулин сын заходился в кашле...

    В конце концов я не выдержала:

    -- Ростислав Валерьевич, если уж нельзя остановиться на отдых, то хотя бы напоить детей водой можно?

    Ремезов оглянулся на меня, потом что-то сказал идущему перед ним боевику. Тот передал фляжку...

    На какое-то время проблема с водой была решена...

    Юхнов, май 2019 г.